Читать онлайн
"За мгновение до…"

До…

Жарко, душно. После прошедшего несколько часов тому назад дождя воздух настолько перенасыщен влагой, что Инье кажется, что самое время отрастить жабры и плавники. Она пытается сосредоточиться и заставить Хиэ призвать мелкий дождик, но тот и не думает отзываться. То ли ей не хватает концентрации, как и всегда, то ли попросту Хиэ опять на что-то обиделся и теперь ждёт извинений. Что не является неожиданностью вообще ни разу — Хиэ имеет привычку обижаться на всё и всегда. И попробуй найди к нему подход! И пусть хоть кто говорит, что маг должен контролировать связанного духа, но на деле... Да, Инья готова признать, что за все пять лет у неё так и не вышло толком связать свою душу с духом стихии. Не говоря уже о том, чтобы полноценно использовать его против мерзостей. Но… почему никто не озаботится, например, созданием чего-то, что не требовало бы для боя использовать духов? Кроме руноставов, в смысле, которые Инье не очень-то и даются.

Она сходит с выложенной битым камнем дорожки на траву и не обращает внимания даже на то, что тряпичные босоножки мгновенно пропитываются водой — ощущение живой земли под ногами перекрывает подобные неудобства. Хотелось бы, конечно, стянуть обувь и пройтись босиком. Почувствовать шёлк травы. Но… Она передёргивает плечами, пытаясь выгнать из головы воспоминания минувшей осени…

Босые ноги, скользящие по траве, боль от намотанных на чей-то кулак волос и треск платья. И гогот вперемешку с похабными шуточками тех, кого…

Инья обхватывает себя за плечи и тянется мыслями к Хиэ, который всё также хранит молчание, предпочитая не мочить шерсть водой. Даром, что сам является духом Воды! А ведь он мог бы хоть ненадолго забрать память… Память и безуспешные попытки понять, почему тогда всё случилось вот так? Что произошло с теми, кого она знала? Что… почему ОН тогда просто стоял поодаль и смотрел? Ведь они же…

Хиэ всё же является. Он брезгливо трясёт поочерёдно моментально намокшими лапами и пристально смотрит на Инью. В глазах его Инья не видит ничего, кроме лёгкого презрения. Как и всегда. Он смотрит на неё так с того самого вечера. Как будто бы она его разочаровала.

Как бы хотелось, чтобы хоть он… Но, увы, после прошлогодних событий Хиэ лишь изредка снисходит до общения, впрочем, не отказывая в помощи в тех случаях, когда надо сражаться с мерзостями. Но и это он проделывает так, словно снисходит до хозяйки оказавшейся недостойной подобной милости. Инья давит судорожный вздох. Что сделать, чтобы Хиэ простил её слабость?

Что сделать, чтобы все остальные перестали считать её грязью под ногами… Или… что сделать, чтобы самой перестать считать себя таковой?

Если бы тогда она повела себя иначе — итог был бы иным?

Инья беспомощно смотрит на небо, в котором тенью сокрыто едва ли не полнеба, и зябко ёжится несмотря на духоту. Говорят, в скором времени с неба на землю обрушится кара, пережить которую сумеют лишь избранные… Инья надеется, что тех, кто… что этих выродков кара настигнет в первую очередь.

Слова застревают в горле, так что Инья передаёт Хиэ приказ следить за поляной, отделённой от остальной части парка декоративными лабиринтом из кустарника, мысленно. В ответ получает сложную смесь эмоций, среди которых вычленяет насмешку над трусостью и неспособностью совладать с собственными страхами. Ну, да! Так оно и есть. И что с того? Пусть Дэйши и Белка и говорили, что бояться глупо, равно как и ненавидеть себя, но… Слова остаются словами, хоть Инья и понимает, что обе они правы.

Впрочем, сейчас не до них. Сейчас…

Инья озирается, ища взглядом того, ради кого оставила вечеринку по случаю первых дней лета, но на поляне она по-прежнему одна и… Неужели ОН не придёт?! Но ведь… Инья поджимает губы.

ОН не может просто проигнорировать её! Не после того, как она в кои-то веки набралась смелости и пообещала рассказать эйннто Дотт и Сьолли обо всём! О том, что на самом деле тогда произошло, и о том, какой секрет хранят… Инья осекается даже в мыслях. Думать о том, что тогда…

А если он решит, что это не более, чем блеф?

Нет! Нет, конечно, нет! Разумеется, он придёт…

Инья распрямляет плечи и улыбается. Нервно, неуверенно, но гораздо более естественно, чем до сих пор. После того, как они поговорят…

Затылок разрывает болью. Хиэ шипит и вздыбливает шерсть, собираясь наброситься на… на кого-то, кого Инья не может разглядеть. Только у него не выходит даже сдвинуться с места. Инья понятия не имеет, что это такое, но Хиэ, кажется…

Инья оседает на мокрую траву, чувствуя, как сознание меркнет. Последнее, что она видит — кривоватая улыбка на лице того, с кем она так хотела поговорить.

