Читать онлайн
"Ресентимент"

Ресентимент

-- Деградация мозга необратима. Но люди не хотят этого замечать, ибо любая ущербность вызывает у них страх и отвращение. Все наши беды происходят от смирения и отсутствия веры в то, что люди могут стать свободными. Умный и развитый человек ищет истину и находит ее, тупой и зашоренный так и остается в плену своих заблуждений, несмотря на все усилия. Быть человеком очень и очень непросто. Чтобы выжить, мы должны были воевать всю историю человечества. В этом мире без свободы нет места ни для чего хорошего. Несвобода превращает человека в животное, а животному, как мы знаем, нечем думать. Мир до сих пор находится в рабстве.
-- Ты это серьезно?
-- Увы, вынужден признать. Человек раб своего хилого мозга. И точно так же мы рабы своего сознания. Мы думаем, будто свободны, хотя на самом деле это не так. Свобода -- иллюзия. Если бы мы действительно могли выбирать, где, когда и с кем нам жить, наша цивилизация давно бы свернула в другую сторону.
-- В какую?
-- Ну, сначала мы бы отказались от газа и электричества, ведь вся окружающая среда пропитана ими. Затем перестали бы пить. Люди не в состоянии отказаться от алкоголя в силу своей природы. Как это ни парадоксально! Естественный человек, к примеру, не пил бы из-за риска ввязаться в уголовное преступление. Потом уже, возможно, полностью отказался бы от сексуальных связей из-за венерических болезней. Во всяком случае, последние сто лет, это становится возможным. Кое-кто сегодня может себе это позволить...
-- А потом мы дошли бы до современных людей, спаривающихся в Интернете...
-- Никакого Интернета! Точка! Зачем? Как будто человек спит в обнимку со смертью! Или боится, может быть, искренне, но без всякой ответственности, что перестанет вести жизнь приматов? Потому что он не способен отказаться от комфорта... поэтому никогда не откажется!
-- О нет, люди уж точно не утратят свою биологию. Интеллект бесит! У меня подозрение, что человек не сошел с ума, однако, эта мысль существует в нашем обществе. Пока человек говорит только сам с собой, он пребывает в пространстве иллюзорного общения. Теперь он в объятиях своей неосуществимости.
-- Да он и не думает, что реально происходит, потому что он виртуален!
-- Он и в утробе виртуален? Как ты полагаешь?
-- Да, ведь он вполне и вполне субъективен... Одна из разновидностей нашей иллюзии. Не так ли? Может, приматы научились чему-то...
-- А все остальное -- только самое высокое?
Они сидели в шезлонгах у края бассейна, пили кампари с апельсиновым соком и лениво разглядывали висящих под крышей бассейна летучих мышей, которых, судя по доносящемуся писку, выпускали из мышеловок по очереди. От запаха жасмина кружилась голова, и чуть горьковатый вкус напитка был словно бы частью этой галлюцинации. Интересно, подумала Лиля, почему у Летти такая сильная зависимость от цветов?
Летти, двухметровый индеец с большой круглой серьгой в ухе и веселой ухмылкой на татуированном лице, имел друзей-метисов, которые его по-братски любили, но относились к нему покровительственно – особенно из-за татуировки. Он всегда был готов помочь своим друзьям (и чужим, заметила Лолита, тоже) в таких вопросах, как обзавестись какой-нибудь девицей, прилететь вместе с ней в очередной ночной клуб или заглянуть в казино, откуда ее непременно утащили бы в неизвестном направлении на предмет составления очередной интимной комбинации...
В этом, видимо, и заключалось основное противоречие между черноволосым проказником и заботливыми сестрами в белых халатах, потому что Лилю привлекали оба типа – и индеец, щедрый прожигатель жизни, чуть грубоватый, но внешне податливый, широкоплечий, с красно-коричневым от загара торсом и крупными руками, который укладывал ее в постель со стаканом пива в руке, когда она приходила после рабочего дня домой, широко, уверенно шагая по дорожке с сигаретами и айфоном в карманах джинсов; и сестра, усыпанная яркими огнями всяческих удовольствий, которая сейчас, встав с шезлонга, переходила в комнату отдыха со светомузыкой, острым запахом персика и настенным календарем с многообещающим перечнем срочных дел.
