Читать онлайн
"Книга"

Рис. Валентин Ирхин

А
Если говорить в духе времени, я должен сказать: никто и ничто не может подтвердить то, что я должен вам объявить. Что это правда, может легко проверить каждый из вас -- ибо вы знаете, какой страх я испытываю. Но я не могу просто уйти в подполье, хотя попытки уже были. Наступает время отчаянной борьбы. Если мы будем делать то же, что должны делать все, мы станем бороться вместе. И мы победим. Мы уничтожим эту Черную дыру!
И если огромный мир золота и медных рудников прост и ясен в своем величии и способен удовлетворить житейский ум, то сам человек и его дела, хотя и видимы другим, настолько скрыты от него, насколько скрыто и то, зачем он является здесь и сейчас. И когда человек не слышит этих слов, а лишь видит в них себя и может думать, что понимает их, думая, однако, совсем о другом -- это и есть тюрьма его души. То, о чем я говорю сейчас, есть не телесная, но духовная тюрьма, а также и смерть. Мы должны понять и осознать это, ибо именно понимание истинного есть ключ к двери освобождения, дверь в бесконечные Небеса.
Мы втайне находимся под властью слова. Оно обладает той же силой, что и имя, хотя мы не чувствуем ее. Всё зависит от того, как использовать слова, и какое место в жизни мы им отводим. Во всем остальном наше восприятие формируется привычкой, правилами и предрассудками. Наши слова напрямую связаны с обществом. Они дают ему то, в чем оно нуждается, – и мы тоже. А поскольку мы часть общества, оно заставляет нас жить и действовать определенным образом.
Иногда бывает так, что один-единственный дискурс позволял обществу жить. Я понимаю, почему. Это дискурс, опирающийся на научное мышление. Но все попытки его создания кончались неудачей. Оттого в обществе появился такой дискурсивный голод, который невозможно было утолить. И я могу указать на то место в истории человечества, когда эта ситуация была нормальной. Когда общество было готово адекватно, в его эволюции произошли изменения. Именно тогда оно придумало себе новую идею. Которая стала распространяться все шире и шире. Уже не среди отдельных людей, а во всем обществе.
И все-таки мы не можем прекратить размышлять над загадкой, иначе исчезнет самое главное -- тайна. Таинственность пуста, когда разъяснено, как она возникает. Она бессмысленна, ибо происходит без причины. А когда появляется причина, исчезает тайна, которая может ее породить. Тайна подобна мудрости. Мудрость подобна ясности. Ясность подобна незнанию. Знание подобно злу. Зло подобно глупости. Дураку подобают глупые вопросы. Глупые вопросы подобны тайне. Они подобны спрашивающему мастеру. Если мастер спрашивает, на какой дороге он находится, он все равно остается на своем пути. И хотя он, по-видимому, прошел по нему большую часть времени, все же он остается в неизвестности и неопределенности, поскольку ответы даются с большим запозданием. В каждом подобном случае вопрос поднимает такое напряжение ума, что ответить на него уже нельзя.
Мы приближаемся к точке, когда во всем мире наступит всеобщее согласие, и птицы вьют гнезда в чьих-то глазах. Только чем заполнить пустоту? Я много думал над этим и давно знаю ответ. Не знаю, подходит ли он вам, друзья мои. Но раз уж кто-то придумал совместить несочетаемое, то что нам остается, кроме как пойти вместе с ним? Моя жизнь была долгим путешествием в неизвестность. Я мог бы стать величайшим из магов. Вернуть народам надежду и превратить солнце в луну. Превратить облака на небе в драконов, несущих в поднебесье Свет. Могущество так близко! Осталось только найти ответ… Нашел я его сразу, как только впервые покинул ваш мир. Он заключен в Великой книге, которая перед вами.

B
-- Ты хочешь быть пророком и удовлетворять свои амбиции? Думаешь, тебе так же повезет, как тем, в древности? Или у тебя есть какие-то другие виды на человеческий род? Прогресс? -- спросила Марго.
-- Человек разумный и не догадывается, кто он на самом деле, -- ответил я. -- Раньше просто никто этого не знал. А теперь мы знаем... Мы все это точно знаем -- и никто из нас ни на секунду не сомневается в этом. Поэтому мы очень крутые ребята, верно?
-- Я пока не могу притвориться, будто не слышу издевки в твоих словах... Меня душит собственная печаль. Она, конечно, сродни твоей, но у нее больше оттенков. С ней ты можешь справлять победы, одерживать их и не замечать обид. Это не вина, которая нагоняет тоску, и не мука, которую ты пытаешься заглушить вином. Нет, моя боль совершенно другого рода. Мне незачем удерживать на лице улыбку. Все равно улыбка повисает на губах, а с каждой каплей вина она исчезает все быстрее. Я бы даже сказала, исчезает вовсе. Конечно, я не отрицаю, что вино делает меня немного лучше... Что ты хотел сказать? Вот тут я покаюсь тебе. Ты что, считаешь меня полностью лицемеркой?
-- О, люди! Насмехайтесь над собой и поднимитесь выше своих предрассудков, иначе вы так и останетесь маленьким комариком. Рассуждать так или иначе уже слишком поздно, но такие слова могут утешить тех, кому больше нечего терять. А тех людей, которые действительно всего только комары, даже такие отговорки не убеждают.
-- Ты что, считаешь меня комариком? -- повысила голос она.
-- Знали бы они, что это на самом деле не отмазки, а "великие слова", как сказал бы поэт. Подумать только, эта женщина хочет жить в обществе, где нет ни одного социального равенства! Как она могла дойти до такого? Да она ведь просто сумасшедшая. Хорошо, я тебя прощаю. Пойдем, душа моя.
-- А вот и не пойду я с тобой. Буду пить здесь!
-- Ты обманываешь себя, вредя самой себе. Тебе не превзойти старые учения, делая меньше, только лишь сделав больше, ты можешь на что-то рассчитывать, -- убеждал я ее. -- Однако кажется, что ты ставишь препятствия себе, совершенно не понимая, на каком фундаменте собираешься строить этот город, где каждая улица имеет своего императора. Твоя задача сейчас -- заняться медитацией, и перекраивать мир уже за него самого.
-- Это как?
-- Ты должна изменить свою карму, сделав ее податливой, как пластилин. Ты понимаешь, что это значит? Мир вокруг тебя изменится. Нет, он не станет лучше и добрее. Но он станет пластичнее.
-- Сначала я должна осознать ценность этого мира, а затем и его необходимость. И тогда я смогу следовать за ним, как мой император, зная, откуда идет Свет. Да, он мой повелитель! О котором ты и понятия не имеешь, потому что ничего не смыслишь в управлении людьми. Или не хочешь признаться себе в этом.
-- Ты обрекаешь себя на тернии и огонь, Марго! А это подобие города -- на гибель в чреве Черной дыры.
-- Смотри, мастер, как бы тебе самому не погибнуть...
-- Отчего?
-- От императорских грифонов!
-- Я говорю не о твоем теле, дорогая, а о силе духа, магии, таинстве жизни, сверхспособностях...
-- Зачем они мне? Я не вижу в этом никакой радости.
-- Вот как ты заговорила... Ты изменилась.