Лицо того, кто…

***

Полугодом ранее. Через трое суток после смены года. Башня.

Белка вертит головой, стараясь охватить взглядом всё, что её окружает. Даже побывав в Хассе — ближайшем к Башне городе, давшем название всем землям к востоку от Великого Хребта — она до сих пор не может поверить в то, что могут существовать настолько огромные здания. Она запрокидывает голову, пытаясь в быстро сгущающихся зимних сумерках посчитать этажи по окнам, от чего в глаза тут же попадают несколько снежинок, но слуга, одетый в какую-то грязно-синюю одежду, окриком требует поторопиться. Белка охает, громко извиняется, из-за чего на неё оглядываются едва ли не половина находящихся сейчас в каменном, лишённом даже намёка на растительность, дворе людей.

Как неловко!

Белка чувствует, что краснеет, и торопится за слугой, который и не думает останавливаться. Радует то, что двор небольшой… по меркам здания, конечно… и в скором времени Белка оказывается в узком коридоре, который резко сворачивает влево буквально через пару шагов.

Неужели ученики Башни... да и учителя, если уж на то пошло… каждый раз ходят по этой… Белка зажмуривается, запрещая себе даже мысленно повторять те слова, которые в ходу в Сером Посёлке. Всё же это… как говорила тётушка Литта, в приличном обществе подобное произноситься не должно. Тем более — девушкой... Кажется, жителей Посёлка тётушка приличным обществом не считала… Белка запинается едва ли не на пустом месте и, чтобы хоть как-то удержать равновесие, прислоняется плечом к стене. И тут же отшатывается, ощущая мертвенный холод, который, кажется, словно бы течёт по камню. Белка озирается, ищет взглядом слугу, но тот уже почти скрылся за поворотом, и приходится едва ли не бежать, спотыкаясь в чересчур длинной юбке подаренного всё той же тётушкой платья, чтобы хоть не потерять слугу из виду. При мысли о том, что вот сейчас она останется тут одна, все сомнения по поводу стен и прочего моментально вылетают из головы. В самом деле — какая разница, что тут со стенами? Если её и правда примут в Башню, времени, чтобы изучить это всё, будет предостаточно.

Хотя мысль, что, быть может, стоило бы подумать и, пока не поздно, вернуться в Посёлок, мелькает на самой границе сознания.

Но… Белка фыркает, заставляя себя выкинуть это из головы. В конце концов — Башня едва ли не единственный шанс вырваться из того болота, которое представляет из себя жизнь в Посёлке. О, нет! Белка бы ни за что на свете не посчитала Посёлок каким-то… не таким, но…

Но — ночевать в штольнях, каждый раз опасаясь, что тебя загрызут либо скальные крысы, либо что похуже. Но — воровать либо выпрашивать еду у тех, кто сжалится. Но — каждый раз не знать, выйдет ли пережить очередную зиму… И быть благодарной, что тебе позволили просто жить… Белка хмыкает.
Коридор обрывается настолько внезапно, что она едва не впечатывается в спину слуги, лишь чудом затормозив на последнем шаге. Из-за пазухи высовывает мордочку Ёкки, посчитавший, что гораздо интереснее будет сегодня оставаться в мире людей, и тут же прячется обратно, передав при этом мысль, что Белка… неуклюжая дура. Это — если смягчать сказанное. Белка вздыхает, думая, что…

— О, нет! Только не говорите, что всё настолько плохо, что мы теперь берём на обучение каких-то оборванок! — раздаётся приглушённый женский голос откуда-то сбоку. Белка моментально находит взглядом невысокую блондинку, вокруг шеи которой обернулось что-то невероятно пушистое, переливающееся всеми оттенками белого. Белка не знает, что это за зверь, но выглядит тот просто восхитительно. И… опасно. Белка думает, что не хотела бы оказаться на пути у этого зверя, когда тот… Блондинка говорит что-то ещё, но гораздо тише, так что Белка не слышит, как бы ни напрягала слух. К тому же стоящая справа от неё темноволосая девушка, по плечам которой безостановочно бегает ящерица, что-то высказывает ей шёпотом так, что блондинка поджимает губы и замолкает вовсе.

Впрочем, Белке достаточно и того, что она услышала. Оборванка — это ведь про неё — да? Можно подумать, то, что она выросла в крохотном посёлке, который выживает только благодаря шахтам, на которых трудятся… умирают, как говорит тётушка Литта… все взрослые жители, является чем-то плохим!

