Читать онлайн
"Отец лжи (Overlord)"

«Время 6:30 утра, декабрь. Ты, друг мой, находишься в автобусе, переполненном людьми разных возрастов, профессий и интересов. Сейчас только среда, и ты понимаешь, что подобные поездки на этой неделе тебе предстоит совершить ещё минимум пару раз. Ты специально встал в задней части салона, так как все сидячие места были уже заняты на первых трёх остановках после депо, а сзади больше всего свободного места.

Рядом с тобой стоит то ли практикант, то ли молодой подающий надежды специалист. Он, насупившись, уткнулся в свой телефон и пытался не обращать внимание на двух явно подвыпивших работяг лет сорока, которые очень громко обсуждали никому не интересную тему. Одного из них ты узнал, ведь он работал в соседней бригаде. Заметив тебя, мужик с искренней улыбкой сильно сжал твою руку своей грубой клешнёй и снова резко переключился на своего собеседника. Напротив тебя слышны женские смешки — это две операторши линии сборки вспоминали прошлые выходные в гадючнике, который в твоём городе почему-то называли клубом.

Тебя немного клонит сон, но шум и холодный сквозняк, залетающие из открывающихся на остановках дверей, которые запускали в транспорт ещё больше народу, не давали тебе закемарить. Единственное, о чём ты сейчас мечтаешь, — это выбраться из этой металлической коробки.

Ты заметил, что автобус простояв небольшое время в пробке, наконец проехал санитарную зону, а из окна уже виднелись гордо стоящие исполинского размера трубы, беспощадно уничтожающие озоновый слой назло Грете Тунберг. Ты вышел из транспорта и на ходу начал искать пропуск в карманах своей куртки. Ты прибыл на своё место работы, на завод…»

— Фу-у-ух, — выдохнул я, одновременно заканчивая мысленный монолог. Иногда тянет рассказать кому-то о том, что накопилось на душе, пусть даже это будет мысленный собеседник. Кто ещё?.. Других-то нет. Может, как и Андрюхе, к психологу походить? Выговориться?

Возможно, это возрастное, но сейчас моя нынешняя жизнь больше всего была похожа на старый школьный доклад про рябчика:

Рябчик не летает. Теоретически способен, как курица, хлопая крыльями, подпрыгнуть метра на три, но в реальной жизни никогда этого не делает.

Рябчик невзрачный. У большинства птиц как минимум самцы имеют яркое оперение (типа домашнего петуха), но у рябчика и самец, и самка одинаково бежево-серенько-рябенькие — отсюда и название.

Рябчики не устраивают боёв друг с другом, то есть самцы не дерутся за лучших самок. Все рябчики одинаково унылые, поэтому проблемы выбора нет. Птицы разбиваются на пары случайным образом, да так и живут всю жизнь.

Рябчик домосед. Он не летает в тёплые страны, как журавли или ласточки, да и вообще не склонен к какой-либо миграции.

Рябчик не видит новых мест и умирает там же, где родился.

Живёт рябчик тихо, как мышка, кушает листики и зёрнышки. Всю жизнь прячется в лесу, в самой чаще, в глухих зарослях кустарника.

Друзей у рябчика нет. Враги рябчику все.

Зимой, в мороз, когда белый от стужи месяц примерзает к вершинам ледяных сосен, рябчик выкапывает лапками нору в сугробе, забивается в неё, заваливает вход снегом и молится, чтоб тепла его тельца хватило на то, чтобы дожить до утра.

Большинство рябчиков гибнет в первые месяцы жизни.

На территории России популяция состоит примерно из сорока миллионов рябчиков.

Особый интерес к рябчикам, как мы знаем из бессмертного двустишья Маяковского, проявляют буржуи. Как будто мало рябчику невзгод, в дополнение к прочим тяготам жизни — рябчики ещё и вкусные.

Охотятся на рябчика с манком. Услышав охотника, наивный рябчик выбегает к нему прямо под ружейный выстрел. О чём думает рябчик, когда спешит на зов? Неужели за всю свою безрадостную жизнь птица так и не успела понять, что на целом свете не нужна никому иначе как в пищу?

Некоторые исследователи считают, что манок охотника рябчик принимает за трубный глас, возвещающий, что полный лишений земной путь окончен, и теперь, в награду за смирение, Бог пришёл забрать рябчика на небо.

Ха-ха! Ладно, хватит депрессухи. В целом… жаловаться мне особого смысла нет. Я вырос, я зарабатываю и обеспечиваю себя. Ни в чём не нуждаюсь, руки и ноги на месте. Как никак, уже четвёртый десяток идёт.

Забавно, что после тридцати вдруг пришлось учиться таким вещам, как «вовремя ложиться спать», «еженедельно заниматься спортом», «расслабляться», «ничего не делать по выходным», «не испытывать чувства вины за своё никчёмное существование».

Но что поделать, если прежде жизнь и правда была весьма сложна и насыщена на события? «Рябчиком» я стал всего несколько лет как. В остальном же жизнь била ключом. Причём с самого детства. Чего стоила только одна история с покупкой моей первой квартиры!

Вернулся я тогда из армии, отслужив два года. Мне был ровно двадцать один год. Вернулся, конечно же, к родителям, куда ещё? Молодой, здоровый, накачанный и с десятком низкоразрядных рабочих профессий (в армии было скучно, зато корочки давали).

Восстановился в институте, начал вникать в жизнь, подрабатывать как-то и… за полгода-год до меня дошло, что с родителями жить как-то не комильфо. Ни девку привести, ни прибухнуть, ну и вообще…

Начал искать варианты. Денег почти не было, заработок — порядка тысячи рублей в месяц, что было чуть ниже среднего по городу. Ха, я даже помнил те ценники! Моя месячная зарплата была ровно в пять раз меньше стоимости квадратного метра средней, не слишком дорогой квартиры.

А что делать было? Раз поставил цель, то надо её выполнять. Упёрся в шабашки и за полгода смог отложить аж целых пятнадцать штук (традиционно на то время в долларах), отчего опять пропустил год в институте. Это, кстати, много, больше среднегодовой зарплаты. Но не квартира, да…

И тут, значится, случилось ОНО. Событие. Одна из многочисленных знакомых (а их у меня всегда было достаточно много) сообщила, что в соседнем с ней доме драчливый старик-алкоголик продаёт комнату. В двухкомнатной квартире.

Чтобы было понимание, «соседний дом» — это такая микросталинка. То есть кирпичная двухэтажка с толстенными стенами на восемь квартир и перекрытиями на основе «бэушных» рельс. Зато место приличное.

Так вот, в остающейся комнате старик желал жить сам, а комнату продавал, потому что деньги были нужны.

Приехал я к нему с бутылкой, чтобы сразу расположить. Походил по квартире, осмотрелся. Хотел дед много, прямо по рыночной стоимости. Ну я и начал ему тыкать в разные недостатки. Так, слово за слово, сбил цену вполовину.

А комната, надо сказать, двадцать четыре квадрата, прилично то есть. Даже с учётом сбитой цены получалась примерно сотня баксов за квадрат. А доллар тогда около двадцати пяти рублей стоил.

Как уже было понятно, денег у меня имелось ровно на четверть комнаты. Вот почесал я тогда затылок да предложил ему: дам четверть запрашиваемого, а на остальное будет тебе расписка, заверенная у нотариуса. Ибо зачем всё сразу? Один хер — пропьёшь ведь, а так будет тебе ежемесячное довольствие.

Он немножко покочевряжился, но уже через два дня начали оформление документов. Я отдал ему имеющиеся шестьсот баксов и написал расписку ещё на тысячу восемьсот. Ну и переехал.

С первых же свободных денег поставил железную дверь, потихоньку сам сообразил мебель и стеллаж под всякое разное: кое-какие тренажёры, спортивное снаряжение, шмотки…

Конечно, жил не без проблем, и пару раз пришлось настучать совладельцу квартиры по морде, когда он в пьяном угаре вдруг решил качать права. Но в целом жили мирно, учитывая, что из общих помещений мне изредка требовался сортир — и всё. Так в двадцать два года у меня появилось собственное жильё. Но ещё не квартира.

А следом подфартило на курсе валют. Расписку ведь писал в долларах, а валютные зарплаты в то время начали хорошо так расти. И… за два года умудрился выплатить остатки. Конечно, за каждую зелёную бумажку брал с деда расписку, которые потом хранились у родителей. Вот как чуял!

Ещё через пару лет этот почтенный старикашка уснул пьяный и с сигаретой. Конечно же, случился пожар. То есть как пожар… от огня ущерба было меньше, чем от пожарных. Дедушка не выжил, его комната в труху, моя почти не пострадала.

Достаточно быстро нашёлся какой то наследник аж из противоположного конца страны. Он радостно приехал осматривать свалившееся на него счастье в виде полуквартиры, но, увидев состояние, резко погрустнел. Особенно представив стоимость ремонта. Вторым его вопросом было: «Сколько ты за это (оставшуюся часть квартиры) дашь?»

И тут у меня будто щёлкнуло в голове. Посмотрел я так на него и решил обнаглеть, назвав ценник в пятьдесят баксов за квадрат (это в пять раз ниже рынка нормальной квартиры!).

Сторговались на восемьдесят. И тут передо мной встала проблемка. Мне двадцать четыре, работа на то время имелась, причём весьма приличная, пусть и на заводе — а вот с накоплениями не очень…

Пришёл я на работу к самому большому начальнику и говорю: «Дай денег». Хех, ну не так, конечно, там было что то вроде: «Не будет ли так любезен многоуважаемый джинн…» Но суть такая.

Начальник на меня тупо посмотрел, потом умно посмотрел, открыл сейф, дал денег и сказал: «Ну держи». Правда, зарплата упала ровно в два раза, причём на приличный промежуток времени, однако зато вместе с этим получил первое в жизни повышение до бригадира смены. Таким образом в возрасте двадцати пяти лет у меня появилась первая своя честно заработанная двушка на пятьдесят четыре квадрата. Без ипотек и кредитов. Да, после пожара. Да, с некоторыми долгами. Но с ними удалось достаточно быстро расправиться. Руки на месте, ликвидация последствий заняла около года в ленивом темпе.