С
Марго ведет меня в пустыню, в выжженную пустыню, пыльную и безводную. Путешествие длится несколько часов. Мы идем по темным дорогам, внимательно глядя по сторонам. Какая пытка! Я время от времени касаюсь пальцами своих наручных часов -- таких же, как у нее -- и задаю вопросы:
-- Куда ты меня ведешь? Если ты этого требуешь, да будет так. В этот час я твой. Но какой в этом смысл? Лишь бессмыслица, или безумие, как мне кажется... В чем твой замысел, душа моя? Услышь мои сомнения, иначе я не смогу за тобой последовать.
-- Ты говоришь со мной, как ребенок, жалующийся матери. Я не твоя мать, -- отвечает она.
-- Я не хочу жаловаться, но позволь заметить, что наш путь долог и труден. Я понимаю, что не должен думать об этом... Хм, может, и мыслей больше не должно быть?
--Ты все еще думаешь, что путь истины открыт только для тех, кто не таит намерений?
Я иду, шаг за шагом, и не знаю, как долго еще продлится поход. Я должен вернуться к себе, к своим вещам и занятиям, чтобы забыться, спрятаться, остаться наедине со своим ужасом. Как я страдаю! Как надо мной тяготеет проклятие! Словно прочитав мои мысли, она говорит:
--Ты не способен вырваться за пределы вещей и мыслей, и они станут твоими хозяевами, а ты их рабом -- ведь ты не можешь без них, а? Тот, чья душа -- сад, тоже нуждается в вещах, людях и мыслях, но он их друг, а не раб и не шут.
-- Я считаю, что мы сможем осветить тьму намерением, и с его помощью проложить путь свету.
-- Как мы можем заранее знать, откуда свет придет к нам? Ты ищешь удовольствий? Где твое терпение? Для тебя время еще не пошло.
Наконец нам явилось видение пустыни. Несколько минут мы стояли молча, потому что образы, рожденные чьей-то фантазией, были предельно четкими. Картина была потрясающей. Солнце и две луны, расположенные на небе так, что при взгляде на них в глазах начинало рябить, а на небе появлялось множество мелких изображений, меняющихся в последовательности, не поддающейся осмыслению. От солнца отходили два хвоста, похожих на ветви, и эти ветви быстро вращались вокруг светила, постепенно превращаясь в рой светящихся точек. Солнечные лучи, прорезавшие темноту, походили на пули, летящие к земле. Мираж, казалось, был огромным цветком, распустившимся вокруг некоего пятнышка или сгустка света.
Все кажется странным и непонятным, и ты просто пытаешься понять это, несмотря ни на что. Вдруг я вижу, как за камень ползет черная змейка. Ее длинная гладкая голова с желтыми пятнами вокруг глаз неподвижна. Глаза закрыты. А потом голова медленно поворачивается ко мне... Я замечаю на змее утолщение в том месте, где должен быть хвост. Это не хвост, а странный стебель, на котором растут длинные узкие листья, очень похожие на засохшие плети. Другие листья больше похожи на зубы, высунувшиеся из черной пасти. Какая-то тварь прямо из преисподней! Когда глаза змеи открываются, в них отражается яркое пламя.
-- Слушай, ты все еще не знаешь, что пишешь книгу не для того, чтобы подпитать свое тщеславие, а чтобы узнать, как выжить в этом мире? И даже не узнать -- а услышать. Ты живешь в своей книге? Или нет? -- спрашивает Марго.
Я пытаюсь обратить ее внимание на ужасную змею. Язык не слушается меня, и я произношу что-то путаное... Но она только отрицательно качает головой. Ее рука обвивает мою шею, она поворачивает голову и долго смотрит мне в глаза. Она понимает, в чем дело. Тогда она начинает гладить меня своими маленькими пальчиками по щеке, по шее, сжимает мою руку так, словно я ее муж и у меня началась истерика. А потом, когда ее руки опускаются мне на плечи, я уже не пытаюсь восстановить связь со своим миром, уползая назад в свой разум, где будут гореть перед моими глазами невыносимо длинные слова.

D
Закройте, закройте свои своды, каменным щитом обступите город мертвых. Закрывайте, закрывайте свои лица, тогда, может быть, мой гнев, не направленный на вас лично, но на себя самого и на весь мир, сохранит вас и не бросит в пылающую лаву, если меня вдруг поразит безумие… Я не буду мстить вам, это слишком глупо, я просто превращу всё в ад, но все же я попытаюсь избежать этого -- хотя, конечно, все кончено. Почти все. Кроме одного. Того, о чем я тогда говорил.
Вернемся к этому чуть позже. Пока вернемся к огню. Я смотрел на остатки того, чего я спас. Но там, где горел дом, раздался стон. Кто там? Маленький ребенок. Это мой сын, и моя женщина? Вы погубили всех нас? Ни за что! Я исцелю всех, кого люблю. Отшельники, инквизиция, пытки... Но это мой путь, разве нет?
-- Что это было? -- чуть слышно прошептал я. -- Ты открыла Портал?
-- Да.
-- Ты же отказалась от магии... Зачем?
-- Что ты видел? Ад? -- спросила Марго.
-- Ты сама знаешь...
И вновь пронзило мою грудь незнакомое чувство, холодное и пустое, словно осколок льда, упавший в зябкую ночь, разжавшую вдруг свои смертельные когти. Это было похоже на голод, зверский, самый настоящий голод -- холодная дрожь пронзила все мое тело. Но не было боли, и это не удивило меня.
-- Оттуда грифоны? Эти воины невидимого фронта? А что, хороший вариант! Дальше -- проще. Но я не боевой отряд...
-- Похоже на то, -- уклончиво ответила она.
Я не нашелся что сказать. Помолчав, она продолжила:
-- Вот тебе пример. Сегодня у твоей души есть небольшие подозрения относительно изменений, которые ты замечаешь в своем мире. Но ты не видишь, кто по-настоящему посеял эти перемены, не так ли? Ты думаешь, что они были вызваны одним из твоих фокусов, и по этой причине ты еще не ушел навсегда в хаос -- это было бы слишком просто. Это всё, на что способна твоя память, но ты, может быть, знаешь и кое-что другое, чего не знает никто из тех, кого ты видишь вокруг себя?
Надо мной было небо и я увидел багровые облака. Они заволакивали планету, которую я хотел никогда не видеть. Когда багровая туча раздвинулась, я понял, в чем дело. Город. То самое место, куда я теперь попал. Потом к небу снова поднялся обелиск… Я увидел, как от него расходятся красные ленты, которые упираются в стены и крыши домов. Еще я видел в облаках далекие воздушные корабли -- белые на темном фоне.
-- Я ничего не помню, милая.
Поскольку для смерти достаточно даже самого краткого мгновения, мы в это самое мгновение воспринимаем всю жизнь как лишнюю. Но жизнь, как и смерть, длится бесконечно. Наше высшее, запредельное Я осознает это на высших планах сознания, поэтому подлинные трудности возникают с тем, чтобы вспомнить забытое, и, наоборот, воспарить к Высшему. Ведь божественная тайна сакрального переживания именно в том, что оно забыто.
Но это было видение, которого я не хотел помнить.
...Я неохотно вхожу в мрачный туман, застилающий мне глаза. Мною овладевают отвращение и ужас. А когда я выхожу из тумана, мне становится не по себе. Потому что навстречу мне выходит луна. Огромная, во весь небосклон, и она словно светится изнутри, высвечивая и давая впервые увидеть пространство вокруг, которое кажется абсолютно реальным. И это особое пространство, усыпанное камнями, стало теперь моей основой, моей метафорой. Камни, из которых сложен мир.
Потом было еще много откровений -- откровение закона кармы и другое, о котором даже не подозревает глубинная часть ума, не говоря уже о внешней воле и сознании.