Даже если при этом сама она…

— Э… доброго дня… — Наверное, надо было бы поздороваться иначе. Упомянуть духов и правителя империи, как наставляла тётушка, но ничего из этого попросту не просится на язык при виде сидящих за длинным столом магов. Они… такие… Те, кто время от времени наведывался в Посёлок, никогда не выглядели настолько… нет, не страшно, но Белке кажется, что она в своём нелепом сером платье из грубого сукна с обережной вышивкой по подолу настолько ничтожна, что попросту не имеет права находиться рядом с ними. Да как вообще могло прийти в голову отправиться в Башню! — Я…

— О, садитесь, девушка, — ленивым жестом руки предлагает ещё одна, правда, короткостриженая в отличие от первой, что попросту не укладывается у Белки в голове, блондинка, одетая во всё чёрное. — Имя.

— А… Моё? Белка… То есть… Аллиара, — поправляется она, поймав удивлённый взгляд блондинки.

— Аллиара? А дальше? — Дальше? А… что должно быть дальше? Белка недоумённо моргает. Блондинка раздражённо выдыхает. — Хорошо. Аллиара Белка. Что умеете?

Белка пожимает плечами. Вытягивает ладонь и вызывает огоньки, которые тут же принимаются вертеться маленьким хороводиком. Ёкки опять высовывается из-за пазухи и ведёт носом. Блондинка жестом манит Ёкки к себе. Тот поднимает мордочку, глядя в глаза Белки, а потом выскальзывает наружу и, покружившись, ложится прямо на перед блондинкой, едва не цапнув за поднесённые пальцы. Блондинка хмыкает, явно не впечатлённая ни капли.

— Как давно дух с вами?

— Лет… пять? — предельно честно отвечает Белка.

— Прекрасно. Просто прекрасно, — произносит сидящий справа пожилой тощий мужчина, напомнивший Белке дядьку Адто, который старался выглядеть грозно, но на деле был достаточно добр, чтобы подкидывать Белке еду. На слова этого мага одинаково вздыхают все остальные. Но ничего не говорят. Только предлагают прочитать что-то, написанное на листах и поставить подпись.

Белка некоторое время вглядывается в закорючки на листе, делая вид, что читает, и надеется на то, что никто не поймёт, что она ничего не понимает. Потом обмакивает перо в чернильницу и старательно выводит своё имя, писать которое училась всё то время, пока добиралась до Башни.

После этого маги, забрав бумаги, жестом приказывают слуге проводить её в комнату и, кажется, тотчас забывают об её существовании. Что и понятно — следом к столу подходит уже следующий человек, желающий учиться в Башне.

Оказавшись в комнате, которая в несколько раз больше той, что была в Посёлке, Белка первым делом подбегает к узкому окну и, распахнув створки, высовывается по пояс. Лицо тут же облепляет снегом, который за то время, что Белка провела перед магами, из отдельных снежинок успел превратиться в довольно-таки крупные хлопья. Белка вытягивает ладонь, широко улыбаясь от ощущения холода. Она едва ли не ложится животом на раму, рассматривая лес и далёкие горы. Подумать только! Она и правда оказалась в Башне! И её приняли! И сейчас она находится в этой прекрасной комнате, а уже завтра начнутся занятия, и Белка, наконец, станет настоящей колдуньей!

Она закрывает окно, пока тепло совсем не истаяло, и кружится по комнате. Потом падает на узкую кровать в углу и смотрит на высокий каменный потолок. Надо бы, наверное, пройтись по коридору и познакомиться с другими учениками. Белка переворачивается на живот и, повернув голову на бок, скользит взглядом по таким же, как и потолок, каменным стенам, по циновке на полу и сундуку, стоящему возле стены рядом с дверью.

Как же тут прекрасно!

Да, немного серовато, но, наверное, маги и должны жить именно так.

Белка зажмуривается и счастливо улыбается, обещая себе прямо с утра перезнакомиться со всеми и непременно подружиться.

***

Мали лишь коротко морщится, когда в спину её толкает рыжая девчонка, которая, всё же сообразила, что надо извиниться. Только самой Мали от извинений простолюдинки, не способной вести себя прилично, ни холодно, ни жарко. Мали отходит немного в сторону — к самой стене тесной площадки — чтобы на неё не налетел ещё кто-нибудь, и прикрывает глаза. Она заставляет себя дышать ровно, чтобы хоть как-то успокоиться после разговора с Дэйши. Как будто бы это хоть когда-то бывало просто!

