Читать онлайн
"Пустой (s-t-i-k-s) по мотивам А.Каменистого."

Сомов Андрей. «Пустой».

Глава 1.

Я шел как всегда внимательно смотря себе под ноги. Левая нога еще работала нормально, а вот с правой, совсем беда. Колено напрочь отказывалось сгибаться, а стопа уныло отвисала и отказывалась работать правильно. Приходится опираться на трость. От такой походки, с годами появилась старческая сутулость, но красоваться стройной офицерской выправкой мне теперь не перед кем.

За спиной, на одной лямке висит молодежный рюкзачок веселой и яркой раскраски, в котором папка с документами медико-социальной экспертизы и розовая справка сообщающая всем желающим, что ее счастливый обладатель является инвалидом третьей группы. А могли бы уже и вторую дать! Жлобье! На всем экономят. И куда мне с рабочей третьей группой? На работу устроится? Пешим курьером?

До подземного перехода оставалось совсем не много. Главное, что бы в меня сейчас никто не воткнулся с разбегу. Я как мог прижимался к краю тротуара, наступая ногами в лужи, хочется надеется воды, и распиннывая привокзальный мусор из пустых пластиковых стаканчиков и сигаретных окурков.

Вспоминаются прошлые беззаботные годы. Я был просто уверен, что участь привокзальных бомжей, кстати куда они все делись, меня обойдет стороной. А теперь я стал даже хуже них. Те, сидели на заплеванном асфальте в обоссаных штанах по своей воле, ну хорошо, почти по своей. Во всяком случае при приближении милиционера могли встать, вскочить и убежать. А меня жизнь поставила гораздо ниже них. Сам ли я на себя эту беду накаркал? Если верить всяким заумным эзотерическим книгам, то сам. А может просто не повезло мне в жизни, как и бомжам. Так же, как и они я не могу прокормить себя, купить квартиру, завести семью, да ни фига я не могу! Скачками передвигаться по квартире от дивана к туалету, и то становится все труднее и труднее. Стены в коридоре скоро почернеют от того, что их постоянно лапают сальными руками. Нищенская пенсия от государства и помощь мамы, которая хотела бы, что бы о ней самой позаботились на старости лет. Вот перед матерью, действительно было стыдно. Сыном своим перед подругами не похвастается, с внуками не похлопочет, да и помощи от меня никакой. Одним словом, обуза-инвалид. А как хорошо все начинал…

А вот и он, подземный переход под пригородными поездами. Теперь опираясь одной рукой об перила, другой на трость спустится на несколько пролетов вниз, стараясь не упасть. Почему-то спускаться вниз гораздо труднее, чем подниматься вверх. Ноги работают все хуже и хуже.

Теперь надо поглубже надвинуть на глаза кепочку и кося под пенсионера, что не сложно, двинуться вдоль поземного перехода. По закону подлости все время встречаешь на своем пути тех, кого абсолютно не хочешь видеть. А кого я сейчас страстно желаю лицезреть? Да никого. Быстрее бы до дома добраться. Закрыть за собой входную дверь, плюхнуться в кресло и не видеть все это.

Я уже нарывался один раз на свою бывшую, чье имя ужу позабыл, и двух друзей, чьи имена еще помнил. Бывшая, прошла гордо дефилируя рядом, одарив меня равнодушным и презрительным взглядом одновременно. Мол, вот она – карма. А с каждым из друзей – приятелей, пришлось притормозить и что-то врать про автомобильную аварию, временную нетрудоспособность и про то, что все у меня на мази и скоро все будет в шоколаде. Обмениваться номерами телефонов, по которым никто никогда не позвонит и давать обещания приехать на шашлык с пивом. И шашлык, и пиво тоже пройдут мимо.

Какое еще пиво? Я уж и вкус его позабыл. Но запах шашлыка еще помню. Любил я когда-то это дело. В теплой дружеской компании, выезд на природу… Сборный мангал все время с собой в багажнике автомобиля возил. И мешок угля на растопку. Постоянно куда ни будь на природу заворачивал, практически каждую неделю. Стал у местных продавцов мяса на рынке самым любимым клиентом. Те, специально для меня оставляли кусочки по свежее и по жирнее. Постоянно рядом крутились какие-то типы, нужные и не нужные, знакомые, знакомые знакомых. И где они теперь, все эти верные друзья-приятели?

Как все-таки мы глупо растрачиваем свой потенциал и не ценим, что имеем. Почему человека так тяготит то, что через некоторое время будет ему не хватать? И наоборот, считает важным, достойным и любимым то, о чем и не вспомнит вскоре.

С такими философскими мыслями не навернуться бы на скользком полу…

****

Проковыляв по туннелю до последнего перрона, остановился собираясь духом перед лестницей. Теперь только вверх. Опять одной рукой схватившись за перила, второй за трость стал карабкаться. Одну ногу ставишь на ступеньку, подтягиваешь к ней вторую и так, и дальше. Морду лица вверх стараешься не поднимать и на встречных не смотреть. Стыдно и не ловко. Как это мерзко ловить на себе брезгливо-сочувствующий случайный взгляд. Никак не привыкну. А возможно к такому вообще привыкнуть-то? Хотя, на том же перроне познакомился с безногим ветераном-чеченской войны. Пояснил, что танкист, горел в танке под Грозным. Может и так. Бодренько скакал на картонке, обмотанной скотчем. И даже женат. Хотя... представляю я эту жену…

К перилам, прислонившись к ним спиной, стоят студенты. Кто-то отходит в сторону, давая дорогу, кто-то нет. Если стоит малолетний дебил, тиская за жопу однокурсницу, значит точно не отойдут. Типа, сам обойдёшь. Обхожу, конечно. Куда деваться то... Я ж теперь стал добрым, покладистым и все при все понимающим.

Пока доковылял до последней ступеньки, аж вспотел. Как пенсионер-дачник снял кепку и вытер пот со лба носовым платочком. Сейчас «длинная-зеленая подойдет». Еще пол часа мучений и я дома.

В тамбур электрички «гепардовым скоком» засунул свою тушку девяносто килограммового инвалида, последним пассажиром. Один раз провалился в дыру по пояс между вагоном и перроном, вот смеху то было. Ни одна сука не помогла вылезти. С того самого случая я усилил бдительность и захожу последним, дабы «добрые люди» не столкнули и не затоптали.

Схватившись одой рукой за вертикальный стальной поручень, я повесил на него же рюкзачок за лямку. Поставил складную трость в угол. Плечом прислонился к пластиковой и грязной стене. Фууууу… В добрый путь!

В тамбуре пока народу было не очень много. Я, не оборачиваясь слышал голоса молодежи, конечно же студенты. Чего мне на них смотреть? Встал к ним спиной, лицом к раздвижным дверям. Чего я там у студентов не видел? Впрочем, пейзаж за окном, мне тоже осточертел. И при чем давно.

Все надоело!

Будучи студентом, рассматривал мелькающие деревья и одиноко стоящие дачи, думая, что вот вырасту, выучусь, куплю большой пребольшой автомобиль и никогда более не зайду в эту скотовозку. Знать бы чем все кончится…

В тамбуре кто постарше, те стояли молча, отходя после «любимой и ненаглядной» работы. Галдели только студенты младших курсов. Чем моложе, тем шумнее и говорливее. К последнему курсу, появляется солидность и важная, степенная медлительность. А может просто говорить не о чем. Все уже перед друг другом нарисовались и выговорились. Расставили все точки над ё. Кто-то начал понимать, что дальнейшая жизнь будет непредсказуемой и почти всегда повороты у нее будут со знаком минус. Как вон у того мужика, что стоит в тамбуре с тросточкой в углу. Тоже, наверное, планы какие-то строил, учился, работал, а потом хрясь! И все! Но со мной такого никогда не произойдет! Я-то умный и везучий! Не то что этот неудачник.

Пром-зона будет следующей остановкой, там пассажиры повеселее будут. С небритыми рожами и перегаром чего-то свеже-выпитого. В «той» жизни, сам будучи студентом, несколько раз нарывался на конфликты в тамбуре. Один раз без всякого удовольствия выпил за компанию с работягой теплой водки из пластикового одноразового стаканчика. Лекции в универе в тот день я сам себе, конечно, отменил. Уже не до них было. Пошел на поиски приключений и добавки к выпитому захотелось.

Но мне был симпатичен этот быдловатый пролетариат. Незамысловатый и бесхитростный. Сложные проблемы решались просто. Если режиме «лайт», то посыл на… Если «хард» - ломают челюсть.

То ли дело офисный планктон… Любую гадость из-под тишка, с улыбочкой, но всегда на ВЫ. Воспитанные люди как никак. С высшим образованием. Чувство такта развито просто невероятно. А у некоторых дам еще и чувство ритма…

В тех кабинетах руками не помашешь. А так иногда хотелось! В офисных помещениях, заваленных ворохом бумаг и заставленными оргтехникой выживал хитрейший и подлейший. Перед начальством надо было уметь прогнуться и принять нужную позу, на многих людей плюнуть с высока и размазать лакированным ботинком по полу. Конкурентов, просто стереть в порошок и смешать с грязью. Межвидовая борьба есть везде. Желание одного мужчины доминировать над другим старо как мир. Победителю достается и кусок мяса побольше и самочка помоложе и плодовитее.

Опыта общения в тех и тех компаниях у меня хватало. Везде есть люди, везде твари. Прошёл путь из заводской грязи в офисные князи. И со временем, я стал понимать, что зря начинал трудовой путь с низов. Перебороть свои «пацанские» принципы иногда получалось не всегда и это было серьезным тормозом в карьерном росте. Но я старался.

Самое главное – это не заводить лишних и не нужных знакомств. С людьми нужно расставаться легко. Языком лишнее не трепать. Знать перед кем прогнуться, кому улыбнуться, кому руку пожать, а кому и в спину плюнуть.

В целом, я был доволен своей жизнью. Казённая машинешка под задницей. Иногда денежка левая перепадала. Шапки не перед кем не ломал, почти. Квартирку однокомнатную сделал. Иногда в нее, ко мне симпатичные знакомые забегали, на ночь. Кое кто задерживался на недельку-другую, но без продолжения страстного романа. В ЗАГС больше ни ногой. Знаю я эти бабские приколы… Сначала ты за ней бегаешь, затем от нее. Один раз убежать не получилось. Веселые потрахушки закончились веселой свадьбой на пятом месяце беременности.

Работенка не пыльная. Карьера нормальная, выше «стеклянного потолка» конечно не прыгнешь, но… до него еще расти и расти. Свои скелеты в шкафу, конечно, были, но шкафчик так себе, пока вмещал. Главное, что бы личное кладбище не росло. А кладбище, конечно, было. У кого его нет то…?

И вот так вот, на ровном месте…

Голова начала болеть дико, без причины. Со зрением все не слава Богу… Как сейчас помню… Огромный конверт со снимком МРТ головного мозга и скромный листик внутри формата А-4. Название в выводе протокола исследования какое-то смешное и нелепое…

Я всю ночь просидел перед компом, роясь по всем сайтам. Может ошибка? Как неизлечимо? Почему? Откуда?

Говорят, что после тридцати пяти лет организм человека снимает здоровье с гарантии. Начинают вылазить такие болячки, о которых ты раньше и подумать не мог, даже не знал как они пишутся. Но тут причинено следственная связь как-то не прослеживалась. Вот например: прыгнешь с крыши – сломаешь ногу или шею. Много будешь курить – рак легких. В запой начнёшь уходить – печень привет скажет. А тут… По голове вроде били не часто...

Казалось бы, вот оно, еще чуть-чуть и не чего хотеть! Студенческие годы кончились, поиски работы тоже. Унижения от того, что ты «самый маленький гном» позади, теперь ты непререкаемый авторитет и все называют тебя, вчерашнего балбеса, по имени-отчеству. Впереди замаячила перспектива унылой семейной жизни и рождения сопливого ребенка от не сильно потасканной подруги, пора уже, знаете ли…

Вот так вот вспоминая прошлую жизнь, рефлексируя и ноя о былом, я проехал две остановки. Уже давно в тамбуре стояли работяги, дымя дешевыми сигаретами и «перемывая кости» мастерам. Часть студентов благополучно ретировались от греха подальше в вагон. Я лбом уперся в грязное стекло тамбурной двери и прикрыв глаза не видел перед собой осточертевший постапокалиптический пейзаж. Какие-то жалкие кустики, редкие деревья и давно заброшенные дачные домики. Покинутые и разрушенные здания заводов и станций. Электричка проезжала несколько остановок, попутно собирая работяг. Я практически впечатался лицом в стекло стараясь в щелочку между дверями унюхать свежий воздух. Да чтож они такое курят то…?

Рельсы, а именно на них я смотрел, всегда успокаивают и умиротворяют, все как одна, над бетонными шпалами. То витиевато пересекается с другой то лежат парой, пропуская по себе разнообразные составы. По неволе или философом, или поэтом станешь при таких декорациях и таком настроении.

Половина жизни прожита, а чего я добился. В минус ушел. Если бы начать все с начала… Размечтался… Хотя бы несколько лет отсрочки появилось, уж я бы их не тратил на всякую хрень. Помог бы матери и дочери. Одной достойно встретить заслуженную старость, другой, вступить в новую жизнь, не заглядывая в карман, не наращивая горб на тяжелой работе. О себе бы и не вспоминал, я себя и так слишком любил в «прошлой» жизни. Ни к чему хорошему ни любовь, ни жалость к самому себе не приводят. Не сумеешь, не захочешь или не сможешь махнуть рукой на себя самого и посвятить все свое время, здоровье и силы ребенку, останешься одиноким, никому не нужным, старым, а в моем случае еще жалким и больным. Другого шанса жизнь может и не предоставить. Эээх… если бы… да кабы…

Пассажирские поезда проносились стремительно, не давая как следуя рассмотреть скучающие лица пассажиров в окнах. Товарняки ползли медленно и с ленцой.

Звук колесных пар на стыках рельс всегда успокаивает и наводит меланхолическое настроение. С условием если тебе все время не тычут локтем в спину и не дышат в затылок перегаром.

После очередной остановки, из-под товарняка с чумазыми цистернами начал вылезать какой-то непонятного вида, и поэтому пугающий туман молочного цвета. Появлялся он клочками, неравномерно. Поезд, не сбавляя скорости ехал вперед. Туман начал превращаться в непроницаемое облако. Через несколько секунд даже очертания соседнего товарняка, который стоял впритирку к нам стали не видны. Тут даже я струхнул.

Авария, цистерна с химотиной прохудилась! Да и хрен с ней! Все равно мне кранты!

Эвтаназия – это где-то на западе. Почему у нас против нее так все настроены? Гуманисты хреновы! Если человек неизлечимо болен, дайте ему шанс уйти нормально и достойно. Не задыхаясь в петле и не глотая таблетки горстями. Рано или поздно, (хотя всегда рано), мне предстоит решать, как именно следует уйти. Я твердо решил, что доводить себя до инвалидного кресла не буду.

Правда, не так я себе представлял свой финиш. Либо в петле, либо ножом по венам. Я даже знаю каким, давно лежит без дела в кармане брюк. Складной, японский с клипсой. За хорошие деньги взял, в «прошлой жизни», кто бы знал, как и на что он мне пригодится… Мысли о суициде меня не отпускали и были ежедневными и навязчивыми. А о чем еще думать?

Петля — это не эстетично, да и дышать трудно. Язык набок выпадает, мочевой пузырь опорожняется, я сам в кино видел. Да и в жизни на трупы насмотрелся, работая студентом в прокуратуре помощником следователя. Помню, что мой первый выезд на труп был именно на суицидника-висельника. Этот дебил со своей подругой поругался и даже предсмертную записку написал. Да что бы я из-за какой-то бабы в петлю полез? Да никогда!

Но здесь хим-атака! Народу то сколько помрет вместе со мной. Я надеюсь, задохнуться от газа это не очень больно? Легкие выкашливать не буду?

Стоящие рядом мужики, обсуждающие наглость мастера, тупость начальника цеха, жадность ген-директора и сионизм президента страны начали что-то подозревать:

― А чего это там такое? — раздавалось из толпы.

― Кто набздел? Санчик, опять ты что ли!?

— На заводе, наверное, рвануло…

― Что там может рвануть то?

— Ага, точно, теракт!

— Да нах… мы кому нужны?

Кто-то потный и толстый в грязной майке красного цвета бесцеремонно отодвинул меня от окна:

— Бля, да тут везде такое… — выразил он свои мысли перемешивая слова с перегаром.

В тамбуре началось Броуновское движение и матершина усилилась. Через стекло двери окна вагона в тамбур и боковые окна таращились пассажиры. У всех глаза были вытаращены, но с места пока никто не вскакивал и не орал. За окнами было марево будто кто-то зажег белый фаер, как это делают футбольные фанаты на матче любимой команды.

И в это же время попер аромат тумана. Резкий, химический привкус с металлическим послевкусием во рту. И вот тут началась настоящая паника в вагоне. Началась она вполне классически, как это часто бывает. С женского визга. Завопили сразу несколько женщин. За ними, в общий хор вступили пытающиеся их успокоить мужчины. Но пытались ли они их успокоить или сами раззадоривая себя и друг друга загорланив от страха, им самим, пожалуй, было не понятно. Кто-то вскочил с места, начал метаться по вагону. Кто-то выбежал в тамбур.

— Сорвите стоп-кран! – заорал мужской голос.

— Ты чё, дурак!? В дыму остаться хочешь? Так проскочим быстрее.

— Уйди.

— Сам уйди.

Вопли слились в сплошной гвалт и безумную какофонию звуков и криков.

Я, забился в угол между закрытыми дверями электрички и стеной. На мое горе за моей спиной оказался злополучный стоп-кран. Перекошенные страхом и истерикой безумные лица пассажиров, еще минуту назад бывшими усталыми работягами и беспечными студентами мельтешили передо мною, орали на меня и хватали за грудки пытаясь оттащить от стены.

Да я бы и сам с радостью отошел, да, как и куда? Не хочу сказать, что один я сохранил здравый рассудок, так как я очень переживал за свой рюкзак, точнее за его содержимое. Потеряю, и проходить заново комиссию, восстанавливать все документы, ну уж нет! Да и паспорт тоже там… Было бы у меня хоть толика соображения в тот момент, я бы плюнул на все свои вещи и попытался спасти свою никчемную жизнь. Но я, как перепуганный маленький мальчик, одной рукой закрывался от многочисленных рук пытающихся меня оттащить с места. Другой пытался снять рюкзак с поручня. Но все тщетно. От рук не отбиться, сумку не снять. Слишком плотно обступила меня толпа. Слишком она напугана. Слишком я слаб. Я в аду! МАМА!

Прервало мое мучение, очередное страдание. Резкий скачек вверх-вниз, влево-вправо. Если мне казалось, что меня раздавит обезумевшая толпа, то это мне это не казалось. Настоящее давление толпы я ощутил только сейчас. Если мне казалось, что я оглохну от криков, то это, мне тоже не казалось. Все это и давление, и звуковую атаку я ощутил только сейчас. Одновременно.

Какая-то дура уперлась мне в лицо растопыренной ладонью, беспощадно царапая мое лицо остатками маникюра. Весь народ в тамбуре навалился на меня разом. Свет в моих ясных очах погас.

Глава 2.

Кто-то «очень добрый и заботливый», упираясь мне в бок своей ногой, поднимал меня же с пола. Чуть руку мне не оторвал, дебил. Поезд не перевернулся. Просто сошел с рельс. Я буквально вывалился из прокуренного убитого напрочь тамбура наружу и сразу же попытался отползти подальше от электрички, которая стояла с распахнутыми дверьми.

Та замерла намертво на одном месте. Вагоны стояли друг за другом то вкривь, то вкось. Но ни один из них не упал на бок. Вся масса людей, заполнявших нутро пригородного поезда, находилась рядом с вагонами и по обеим сторонам от оных.

Стоял бесконечный несмолкаемый человеческий гул, крики, истерические смешки, стоны… Все это сливалось в сплошную дикую какофонию звуков.

Я, на одной ноге отпрыгал на несколько метров от поезда и уселся на землю. Вроде цел. Левого кроссовка нет. Рюкзака с документами тоже нет. Все это осталось в тамбуре. Рожа расцарапана женским маникюром вдоль и поперек. Да как же это получилось у той овцы? Видимо еще приложился головой об стену во время падения. Голова не то, что бы болела, она просто звенела как набат. Да люди добрые помогли, пробежавшись по мне ногами. На рубашке срамно красовались отпечатки обуви самых разных размеров. Тело ныло, как будто я побывал в строительном миксере наполненным кирпичами. Сотрясение моего и без того больного головного мозга точно есть. Башка просто трещит по швам и подташнивать начало. Ну точно, сотрясение.

Люди, бродили бестолково взад-назад как аникины коровы, переговариваясь и делясь друг с другом впечатлениями. А последних впечатлений у всех масса. Рожи у всех дикие, говорят, нет, не говорят, а орут несвязно. И никого не волнует, слушает его собеседник или нет.

Народ, находился в возбужденном состоянии, и это понятно. Не каждый день испытываешь такое приключение. Главное, что все кажется живы. Напуганы, но живы. Туман большей частью проскочили, он остался позади поезда. Ближе к последнему вагону он стелился по земле, а дальше вставал стеной. Просто белая молочная масса, за которой не видно ничего. И это зрелище, конечно, пугало. Итак, были перепуганы до крайности, истеричные короткие смешки мужчин и женщин это подтверждали.