Кому как, но я считаю, что удалось заполучить неплохой вариант. Потом были купли-продажи, смены, размены и прочее-прочее. Но когда за душой уже есть своё имущество, то с этим куда как проще.

«Проще»… М-м… да-а… Не знаю, может, у меня уже возраст такой, но сравнивая всё, что происходит сейчас, и то, что было ранее, кажется, что в те времена любое действие казалось проще. Лихое, конечно, время было, но каким же тогда всё казалось понятным!

Вот, например, шёл я (летом дело было, полгода назад) домой с тренировки и увидел в одной из улочек огромное дерево с шелковицей (чем-то похоже на ежевику). Ветки прям до земли, а на них ягоды, столь спелые, что аж падали от малейшего ветерка.

Не выдержал я, пристроился да давай ветки обгладывать.

И тут шла мимо добропорядочная матрона со своим чадом. Ребёнок на меня посмотрел и сам потянулся к веткам. Мамаша как зашипит: «Ты с ума сошёл?! Они же грязные! Сейчас мы пойдём в магазин, я тебе ягоды куплю, мы дома помоем, и ты скушаешь. Никогда, слышишь, никогда не делай как этот дядя. Это же микробы, они могут тебя убить!»

Ребёнок вздохнул и с сожалением посмотрел на меня — дядю, которого, по версии мамы, страшные микробы уже должны были оттащить за ногу в овраг и там дожрать.

А «дядя» застыл — с ртом, набитым ягодами и листьями. И пронеслось у меня тогда перед глазами моё детство.

Проснулся, схватил хлеб, колбасу, нож. Мама кричит: «Порежешься — убью!» И, конечно же, я херачу себе по пальцу. С рукой за спиной, бочком, по стеночке, сматываюсь на улицу. Кожица на пальце болталась как на нитке. Ничего, я её потом клеем ПВА подмазал, а сверху ещё подорожник. Главное, чтоб мама не узнала, ибо прибьёт.

На улице схватил знакомого кота Барсика, который с интересом начал принюхиваться к бутерброду. А я же не жадный! Поделил по-братски: кусь он, кусь я. От таких передач бутерброд упал на землю. По закону подлости — колбасой вниз. Но у нас в детстве был ещё один закон: «Быстро поднятое упавшим не считается». Отряхнул колбасу да продолжил трапезу с Барсиком.

Перекусив, поскакал к своим дружбанам. Играли в войнушки. Меня подбили из рогатки. Раз пятнадцать. Но живучий оказался, чего уж. Сидел, облепившись подорожником.

Потом сделали из резины тарзанку. Я, как самый смелый, тут же полез проверять, и, само собой, меня запустили на самый максимум. Приземлился лицом о скамейку. Нос разбит, губы в крови, зуб зашатался… Молочный, чего уж… Кровь хлестала как вода из фонтана. Но ничего, подорожник в ноздри — и вроде нормально. Главное, чтобы мама не узнала. Убьёт.

Помню, старшие ребята ещё учили, как муравейник пустить на корм. Если набрать прилично так муравьёв и подсушить у костра — получалось что-то типа мясной (протеиновой) муки длительного хранения. Слегка перетереть, добавить немного воды — и можно жарить как котлеты. Вкус необычный, ближе всего напоминал запечённую рыбу, сбрызнутую лимоном. Пары котлет хватало, чтобы натурально наесться. Главное — маме не рассказывать, чем мы с пацанами питались… Убьёт, да.

На следующий день сделал деду с сестрой «потолок». Это когда человек спит, а ты натягиваешь над ним простынь и орёшь «потолок падает!» Три дня на липе сидел, пока дед внизу караулил, приговаривая, что уже приготовил палку. И жопа моя подсказывала: будет больно. От безысходности даже кору пробовал есть.

Дед упорно ходил внизу и бубнил: «Эх, дробовичок бы хороший сейчас».

Позднее, когда с наказанием было покончено, катался на велосипеде. По трое на одном. Кому-то ногу цепью зажевало, кто-то через руль кувыркнулся. До точки назначения добрались не все. Боевые потери. По пути натаскали огурцов, помидоров и арбузов с колхозного поля. Главное, дома в огороде у каждого свои арбузы. Но трофейные же вкуснее.

Сидели потом, херачили арбуз об колено или камень. Как-то ведь нужно было его вскрыть? Жрали без ножа и вилки. Сидели довольные, липкие, все в арбузных семечках. Мухи потом на кожу садились, арбузный сок слизывали.

Потом попёрлись на речку, где я поспорил с пацанами, что переплыву её. Чего бы и нет? Я ведь возле воды живу, значит, плавать по умолчанию умею! Спас мужик на лодке. Сидел я тогда, отплёвывал ил и лягушек да молился, чтобы маме не рассказали. Мама утопит на хер.

Обсохли, сварганили костёр. Накидали туда патронов и шифера. Схоронились в овраге. После «обстрела» выползли по-пластунски, то есть пузом по земле. Ну а чего? Враг не дремлет, жопу поднимешь — завалят.

Потом, уже на новом месте, развели ещё один костёр и набросали туда картошки. Сожрали вместе с кожурой и головёшками.

Ночью пошли обносить соседскую черешню. Сосед спустил собаку. Собака погрызла жопы и пятки. Опять же — здравствуй, подорожник, давно не виделись.

Бабушка гнала домой и лупила палкой по хребту. Я думал: «Хер с ним, маме только не говори. Мама прибьёт».

Короче, нам в детстве никакие микробы не были страшны. Это микробы нас боялись. А мы боялись только маму. Ибо мама прибьёт.

Воспоминания о старых деньках придали немного бодрости, хотя, может, виной тому морозный воздух. Так или иначе, я уже наметил глазами свою цель, которая вот-вот поглотит меня и сотни других работяг на целый день.

Впрочем, я бы не назвал это время началом моего дня. Он начался ещё раньше — в пустой трёхкомнатной квартире, где я уже давненько проживал один.

Проснувшись в пять утра, по будильнику, я, как обычно, посмотрел на приоткрытую в спальню дверь. С недавних пор завелось у меня новшество: оставлять приглушённый свет на кухне. Лампочки не выключались вообще и горели уже месяца три: и днём, и ночью.

Иногда я ловил себя на мысли: «Зачем?» Зачем мне свет ночью и на кухне? Ведь если бы я боялся темноты, то оставлял ночник рядом, на тумбе. А если бы, не знаю, у меня были дети, которые боялись ходить ночью в туалет, то в коридоре бы оставлял. Но нет… свет горел именно на кухне.

Какое-то время я пытался объяснить себе этот момент с физиологической точки зрения: я встаю в пять утра зимой — это же непроглядная темень за окном! Поэтому, если резко включить свет, будет резать глаза. Зато если вначале увидеть приглушённый источник света, то будет легче привыкнуть к яркому. Логично? Вроде бы, но…

Разобравшись в себе я понял: дело в том, что когда я ложусь спать и из-за чуть приоткрытой двери сочится тёплый жёлтый свет, мне тоже как-то теплее. Засыпается спокойнее, будто дома есть ещё один человек. Что я не одинок и кто-то другой может помочь разгрести проблемы. Этот кто-то прямо сейчас что-то тихо делает на кухне.

Тогда я разблокировал очередные старые воспоминания. В детстве то мама, то бабушка, бывало, укладывали меня спать и уходили на кухню. Могли до глубокой ночи постукивать кастрюлями и шипеть сковородками. И шёпотом переговаривались между собой.

Обычно допоздна на кухне они возились перед каким-то семейным событием — Пасхой, Новым годом, чьим-то днём рождения. Нужно было сделать множество заготовок «на завтра», и они тихонько, стараясь не мешать спящему мне, прикрывали дверь и принимались жарить, тушить, месить… Эти тихие приготовления они называли «шуршать».

Та дверь в старом бабушкином доме рассохлась и не закрывалась плотно. А может, они оставляли щёлку для того, чтобы слышать, если я вдруг забеспокоюсь, и сразу прийти, убаюкать. Или чтобы кот ходил и не скрёбся в тишине.

Утром всё повторялось. Вставали ранёхонько и принимались шуршать, стараясь никого не разбудить. И из приоткрытой двери по ночной ещё темноте ложилась полоска неяркого света.

И вот я, уже взрослый, с вечера делаю то же самое — иду на кухню шуршать. Посуду помыть, на завтра приготовить, погладить там чего… А утром встаю пораньше, чтобы позавтракать перед работой, и тоже тихонько шуршу.

Теперь я всегда оставлял себе свет на ночь, когда уходил спать. Так я снова маленький, и будто есть ещё кто-то на кухне, кто шуршит.

Наверное, мне одиноко… Однако отношения никогда не были сильной частью моей жизни. Разумеется, в этом я, как взрослый, серьёзный и состоявшийся мужик, винил окружающих. Сарказм, но… есть у наших женщин один недостаток, который охренеть как перевешивал их многочисленные достоинства. Этот недостаток — вечная и неразделённая любовь к Настоящему Мужчине.

Наверное, каждый, кто имел безусловное счастье родиться на наших просторах с членом в штанах, сталкивался с этим чёртовым мутантом: «Не плачь — Настоящий Мужчина так не делает!», «Как Настоящий Мужчина и честный человек, ты просто обязан жениться на этой бедной девушке!», «Настоящий Мужчина не заливает глаза водкой, а идёт и зарабатывает больше денег!», «Если бы ты был Настоящим Мужчиной, у нас была бы сейчас не эта развалюха, а вон та Ауди!»

