Читать онлайн
"Рабская доля"
Рабская доля
В малиновой заре кровавого рассвета поднималось алое солнце любви и ненависти. Золотые лучи божественного светила, в честь которого уже тысячи лет слагаются баллады, песни и стихи, заливали выжженную июльской засухой пустынную степь. Пролетая над холмами и пригорками, над пылью солончаков и гладью редких рек, иссушенных до состояния ручейков, вяло рвущихся к пульсирующему хребту жизни полумёртвой равнины – Итилю, светящиеся корабли небесной флотилии озаряли Ойкумену ярким сиянием живительной теплоты и всепоглощающей яростью степного пожара, сжирающего всё на своём пути. Летали редкие хищные птицы, выискивая одинокие норки каким-то чудом переживших жару грызунов. Лишь в далеке, в раскинувшемся на десятки стрелищ знойном лимане, блестело злато минаретов и бронза городских ворот. Город царей, столица, основанная заложенная когда-то САМИМ Берке-Ханом, чьё имя до сих пор звенит сталью зазубренных стрел и треском пылающей Святой Софии в сердцах русинов и литвинов, вызывая животный страх перед словом ОРДА. Как дикий перст стоял он посреди Дикого Поля, озаряя пейзаж царским величием. Сливаясь с солнечным караваном, над звоном просыпающихся ремесленников и гомоном уже давно не спящих торговцев полетела звонкая и греющая душу каждого правоверного песнь муэдзина. Проникая сквозь войлочный полог юрт и каменный забор дворцов она поднимала жителей на жизнь, работу и молитву, во славу Аллаха и Хана. Зашумела, забурлила жизнь в столице, наполнились криками базары, полились рабские слёзы.
В маленькую каморку, где места хватило лишь на изъеденный молью тюфяк, наполненный чем-то, что некогда было соломой, пробился общий гомон труда и жизни, отчего на тюфяке послышалось активное шуршание и зевки. В дверь постучали, после чего заполнили пространство скрипучим старческим голосом-
- А ну вставай дрянная девчонка!! Все уже давно встали, а ты тут дрыхнешь!! Вот расскажу всё госпоже! Три недели у меня сидеть не сможешь… Вышла, я кому сказала!
Дверь каморки распахнулась, и на свет божий явилось облачённое в убогое платье милое создание, затараторившее извинения, от волнения путая русинский с татарским. Дальше последовал стандартный ухват за ухо, стандартные удары по гибкой спине тяжёлой тростью и не менее стандартный поток ругательств в отношении несчастной рабыни. Нестандартным был лишь конец каждодневного ритуала –
- Госпожа Гюйнар оказывает тебе честь, и дозволяет тебе прислуживать ей во время вечерней трапезы. Умойся и постарайся не омрачить мысли госпожи своей уродливостью! – Узкие глазки злобно зыркнули на непослушную русую косу, выбившуюся из-под линялого платка.
Смиренно терпевшая всё Агафья была ошарашена новостью. Все слуги в доме Элиас-Бея трепетали, заслышав имя Госпожи. Настоящая царица гарема, она, скучая от остывшего пыла супруга, каждый месяц меняла любовников, не забывая контролировать ВСЕХ, кто хоть на полшага приблизился к ложу её мужа. Гюйнарша, как звали её рабы-русины, отличалась тонким чутьём и злобным нравом, отчего становилась ещё более страшной для всех обитателей дома. Занимаясь дневной работой, девочка всё время думала зачем она понадобилась госпоже… Зайдя в курятник и погрузившись в раздумья, она испуганно взвизгнула когда на её плечи внезапно легли две ладони. Послышался тихий юношеский смех. Агафья, резко обернувшись, увидела знакомое лицо. –
- Гришка?! Ты чего творишь, окаянный?
Ладно сложенный юноша хихикнул, тряхнув рыжей копной нечёсаных волос. –
- А что я? Уже нельзя и красну девицу пощупать? Аль не красна девица? Аль коса не золотая? Аль очи не каменья?