Все держались в основном парами, кто с кем ехал. По одиночке почти никто не стоял. Все почему-то старались подальше отойти от вагонов, как будто они были наполнены бензином, который может вот-вот может загореться.

И главное, не стоять одному. Все начали сбиваться в какие-то стайки и кружки по интересам. Все-таки человек – это стадное животное.

В любой непонятной ситуации хватайся за сотовый телефон! Девушки раньше поправляли прическу, одежду, пытаясь скрыть свое волнение или смущение. Мужчины тянулись к пачке сигарет, переминаясь с ноги на ногу. Теперь все тянутся к телефону, как буд-то он дает ответы на все вопросы и спасет в любом случае. Цивилизация и прогресс на службе комплексов и психосоматического поведения человека.

Но сейчас повод позвонить и правда был весомый. Мой телефон остался конечно же в сумке. А сумка в тамбуре. А тамбур в электричке. А электричка сошла с рельс. А я, инвалид, сижу с ней рядом на земле усыпанной щебенкой, с глупой рожей и мне в нее никогда не забраться без посторонней помощи. И помогать мне ни будет, скорее всего, никто. Что ж мне так не везёт то?

Впрочем, как я понял, таращась по сторонам, дозвониться куда-либо ни у кого не получалось. Все растерянно трясли свои мобилы, поднимали руку с телефоном вверх и интересовались друг у друга: «У вас тоже…?».

Я же решил отряхнутся, для чего встал с трудом и кряхтением. Трости у меня тоже не было. Вот досада. Одет я в тот раз был в белую рубаху на выпуск и такие же летние белые брюки. Впрочем, белыми они уже не были. Пока поднимался, поймал на себе несколько сочувствующих взглядов. Мол, досталось мужику… Нууу, к таким взглядам я уже привык.

Моя нога, толчковая левая, она то, как раз и осталась без обуви. Стоять на щебенке голой ступней не весело. Правая половина тела практически парализована уже лет десять как.

Как же болит голова!

Я вспомнил, что в рюкзачке, в кармашке находятся так же таблетки «от головы», названия лекарств я никогда запомнить не мог. Все время поражался врачам и фармацевтам, в частности их способности выговорить невыговаримое. Мало того еще запомнить, что от чего и в какой дозе. Это вообще немыслимо! У меня дома, в шкафчике на полке пластиковая коробочка, в которой пачки и блистеры с лечебными таблетками, и на каждой коробочке надпись шариковой ручкой: от головы, от живота…и так далее. И все они такие разноцветные, симпатичные. Принимал я данные чудодейственные средства интуитивно, по одной таблетке, как приспичит. После приема внутрь, внимательно прислушивался к своим ощущениям. Пока проносило. Иногда в буквальном смысле этого слова.

Сейчас, в данный момент, таблетки «от головы» мне были просто необходимы. Я был готов ползком лезть на поиски своего рюкзака с лекарствами. Голова просто раскалывалась на части как грецкий орех орех в щипцах.

Впрочем, видимо ни один я ехал без каски и мотошлема на голове. Основная масса людей завывая хваталась за голову, изображая на лице гримасы сильнейшего запора и зубной боли одновременно.

- Ногу сильно покалечил? - спросил кто-то у меня мимоходом и не дожидаясь ответа ушел дальше.

Я ответить просто не успел, да и не старался особо. Хлопая себя по коленям и заднице ладошками, я сбивал пыль-грязь и заодно проверял все ли части тела не месте. Впрочем, сбить с задницы пыль у меня получалось как-то не очень.

Проклятущий туман, практически исчез. Он лениво и зловеще стелился по земле, словно в не дорогом фильме про вампиров. Но было видно, что он растворяется и уходит. В воздухе витал только сильный химический запах. Однозначно выброс с завода. Совсем озверели, буржуины хреновы! Ну не возить же с собой на постоянной основе – противогаз?! От запаха и металлического привкуса постоянно хотелось сплюнуть. Но заметил у себя явный дефицит слюны. Пить хотелось до ужаса. Вспомнил, что в рюкзаке у меня лежала маленькая бутылочка с минералкой, но я ее наполовину заполненную водой выкинул в мусорное ведро на перроне. Вот уж когда не угадаешь, что для тебя является настоящей ценностью на самом деле.

В горле и во рту пересохло так, что язык болтался во рту, не прилипая. Точно сотрясение, кажется именно такие признаки. Может в суд потом подать на РЖД? Хотя, наверное, компенсацию всем заплатят. О чем я думаю? Какая компенсация?

А где кстати сирены скорой помощи? Проблесковые маячки? Суровые рожи спасателей? Да просто, какой ни будь дядя Вася дачник в триконах с оттянутыми коленками и граблями наперевес?

Одновременно, я старательно оглядывался, пытаясь понять, где это мы все. Сказать, что дорога знакомая, это вообще ничего не сказать. Сотни, если не тысячи раз проезжал по ней. Знаком каждый полустанок, да практически каждый кустик.

От моей станции до конечной ехать ровно пятнадцать минут. Я засекал по часам. Или ровно одна партия в карты.

Ничего не понимаю. Мы свернули с дороги что ли? Как свернёшь на поезде и куда?

Стоп. Шпалы! Они деревянные! Где сейчас так делают?!

И лесные насаждения по сторону противоположную от меня. Густые, зеленые. И все это вместо полудохлых деревьев и редких сиротливых полуразрушенных дач. Сзади меня, за редкими придорожными кустами, какой-то развалившийся заводик, или нефте-наливная станция. Или черт ее знает, что это. Какое-то убогое полуразвалившееся строение из красного кирпича. Кажется, когда-то оно было двухэтажным. Но ее тут точно раньше не было. Или я сильнее чем надо головой приложился?

Люди, за которыми я наблюдал боковым зрением, тоже видимо ничего не понимали и терялись в незнакомой местности. Крутили головами, махали руками, издавали разнообразные недоумевающие звуки.

Картина, впереди следования электрички, была явно чужая для всех. Позади следования поезда, пейзажи были знакомыми. Туман, хоть медленно, но рассеивался и стали проступать знакомые очертания. Часть народа, пытаясь по нескольку раз перезагрузить свой телефон и дозвонится куда-то. Многие были уверены в том, что если на телефон заорать хорошенько, то он обязательно заработает. Часть, отправилась на своих двоих по знакомому маршруту назад. Несколько человек с интересом поглядывали на явно заброшенные и ржавые строения сбоку от потерпевшей крушение электрички. Часть, находилась по другую сторону электропоезда, и я их не видел, только слышал их вскрики и бормотанье.

Я не смог себя идентифицировать ни с одной частью потерпевших крушение. Идти назад к цивилизации по щебню я физически не мог. А там помогут, потом может даже и материально. Я блин, через бордюр правой ногой переступить не могу. А тут пёхать по щебню, да еще полу-разутым. Где же моя трость?

Телефона, который я смогу терзать в руках в тщетных попытках куда-то дозвонится у меня тоже нет.

Остается торчать на месте дожидаясь спасения. Те мне и тросточку достанут из тамбура, и рюкзачок, и рожу мою расцарапанную забинтуют, и зеленкой с йодом все помажут, и кроссовок найдут…Седло большое, ковер и телевизор в подарок сразу вручат, а может быть вручат…

Глава 3.

Наверное, я заметил её первой, так как стоял практически у первого вагона, откуда машинистов кстати так и не вытащили, даже никто не поинтересовался, что с ними.

Кто хоть раз дрался или попадал в ДТП тот наверняка меня поймет. Мозг человека, в стрессовой и не привычной ситуации начитает чудить и выкидывает странные фортеля. Время как буд-то останавливается, звуки окружающего мира пропадают, с цветовой гаммой вокруг творится что-то непонятное.

Ты находишься доли секунды, которые субъективно растягиваются в минуты словно в киселе. Вязком, наполовину прозрачном, неприятном.

Тварь, выскочила откуда-то из-за кустов слева от поезда, метрах в семи от меня и понеслась к нам вдоль рельс по щебенке. Сказать, что она бежала быстро, это ничего не сказать. С скоростью напуганной кошки. Пролетев в метре от меня на всей дури, врезалась в жиденькую и уже порядком растянувшеюся толпу.

Какое-то непропорционально сделанное природой туловище. Большая грудная клетка и поджарые, но массивные ноги. Размерами повыше и покрупнее среднего человека. Более детально рассмотреть не мог, да и не хотел.

Я до сих пор помню этот запах, исходивший от нее, когда она промелькнула мимо, обдав меня потоком теплого воздуха, как автомобиль на трассе.

От нее исходил запах крови и человеческого дерьма.

Сбив с ног какого-то мужика, она начала его рвать зубами и когтями. Вгрызаясь словно в кусок сырого мяса и не обращая на слабые попытки сопротивления. Хотя сопротивлением эти хаотичные дрыгания рук и ног назвать было сложно. Скорее все происходило с ним на уровне шока.

И тут раздался крик… Ничего подобного и более ужасного я в жизни не слышал. Вопили все, разрываемый и поедаемый заживо мужчина, все, кто это видел и сам я. Наверное я тоже кричал. Ужас! Немыслимое! Испуг и боль!

Все в разом и внезапно!

С другой стороны электрички, на человеческий крик начали выбегать пассажиры не понимающие, что происходит. Те, что находились позади, видя картину поедания, начали убегать как в глупом кино, не по сторонам, а вдоль путей.

Те, кто рядом были настолько шокированы происходящим, что, продолжая вопить от ужаса просто метались в разные стороны.

Один я, проявляя мужество, героизм и отвагу продолжал как вкопанный стоять на месте. Воздух в легких, по-видимому, кончился и поэтому орать я перестал. А как вздохнуть заново, я почему-то не помнил.

Очнулся я от того, что по ляжке левой ноги, которая не утратила чувствительность стекало что-то липкое и теплое.

Я попробовал сделать шаг назад, и ожидаемо споткнулся и упал на спину. Только после этого падения, звук и изображение в моей голове окончательно включилось.

Вопли кругом были дикие. Лежа на спине, я крутил башкой пытаясь понять, что происходит. Из-за электрички выскакивали люди, увидев, все это - убегали назад. Тварь, оставив человека в конвульсиях хрипеть и махать руками, напрыгнула на новую жертву, я уже не помню кого, мужчину или женщину. Основная масса людей кинулась кто вдоль путей, кто по сторонам в лесополосу.

Посмотрев влево от себя, я увидел метрах в сорока, двух почти таких же уродов, бегущих в мою сторону. Увидели их и остальные.

Подняться я даже не пытался. Отталкиваясь от грунта, я как раненый боец с поля боя, пытался отползти подальше отсюда. Куда? Да черт его знает куда?! По всей видимости я все еще находился в состоянии шока. Не чувствовал боли от острых камней, обдирающих спину, ладони и локти до мяса.

Вправо, на разорванного человека и беснующуюся тварь, мой мозг, смотреть телу, видимо запретил. Влево, на подбегающее голодное подкрепление тоже. Только прямо на электричку и вверх на небо с белыми облаками.

Как спиной вперед я сполз с железнодорожной насыпи я точно не помню. Какое-то вонючее создание перепрыгнуло через меня и понеслось далее. А может это от меня такая вонь идет...

В голове, как и у многих людей, находящихся в стрессовом состоянии, заела какая-то мелодия с куплетом песенки. Так я, бормоча себе под нос всякую ерунду, пятился, не видя дороги, спиной впред неведомо куда. Лишь бы только подальше оттуда, где жрут людей.

Когда несколько раз я упирался спиной или затылком в стоящее дерево или куст, я отползал в сторону и в бок, не оборачиваясь на преграду и не отрывая взгляда от вагона электрички. Крики людей не стихали. Шея вправо не поворачивалась, только позже я понял, что мое тело запретило или заблокировало все в одном положение, дабы я не сошел с ума от увиденного, мне просто было запрещено подсознанием смотреть на все это. Моя психика не была готова увидеть и осознать происходящее. В подобных случаях человек просто теряет сознание, но мой организм трезво рассудил, что потеря сознания — это верная смерть и решил подключить моторную реакцию, направленную на бег или в моем случае отползание. Да и вообще, я собирался умереть по другому…

Твари все бежали и бежали к людям. Разные и тем не менее все как одна отвратительные и безобразные. Неслись уже не только вдоль железнодорожных путей, на и поперек пропаханной моей спиной и задницей полосы.

Обгаженным седалищем, я нащупал под собой нечто твердое и плоское. Наверное, мой мозг просто среагировал на что-то необычное, отличающееся от земли и щебня.

Боже, как затекла шея! Неуклюже перевалившись лицом вниз, я увидел под собой обычную чугунную крышку люка колодца. Лихорадочно и нервно осмотревшись, лежа на земле, боясь подняться и быть замеченным тварями я увидел позади себя двухэтажные кирпичные развалины какого-то здания без стекол. Похоже на не дострой. Или наоборот, время посторалось, все пришло в негодность. Я там не спрячусь, негде. Да и как я туда заползу? Крутясь на брюхе по люку, как стрелка компаса, я пытался поднять его, зацепив пальцами. Я выл с от ужаса, понимая, что меня сейчас убьют и съедят заживо. Такие крышки люков и здоровому человеку поднять трудно, да и только с помощью лома.

Видно, было, что вдоль сошедшего с рельс поезда носятся уже с десяток тварей. Догоняют вопящих от ужаса людей, рвут их зубами. И все это примерно в двадцати метрах от меня. Крышку люка я готов был грызть зубами.

Во время моего суетливого и истеричного елозанья по люку, что-то звякнуло. Нож! Ну, конечно, нож на клипсе, японский оригинал, а не дешевая китайская реплика, которую я все время ношу с собой в кармане. В больничной палате я им колбасу резал и хлеб. В «прошлой» жизни бутылки с пивом открывал и понтуясь перед друзьями разрезал суши и другую хрень в кабаках. А еще я им себе вены собирался вскрыть…

ЖИИИИТЬ!!!

Сдохнуть так?! В зубах у твари!? Ну уж нет! Левой рукой, правая то почти не работает, сорвал висящий на клипсе складной нож с кармана брюк. Зубами раскрыл его красивое лезвие с запатентованным круглым отверстием и вставил лезвие в щель между крышкой и кольцом люка. А хренушки! Вставил… Земли за десятилетия набилось в щель немеряно, даже нож не справился сразу. А вдруг колодец вообще засыпан до верху? Нет, не может быть! Его бы уже давно на чермет сдали. Лезвие с трудом протиснулось до упора в металл. Теперь поддеть и вставить что нибудь в щель. А что я вставлю? Да хоть голову свою тупую просуну, а дальше, как кошка проскользну весь внутрь.

Воя как черт, облитый святой водой, я пытался одной почти рабочей рукой просунуть нож под крышку люка, второй левой зацепиться за приоткрывшуюся щель. Вот-вот начало получаться, и люк поддался. Фаланги пальцев проскользнули под крышку…

Иииии... Лезвие тихо и печально обломилось. В глазах потемнело от боли в раздавленных пальцах руки. Если я сейчас заору, меня услышат и сожрут вместе с обосранными штанами. Из глаз брызнули слезы, из носа я начал надувать сопли пузырями. Боль в пальцах придавленной руки была феерической!

Я как мог перескочил на другую сторону закрытого колодца и попытался просунуть пальцы второй руки в приоткрывшуюся щель. Для этого пришлось встать на ноги и как мне показалось, все тварюги с жадностью и гастрономическим интересом на меня обернулись. Данная фантазия видимо придала мне силы, и я приподнял крышку люка сначала на тридцать градусов, затем на сорок пять градусов, затем вертикально на девяносто.

А затем уронил ее себе на ноги ...

Здесь, я смолчать уже не смог!

С диким ревом, я ласточкой, как Алиса за белым кроликом, вниз башкой нырнул в открывшийся люк.

Который раз за сегодняшний день я бьюсь головой о что ни будь твердое и теряю сознание?

Глава 4.

Сколько времени я пролежал внутри распахнутого настежь колодца без сознания, точно не знаю. Судя по тому, что где-то далеко до сих пор раздавались человеческие крики ужаса и боли, не очень долго.

Колодец был не глубок. Примерно полтора метра вниз. Но внизу проходила какая-то сеть из нескольких ржавых труб с запорными кранами, такими же ржавыми. Именно об них я и приложился всей массой тела.

Голова была разбита и лежала на осколках кирпича и бетона. Руки-ноги, туловище находились выше уровня головы, и руки казалось, с жадностью и молодецкой страстью как подругу, обнимают трубы колодца. Вверх, вели ржавые скобы вмонтированные в бетонную стену.

Боль пришла одновременно во все тело. С разбитой головы, сразу из нескольких ранок стекала кровь. Раздавленные падением крышки люка, пальцы руки, просто горели огнем. Умудрился приложиться об задвижки обеими ногами. И главное, как мне казалось, я сломал при падении несколько ребер. При попытке сдвинуться с места, боль в левом боку была острой и дикой.

Я захотел с груди, а точнее неведомой доселе позы из хатха – йоги, перевернуться на спину, но смог сдвинуться с кряхтением, только набок. Правую ногу, по привычке надо было поднимать и двигать двумя руками. Для этого следовало пошевелить бренным туловищем. Я еще раз чуть не потерял сознание от боли. Поломанные ребра, видимо, втыкались в легкие.

Сверху раздавалось странное урчание тварей и крики пожираемых людей. Но кажется уже где-то вдалеке.

Я лежал в открытом колодце, переломанный падением в него, наполовину парализованный, униженный болезнью и паникой. С разбитыми пальцами руки. В одном кроссовке на правой ноге. Разорванной рубахе и в обгаженных штанах. Со стороны, я был прекрасен!

Занятие мое на данный момент было не хитрым и примитивным. Я плакал. Не навзрыд, как обиженная девочка. А как брошенный щенок. Поскуливая и не вытирая слез. Я был напуган, шокирован происходящим и не понимал, что происходит. Мне было страшно, очень страшно. Я просто хотел домой…

Постепенно, мне удалось сесть, насколько это возможно было сделать в колодце. Крики сверху стихли. Раздавалось только урчание и короткие взвизгивания как я понял - чудовищ. Судя по звукам, они шастали туда-сюда-обратно и чавкая доедали тела людей. Эти звуки были самыми ужасными. Мой мозг рисовал какие-то невероятные по бреду и тошнотворности картины. Особенно мерзок был звук хруста костей.

Я, как молящийся грешник постоянно смотрел вверх со страхом и ужасом. Видел над собой только синее небо в круглом открытом люке колодца и слышал топот копыт или ног людоедов. Очень символично. Несколько раз, кто-то или что то, громко сопя и топая прошелся совсем рядом с колодцем. Увидеть меня в колодце, можно было легко и непринужденно. Я уверен, что так же легко меня можно было вытащить наружу или запрыгнуть внутрь, ломая мне в приземлении все кости и начать меня поедать заживо.

Я боялся издать даже какой ни будь звук или стон. Просто сидел и трясся от страха и пережитого стресса.

Как и каждый человек, которому сообщают его приговор в виде не излечимой болезни я прошел все стадии принятия. Отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение.

С отрицанием, все понятно. Нет, только не со мной! Да тут ошибка какая-то… Как все? Вот прям все, да? А я же собирался машину поменять и вооон ту блондиночку трахнуть… Да нет, не верю…Сейчас медицина идет вперед семимильными шагами и вот-вот изобретут лекарство… Британские ученые, конечно же.

Что это значит, даже от насморка лекарство изобрести не могут? Со мной такого не произойдет. Никогда. Все. Точка.

При гневе, начинаешь ненавидеть всех, в том числе и самого себя. Но с начала ищешь виновных на стороне.

Жена бывшая, ну конечно она! Кто же еще?! Столько нервов на нее убил… Вот результат, донервничался, все болезни от нервов!

Или начальник бывший? Точно он! Кто же еще?! Ох, сколько яду он на меня вылил, со свету сживал. А как мне унижаться пришлось?! И ведь он сволочь, получал наслаждение от этого…

Да нет, конечно же. Это все я сам. Живут же люди и подлее меня на белом свете. Это я сам все на себя накрутил. Никто мне не вредил. Просто я такой неудачник, ни на что не способный, никчемный…

И постепенно, эта стадия переходит в депрессию. Начинаешь проклинать сам себя и жалеть, жалеть, жалеть… Жалеть о всем, о всех совершенных ошибках, о неправильно приятых решениях, не верно истолкованных происшествиях и упущенных знаках. Знаках, которые человеку посылаются свыше всегда, надо только иметь мудрость из растолковать, но где ее взять эту мудрость? Депрессия может окончится суицидом или таким унынием, из которого человек уже не выйдет с нормальной головой и самооценкой.

На стадии торга, человек устремляется к шарлатанам, целителям ну или в церковь и пробует заключить договор с Богом.

Я те свечку поставлю, а ты мне глаз верни. Я церковь новую отгрохаю, а ты мне рак прямой кишки, ну как ни будь, только что б не больно убери… ладно?

И я там был, мед-пиво пил, то есть сухари грыз и свечками весь иконостас утыкивал.

Нет ребята, это так не работает. Это вообще никак не работает.

Церковь врачует душу, а не тело человека. Да и то…

На стадии смирения, человек понимает, что от него самого, и его хотелок ничего не зависит. Все идет так, как есть. Естественный отбор никто не отменял! Кого-то жизнь подняла на самый верх, и он имеет все тридцать три удовольствия, кто-то держится на плаву, стараясь не утонуть и не пойти камнем на дно, а некоторые, как я, уже лежат в тине и подняться сделать глоток воздуха, нет ни одного шанса.