И так далее…

Я подозревал, что Настоящего Мужчину синтезировали в одной колбе с Усамой бен Ладеном грёбаные американские империалисты. Потом с него смыли слизь, поставили клизму, вечным депилятором удалили щетину с морды, причесали, одели в костюм фабрики «Большевичка» (чтобы, сука, не выделялся) и выбросили с парашютом в леса Смоленской области. С тех пор он и бродит по России, как призрак коммунизма. Все, мать его, о нём говорят, но никто его толком не видел. А вот реального говна в нашей жизни до хера происходит от этого проклятого фантома.

Вот говорит мать дочери: «Ты, доча, обязательно встретишь Настоящего Мужчину. Не такого мудака-алконавта, как твой папаша драгоценный, на хера только я ему дала тогда! Главное, хорошо учиться и не трахаться до тридцати лет. А вот ноги и между ними брить не обязательно! Настоящий Мужчина полюбит тебя и такой! Ведь для него главное — не гладкая писечка, а высокие чувства!»

Или, допустим, сношает баба мозг тихому мужику: «Если бы ты, Вася, был Настоящим Мужчиной, летали бы мы отдыхать не как лохи, в Египет, а на Лазурный Бе-е-ерег! И накупила бы я кожаных пальто в «Снежной Короле-е-еве»! А лицо накрашивала бы в салоне Ив-Сен Лора-а-ан!»

Что происходит дальше? Водка, водка, водка, серия ударов по морде (хорошо, если не молотком или топором), распад семьи…

А грёбаный Настоящий Мужчина сидит в кустах, подло хихикает и потирает ладошки.

Впрочем, некоторые пытаются бороться. Рвут себе жопу на британский флаг, стараясь превзойти Его в крутизне и джентльменстве. Зарабатывают вагоны бабла, покупают Астон-Мартины и футбольные клубы. Летают в космос вместе с космонавтом Падалкой. Совершают безумства и подвиги. Но когда усталый герой, на которого дрочит полмира, падает в свою кровать, что он слышит?

«КАК ЖЕ ТЫ, ВАСЯ, ПУКАЕШЬ ВО СНЕ! ЧТО ЗА СКОТСКИЕ ВЫХОДКИ? НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА ДОЛЖЕН УМЕТЬ КАК-ТО СДЕРЖИВАТЬСЯ!»

Да. Можно собрать все звёзды с небес. Стать доктором философии и одновременно владельцем вышки в Нефтеюганске, живым и на свободе. Но настанет день, когда ты будешь взвешен и найден лёгким. Недостойным носить звание Настоящего Мужчины и даже быть похожим на Него. В Стране Одиноких Женщин по-другому и быть не может.

И всё же я пытался. Пытался, причём часто и много! Долгое время у меня на телефоне было установлено популярное приложение знакомств, в которое я одно время регулярно заходил, но больше от нечего делать. Потому что реальных анкет там не так много и либо королевы-губошлёпки, либо страшилки. Ну и эскорт, куда же без него. Но вот как-то раз написал нескольким девушкам, одна ответила, и так заболтались, что пара часов пролетела незаметно. Потом, в следующие два дня, снова списывались, и переписка шла часами. В общем, настрочили тысячи сообщений и решили встретиться.

Меня немного напрягало, что она не давала номер телефона и не записывала голосовые, хотя фотки слала активно. Но волков бояться… Пришёл на встречу в парке — и появилась она, почти такая же, как на фотках. Гуляем по парку, общаемся, и я понимаю, что в переписке был кто-то другой. Потому что в некоторых моментах она не понимала, о чём речь, хотя мы это обсуждали. И характер, манера общения, чувство юмора — совсем другие, нежели были в переписке. Виду не подал, стало интересно, куда это заведёт.

В какой-то момент она призналась, что ей надо в торговый центр: хочет купить на лето босоножки. Позвала с собой. Ну я пошёл за компанию. Она зашла в один магазин, второй, сказала, что ей, мол, ничего не нравится и ну его, этот центр, пошли дальше гулять.

По дороге нам встретился какой-то магазинчик в подвале — «У Артура», она решила зайти. Спустились, девушка начала примерять различные модели, причём не спрашивая цены, в итоге выбрала какие-то. Подошла к кассе — карта не прошла. В этот момент она попросила меня оплатить и сказала, что с картой проблемы и сейчас пойдём к ней домой, где она вернёт всё наличкой.

Поинтересовавшись, сколько они стоят, получил ответ: тридцать тысяч. «Потому что это же известный бренд!» Картинка окончательно сложилась, поэтому ответил, что у меня срочное дело, а карту дома забыл — и свалил в закат. Вот такая херня, представляющая собой очередной лохотрон, куда я чуть не попался.

Пришёл домой, написал «ей» в чат: «Это же была не ты! С кем я встречался?» Там в ответ смайлики и фраза: «У меня работа такая, чувак» — и сразу же бан. В общем, спокойно договорился с девушкой с этого же сайта за денежку, и никакого мозгокрутства. Но потом долго скучал по общению с ней (или ним?), настолько оно было лёгким и приятным.

Вообще в этих онлайн-знакомствах всякого повидал: хорошего, плохого, странного — ко всему относился философски. Спустя некоторое количество попыток всё-таки познакомился с «той самой» девушкой. И тут прям раз — первое свидание после переписки на сайте идёт не по плану, происходит занятная и трогательная история, в ходе которой я понял — вот она! В общем, умудрились взаимно понравиться друг другу, и дело начало набирать оборот.

Она была немного младше меня, умная, опрятная, красивая. Такой спокойной, глубокой красотой. Это когда девушка не особо красится, ходит в кроссах и джинсах, обворожительно улыбается, и даже в таком простом образе очень красива. А когда вдруг надевает вечернее платье, ты понимаешь, что перед тобой королева.

У нас была гора общих увлечений: слушали одну музыку, любили одни и те же фильмы, покататься на велике, всяческие походы, настолки, путешествия и даже рыбалка. У неё пожилые родители — отличные люди. Дача, любимая старшая сестра, старенький лабрадор и огромный уютный кот… Всё настолько тепло и лампово, что прям ми-ми-ми.

Съехались в мою квартиру. Я работал, она периодически подрабатывала. На моря съездили вместе — просто сказка. Моря наши, но я мало где бывал раньше. Облазили там всё что можно. Куча впечатлений, душа в душу.

Захотела она дизайном заняться, посмотрела кучу роликов в интернете, начала пробовать сама, но я смотрю, получается у неё здорово: подзажался, поднакопил (свой счёт, сохранившийся со времён, когда занимался бизнесом, трогать не хотел, там процент капал) — оплатил серьёзный курс от одной из ведущих по стране дизайн-студий (курс она сама выбирала).

Просто души в ней не чаял всё это время. Постоянные подарочки, сюрпризы, комплименты… С её стороны, кстати, тоже. Постоянно общались — я про отношения с ней подумывал иногда, что, наверное, ни с кем в жизни так много не говорил, как с ней…

Ну и параллельно любили свободное время провести за компом или приставкой. То смотрели что-то, то играли. И тут скачала она как-то новую онлайн игрушку. Меня пробовала подсадить, но мне такое не особо интересно было, так что оставил её поигрывать одну.

Онлайн игрушка — понятно, что с кем-то знакомишься и так далее. Стандарт, нечего сказать. В общем, познакомилась она с каким-то пареньком. Стали играть вместе. И тут её понесло. Товарищ тот не работал, жил с родителями, поэтому играл круглыми сутками. Правда, часовой пояс у нас не совпадал, а потому, когда у него был день и разгар «кача», у нас была ночь. И тут начались у моей ненаглядной периодические ночные засидки. Я поначалу реагировал спокойно, ибо сам, бывало, мог чем-то увлечься, да так, что ночами сидел или выпадал из жизни на пару дней.

Но дальше это приобрело систематический характер… Под конец это выглядело так: она просыпалась в районе пяти вечера, потом пару часов пыталась продрать глаза. В районе восьми вечера ей начинал писать тот чувак, типа давай играть. Садилась за комп и задротила часов до пяти-шести утра. Потом ещё пару часов занималась какой-то полусонной жизнедеятельностью и ложилась спать. Разумеется, на всё было забито, подработка брошена, многие совместные планы пошли по тому самому месту. Ещё и синячищи под глазами как два провала в космос.

Ввиду того, что я продолжал дневной образ жизни, общаться мы практически перестали.

Я пронаблюдал за этой хернёй порядка двух недель и однажды утром просто не дал ей лечь спать. Загнал в душ. Вышла — посадил, спокойно поговорили. Я пояснил: то, что происходит, — ненормально. Поругались, правда не сильно, однако мои доводы она приняла. Я попросил её перейти в «обычный» режим. Вроде прониклась, удалила игрушку и даже аккаунт того парня из своих социальных сетей. Последнее — уже её личная инициатива, я ничего такого не требовал.

С возвращением режима всё постепенно вернулось на круги своя. Была, правда, пара «звоночков» — ночью просыпался и сквозь сон видел, что она не спала, а лежала с телефоном. Но мало ли? Не могла уснуть, решила что-то почитать.

Но вот в выходной день стоял на балконе, чай пил. И тут вижу, идёт моя благоверная из магазина, а у самой в руках телефон. Белый. Может, солнышко отсвечивает? Да нет, точно белый…

Фишка в том, что она любила именно чёрный цвет. Поэтому телефон у неё чёрный. Носила она его без чехла, так что… какой ещё, в жопу, белый телефон? Откуда?! Дома я у неё никогда второй трубки не видел. Может, нашла потерянный? Но нет, домой зашла — молчок.

Спрашивать я ничего не стал, но подозрения закрались. Дождался ночи, пока уснёт. Стал думать — где можно дома (причём у меня дома) так прятать телефон, чтобы я не нашёл? Вывод напрашивался только один — где-то в своих вещах. Обыскал и довольно быстро нашёл телефон в её зимнем сапоге. Разумеется, после такого уже нельзя было в этот телефон не влезть. А у неё там переписка с тем парнем из игры. Причём с активным флиртом в обе стороны. Сплошные сердечки и вся прочая сопутствующая чепуха. А, ну и фоточки, конечно. Всякие.