Е
Смертельно уставший я подошел к зеркалу. Оттуда на меня глянуло длинное худое лицо с приплюснутым носом и глубоко посаженными глазами. Я потрогал заросшую щетиной щеку. Заметил, что усы и борода стали седее. Раздвинув широкие складки видавшего виды плаща, я вытащил из внутреннего кармана маленький сверток, развернул его и вынул из картонной упаковки древнюю бритву. Задержав дыхание, принялся растирать свой подбородок и щеки. После первых же секунд усилий я почувствовал, как дрожь пробежала по всему телу. Затем я немного успокоился и задумался. Надо было, пожалуй, почистить зубы. Я взял шляпу с вешалки...
Я не могу терять время. Меня постоянно преследует ощущение, что я живу вхолостую. Почему я так разволновался? Из-за разговора с Марго? Из-за ее неожиданных предупреждений мне? Вероятно, из-за веры в магию -- это единственная хоть сколько-нибудь достойная меня цель. И может быть, последний шанс спасти мир.
-- Магия никого не делает счастливее, -- говорила Марго. -- Она просто создает среду, в которой человек может пройти все ступени своего развития. Не впадай в заблуждения и не забывай, что только через чужую боль и слезы можно прийти к магии. Другого пути просто нет. Это один из секретов этого мира. Чем сильнее боль, тем сильнее магия. И наоборот. Ты пробовал когда-нибудь влезть на высокое дерево, стоя на земле? Помнишь, как тебя переполняло желание? Как хотелось взлететь? Вспомни! Это и есть магия, и она не позволит тебе утратить себя навсегда. Впрочем, ты уже утратил многое и много лет назад. Так что в данный момент, по большому счету, твоя нелюбовь к миру лишь ее составляющая. Почему? Потому что любовь исключает боль. А в данное время ты лишен любви совсем. Поэтому выбираешь страдание. В этом-то и дело.
-- Но я никогда не мог испытывать такой любви, какой любит народ твой кумир. Что, если я начну вместо этого любить себя, я потеряю любовь к людям?
-- А она у тебя есть? Я думаю, нет, иначе ты бы спросил по-другому. Тут всё наоборот про то, какой любовью ты любишь. Попробуй понять.
-- Боюсь, что это выше моего понимания, -- буркнул я.
Я почти ничего не знаю про нее. Ее прошлое как в тумане. Знаю только то, что мы с ней знакомы. Вернее, не знакомы, а очень хорошие друзья. Довольно нелепо, не так ли? И встречаемся в одном месте... От волнения у меня немного закружилась голова. Такое бывает, когда внутри опять рождается какое-нибудь видение.
-- Автократия лучшая форма государственного устройства. Но всё дело в личности автократа. Сейчас нам повезло! Этот шанс нельзя упустить. Я говорила с одним из наших олигархов -- и мы решили, что можем попробовать. Одних денег в этой кампании не достаточно. Нужен сочный кусок мяса, который станет кормом на наших крючках. Так он сказал, -- она усмехнулась. -- Нужна фигура, способная стать королевой. Наша Жанна должна быть одной из нас. Это будет нашим новым... платьем что ли.
-- Новым платьем короля?
-- Жанин наше новое знамя, а не только платье. Королеву из пешки готовят долго. Бочка с брагой должна вызреть, чтобы увидеть этот свет.
-- Как ты стала выражаться... Не питай иллюзий, девочка моя, -- посоветовал я.
Марго достала из сумочки солнцезащитные очки. Они были в тонкой оправе и очень дорогие.
-- Я возвращаюсь в Золотой квартал. Куда ты сейчас?
-- Говорят, на Железной улице снова появились зомби. Да и обычный народ как-то оживает...
Время не ждет. Я прислушался к своим ощущениям -- и вдруг всё понял. За дверью явно что-то происходило. Какие-то люди замышляли недоброе. Странно, но меня это почему-то не удивляло.