Говорят, что в падающем самолете и в окопах атеистов не бывает. Как я выяснил экспериментально, в колодцах их не бывает то же. Все молитвы, которые я только знал, или слышал, когда ни будь я сам себе рассказал я вспомнил и мысленно прочитал. Наверное, ни один монах в своей келье ни молился Всевышнему так усердно и с чувством, так как это делал я в тот момент.

Что я только не обещал за свое спасение. Все, что у меня было. Может быть осознание того, что ничего то у меня и нет, помогло прекратить религиозную истерику и медленно выйти из состояния шока.

Дошли мои молитвы до адресата или нет, но из колодца меня никто так и не вытащил, и не съел.

Ближе к вечеру небо посерело, облака пропали и закапал небольшой дождик. Из звуков, слышался только звон в ушах. Я как маленький ребенок высовывал язык и пытался поймать хоть каплю воды. Пить хотелось ужасно.

Еще у меня болела голова. Болела, так сильно, что хотелось разбить ее об бетонные стены. Но для этого нужно размахнуться и пошевелить ей, набирая амплитуду удара, а это было невозможно из-за той же самой боли. Словом, ситуация патовая и безвыходная.

Что бы вылезти из колодца и отправиться прочь или попробовать найти помощь и речи не шло. Ни что на свете не смогло бы заставить меня вылезти наружу.

Видимо пережитый стресс вызвал во мне нестерпимую жажду. Я был готов убить кого ни будь за глоток воды. Впрочем, убивальщик был из меня еще тот…

Ночь я практически не спал. На какое-то короткое время впадал в забытье. И просыпался вновь от нестерпимой жажды, головной боли, да и просто боли во всем теле от поломанных ребер и разбитых пальцев.

Под утро, от всего вышеперечисленного, меня начло подташнивать. Рвотные позывы окончились, как и следовало ожидать обильной рвотой. Белоснежного унитаза рядом не оказалось, ванны то же. Вся привокзальная шаурма и растворимый кофе оказались на моей рубашке и земляном полу.

Настал новый день, который принес вопрос личной гигиены. Я тупо хотел в туалет. По большому я сходил вчера, прямо в штанишки, а сейчас приспичило по-маленькому.

Оставлю при себе подробности всех акробатических кульбитов, но из колодца я так и не вылез.

Прислонившись к стене, полулежа, обосранный, раненый, на половину парализованный и в обсосанном колодце я стал размышлять о превратностях судьбы.

Итак: мне все равно конец. Так или иначе. Если все закончится удачно для меня и сейчас появятся военные-спасатели-милиция-полиция, (кстати, где они?) Со времени крушения прошло уже, наверное, сутки. Почему нас никто не ищет? И что это за твари такие?

Если я окажусь дома в любимом кресле… Там я и подохну в течении нескольких лет. Таким же обосранным и обоссанным.

А если нет разницы?

Да, не удачная шутка…

Вариант второй. Я сдохну прямо тут, в колодце. Либо отползу подальше, и сдохну там. А там, это где? И где я вообще?

Да это все просто мысленный онанизм! Пытаюсь сам себя приболтать и убедить не понятно в чем. Впрочем, понятно. Мне просто страшно! И я, как тот самый пилигрим, погибший от жажды в пустыне, но не выпивший последний глоток воды из фляги в надежде, а вдруг сейчас будет колодец? Там за поворотом…

Мой выход!

Медленно, (быстро и не получится), я, опираясь на трубу, поднялся на одну рабочую ногу и осторожно выглянул из колодца.

Стоя как цапля в болоте на одной ноге я крутил башкой. Сзади все тоже полуразрушенное здание из красного кирпича без стекол. Впереди, разбитая электричка. Двери в вагоны вырваны, кое где стекла разбиты. Вот этого точно не было. И тишина… как говорил незабвенный киногерой.

Первое, что меня поразило, как мне удалось так далеко на спине, которая болела ужасно, отползти от поезда? Вчера мне казалось, что расстояние между колодцем и вагонами было метров двадцать, а тут, наверное, все семьдесят. Понятно, почему твари меня не нашли. Зачем им так далеко отходить от кормовой базы? Меня искать? Да я не вкусный. Особенно сейчас. И пахну плохо.

По всему видно, находился в истеричном состоянии и вообще не понимал, что делаю.

Если выпрямится во весь рост, то край колодца будет как раз по плечи. В моем теперешнем состоянии вылезти наружу, задача крайне непростая. На поверхность, кроме головы вылазили только руки, одна из которых была наполовину парализованная, вторая с покалеченными пальцами. Ребра, то ли были сломанными, то ли нет, но болели ужасно.

Да что ж за жизнь такая, то залезть не могу, то вылезти. Как глист из задницы, извиваясь во все направления я начал выкарабкиваться из колодца. Эта непростая задача заняла у меня примерно пятнадцать минут. Слегка затянувшиеся ранки и ссадины на локтях вскрылись и при подтягивании тела из колодца я начал рычать и поскуливать как раненый зверек.

Как Робинзон Крузо, с тоской смотрящий на свой остров, уносимый в океан течением в лодке, я смотрел на люк открытого колодца сидя на земле. Как мне все-таки там было хорошо, безопасно. Крышкой сверху закрыть и жить там можно. Ну пованивает чуть. Зато, фиг кто отыщет. Не так уж там и плохо…

Совсем умом тронулся…

Глава 5.

Головная боль, кстати, не проходила, кажется только усиливалась. Я с трудом смог ковылять на двух ногах, переваливаясь с боку на бок, как зомби из кино, и так же медленно, как и ходячие мертвецы двинулся обратно к поезду. А куда еще?

На ошметки человеческих тел старался не смотреть. Кости, кровь, куски одежды и снова кровь. Меня конечно же замучила паранойя. Шел я, мягко говоря, не бесшумно и казалось, что сейчас же отовсюду на меня кинется какая ни будь тварь. Чем я буду от них отбиваться? Матом?

Дохромав до первого вагона я поднял с пола тамбура свой рюкзак. На удивление чистый и лежал рядом с выходом. В нем то и была моя спасительница, складная тросточка. Ах, какая полезная вещь! Насчет чистоты рюкзака, я, конечно, погорячился. Сзади, как раз между двумя спинными лямками было бурое пятно невысохшей крови. И вообще он лежал в луже крови. Точнее все помещение тамбура было залито одной сплошной бурой массой. Чистым вагон был только сверху. Я конечно же не стал рюкзак надевать на разодранную спину, а понес в руке, стараясь как можно дальше держать подальше от себя и даже случайно с ним не соприкасаться. Там же внутри документы. Я их даже проверил. Кто я без бумажки? Кровь меня не пугала, было просто противно.

Подниматься на верх по ступенькам и заходить в вагон не стал, от увиденного и так тошнило. Да и чего мне там искать то? Посовещавшись сам с собой, принял мудрое решение идти назад по ходу движения. Что впереди не ясно, дорога явно незнакомая. Да и какие-то создания малосимпатичные оттуда выбегают. Это пугало вдвойне. Пугало до охренения.

Как человек может не узнать местность знакомую ему как свои пять пальцев? Что случилось с этим миром? Откуда взялись эти монстры? Я их даже не рассмотрел толком. О чем не жалею. Вот ни капли. Что сделалось с домашними? Это по всему миру так или локально здесь? Может я просто сошел с ума? Предпосылки, то есть. Сколько раз головой бился за сегодня. Может я вообще умер и это ад?

Размышляя о бренном и сущном, я прошел примерно с пол километра от поезда. Дорога здесь была знакомая. И тут меня осенило! По железной дороге не ходят поезда! Во всяком случае, я ни одного не видел и не слышал уже сутки. Вот дела!

Стоял первый месяц осени и солнце начало припекать совсем по-летнему. Это конечно мило, но вот нифига не радует. Пить захотелось еще больше. Слабенький ветерок шумел листьями в лесополосе по обеим сторонам от железнодорожных путей, но не спасал от духоты. Все никак не мог понять, что же меня так напрягает? Конечно, это произошедшее и явное присутствие монстров рядом. Но что-то было еще…

И тут я понял. Ти-ши-на! Как городской житель, я привык к постоянному шуму вокруг себя. То автомобиль проедет, громыхая колесами. То раздастся нервный детский крик. Из чего вообще состоит городской шум? Да из всего. Мы просто никогда не задумываемся над этим, и воспринимаем все как должное. И с комфортом, так же. Открыл кран, и вода потекла. Какая хочешь, хоть холодная, хоть горячая. Щелкнул по выключателю и свет по всей квартире засиял. Про сливной бачек я вообще молчу. Да что ты будешь делать то, все про воду!

Дорогу пресекало болотце, со стоячей и вонючей водой, которое уже порядком заросло камышом и ряской. Местность вообще была заболоченная, и осушать природные богатства средней полосы страны и приводить все в нормальный вид, видимо было не рентабельно, поэтому через болото был перекинут небольшой железнодорожный мост без перил. Место кругом было живописное, но малолюдное. В таком болоте даже весдесущие дачники не силились. Портили идеалистическую картину стая вездесущих комаров. Кстати, где они? В связи с чем мною было принято решение принять освежающую водную процедуру. В общем говоря, воняло от меня дико. Аж до рези в глазах.

Несколько раз упав на колени, я спустился вниз, то есть скатился кубарем к воде с действительно крутого обрыва. Вода! Пить! И пусть меня жрет кто захочет. Я вместе с тростью упал в грязную болотную воду.

Нет, пить ее конечно нельзя. Там микробы всякие, жучки-паучки и вообще это болото, думал я, сидя на коленях в воде и жадно без помощи рук хлебая воду жадными глотками. Всасывал ее как водный насос. Потом меня ей тошнило. Разогнав остатки желудочного сока по поверхности воды руками я снова пил воду. Меня снова тошнило. И снова и опять пил…

Лежа на спине в воде, я пришел в себя и пытался трезво размышлять. Жажда не естественная, это понятно. Так не бывает. Или с головой что-то не то, или непонятным туманом надышался. Голова после питья почти перестала болеть. Почти. Напиться до сыта я так и не смог как ни старался.

Умывшись и смыв засохшую кровь с тела и прополоскав остатки белья, я оставался по грудь в воде. Остаткирубахи без всякого сожаления выкинул. Вспоминая недавнюю жажду из воды вылазить не хотелось. Бутылки или любой пустой тары с собой все равно нет, так что возвращаться к поезду все равно придется. Или ну его? Обдумаю свое положение пока здесь. Пиявок то, вроде нет. Температура в водоеме нормальная. Куда дальше? Домой пути нет. Назад, откуда приехал?Куда? В город? Оттуда и туда ни одного поезда не проехало. Да я вообще где?

– Ай! – ком земли метко попал мне по макушке. Следом последовало довольное ржание нескольких человек.

Я нырнул в воду, затем медленно поднял над поверхностью свою бритую голову.

– Вылазь, водяной! – и снова дебильный смех.

На берегу стояли трое мужчин.

Точнее, на месте стояли двое, а третий блукал по берегу не далеко от них и при этом, как мне показалось, выискивая что-то на земле в вялой траве.

Автомат Калашникова, небрежно висящий стволом вниз у одного из мужчин на спине, меня немного напряг.

– Вылазий! – категорично заявил один из них.

Трижды повторять мне не надо. Похромал по пояс в воде к трем любопытным.

– Ты с электрички? Или местный?

– С электрички – ответил я.

– Сильно тебя помяло. Сутки тут сидишь в болоте? Реально водяной!

Вопросы видимо в моих ответах не нуждались. Спрашивал меня один пожилой мужчина с круглым не выбритым лицом. На голове сильные залысины и проплешина. Не мытый какой-то… Вообще вид все трое производили крайне неопрятный. Словно они сидели рядом со мной в соседнем колодце. Второй, видимо татарин, примерно тридцати лет с золотыми зубами все время гы - гыкал, что можно было принять за смех. Третий, тот, что ходил в стороне и видимо выискивал что-то в траве недалеко от компании был долговязым, иссушенным, сутулым и заторможенным. Как я потом понял, ничего он не искал на земле. Просто он был до невероятия сутул, и манера держаться у него была именно такой. Опустив голову вниз и рассматривая носки своих ботинок. Впрочем, он все время молчал и не обращал на меня никакого внимания в отличие от своих приятелей. Те разговаривали друг с другом, задавая вопросы мне и сами отвечали на них:

– Бабы были у вас в поезде? Молодые? – Гы – гы - гы…

– Ты здесь один, чухан?

– Много руберов потопил? – Гы – гы - гы…

– А без майки чего? Стриптиз танцуешь тут?

– Куда ехал то?

– Пол литру с собой не тащил? Гы-гы…

Мне этот допрос приелся. Но автомат у одного из мужчин за спиной не располагал к хамливой беседе. Да и какой из меня хам сейчас? Прошло мое время таких как они на место ставить.

Татарин, нагнувшись и пытаясь заглянуть мне в лицо спросил:

– Голова болит, да? Гы – гы - гы…

И обращаясь к приятелю с автоматом, заявил тому: «Дай ему живчика».

– С хера ли я?

– Ты ж ему крестный. Гы – гы - гы…

– Я?

– Ну да. Гы – гы - гы… Ты ж его «водяным» нарек. Гы – гы – гы - гы…

Последняя, не совсем понятная для меня острота вызвала просто истерический смех у татарина и тощего.

Плешивый, явно смущаясь, суетливо замялся на месте. Заматерился и даже покраснел под градом насмешек. Видно, было, что он смущен и растерян.

Я не помню, кто из них протянул мне наполовину наполненную пластиковую полутора литровую баклажку, с мутной жидкостью.

– Выплюнешь-прибью. Добавил он.

Открутив грязную, заляпанную пальцами пробку я вдохнул аромат напитка. Ствол автомата, направленный мне в голову, убедил меня сделать глоток пахнущей не стиранными носками отравы. Вкус оказался такой же, как и запах. Напоминал теплые нагретые на солнце сопли и слюни туберкулезника с гнилыми зубами.

Наблюдая за выражением моего лица, троица просто поломалась вдоль и попрёк от ржания.

Стоя перед ржущими мужиками, полуголый, в одних мокрых брюках, в одном кроссовке и с баклажкой в руке я не чувствовал себя победителем мира.

– Ладно… – отдышавшись от смеха, сказал плешивый, – Берем его с собой.

– Да нах…он нам нужен?

– Прибить его здесь предлагаешь?

– Да че прибивать то? Оставить его тут и все. Смотри на него. Он же поломанный весь – татарин не унимался.

Плешивый, как я понял, просто пошел на принцип. Не хотел включать заднюю перед золотозубым. Мнил себя главарем «банды».

– Я сказал с нами пойдет, и все тут.

– Ой ой ой… – ехидно прокудахтал татарин.

Тощего, казалось вообще ничего не интересовало. Его внешний вид говорил о том, что он тут вообще яко бы случайно. И вообще не понятно, как попал в эту компанию. И не интересует его ничего…

Троица пошла вереди меня. Я, как телок на привязи ковылял за ними. Тощий в самом начале пути отошел от компании и подшагнув ко мне полушепотом спросил, так что б не услышали приятели:

– А точно ты здесь один? Бабы нет?

Те двое все услышали. Ржание стало просто диким. Тощий аж подпрыгнул к ним:

–Да тише вы… сейчас всю нечисть соберете.

Те двое, не унимались. Раздосадованный, что стал объектом насмешек, подпрыгнул ко мне, замахнулся рукой для удара с целью выместить на мне свою досаду за услышанный компанией вопрос. Лицо его мгновенно преобразилось, из меланхоличного типа он мгновенно стал агрессивным тварью с перекошенным лицом и бешенными глазами. Лицо тощее, с проваленными в череп глазами наркомана со стажем. Но глядя на меня, полудохлого, остановил замах. Видимо постеснялся. От него я получил только леща по затылку, который, впрочем, чуть не сбил меня с ног. Вырвал у меня из рук бутылку с вонючей жидкостью, из другой руки открученную пробку, которую я просто держал в расплющенных и сбитых чугунной крышкой люка пальцах. Отскочил от меня к напарникам и зашипел на них:

– Да тише вы…

Так это он там что, дюймовочку в траве искал?

Те не могли уняться. Идя передо мной, подкалывали все время тощего, друг друга, меня, с трудом бредущего вслед за ними. Шутки были злые, не смешные, обидные. Впрочем, эти по-другому и не могут.

Я шел вслед за ними по полю, стараясь не наступить босой ногой на засохшую ветку, колючку и прочую радость для голой ноги горожанина, и ничего не понимал. Кто эти люди? Куда я с ними иду? Зачем? Явно о сложившейся ситуации они знали видимо больше меня. Куда ни будь да выведут.

Вот, что было одновременно предметом и гордости, и крайнего моего недовольства, так это тонкое парфюмерное обоняние. Еще не подозревая, какое важное значение в жизни человека имеют запахи, я с самого детства, не ведая того, играл в Жан-Батист Гренуя. Первое воспоминание о проблемах, которые доставлял мне мой нос, могу сам себе напомнить, когда я был в детском лагере при средней школе. С самого утра мы, десятилетки уныло брели в здание опостылевшей школы, где вынуждены были лицезреть рожи одноклассников и выслушивать замечания о своем безобразном поведении от не менее любимых учителей. В течении светового дня я не помню уже точно, чем мы все там занимались, видимо чем-то очень важным и до неприличия интересным, чем еще можно было заниматься в советской школе. Вечером нас всех отпускали по домам к нашими ненаглядным родителям. Но, после полезного и диетического, легкоусвояемого обеда, нас всех ждал тихий час, в классном кабинете на раскладушках.

Я, как и положено десятилетнему оболтусу, в середине дня не спал, а занимался тем, что доставал всех окружающих своими рассказами и баснями. Врать я был великий мастер с самого детства. Сочинял на ходу, иногда сам себя удивляя, эко меня занесло то…

На соседней раскладушке разместилось тело какого-то увальня, туповатого и заторможенного. Я проучился с ним в одном классе многие годы, но его имени и лица я вспомнить не могу. Помню только его запах изо рта. Вонь пропавших щей с кислой капустой.

Я крутился и вертелся на своей лежанке, как только мог, но вонь, исходившая от него, настигала меня даже под тонкой одеялом. Я брезгливо отворачивался от него, когда он заговаривал со мной о чем то, морщил нос… Все было бесполезно.

Причем эту непереносимую вонь, ощущал я один. Больше никто ее не чуял или всем не было до нее никакого дела.

В последствии, я постоянно реагировал на запах краски, когда кто-то в девятиэтажном доме делал ремонт. Меня тошнило от запаха хлорки в больнице. А уж когда девочки, как это обычно у них бывает, не зная меры начали душится мамиными духами, для меня это было просто кошмаром.

В последствии, я стал списывать свои кривляния и выгибоны насчет ароматов, на счет своей нервической натуры, что отчасти было правдой. Уже гораздо позже, посмотрев фильм про несчастного парфюмера, а после прочитав книгу, я понял, свое проклятие. Но девственниц я не убивал, выжимку из них не делал, просто меня бесили неприятные для меня ароматы.

Сколько раз я проклинал себя за тонкое обоняние, когда, увидев сисясто-жопастое создание, теряешь голову от спермотоксикоза, и понимаешь в постели, что второго свидания с продолжением не будет. От нее запах такой, что пропадает вместе с эрекцией все желание находится рядом с ней. Не твое! И пахла она приятно, и все при ней, и не дура вроде… Просто не твое.

Плетясь за троицей непонятых типов, я сразу понял, что с ними не так. Запах. Я пытался вспомнить этот резкий и одновременно сладковатый до тошноты запах. Где я его ощущал? При чем совсем недавно.

Вспомнил! Возле электрички! Так пахли твари!

Это был трупный запах. Я вспомнил его. Так пахнет в морге. Такая вонь в секционной.

Проходя практику в городской прокуратуре, еще будучи студентом, приходилось частенько выезжать вместе со следаком у которого я был помощниках, на всякий криминал и бытовые убийства. Девяностые годы я застал во всей красе. К трупам я относился спокойно, без обмороков и рвотных рефлексов. Просто абстрагируешься и отстраняешься от всего происходящего. Говоришь себе, что сейчас ты, это не ты, это просто работа, не принимай близко к сердцу не чужое горе, ни чужие слезы. Это все понарошку, как в кино. Ты придёшь домой, искупаешься, смоешь под душем весь негатив, и заберёшься с головой под одеяло. И заснёшь без сновидений. Главное вернутся домой.

Трясясь в служебном автомобиле вместе с ментами на вызов, зная, что увидишь туп, просишь кого-то, кто сверху, только что бы не вонял, что бы только не вонял…

Но потом всегда приходилось топать в морг, за какими то справками, актами и выписками, А там этот запах… Но там трупный запах перебивал формалин, а здесь только смердящий трупный пахер.

Шли по полю, огибая редкие кусты и чахлые деревца. Темп ходьбы мои провожатые не сбавляли, по сторонам особо не смотрели. По всему было заметно, что местность им знакома и никаких неприятностей они не ждали. Меня по-прежнему смущал автомат, висящий небрежно перекинутым за спину у одного из мужчин. На сотрудников МВД точно не похожи. Какой ни будь местный ЧОП? Тоже не то…

Пройдя примерно с километр, вышли к бортовой тентованной «Газели» стоящей у заброшенных дачных домиков. Несколько мужчин возрастом от двадцати до пятидесяти со скучающим видом слонялись рядом с автомобилем. В кузове находилось еще двое мужиков, на полу валялась какой-то ширпотреб, который можно набрать из старых дачных домиков. Оттуда и набрали, как я потом узнал.