Что сказать? Охренел я, мягко говоря. Во-первых, никогда ранее — а мы жили вместе уже год — не лазил в её компьютер или телефон. Мне оно никогда не было интересно. Никаких вопросов к тому, кто пишет, звонит и прочее. Поэтому этот странный ход с «тайным телефоном» меня просто срубил. Это же сколько сил, наверное, требовалось, чтобы я его не заметил! Заряжала его эта чудо-женщина в машине…

Ну ладно. Это лирика. Следующим утром позвонил шефу, отпросился. Разбудил её. Предъявил «улики». Сначала была вспышка агрессии. Как я мог, да кто я такой, да её личное пространство… Послушал. Ничего не сказал, молча пошёл порядок наводить, нервы-то надо как-то успокоить. Сидела с час, вроде успокоилась; попробовал ещё поговорить — на тему того, в чём причина. Внятного ответа не услышал. Потом прорвало — слёзы, сопли, стоны и вой. «Я не знаю что, я не знаю как, увлеклась, только тебя люблю!» Послушал. Переварил. Понял, что не переваривается — отправил собирать вещи, отвёз к родителям (всю дорогу рыдала) и сдал с рук на руки маме и старшей сестре. На немой вопрос ответил: «Захочет — сама расскажет». И уехал.

Замечательный был опыт, который отбил мне желание общаться с противоположным полом на весьма долгое время.

Вот, ещё три года назад, помню, тоже было… Познакомили меня друзья с девочкой. Ну как с девочкой… Ей двадцать шесть, а мне к тому моменту уже тридцать пять. И что значит «познакомили»? После совместного праздника в большой компании сообщили мне: «Лена хотела бы с тобой поближе пообщаться».

А я что? Она девушка ничего такая, симпатичная. Познакомились. Пообщались, погуляли. Стали развиваться отношения, не то чтобы шибко быстро, но и не особо медленно, как на мой вкус. С момента знакомства три месяца прошло, съехаться не съехались, но стала дама у меня частенько оставаться, так как работает в городе, а проживает за городом, с родителями.

Я только рад был. Девушка всё-таки, со всеми вытекающими. Так и жили помаленьку, быт налаживали. Цветочки, конфетки, подарочки, прогулки, даже в Питер сгонять успели. Красота, в общем.

И вот приходит однажды Лена с работы и молвит мне человеческим голосом:

— А мне коллега в любви признался! — и смотрит так пристально, реакции ждёт.

А что я, собственно, скажу на это? Посыл, откровенно, был не очень понятен, так что сидел, ждал продолжения.

— Ничего не хочешь предпринять? — наклонила она голову, продолжая пытливо сверлить во мне дыру своими глазами.

— Э-э… А что я, по твоему мнению, должен предпринять? Морду ему набить? Могу, конечно, — всё-таки регулярно посещал тренировки самбо и имел пояс, — но за что? Ну признался он, бывает.

— А ты не боишься, что я его выберу? — откровенно и в лоб спросила Лена. Похоже, поняла, что сам я до нужной ей темы попросту не дотяну.

— Не боюсь, — усмехнулся я, хотя мой внутренний шаблон от её заявления треснул с такой силой, что у соседей собака залаяла.

— Это почему же?! — возмутилась она.

— Так на хер ты такая нужна, если тебе кто-то пару слов на ушко сказал, и ты уже его взяла и выбрала? — выдал я то, что крутилось в голове.

Не знаю, чего она ждала, но дверью хлопнула так, что стёкла затряслись.

Конечно, позднее я сообразил, что, наверное, это было нечто из категории «женских проверок». То есть в её представлении я должен был броситься доказывать, что являюсь лучшим. Может быть, стоило сказать нечто вроде «Никуда я тебя не отпущу, любимая моя. А если тот коллега будет лезть — зубы ему выбью». А потом завалить её на кровать, как следует трахнуть и на следующий день купить какой-нибудь не слишком дорогой подарок. В тех пределах, которые позволяет зарплата. Ну-у… мы ведь должны чем-то жертвовать ради отношений? Нервами, временем, силами… Не бывает такого, что всё хорошее просто падает на тебя сверху просто так. Или бывает? Может, это я уже вконец двинулся, отчего даже не верю в бескорыстие и простой обыденный светлый позитив?

Или всё-таки бабы зажрались? Просто представляю в голове ситуацию, вывернутую наизнанку, типа мужик скажет: «Я трахаю другую женщину, потому что мы с тобой никуда не ходим, ты перестала уделять мне внимание». Реально?! Да никогда! А вот наоборот — более чем.

И после этого они говорят, что мы, мужчины, поголовно козлы. Ха-ха! У меня, кстати, есть ответ, почему это так не работает.

Представим посёлок, в котором живут сто мужчин и сто женщин, не состоящих в браке друг с другом. Сотня мужчин делится в следующей пропорции: десять — бабники, девяносто — нормальные домоседы.

Бабники через некоторое время отмечаются у всех женщин посёлка, после чего туда приезжает социолог и просит женское население описать портрет типичного мужчины — жителя данного посёлка.

И все они пишут: «Бабник, пьяница, сволочь». Почему?

Каждая из женщин статистически права, она говорит: «У меня было десять мужчин, и все они оказались именно такими».

Будет ли это среднеарифметический житель посёлка? Ни в коем случае! Но положительных домоседов-то они и не видели!

Этот принцип в науке носит название «Принцип наблюдательной селекции».

В общем, в данный момент жил я один, а потому каждое утро, протерев глаза, умывшись и позавтракав (если повезёт), я хреначил в кромешной тьме на остановку, где недолгое время ожидал свою морозильную камеру под названием «автобус», который увезёт меня за город, где я проведу ближайшие восемь-девять часов.

Заводские автобусы, кстати, ходят довольно часто, потому что огромная часть населения трудится в городской промзоне, и это не обязательно будет завод. Правда, найти в заводском автобусе свободное сиденье, не живя при этом поблизости от депо, практически невозможно. Куда проще доказать наличие разума у веб-модели.

Благо, сегодня мне повезло: встретил знакомого, разговорились. В процессе даже помог ему с решением кроссворда.

— Кыргызстан, — вклинился в наш разговор какой-то парень азиатской наружности.

— Что? — не понял я. — Какой ещё Кыргызстан?

— Моя страна так называется, — пояснил он. — Не Киргизия.

А… понятно. Но приятнее от этого не стало.

— Уважаемый, — возмутился я. — Мы с товарищем рады, что вы пытаетесь помочь нам разгадать кроссворд, хоть и столь бесцеремонно…

— Киргизия подходит, — объявил мой знакомый, Валера, и, высунув кончик языка, начал вписывать карандашом буквы в клеточки.

— Но это неправильно! — продолжил гнуть свою линию парень. — Правильно будет Кыргызстан!

Я вздохнул. Напор юноши раздражал, а его желание отметиться своими познаниями — тем паче.

— Тогда скажи, знаешь ли ты, как называется страна, где живут немцы? — приподнял я бровь.

— Знаю, это Германия, — усмехнулся он.

— Вот и нет, — приподнял я палец, — они называют свою страну «Дойчлэнд». А где живут финны?

— В Финляндии? — уже не так уверенно заявил парень.

— Нет, не в Финляндии. Они проживают в Суоми, — улыбнулся я.

— Это всё далеко, — попытался оправдаться он.

— Далеко? Хорошо, возьмём ближе к тебе, — скрестил я руки на груди. — Как свою страну называют китайцы?

— Это я знаю, — заулыбался мой оппонент. — Чайна!

— Нет, — покачал головой в ответ, — они называют свою страну «Чжунго». И всё же здесь их страны называют Германия, Финляндия и Китай. И твоя родина у нас зовётся Киргизия, хочешь ты того или нет.

Парень заметно погрустнел, а я продолжил краткий экскурс в историю:

— Кыргызией вашу землю сейчас называют твои руководители, тем самым приобщая свою страну и себя к воинам древности — енисейским кыргызам. Вот только они — не вы, и вы — не они. Теснимые джунгарами, кыргызы пришли на земли твоих предков и там осели. Не факт, что они являются вашими предками, это всего-то точка зрения археолога Бернштама. Так что не кичись своим незнанием, а почитай соответствующую литературу.

Юноша пробормотал какие-то извинения и бордовый, как варёный рак, отошёл от нас, хоть это и было сложновато сделать в переполненном общественном транспорте. Я повернулся к своему знакомому, с которым мы коротали время.

— Что там дальше, Валер?

— Сезонное перемещение копытных из одного участка ареала обитания в другой. Восемь букв, вторая «и», — задумчиво заявил он.

— Миграция, друг мой, миграция…

Более ничего интересного у нас не случилось. Да и то, что произошло, являлось редкостью. В основном дорога проходила сонно и как в тумане.

После неё, выйдя на свой остановке, я быстрым шагом, скрипя снегом, добирался до проходной, над которой гордо красовалась надпись: «МосАвтоСтройЁбГопЖопАгрегат». Ну или как-то так, ибо выговорить её было весьма проблемно.

Проходная — это вообще самое эпичное место предприятия, такой локальный рассадник трэша, угара и содомии. На проходной обычный работяга оказывался буквально в закрытой территории: спереди стояла охрана, а позади бесформенная масса других заводчан, меланхолично протекающая через турникеты.

После этого препятствия дорога наружу закрывалась до конца рабочего дня. Если, конечно, нет особого пропуска по уважительной причине. И не дай бог опоздать хотя бы на минуту! Драть будут сперва начальство, а потом начальство с огромным удовольствием надругается над тем, кто создал подобные проблемы.