F
Железная улица -- это, собственно, и не улица, а хаотично рассыпанные по земле трущобы, где в грязи и вшах ютятся всякие выродки и блаженные. Именно здесь проходит граница между приличным и безобразным, городом и пустошью. Как по земле проходит межа, разделяющая два разных мира, точно так же улицы в Городе разделяют мир добродетельный от мира подполья. Здесь бродят по ночам недосубъекты, с ревом перегораживая никому не нужную теперь дорогу, это не честные и трудолюбивые люди, намертво сросшиеся с землей, как сто лет назад, нет -- это отбросы общества, маскирующиеся на Медной улице под простых тружеников, за это недобросовестные маги и привечают их, делают им скидки и надбавки.
-- Три социальных равенства по цене двух, -- произнес Ван за спиной местного бугая, указывая на огромный плакат, укрепленный на стене здания недалеко от Театра Вождей, изображавший кого-то в нелепой широкополой шляпе. Над ним висели другие, поменьше, освещенные фонарями. На всех были те же слова, только начертаны они были мелом или красной землей.
Похожий на вурдалака детина в меховой шапке обернулся и смерил нас взглядом. Очень странно мы смотрелись, видимо, в этой охлократической части Города. Бедняга из поколения, чье происхождение казалось не таким далеким, что-то хмыкнул и уставился на Вана. Осторожно открыл рот и так и застыл. У него даже были остатки клыков. На лице красовалась татуировка с именем.
Я никогда не одобрял торговлю социальным равенством. Видимо, Ван боялся спросить чего-нибудь еще у этого Локи... Но вообще странная сегодня у него выходила фигура речи. Ван был подтянутым молодым магом с безупречным самоконтролем. Тонкие косички на бороде кокетливо торчали в разные стороны. А еще он был в дорогих одеждах.
-- Хр-р... х-хыр, -- наконец выдавил из себя Локи.
-- Пойдем-ка отсюда, дружище, -- сказал я и взял Вана за плечи. -- Развлекайся лучше в другом месте.
Вурдалак продолжал что-то соображать, когда мы проходили под гигантским плакатом в сторону убогого кабачка с куколкой Пикачу в окне на первом этаже, которая предлагала прохожим разные развлечения. Но мы не решились заглянуть в него. Кабачок был не так прост, как казался. Он принадлежал местному заправиле. Был его личной территорией.
-- Ты знаешь, я ненавижу тех, кто за деньги переправляет этих упырей на Медную улицу. Плебеи не заслужили того, чтобы им так портили жизнь, -- признался Ван. -- Но ведь есть и такие, которые открывают пути плебеям на Серебряную... А это гораздо хуже!
Я кивнул, не особо желая продолжать этот разговор. Вместо этого я свернул за угол и стал медленно спускаться вниз по обледенелой лестнице, словно меня тянуло в погреб каким-то магнитом. Шаг за шагом я все дальше отходил от кабачка, на дверях которого совсем недавно висел труп. Но это не был обычный подвал соседнего дома. Вокруг не было ни стен, вообще ничего, кроме сероватых облаков, перемещавшихся под землей под действием ветра.
-- Осторожно, мастер! -- услышал я сверху голос Вана.
Скрытая фигура, вроде как женская, спокойно стояла в стороне, лицо ее было покрыто непроницаемой завесой. В следующий момент я замечаю, что за ней стоит парень, одетый в какое-то рваное, грязное тряпье, и над его головой видны несколько ветвей, подвязанных бечевой. Он стоит ко мне спиной и весь походит на мертвеца, обсыпанного листьями. Вдруг он оборачивается, делает еще несколько шагов и поднимает над головой руку с зажатой в ней маленькой лопаткой. Я успеваю заметить, как широко раскрылись его невидящие глаза. На мгновение мое сердце замерло. Этот мертвец надвигается на меня с недружелюбной улыбкой, еще секунда, две, он раскрывает рот и с громким отчаянным криком хочет вонзить мне в шею лопатку. Но нет, я не умер. А парень рассыпался прямо передо мной в прах.

G
Кто мы? Иногда мы просто воля мира, иногда просто магия, которой подвластна свобода. Не мы ее творим. И даже не Свет -- скорее наваждение тьмы. Некоторые из нас внезапно появляются, а потом бесследно исчезают. Другие, наоборот, остаются надолго. Но как бы мы ни жили, к чему бы ни стремились, в нас как зерно всех человеческих стран и культур прорастает наша внутренняя родина. Вся красота и душевная сила, что светятся в нашем сознании, проистекают из нее. Именно это и дает нашей душе новые силы, это ее питает. А когда, как сейчас, новый тупик становится непереносим, семена, брошенные в нее когда-то, дают новые всходы. Часть из них исчезает, но оставшееся не исчезает навсегда. Это и есть наш удел.
-- Ты помнишь, как все обязаны были носить с собой веники? Зачем -- непонятно, -- поинтересовалась у Кхе юная Буся.
-- Не успели люди забыть, что такое веник, как принялись сочинять себе новые запреты и ограничения, -- проворчал старина Кхе. -- Слово «веник» сделалось синонимом пошлости и смрада, как и слово "вонь".
-- Может, веники были необходимы вам для чего-либо? -- спросил я. -- Как зонты?
Я любил Серебряную улицу. Здесь шел непрекращающийся ни на минуту дождь -- это не очень приятно. Ее обыватели называли свои дома кухнями (хотя у нас лачуги часто зовут уборными). Поэтому неудивительно, что вся философия этой улицы сводилась к пережевыванию жвачки повседневности. Мы говорили им, чтобы они не задирали нос. Они называли нас еретиками.
Среди нас, конечно, были и те, кто пытался постичь суть этого места. Но, честно говоря, они выглядели не слишком убедительно. И мы, я имею в виду всех остальных, верили им не больше, чем сидящим под дождем на черепичных крышах. Для нас главной загадкой была уверенность наших отцов в том, что в нас полно жизни и отваги. Мне по-прежнему это казалось тайной.
-- В этом городе всегда побеждает не то, что надо, -- сказал Ван, раскуривая кальян. -- Даже когда у власти самые достойные люди.
Ван был из числа богемы. Он отличался не столько бессмысленной дерзостью, сколько религиозной чистотой. Вернее, внешним благочестием. Эстет и ценитель искусства, иногда он пытался изображать гения. Но так как гением он не был, настоящие гении от него шарахались. Я не раз наблюдал, как это происходило в музее у картины "Свобода, ведущая народ в Храм".
Я знал про этих людей всё. А история Марго была мне неизвестна. Не пришла ли пора мне покопаться в ней? Я сосредоточился и увидел девочку-подростка, стриженую под мальчика.
...Куда я попала, думала она. У фонтана сидела девушка с золотистыми волосами, в красивом розовом платье и белых гольфинах. Она только что напевала восхитительную песню.
-- Добрый день, -- растерянно сказала девушка в розовом платье. -- Откуда ты знаешь, кто я такая?
-- Я не знаю, кто ты. Быть может, ты знаешь, как называется эта часть города?
-- Может быть, -- задумчиво ответила певица. -- Когда-то этот город назывался Венец Творения. А в Городе есть другие части?
Девочка удивилась. Обычно все знали про Медную и Железную улицы. Однако туда невозможно было попасть. Но теперь она ясно видела, что со ней произошло чудо: ее тело само дошло до того места, где светило солнце, цвел сад, стояла статуя кентавра и сидела прекрасная певица. Интересно, где ее молодой человек?
-- Почему я одна? -- Певица смутилась и лукаво сказала, потупившись: -- Со мной никто не хочет играть.
-- Да? Давай я буду с тобой играть.
-- Меня зовут Жанин, -- прошептала девушка. -- Они хотят, чтобы я вернула их к солнцу. Там их прежняя жизнь. Кто они? Откуда взялись? Может, они оттуда же, откуда ты. Я их слышу…