В кузов авто я залез самостоятельно. Во всяком случае, помочь мне желающих не нашлось.

Треск и скрежет в кузове ржавой и убитой временем «Газели» к задушевной беседе не располагал, так что ехали молча. Я один из всей компании находился в полном недоумении от происходящего. Остальные просто тупо смотрели перед собой, иногда о чем то, переговариваясь. На меня внимания не обращали. Словно каждый день брали с собой подобных пассажиров.

Примерно через час тряски по ухабам приехали в пром-зону. По всей видимости раньше это была стройбаза торгующая бетонными блоками и пиломатериалами. Наблюдая из кузова, я дивился на открывшийся колхозстайл!

По всему полукруглому периметру базы, стояли серые бетонные блоки, которые держались друг на друге за счет собственного веса, не скрепленные раствором. С одной стороны монструозного забора высотой примерно метра с три не было, а отрывался вид на болото. С обеих сторон забора замыкающего ограждение, часть бетонных блоков на несколько метров утопала в болоте. Вся огороженная территория была примерно чуть больше футбольного поля.

Солнце начало припекать нещадно, что еще больше усиливало жажду, которая снова начала меня снова мучить. Разбитая об запорные краны колодца голова все гудела и ныла, сообщая остаткам мозгов о своем бедственном положении. Спина за все время сидения в кузове автомобиля затекла и ребра так же напоминали о себе. О моем комфорте за все время переезда никто не подумал. Водитель автомобиля явно ненавидел своих пассажиров или просто забыл о них на время поездки. С противоположной стороны в центре забора красовались стальные ворта.

Буквально выпав из кузова, я стал оглядываться по сторонам, куда это меня занесла нелегкая? Несколько мужчин, довольно устало и с ленцой, начали разгружать кузов автомобиля и затаскивать скраб одно из помещений. Его просто скидывали на пол в угол не сортируя. Это были в основном вещи из разряда: выкинуть жалко, а надеть стыдно. Заберу на дачу, пусть там лежит.

Вокруг себя, я увидел несколько, примерно одинакового вида одноэтажных строений из бетона и селикатного кирпича, где ранее по всей видимости хранилась всякая строительная фигня и находились дешевые офисы и бытовки сотрудников – работяг. На окнах некоторых строений находились «декоративные» решетки в виде паутины, сваренные из тонкой арматуры. По все видимости их ставили еще во времена советской власти. Увидел и несколько бытовок на колесах, впрочем, уже давно спущенных. Все выглядело так, словно слесари-ремонтники в спешке затащили внутрь все, что смогли. Как мне показалось все было наставлено без какой-либо системы. Просто свалено как попало.

Помочь в растаскивании вещей из кузова автомобиля, в котором только что ехал, меня не просили, я и не стремился на трудовые подвиги. Примерно минуты через две, к одиноко стоящему человеку с оголенным торсом, грязных, непонятного цвета брюках и одном кроссовке, то есть ко мне, подошел пританцовывая как-то боком, парень, лет двадцати пяти. Даже в моем крайне нездоровом состоянии я заметил и удивился, голова подошедшего парня была практически правильной квадратной формы. Как же ему в школе за его крайне нестандартный внешний вид доставалось - бедняжечке. Небритая рожа, щетина на которой росла реденькая и рыжая, гадливая ухмылка тонких губ и быстро бегающие глаза производили впечатление крайне отталкивающее. Впрочем, мне было не до капризов. Хоть кто-то мной заинтересовался. Троица меня «арестовавшая» и «конвоирующая» пропала из виду. Я даже не увидел, как они выходили из машины и куда именно ушли.

Я все это время стоял, крутя головой и рассматривая местные достопримечательности.

– Ну, рассказывай - ехидно ухмыляясь сказал он.

– Записывай – ответил я.

– Чё записывать?

– Так запомнишь? Памяти хватит?

Я был крайне раздражен, не понимал, что происходит, чувствовал от всего этого себя полным придурком и от этого злился абсолютно на все на свете. Да еще и мой внешний вид меня несколько смущал.

Парень, слегка опешивший, начал переминаться с ноги на ногу. Но быстро опомнился и вспомнил кто тут главный, а кто стоит полуголый.

– Ты кто? – опять спросил он.

– Сейчас за паспортом схожу… Ты кто? – я начал повышать голос. И что это за катафалк меня сюда припер? Метнись за старшим, я ему объяснюсь.

– Слыш ты… – тот явно пытался обидеться, поняв, что его статус раскусили. Глаза его начали наливаться кровью и губы скривились. Ну не подойдет уважаемый человек к новенькому, тем более с таким видом как у меня.

– Остынь Кубик, – раздался чей-то голос.

Вот с этим уже говорить можно. В камуфляже и берцах, лет пятидесяти. В отличие от Кубика, с намеком на прическу и гладко выбрит. Широкоплечий, но с заметным возрастным пузиком. Лицо прораба-строителя. А может это и правда его база? Возник он передо мной незаметно. Впрочем, в моем состоянии я бы и слона не заметил. Глаза глубоко посажены и с какой-то хитринкой, словно мне собирался анекдот рассказать. Начальство, ну или людей наделенных властными полномочиями видно сразу. Во всяком случае, я сразу понимал перед кем «КУ» делать. Есть в них, что-то от барина, в осанке, взгляде, тембре голоса и манере говорить. Как известно «начальство надо знать в лицо», а лучше и со спины.

– Ты откуда такой? – поинтересовался он.

– На электричке ехал и не доехал. Потом ваших встретил. Как-то вот так…

— Вот так… - задумчиво повтори он. – Нафиг вы его суда притащили? - обратился от к кому-то за автомобилем.

– Баклан сказал с собой берем – откуда-то из-за автомобиля обиженно раздался голос татарина. – Он его Водяным нарек. Гы – гы – гы - гы…

Квадратная башка с незамысловатой кличкой Кубик, заржала то же.

– Сильно тебя помяло то? – поинтересовался мужик, обращаясь ко мне.

– Терпимо.

Тот на меня не смотрел, а прищурившись что то разглядывал в стороне. Было видно, что мои слова для него не важны. И почему то у меня создалось впечатление, что именно сейчас решается вопрос моей дальнейшей жизни. Наверное, нервы шалят…

– Ну иди ко всем... Делать то умеешь что?

– Дай я хоть штаны заменю.

– Ну иди, меняй - усмехнулся тот.

По его речи, и отношению к нему Кубика и невидимого для меня татарина, стоящего за автомобилем, было заметно, что этот тип не из простых, а что-то вроде начальника на этой помойке. Да и хрен бы с ним! И со всеми этими кубиками-рубиками… Я вообще домой хочу, и голова у меня болит.

Я проковылял в здание, куда заносили хлам с кузова «Газели». Трость свою я в болоте оставил, рюкзак с документами тоже, и хромал, как мне казалось сразу на обе ноги. Рухлядь, перевозимую в кузове, скидывали одну кучу, прямо у входа. Из той же кучи я сразу себе вытянул и напялил на себя старый, строительный комбинезон, опознавательный знак Джамшуда и Равшана. И такие же старинные строительные ботинки без шнурков. Явно в них по даче какой ни будь дедок щеголял. С моими, теперь уже не музыкальными пальчиками сделать это было не просто, а именно натянуть обувь на ноги и комбез на полуживое тело.

Еще не заходя в основную залу для приема гостей, я по запаху определил, что там. Вонь давно не мытого человеческого тела. Старых и пропотевших тряпок. Запах гниения дешевых продуктов питания и конечно же алкогольный смрад.

Казарма и бомжатник. Несколько сбитых из необструганных досок лежанок стояло в помещении размером с половину школьного спортзала. На бетонном полу было накидано тряпье, на котором валялись бренные тела. Там же, на полу горел костер без намека на ограждение. Вонь в воздухе была почти осязаемой. В казарме был полумрак. Это интимное освещение давали мутные от грязи стекла окон, некоторые были на распашку открыты. Было видно, что уборку в помещении проводят, но грязь и какой-то хлам, бумажки, баклажки, пустые пачки из-под сигарет, окурки и прочий мусор заполоняли все пространство. На относительно чистых островках валялись прямо на голом полу матрасы и на некоторых сидели и лежали мужчины, возрастом в диапазоне от двадцати до шестидесяти лет. Но, впрочем, молодежи было больше. Тела постоянно чесались и что-то бормотали вслух.

Пройдя вдоль стенки, там же и уселся на пол. Точнее сполз вниз по стене. Стараясь без особого интереса оглядываться по сторонам и как радаром, пытался разглядеть все. Компания привокзальных бомжей, одетых кто во что горазд не обращала на меня никакого внимания. Кто-то что-то пережевывал. Кто спал. Кто лениво разговаривал друг с другом. В конце большого и грязного помещения дверь, по-видимому, в туалет. Рядом с этой дверью так же на полу были кинуты матрасы и несколько человек лежали на них. От основной массы населения бомжатника их отделяло некоторое пространство. Словно полоса отчуждения. «Главное мне в эту компанию не попасть» - подумал я про себя.

Смотря на чавкающие рожи, я вдруг понял, что хочу есть. Больше суток ни ел и не пил. Да еще головой… Голова практически не болит! Точно! От радости, что людей встретил что ли?

Глаза просто слипались, и я бы заснул, если бы не голод и не ноющие пальцы рук. Примерно через час все встали со своих мест, лениво загомонили. Несколько человек растолкали спящих и потопали к выходу из здания. Я пристроился в хвост печальной процессии.

Путешествие закончилось в соседнем здании, посреди бетонного пола которого стояло несколько длинных столов и скамеек. Стиль помещения напоминал ГУЛАГовскую столовую как ее показывают в Голливудских фильмах про заключенных в СССР.

Пристроился в конец очереди к раздаточному окну. Похоже это и правда когда-то было столовой. Схватив сбитую по краям керамическую тарелку, через полметра в другом окне получил в нее из половника порцию бурой каши с тушенкой и два куска хлеба. Ложку отхватил себе там же, нарядную, ресторанную.

Пристроившись за столом, вместе со всеми, в четыре взмаха ложки умял все содержимое. Из чего была приготовлена каша, я так и не понял. Вкус ее я тоже не вспомню. Съел бы еще два раза по столько же… Но кто ж даст то…

Вынимая языком остатки каши и тушенки застрявших между зубов, поинтересовался у соседа:

– А компот будет?

Тот, вздрагивая всем телом, когда ему видимо попадался особо мерзкий кусок, пробурчал:

– Щас те все будет. Остряк мля…

Вполне удовлетворенный ответом, я стал внимательно осматриваться по сторонам. Низкие потолки, на которых висели лампы дневного света, которые по всей видимости давно не включались. Стены не красились лет тридцать как минимум, но в целом и в общем было видно, что за порядком и санитарией здесь следили. Вся та же компания, что и была в «божатнике», но за отдельным столом в уголке находились несколько незнакомых мужчин, одетых в камуфляж. И стол был накрыт красной полиэтиленовой пленкой. И сервирован побогаче чем наш. Между столом и кухней постоянно сновал какой то тип с разносами, то принося, то убирая посуду со стола.

– Лагерный актив? - поинтересовался я у того же соседа, слегка толкнув его локтем в бок и мотнув головой по направлению стола.

– Увидишь, – усмехнулся тот, – Сидел что ли? – поинтересовался он у меня.

– Я и сейчас сижу. На лавочке.

На этом наша беседа закончилась.

Проковыляв в казарму, так я стал ее называть, я опять уселся на пол возле стены на прежнем месте. Затем встал и кряхтя как старый дед, отправился к куче тряпья из которой ранее вытащил свой комбез. Покопавшись там, вытянул какую-то тряпку, напоминающее одеяло. Устроившись на ней с максимальным удобством у стены, стал ожидать дальнейшего развития событий. Через некоторое время ко мне подошел мой знакомый по столовой. Присев на корточки рядом со мной, вздохнул и с каким-то стоном сказал:

– Ну что, давай знакомится?

От Сварного, так он себя назвал, я узнал, что я скорее всего, просто сошел с ума от многочисленных травм головы. Поверить во все сказанное им было невозможно.

Тот, видимо хотел показаться мне и самому себе очень умным и эрудированным типом, корифеем происходящего. Пояснял все пафосно и высокомерно, через губу.

Эдакий, местный старожил, снизошел и начал учить меня жизни. Хоть бы рожу сделал по проще. Глазенки то свиные выпучил, и сел на корты как ЗК. И объясняет словами, значение которых сам не знает. И голос у него писклявый как у бабы. И воняет здесь. И света нет, как в подвале. И изжога у меня от их каши. И вообще…

Я понял, что меня трясет от всего происходящего, я просто в одном шаге от истерики и если бы я смог, то учинил бы драку не важно с кем. Разбивая в кровь чью-то морду и вопя как сумасшедший, вымещая на пострадавшем все, абсолютно все! Мой мозг просто отказывался принять и обработать всю информацию. Поверить в нее. Хоть я понимал, что все это чистая правда, но принять все это - просто не мог! Все это вышло в агрессию ко всем и сразу. Осознание того, что я по вполне объективным причинам не могу ничего сделать ни с происходящими событиями, ни с людьми, вылилось в агрессию по отношению к самому себе. Я просто трясся от ненависти ко всему, Сварному, всем этим улыбающимся рожам, к себе и своему фатальному невезению.

Его монолог слушало еще несколько человек, лениво развалившись в различных позах на полу рядом с нами. Изредко вставляли ценные, по их мнению, комментарии.

Я, временно стал эпицентром всеобщих насмешек и подколов. Почти все находящиеся в казарме сгрудились вокруг меня и без того заставляя меня плотнее прижаться к стене. Все против меня одного… Как же я всех их ненавижу… Что ж мне так не везет то… Как же меня так угораздило…

Минут за тридцать я обогатился знаниями о «Стиксе». До сих пор не понимаю, как я не сошел с ума в тот день?! А может и сошел?

Постепенно общий гомон стал утихать, все расползались по своим облюбованным местам и начали забываться в сне. Меня оставили в покое. Сварной куда-то делся. Я отвернулся лицом к стене и свернулся калачиком на тряпке, лежащей на полу. Завтра я проснусь у себя дома и все это кончится. Все это…

В общем храпе я незаметно для себя уснул.

6 глава.

Утром, проснувшись в тесной, дружной и вонючей компании, я попал на раздачу живчика. Кто-то очень «добрый и заботливый» выделил мне убогому отрезанное донышко от пластиковой бутылки. Именно в нее я и получил свою дозу напитка, которую в «казарму», в нескольких пятилитровых баклажках притащил ранее мне знакомый татарин по кличке Татарин. Первым свою дозу получил видимо старший тут мужчина лет пятидесяти, который спал на единственной целой панцирной кровати.

«Это наш Бугор»: как мне пояснили. Далее, видимо в порядке старшинства и авторитета подходили на раздачу остальные. Выстроилась небольшая очередь. Каждый стоял со своей тарой.Я подошел последним. Зато и досталось более остальных. Целых полтора стакана налили. Остатки – сладки!

Вкус у этого пойла был все так же мерзок! Но я теперь уже его пил самостоятельно, не под прицелом автомата. И я уже знал, что это такое. Но все равно гадость еще та!

После чего, под конвоированием Бугра и какого-то привязавшегося типа меня отвели к знахарю. Я, грешным делом, подумал сначала, что меня собираются положить в местную больничку. Если таковая тут вообще имелась. Но мелкий шнырь, который привязался к нашей компании, торопливо и глотая слова разъяснил, что знахарь, будет меня смотреть на наличие даров Улья. И если я полезный, то меня ждет сильная удача в жизни, а если нет, то, как все носильщикам стану или полы мыть. А он с нами так, чисто позырить…

Ровным счетом ничего не поняв, я послушно поковылял за Бугром. Мелкий шнырь метался то сюда, то туда, здоровался со всеми встречными, хихикал постоянно, заглядывал в глаза и вел себя как приблудная мелкая собачонка. Но я, таких как он, видел достаточно, чтобы относится с насторожённостью к подобным типам. Мстительная, мелкая тварь. К таким спиной не поворачивайся. Все будет помнить и гадить по мелкому.

Дойдя до соседского одноэтажного здания, Бугор оставил меня на улице и с примкнувшим к нему шныренышем скрылся внутри.

Я начал крутить башкой. Вся территория, огороженная бетонным забором, была небольшой. Но теперь я видел, что внутри находится довольно обширный ангар, из которого раздавались звуки ремонта. Слышны были удары металла об металл, визг шлеф-машинки, треск сварочного аппарата. Этот ангар я ранее не заметил, а скорее всего просто не обратил в тогдашнем моем состоянии на него никакого внимания.

Вокруг, деловито сновали какие-то люди одетые кто во что горазд. По территории стройбызы ходили туда-сюда человек пятьдесят мужчин. Градация по одежде была видна сразу. Чем более высокий социальный пост занимал человек, тем более в нем было чистой одежды военного образца. Точнее камуфляжной раскраски. Чем выше статус, тем глаже рожа. Низшим и плебеям бритвенные станки не выдают что ли, или они забили на свой внешний вид?

Наивысшая иерархия была в камуфляже вся. С ног до головы. Я, одиноко стоящий в своих обносках, был по статусу, видимо ниже плинтуса.

Да плевать мне на всеобщее мнение об мне. Что они мне самые родные или лучшие друзья? Тело было изодранно щебнем, пальцы раздавлены крышкой чугунного люка. И может кто-нибудь мне объяснит в конце концов, что вообще происходит? Я до сих пор поверить не могу, что я в другом мире. Топтуны, бегуны, дрыгуны… да что за чушь?!

Я видимо находился на стадии отрицания происходящего.

Из-за угла здания, видимо проход в нем был сквозным, вышло несколько человек во главе с Бугром и шакалющим рядом шнырем. Знахарь, представлял из себя мужчину, примерно тридцати лет с невзрачной и брезгливой физиономией. Тело, несуразное, угловатое, но при этом какое то рыхлое. Единственный из всей компании был чисто выбритый. На меня он старался не смотреть. До того ему все было отвратительно и не интересно. Все видели таких типчиков… В детстве в каждом дворе был такой. Выходил как правило на улицу с новым велосипедом или какой-нибудь игрушкой и на просьбу детворы покататься или посмотреть поближе капризно отвечал: «Не могу. Мама из окна смотрит».

Таких как он надо упрашивать что бы они что-нибудь сделали, обратили на тебя внимание или помогли чем-то. Мне всегда к таким лишний раз подходить не хотелось. Да и не только мне.

На меня он посмотрел мельком и стал говорить с Бугром. Щныренок, стоял переминаясь с ноги на ногу и заглядывал поочередно в глаза снизу вверх то одному, то другому.

– Когда он иммунным стал? – тихо, как бы делая одолжение спросил знахарь у Бугра.

Челюстью он при этом практически не шевелил. Все слова из него будто выплевывались. Меня он игнорировал начисто. Терпеть не могу, когда обо мне говорят в третьем лице, в моем же присутствии.

– Вчера. Или позавчера, - ответил тот.

Тот скривился, сморщился словно увидел или наступил во что-то неприятное…

– Рано, рано еще… Пустой он сейчас…

И спеша, не глядя ни на кого, стараясь ни прикоснуться ни к чему, брезгливо удалился в здание. Бугор, видно было, что знахарь ему тоже неприятен, развел руками: «Ну мол, что ж…»

Шныреныш аж закрутился на одном месте. Мерзко пискнул:

– Пустой…! - и, скрылся с глаз.

Бугор отвел меня на кухню - работать посудомойкой.

Не могу сказать, что я завизжал от восторга.

Кроме меня, в столовой, она же кухня, работали несколько поварих, один подсобник, который в этот же день ушел на повышение в носильщики, и на постоянной основе, один охранник, который совмещал кражу продуктов питания с охраной помещения от себе подобных.

Под склад продуктов, было выделено небольшая комната со стальной дверью, ключ от которой находился на постоянном хранении у старшей поварихи. Молчаливой и просто свирепой тетки. В той же комнате находился единственный продуктовый холодильник, промышленных размеров. К нему шел провод от тарахтящего генератора, стоящего на улице.

Времени для размышления за монотонным и однообразным трудом на кухне у меня появилось много. Очень много.

7 глава.

Итак, я каким-то чудом или проклятием попал в непонятный и опасный мир. Этот мир называется Стикс или Улей. Откуда он и почему возник - никто не знал. А про нормальный мир, у нас, кто-нибудь, что-нибудь знал? Он просто привычен и все. Ну разве, что менее опасен. Иногда.

То ли засасывал то ли вмещал в себя Стикс, некоторые локальные участки местности из моего, знакомого и старого мира. А иногда из чужого, параллельного. Впрочем, в образе «Чужого» из одноименного фильма тут никто не появлялся, и слава Богу. Различие находились только при детальных расспросах. Кое где у власти в стране стояли другие люди или города назывались по-разному или исторические события разнились, но крайне незначительно. Во всяком случае в каждом из миров мы победили всю объединённую волей третьего рейха Европу. Был автомат Калашникова и сливочный пломбир. А значит, все не так уж плохо во всех мирах, которые нас окружали по им самим понятной схеме и причине.