И почему они вообще сёстры? Ведь... ведь они настолько разные, что дальше попросту некуда! Может быть, Дэйши — приёмная?.. Мали чуть дёргает уголком рта, отгоняя мысли, что в таком случае приёмной могла бы быть и сама Мали. Нет… Бред. Конечно, это не более, чем бред, ведь Мали прекрасно известно, что, к сожалению, они с Дэйши всё же кровные сёстры. Это подтверждает магия. Только вот…

Лучше бы Дэйши попросту никогда не существовало…

Мали приоткрывает левый глаз и бросает взгляд на узкую дверь чуть в стороне от широких ворот, в которые входят — она морщит нос, вспоминая, как это звучит — эриин Башни, и, выдохнув, решительно направляется к ней, отмахнувшись, что, впрочем, никак не подействовало, от подошедшего было слуги в пепельно-синем костюме. Да, она прекрасно знает, что по правилам должна идти вслед за провожатым, но наслушавшись за последние пять лет рассказов о Башне от всё той же Дэйши… при том, что и мама, и папа каждый раз напоминали, что говорить о таком вне этих стен попросту запрещено… Мали способна и сама добраться до нужного места.

Перед тем, как скользнуть внутрь, смирившись всё же с тем, что слуга так и так будет следовать по пятам, Мали смотрит на главные ворота и безошибочно находит сестру, разговаривающую с, по-видимому, своими сокурсниками. Мали понятия не имеет — кто они такие. Дэйши ни разу не обмолвилась о них ни словом, что, зная её характер, на самом-то деле вовсе и не странно. Но… Неужели ни один из них недостоин даже пары слов сказанных вскользь? Мали качает головой и выбрасывает мысли о Дэйши на время так, как учила бабушка. Сейчас самое главное — показать себя с лучшей стороны, чтобы маги, проверяющие новичков, не усомнились в том, что Мали достойна обучаться в Башне. В конце концов ещё не было ни одного представителя их семьи за последние семь десятков лет, кто бы не учился здесь. И Мали не станет исключением… Пусть её владение стихией не настолько хорошо, как у Дэйши. Но ведь это ровным счётом ничего не значит — не так ли?

В зал, где проходит отбор, она едва ли не вылетает, слишком задумавшись о проблемах с сестрой и магией. Настолько, что даже не может сейчас вспомнить, что там было в коридоре, про который Дэйши говорила, что… Что-то малоприятное, если Мали не путает. Только вот Мали ничего особенного не заметила… А ведь, если бы в этом самом коридоре было что-то этакое, оно бы непременно привлекло внимание… Значит, россказни Дэйши были не более, чем выдумкой. Как и всегда…

Мали замирает рядом с выходом из коридора и окидывает взглядом зал. Взгляд цепляется за обилие лепнины под потолком и несуразных гаргулий, венчающих колонны. Как-то это… слишком вычурно и довольно безвкусно. Мали пожимает плечами, напоминая себе, что не у всех такой безупречный вкус, как у их семьи. Так что надо быть снисходительной к подобному. Тем более, что это не так уж и сильно бросается в глаза… если не таращиться на потолок, само собой… Она переводит взгляд на собравшихся в зале.

Значит, вон те молодые люди в тёмно-серой форме, что стоят неподалёку, должны быть помощниками преподавателей. Ничего особенного. Всего лишь маги-неудачники, не сумевшие ни устроиться в столице, ни стать нормальными борцами с мерзостями. Слишком слабые. Слишком… Только и могут, что быть на побегушках у преподавателей. Хотя, конечно, в каком-то смысле они неплохо устроились… Папа всегда говорит, что такие только и могут, что прислуживать ради тёплого угла и подачки…

Мали отворачивается от них, переключаясь на тех, кто на самом деле заслуживает внимания. А именно — на магов, сидящих за длинным столом впереди. Они, конечно, не совсем те, кем принято восхищаться, и не те, кто, по словам папы, определяет политику империи… на этом месте Мали запинается, всё же признавая, что ничего в этом не смыслит. Да и не хочет смыслить. В конце концов, это её не касается! Мали вздыхает. Пусть эти маги и не настолько значимы, но сейчас её судьба зависит именно от них. Так что…

— Пусть духи земли и неба будут благосклонны к вам, эйннто, — склоняя голову ровно на треть от придворного поклона, произносит Мали. И усилием воли не улыбается, видя одобрение в глазах блондинки с неожиданно короткими волосами. Впрочем, этот факт меркнет на фоне того, что та, едва ли не единственная, кто правильно понял поклон! Приятно знать, что есть здесь те, кто… ровня. Потом Мали, повинуясь жесту, присаживается на самый краешек простоватого на её взгляд стула, выпрямляя спину.