Благо, со мной давно такого не происходило, хотя, видит небо, бывали случаи…

Вообще, как я всегда говорил новичкам, «Если ты считаешь себя самым умным и думаешь, что, пройдя в последнюю минуту до начала смены, ничего не получишь, то готовь смазку, причём машинную, так как анальных в наличии на заводе нет. Ибо после проходной ты ещё будешь херачить до своего цеха порядка пятнадцати минут». Это, кстати, относится к любому заводу, хоть и зависит от его размера.

К слову, на особо крупных предприятиях, таких как у нас, охрана работает лучше службы безопасности президента и способна вычислить странно шагающего работягу с бутылкой спирта в штанине среди тысяч таких же работяг.

И вот я на территории завода! У нас он большой, градообразующий, отчего сильно отличается от других. Это… скажем так, особо масштабное по своим размерам предприятие, вокруг которого строятся города и посёлки. Как правило, площадь подобного настолько огромная, что его территория зачастую бывает больше некоторых районов самого города, отчего такие объекты обладают собственной инфраструктурой в виде транспорта, газет, магазинов, поликлиник, спорткомплексов и всего остального. Подобные заводы настолько богаты, что при желании здесь можно полноценно жить и ни в чём не нуждаться. Правда, в большинстве случаев это всё скорее наследие советской эпохи, которое построили в пятидесятых-шестидесятых годах, и с тех пор в порядок особо не приводили.

На территории градообразующих заводов также могло располагаться великое множество фирмочек поменьше, которые называли «леваками».

Насколько я знаю, в девяностых предприятие, где я сейчас работал, стало объектом одного из величайших разводов нашей страны — «приватизации», что спровоцировала бандитские разборки как в рамках завода, так и в моногороде, который, можно сказать, зависел от этого завода. Сейчас уже не всё так плохо и предприятие худо-бедно, но стабильно работало, с тем лишь отличием, что вместо бандитов им сейчас владели всякие иностранные партнёры, чьи фотографии размещены в кабинетах руководителей поменьше и на которые молятся как на иконы.

Основным увлечением забугорных ребят являлись флешмобы по увольнению сотен сотрудников каждый год, которые они гордо называли оптимизацией производства.

Впрочем, в каком-то смысле мне ещё повезло. Имею в виду — мне в плане работы, а заводу — в плане того, что его не разграбили. Потому что работал я много где и навидался тоже немало. Бывал я и на так называемом «умирающем производстве». Всё его отличие от нынешнего в том, что оно было полностью разворовано в период приватизации тех самых девяностых, вследствие чего практически неинтересно для иностранцев. Сейчас подобные заводы представляли из себя скорее тень былого величия советского производства — с древним оборудованием, полуразрушенными цехами, увядающими памятниками и плакатами.

Проходя по его территории, можно заметить, что некоторые цеха уже давно заросли деревьями и травой, а внутри гниёт бесхозная техника. Выживает предприятие подобного типа либо за счёт небольших объёмов производства хоть чего-то, либо за счёт переработки всякого говна. Работали там, как правило, либо те, кого уже никуда не берут, либо те, кто работал там всю жизнь.

С учётом того, как давно я кручусь в этой сфере, то мог бы поделить все виды заводов на четыре типа. Первый — градообразующий, второй — умирающий, третий — небольшие фабрики. Это завод, основанный офисным планктоном, который решил, что проще и дешевле построить новую инновационную фабрику со своим оборудованием, чем пытаться в некромантию и воскрешать заросшее травой и копотью «советское наследие». А вот состояние и условия работы в таких зависят напрямую от частника, которому принадлежит сие творение. Ведь фабрики могут быть как хорошие, с современным оборудованием и адекватной кадровой политикой, так и всевозможные безумные гибриды завода и офиса с корпоративной культурой и тимбилдингом, инновационными схемами кидать собственных работничков на деньги, а также текучкой в стиле «Евросети» или «Пятёрочки».

У сербов есть поговорка: «Кто зарабатывает до трёхсот евро — говорит о национализме, войне и земле. Кто зарабатывает пятьсот евро — говорит о кафешках и пиве. С тысячи начинаются разговоры о здоровом питании и отдыхе. После двух тысяч евро всё балабольство прекращается, говорят лишь о любви и погоде». Не знаю, почему вспомнилось, — наверное, в тему.

Ну и последний тип — «шарашкина контора». Вообще не считаю подобное заводом, но… пусть будет. Для ровного счёта, так сказать. Всё-таки там довольно схожая атмосфера работы и коллектив.

Данная шарашка, скорее всего «ИП» (индивидуальный предприниматель), может располагаться где угодно: хоть в промзоне, хоть в центре города, хоть в соседнем гараже. По факту это просто небольшая фирмочка с парой станков, которую содержит некий дядя со своим братом, другом, свахой, где они клепают под заказ всяческие детали для более крупных предприятий.

Количество людей может варьироваться от двух-трёх до сотни с хером человек. Иногда доходит до такого безумия, что фирма состоит из гендиректора, замдиректора, инженера и слесаря, который в одиночку выполняет всю физическую работу.

Плюсы и минусы зависят напрямую от того самого дяди, который владеет фирмой. Он может быть как и кидалой, который спустя месяцы работы перестанет отвечать на звонки и перевезёт фирму по новому адресу, так и вполне порядочным человеком, который знает каждого работника в лицо и может выдать премию, а то и вовсе повысить заработную плату, если сотрудник в этом нуждается.

Я, как уже понятно, работал на предприятии первого типа — градообразующем. Пожалуй, оно больше всего ассоциируется со словом «завод».

Не торопясь, под аккомпанемент грохочущих станков и конвейерных лент, я доковылял до раздевалки. По дороге привычно вдыхал запах смазочно-охлаждающих жидкостей, которые реками текли по боковым каналам. До начала смены ещё десять минут, поэтому я мог позволить себе не слишком спешить и осмотреться по дороге в цех.

Под цехом в принципе можно понимать всё что угодно, это может быть как старое кирпичное здание, в котором реально снимать фильмы о восьмидесятых, так и бетонные коробки, в которых летом жарко до теплового удара, а зимой холодно до стука зубов — лишь только приоткроют высокотехнологичные ворота, оборудованные изнутри самым что ни на есть хай-теком из двух цепей.

Отдельно стоит отметить, что технологический уровень на территории завода может быть распределён весьма неоднородно. В цехе может рядом стоять оборудование времён царя-батюшки, трофейная и современная немецкая (американская, финская, китайская и так далее) машинерия, вплоть до высокотехнологичных роботов.

Сквозь небольшую коричневатую дымку туда-сюда сновали погрузчики, сигналя и матерясь вслед таким же зевакам как я, которые не удосужились отойти в сторону. А под потолком с раздражающим грохотом ездили кран-балки.

На участках уже чаёвничали — переодевшись в спецовку — мои работяги-коллеги, выслушивая нотации своего мастера за какой-то косяк, а где-то вдалеке виднелось трио пиджаков, которые суетливо бежали на очередное собрание. Не желая сталкиваться с представителями «высшего общества», я ускорил шаг и добрался до раздевалки.

Быстро переодевшись и застегнув последнюю пуговицу спецовки, я закрыл свой шкафчик и направился к выходу. Проходя мимо десятков таких же шкафчиков, услышал журчание воды. Вероятно, кто-то со смены забыл выключить кран после принятия душа.

Кстати, вопреки всем мифам, заводчане одни из самых чистоплотных людей — ведь пропахав восемь часов в адском котле, покрывшись копотью, маслом и другими отходами производства, нет ничего лучше, чем принять душ перед тем, как надеть свою обычную одежду. Да и заразу какую можно подхватить, если в незамеченную ранку попадёт всюду снующая производственная грязь, которой на заводе в достатке, из-за чего работники вынуждены хотя бы раз в час мыть руки. Это особо отличало нас от офисного планктона, которые после рабочего дня в жарком кабинете, все потные, приправленные при этом запахом дешёвого дезодоранта, горделиво разъезжали в общественном транспорте, свысока смотря на честных трудяг.

Взглянув на большие часы, висящие в коридоре, я понял, что до начала рабочего дня осталось пять минут. Отлично — вовремя!

Зайдя в свой цех, пожал руку каждому своему коллеге по несчастью, которые ехидно скалились в ответ.

— Да ты, Костян, как начальник, в последнюю минуту приходишь! — раздался громкий смех.

«Костян» — это я. Константин Александрович Сафронов, если брать полное имя. Для наименования по имени-отчеству должностью не вышел, а чисто по отчеству, как многие здесь друг друга зовут, мне не нравится. «Александрович» быстро сокращали до «Саныч», а это в моей фантазии отчего-то напоминало ссанину. Лучше уж просто по имени.

— Цены уже не упадут, — вернулись мужики к прежней теме. — Не помню, чтобы хоть что-то вообще когда-то дешевело.

— А как же акции, которые ты купил? — с широкой улыбкой спросили его.

— Сука, не бей по больному! — и снова порция смеха.

Проходя мимо общего стола, я привычно осмотрел собратьев по ремеслу. Со стороны кажется, что они все одинаковые, но после хотя бы полугода работы становилось понятно, насколько же они все разные.

В дальнем углу сидел двадцатишестилетний Серёга, который работал тут чуть дольше двух лет. Сам он родом из деревни и приехал в город на заработки. К работе относился ответственно, хотя опыта и мало. Практически не пил, но при этом дымил как паровоз. Умом не блистал, но при этом не вызывал никакого негатива, так как сам по себе парень Серёга хороший.

Рядом с ним, уткнувшись в телефон, сидел Женёк. Практикант. Ни хрена не умел, часто отпрашивался у мастера под предлогом учёбы, хотя на самом деле ехал тусить где-нибудь в городе. На работе выполнял скорее роль подавателя инструментов, так как сам пока не приспособлен к труду. Но всё приходит с опытом.

Когда я смотрел на Женька, в голове зачастую всплывала старая мудрость: «Почти каждый ценит человеческую жизнь выше жизни рыбы, но мало кто ценит одну человеческую жизнь выше жизни всех рыб. Это означает, что у каждого есть определённое количество рыбы, которую они предпочли бы оставить в живых вместо какого-то коллеги с работы».