H
Золотой квартал... Здесь живёт элита и теперь живу я. На границе квартала -- пустота, размывание реальности, бесцветье, остановка смыслов. Первый раз я попала сюда случайно. Я не знала о его существовании. О своих магических способностях тоже не знала. Для меня это было чудом. В первый раз мне открылась потайная дверь в стене из серебристого камня, и я вошла в безмерность, никем и ничем не замеченная.
Я оказалась в подземелье, там, где никогда прежде не бывала. Там текла река, темная и извилистая. Вдалеке плавали желтые трупы птиц. Мне захотелось кричать и плакать. Я стала думать, что меня должны убить, как птицу. Потом страх прошёл. Вокруг не было никого. Слышалась тонкая чувственная, почти жалобная мелодия. Она становилось все увереннее, громче, пока не заглушила все другие звуки. Я пошла на её зов по мрачному древнему пути, никем не разгаданному. Ничто не удерживало меня в этом странном мире. Но нельзя было помыслить не идти вперед. И тогда я стала петь песню, которую пела река. И со мной стало происходить что-то очень странное. Светящееся, прозрачное и яркое нечто постепенно заполняло меня. Плотный поток лавы внезапно возник перед моими глазами. Сквозь него мерцала река белого огня. Это был дивный мир без дна. Без единой мысли в голове я вошла в него, внутренняя сила направляла меня.
Потом были только солнечный свет и я. Внезапно я чуть не задохнулась от запаха роз. Я очутилась в восхитительном саду. Ко мне вернулись привычные мысли. Это опять я.
-- Где сладостны-ы безумных душ загадки, где сны любви-и баюкает луна, -- пел волшебный девичий голос, блаженно растягивая слова. -- Где в сумерки-и Любви идешь ты рядом со мной, любу-у-уясь звездами и мной...
В голове мелькнуло, ускользая: о, как я молода, сколько ещё в моих ночных грезах будет повторяться шлейф этой девушки в розовом платье. Странная воля Вселенной призвала меня в этот райский сад -- и почему именно меня? В тот же миг я получила ответ. Ничего не трогая, своей силой я нарушила невидимый временной ход. И было что-то ещё... Недозволенное. Я попала в чужое будущее? Однако нет. Это была запретная для таких как я зона Города. Солнце слепило мои глаза, привыкшие к серому небу. Был здесь и таинственный дворец владыки Золотого квартала... Никто не знает и не спрашивает где. Не обязательно в реальности -- может быть, он часть истории перевоплощений. Почему святое место должно быть где-то? Оно было в каждом из жителей.
Я решилась подойти к златовласой певице ближе. Было страшно и интересно. Я ведь раньше никогда не видела так близко живую фею. Она была великолепна. Ее локоны развевались на ветру, а на губах играла улыбка. Но я заметила и кое-что странное.
-- Ты знаешь, кто я такая? -- неожиданно спросила она.
Какая она тоненькая, хрупкая... Глаза её смотрели в упор. Несколько удивлённо. Но это не было страхом. Она казалась грустной и молчала, как будто была не уверена, что я пойму её речь. Но любопытство, а может, вопрос или мольба чувствовались в её взгляде. Мне стало ещё интереснее. Я подошла ближе и едва услышала:
-- Они хотят, чтобы я вернула их к Солнцу. Там их прежняя жизнь.
Девушка-цветок улыбнулась одними губами. Она сумасшедшая? Или это игра?
-- Спасительное и таинственное запретно, -- серьёзно продолжила она.
Я не знала, что делать, но решила "бить той же мастью" и сказала:
-- Вернуться туда же, в чём тайна этого действия? У тебя все тайны в тебе, -- ответила я так же серьёзно.
Ей понравилось, и она засмеялась. Вернее, мы обе засмеялись одновременно. Она обняла меня, спрятав мою душу в своей. Жанин была немного старше меня. Мы долго разговаривали. В её жизни было много чудес. Она не знала, что, кроме Золотого квартала, в Городе есть другие части. Мне было интересно, здесь все такие? Удивительно! Всё, случившееся со мной было движением, творением, было моей жизнью. Дома, на Серебряной улице, мне предназначалось быть немой, почти неслышной. В тот день я стала другой. Я стала себе намного понятнее. Ни за что не вернусь назад в те пасмурные дни. Буду жить надеждой, что однажды мне опять повезет. Никто меня не знает так, как я. Никто не понимает мою заветную мечту! Теперь у меня тоже есть тайна. Она в том, кем я могу и должна стать. В этом ином настоящем был мой шанс.

I
С тех пор Жанин стала известной в Золотом квартале интеллектуалкой. А что касается стиля ее эссе, то он был в высшей степени совершенен. Когда писатель публикует книгу, он говорит «я думаю, это важно для вас». Но когда выкладывает несколько тысяч страниц, это «мы». Эссе Жанин – именно такая Книга. Общество в первую очередь шокировала ее мысль о том, что необходимо уничтожить энергетический барьер между Золотым кварталом и Серебряной улицей. Ее осудили и пытались замолчать идеи, ведущие к сомнительным реформам. Однако нашлись горячие головы, ставшие утверждать: это важно для нас! Вследствие острой дискуссии зародилась новая литература, чрезвычайно влиятельная в последние годы и меняющая всех нас. Под ее влияние попали даже аристократы. Но, как я считаю, высказывания Жанин вполне можно было назвать абстрактным символизмом, аллегориями.
Мне удалось познакомиться с очень богатым человеком, который слыл либералом. Сначала он приходил ко мне в гости, смотрел на мои книги и презрительно усмехался. У меня создалось впечатление, что он вообще не понимает, как работает мозг, а то, чем он занимается, больше всего похоже на администрирование некого «операционного сервера» (того самого, куда попадают все мысли людей, заключенные в кристаллы). Только вот что такое этот сервер, он не мог или не хотел понимать. Но с этого момента в моей жизни стали происходить довольно странные вещи.
Вскоре мы с Жанин получили приглашения на бал от этого самого олигарха, который ранее заказывал оформление своего фешенебельного и дорогого жилища моим знакомым дизайнерам. Моим первым порывом было отказаться. Но когда я узнала, что среди приглашенных будет и император, я изменила свое решение.
Его вилла привела меня в неописуемый восторг. Четырехэтажный коттедж из белого мрамора стоял на просторном дворе, обнесенном невысокой живой изгородью. У ворот висела цепь с колокольчиком, к дому вела дорожка, выложенная зеленоватым камнем. Все вокруг выглядело таким ухоженным, словно хозяин был средневековым бароном, а дом -- его родовым замком. В зале, куда нас проводили слуги, был небольшой бассейн с золотыми рыбками, однако мебель была несколько тяжеловесной, но чистой и опрятной. Статуэтки, изображавшие полуодетых женщин, почему-то напомнили мне нашу первую встречу с Жанин в саду у фонтана.
Зал уже был полон, когда мы вошли, находясь в некотором смятении. Женщин в зале было всего несколько, зато мужчин -- несколько дюжин. Они были незнакомы мне, и я даже не знала, кого именно вижу вокруг. Впрочем, одну-двух дам я узнала по светской хронике. Здесь был еще худощавый невысокий человек с улыбкой старого принца, в светлом костюме с элегантной вышивкой. Как оказалось, это и был император.
Хозяин представил нас нескольким гостям -- один из них был нетрезв, он вспоминал свою молодость и громко говорил вызывающие вещи. Это в конечном счете и привлекло внимание императора. Хозяин виллы наклонился ко мне и попросил, чтобы я поговорила с этим человеком и отвела его в сторону. Едва я это сделала, как тот пустился в пьяные рассуждения о том, какая я, должно быть, удачливая молодая женщина, раз могу заниматься только своим садом да еще иногда давать консультации по вопросам дизайна. При этом он продолжал пить, бокал за бокалом, шампанское.
Тем временем музыку сменила поэзия. Знакомый мне актер вышел на сцену и принялся декламировать, заламывая руки:
-- Я в запыленной тьме и задыхаюсь от любви! Уйду и не забуду никогда тебя. Будем жить недолго, дорогая... Хочешь на несколько секунд стать моей?
Краем глаза я заметила, как император подошел к Жанин. В ту же секунду возле моего собеседника возникли спортивные молодые люди в строгих костюмах.
-- Моя родина Венец Творения! -- не унимался пьяный, пока его выводили из зала.
-- Не обращайте внимания, -- тихо сказал император и повернулся к Жанин. -- Как называется ваша диссертация, профессор?
-- "Раболепие как особый вид умственного помешательства", -- ответила она.
-- Это очень интересно! Нам с вами нужно обязательно поговорить об этом. А сейчас... простите великодушно, государственные дела, -- и он откланялся.