Лолита, у которой уже месяц или два на тумбочке лежала очередная папка с перечнем клубных дат на два-три года, а заняться все равно было нечем, не собиралась делать умственную зарядку, не в ее правилах. Говорить можно было о чем угодно, только не о будущем. Ей хотелось -- об угощении, музыке и одежде, хотя беседа, которую вели Лиля и Летти, не могла оставить ее равнодушной. Но она предпочитала молчать об этом. Смена тем шла своим чередом и Лолита не знала, как бы подурачиться, ограничиваясь невинной улыбкой, косилась на двух блондинок, отражающихся в зеркале за стеклянной стеной вместе с подсвеченным бассейном, лиловым куполом над ним, пальмами и летучими мышами.
-- Сосредоточившись на том, что мы ощущаем или думаем в соответствии со своей системой ценностей в каждый конкретный момент времени, -- продолжал Летти, -- мы не обнаруживаем ничего, кроме разочарования, печали, тревоги и страха.
-- Нашу реальность в большей или меньшей степени отражает образ "иного" мира...
-- Да. С этой точки зрения важно одно: в какое состояние ты вступаешь после каждого поворота жизненного сюжета. Любое значительное изменение образа "врагов" или "завистников" неизбежно вызовет какую-то реакцию, аналогичную их реакции на любое изменение. Чтобы избежать разочарования и удержать себя от их преследования, требуется та же самая система ценностей, что и у них.
-- У всех есть возможность выбора -- выжить или умереть.
-- Во всем, что происходит вокруг, мы видим проявления самых низких животных инстинктов. Причем,так уж сложилось, чем ближе животное, тем агрессивнее оно проявляет себя. Но если рассматривать агрессию хищников в индивидуальном качестве, "цивилизованный" человек сам как бы представляет собой такого хищника. А "дикий" же человек как индивидуум представляет совсем другую картину. О людях, способных уничтожить целый континент, речи даже не идет, а они-то как раз и есть люди в полном смысле слова, но другая цивилизация будет другой историей.
-- Я не совсем это понимаю, -- призналась Лиля. -- Я имею в виду образ культурного человека. Он ведь вполне мог измениться с тех пор. Ведь сейчас не двадцатый век.
-- Вот именно, значительно труднее найти человека, который уже прирос к этому образу. А поскольку человек думает, как лев, он опирается на свою культурную базу. Поэтому его и не видно.
Лиля часто употребляла это слово "культурный", как заклинание, которое должно помочь ей незаметно для себя самой и других спуститься с пьедестала культурного героя на землю. Лолите уже порядком надоели эти речи. В душе у нее начало расти раздражение и недоверие, но спорить было бесполезно. Она молча прошла из комнаты в сад. Там, среди ветвей старых яблонь и слив, стоял крест на полуразвалившемся колодце. Крест был старый, почерневший, покосившийся. Он был несколько наклонен вправо, словно ему не терпелось повернуть к солнцу, чтобы оно последними лучами своими обожгло его. Кроме того, с двух сторон на нем были выцарапаны какие-то письмена. Как ни странно, надпись на одной стороне была латинскими буквами, а на другой -- русскими; из них некоторые были вполне понятны: "ИНЬ-ЯН" и тому подобное.
Чем-то это напоминало о языческих временах. "Не хватает только связки деревянных фаллосов", -- подумала Лолита, глядя на колодец, однако, не с интересом, тем более что где-то глубоко в ней зародилось сострадание к темной стороне человеческой души, а скорее с презрением к загадочному человечеству. Поразмыслив, она пожала плечами и пошла дальше, к воротам. Калитка рядом открылась, и в сад вбежала девочка-айдол лет десяти. На ней было розовое платье с голубыми колокольчиками. Кивком головы она дала понять, что готова ко встрече с Лолитой. Девочка была очень миловидна, хоть и не так чистоплотна, как полагалось.
-- Привет, Маняша, -- сказала Лолита, кладя руки в карманы своего белого халата. -- Ты только что приехала? А где папа? Он что, не приехал? Мансур, что это у тебя в руках?
Лолитин взгляд скользнул по раскрытой красной папочке, которую держал вошедший вслед за девочкой молодой человек, похожий на банковского клерка, потом упал на три желтеньких листочка в ней. Она явно узнала их, но почти не удивилась, лишь брови ее поднялись. Это были ее собственные заметки, сделанные несколько дней назад, в то время, когда она списывала названия музыкальных групп с одного сайта (она уже собиралась вставить ссылки на интересовавшую ее музыку, даже скопировала несколько, как вдруг эти листки бесследно исчезли, пока она заваривала себе чай.