Загружались небольшие участки местности или кластеры, которые иногда захватывали часть городов или территории, населенные людьми. Но при этом всегда совпадение между границами загружаемых территорий, было почти сто процентным: дорога с дорогой, мост с мостом. Хотя, железнодорожный мост мог посередине прерваться, и вторая его половина была просто перекинутым через ручей бревнышком. Для Стикса, мост - он и есть мост. Или широкая четырех полосная автострада вдруг прерывалась, словно ее обрезали ножом и продолжалась протоптанной тропинкой. А что, дорога и есть дорога. Ну ведь дорога же… ценилось в этом мире только оружие и провиант. Оружие конечно больше. Мне рассказывали о настоящих войнах с применением самого разнообразного вооружения и кровопролитных боях между стабами за какую ни будь военную базу или склад оружия.

Люди, которым повезло, хм… повезло ли, остаться людьми, назывались иммунные. К ним относился и я. То есть люди, чей организм благосклонно относился к новым условиям проживания или точнее существования. Через вдыхаемый воздух, или при загрузке через туман, в организм человека проникала какая-то бактерия или грибок, которая либо принималась благосклонно организмом человека, и он становился зараженным, то есть совсем не симпатичным и тупым уродом, который поедал все, что шевелится и постоянно урчал при этом. Либо эта дрянь отторгалась, и человек становился недолговечным страдальцем, мечтающим поспать, поесть и остаться в живых. Что, впрочем, мало отличалось от желаний прошлой жизни.

Ну так, если рассудить...

Все это я понял из рассказов местных аборигенов и корифеев, так сказать знатоков местной флоры и фауны. Такие «специалисты» передавали эти и другие ценные знания из уст в уста, конечно же безбожно привирая и искажая услышанное. Откуда была получена эта ценная информация и чем ее можно было подтвердить никто конечно не знал. Да и не задавался никто такими глобальными вопросами. Люди просто жили и все! Срок жизни здесь начинал отсчёт от нескольких секунд пребывания в новом мире, до нескольких месяцев. По возможности скрашивая свою убогую жизнь различными излишествами. Те, кто прожил и умудрился уцелеть год и более, имел статус полубога или живой легенды. К таким легендарным героям относились Карел и Бугор. Что таким деятелям приходилось делать для выживания, история умалчивает. Да и они сами, как правило не распространялись в своих душевных откровениях. Остается только догадываться, но почему то всегда эти догадки были неприятными и аморальными.

Выживали такие типчики за счет своей хитрости, ловкости и ума. Все так же, как и в прежнем мире.

В качестве наказания при таком «везенье», все мы, иммунные должны были ежедневно пить минимум по пятьдесят грамм вещества по имени живчик, или живец, или нектар… В зависимости от физических нагрузок или состояния здоровья на данный момент. Если самочувствие было не очень, как у меня, например, организм долен был употреблять ударную дозу живца.

Но тут главное не перестараться. Хлебнёшь лишку, и последствия будут страшные. Какие именно, никто не уточнял, по причине весьма простой, никто живца до сыта не пил. Его в нашей убогой Базе просто не откуда было взять.

Некоторые, особенно ретивые, гордо задирали нос и уходили из Базы. Становились вольными рейдерами. Их никто не держал. Хочешь уйти, валяй! В чем тебя подобрали, в том и иди. Несколько человек так и поступили, видимо рассчитывая добраться до города и разжиться там крайне смертоносным оружием, которое поможет им в неравной схватке с монстром или отрядом монстров. А уж опосля, он добудет из их трупиков несметные богатства и сделает из споранов десятки литров живчика и даже видимо ванну им наполнит.

Живец, как ты его не назови – гадость на вкус нестерпимая. И все это если не знать откуда он. Это добавляет особую пикантность во вкус. Добывается сие из споранов, небольших по форме предметов размером с фасолину или виноград. Которая в свою очередь выковыривается из спорового мешка, расположенного на затылке у тварей, таких же, которые с аппетитом жрали на моих глазах пассажиров электрички. Споран был тверд на ощупь и спутать с чем-то иным его было невозможно. Во-первых, что еще может находится в спорановом мешке на затылке у твари? Я бы его сразу узнал, наверное, если бы хоть раз увидел.

Некоторые из обитателей казармы, из числа охранников, принимали участие в потрошении тварей и описывали увиденное. Весь добытый клад из башки зараженных, сдавался Карелу или кому ни будь из особ ему приближенных, уполномоченных на сбор добычи. Приготовление самого продукта я знал тоже только в теории. Постояльцы казармы получали его один раз в день, утром, уже в готовом виде. Исключение составляли раненые. Им делали перевязки и отпаивали живцом там же в казарме. По словам Бугра, все раны залечивались за неделю, ну или что-то вроде того.

Долгий перерыв в принятии целебного напитка, тоже н к чему хорошему не приводил. Появлялся эффект споранового голодания. Примерно те же самые впечатления, как и в первичное посещение Стикса: жажда, головная боль, а впоследствии, если запустить, превращаешься в тварь зараженную, но чаще просто умираешь. И по всей видимости смерть не из прекрасных и легких.

Твари, они же зараженные, категорически против делится с иммунными своими споранами и продолжали носить сей деликатес в своей башке, точнее в споровом мешке на затылке. В зависимости от вида и размера твари количество споранов разнилось. Чем больше и опаснее тварь, тем больше в ней ништяков соответственно.

Все просто.

Тварь, получается из зараженных людей, которым не повезло и Стикс их не принял. Или принял слишком близко к себе. Это вопрос спорный. Чем больше тварь жрала, тем больше она эволюционировала, превращаясь из практически безобидного пустыша или ползуна, свежезаразившихся тварей, во нечто монструозное. При правильном и регулярном питании те становились со временем: топтунами, жрачами, лотерейщиками или бегунами. Электричку, на которой я ехал в тот злополучный день поедали, судя по всему, бегуны, они же спидеры или спайдеры... да хрен с ними.

Наиболее способные зараженные, которые обладали не только хорошим аппетитом, но и толикой везения и хоть каким-то разумом, со временем эволюционировали в элиту.

Этих созданий в нашем стабе видели не многие, и не сказать, что очень переживали по поводу своей некомпетентности. Если верить разговорам, что они могут оторвать руками, или точнее сказать передними лапами, башню танка, то я их даже с линии горизонта видеть не желаю.

После моего вопроса о том, что есть ли кто-то выше элиты, мне пообещали сделать без наркоза операцию по смене пола и я решил не усердствовать в своем любопытстве. На этот раз.

Впрочем, Стикс мог и порадовать несколькими вещами. Например, живчиком, который я старался получить себе любым способом. Как я уже говорил, он делается из спорана который разводится в спиртовом растворе и как мне казалось, многие из обитателей стаба употребляли его не только из целебных свойств. Все находились в состоянии перманентного алкогольного опьянения. И многих это состояние искренне радовало. Побухивать теперь можно и даже нужно! Это же мечта любого алкаша – накатить стопарь с утра.

Хотя, по многочисленным слухам, живчик, для обитателей казармы бодяжился не по-детски. На самом деле у него другой вкус, говорили мне все на свете знающие ветераны стикса. При этом следовало закатывать глаза и причмокивать губами.

Так же Стикс наделял своих бедолаг обитателей различными дарами. Как полезными, так и бесполезными. Телекинез или умение двигаться как гоночный автомобиль…

Тут я наслушался всякого. Почти ничему не верил. Бред синих алкашей! Ну как можно на расстоянии пробить бетонную стену, не прикасаясь к ней? Конечно, я был в курсе похождений бэтмэна, спайдермена и прочей низкопробной голливудской бредятины для малолетних дебилов, но в реальной жизни… Видимо у кого-то все-таки был живчик забористый!

Одно дело регенерация, ее как-то можно еще объяснить. Видимо что-то содержится в споранах и это что-то взаимодействует на каком-то уровне с организмом человека. И после получения каких то травм, где-то в организме срабатывает какой-то рубильник и что-то начинает как-то усиленно что-то там вырабатывать, вследствии чего, какая-то болячка навсегда, или на время приема живчика, покидает организм человека. И все это для того, чтобы здоровый человек не нарушал рацион питания каких-то там уродов. Вот как-то так.

Все эти мысли разом вылетели из моей головы, после того как я увидел во дворе стаба расстрел молодой девушки, после очередной вылазки в город и мародерства по продуктовым магазинам.

Притащили трех молодых и перепуганных на смерть женщин. Всех троих определили на карантин, связав по рукам и ногам и затащив в бытовку без окон. На следующее утро две оказались зараженными и их убили ударом кирки в голову, наконец то я понял зачем она висит на поясах у некоторых, одну из троих, после недолгой беседы со знахарем застрелили, пугливо отскочив в сторону на несколько метров. «Нимфа»: - пояснили мне.

Женщина, наделенная даром Улья управлять мужчиной, чаще всего одним, делая из него послушного и безвольного раба.

Наглядная и очень некрасивая смерть девушки заставила меня более серьезно относится к басням о дарах Улья.

Есть ли эти дары на самом деле или разговоры об их воздействиях приукрашены местным фольклором – уже не важно.

Помогал развивать дар, горох, который находился в том же споровом мешке, горох, выглядел, как горох. Ну разве что покрупнее. Его нужно было разводить в уксусе, гасить потом эту смесь содой и то же пить. От подобной смеси не только глаза из орбит выползут, но и дар разовьется просто невероятно. Станешь сразу пулю зубами ловить и летать по небу.

Горох, был видимо логическим продолжением спорана и каким то образом усиливал, то, что Улей давал в зачаточном состоянии. При правильном и регулярном применении, под чутким руководством знахаря, конечно, дар Улья развивался и здорово помогал иммунному. А также развитие полезного навыка поднимало иммунного в глазах окружающих, решало его финансовые проблемы и делало его трудно заменимым, а под час уникальным специалистом. Услуги такого человека высоко ценились и оплачивались соответствующе. Развить дар улья мешала дороговизна прекурсора и краткость жизни носителя, конечно. Главной валютой в нашем стабе, были, конечно, спораны.

Еще там был какой-то жемчуг, который ценился дороже любой жизни и мог творить чудеса. Но он был только в элитниках и мне сказали, что по этому поводу я могу даже не интересоваться. Я его вообще никогда не увижу. Ну и хрен с ним!

В этом новом мире менялось если не все, то многое. Очень многое. Менялось даже имя. Новеньким или свежеприбывшим давались новые имена, или клички, или оперативные псевдонимы, как угодно. Оставлять старое имя считалось плохой приметой, а народец здесь суеверен. Имя могло меняться в зависимости от согласия человека, его статуса или происшествия, которые здесь случались постоянно.

Крестным, считался человек давший имя новичку, по праву первооткрывателя. Тот нес за него своего рода ответственность, угощал его живчиком, вел среди него просветительскую деятельность, по возможности снабжал оружием на первое время.

Типа, нарекшего меня «Водяным», я видел, конечно, часто, но он со мной даже не здоровался при встрече. И я не комплексовал по этому поводу. Ничего общего с ним я иметь не хотел и так же, как и он проходил мимо молча. Я вообще как-то странно появился и обосновался в стабе. Вроде бы никому не нужен и не мешаю одновременно. Просто есть и все! Вопросов мне никто не задавал, в душу не лез. Я тоже ни к кому в друзья не набивался и пока данный социальный статус меня вполне устраивал.

Кто то, то ли знахарь, то ли мелкий гаденыш, сказали, что я пустой, без дара. Так ко мне и привязалось: «Пустой». Перекрестил меня, так сказать.

Родненький стаб имеет форму подковы. Разомкнутыми краями которая уходит в болото. Стены выложены из железобетонных блоков различной формы и видов, высотой метра с три. Впереди, за оборонительной стеной, вырыты неизвестным экскаватором и расположены в шахматном порядке траншеи, наполненные все той же болотной жижей. Как мне пояснили, зараженные водные процедуры не жалуют.

Вход в стаб, он же и выход через массивные ворота снятые, по-видимому, с гаража. Бдительная охрана, бдела как могла, прохаживаясь по стенам и стараясь из всех сил не свалиться вниз после приема дозы живчика.

Наша База пережила почти удачно без серьезных потерь, несколько нападений зараженных. На наше счастье, те были слаборазвитыми, другие в нашу сторону не заходили, и серьезных проблем для стаба не представляли. Отъевшиеся до состояния элиты твари мигрировали в противоположную сторону, где находились загружаемые города. В наше болото лезть никто не хотел. Соседский стаб, с которым мы на ножах, тоже нами не особо интересовался. Наша никчемность и ненужность – наше спасение. Все как у людей, либо ты живёшь ярко, красиво и быстро, наживая себе кучу врагов и друзей. Постоянно рискуя, совершая немыслимые по глупости и безрассудству поступки. Либо ты влачишь серую и убогую жизнь. Никуда не высовываясь, ни с кем не споря, не заводя ни друзей ни наживая врагов. Зато все в безопасности и относительном комфорте. Все тихо, как в болоте. Мы все и были в болоте.

Внутри, расположены несколько одно этажных построек, превращённых в казармы, столовую и разнообразные склады.

Командир, царь и Бог все этой богадельни самый авторитетный из всего быдла населяющего стаб – Карел. С ним я успел познакомится в первый же день моего пребывания. Именно он разрешил мне жить и отправил меня опочивать в казарму. Именно от него зависело если не все, то многое на принадлежащей ему территории. Никогда не любил крутится рядом с начальством, и здесь мои привычки не изменились. Всегда помнил старинную солдатскую заповедь – держись от командиров подальше, к кухне поближе.

Я тут и так на птичьих правах, кто-то может решить, что я просто драгоценный живчик перевожу, и я словлю удар кирки по своей башке. Лишний раз, в общем, я на глаза не только к Карелу, но и просто всем людям старался не попадаться.

Карел, был мужчиной лет пятидесяти с хвостиком, коренастый, рассудительный. Впрочем, суетливых и нервных типов, способных держать в кулаке разномастную команду в природе не бывает. Весь его внешний вид, осанка, тембр голоса, походка и взгляд сразу же могли сказать всем, что перед вами лидер. Я все больше и больше убеждался в том, что настоящими руководителями, как и артистами не становятся. Такому нельзя научится. Это должно быть дано от природы. Харизма, ум, сила воли, характер. Все, что выделяет человека из простой серой массы, что сразу обращает на него внимание и делает первым. Такому человеку иногда не обязательно проявлять свои лидерские качества или добиваться уважения грубой силой. Все на уровне подсознания сразу и безошибочно определяют, что перед тобой – альфа самец. Видимо это заложено в нас с тех пор, когда мы дружно по пальмам прыгали и боялись огрести от вожака стаи. Или стада.

С ним рядом всегда несколько человек, которых все остальные слушаются беспрекословно.

Бугор - смотрящий по казарме, верховный вождь всех бомжей и алкашей, входил в команду приближенных тоже. Его мнение было авторитетным и значимым.

Он производил впечатление человека много повидавшего в жизни, попробовавшего себя на разных ролях и твердо выбравшего свое место. Надежно прикрывать чужую спину. Впрочем, никогда не забывая о своем заде.

У него своя команда помощников, которые следят и стучат ему о любых случаях своеволия в казарме. Дисциплина в казарме была на высоте. Чего не скажешь о чистоте.

Насильно на Базе никого не держат. Хочешь - уходи… Но куда ты пойдёшь?

Народец, прибившийся на Базу самый разнообразный. Часть как я, с электрички или проходящего мимо и потерпевшего крушение какого ни будь пассажирского поезда. Кто с окрестных сел. Часть из большого города, расположенного километрах в ста от Базы. Некоторые приходили сами, но большинство все-таки привозили базовцы из рейдов в город.

Город, грузился один раз в двадцать восемь дней. Один раз, в двадцать восемь дней вся казарма, почти в полном составе набивалась в несколько грузовиков и под охраной из трех джипов, сделанных в стиле «а ля Безумный Макс», выдвигалась в город за провиантом, громить городской рынок и продуктовые магазины.

Оружие было только у «высшей касты» и то, постоянно хранилось на складе. На постоянном ношении было только у охраны, круглосуточно несущей дежурство на городских стенах.

Ротация населения в казарме была высокая. Отказников просто расстреливали и вывозили тела подальше от ворот. Еду, безопасность и живчик надо отрабатывать.

В один из таких рейсов меня и нашли собственно. Тела, вместе с мусором из стаба выкидывались на загружаемую территорию и при следующей загрузке все исчезало, как и не было. Могилы точно никто не копал.

Одежда набиралась из магазинов в городе при случае, а также, тащилась из загружаемых дач в окрестностях Базы. Запросы на брендовые вещи, мягко говоря, не удовлетворялись. Так что стиркой, тут никто не заморачивался. Все меняли рванье на рванье. Старое рванье выкидывалось, свежее рванье одевалось.

В казарме - спали в основном на полу, кинув предварительно под тело какую ни будь тряпку. Духота, вонь и испарения от болота были почти не выносимыми. Лето в Стиксе не кончалось никогда, дожди были сильные но сверху лило не часто. Лежа на полу, это хоть какой-то сквознячок. Но это была своеобразная цена за относительную безопасность. Зараженные терпеть не могли воду и поэтому к нам на болота не стремились. Чему мы все очень даже были рады.

Жить отдельно в палатках, которые можно было захватить с собой после честного разбоя, было строжайше запрещено. Все должны быть на виду, и днем, и ночью. Когда народ согнан в стадо, его легче контролировать. Учитывая разношерстность работяг, их прошлого, специфики работы, общего психического состояния, решение верное. Я его мысленно одобрил.

Процесс мародерства был крайне прост и отработан почти до автоматизма. Автомобили подъезжали к облюбованному магазину. Бойцы с оружием на перевес выбегала первой и наводила порядок среди охраны магазина или назойливых обращенных. Одним добрым словом, как правило не обходилось. Как повезет.

Время подбиралось с таким умыслом, что бы полиция уже не смогла помешать честному разбою, а разнообразные бегуны-ползуны-прыгуны еще не добежали до вкусного.

Что, впрочем, почти никогда толком не удавалось. Отсюда такая ротация и нехватка квалифицированных кадров. То съедят, то пристрелят...

Под прикрытием охраны, «грузчики» сломя голову и реально рискуя быть либо съеденным зараженным, либо застреленными конкурентами, выносили из магазина и загружали в грузовики все, что могли вынести.

После регулярного употребления живчика, а может просто из-за пребывания в Стиксе, или в совокупности того и другого, силы удесятерялись и выносили такие вещи и в таком количестве, что человек просто сам с себя удивлялся. Но все-таки главное было – скорость погрузки. Слаженность и сплоченность команды, здесь были не просто красивые и пафосные слова.

В процессе обогащения продуктами терялось до пяти процентов личного состава. И это еще считалось удачей…

Людей из магазинов и улиц почти не набирали и не вербовали. Во-первых, попробуй кого ни будь, заставь сесть в грузовик и поехать в такой веселой компании.

Во-вторых, откуда знать, иммунный перед тобой или нет? Время там шло на минуты. На уговоры ни секунды ни терялось. Подбирали, чаще всего, ориентируясь на физические данные. Если повезет, и он окажется иммунным, будет славным носильщиком и грузчиком, другие нам и не нужны. Женщин, почти никогда не брали. Как грузчик ей – грош цена. А ну как нимфой окажется. Да и свои потребности в женской ласке мародёры решали на месте.

С женщинами вообще отдельная тема. В стабе имелся свой гарем, под который было выделено отдельной помещение, где и обитала «высшая каста» во главе с Карелом. После нескольких профилактических и показательных расстрелов, озабоченных нехваткой любви и ласки мужчин, поползновения на эксклюзивные права элиты стаба, прекратились.

И еще я сделал и увидел для себя важное замечание. Чем выше статус у человека, тем чище у него рожа. Плебеи не брились вообще. Сказывался и пофигизм и фатализм. Все равно век не долог, перед кем прихорашиваться то?

А чем выше поднялся человек, тем он больше может себе позволить. В том числе и женщин. А если у мужчины есть женщины, значит есть и деньги. Здесь это спораны. А деньги означают статус, который надо постоянно демонстрировать окружающим, для поднятия своей самооценки, путем опускания всех остальных ниже уровня плинтуса. В той жизни, все это действо происходило путем демонстрации дорогого автомобиля, брендовых тряпок, а здесь просто, гладко выбритой рожей.

Работяги-грузчики допуска к женским телам не имели. Те решали свои половые потребности раз в месяц, в процессе налета на магазины. Доставалось и продавщицам, и посетительницам магазина. Перепадало даже свеже - зараженным особям женского пола. Главное, что бы она сзади симпатичной была. Как мне поясни один тип: «А что, если пакет на голову надеть и руки за спиной связать, что б не придушила и глаза не выцарапала, то очень даже ничего… Сам так будешь ведь…»

Кроме того, настроение при мародерстве портили бравые вояки из другого стаба.

Потери от встречи с иными мародерами были чувствительными. Главная досада в том, что терялось оружие. В отличие от человеческого ресурса его запас был ограничен. Как правило те были вооружены получше, да и организованней чем мы. Огнестрельное оружие приобреталось в боях или налетах на участок полиции. Тот был единственным на загружаемой и доступной части города. Охранялся не ахти и имел в оружейной комнате небольшой запас автоматов АКМ с унылым запасом патронов. Наш стаб, совершил пару удачных налетов на этот околоток и на этом все. Удача нас оставила.

Конкурирующий стаб, разжился невесть, где БМП, и под поддержкой оного заставил Карела пересмотреть свои взгляды на хищение оружия из полицейского участка.

Мы просто тупо предпочитали не пересекаться с конкурентами, оставляя им все самое вкусное от налета. А именно: оружейный магазин и полицейский участок в котором была оружейная комната. Был у нас свой, «прикормленный», оружейный магазинчик, но там в основном затаривались патронами.