J
Старина Кхе поставил на стол резную шкатулку, и достав из нее колоду Таро, сказал:
-- Итак, раскинем наши карты! Почему Гений должен придумывать что-то новое? Пусть оно само придумает его. Мы же дадим ему вдохновение. Зачем оно нужно Творцу? Вдохновение, это всего лишь временно вытащенный на поверхность авитаминоз, не более.
-- Вдохновение, -- покачал головой Ван. -- Вдохновение... Разврат или любовь? Или свобода выбора в творчестве? Это монета, которая имеет две стороны -- одну светлую, другую темную. Светлая -- это одобрение, любовь. А темная, наоборот, осуждение и страх.
-- И если за этой монетой никто не приходит, кому она тогда вообще нужна? -- продолжал Кхе. -- Следовательно, ее просто не существует, верно? А значит, рассуждать о ней излишне. Все остальное – суета сует…
-- Может быть, -- согласился я.
-- Если мы имеем представление, зачем мы здесь, если мы знаем, в чем смысл наших действий – к чему тогда эти умствования? Но мы ведь не знаем этого наверняка, а вдруг мы ошибаемся? Тогда пусть каждый напишет Книгу и литература станет таким же надежным опознавательным знаком, как для современного человека отпечаток пальца.
-- Но мне кажется, что это просто уловка, приманка, -- сказал я. -- Кому Книга понадобилась именно сейчас? Я думаю, не нам. Она нужна кому-то другому. Возможно, большим людям в Золотом квартале… А может быть, и просто какой-нибудь секте. А? Расскажи, ты ведь столько книг прочитал. Может быть, ты и прав…
-- Я думаю об этом.
Я пил крепкий чай, Ван наигрывал на укулеле и в перерывах чесал бороду. Старина Кхе внимательно рассматривал арканы Таро, разложенные на столе.
-- А где Буся? -- спросил я.
-- Отправилась в пустыню, -- сказал Ван. -- Вышла на рассвете, сопровождаемая полчищами духов тьмы. По дороге она пела псалмы и читала стихи. Пустыня манила ее, и каждый шаг приближал ее к цели. Перед полуднем она остановилась на самой высокой точке скалы и устремила взгляд в облака на западе...
-- Зачем?! И вы ее отпустили?
-- Разве ее удержишь...
-- Но чтобы попасть в пустыню, надо оказаться на Железной улице!
-- Представь себе, у нее получилось, -- усмехнулся Ван. Он отложил укулеле и взял в руки варган.
-- Талантливая девочка, -- сказал Кхе.
Открылась дверь, и легкая на помине Буся вошла в дом. Лицо раскраснелось, глаза блестели. Она положила на стул возле камина сумку. Из сумки вывалился мокрый желтый журнал.
-- Тебя там никто не обижал? -- поинтересовался я.
-- Пусть попробуют, -- ответила она. -- Я вам тако-о-ое сейчас расскажу! У меня было видение. В первый раз!!!
-- Господи, как ты это пережила?
-- Я не пошла далеко. Просто немного прогулялась по направлению к скале, которая своим видом напоминала замок. Так я прошла метров триста или четыреста, пока, наконец, не увидела большую статую обнаженного Аполлона, взирающего на горизонт. Я поднялась по ступеням, ведущим к его ногам, и посмотрела в ту же сторону, что и он. И я увидела летящих грифонов! Их было пять, причем один отделился от стаи, сделал круг в небе и, когда грифоны оказались прямо у меня перед глазами, вдруг вспыхнул сиреневым огнем и за долю секунды превратился в красноватую пылающую точку, как бумажная бабочка, подлетевшая к раскаленной жаровне. Затем я увидела, как девушка с черными как смоль волосами вышла из пещеры и, кажется, стала кормить этих магических животных...
-- Возможно, я знаю эту брюнетку, -- слишком спокойно сказал я.