Тот, кого она назвала Мансуром, шагнул вперед. Было видно, что он нервничает. Его лицо приобрело цвет полувареного рака, в то время как рот оставался белым и блестел оскалом. Сделав какой-то замысловатый жест рукой, Мансур плавно проговорил:
-- Привет. Да, я всё знаю. И про тебя, и про папу. Потому что я тоже из вашего круга. Это мой мир. В этом мире нужно кое-что отстаивать.
-- О чем ты?
-- Я не при делах, Лолита. Скажи кому другому... не поверил бы сам. У меня в руках доказательства, понимаешь? Люди врут про вас столько... но у них нет доказательств.
-- Откуда они у тебя?
Молодой человек перевел взгляд на Маняшу, и Лолита всё поняла. Смущенный взгляд убегавшей девочки был ей ответом.
-- Значит ты мне их отдашь?
-- Ты ведь не думаешь, что я могу их кому-то продать? -- спросил он
-- Значит, в нашей жизни ничего не изменится? Всё останется по-прежнему?
-- Ты только подумай, сколько в этом простом "по прежнему" может заключаться смысла!

...Калитка открылась, и навстречу Лолите вышла госпожа Робинсон. Она была одета в малиновый жакет с желтой розой на лацкане и держала в руках клетку с огромным черно-желтым попугаем. У нее была растрепанная прическа и немного нервный вид. Увидев девушку, она дернулась было назад, но вдруг остановилась, нахмурилась и несколько раз моргнула. Лицо ее приняло испуганно-сосредоточенное выражение. В следующее мгновение она пришла в себя, смущенно улыбнулась и сказала:
-- Как дела? Я как раз по поводу нашего прошлого разговора. Ты по-прежнему сердишься?
-- На что? -- удивленно спросила Лолита.
-- Ну как же, -- с готовностью откликнулась та. -- Ведь это ты тогда отчитала меня на своем ужасном языке. Потом дала мне в руки подписанную тобой коробку конфет, а потом показала кино про балерину с кривым носом, так что я после этого долго не могла прийти в себя.
-- Да... Что-то припоминаю. Ну и что вы хотели?
-- Помнишь, ты сказала, что мне надо выйти за молодого и богатого? Ты еще смеялась, когда я сказала про условности... И что мне долго искать надо.
-- Я ничего вам не обещала, только сказала, что готова помочь, если вы серьезно...
-- Ты не поняла. Мне очень хочется богатого. Я так решила... что молодость не важна.
-- Вам надо создать большую, честную, умную и красивую семью. И жить с ней у моря.
-- Не выйдет, -- сказала госпожа Робинсон. -- У моря сейчас живут одни рыбаки. Среди них, конечно, можно жить, но они же не смотрят телевизор...
"Телевизор... телевизор хороший!" -- хрипло закричал попугай.
-- Не знаю, на кого смотреть. Повсюду эти тюфяки в серых тужурках. Попробуй найди себе по вкусу. Поэтому я так грущу, Лолита.
Лолите стало жалко госпожу Робинсон. И она решила спросить ее напрямик:  
-- Вы с кем-нибудь о любви говорили? Ну о той, что хоть раз была в жизни? Хотя бы до встречи с вашим мужем, а? О том, почему вообще мы любим? Зачем она нам?
-- О любви говорить? Любовь как простуда. Или отит. За ухом чешется, сопли текут, голова болит... Тебя мутит, и все.
-- Это я и без вас знаю, -- задумчиво сказала Лолита. -- Но мне очень надо знать, откуда это берется... Как будто в голове мухоморы растут... Из ничего, из пустоты, так? А потом, что потом? Понимаете?
-- Но мне так хочется богатого...
-- Все богатые со временем становятся одинаковыми. Как глисты в крови. Зато денег много... Впрочем, это у меня из-за второго стакана. -- Лолита провела рукой по лбу. Госпожа Робинсон растаяла в воздухе, как пушинка одуванчика. В ее руке зазвонил телефон. "Это наваждение", -- подумала Лолита.