Дальше… то, что происходит дальше, Мали предпочла бы забыть навсегда как страшный сон.
Ну, она и правда не очень хорошо ладит со стихиями. Пусть после едва ли не запредельного усилия ей удалось вызвать несколько кристалликов льда на ладони. Увы, это настолько жалко, что хочется провалиться сквозь землю. Особенно при вопросе о родственном духе…

Да, разумеется, дух есть. Но связь с ним настолько слаба, что тот даже не может до сих пор — к её-то шестнадцати годам! — принять хоть какую-то форму… не говоря уже о том, чтобы раскрыть имя…

Мали жалобно смотрит на старика, сидящего прямо напротив неё, надеясь сама не зная — на что.

И едва сдерживается, когда тот по-особенному добро улыбается и говорит, что она принята. Остальные маги кривятся, почти не скрываясь, но не возражают. Мали старается игнорировать их реакцию. Тем более, что её едва ли не с головой накрывает ликованием.

Приняли!!!

Впрочем, радость несколько тускнеет, когда ей предлагается поставить подпись под длиннющим текстом. Мали вчитывается в строки и чувствует, как от удивление брови поднимаются всё выше.

«Руководство Башни не несёт ответственности за жизнь и здоровье эрии»?! То есть? Как это понимать? Неужели… Мали прикусывает кончик пера. Подписывать? Но тогда… Почему Дэйши никогда не говорила, что… Или лучше вернуться домой и… выйти замуж за того, кого нашёл ей отец? В то время, когда Дэйши так ловко от замужества отвертелась? Ну, уж нет! Это не то, что… Тем более, что вряд ли стоит относиться к этой приписке так уж серьёзно. Скорее всего это сделано для того, чтобы внушить эрии осторожность. Да. Именно так. Мали кивает самой себе и быстрым росчерком ставить подпись. После чего, попрощавшись с магами так, как требует этикет, отправляется вслед за слугой.

…Оказавшись в выделенной ей комнате, Мали несколько минут стоит, не веря в то, что видит.

Это как-то слишком…

Голые каменные стены, такой же потолок и пол, прикрытый циновкой… Узкая кровать с даже на вид жёстким матрасом и бельём, при одном взгляде на которое по спине пробегают мурашки отвращения. Про рассохшийся стол и явно скрипучий стул Мали даже и думать не хочет. Как и про то, что вещи придётся хранить в сундуке, который не рассыпался в труху только по чистой случайности.

Это… шутка такая?

Как тут вообще можно жить?!

Ладно. Мали никогда и не надеялась, что тут будет что-то вроде апартаментов в императорском дворце, но это?! Да даже у самых последних нищих всё не настолько плохо…

Мали осторожно присаживается на кровать, кривясь от того, что матрас ещё и комковатый.

И как, скажите духи, тут можно жить?

***

В этой части земель, окружающих Башню, не бывает никто вот уже лет двадцать — не меньше. Гьор в этом абсолютно уверен — сам же закрыл к ним доступ для посторонних! — как и в том, что, возможно, было бы гораздо лучше, если бы об этом месте не знал вообще ни один человек включая его самого. По крайней мере тогда не нужно было бы сопротивляться искушению… И клясть себя последними словами за то, что воли противостоять не хватило.

Тем более — сейчас, когда всё за то, чтобы...

Гьор осторожно спускается по искрошенным временем ступенькам, придерживая стену рукой, чтобы не упасть. Сил на то, чтобы держаться на ногах после получаса блужданий по древнему кладбищу, нет совершенно. И не в последнюю очередь именно поэтому каждые пять ступенек он останавливается, чтобы отдышаться и дать отдых коленям, которые болят всё сильнее. Гьор даже не сильно удивится, если они в самый неподходящий момент подогнутся, и он полетит вниз. Хорошо, если при этом не сломает шею… И ведь это не имеет никакого отношения к здоровью — Гьор прекрасно это знает. Пусть даже ему уже и седьмой десяток, и следы эманаций мерзостей давно и необратимо изорвали тело, оставив следы даже на костях. То, что он сейчас ощущает — это власть данного места, которое настолько враждебно ко всему живому, что Гьор представить себе не может, что же ему сделать, чтобы никто и никогда не попал сюда.

Почему тот, кто… почему он вообще создал это место? Неужели…

Впрочем, сейчас не до того.

Гьор кое-как сходит с последней ступеньки, изо всех сил удерживая стон от того, как тело прошивает зарядом боли. Боль вкручивается в кости, разбегаясь по венам, заставляя волоски на теле встать дыбом. В глазах темнеет, и Гьор всем телом приваливается к стене, которая тут же начинает высасывать из него магию и, когда её не хватает, саму жизнь.

…А было бы неплохо умереть вот так… и не участвовать в позорном уничтожении Башни, как того желает Император…

Гьор встряхивается и заставляет себя отойти от стены. Шаркающей походкой медленно доходит до середины погружённого в темноту помещения, решая, что сейчас вполне можно обойтись и без света, и опускается на колени, кончиками пальцев нащупывая выемки в полу.