Конкурентам, мы были просто не интересны, нас терпели как назойливого комара под потолком, который мерзко пищит, но не кусает. Завоевывать наш стаб, смысла никакого не было, потери несопоставимы с выгодой. Зараженных мы били самых мелких, только из-за споранов. С нашим оружием, ни о чем другом мы и подумать не могли. Нас просто терпели, но вечно это продолжаться конечно же не могло. Рано или поздно жизнь нас столкнет лбами. И если это случится сейчас - наши шансы на нуле.

Ограничивались налетами на продуктовые и вещевые магазины. Впрочем, разграбление съестных припасов занимало все время и с вещами дела были совсем не веселые. Приходилось совершать набеги на многочисленные дачные участки с убогими домиками и забирать оттуда нехитрые пожитки. Там же разживались споранами, отстреливая и проламывая головы по возможности зараженным. Иногда снаряжали диверсионные команды в город. Те, постоянно теряли личный состав и оружие, что было значительно хуже. Поэтому вылазки были крайне редки. Да и отвагой никто в нашем стабе особо не отличался. Поел – поспал, разбавленного живчика хлебнул и ладушки. Амбициями по захвату всего Стикса тут никто не страдал.

От многочисленных зараженных стаб защищало болото. Вода и зараженные понятия не совместимые. От атаки других стабов, отдаленность от торговых путей, да и просто нафиг мы не нужны были никому…нищеброды!

****

8 глава.

Участки местности грузятся почти всегда одни и те же, но с разным интервалом времени. Где-то час, неделя, месяц или годы. Почти все всегда по-разному. Крайне редко Стикс ошибался и прилетали кластеры из других широт и временных отрезков. Например, посередине тайги мог оказаться участок пустыни, и между елок начинали бегать вараны и скакать тушканчики. Или летом, в болоте, оказаться часть зимней тундры с оленями и чукчами.

Итак, данный мир разделен на кластеры в котором есть стабильные участки, период перезарузки в котором значительно долог, что бы можно было там организовать постоянный лагерь или поселение как у нас.

Название это дивное местечко носило простое и незамысловатое «База» или просто «стаб».

Таких стабов, от слова стабильный участок, как мы, по всему Стиксу было множество. И некоторые скитальцы, которым не сидится на одном месте, шляются между ними взад-назад, но не долго. Рано или поздно находят, и они приключения на свои мягкие части тела. Эти безмозглые и бесстрашные мальчики и девочки называются рейдеры. Впрочем, в наш стаб они заглядывают редко. Мы глухая провинция, по здешним меркам. Город, который к нам подгружался, точнее его часть, был не богат по здешним меркам.

Одно для меня было не совсем понятно, почему в том, обычном и нормальном мире, никто и никогда не слышал от участков местности и целых городах, пропадающих, не пойми куда? Бытовало мнение, что мы всего лишь дубли от оригиналов. А это значит, что оригинальный я, добрался-таки до своей квартиры, и продолжает вести жалкое и ничтожное существование в своем мире. На другого меня продолжают, брезгливо морщась смотреть окружающие?

Вот это он попал…

Шла не первая неделя моего ударного феодального труда на кухне. Подъем, примерно в пять утра. Наручные часы тут были не у всех, да и те только механические. Вся электроника при попадании в Стикс сгорала напрочь. После чего, активная помощь поварихам в помещении столовой. Мытье полов, вынос мусора и все прочие радости жизни подсобного рабочего. Затем мытье посуды и вынос баков с отходами. Под ужин – мытье посуды и вынос баков с отходами.

Труд, конечно, облагораживает!

К поварихам я подходить не решался. Как мне объяснили, это бывшие наложницы гарема и по понятным причинам психика у них нарушена и нервы не к черту. Женщины, отработавшие свой моторесурс или просто надоевшие, шли в обсуживающий персонал на кухню. Как и почему они не потравили всех нас, загадка. Ночевали и жили они там же в столовой. Нет, насильно их никто не удерживал, хочешь уйти – уходи! Вот далеко ли отойдёшь?

На ночь в столовой посторонних не оставляли. Поварихи закрывались на ключ и выгоняли всех и меня, которого за человека вообще не считали, и охранника, у которого все мысли были о поварихах и о продуктовом складе. У меня все мысли были только о живчике. Я старался заполучить его любой ценой. Мысль об этом напитке просто стала навязчивой. Гадкая смесь благотворно действовала на весь мой организм. Волей не волей поверил, что она мобилизует все силы организма и избавляет от всего вредоносного.

На сеанс МРТ, конечно, не ходил, но через неделю пусть даже скудного употребления вонючего, но целебного напитка заметил, что нога начала двигаться более-менее нормально. Рука - стала приобретать чувствительность.

А это значит, что мерзкие бляшки в моем мозгу видимо рассасываются!

Мысли о том, что я скоро, возможно стану обычным, нормальным и здоровом человеком, конечно, не могли не радовать. Но тут впереди маячили перспективы не совсем радужные. Живцом меня бесконечно отпаивать не будут. Надо будет самостоятельно, при помощи автомата, клевца и ядреной матери добывать себе хлеб свой насущный.

Взросление – этап неизбежный, почетный и предстоит пройти каждому мальчику. Но мне как человеку зрелому и ленивому и когда-то начавшему самостоятельно зарабатывать кусок хлеба хотелось отсрочить этот счастливый момент, на как можно дальнее расстояние.

Ни к чему демонстрировать всем и каждому улучшения в организме. Хотя скрывать это бесконечно тоже не получится, но тем не менее я решил сбавить свою прыть. Придвигался медленно, прихрамывая сразу на обе ноги. И вообще, старался не мелькать лишний раз ни у кого перед глазами.

Нет худа без добра! В казарму я приходил после отбоя и падал без задних ног на свой матрас. Утром снова в столовку. И так каждый день. Выходные и отпуск здесь не предусмотрены. Порцию живчика получал по месту прохождения службы в столовой и понял, что она гораздо насыщенней чем для обитателей казармы. Слухи о разбавлении напитка до немыслимой концентрации оказались верны!

Больше этой гадости мне надо! Еще больше! Впрочем, почему гадости? Я начал даже находить со временем этот вкус и аромат просто необычным и весьма пикантным.

Через некоторое время нашел общий язык с поварихами. Ну как общий язык? На меня как существо убого ковыляющее, абсолютно никчемное и жалкое просто перестали смотреть с опаской и воспринимать как малейшую угрозу и начали без опаски поворачиваться ко мне спиной. Иногда они даже здоровались.

Перемены к лучшему в своем здоровье замечал только я. Пока только я.

Иногда мне удавалось стырить с продуктового склада банку с тушенкой или другой деликатес. Несмотря на то, что метаболизм у всех обитателей Стикса был повышенный и есть хотелось все время я использовал краденное для товарно – денежных отношений.

Просто обрастал преступными связями. С не в меру разговорчивым охранником проворачивал мерзкие преступные сделки. Менял тыренные со склада консервы на безбожно разбодяженный им живчик. С паршивой овцы хоть шерсти клок!

Решил задний двор столовки, а именно бетонный пандус, куда в другой жизни подъезжали автомобили для разгрузки превратить в личный спорт зал. Подвесил на тросик к потолочной балке, что мне стоило неимоверных трудов, полутораметровое бревно. Обмотал его совдеповским тонким шерстяным одеялом, утащенным кем-то с дачного домика, и стал наносить по нему «страшные» по своей силе удары паралитика.

Вся эта физподготовка производилась мной после ужина, когда столовая уже была закрыта на ключ. Коррумпированный мною охранник приносил мне полуторалитровую баклажку с водой, пахнущей живчиком, и я вступал в смертный и неравный бой с бревном. Лупил по нему пока не подгибались ноги, и я не падал от усталости. Полторажка целебного напитка уходила на оздоровление вся целиком.

В казарму я стал приходить затемно и не с кем не разговаривая, что меня устраивало, падал на удобный как зубная боль матрасик и засыпал мгновенно.

Впрочем, раз в несколько дней, да при любом удобном случае, я проставлялся Бугру. Ставил молча на стол в казарме перед ним банку с чем ни будь съестным. Вряд ли он испытывал нужду в пище, просто это были мои подношения в знак благодарности за относительно безбедную жизнь. Я полностью осознавал, что я по крайней мере временно, бесполезен для стаба. Последние десять лет я был бесполезен и в другой жизни, а здесь появился хоть какой-то шанс. И этой возможностью я обязан не в последнюю очередь Бугру. Одно его слово и Карел прикажет меня расстрелять. Или, экономя патроны просто, как Троцкого, киркой в голову порадуют.

Бугор, ни разу не сказал мне спасибо за подарок, ни кивнул головой или как ни будь по-другому выразил свои чувства к подношению. Видимо, он воспринимал все это как должное. Всегда приятно, когда тебя ценят и уважают. И он был не лишен тщеславия, пусть и в такой примитивной форме.

Работа на кухне и тренировки в рукопашном бое с бревном занимали все мое время. Уходи из казармы я первым, когда все еще спали и приходил, когда все уже спали. За полтора месяца моего пребывания в стабе с обитателями казармы я практически не общался. Хотя старался у болтливого охранника, и поварих выяснить всю информацию про каждого жителя стаба.

Охранник, если честно меня иногда меня просто бесил. На прямо поставленный вопрос, начинал отвечать пространно или вообще на другую тему разговор вел. Я серьезно был уверен, что он и в той и этой жизни болел биполярочкой. Наверное, поэтому его с собой в город не брали, а поставили бездельничать на кухне. От кого тут и что охранять? При малейшей жалобе на необходительное обращение с женским персоналом в кухне, Карел, решал вопрос с плохим воспитанием кардинально. Даже пригорелое и пересоленое было всегда вкусным. А тут персональный охранник в кухне?!

Трындел охранник все время и без перерыва. Со временем, я начал относится к нему как к радиоприемнику, висящему на стене, создает звуковой фон, и не раздражает, если не вникать в смысл. А смысла то и не было. Может из-за его убогости, Бугор ему и нашел занятие? Я почти уверился в этом, как какая-то повариха проговорилась, что он приходится дальним родственником смотрящему по казарме. Вроде как двоюродный брат.

От оно что… Это выходит наш Бугор порадел для родного человечка. Двух убогих из жалости списал на кухню. На мои наводящие вопросы о родственнике в казарме, тот, шарахнулся от меня и не подходил ко мне целый день. Он даже замолчал на пол дня, что для него было практически невозможным. Впрочем, именно этим испугом и не желании продолжить начатый разговор он меня и убедил в моей правоте.

От него я узнал, что Карел в Стиксе живет уже года с три. По местным меркам, очень долго. Попал в Улей из соседнего города. Кем он там был в другой жизни, неизвестно.Благодаря своим лидерским качествам, возглавил стаб и продолжил дело предшественника. Все его конкуренты в процессе вылазок за продуктами в город, случайно погибали. Предшественник тоже как-то не хорошо скончался.

Окружил себя людьми, главными качествами которых считалась личная преданность. Для них и гарем и хорошее питание, и прочие радости жизни. Мужиков в казарме не мордовал, не гнобил, но и держал в кулаке. Кто проявлял себя либо незаурядными личными качествами характера, умом, либо дарами Улья, тех приближал к себе.

Остальные, серая масса способная работать грузчиками при налетах на магазины, которую нужно ежедневно поить живчиком, кормить и закрывать глаза на «проделки» с женщинами в городе. За дисциплиной в казарме следил Бугор у которого была своя команда из доверенных лиц. Бугор попал в наш мир из электрички, как и я. Не доехал мужик на работу, где он тоже был бригадиром. Наверняка поэтому и пожалел меня, и пристроил на непыльную работенку, калеку.

Люди привозились в стаб все время. Первые сутки их держали в строительном вагончике без окон связанными по рукам и ногам. Если они оказывались иммунными их запускали в казарму. Меня запустили в казарму сразу по причине моего долгого пребывания в Стиксе. Я почти сутки просидел в колодце, да потом еще в болоте плавал. Так сказать, миновала меня чаша сия.

Испуганные, ничего не понимающие новички заходили в помещение и садились на пол, как и я в первый день, возле стены, таращась перепуганными глазами на все вокруг. Кто ни будь, кому не лень, объяснял новеньким весь алгоритм пребывания на Базе и всю его короткую скорбную жизнь.

Кто-то сразу ломался и не желая принимать действительность новой жизни сходил с ума, закатывал истерику. Таких нервных успокаивали быстро. Били долго, пинали ногами ломая ребра вымещая на несчастных все свое отчаяние и боль. Осознание, что в прошлой жизни ты что-то из себя представлял, а здесь ты просто грузчик-носильщик, жизнь которого не стоит ничего. Обиду за свое невезение попасть в белый и противный туман. Понимание, что жизнь его здесь коротка и бессмысленна, а смерть будет ужасна и мучительна.

Иногда забивали на смерть.

Я к новичкам не подходил ни разу.

Каждого потом вели к знахарю. Процедура была строго обязательна для всех. Главная цель исследования состояла в опознании знахарем даров улья. Если у счастливчика был дар сенса, то есть он мог как радар видеть все вокруг себя, пусть даже непродолжительное время то человек мог считать, что поймал Бога за бороду. Его кормили как на убой, дверь в местный гарем он же бордель, открывал ногой. Гороха из зараженных на него не жалели. При вылазке в город его не выпускали из бронированного автомобиля. Да и «на дело» брали не часто. Охраняли как президента. Правда никто не мог вспомнить случай, что бы он смог выйти из стаба или уйти в другой. Зарвавшихся на место ставили быстро. Все остальные, полезные дары улья так же высоко ценились.

На самого знахаря в стабе едва ли не молились. Он был нашей местной священной коровой, которой разрешалось делать абсолютно все! Кто раскроет в тебе дар Улья и вылечит от всех ран? Конечно, наш дорогой и обожаемый всеми знахарь! Нет, прегрешения, которое ему бы ни сошло ему с рук.

Сказать, что его не любили, это ничего не сказать. Он это знал, и это доставляло ему явное удовольствие, он ловил не слабый кайф от того, что люди сильнее его, как физически так и морально, ненавидя его, пресмыкаются перед ним. У него ведь «мама из окна смотрит» и всегда накажет нехороших мальчиков во дворе.

Про него даже разговаривать в казарме было неприятно. Ходили всякие слухи о его чудачествах в гареме. Но я брезговал их слушать и вникать их суть. Я не любитель садо-мазо.

С некоторыми дарами могло и не повезти. Вот если есть дар добывать огонь из большого пальца правой руки и прикуривать из него сигаретку, то добро пожаловать в казарму. Сразу. Без разговоров. Делай карьеру грузчика и носильщика в одном лице. Век твой не долог, а участь печальна.

Котировались так же военные и меткие стрелки, а уж если они еще и с дарами…

Впрочем, выполнять почетную обязанность по несению караула на стене то еще удовольствие. Проклянешь свой дар.

Впрочем, замучаешься проклинать все подряд. И дары, и Улей и судьбу свою окаянную.

9 глава.

После подъема, вся братия из казармы отправилась на завтрак в столовку в «приподнятом» настроении, мало того, что без обеда остаются, так еще и на ужин не все живыми приедут. Сегодня «за покупками» в магазин! Шопинг! Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы! Кто-то мрачно давился «деликатесами» и молча сидел за общим столом, кто то, пытаясь скрыть волнение бесконечно «острил», хихикал и вел себя как девица перед выданьем.

Ко мне подошел человек из приближенных к Бугру, хотя тот сидел вместе со всеми за общим столом, и передал от него распоряжение. После их отъезда, отправляться к Знахарю. Тот меня будет ждать. Ну, раз так официально…

Честно говоря, зная о своем хроническом невезении, я побаивался второй раз отправляться к Знахарю. Наверняка, если бы у меня был ценный дар, то он бы давно и сразу проявился, а так, какая ни будь очередная хрень. Всем на потеху - мне на очередное унижение.

Как и было велено, проводил почти все население стаба, желая им удачной охоты. Всплакнул. Вытер скупую слезу, соплю. Шмыгнул носом, и отправился на получение приговора.

Комнатушка у Знахаря была своя, что лишний раз говорило о его привилегированности и высоком статусе на Базе. Она находилась в длинном одноэтажном здании, видимо было раньше какой-то конторой, в которой сидят бухгалтера и хранится всякая подотчетная документация. Узенький коридор от одной стены до другой. Двери ведущие в кабинеты, по всей длине коридора, располагались напротив друг друга. Они не менялись, кажется, еще со времен СССР.

Все, и облупившиеся краска на стенах и деревянные полы было каким-то уныло-провинциальным, тоскливым. Во всех помещениях электрического света не было. Даже для Знахаря исключения не сделали. Меня сразу же окружила полутьма и какая-то подвальная вонь. «Как в подвале замка Дракулы» - подумал я.

Зайдя к нему, первым делом захотелось выйти. Небольшое помещение, в котором для такой маленькой комнаты было слишком много мебели. Шкаф, разные тумбочки, кровать, еще какая-то рухлядь. А главное воздух, спертый и давно не проветриваемый. Принимал пищу Знахарь всегда у себя в комнате, то ли он не хотел вмести со всеми находится, то ли его за общий стол «отцы командиры» рядом с собой не сажали. Скорее всего и то, и другое сразу.

Он был один из тех, кто казался грязным и неопрятным всегда, даже выйдя из бани казалось, что на нем слой грязи. Какое-то ментальной чувство неприязни возникало к нему сразу. Плюс, еще у него это вечно брезгливое выражение лица…

Судя по запашку, он недавно ел что-то с чесноком. А может тут все время так пахнет?

Его конечно с собой на выезд не взяли. Да он и не настаивал. Берегли и охраняли как наследника престола. И походу горох жрал как не в себя и с живчиком проблем не было. И с женщинами тоже.

Сиденье стула, стоящего по средине комнаты, на который он мне махнул рукой оказался липким от грязи. Я брезгливо и осторожно сел на него и с покорностью стал ждать дальнейшего.

Знахарь, зашел мне за спину и прикоснулся ладонями рукам к вискам. Я точно буду сегодня мыться хозяйственным мылом. И не раз намылюсь. Особенно голову тереть буду. А может вообще, обратно на лысо постричься?

Задрал мою голову вверх так, что я увидел потолок, обделанный дешевыми пластиковыми панелями. И они все были чем-то забрызганы. Чем-то бурым. Кровью что ли.. Ну что за свинья?! Скорее бы убраться отсюда!

Тот пыхтел у меня за спиной и мелко трясся. Я с трудом преодолевал желание выскочить отсюда и ломануться куда-нибудь подальше. И одежду на себе поменять нужно будет всю, а эту выкинуть…

Не то, что бы я был только шокирован или напуган, просто такого состояния я еще не испытывал никогда! В горле пересохло, в висках пульсировала кровь. Я бы может и обрадовался, если этот, с брезгливой рожей меня с ухмылкой не осадил. Все оказывается не так просто.

Примерно неделю назад я почувствовал и увидел, что я могу нормально ходить, а ходить я любил. Ногу перестал подволакивать и выкидывать ее по инерции вперед для того, чтобы сделать шаг. Колено начало сгибаться. Перестал бить посуду в рукомойнике, так как правая рука ожила. Словом, я стал обычным, нормальным человеком. Каким был когда-то.

А теперь у меня ноги просто заплетались в косичку ...

Так, надо взять себя в руки!

Я опять начал параноить!

Но ведь эта сволочь с ослиной рожей меня вломит!

А чем мне это грозит?

Да ничем хорошим!

Гребаный Знахарь!

Что ж мне так не везет то?!

Черт! Черт! Черт!

Бежать сейчас?!

А потом что?!

Мысли в голове роились словно мухи над тухлятиной. Так. Надо успокоится. Сейчас наломаю дров…

Из стаба меня не выпустят, одно слово Знахаря и меня прикончат на месте. Хотя нет, такая сволочь как он, не пропустит удовольствие и доложит все Карелу лично. И будет мерзко хихикать, наблюдая мою позорную смерть. А то, что меня в живых не оставят с таким даром это факт. В болото ломанутся? И что дальше?

За каким-то… ничего не видя, я прибежал в казарму, в которой никого не было. Может подсознательно искал защиты у Бугра? Единственного человека, к которому я имею здесь хоть малую толику уважения. Единственного, кто может меня выслушать и помочь советом. Как ребенок к родителю.

Уселся и поджав ноги на свой матрас пытаясь успокоится. Начал раскачиваться вперёд и назад как иудей перед стеной плача.

Надо все обдумать спокойно. Что же делать, что делать…?

Вздрогнул всем телом от выстрела. Потом еще один и автоматная очередь. Где-то совсем рядом. Прямо над ухом.

Звук выстрела я слышал не часто, поэтому, честно говоря, не то, что бы напугался, а скорее растерялся.

Стрелять тут может только охрана, несущая караул на стенах. Больше на Базе оружия ни у кого не было. Выскочив на улицу, я стал озираться по сторонам.

Охрана на стене словно сошла с ума. Строчила из автоматов без остановки. И стреляли они явно не по людям. Ответного огня не было, и стояли они в полный рост. От казармы, которая располагалась ближе всех немногочисленных строений в стабе к ограде из бетонных блоков, я как заяц ломанулся к столовой. Единственное здание, кроме местной бани, которое я посещал часто за все мое время пребывание на Базе, и единственное, где находились люди. Все остальное и так немногочисленное население уехало на честный грабеж в город, и должно было вернуться примерно часа через два. И это в лучшем случае. Ито не все.