K
После встречи с императором Жанин стремительно взлетела вверх по ступеням карьерной лестницы. Как-то вдруг стала больше зарабатывать, у нее появились многочисленные поклонники, она стала часто показываться в обществе и публично выступать. Иногда мне казалось, что Жанин не в себе. Она одевалась и вела себя так, словно была принцессой. При этом высказывала крамольные идеи с детской непосредственностью и приветливой улыбкой. Это приводило публику в шок и восторг, близкий к истерии, и все боялись, как бы она не угробила наш мир. Но я знала -- она очень умна. Ход её мысли был чётко простроен. Вопросы о мире, реформах, свободе. Смело, искромётно, мистически! Её проницательности завидовали интеллектуалы. Она ничего не боялась. Казалось, Жанин все видит и понимает в мире. Её чтили многие, но о ней стала ходила худая молва как о сверхчеловеке, который по-детски воплощает силы чьей-то мысли, так что поверить в это, конечно, нельзя. Но в целом всё это меня пугало. Раз за разом она занималась мощным пиаром и всё более изощрённо соблазняла умы, постепенно становясь медиа персоной радикально настроенной молодёжи.
Я не понимала, в чём её замысел. Она не могла объяснить, но не раз давала понять, что увязла в этом по самую шею. Такая жизнь сводила её с ума. Игра, в которую невозможно перестать играть. Я как-то попала на ее пресс-конференцию и была поражена тем, что она говорила об этом не тогда, когда надо было ляпнуть какую-нибудь глупость, а когда был шанс ее закончить. А кроме того -- невероятной скоростью реакций -- вернее, их сменой. Когда она говорила про свое отношение к действительности, я даже примерно не могла себе представить заранее ход ее мыслей.
-- Жанин, как прошла аудиенция у императора?
-- Так себе, -- откликнулась Жанин. -- Император не сказал мне ничего особенного. Он не знает, что я здесь, поэтому и не пришел. Шучу, конечно.
В зале раздался смех и гул одобрения. По тому, как при ее словах менялись лица людей, я поняла, что она им очень нравится. Видимо, они ее действительно любили. Меня поразило то, с каким удовольствием она отвечала на вопросы, улыбалась, смеялась.
-- Он интересовался вашим видением необходимости реформ?
-- Нет, повелитель не любит реформ. Видимо, наш разговор был ему неприятен. Впрочем, он даже не задал мне никаких вопросов. Продолжаю шутить.
Взрыв аплодисментов. Аудитория заметно оживилась и даже пришла в какое-то возбужденное состояние. Журналисты, молча и с трудом сдерживая смех, переглядывались друг с другом.
-- И все-таки, какими вы их видите? В чем их суть?
-- Смотря для кого. Для нас они могут быть такими: осудить дешевое, примитивное, развлекательное искусство; избавиться от дилетантов во властных и силовых структурах; устранить все изъяны в жизни -- причем как бы случайно, из случайной последовательности событий, а не из необходимости предотвратить все сразу; сплотить общество; позаботиться о моральном здоровье граждан; вписать элементы естественного права в конституцию; улучшить положение религиозных общин; выбрать своих представителей в императорские законодательные органы. Мы уже предложили правителю конкретные действия для реализации всего этого. Однако он обещал подумать. И это странно. Опять шучу. Попробуйте угадать, что он собирается делать. Вот мои варианты. Скорее всего, просто ничего не будет делать. Потому что с первого раза всё и так понятно.
-- Жанин, вы как всегда порадоксальны! О чем еще вы говорили с императором? Вы говорили с ним об отношениях полов?
-- Вы ищете только женское в женщинах и мужское в мужчинах. А вы знаете, как много женского не хватает мужчинам? Как много мужского не хватает женщинам?
По залу прошла волна удивленного ропота. Но уже задавали следующий самый важный вопрос:
-- Что нам даст снятие энергетического барьера с Серебряной улицей?
-- Это просто. Вы можете представить себе людей, которые всю жизнь жили в одном доме, при этом никогда не общались друг с другом? Еще более сложно поверить в существование человека, который никогда в жизни не был в другом доме. Он незнаком с соседями, люди не знают друг о друге ничего. Как тут может произойти взаимовлияние на уровне навыков? Люди с Серебряной улицы много всего умеют. Общение обогатит нас. Иначе мы постепенно вернёмся к пещерному существованию.
Я хотела и дальше служить миру в лице нашего императора, но теперь в силу обстоятельств моя жизнь круто менялась. К ней добавились опасности и сложности.

L
Путешествие в ад -- это дорога, где земля предстает перед человеком как окаменевший панцирь. Хорошо если тот, кто идет туда, хорошо помнит, что у него внутри, -- там всё ужасно запутано и переплетено. Насколько такое путешествие опасно, можно судить по рассказам тех, кому удалось его пережить. Ну может, не совсем так, как они рассказывают, но все же достаточно для того, чтобы понять, насколько всё обстоит плохо. А кроме всего прочего, исчезает всякое чувство времени. Именно в этом состоит, наверно, главное отличие от мира, с его постоянно меняющимся ритмом. Есть время, когда в крови еще остается место для любви, а потом его больше нет… Что-то похожее мы переживаем в аду.
На этом пустынном пути нет просто раскаленного песка, но есть невидимые существа которые живут в пустыне. Я этого не знала. Но сейчас я это поняла. И так я встретилась со своим настоящим. Это как смотреть с вышки на огоньки и струйки дыма внизу -- чувствуешь себя наблюдателем, видишь все происходящее, и становишься в этом смысле чем-то вроде контролера. Но ты понимаешь, что над тобой, вверху, другая реальность, другая вселенная, и кто-то смотрит на тебя из других миров. Так выглядит великая связь, соединяющая всех. С такой высоты ты можешь посмотреть на все это со стороны, с некой точки чистого неделания.
Пустыня кажется населена волшебными существами которые намертво прикрепляются ко мне и дьявольски изменяют мою форму. Я не могу вернуться. Внутри меня много разных существ. Их так много, что они сбивают меня с толку. Я приняла полностью монстрообразную форму в которой я больше не могу узнать себя. То есть совсем. Теперь и я притворяюсь монстром, чтобы мой ум мог притвориться, будто он по-прежнему со мной. Это часть необходимого баланса. Но твоя душа говорит: "Ты обманываешь сама себя, но не обманешь меня. Твои слова это ложь для тебя, но не для твоей души".
На земле я увидела протяженный след, который потом стал кровавым. Изумленная, я пошла по следу. Вскоре я пришла к необычным выветренным скалам. Кровавый след привел к узкой пещере со стенами из бурых камней. Далеко впереди виднелось что-то темное. Я шла туда, а во мне росла уверенность, будто я уже бывала здесь когда-то. И вдруг я поняла, передо мной императорский крылатый зверь. Огромные крылья и вытянутая голова придавали ему сходство с гигантской летучей мышью, но все же это было нечто иное. Вместо носа у него был длинный изогнутый клюв, а на четырех лапах -- огромные когти. На боку зияла рана, видимо, от мощного удара рогом, а на шерсти виднелись сгустки запекшейся крови. Недолго думая, я разделась и перевязала рану собственным порванным на полосы платьем.
Потом, вернувшись домой, я вспоминала это путешествие с содроганием. На следующий день я проделала его еще раз и опять видела грифонов. Однако вскоре случилось нечто более ужасное. Жанин исчезла после того, как император представил ее обществу в качестве идеолога реформизма, -- ее ищет полиция и даже высшая служба безопасности. Почему-то в наши сети новостей этот случай не попал. Но я была уверена, что этого не случилось бы, не будь той вечеринки. Доподлинно известно, что заявление императора как раз попало в новостные ленты. Я должна была выяснить подробности... Попробовала, но безуспешно. Конечно, более сильный маг мог помешать мне сделать это. И что же дальше? Ничего.
Тогда будучи в трансе я разделилась на две личности и вступила сама с собой в диалог. Ты думала, что знаешь что такое бездна? О, ты же умный человек! Испытать падение в бездну -- это нечто другое. Это опыт, который не все люди выдержали. Но таких смельчаков единицы. А сегодня в пропасть бросаются все, без разбору. И все норовят лететь только головой вниз. Но так уж устроена психика большинства людей. Описать ад человеческим языком невозможно. Обратиться к мастеру? Это значит поставить его в очень сложное положение. Связаться с императором через нашего общего знакомца и убедить правителя просить мастера об услуге! Но тот может и отказаться... Я попытаюсь изменить положение вещей. И я попрошу мастера дать слово, что он попытается. Не из любви к искусству, а просто из чувства долга. Вот так. Считай, наш гений уже работает.
Я срочно позвонила своему знакомому олигарху. Когда услышала его раздраженный голос, насторожилась, но сразу же поняла, что тревожиться не о чем. Он сказал, чтобы я не волновалась. Да, он всё знает. Сейчас всё будет сделано, все пойдет как по маслу. Император человек взрослый и умный. Если что, у него есть спецслужбы, которые знают свое дело. Подробности он обещал рассказать потом. Никаких сомнений в том, как именно пройдет этот вечер, не оставалось. Я подошла к бару и налила себе водки. Потом села на диван и тупо уставилась в пустоту. Как объяснить человеку, который никогда не бывал в подобных переделках, что со мной произошло и куда я попала? Ведь то, что случилось на самом деле, не могло быть галлюцинацией. Так почему же я не верю в реальность происходящего?