...Калитка отворилась, и перед девушкой возник высокий мужчина в помятом полосатом пиджаке. Черная шляпа была надвинута на его бесцветные глаза, а в руке он держал букет красных гвоздик. Сделав еще один шажок в сторону девушки, он уронил цветы на землю. Вслед за цветами на дорожку упали наручные часы и небольшой кожаный предмет, по форме и размерам напоминавший портмоне. Мужчина нагнулся за часами, словно боясь их потерять. Но вместо того, чтобы поднять, накрыл их шляпой и положил сверху бумажник. Затем он повернулся и быстро исчез за дверкой. Колокольчик на ней издал печальный звон.
Лолита подняла портмоне и проверила его на наличие денег. Кошелек был неприятно пуст. Часы "хамелеон" были китайского производства, а шляпа "федора" на обратной стороне имела маленький вырез под визитку. Девушка вынула оттуда прямоугольник из тонкого картона и прочитала:
-- Lalaloops! ich will durch ein Gold bekommen um! Je regeln sie! Ничего не понимаю. Что это означает? И, главное, как это мило!.. Что за идиот?
Она положила карточку в кошелек. Руки ее дрожали, когда она попыталась засунуть туда же часы. Но они оказались слишком громоздкими. Тогда она поняла, что надо запомнить порядок этих предметов. Повинуясь неосознанному импульсу, она выглянула за калитку и обнаружила у ворот черную коробку средних размеров. Внутри коробки Лолита увидела револьвер, украшенный бриллиантами.
Вернувшись к бассейну с револьвером и портмоне в руках, Лолита нашла Летти лежащего на траве. Он спал. Положив оружие в стоящую неподалеку корзину с розами, девушка наклонилась над индейцем и потрясла его за плечо. Он поднял голову, поглядел на Лолу и опять закрыл глаза.
-- Где Лиля? -- спросила она.
Лиля неслышно появилась рядом, как будто материализовалась из мрака. Лолита вынула визитку из кожаного бумажника и протянула ее сестре. Та с интересом прочитала надпись на ней и пожала плачами.
-- Ну и что?
-- Как ни странно, большинство предпочитает оставаться по-прежнему там, откуда всё началось. Мне кажется, что наше понимание свободы более правильно, но трудно объяснить почему. Мы ведь никогда не были другими. В нашей жизни нет перемен, которые бы оставили такие следы, и нам нечего бояться. Это очень приятно... но мы забываем, как опасно оставаться в состоянии беспечности. Помни об этом всегда. Особенно в то время, пока у нас всё хорошо.
-- Я всегда помню об этом, -- сказала Лиля. -- Даже если не понимаю ничего.
-- И теперь пойми, почему мы почти ничем не рискуем. Мы ведь можем выбирать своё местонахождение в пространстве. Разве не по той же причине, по которой люди могут определять, как меняются день и ночь? Кто хочет спать ночью, а не днём?
-- Верно. Но я не думаю, чтобы мы могли рисковать жизнью, пользуясь этим. Хотя идея весьма заманчива. Вообще, люди лишены всякой свободы и рады каждому случаю обрести её. А почему ты заговорила об этом?
-- Это что-то значит или я напоминаю тебя, дорогая моя? -- Лолита засмеялась. -- Такая жизнь называется тюрьмой. Наша свобода беспечна.
-- Ты права. Я тоже не верю в риск, потому что это было бы глупо.

...Поразмыслив, она пожала плечами и пошла дальше, к воротам. Калитка перед ней почему-то не открывалась . Странно. В наше время никто не оставляет днем кованую калитку запертой. Из-за высоких ворот доносились голоса: Лолита отчетливо слышала мужской и женский.
-- Вы не поверите, я в этом году впервые отправился в лес. Никакого джипа у меня нет, и до места я доехал на велосипеде. Это было чудо! У меня сразу появилась масса новых идей. Вот, например, мыло. Я знаю секрет, которым пользовалась одна женщина… Вы слышали о мыльной опере?
-- Нет, -- ответил женский голос. -- Но в мою программу как раз входит изучение американского мыла.
-- Угу, так вот, эта женщина специально оставляла отмокать свое белье в тазу, чтобы в него упали мелкие насекомые. А потом ей и ее семье приносили с охоты убитых животных и разделывали их на кухне, кидая куски мяса в большую бадью. Брррр… Как хотите, а запах свежего мяса я еще помню… Это было восхитительно! Я видел, что происходит с комарами. Поэтому я, собственно, сюда и приехал… Вот именно! Вот на это самое место!