Женёк идеально подходил на роль такой жертвы. Раздражал.

А это Андрюха, неплохой мужик и участник рубрики «Будь ты проклят за свою драную помощь». Судьба у него, однако, нелёгкая… Когда я начинал жалеть себя — дескать, одинокий, на хер никому не нужный и так далее, то всегда вспоминал Андрюху, отчего… нет, не радовался, но понимал, что мне ещё есть что терять.

Андрюха — обычный работяга со скромной зарплатой, маленькой квартирой и очень старенькой машиной. Зато дома присутствовала абсолютно «новенькая» девятнадцатилетняя дочь, которая после школы не захотела ни учиться дальше, ни работать, и скромная жена, которая на полставки с сентября по май учила детей какому-то рукоделию.

Откуда в простых наших женщинах, не нагруженных маленькими детьми, трёхэтажным коттеджем и богатыми мужьями, бралась способность сидеть дома и не работать — я лично не понимал. То есть откуда желание бралось — и так ясно (у кого бы его не было?), но чтобы сидеть у телевизора, зная, что зарплаты мужа хватит только на очень экономную жизнь, и то не на всю, нужна какая-то особая сила воли. Но это их семейное дело. Согласие есть продукт полного непротивления сторон.

Далее, со слов Андрюхи, вернулся он как-то с работы домой. Дело было прошлой зимой. Телефон разрядился, поэтому никто его не подготовил к тому, что он сейчас увидит. А увидел он, что пожарные тушат его и соседнюю квартиры, а жена и дочь стоят на улице и ревут. Оказалось, что его супруга ходила в магазин, а дочка сидела дома и зажгла свечку — для атмосферы. Потом отвлеклась, а свечка была обычная, длинная, и она покосилась, упала, подожгла занавески, а дальше огонь побежал по всей комнате. Дочка с криком выскочила на улицу, а пожарных вызвали уже соседи, когда дым просочился к ним. Квартира выгорела сильно. Жильё соседей пострадало меньше, одна комната из двух, но у них обрушился балкон — дом довольно старый. Забегая вперёд, скажу, что соседи подали в суд на собственника квартиры, где всё началось. И Андрюха на ровном месте оказался должен больше миллиона рублей.

Мой коллега сильно ругаться не стал, просто схватил сердечный приступ, посидел немного на снегу и поплакал от бессилия. А когда оклемался, сказал своим женщинам, что теперь им надо устраиваться на работу, потому что один он больше не потянет вообще ничего. Они испуганно покивали.

До весны семейство проживало в маневренном фонде для погорельцев — жуткой дыре в бывшей общаге, но хоть не под мостом. Андрей работал. Дочь и жена сидели дома и вели хозяйство — ругались с новыми соседями и плакали. Андрюха ждал, когда они начнут работать. Прозрачно намекал, что эта роскошная дармовая халупа с удобствами через дорогу дана им не навечно, а максимум на полгода, и если они не хотят жить в обугленных стенах, где окна заколочены фанерой и нет электричества, то надо думать про съём. И думать не головой, а подвижностью жопы — подниматься и идти зарабатывать хоть немного денег. Женщины кивали, но уже не так испуганно.

И вот вернулся Андрюха домой, как будто не с этого начались все его проблемы (он так и с женой познакомился — пришёл, а с его мамой новая соседка чай пьёт, там отдельная история), а жена пьяная и у дочери новый телефон. С хрена ли загуляли, спрашивает.

— Андрюш, у нас же такое горе, — говорит жена заплетающимся языком. — У доченьки нашей, Светочки, душевная травма — она чуть не сгорела заживо!

Мужик стал допытываться, откуда у Светочки телефон. Оказалось — жене на работе коллеги собрали немного денег. Но не как погорелице (по этому поводу тоже собирали, но раньше), а в качестве прощального подарка — она уволилась, чтобы помогать дочери прийти в себя от потрясения. То есть раньше жена получала хотя бы какие-то копейки в месяц, а теперь ни хера.

Скандал длился весь вечер. Бабы обвинили его в душевной чёрствости и напомнили, что он обязан как мужчина. Он сильный и могучий, а они слабые женщины, и вот-вот он их потеряет от такого горя. Андрюха надеялся на второй сердечный приступ, но не свезло. И через некоторое время пришёл к ясеню (это к кому бы, интересно?) за советом.

Андрей хотел, чтобы я (сень) помог найти его жене и дочери работу и службу психологической помощи, которая объяснила бы им, что зарабатывать деньги в период страшных испытаний — не зашквар, а богоугодно. Тем более идти на улицу, как Сонечке Мармеладовой, Светочке не придётся. Кассиры в «Пятёрочке» сидят в тепле. А жену уже звали и в школу, и в дом культуры… Так пусть психолог объяснит супруге, что муж не может больше один работать за троих взрослых, что бухать дома нехорошо…

Но я направил к психологу самого Андрюху. Как чуял, что ему нужнее. Оказывается, психологическую помощь оказывают и бесплатно. И даже не очень далеко от нашей работы. Насчёт работы его бабам я даже не пошевелился: и кассиров (а куда ещё возьмут дочуру без образования?), и педагогов (даже прибухивающих) сейчас ищут с фонарями и отрывают с руками. Это не специалист по рытью траншей в условиях вечной мерзлоты, случайно закинутый на подводную лодку.

Решение суда о выплате соседям ущерба вступило в законную силу осенью, и у Андрея начали вычитать половину зарплаты в счёт долга.

Через пару месяцев жена и дочь меня прокляли, потому что я ни хрена не помог, как обычно. Муж снял себе то ли комнату, то ли квартиру и не говорил им, где именно, даже трубку стал брать редко. Они давно съехали из маневренного фонда и мыкались по родне, сменив уже три квартиры. Жена вроде бы нашла работу, дочь не идёт никуда, истерит, что хочет прожить свою единственную жизнь, не горбатясь на дядю. Делать ремонт в обгоревшей квартире не на что.

Андрюха хотел взять кредит и потихоньку всё наладить, но возвращаться к семейной жизни желанием не горел. Спрашивал: может, опять к психологу походить? Ему в первый раз очень понравилось.

Я вот и сам об этом изредка думаю!

Но да что там с другими моими коллегами? Дальше, за Андрюхой, чуть ближе к центру, сидели Денис и Данила — мужики лет сорока на вид. Уже довольно давно работали тут, имели богатый опыт, семью, квартиру и машину. У Дениса даже не в кредит. Я периодически замечал, как они пытались уклониться от работы и накатить по стопке спирта, но на их трудовой деятельности это, судя по всему, сказывалось только положительно.

Напротив них сидел Игорёк, дрыщавый алкоголик, по лицу которого сложно даже понять, сколько ему лет. Он гнусавым прокуренным голосом пытался взять взаймы у Данилы, поскольку всю свою зарплату вбухал на алкоголь.

Говорят, от алкоголя умирают. Ведут статистику, подсчёты и прочую заумную чушь. А сколько людей выживает? Никто не считает выживших от алкоголя! В момент, когда хлопнул рюмку и можешь жить. Ощутить, как отпускает невидимая пружина в груди. Когда чувствуешь, что вот-вот сорвёшься и расхерачишь всё вокруг — как себя, так и остальных. Алкоголь спасает. Одной рукой губит, второй лечит. И не спастись от него, вот какой подвох.

Впрочем, лично я сам не слишком часто прибегал к его помощи. Но бывало, чего уж…

На работе от Игорька толку особого нет, так как постоянно где-то ходил-бродил, однако изредка и выполнял порученные ему задания. Если кого-то нужно будет отправить чистить снег у ворот, то с большей вероятностью отправят именно его с практикантом, так как им обоим хочется заниматься чем угодно, кроме своей работы.

И в центре всего этого действа, аки Иисус на тайной вечере, сидел один из моих достаточно хороших друзей — Олег, бригадир нашего удар-отряда. Усатый, плотного телосложения мужик, возрастом лет под пятьдесят, суровый, но справедливый. Иногда выпивал, однако ни разу — ни на работе, ни после неё — я не видел его в состоянии алкогольного опьянения. Либо он очень хорошо притворялся, либо ему нужна поистине лошадиная доза. Олег раздал всем нам указания, дал леща Игорьку и пошёл обучать Женьку.

Вообще Олега я знал довольно давно, и он весьма… специфичная личность. Бригадир женат уже восемь лет, живёт с женой душа в душу. Двое детей — семейный человек! Кроме выпивки, ни в чём предосудительном не замечен — не пропадал вечерами, не шатался с друзьями. Свободное время проводил с семьёй: едут куда-нибудь в ресторан, в кино, театр или что-то подобное. Я несколько раз проводил с ними выходные — и, что называется, приятно посмотреть. Они были для меня образцом здоровых искренних отношений.

И вот как-то собрался он домой в деревеньку, чуть ли не за тысячу километров, и позвал меня с собой — порыбачить. Он ездил на родину пару раз в год, но жену с собой никогда не брал, потому что у неё не сложились отношения со свекровью. Детям же в силу возраста такие развлечения абсолютно не нравились. Для них важнее посидеть в телефоне или за приставкой.

Я согласился: небольшое путешествие казалось интересным.

Приехали, и в первый же день ситуация с ходу стала мне ясна. Обычно в меру пьющий бригадир бухал как не в себя, я даже не поспевал за ним! Говорю — ты же себя всегда в руках держишь, а тут такое! А он: «Дома можно расслабиться».

До ночи сидели с ним в местной забегаловке, танцевали с какими-то дамами сомнительной наружности и напились ну просто в хлам. Благо, он жил недалеко, и дошли пешком, распевая песни.

На следующий день была баня у его друга, и там вместе с алкоголем внезапно оказались какие-то мадамы, которые, ничуть не стесняясь, разделись догола. Дальше всё максимально понятно — перетрахались все по несколько раз. Олег больше всех — накидывался на баб как голодный. Наутро он сам пояснил, что так-то он вообще против такого, но дома можно расслабиться.