Мы явно находились под атакой зараженных. Так как иммунным мы нафиг не нужны. Нет, про нападение на стабы и захват с последующим разграблением и захватом территории я конечно наслышан. Но не в данном случае. Овчинка выделки не стоит. Люди, подготовленные и вооруженные это очень дорого. И терять такой ресурс во время штурма… либо вооруженного народа девать просто не куда, что вряд ли, либо стаб имеет колоссальную ценность, ради которой можно пойти и на такую жертву.

Кому мы нафиг сдались, провинциальное быдло, сидящее в болоте?

А значит в гости пожаловали зараженные. Если охрана отстреливается и до сих пор орет благим матом, нападающие точно не элита. Эти на стены не полезли бы, они прошли бы сквозь них. И давно уже было бы тихо. Только чавканье раздавалось по округе.

Добежав до столовой, я остановился на входе пытаясь разглядеть повнимательней, что возможно перескочит через стену. И вскоре я увидел, что это было.

Будь я матерым воином, вооруженным до зубов, а лучше вообще находясь в танке, то, наверное, я бы усмехнулся.

Бегун, как из тех, что атаковали мою электричку, неуклюже перевалился через стену. Видимо ему крепко досталось от охраны и двигался он не по балетному. Пытаясь встать на ноги, был добит автоматной очередью со стены.

Я усмехнулся, это я про себя сказал? Вслух? С каких это пор я стал таки бесстрашным? Не обосраться бы опять! Автоматчики все стреляли и стреляли снова и снова, видимо видели множество подвижных целей за стеной. Много тупых, голодных тварей. И все они хотят сожрать меня одного, ну кого же еще?..

Я кинулся к металлической двери входа в столовую, и она захлопнулась у меня перед самым носом. В щель я успел разглядеть перепуганную рожу говорливого охранника, который не безвозмездно поставлял мне живчик.

Я с разбегу воткнулся в закрытую дверь и только смог расслышать звук поворачиваемого замка. Мои не долгие переговоры с охраной результатов не принесли. Дверь, хранила гордое молчание. Блин, как не хочется умирать то в зубах тварей, тем более подставленным таким тупым идиотом.

Если бы я смог, то я выбил бы дверь и разорвал типа, оставившего меня на съедение тварям. Но стучаться головой и руками в кусок металла закрытой двери, занятие малоэффективное. Другое дело выбить в прыжке слуховое окно над дверью, которое делалось во времена строительства коммунизма, и мылось тогда же в первый последний раз, видимо по замыслу архитекторов из училища, служило частью декора в стиле соц-арт.

Я ведь не только колошматил руками и ногами по бревнышку, восстанавливая прежнюю спортивную форму и приобретая новую. Я активно подтягивался на газовой трубе, по которой уже давно никакой газ не тек, и приседал как кузнечик, пытаясь восстановить практически атрофированные мышцы на ногах. Физические упражнения давались мне с ощутимой болью, тем самым подвигая меня все более усложнять их и разминать далее одубевшие связки и сухожилия.

Подпрыгнув, растопыренными пальцами рук выбил часть стекла из окна. Стараясь не обращать внимание на разрезаемые до кости пальцы, подтянулся на разбитой полуовальной раме, лбом разбил и выбил часть окна и сделав подъем-переворот ввалился в расцарапанным в клочья животом и спиной внутрь.

Сидя на бетонном полу, на осколках разбитого окна я внимательно разглядывал направленный мне в лицо обрез двуствольного ружья. Направил мне в лицо это ружье своей трясущийся рукой мой ненаглядный взяточник -охранник.

Мужик, лет пятидесяти. Уже без всякого намека на талию и с лысеющей башкой.

– Рехнулся? – скромно поинтересовался я.

Глядя на его перепуганную рожу, гнев на его трусость и предательство, у меня не прошел. Просто стал тише. Но этот жирный боров оставил меня на съеденье тварям!

Этот тупой хряк, соблаговолил отдернуть от моего лица ствол и грузно передвигаясь по комнате быстро и без всяких пауз заговорил. Хоть бы поинтересовался моим самочувствием или помог подняться… Извинений от него я тоже не услышал. Нормальное оружие в виде автомата охране столовой не давали, просто шум поднять, если склад с продуктами грабить начнут. И обрез ружья был его собственным. В кого он собирался из него стрелять? Совершенно не понятно. Видимо, пытался как-то самоутвердится или потешить свое самолюбие наличием огнестрела. А скорее всего, просто ему было не так страшно!

Говорил он много, очень много… Просто какой-то бессвязный поток сознания. Мысли заскакивали одна за другую, задавал сам себе вопросы сам же на них отвечал… Метался от стены к стене расталкивая стулья… Мозг, явно не успевал за языком.

Да он же ссыт! Это не состояние шока, это элементарная трусость!

С трудом удалось у него узнать, что поварихи живы и спрятались в холодильнике.

– Ты его хоть выключил? – спросил я у него.

Я обматывал свои разрезанные руки полотенцами под бормотанье истеричной свиньи мечущийся туда-сюда по залу. В потоке его безсознания и бессвязных звуков я уловил одну здравую мысль, с которой после не долгих раздумий согласился. Тварям, которые судя по звукам и топоту уже были за дверью, сходя с ума от запаха моей крови, которая в избытке была на полу и тряпках не столь давно бывшими чистыми полотенцами надо кинуть что ни будь сожрать. А это что-то вкусное или я, или поварихи.

А у него ружье… оно настоящее, оно стреляет, …и он меткий, …те, что этот тогда... ведь выломают дверь… ты еще, это, показал им всем куда… ползти надо, а он только для себя новую форму за два спорана купил… и его тут уважают, а им чего… их сюда еще много привезут… а ботинки у него как новые, и там …тогда он в охране тоже был, иномарку взять хотел, сосед по гаражу ему коптильню продать… думал, …если это рубер придет…

Оборвал поток бессознательного бреда я, воткнув ему по самую рукоять отвёртку в затылок.

Не то, что бы я был особенно кровожаден и беспощаден как Бармалей. Просто здраво и быстро прикинул детородный орган к носу и понял, кому из нас двоих светит оказаться за дверью первым в качестве обеда для тварей. У него же ружье, и он меткий…

Вытер отвертку об штанину и положил ее на подоконник, откуда взял. С ее помощью деревянные рымы окон здесь открывали. Окна в этом строении были высокими, начинались на уровне моих глаз. Смотреть на улицу у меня никакого желания не было, но звукам топота ног и урчанию я мог догадаться, что я там увижу.

Выстрелы еще раздавались, а это значило только одно, на стене кто-то еще был.

Подняв обрез ружья, которое этот хряк откинул от себя падая на пол вниз лицом, я попытался открыть замок на нем. Надо же проверить наличие патронов. Безрезультатно. С подобным чудом технической мысли я сталкиваюсь первый раз.

Поварихи, стоя в большом совдеповском холодильнике встретили меня дружным визгом, когда я открыл не запертую дверь. Места тут только для троих или четверых людей, ну да им хватит. Прижав палец к губам, показывая недавним наложницам, что бы те не шумели, я закрыл холодильник на защелку и дернув за рубильник на стене отключил его от питания. Если не успеют их оттуда вытащить они задохнуться или все-таки замерзнут?

Мысли в голове крутились лихорадочно. Разгонял их и пытался систематизировать, как только мог. Ну не умел я в стрессовой ситуации принимать верные решения. Инстинкт самосохранения все время брал вверх над разумом. Бежать и как можно дальше. Спасаться, плюнуть на всех! Стоп!

Срочно вытащить хряка-охранника наружу к тварям! Но для этого следует открыть входную дверь, и что я им всем скажу? Здравствуйте зверята?

Открыв входной замок на металлической двери в столовую, саму дверь я открывать не стал, а быстро, как только мог кинулся в угол к металлической лестнице, приваренной к стене и выкрашенной в стандартный для казенных помещений тех времен темно-зеленый цвет.

Открыт ли был люк ведущий на чердак, а затем на крышу я знал точно. Открыт. Я установил это опытным путем лазя по этой лестнице разрабатывая свое тело. Вот только выхода на крышу из чердачного помещения не было. Это я тоже знал точно.

Старенький, шифер разлетелся сразу же после первого удара ноги и в проделанную дыру я вылез наружу. Стараясь не упасть, боком-боком перебирался по крыше подальше от проделанного мною отверстия и поближе к противоположному краю здания.

Судя по звукам, раздававшимся из зала столовой, бегуны были уже там, и не хило так бесновались, видимо деля между собой труп охранника. До поварих они надеюсь не доберутся, сами они из холодильника не выбегут, он заперт снаружи.

Какой же он не удобный, этот обрез ружья!

При беглом осмотре с вершены крыши, в стабе творился полный погром. Охрана, к тому времени, состоящая из нескольких живых человек, бодренько отстреливалась паля в обе стороны от стены.

Твари, в не известном для меня количестве, на спортивных и пружинистых ножках безуспешно пытались запрыгнуть на трехметровую стену. Несколько раненых корявых созданий пытались подползти ближе к стене, кто мог. По всему видно было, что зараженные голодные и истощенные. Но и от таких можно огрести нехило.

На меня внимания не обращали не те, ни другие, чему я был крайне рад. Повиснув на руках, я спрыгнул с крыши. Обрез, тут же выскользнул из из-за пазухи и упал на асфальт. Я аж зажмурился, ожидая выстрела. Обошлось.

Подняв странное для меня оружие, с которым я абсолютно не умею обращаться, короткими перебежками, пригибаясь побежал к дому знахаря.

Стаб, был не большим и поэтому и поэтому добежал я до нужного мне здания за считанные секунды. Бегать быстро как зараженный, я, конечно, не мог, но в полусогнутом положении довольно быстро перебирал ногами. Сам офигел от собственной стремительности.

Стальная дверь в дом, к которому я устремился, почти никогда не закрывалась, вряд ли и на этот раз знахарь, проявив немалый героизм выйдет из своей комнаты что бы запереть ее. Так оно и оказалось. Но стальную дверь за собой я все таки прикрыл.

Пройдя по темному коридору, я остановился возле деревянной двери в каморку Знахаря. Ох, лучше бы тебе не отсиживаться сегодня в безопасном стабе, а поехать вместе со всеми «за покупками» в город.

Дверь открывалась внутрь и выбил я ее плечом. Замок там стоял дешевенький, не серьезный. Это я успел запомнить. Вот откуда в людях такая беспечность и тяга к дешевизне. Поставил бы он хорошую дверь, и я бы не зашел, и твари не забежали. Ему всего делов то было, только захотеть.

Дурень, даже не попытался забаррикадировать дверь чем ни будь изнутри. В комнате стояла все та же вонь и спертый воздух.

Знахарь, находился в полутора метрах от меня. Стоял, боком целясь мне в голову из пистолета. Ну конечно же из ПМ. Чем еще мог одарить полицейский участок в городе родной стаб?

Одетый на нем бронежилет, мигом остудил мою голову. Как молния сверкнула мысль. Стрелять в него нельзя! И гуманизм тут ни при чем. Обрез то наверняка заряжен дробью. Разлетится она с такого расстояния пусть и не значительно, но все-таки… Рано или поздно приедут «спасатели» из города и спасут на всех. И вот тогда могут возникнуть вопросы: откуда мол у Знахаря дробь в жилетике? Зараженные, хоть и зверье еще то… но все-таки обглодать все досконально? Нет это невозможно. Да и звук выстрела могут услышать часовые на стене.

Насчет охранника в столовой, я не сомневался. Никто не собирается проводить здесь судмедэкспертизу и обнаруживать крохотное отверстие от отвертки в черепе. Умерла так умерла! Обращенные его к тому же разорвут так, что макушку от пятки не отличишь. Я уже видел их работу могу уверить, что аппетит у них хороший.

Но тут, совсем другое дело.

Я, в свою очередь направил ему в перепуганное лицо два ствола сразу. Он явно не меня ждал, и вообще никого не ждал. Закрылся на хлипкую дверцу, напялил бронежилет и схватился за ПМ. Как же он, наверное, ждал помощи, как же он ее ждал…

Я не знаю и знать не хочу кем он был в прошлой жизни, но здесь его сразу поместили в ранг привилегированных граждан. С него сдували пылинки. Он был просто подарком судьбы! Получить такой бонус от новой жизни ни за что, ни про что... Абсолютно не прилагая никаких усилий. Просто так повезло. Это как родится и вырасти в семье депутата, чиновника, олигарха… Просто повезло!

Мажор от Стикса!

Кто угодно мог появится перед ним, даже зараженный, но только не я. Самое низшее и жалкое существо в Базе.

– Выйди вон! – попытался скомандовать он мне. Пытался сохранить величественный и надменный тон, но все равно прорывались нотки визгливого страха.

– Опусти ствол! – ответил я. – Ствол вниз! – уже заорал.

Такие как он не ломаются быстро. Просто их сознание не успевает перестроится и осознать, что мир вокруг изменился, и не в лучшую для него сторону. Кажется, что это ошибка, сейчас придет кто-то и все будет как раньше. Сам человек, угрожающий ему или ломающий в его глазах всю картину мира сейчас все поймет и исправится. Надо только напомнит ему с кем он имеет дело.

Но здесь как раз сложилось все удачно. Удачно для меня. Штурм Базы стаей зараженных вызвал у него испуг. Сильный испуг. А потом я, с обрезом посмел потревожить и заговорить с самым главным сокровищем в стабе. Человеком, услуги которого стоили везде дороже самого дорогого. И оставался то он тут в этой дыре, скорее всего, потому что идти пока было не куда, да и не отпускали, видимо.

– Брось ствол я тебе сказал, – чеканя каждое слово повторил я.

Тот медленно, не хотя, опустил пистолет вниз еще до конца не понимая, что мне надо. Может обычное ограбление? Недоразумение.

Я, медленно и не опуская обрез сделал шаг к нему и вытянул пистолет за из потных рук.

Тот не хотя, словно капризничая отдал мне оружие. Я отбросил его ствол в один конец комнаты свой в другой и ударил кулаком правой руки по перепуганной и потной физиономии. Целился и попал точно в челюсть.

Не то, что бы я был Тайсон, и с одного удара валил с ног любого противника, но все-таки на опыт уличных, а также подъездных, подвальных, чердачных, пьяных и трезвых драк не жаловался. И тут, всем своим чутьем ощутил, что попал я по-крупному, удачно.

Противник, не смотря на всю силу удара, только чуть откинул голову назад, но при этом даже не отступил ни на шаг.

Да быть такого не может!

Не дожидаясь ответной реакции и не желая получить удар в свою челюсть, сделал под шаг и присев, сделав «циркуль» «задней» ногой, занырнул ему за спину. При этом, поднявшись за спиной противника, обхватив ему голову и по возможности шею, двумя руками согнутыми в локтях, и запрыгнул на его спину всей массой, поджав ноги.

От такой массы моего, пусть совсем не раскачанного тела, Знахарь, конечно, повалился на спину, то есть на меня, всей своей тушкой, пытаясь ослабить удушающий захват.

В процессе борьбы мне удалось перевернуть два наших бренных тела и занять позицию сверху.

Я и забыл, как в драке сбивается дыхание! Прошло несколько секунд, а я уже дышу как скаковая лошадь, весь вспотел и в глазах красноватые круги. Ну не было у меня времени вернуть былую спортивную форму и тем более нагнать новую. А может это от осознания того, что этот бой, если я его проиграю, станет для меня последним?

То, что Знахарь меня сильнее физически, я понял, когда он, надо сказать почти успешно, попытался встать с поклажей на спине в виде меня. Я, как страстная любовница, обнял его ногами и повалил на пол снова. Одновременно он, тоже не испытывая особенных усилий, разгибал мои руки, пытаясь сорвать захват.

Если он освободится, я его не удержу, и он меня убьет. Наверное… Ну я бы так и сделал.

Уперевшись в его затылок своим лбом, я изо всех сил пытался удержать свои руки на его шее. Про удушение уж и речи не шло.

Находясь в состоянии берсеркера, когда все равно, что происходит кругом и не обращаешь внимания на физическую боль и всякие помехи, я вцепился зубами ему в левое ухо и сжал свою челюсть. Ох, не зря я про Тайсона вспомнил.

Противник, как видимо, в состоянии берсеркера не находился, и на боль внимание еще как обращал. Дико заорав, он сбросил свои руки с моих и начал пытаться ударить меня по голове, спасая свое ухо. А скорее всего, просто не понимал, что он делает и просто старался просто смахнуть меня.

Так мы и крутились на полу в диком низком брейке. Несколько раз мы перевернулись, не отпуская захват, каждый со своей стороны.

Кажется всю мебель, что находилась в комнате, а ее там было предостаточно, я собрал своей спиной. Не ощущал боль от ударов, и понимал, что прилетает мне не плохо. И не будь в моей крови сейчас невероятное количество адреналина я бы обмяк после первого удара спиной об предмет мебели. Но в данный момент кровь стучала в висках и ушах, не было во всей вселенной такой силы, что могла бы разжать мои затекшие руки. Зрение сузилось как в триплексе у танкиста. Либо я, либо он.

Моя удушающая хватка не ослабевала. Знахарь, двигался все менее и менее активно. Кровь, из прокушенного мною уха, затекала мне в рот и потом в горло. Сплюнуть ее я не пытался, сначала в угаре схватки, просто не замечая этого, потом, когда он несколько раз приложил меня спиной об какую-то мебель, боясь ослабить сомкнутую челюсть.

Чрез некоторое время, противник затих и перестал сопротивляться. Иллюзий насчет удачного удушения я не строил.

Во-первых, я душил человека первый раз и должной сноровки, и умения в таком непростом и щекотливом деле мне набраться было просто не где. А, во-вторых, я не строил иллюзий по поводу своей физической силы. Еще месяц назад с трудом ковылял с помощью трости, а тут знатным убивальщиком стал?

Через некоторое время я ослабил свой захват и попытался распрямить затёкшие согнутые в локтях руки. Те, отказывались выпрямляться. Сидя на спине поверженного противника, я попытался нащупать вену на его шее. Сам такое в кино видел. Как она там называется, да и где она вообще?

Врач или мануальный терапевт из меня оказался тоже не очень.

Надо свернуть ему шею. Тоже в кино видел. Резко повернуть голову в сторону, до характерного звука. И каким этот звук должен быть? В кино, при озвучке, наверняка звукорежиссер перед микрофоном ломает жаренное куриное крылышко.

А в жизни, это как звучит?

Как неумелый и начинающий маньяк без стажа, я пытался крутить голову Знахаря из стороны в сторону. Быстро понял, что занятие пустое и перестал строить из себя матерого диверсанта спецназовца на опасном задании.

Кто ни будь, когда нибудь, пробовал свернуть шею половозрелому мужчине?

По легкому мандражу, я понял, что сейчас начнется отходняк, какой бывает после каждой драки. Организм неизбежно начнет реагировать на мощный выброс адреналина. Я еще могу вспомнить свои ощущения после драк в юности.

Вот тогда, весь трясущийся, на ватных конечностях, я точно не буду ни на что способен.

С трудом став на ноги, которые тоже порядком затекли, я схватил полузадушенное тело и потащил его двумя руками за шиворот в коридор.

Мне казалось, что Знахарь надо мной издевается. Он как будто специально цеплялся всеми частями тела и одежды за все, что только возможно зацепиться. Я притормаживал на каждом шаге. У меня началась паническая атака. Казалось, что Знахарь после очередного толчка откроет глаза и у меня тогда точно не хватит сил для борьбы с ним. Второго раунда мне не выдержать.

Пятясь и согнувшись, толкнул своей задницей металлическую входную дверь в конце коридора и вытащил как оказалось пренеподъемного и придушенного, но еще живого Знахаря на улицу, бросив его на низенькое крыльцо перед входом в здание.

Найдут кому надо. И побежал сам сломя голову назад к столовой, чтобы те, кому надо, не нашли меня то же. Добежав до здания, я понял, что залезть, на крышу у меня не получится. Если бы даже, здесь оказалась лестница, та по которой я вылез из помещения, я не смог бы по ней подняться.

Руки тряслись, ноги самопроизвольно сгибались в коленках. Отходняк после стресса, меня настиг по дороге. Слишком рано я подорвался на такие подвиги и нервные переживания. Организм, десятилетие обходился без должной физической нагрузки, мышцы атрофировались, а нервная система ничего страшнее хамливой бабки в очереди в поликлинике не переживала. А тут сразу такое…

Если сейчас около меня окажется тупой и безобидный ползун, я даже в сторону не отойду. Не смогу. Сил не хватит. Я пустой по содержанию.

По пути к столовой оказался грузовик без капота, двигателя и колес. Точнее, от старенького ЗИЛа осталась одна кабина. Все остальное видимо было разобрано и сдано в пункт приема металлолома той прежней жизни или на запчасти. Кабина стояла одиноко между зданиями, всеми забытая и никому не нужная. Старая, ржавая и бесполезная, всеми покинутая.

Во времена своей юности машина наверняка сияла свежей краской и поражала мощностью двигателя. А теперь, даже такого как я, укрыть и спрятать способна едва ли. Я просто плелся к ней на полусогнутых ногах, весь трясущийся, такой же старый и никому не нужный. В нее то я и залез. Закрыл за собой дверь без замка и упал лицом вниз на дырявое и пыльное сиденье. Дыхание было слишком частым и глубоким трясло всего как в приступе лихорадки. От пота был весь мокрый, словно выйдя из душа. Перед глазами расплывались разноцветные круги. В ушах стоял малиновый звон и бешенная пульсация крови. Ржавое, старое, никому не нужное скрывает в себе такое же, старое и больное. Только эта рухлядь, старая, никому не нужная и больная очень хочет жить дальше. Трясется от страха, потеет от стресса и просто смертельно устала.