-- Простите, но я не вижу никакой связи между вашей поездкой в лес на велосипеде, бельем в тазу, свежем мясом и комарами...
-- Связи никакой, если вы будете иронизировать, руссо туристо!
Затем низкий голос отчетливо и быстро заговорил на неизвестном языке, а другой голос, повыше, запел песню:
-- Я уже не знаю,
где этот фокусник
прячет свое лицо,
у меня вокруг
одни только удары
по зубам во рту.
Каждый раз,
когда меня настигает
взгляд твоего зрачка,
сердце выскакивает
и падает в тартарары.
Я его оттуда никогда
больше не заберу,
не захочу никогда…
-- Перестаньте, -- низкий мужской голос перешел в атаку, -- Хватит паясничать! Я требую серьёзных объяснений. Зачем я вам нужен? Что вы хотите от меня?
-- Я, признаться, не понимаю, кто вы? Вы что, сами не знаете, с кем мы ведём игру? Если вы русский, то вы из Баден-Бадена. Если, допустим, американец, так это сразу видно по вашим ботинкам. Вам платят за это? Тогда понятно, почему вы упорно ходите за мной. Да-да, вы меня преследуете! Если бы вам платили за ваш профессионализм, я бы сейчас же предложила вам стать моими глазами и ушами. Скажите, пожалуйста, от чего у вас такое странное произношение? Как оно вам идёт! Вы иностранец?
-- Нет. У меня просто плохой слух. На самом деле я Максимов. По правде сказать, даже не знаю, зачем я на вас охочусь. Но вы должны мне подчиниться...
-- Мне скучно. Я, может быть, тоже стала бы охотиться на кого-то. Но я не ловлюсь на это. Это пошло.
-- Давайте говорить начистоту. Правда, так будет честнее. Что вам от меня нужно? От меня -- вы же не так глупы. В некотором роде я могу от вас требовать... Так что скажете? Во что вы играете? Я не доктор Сальваторе...
-- Кто это? Вы знаете? Неужели это тайна? Это же шутка. Меня другое интересует, Максим.
-- Максимов, -- поправил он.
-- Простите. Вы сказали, что я должна подчиниться. Другого ответа я от вас и не ждала. Пойдёмте, -- сказала она и голоса исчезли.
Лолита зевнула. Спать хотелось безумно. Подняв глаза, она опять увидела человека, от которого утром поймала чуть насмешливый взгляд. Он напоминал что-то сразу незаметное, хитрое, демоническое и неумолимое. Он сидел на дереве, в странной позе, совершенно не стыдясь своей наготы. Мужчина молчал. Какое-то шевеление листьев на ветках заставило ее насторожиться, как это бывает с подвыпившей женщиной. Она стала пристально глядеть на его ноги. Они были грязными, точнее чёрными и блестящими. Впечатление было очень странным.
Мужчина стал слизывать клубничный джем со своих рук. Она почувствовала стыд. Закрыла глаза и выдохнула. Раньше она и представить себе не могла, что будет, задыхаясь от стыда, отворачиваться от голого человека с черными ногами, сидящего на дереве у ворот в ее сад. Тогда она была уверена, никакого стыда вообще не существует. А это оказалось чувство, к которому она не была готова. И которое ей пришлось срочно вытеснять, стараясь быстрее забыть в самом начале его появления. Видимо, потом, осознав реальность случившегося, она будет удивляться, зачем вообще ему поддалась.
Если бы Лолита любила Летти, возможно, история сложилась бы совсем по-другому. Но была ли это любовь? Скорее всего, нет. Ей было просто очень хорошо с Лилей и Летти. За прошедшие несколько часов ее привязанность приобрела вкус и качество. И даже цвет. Когда они ушли с первого этажа, Лолита отправилась к себе на второй, чтобы переодеться в небесно-голубую шелковую пижаму и накрасить губы перламутровым блеском. Полученный в саду опыт вытеснил всё остальное, оставив только страх стыда. Пока она ложилась в постель, в дверь постучали.
Лолите стало казаться, будто за дверью тоже произошло что-то странное. Нечто необычное, то, чего она должна бояться. Поэтому она закрыла глаза и постаралась побыстрее погрузиться в состояние осознанного сна. Оно не проходило очень долго, и чем длиннее становились паузы между поцелуями во сне, тем острее становился страх.

Рис. Валентин Ирхин (фрагмент)
© Copyright: Элен Де Труа, 2024