Девушка зарделась и вскинулась, испугав кур. Гришка аккуратно поймал её за руку, и продолжил, теперь уже более серьёзным тоном. –
- Да погодь… Мне тебе казать кое-что надо.
- Так показывай! Меня, между прочим, Госпожа ждёт! - Здесь нельзя. Нужно тайно…
Агафья заинтересованно взглянула на конюха. Немного поколебавшись, она таки дала ему ответ –
- В полночь жди за амбаром, в кустах. Я приду.
Гришка согласно закивал. Уходя, он, не удержавшись, таки ущипнул Агафью, смеясь увернувшись от мозолистой ладони. Девушка, сердито ворча продолжила набирать яйца в корзину.
.
.
.
Гришка в очередной раз вслушался в ночную тьму, дышавшую свежестью и звеневшую треском цикад. Уже битый час он сидел в кустах, дожидаясь подруги. Запасливый русин постелил рогожу и достал загодя добытый бурдючок с вином. За пазухой у него лежал подарок для Агафьи - стеклянные бусы диковинных цветов. В отдарок он, с его точки зрения абсолютно законно, ожидал ласки, для чего, собственно, и запас такой внушительный для раба набор удобств. Устав хлопать комаров, он уже было подумывал уйти, но внимание конюха привлёк шорох, донёсшийся сбоку. В лунном свете возник силуэт девушки. Гришка, радостно подался ей на встречу, но Агафья сама упала в его объятья. Над издревле росшими за амбаром куста понеслись сдавленные рыдания. Русин удивлённо гладил девушку по спине, не в силах произнести ни слова. Только когда всхлипы утихли, он ошарашенно спросил –
- Агашка, ты чего так пригорюнилась? Кто тебя обидел? Ты только шепни, я ему всю морду синяками разукрашу…
- Ничего ты сделать не сможешь, или тебя до смерти засекут…
- Да что случилось то?!
В голубых глазах блеснули новые слёзы. –
- Гюйнарша на меня глаз положила… Под Борова(так за глаза звали Элиас-Бея) подложить хочет. Давеча прислуживать себе заставляла, всё смотрела ловка ли… А потом раздеться повелела… Тут то я всё и поняла.
Гришка молчал, не зная, что сказать и сделать. Агафья, тем временем, продолжала. –
- Подружки всё говорят, чтоб радовалась, теперича я самого господина наложницей буду! Кормить станут досыта, ходить стану в шелках, да в золоте… А я не могу!! – Тонкий голос начал срываться. – Не хочу я под свинью эту ложиться, честь ему отдавать! Что делать то теперь? Ой пропала я…. – Она снова заплакала.
- Не реви! Дело ясное – тикать над надо!
- Да кудой-ж?! Вокруг поле да татарва! Вмиг скрутят!
Гришка невесело усмехнулся. –
- К вольникам, на Вятку. Родичи у меня там. Не хотел я бежать – сытно здесь, и спокойно. Да вот только ничего не поделаешь, как я тебя в беде то кину?
Агафья восхищённо смотрела на конюха. Юноша, видимо что-то для себя решив, начал излагать план действий. –
- Недавно в порту купцы из православных остановились, идут к Ярославлю за мехами. За деньгу малую и мы с ними увязаться можем… Гроши у меня есть, главное из дому улизнуть, да так чтобы спохватились, когда мы уже на Волге будем…
Над кустами ярко и звонко пели свой краткий гимн жизни и счастью цикады, луна поливала город серебряным потоком, а на бренной земле две души слились в любви и надежде.
.
.
.