Ничего себе меня накрыло…

Человека я убивал впервые, а тут сразу двоих за один день. Да еще так, голыми руками.

Ну и кем я стал после этого?!

Кем, кем?! Жителем Базы и обитателем Стикса!

На самом деле я ни о чем не думал в тот момент, если бы дверь открылась и меня начало поедать какое ни-будь монструозное создание, я, наверное, не пошевелился. Заслужил.

«Конец простой, пришел тягач.

И там был трос

И там был врач…»

10 глава.

Вот как раз по поводу гибели врача, то есть нашего великого Знахаря, расстройство у Карела, было сильное. Подходить к нему не решался никто. Оставшиеся в живых охранники, несущие дежурство на стенах, просто шарахались от него и стыдливо опускали глаза.

Не уберегли главное сокровище Базы. Да как они посмели? Они все разом его одного не стоят!

Как я подозревал, и не без основания, от немедленной и публичной казни, последнего сдерживало только то, что вылазка в город тоже прошла не без потерь, серьезных потерь. Соседний Стаб, зря свой хлеб не ел. Тупо не хватало народу, а брать его было негде.

Я, старался не показываться на глаза никому. Отойдя от мандража, вылез из ржавой кабины, вернулся в столовую и чуть не поскользнулся на крови и кишках охранника на полу. Прополоскал рот в рукомойнике и пытался смыть с себя кровь, набежавшую на меня из прокушенного или откушенного уха Знахаря. За этим занятием меня и застал Бугор. Поварихи, выпущенные мною из холодильника, метались по залу столовой охая и скуля.

Ему я рассказал о том, что я после нападения на Стаб, кинулся для спасения своей жизни в столовку и пытался спрятаться в холодильнике. Увидев, что там занято, вылез на крышу, оттуда спрыгнул и спрятался в кабине брошенного грузовика.

Извиняюсь, виноват, я немного глуповат!

Охранник, пока я трусливо убегал, был еще жив и готовился отважно принять неравный бой защищая вверенные ему продукты питания и поварих. А я, по причине безоружности, бесполезности, трусливости и скудоумия - убёг.

О том, что Знахарь тоже погиб, я вообще не знал.

Как, разве он не с вами поехал? Ах да, он же остался… А я, к нему так и не успел зайти... От оно как бывает… Судьба…

За все время своего рассказа старался дрожащий голос держать ровнее и как можно чаще смотреть в глаза Бугру. Точнее таращился испуганно и смущенно ему в нос, стараясь не моргать. Впрочем, все это можно было принять за шок и испуг после произошедшего. Что было изобразить не сложно.

Поварихи, частично подтвердили мой рассказ. Охранник их оказывается из холодильника сам хотел выгнать и в него спрятаться. Но они его выпихнули и покрыли отборным матом, от которого он видимо забыл, что при нем было ружье. Кстати, где оно?

А я, весь такой благородный, пожертвовал собой, надежно их запер, и смылся в неизвестном направлении.

От-оно как…

Стаб, восстанавливался после нападения. Не стремительно, но и без задержек. Бугор, быстро вставил мозги на место зарвавшимся работягам, тем кто не захотел соскребать кишки боевых товарищей с земли.

Крепостную стену решили нарастить. Слишком уж легко ее преодолели полудохлые зараженные. А также, подальше загнать стену в болото подальше.

Я, вызвав шквал одобрения и почтения у поварих, вызвавшись добровольно убирать останки охранника с пола столовой. И надо заметить, чем сам себя удивил, но не порадовал, никакого раскаяния по поводу его убийства не испытывал. Скорее облегчение, постыдное, как после долгожданной смерти тяжело болевшего и надоевшего всем родственника.

У поварих я вообще стал в фаворе на все времена. Особенно после того, как я проявил благородство и не стал выгонять из холодильника, чтобы занять их место. Сам себе со временем стал напоминать толстого кота, который говорил: «Сметаны…в-о-о-о…масла…в-о-о-о».

Как я узнал, что такие нападения зараженных на Стаб были все-таки редкостью чем обыденностью. Сказывалось наше удаленное расположение и болотистая низина. Твари не жалуют воду.

Последние нападавшие зараженные были, что называется, приблудными и не очень сильными. Скорее всего из пригорода. Отъелись на домашней скотине и блукали в поисках еды по округе. Если бы охрана их не просмотрела и открыла огонь пораньше, те и в Стаб не попали бы.

Карел, рвал и метал по поводу погибшего Знахаря. Не то, что бы он питал какие-то дружеские и теплые чувства к последнему, теперь просто необходимо искать где-то нового. А где именно и как? Конечно, среди новеньких! Для этого следует принимать всех без разбора, кормить, поить и ждать, что у кого-то вдруг проявится дар Улья на целительство. А это слишком маленький шанс на успех. Было от чего расстроится. Опять непредвиденные расходы.

Покупать знахаря в другом Стабе, об этом и речи не шло. Слишком дорого для такой нищеты как мы. Пренеподъемная сумма выйдет для Базы. Кто из таких продвинутых обитателей Стикса согласится работать за спораны и жалкую еду как мы все?

По-прежнему старался не попадаться ни к кому на глаза, я тихонько продолжал свои тренировки в «спортзале», оказывал знаки почтения Бугру и канючил у поварих живчик. Те делились со мной охотно, решив, что я налегаю в большей степени на алкоголь в данном напитке.

Впрочем, отъедался на кухне я не долго. Примерно недели через две получил команду от самого Карела переделаться из посудомойки в грузчика. Все! Относительно спокойная жизнь кончилась, народу не хватает, я перестал хромать и падать при ходьбе и смогу совершить трудовые подвиги в другом месте.

Как только обстраиваешься на одном месте, и кажется, что жизнь налаживается, злодейка судьба дает тебе пинка под зад и ты кубарем летишь на поиски новых приключений. Впрочем, я знал, что это рано или поздно произойдет. Но, как я по себе знаю, все перемены к худшему!

Следующая вылазка в город намечалась в ближайшее время и была теперь ненормированной, а не так как раньше, один раз в месяц, каждые двадцать восемь дней.

Нет, если кого-то не устраивает, можешь хоть сейчас за ворота и отправиться искать себе другой Стаб.

Желающих не нашлось.

Я покорно перебрался на постоянное место жительство в казарму, откуда регулярно уходил постучать по бревнышку за столовую, в свой спортзал. Глядя на мои изнуряющие тренировки по восстановлению былой физической формы и приобретению новой, ко мне, подтянулись несколько человек из казармы.

С двумя из них: Шкафом и Ботаном мне удалось установить хорошие, практически дружеские отношения.

Шкаф, выглядел как шкаф. Да и мозгов в нем было столько же. Двухметровая детина, килограмм под сто двадцать весом, но не мышц, а просто оплывшая туша двадцати пяти летнего парня. Попал в Стикс из города. Ему просто сказали вооруженные люди, садись в машину, и этот телок послушно сел. Физической силы в данной детине было не меряно, и голову одним ударом он мог снести практически любому человеку. Но из-за отсутствия характера, самоуважения к себе он просто был безвольным увальнем. Вечным ведомым. Впрочем, чего еще ждать от безотцовщины воспитывающимся бабушкой и вечно пропадающей на работе матерью. Бестолковая башка крепко сидела на практически отсутствующей шее, а массивная челюсть постоянно что-то пережевывала.

Ботан, до появления в улье носил толстые очки, которые на его маленькой сивой голове и щуплом теле казались вполне органичными. Обидчивый и хилый малый, приехал в город из провинциального села поступать в университет, как он говорил сам. Я, и не только я, этому не верил, так как мозгов у этого типчика хватило только на училище. И то, если без экзаменов. Сначала он притерся к Шкафу, ощущая себя рядом с ним в относительной безопасности, потом мы стали одной «бандой».

Втроем мы составляли довольно интересную и колоритную компанию.

Но, как говорится, дружить мне больше было не с кем, и я начал дружить с ними.

Сам я, среди люмпенов, тоже котировался не высоко. Сказывался род занятия посудомойкой, отсутствие даров улья, о чем говорило имя - Пустой, и былая инвалидность, про нее не забывали и частенько, для того чтобы унизить или подколоть напоминали.

Впрочем, проверку в трудовом коллективе на установления статуса и места под солнцем я так и не проходил. Убегал, смешно ковыляя, из казармы, когда еще все спали, а приходил, когда уже все спали.

Особо заняться в казарме было не чем. Как и во всем Стабе. В основном болтать друг с другом травя надоевшие всем байки из прошлой жизни. Помимо вылазок в город, каждый находил себе занятия по душе, способностям и распоряжению Бугра. Кто гремел железяками перебирая и модернизируя автотехнику, которая почти постоянно менялась после каждого выезда в город. Менялись грузовики, бронированные джипы оставались прежними. Слишком много ушло труда на их модернизацию и бронирование. Впрочем, все бронирование заключалось в приварке стальных листов к кузову автомобиля.

Генераторов в Стабе было несколько, но освещения они не давали. Никто не хотел рекламы о вкусной и здоровой пище для зараженных. В основном они были задействованы на нужды столовой. В казарме имелся громадный телевизор, по которому постоянно крутили все то, что смогли вынести из магазинов в городе. Репертуар был таким, что я лишний раз в казарму не заходил. Круглосуточная запись концертов исполнителей шансона – сводила меня с ума. Радовало то, что звук на полную громкость включать было нельзя. В абсолютной тишине болота «Владимирский централ» гремел на километры и мог привлечь зубастых любителей ум-ца-цы-три-ца-цы.

Бензин для автомобилей и генераторов брался там же, в городе. Сливался из баков других автомобилей

Грабеж это наше все!

Сливки общества Стаба, тусовались отдельно от всех. В отдельно стоящем здании, куда особо доверенными лицами, проще говоря, всякими шнырями, приносилась еда из столовой и доставлялись наложницы из гарема. Впрочем, те и не особо сопротивлялись.

Что касается отдельных невероятных по вкусовым качествам деликатесов это как я убедился, работая в столовой и наблюдая за процессом готовки, полная чушь. Еда та же, что и у всех, ну может сервировка получше. И какие могут быть деликатесы, в социальных магазинах, которые мы все «выносим»? Но байка о разносолах в казарме поддерживалась все время. Те, кто живет получше, должен и есть побольше и повкуснее. Вечное нытье обиженных жизнью неудачников и зависть к другим, высокопоставленным.

Новые наложницы появлялись редко, а старых уже все знали по именам, которые они имели право выбирать себе сами, по правилам Стикса. Сплошные Анжелики и Снежаны. Как в сауне. Общаться с ними было не запрещено, но и не приветствовалось. Я, работая в столовой, знал их всех хорошо. И могу ответственно сказать, что самой страшной угрозой от стабовской элиты, для них было попасть в казарму, к нам. На меня как на посудомойку, да еще убогого они все смотрели, свысока, брезгливо поджав губы.

Не скажу, чтобы я сильно расстраивался из-за этого унижающего мужское достоинство факта, но все равно, неприятно как-то…

Впрочем, как я уже говорил, насильно их никто не держал, хочешь уйти, уходи. Пешком, как и подобрали.

11 глава.

Как все-таки примитивен и предсказуем человек! Где-то я слышал, что каждым из нас руководят всего несколько основных инстинктов, а все остальные, производные от оных. Это стремление продолжить род, голод и доминирование. С первым и вторым я абсолютно согласен. А вот с доминированием? Есть же люди, как например - Шкаф. Абсолютно ведомые, безынициативные, лишенные всяческих амбиций. Или мне это только кажется?

Если человека, поставить в различные условия, он поведет себя так же или по-иному? Или все время будет выдавать один и тот же результат?

Обитатели казармы, в большинстве своем, люди примитивные и недалекие. Это я понял в первый же день моего пребывания на Базе. Все они были абсолютно разными в прошлой жизни, но тут, весь гламурный лоск слетает. Как только человек оказывается в ситуации или - или, как гнилой червь из кучи дерьма из него начинают вылазить наружу все его древние инстинкты. Первобытные инстинкты. То, что казалось давно отмерло у цивилизованного человека. Ушло в прошлое, далёкое прошлое и стало чем-то нелепым, постыдным и варварским. Мы ведь все такие воспитанные, начитанные, а все быдлячьи замашки – это не про нас.

Я много раз видел подобное. Казалось ты добился в жизни многого, стал большим человеком, имеешь власть, деньги и влияние. И вот в один миг все кончается, ты получаешь судимость, тебя увольняют с престижной работы, теряешь семью, ты теряешь здоровье и становишься неполноценным.

Я почти все это проходил на себе. И видел таких же, как и я со стороны. Растерянных, потерявших опору в жизни.

Как гласит китайская пословица, хочешь узнать, чем заполнен сосуд? Толкни его. Содержимое расплескается.

Иногда человека толкает сама судьба. Люди, изнеженные тепличной обстановкой, теряются и падают на колени сразу же. И не все потом поднимаются. Слишком многое потеряно, слишком силен бывает пропущенный удар.

Здесь, в этом закрытом мужском сообществе как в армейской казарме или в тюрьме все становится ясно практически мгновенно. Жалки те, кто пытался корчить из себя того, кем он не является на самом деле, Тем достается больнее всех. Остаются на ногах лишь те, в ком есть стальной стержень. Он помогал выжить, как и в той жизни так и в этой. Физические данные, конечно, важны, но и они не решаю все. Видели уголовных авторитетов? Мягко говоря, не спортивной формы ребята. Не перекачанными телесами они берут власть. Но зато у них железная воля, ум и хитрость.

В нормальной жизни, к самому верху поднимаются люди чаще всего не способные на поступок, им просто повезло родится в нужной семье, попасть в нужную ситуацию в нужное время. Как здесь покойному Знахарю. Талант не всегда пробивает себе дорогу, не всегда…

Люди, которые недовольны таким жизненным порядком, берут судьбу в свои руки сами, часто, да почти всегда калеча чужие судьбы, идя по головам вверх! Не всегда законно и с чистой совестью добиваясь своей цели. А цель всегда одна: доминирование над всеми! Это значит и обеденный стол побольше, и самочку получше! Такие люди прут к своей цели как бульдозер, сметая со своего пути всех и вся. Предавая, изменяя, а если нужно, то и убивая.

Но есть самое главное качество человека, которое преследует всех и каждого без исключения. Это желание быть значимым! Будь ты хоть опустившийся алкаш и последний маргинал, главная фраза собутыльнику: ты меня уважаешь?

Каждый вахтер при крупном заводе кинется доказывать вам, что, если он уйдет с работы, завод встанет. Каждый клерк клятвенно заверит всех и каждого, что его начальник дурак. И только благодаря нему, которого не ценят, производство кое как идет.

Кто главный человек в любой больнице, главнее самого глав врача? Конечно же уборщица которая грязной тряпкой моет полы в коридоре.

– Куды? К кому? Зачем? И ходют и ходют, чего ходют…? Куда по намытаму…?

Священники называют это чувство гордыней. Альфой и омегой всех грехов. Именно из него, как из унавоженной земли растут все остальные грехи. А мы простые смертные, называем это - чувством величия или значимостью. Ох, как оно у всех играет яркими красками!

****

В казарме постоянно творился гвалт, но относительный порядок. Бугор следил за санитарной обстановкой и дисциплиной строго.

Ну так уж заведено у нас, что слабый всегда тянется к сильному, поэтому мои лепшие кореша Шкаф и Ботан, перетащили свои матрасы поближе ко мне. Мне это конечно же льстило. Мое чувство значимости было приласкано этим вниманием.

Остальные, с кем я успел перезнакомится в «спорт зале» оставались на своих местах в своих старых компаниях. Мы, конечно же милые ребята, но плотно общаться с нами – чревато боком. Из нас троих начала формироваться каста отверженных. Мы люди, даже в таком незамысловатом обществе неприкосновенные. Шаг влево, шаг вправо и всё. И с этим надо было что-то делать. Я уже знал, что и как.

Мелкий гаденыш, который сопровождал меня и Бугра к знахарю, несмотря на шакальи инстинкты, обладал еще и сверхъестественным чутьем видимо, впрочем, как и все подобные типы, и понимал, что его выпады в мою сторону могут плохо для него, кончится. Шакалил в открытую и тайно. Угодливо хихикал кому требовалось и гадил всем остальным, кто себе позволял такое обращение.

Меня он невзлюбил сразу же, и это чувство, впрочем, было взаимным.

Я не удивлюсь, да что там, я уверен, что это он науськивал и настраивал против меня всех, кого только мог. Такие это умеют. Во всяком случае Кубика, который был дворовым гопником в той и этой жизни, настроил против меня точно он.

Дебильный и истеричный смех из различных компаний преследовал меня целый день из всех углов казармы. Присматриваются, пока не знают как им вести себя со мной.

Втроем, своей компанией расположились на полу на матрасах. Зимы здесь в Стиксе никто и никогда не видел. Вечное лето с продолжительными дождями и духотой.

Кубик, подошел к нам с деланно безразличным видом. Компании в казарме не оборачивались на происходящее, но я знал, что все, до последнего человека внимательно наблюдают за происходящим.

В глаза он по своему обыкновению не смотрел. Спросил тоном и голосом таким громким, что бы слышали окружающие:

– Слыш, Пустой… ты по старой работе не скучаешь? Может здесь полы мыть начнёшь?

Мыть полы в казарме, назначались самые косячники… Те, кого не брали «на дело» в город, и что бы как-нибудь заработать себе на живчик, соглашались на любой труд. Из жалости их оставляли в казарме. Да и кроме них, кто на такой труд подвяжется? Полезные парни, с одной стороны. Некоторые становились полотерами специально, лишь бы никогда не выходить за стены Стаба. По неписанным законам люди из этой касты неприкосновенных обитали рядом со входом в туалет.

– Задницу тебе не выбрить? Вдруг мужу твоему волосы мешают? – не меняя позы на матрасе ответил я.

Гы-гы-канье от ближайших компаний, показало, что за разговором и правда следили.

Кубик, начал заводится, как во время нашей первой встречи. Глаза в квадратной башке налились мгновенно кровью, тело как-то мелко затряслось.

– Ты чё… сука… да я…

Вся казарма притихла и ждала продолжения. Кубик не был великим авторитетом, но от моей реакции зависела моя дальнейшая судьба и вопрос жизни или жалкого существования.

Я знаю как никто другой, о том, что значит быть жалким!

Словно бы нехотя поднявшись на ноги, я сделал шаг к Кубику, якобы для продолжения разговора и хлопнул с силой, без размаха, своими двумя ладонями по его ушам. В принципе, на этом вся драка и могла закончится. Но я распрямил его согнувшееся от боли пополам тело и нанес несколько ударов коленями по ребрам. Гопник, опустился на колени по-прежнему, закрывая ладонями уши и стараясь прикрыть локтями корпус. Он не кричал, просто шипел сквозь стиснутые зубы.

Схватив его за голову и отойдя от него на шаг назад, я с силой, приложил его об пол. Тот явно не ждал такого и нос свой сберечь не успел. Хруст поломанного хряща и кровь, мгновенно брызнувшая в разные стороны, была доказательством перелома. Очаровывать ему тут все равно некого, а живчик, пусть и разбавленный, быстро все вернет на место. В этом вся проблема. Нельзя мне останавливаться на пол дороге.

Подпрыгнув, я приземлился одной ногой в тяжелом строительном ботинке на его голову.

Несколько раз, поднимал его и ставил на ноги. Бил по лицу так, что порвал шеку и губы. Пинал ногами не хотевшее терять сознание тело уже похожее на жертву нападения зараженного. Садился на него сверху и бил кулаками по чему то, что раньше было лицом. Снова пинал ногами, гоняя его по всему полу.

Несколько человек подскочило на ноги явно пытаясь то ли нас разнять, то ли меня прибить. Шкаф, среагировал мгновенно, вскочив на ноги то же. Глядя на его фигуру, желающие разнять бойню, остыли. Сзади него, маячила фигурка Ботана, который явно не знал, что ему сделать, встать с свирепым выражением лица за Шкафом или выбежать из казармы.

Бугор, сидя на своей кровати, чуть заметным движением рук, остановил было подорвавшихся наводить порядок в казарме подчиненных и с неодобрением молча смотрел на происходящее нарушение порядка.

Мне не жалко было Кубика абсолютно. От слова абсолютно. Я просто начал уставать. Перевернув его лицом вниз, я вытянул и выпрямил ему правую руку, повернув ее локтем вверх, держа ее кисть распрямленной на чуть согнутом колене своей ноги, а затем с силой ударил ладонью по его локтю. Вот здесь точно был «характерный хруст», еще какой хруст! Резкий и протяжный вопль Кубика, убедил меня, что отбитая тушка еще жива.

На этом, пожалуй, все.

Демонстративно обернулся к переставшему шуметь населению казармы и с вызовом оглядел всех. Мол, что-то не так?

Поймал на себе самые разнообразные взгляды в диапазоне от не скрываемой ненависти, до страха. Большинство, просто опустили очи долу.

Смывая с рук кровь стоя у рукомойника, обернулся к подошедшему Бугру.

Тот равнодушным голосом, без всяких интонаций спросил, моя руки у раковины:

– А может зря ты его так сильно…?

– Не зря, еще как не зря, – ответил я.