На рыбалку мы поехали только на третий день, и вскоре туда же приехали какие-то его школьные друзья с бухлом и девочками (какими-то местными шалашовками). Опять весёлая ночь с костром, палатками и сексом — друг снова отрывался.

Возвращаемся к себе, отъехали буквально на десять километров, рынок с автозапчастями на трассе, он останавливается говорит: «Погоди, Кость, сейчас…» Через десять минут привёл проститутку, и мы поехали в ближайшие посадки, где они устроили потрахушки. Словно догнался напоследок.

И вот он дома — и снова совершенно другой человек. Едва ли не ЗОЖник, на спорте, минимум алкоголя, никаких походов налево. И даже возмутился, когда я его спросил, ездит ли он здесь по девочкам. Типа: «Нет, ты что, тут же жена». Вот такой секрет крепких отношений.

Сейчас Олег, заметив мой взгляд, кивнул и прошёл мимо. Я его понимал — сейчас не до пустых разговоров, у всех свои дела. У бригадира же, помимо контроля, шло и обучение.

Хех, помню, как, ещё юнцом, впервые обучался сам. Это было после армии, когда я только вернулся и восстановился в институте, ещё до покупки комнаты у деда.

Тогда заводы пользовались гораздо большей популярностью, чем сейчас, а потому мне пришлось выбирать среди не самых лучших вариантов: либо идти в ремонтный цех, либо в станочники. Я выбрал профессию электромонтёра по ремонту электродвигателей. Точнее, ученика. За первый месяц меня научили перематывать сгоревшие электромоторы от станков.

И вот наступил долгожданный день первой получки. По негласной традиции я должен был принести моему наставнику бутылку. Ну, тут проблем не было, лосем я всегда был здоровым, особенно после армии, так что никаких, даже мнимых, сложностей с покупкой не имелось (хотя в то время продавали всё и всем). Сложность была в том, что мне надо было пронести водку через проходную. Завод был серьёзным почтовым ящиком. Продукция шла на оборонку и космос. Поэтому проходная была соответствующей.

Я посоветовался с друзьями, для которых это был уже пройденный этап. Большинство из них залетели. Охрана завода знала о традиции, и в дни получки устраивала у новеньких шмон. Бутылки изымались, и работягу с позором заставляли выливать её содержимое на землю.

Конечно, был вариант после работы сводить наставника в ближайшую тошниловку, но так хотелось поставить пузырь на стол, где в перерыве играли в домино, и услышать, что ты настоящий мужик. Ага, тот самый, мистический! Аха-ха-ха! Господи, как же я был наивен…

На скорую руку перекусив в буфете, я побежал за водкой в обеденный перерыв. В магазине тогда никто и не думал спрашивать паспорт или возраст, так что спокойно продали заветную тару. Я попробовал засунуть её за пояс, но моя одежда никак не хотела скрывать посторонний предмет. Мучения увидел сосед с моего двора. Он и дал ценный совет.

Тогда я купил две пачки печенья и газету «Труд». Из газеты свернул огромный кулёк. Засунул в кулёк бутылку горлышком вниз. Держа бутылку за горло, я до верха засыпал кулёк печеньем.

Обычно проходную проходят очень быстро, но тогда на входе была очередь. Каждого входящего новичка обыскивали на предмет наличия алкоголя. Я поднял кулёк над головой, давая похлопать меня по поясу и карманам.

Улыбнувшись, даже протянул кулёк тётке из вневедомственной охраны — угощайтесь, дескать, у меня сегодня первая получка. Она взяла одну штуку и пропустила меня на завод. Я подошёл к мужикам, игравшим в домино. Там стоял и хмурил брови начальник участка. Суровый был сукин сын, до сих пор вспоминаю.

— Что, первую получку будешь обмывать? — строго спросил он.

— Да, вот чайку сейчас попьём, — показал я ему печенье.

Потеряв интерес, начальник ушёл. Тут-то я и перевернул кулёк, убрав газету. На столе, посреди кучки печенья, стоял пузырь.

— Надо его на разряд аттестовать, — сказал мой наставник, довольно потирая руки.

— Настоящий мужик, — признали все работяги.

Так я перестал быть учеником.

Мотнув головой, я полноценно переключился на рабочий режим. Нечего балду пинать, весь день впереди!

В принципе я бы не сказал, что работа на заводе чересчур сложна, скорее требует опыта, определённого уровня знаний и аккуратности. По собственному видению, я бы разделил рабочие профессии на три группы. Конечно же, не учитывая всяких там директоров, поварих, лаборантов, медсестёр и грузчиков, поскольку данные профессии могут попасться абсолютно в любой отрасли.

Самая многочисленная группа — конвейерщики. Их много. Их очень много. Их просто охренеть, сука, как много. И это самая дерьмовая работа из всех, которые завод может предоставить.

Как только запускается линия, эти ребята встают на свои рабочие места и уходят только на запланированные перекуры и на обед. Возможности где-то потеряться у них практически нет, поскольку конвейер работает постоянно, а его остановка грозит неиллюзорными проблемами.

Премии этих ребят напрямую зависят от объёмов выполненной работы всей линии. То есть, будь ты хоть двести раз охрененным слесарем механосборочных работ, контактным сварщиком или лепщиком пельменей на пищевом заводе — из-за одного придурка на линии весь заработок может отправиться под пневматическое пресс.

Вдобавок опыт, который ты получишь на данной работе, практически невозможно применить в жизни, ведь зачастую на заводах своя уникальная технология изготовления изделий, и на новом предприятии тебе, вероятнее всего, придётся переучиваться.

Ну и напоследок: если на заводе начнётся очередная оптимизация производства, считай сокращения, то вероятней всего первыми под нож попадут именно конвейерщики, причём в больших количествах.

В следующую группу можно распределить операторов и станочников. По сути, те же конвейерщики, но с образованием и поумнее. Могут работать как на советских фрезерных и токарных станках — на которых пальцев было отрублено больше, чем фрагов в КС у среднего школьника — так и на новомодных ЧПУ (числовое программное управление) устройствах, в которые только циферки забивай да доставай детальки на промыв.

Такой работник имеет больше шансов проебаться, так как зачастую их работа — их забота. Сколько деталек наделаешь — столько и получишь, ибо сидят на сдельщине.

Доверенное под их ответственность оборудование — словно доктор Ватсон для Холмса или Робин для Бэтмена — они знают его лучше, чем любой ремонтник или инженер. Если у станка что-то сломалось, то оператор с вероятностью в девяносто процентов знал, что случилось с его партнёром. Толковый оператор со временем может выйти в наладчики, а там уже и заработок неплохой подоспеет.

Группа третья: ремонтники, слесари и сварщики, к которым отношусь и я сам. Самая элитарная группа. В первую очередь — у них больше всех возможностей бездельничать в рабочее время, так как в основном сидят на заявках. То есть мы по факту ждём, когда понадобятся наши услуги. Иногда прогуливаемся по цеху, смотря на конвейерных работников, как в аквариум. Главное — делать это с умным видом и инструментом в руках, чтобы бдящий начальник не заподозрил неладное.

Если за день вообще ничего не произошло, то можно попросить соседние бригады написать фейковую заявку на неполадку оборудования, которую так же фейково закрыть. Вдобавок навыки слесаря, электрика или сварщика очень пригодятся по жизни. Рукастый специалист нигде не пропадёт. Оборотная сторона состоит в том, что если произошла какая-то серьёзная поломка или требуется внеплановое обслуживание оборудования, то нашего брата хоть в выходной, хоть в праздники, хоть с отпуска достанут. Благо, это происходит достаточно редко.

Работники рангом повыше, такие как мастера и инженеры, больше соответствуют офисному планктону, чем рабочим, а потому их к нашей братии относить всё-таки не стану.

Занимаясь то тем, то этим, сам не заметил, как прошла половина рабочего дня. Время 11:55, конвейер встал, станки затихли, наступила долгожданная часовая тишина. Обед.

У дверей столовой уже собрался весь цех и жадно ждёт открытия. Столовая, кстати, один из плюсов работы на заводе: в ней, за сравнительно небольшие деньги (а то и вообще бесплатно), можно неплохо поесть. Связано это с тем, что за качеством еды следят очень строго, так как отравление хотя бы четверти цеха сродни катастрофе.

На предприятиях третьего и четвёртого типа может быть вариант еды под запись, то есть когда работник набирает в течение месяца себе столько еды, сколько ему нужно, которую потом вычитают из его зарплаты. Но даже так это лучше, чем паршивый курник в забегаловке.

Взяв порцию, уселся к остальным (нашей и соседней бригаде), что как раз обсуждали нового токаря, которого не так давно приняли в цех. По национальности казах. Теперь у нас в цеху два казаха. Старого звали Аскар, он работал станочником в соседней бригаде. И сейчас, в связи с пополнением, его активно расспрашивали.

— К токарям новенького взяли, казах вроде? — нейтрально и безобидно начал Валера.

— Вроде сегодня первый день вышел, — дополнил я.

— Аскар, знаешь его? — посмотрел на него Денис.

— С хера ли я должен его знать? — возмутился Аскар.

— Он что, не казах? — удивился Валера.

— Я те что, всех казахов знать должен? — всплеснул Аскар руками.

— Так это, — усмехнулся я, почесав затылок, — вы же типа сразу родню начинаете общую искать, когда встречаете казаха нового…

— Да ты задолбал! — фыркнул Аскар. — Это же стереотипы! Типа, если казахи, то сразу родственники?.. — он замолчал, а потом смущённо поводил ложкой по тарелке. — Да, мы с ним родственники, но это не потому, что мы казахи… Какого хера вы ржёте, котакбасы?..