Сейчас бы только вспомнить очерёдность…

А ведь он не открывал этот схрон как раз двадцать лет — со дня смерти того, кто, кроме самого Гьора, знал про это место и то, что оно скрывает в себе. И не собирался никогда этого делать. Даже клялся на могиле единственного друга! Как видно, не все клятвы получается сдержать…

Гьор криво усмехается, пробегая дрожащими то ли от воздействия магии, то ли от ужаса перед тем, что он сейчас делает…. то ли от ненависти к Императору и его шавкам… пальцами по выемкам. В ответ пол начинает сначала почти незаметно, но с каждым ударом сердца всё сильнее светиться. До такой степени, что в скором времени Гьору приходится зажмуриться, но и тогда свет пробивается сквозь сомкнутые веки. Гьор на ощупь находит в открывшейся яме небольшой сундук и вытаскивает его прежде, чем свет начинает причинять боль. И резко проводит рукой над выемками, заставляя тайник закрыться.

В помещении опять становится темно. Гьор часто моргает, стараясь прогнать плавающие перед глазами белые пятна. Сундучок он прижимает к груди, желая при этом выкинуть его как можно дальше и забыть навсегда об его существовании. Гьор добирается до лестницы и садится на ступеньки, чувствуя, как опять начинают болеть суставы. Ну… другого места тут всё равно нет, так что придётся потерпеть немного. Ну, не тащить же это… эту вещь наверх, где слишком много любопытных глаз?! Сундучок в каком-то смысле даже красив. Все эти завитушки, драгоценные камни, вставленные, разумеется, для дела, но от этого они не становятся менее притягательными.

Крышка отскакивает с лёгким звоном. Внутри на тёмном — из-за недостатка света не особенно различим цвет, но Гьор помнит, что это тёмно-красный — бархате лежат пять медальонов, отличающихся друг от друга только камнем, вставленным в центр. Ещё два пропали. Давно — лет двадцать тому назад. И Гьор боится даже думать о том, где они теперь. И кому могло достаться это…

Проклятие.

То, что так и не сумели уничтожить великие маги древности. Гьор даже близко не знает, какие тайны хранятся внутри этих вещей — в отличие от друга и… её… он так и не решился прикоснуться к этому…

Впрочем, в скором времени так или иначе о том, что сокрыто внутри, кажется, узнают все. Как минимум — в Башне. Гьор не сдерживает злорадную улыбку, представляя, как это будет…

Наверное, он очень плохой учитель и не менее плохой директор, если готов отдать в руки эриин, за которых отвечает, такое искушение, но… Гьор смаргивает набежавшие слёзы обиды, вспомнив, как, не пожелав даже услышать хоть один аргумент, эти выскочки, которых прислали то ли Совет магов, то ли сам Император, приказали до конца весны закрыть Башню навсегда. Мол, она не окупает затрат, и есть гораздо более… Не окупает! А как же то, что именно выпускники Башни борются с мерзостями в этих землях?! Не окупает… А как же то, что без Башни, перенаправляющей потоки магии, весь край останется без защиты и будет обречён на медленное умирание?.. Учитывая то, что небо день ото дня всё сильнее закрывает то, что… придёт в скором времени? Не окупает!

Гьор поджимает губы и вытаскивает первый из медальонов. Всматривается в камень, не обращая внимания на то, что перед глазами из-за недостаточного освещения начинают плясать мушки. С виду медальон вполне себе безобиден. И в руках самого Гьора не раскроет своих тайн. Чем-то он не нравится этим поделкам Древнего… Видимо, тем, что струсил когда-то.

Что ж. Может, в таком случае повезёт эриин?

Гьор отмахивается от робкого голоса совести, нашёптывающего, что то, что он собирается сейчас сделать — преступление. Против законов империи и против законов человеческих. Но… Гьор мотает головой и вызывает духа. Тот — давным-давно утративший имя — приняв облик ласки (не свой, совсем не свой облик!) замирает у ног, ожидая приказа. По связи от него доносится беспокойство и попытки… безуспешные… донести до партнёра-человека, неприемлемость совершаемого, но Гьор переламывает волю духа и прокручивает перед внутренним взором руностав. Дух теряет форму и окутывает собой медальоны, чтобы перенести их туда, где кто-нибудь из эриин сумеет найти и принять.

Теперь от самого Гьора уже ничего не зависит. Он дожидается, пока дух доставит последний из медальонов и позволяет вернуться туда, где он пребывает последние пять лет. Заснуть до тех времён, пока вновь не понадобится партнёру. Сам Гьор аккуратно запирает опустевший теперь сундучок и устало прикрывает глаза.