Агафья судорожно переодевалась в неизвестно как добытое пронырливым Гришкой татарское платье, с длинной паранджой. Сам конюх, честно отвернувшись, зорко наблюдал чтобы никто не потревожил покой подруги. Спокойная тяжесть небольшого топорика на поясе придавала ему уверенности. Занималась алая зарница, и времени оставалось мало. Ярославцы, хоть и изрядно удивились внезапным попутчикам, согласились подождать до вторых петухов, прежде чем отбыть из города. Внезапно, взгляд юноши уловил движение в другом конце небольшого переулка, временно послужившего убежищем для беглецов. Из-за спины послышался сдавленный писк. Резко обернувшись, Гришка увидел, как рот Агафьи зажала крепкая рука одного из слуг. Сердце бешено застучало, ведь за спиной послышался знакомый скрипучий голос –
- Парня, парня лови!!
Шестым чувством уловив опасность конюх резко отскочил вбок. На красном свете всполохнула стальная молния и один из слуг, намеревавшийся схватить юношу со спины, рухнул на землю с пробитой головой. Все застыли. Державшие испуганную Агафью рабы тупо уставились на окровавленное топорище, игравшее на рассветном свету рубиновым цветом смерти. Первой пришла в себя старуха –
- Убийца!!! Держи его!!
Бросив отчаянный взгляд на подругу, исчезнувшую за спинами подоспевших слуг, он крикнул –
- Я вернусь! - и побежал прочь, в темноту улиц. Цепкая старческая рука попыталась его удержать, но ослабила хватку, когда литое топорище яростно ударило в покрытый морщинами лоб. Юноша исчез в хорошо известном ему лабиринте, а Агафья, полными слезами глазами смотрела ему в след….
.
.
.
Гришка спрыгнул на причал, поигрывая коротким мечом. За ним, тихо, как волки, последовали его робята. Было темно и лишь свет молодого полумесяца играл в рыжей бороде юноши. Во всём порту был слышен стук сотен кораблей о причалы, топот тысяч ног по деревянным мосткам. Криво ухмыльнувшись отмеченным многими шрамами ртом, он шёпотом отдал команду –
- За мной.
Вдали послышались удивлённые крики стражи, хрипы и первые удары стали о сталь. Ушкуйники, как неостановимый шторм пронеслись по Булгарскому Улусу, пожгли все татарские города на Волге, и теперь пришли к второй столице всей Орды – Сараю-аль-Джедид. Никто и подумать не мог, что пираты осмелятся штурмовать город городов. Но вольники никогда не отличались трусостью. Многотысячная армия упала на спящую столицу как рысь на свою добычу. Занялись первые пожары. Гришка вёл свою ватагу вдаль от основного войска, проводя отряд по тихим улицам. Подойдя к до боли знакомым воротам, юноша коротко что-то приказал своим головорезам. Парочка самых резвых разбойников перемахнула через стену. Послышался глухой удар и тихий крик. Ворота со скрипом распахнулись. Ватага влетела по двор, растекаясь по постройкам и амбарам. Зазвучали крики и стоны убитых, визг испуганных служанок и звон бьющейся посуды. Гришка нёсся по выложенным плиткой коридорам, угощая калёной сталью пытавшихся остановить его слуг пока перед ним не встала окованная медью резная дверь.
Ворвавшись в просторную комнату, он увидел её… Агашка лежала рядом с храпящим Боровом. Русые волосы раскинулись по плечам, очи был спокойно закрыты. Казалось, ничто не поменялось за эти пять долгих лет…. Когда она очнулась, почувствовав его руку у себя на щеке, то испуганно вскрикнула. Глаза её расширились от удивления и счастья. Рядом испуганно заворочался заплывший жиром работорговец, презираемый даже родовитыми татарами, ведь он увидел клинок в руке у внезапного ночного гостя. Волчий оскал покрыл лик Гришки. Элиас начал испуганно звать охрану, дрожа всем существом. Девушка, не веря своему счастью, смотрела на молодого атамана. Ну а покой выложенной хорезмской плиткой комнаты, видевшей слёзы и позор десятков рабынь, был нарушен бешеным свистом разрубаемого воздуха и весёлым криком молодого воина – Я же сказал, что я вернусь!?!
.
ЛитСовет
Только что