Вообще с нерусскими зачастую забавно бывает. Припомнился случай, когда в прошлом месяце я заглянул в магазин строительных товаров — у крана прокладка износилась, нужно было прикупить новую — где как раз продавалась подобная всячина. Зашёл дядя лет шестидесяти, с большим списком, написанным корявым почерком какими-то работягами. Там было десятка два позиций типа «пакля», «финтик», «шуба крупний», «шуба мелький», «сматрез»…

Продавец спросил:

— Узбеки или киргизы работают?

Дядя задумался. Продавец внимательно посмотрел на список:

— Буквы «ы» нет, значит, узбеки. Шукурулло, иди сюда! — Со склада появился узбек. — Посмотри — понятно, что хотят? — И покупателю: — Можете позвонить бригадиру, сейчас Шукур с ним поговорит.

Дядя набрал номер, с той стороны ответил узбек, они с Шукуром прошлись по списку, набрали всё нужное, дядя расплатился и довольный уехал.

А ведь могли через губу поржать над долбоëбом, который нанимает хрен знает кого, но просто сделали свою работу хорошо и получили профит.

И вот, отведав заводских яств, я вернулся на свой участок. До конца обеда ещё двадцать минут, поэтому у работяг было немного свободного времени. Кто-то предпочитал поспать, кто-то пытался беспалевно накатить в каморке, а кто-то играл в «дурака» или домино.

Азартные игры на заводе — это вообще отдельный вид искусства, за которыми интереснее наблюдать со стороны, потому что срачи происходит постоянно. Главной задачей в «дураке» являлось… нет, не сбросить карты как можно раньше. Главное — это навесить кому-нибудь «погоны», из-за чего тот, кто получал их после игры, постоянно испытывал моральную боль. Другими словами: «Грёбаный рот этого завода, ты кто такой, чтобы это делать?!»

Работать в обед вообще считалось моветоном, потому что никто не хочет слушать шум твоего станка или удары молотком в атмосфере кромешной тишины.

Заглянув в любимую моими коллегами каморку, застал там знакомую группу из четырёх человек, но играть вместе отказался. Вместо этого привычно начал наблюдать, периодически участвуя в разговоре.

— …теперь твоя очередь, Костян, — с ухмылкой посмотрел на меня Серёга. — Что в жизни ты делал самое стрёмное?

Самое я, конечно же, не поведал, но в должной мере напрягая мозги, припомнил один случай.

— В прошлой моей квартире была весьма плохая звукоизоляция, а сосед сверху часто водил девушек, которые даже если негромко стонали, то мне было очень хорошо слышно. И звуки секса, и разговоры во время него. Однажды я записал на диктофон эти звуки и отправил соседу, чтобы показать, насколько хорошо слышны их забавы. Вроде и поржали, но потом я подумал и… — на этом моменте мои губы разошлись в улыбке, — и выложил их в интернет на продажу, за один доллар. Правда, на английском сайте, где охват возможной аудитории побольше. Самое смешное — её начали покупать! Я записывал новые партии их секса, к записям давал описание и ставил дату, когда они сделаны. Свежачок разлетался лучше, чем старое, и, по статистике, много покупок делали одни и те же люди. Заказы поступали из Японии, Китая, Южной Кореи… Сайт забирал комиссию в тридцать процентов, но всё равно выручка была порядка двух-пяти сотен баксов в месяц. Жаль, что продержалась лафа недолго, чуть меньше полугода. После этого вначале сосед переехал, а потом и я квартиру сменил.

Прождав порцию смеха, привычно отмахнулся от предложения снимать своё хоум-видео. Мне не с кем! А будь с кем, то это последнее, о чём бы я подумал. Не то чтобы я стеснялся своего тела — всё-таки физическая работа и регулярное посещение секции самбо сделали его достаточно подтянутым и в меру мускулистым, однако у меня нет абсолютно никакого желания выставлять напоказ свой инструмент и прелести возможной партнёрши.

И вот обед закончился. Вторая половина дня на заводе мало чем отличалась от первой, что уж говорить о работниках моей «элитарной группы», которые в этот период вообще пытались закрыться где-нибудь и продолжить свои азартные игрища, изредка выполняя поступающие заявки.

Последний час на заводе в принципе сложно назвать рабочим. В это время заводчане уже тупо сидели на своём участке, встречали вторую смену и сдавали отчёты о проделанной работе.

Если начало первой смены проходило по всем строжайшим правилам Оруэлла а-ля «приди на десять минут пораньше», то в конце смены всё строго наоборот. Народ минут за двадцать уже находился в раздевалке и в быстром темпе старался добежать до проходной, дабы занять очередь. И тут передо мной предстала картина уровня сериала про зомби: пять минут до конца смены — а площадка проходной уже забита уставшими работягами, которые сновали туда-сюда в попытке найти брешь в толпе. Пройти через проходную они не имели права — оно вступало в действие ровно с окончанием смены, в результате чего выход из завода начинал напоминать одновременно взятие Бастилии и крысиные бега.

Не забываем и о том, что среди всего этого угара находились те, кто пытался что-нибудь стырить с завода. Электроды, инструменты и металл засовывались везде, куда только можно засунуть. Всяческие провода, тросы, цепи и всё, что можно намотать, наматывались на пояс и на ноги, но тут играло правило форта Боярд: не стоит пытаться протащить на себе слишком много, иначе охрана может заметить такого умника с походкой терминатора и наградить его бутылочным изделием в анальном отверстии.

За проходной начиналось самое настоящее веселье уровня «чёрной пятницы». Народ, до этого медленно выходящий через проходную, буквально зверел, предвидя в двадцати метрах от выхода постепенно наполняющийся автобус, из-за чего скорость производственного юнита повышалась до ста километров в час.

В автобус весь этот скам, естественно, не вмещался — так что у опоздавших имелось всего три варианта: ждать следующей партии автобусов, херачить до дома пешком или просить коллегу-водителя подбросить хотя бы до выезда из промзоны. Но сегодня мне повезло: я успел сесть на общественный транспорт и даже занять сидячее место. Тут я нацепил наушники, прислонил голову к окну и закрыл глаза. Наконец-то можно досмотреть свой утренний сон, ведь впереди у меня ещё получасовая пробка.

Вообще в общественном транспорте меня часто посещал образ, как я засыпал, а просыпался уже в каких-то ебенях, выходил из транспорта и оставался там. Устраивался врачом в местную амбулаторию, заводил роман со школьной учительницей, писал книгу, по вечерам кричал в поле.

Ка-а-айф! И звучит не так уж безумно, как могло бы… Вот помню — занимался бизнесом, ещё до завода, лет восемь назад, и была у меня коллега-подчинённая, которая на работе особо не афишировала, кто она. Долгое время все мы считали, что они с парнем из ролевиков, которые по лесам бегают и лупят друг друга деревянными дрынами, изображая эльфов, рыцарей, хоббитов и прочую пакость.

Но потом она попала в больницу, и там к ней пришла её «стая». Оказалось, что они «терианцы». Жили несколько человек в квартире по законам волчьей стаи.

И вот моя коллега у них — «молодая волчица». Она присматривала за детьми «старшей волчицы». Скидывались деньгами на быт тоже по иерархии — старшие больше, младшие меньше.

Трахались всей своей стаей подряд, кроме молодого и старого «волков» — молодому по иерархии положено только подзатыльников получать и отвечать за прокладывание тропы (водителем он у них был, ежели по-человечески). А старый «волк» со своей «волчицей» однолюбы, потому им не положено. А остальные гетеросекуально трахались во время месячных (потому что это «течка»), а гомосексуально во всё остальное время.

В леса бегали в полнолуние, хер знает зачем. Может, молодого «волка» лупить, чтобы выл на луну. Ещё в Питер потом ездили — для встреч с другими стаями.

И я так понял, что эта коммуна у них уже лет пять где-то существовала. Масок и хвостиков, как фурри, не носили, но угашенные темой были по полной.

Момент, когда автобус протаранил бордюр и съехал в кювет, я пропустил — был в наушниках. А там, от резкого кувырка, они тупо выскочили из ушей. Впрочем, к этому времени вокруг стоял такой ор, что я ничего бы и не услышал при всём желании.

Каким-то образом автобус свалился с высокого моста прямо в реку. На лету я умудрился вцепиться в поручни, да так, что пальцы побелели, но это не особо помогло. Встряска оказалась такой, что кости рук (плеч или предплечий — уже и не знаю) громко хрустнули, и меня отбросило в сторону.

Половина пассажиров от такого перестала двигаться. Кто-то вылетел из разбитых окон, падая в реку, лёд на которой пробил автобус. Кто-то ещё шевелился, но уже не кричал. Может, не было сил, а может — шок. Лишь радио радостно оповещало нас:

— «А что, так можно? У многих есть цель, есть конечный понятный результат, который должен наступить где-то в наших мечтах! Но если я скажу тебе, что ты сам выбираешь, когда это произойдёт? Берёшь чистый лист и на нарисованном отрезке отмечаешь точку, когда это случится. И оно случается. Улыбнуло, правда? Глупо же и банально. Вот только провести такую параллель можно и с нашими поступками! Человек совершает огромное количество действий, которые вызывают результат. Выходит так, что ты сам, из-за своих лишних действий, можешь выбирать, когда ты хочешь достигнуть намеченной цели и как ты хочешь расставить приоритеты. Но очень часто просто лень думать над этим. Лень заморачиваться. Ну вот правда, ведь проще сделать кучу лишних поступков и телодвижений, а потом плеваться, что результата либо нет, либо он не такой, как ты хотел. Не трать энергию на лишние вещи. Начни сразу с важных. Войди в свою новую жизнь с новым днём. Погнали!..»

«Новая жизнь с новым днём…» — почему-то запомнилось мне. Да… забавно.

Сознание почему-то покидало меня медленно и неохотно. Боль ощущалась какой-то мягкой, ватной. А ещё холод, только какой-то странный… неосязаемый. Вроде и есть, а вроде и нет.

Бред… бред…