Обида, до сих пор разъедающая душу, пусть и самую малость, но становится слабее. Хотя бы от осознания того, с чем в скором времени придётся столкнуться всем этим слишком много о себе мнящим выскочкам, только и умеющим, что напоказ уничтожать очередную мерзость… Благое дело, бесспорно, но при этом ни один из них и не думает о том, что остаётся делать простым людям после того, как борец с мерзостями покинет город или деревню. А ведь… А ведь то, чему Гьор всё это время учил эриин, могло бы решить эту проблему, но…

Кое-как он поднимается по ступенькам, лишь один раз бросив взгляд на тонущий в темноте подвал. Где-то там есть странная комната с нишами-лепестками и камнем с выемками под медальоны в центре… Гьор отворачивается. Думать об этом! Всё равно ни к чему это не приведёт… Убедившись, что рядом со склепом, скрывающим в себе то, о чём не стоит знать никому, выбирается наружу. Некоторое время стоит рядом, глядя на укрытый снегом далёкий лес. Луны сейчас нет, к сожалению, да и звёзды частично скрыты чернотой, которую заметно даже в ночи, на западе. Гьору кажется, что эта чернота, пожирающая звёзды, как нельзя правильно отражает то, что творится у него на душе.

Он оглядывается и медленно бредёт в сторону Башни.

***

Мориона останавливается перед дверью в комнату. При одной только мысли, что сейчас придётся увидеть Саю, становится настолько плохо, что мысль сказаться больной и сбежать к себе кажется всё более привлекательной. Сая… Как всегда в своём репертуаре. Не стоило, наверное, ожидать от неё что-то сверх… Но даже в этом случае выдать что-то настолько оскорбительное… Остаётся надеяться, что девочка со столь ярким даром… в неполные шестнадцать лет создать настолько плотную связь с духом вплоть до того, что у того уже есть устойчивая физическая форма! И само владение основной стихией поражает, конечно… Остаётся надеяться, что эта девочка не слышала, как о ней отозвалась Сая. Как будто бы то, что девочка не дотягивает до высоких стандартов некоторых… людей… заслуживает подобного!

Мориона вздыхает. Машинально пересчитывает количество досок, пошедших на эту дверь.

Наверное, стоило бы поговорить с Саей, только вот та, как и всегда, попросту пропустит мимо ушей всё, что посчитает чушью. Разумеется! Будет её светлость опускаться до… И вот нужно ли в таком случае тратить время на бессмысленные разговоры?

Мориона оглядывает тёмное платье с воротником под горло — как того требуют правила Башни — расправляет складки и заломившееся кружево на рукаве и толкает дверь… семнадцать узких дощечек… хотя — зачем это знать-то? Тем более, что их количество не изменилось с прошлого раза… Распахивается дверь совершенно бесшумно, что может говорить, например, о том, что Башня довольна возвращением в неё эриин, уезжавших на время самой длинной ночи к родне, как сказал бы Наставник Миро. Или о том, что петли смазали не так давно — словами Саи. В принципе Морионе не так уж и важно — какая из версий правильная. Пусть она и старается в большей степени поддерживать мистический вариант… на людях. Всё же за те годы, что она провела в Башне — сначала эриин, а потом и мадэ — образ мечтательной доброй девушки, верящей в волшебство в самом сказочном смысле этого слова, настолько въелся в сознание окружающих, что ломать его попросту глупо. И муторно. Да и не настолько он отличается от реальности, чтобы поддерживать его было слишком уж сложно.

Внутри светлой несмотря на поздний час комнаты сейчас находится только Сая, что сразу заставляет сбиться с шага. И подумать, что, быть может, и правда стоит уйти…

— Доброго вечера, Сая, — мягко здоровается Мориона, стараясь удерживать на губах лёгкую доброжелательную улыбку.

— Доброго, — кивает Сая, скользнув по ней взглядом. Улыбка на её губах — зеркальное отражение. Ну, конечно! Аристократические семьи мало чем отличаются друг от друга. И воспитание они с Саей получили примерно одинаковое. Пусть та и является родственницей императора в каком-то там колене. Чем, впрочем, могут похвастаться хорошо, если не треть высшего света страны. Хотя, конечно, семья Имра находится в достаточно высоком родстве, чтобы иметь возможность посещать закрытые приёмы при дворе. Не сказать, что для самой Морионы это было бы желанной целью, но родители мечтали представить единственную дочь свету именно там. Увы, не с их родословной. И не с… Мориона выбрасывает мысль из головы раньше, чем та облекается в слова. Нет, в Башне совершенно точно нет тех, кто мог бы выловить подобное — чтецов душ тут никогда не жаловали — но рисковать не стоит. Да и вообще размышлять на подобную тему — глупость. А глупости Мориона старается искоренять… с переменным успехом. — Как тебе новички?

— Есть явные таланты, — с энтузиазмом, большая часть которого не более, чем игра, произносит Мориона. И ловит ожидаемое… необходимое ей сейчас больше глотка воздуха!.. раздражение на дне чужого взгляда. О, Мориона ни капли не сомневается в том, что Сая прекрасно поняла, кто подразумевается под талантом. Кстати. — Осмелюсь ли я указать на то, что настолько явно выказывать пренебрежение, как это сделала ты сегодня, недопустимо?

— Перед безродной бродяжкой, не умеющей даже читать? — вскидывает брови Сая. — Ты видела, как она старательно прикидывалась, что понимает, что написано в договоре?

— Перед магами, которые в это же время присутствовали в зале, — уточняет Мориона, присаживаясь на самый краешек кресла, чуть скрипнувшего под её весом. Сая пренебрежительно передёргивает плечами и отходит к окну. Отворачивается так, что Морионе видно её профиль с вздёрнутым носом и слегка более узкими губами, чем модно в последние несколько сезонов. Сая не стала изменять внешность при помощи магии, пусть и знакома с этим разделом едва ли не лучше, чем… уж Мориона это знает наверняка. Странно, но…

Сая молчит, явно не желая продолжать этот разговор. А жаль — Мориона тогда могла бы упомянуть и другую из претенденток на обучение в Башне. Аристократку и если не полнейшую бездарность, то где-то близко к тому. И это при том, что её старшая сестра, являющаяся подопечной Морионы показывает более чем впечатляющие результаты! Но, видимо, Сая прекрасно знает, куда именно Мориона собиралась вывести разговор, и предпочла не попадаться в ловушку.

Жаль. Очень жаль.

Если уж приходится терпеть её присутствие, то Мориона предпочла бы, чтобы Сая испытывала при этом столько же неудобства, как и сама Мориона. Может, стоит…

Дверь распахивается, впуская Тара и Ильма. Остальные мадэ явно не торопятся сюда, предпочитая проверить подопечных… Наверное, и им четверым стоило бы заняться тем же самым. Всё же пятёрки, за которые отвечают она и Сая, далеко не образец примерного поведения. Учитывая то, что их заново пересобирали не так давно… И Мориона ни капли не сомневается в том, что те собираются как следует отпраздновать последний год обучения. И даже не видит в этом ничего плохого. Если, конечно, всё будет в рамках условно дозволенного. Странно при этом, что Сая, зацикленная временами на соблюдении едва ли не каждой запятой в правилах, сейчас находится здесь вместо того, чтобы проконтролировать своих подопечных. Что до Тара и Ильма…

Тар как раз довёл пятёрку до выпуска и теперь ожидает новых подопечных, а…

Мориона давит желание вздохнуть. Ильм. Потерявший на несколько ближайших лет право курировать эриин из-за той безобразной истории, что случилось в начале осени… Мориона бросает на него короткий взгляд и не может не улыбнуться, в ответ на его ясную улыбку. Ну, конечно. Разумеется, Ильм всегда светится от счастья, что бы ни происходило!

— Что думаете о новых Наставниках? — легко, как бы между делом спрашивает он, падая в кресло рядом с Морионой. Тут же перегибается через подлокотник и дотягивается рукой до её ладони. Мориона сжимает ладонь в ответ, игнорируя мысль о том, что это слишком явно… Всё равно все здесь прекрасно в курсе… всего.

— Это о тех, что присланы шпионить и, по возможности, закрыть Башню? — уточняет Сая. Закрыть? Ах, да. Слухи об этом ходили ещё с прошлого лета, но Мориона до последнего надеялась, что они останутся не более, чем слухами. Увы… не вышло. Но… Она закусывает губу, представив, что сейчас должен испытывать по этому поводу Наставник Миро. Он же… Мориона вздыхает, обещая себе завтра же поговорить с ним и узнать, как он себя чувствует и… — Отвратительно. Ещё хуже, чем принятая оборванка.

— Да ладно тебе, Сая, — тянет Ильм, состроив умильную мордашку. — Ты так страшно говоришь, как будто бы считаешь, что такие, как наша новенькая эрии, не имеют права учиться магии! Вы ведь даже с ней не пересечётесь… Почти.

Это верно. Пока нынешние пятёрки не окончат обучение, новых подопечных на них с Саей не повесят. Так что отдуваться на этот раз будет Тар… Раз уж Ильм…

Тар, кстати говоря, сегодня, как и всегда, отмалчивается, предоставляя право говорить Ильму. Мориона ловит его взгляд, но ничего, кроме доброжелательного спокойствия и некоторого смущения, вызванного — Мориона скашивает глаза на руку, которая покоится в ладони Ильма — недопустимым по меркам его общины поведением Морионы и Ильма, там не видит.