M
-- Жителям Медной необходимо создавать отряды самообороны, -- захлебываясь слюной, кричал коренастый оратор, -- для защиты населения от толп озверелых уродов с Железной улицы! В случае бунта переселенцов к вам в дома будут ломиться банды неадекватов, которые просто будут вырезать вас по ночам. Наша община занимается подготовкой людей, которые могли бы вовремя сформировать народное ополчение. Когда всё это начнется, простые мужики и бабы встанут плечом к плечу с силовиками, чтобы отстоять наши дома и имущество! Слава нашим силам миропорядка! Да здравствует император!
-- Когда-нибудь ваш домашний арсенал и хороший запас патронов спасет жизнь вам и вашим близким, -- вторил ему румяный продавец оружия из магазинчика напротив.
-- Но до этого времени я предлагаю вам побыть в роли жертвы, -- сказал я.
-- Не понял, -- опешил он. -- Вы кого-то разыгрываете? Скажите, я ничего не понимаю. Зачем вам это надо?
-- Отставить, -- примиряюще улыбнулся я и махнул рукой, -- я неудачно пошутил.
Вокруг бурлила толпа. Я подумал, что нужно обязательно провести пару дней в тишине, вдали от митингов и шумных площадей. Не важно, где. Главное, чтобы рядом не было других людей. Особенно славящих существующий миропорядок. Они будут всегда, несмотря на то, как устроен мир. Нужно научиться жить в одиночестве. Знать себе цену, потому что иначе не видать главного. Подумал, задрал лицо к небу и принялся напевать тихо и меланхолично: "Я боюсь, вдруг это весна... Ла-ла-ла!"
У ворот церкви стояла тетушка Фрида. Она смотрела в небо на закат и улыбалась. Постепенно улыбка сошла с ее лица, и тетушку охватило предчувствие беды. Пастор, которого она ждала, опаздывал на десять минут, а времени оставалось совсем мало. Приближался комендантский час. И тут она заметила какого-то жалкого старика в драном синем трико и с огромной сумкой через плечо. Он, видимо, шел из больницы. Немного пошатывался. Накрапывал мелкий дождик, но у тетушки был такой вид, как будто небо плачет. Глядя на нее, можно было подумать, что у нее есть тайна, которую она тщательно скрывает, -- видно, женщина тщательно скрывала ее и от себя.
-- Драконы, -- сказала она, когда старик поравнялся с ней.
-- Что драконы? -- спросил старик, поднимая сумку на уровень ее глаз. -- А что это такое? Какие-то мерзкие, скользкие твари?
-- Сам ты мерзкий! -- неожиданно рассердилась она.
Старик громко захохотал. Похоже, он был пьян. Если он пьян, это было хорошо, потому что в его смехе было что-то такое, отчего становилось ясно: несмотря на всю свою внешнюю непривлекательность, в душе он все-таки веселый и безмерно добрый человек.
На площади митинг сменился концертом. Раздалась любимая тетушкина песня: "Про грусть и девок, про баб и страх… А-ха-хах!" Тетушка Фрида никогда ее не пела, однако не пропускала подобных номеров для народа, на которые расщедривался наш император. Она поспешила к сцене, над которой висела клетка с живой канарейкой. Канарейка сидела в своей клетке, и было непонятно, услышала ли она пение.
Старик с брезгливой гримасой побрел по своим делам, а мне захотелось выпить, что случается не часто. Я пошел в ближайший кабак и взял немного коньяку с портвейном. Больше ничего, решил я, не надо вот этих одеколонов в банках, от них горло дерет, а чем ближе дело идет к осени, тем труднее отвыкнуть от здешней помойки. В кабаке оказалось полно народу, как будто на этой стороне улицы кому-то нужно было спрятаться. Когда я пил, мне показалось, будто я вижу кого-то в окне, но на самом деле это был обычный трюк воображения.
-- Как там дела в Золотом квартале? Поди, их император не промах, -- услышал я рядом приятный мужской голос.
Я с удивлением обернулся. Неприметный человек в сером костюме с кружкой пива в руке делал мне знаки.
-- Зато наш гарант демократии, -- сказал я, как говорил всегда в таких случаях. -- А вы-то кто?
-- Фирма веников не вяжет... Здесь вас никто не ждет, -- добавил он, -- Может быть, где-то в другом месте еще и ждут... и даже очень.
-- Загадками говорите, уважаемый. На что вы намекаете? -- я стал терять терпение.
Он сразу посерьёзнел и сказал вполголоса:
-- Вам поручается важное расследование. Подробности в этом письме.
И протянул мне запечатанный конверт.

N
-- Вот у вас меритократия, говорят. Это означает власть достойных. А кто такие достойные? -- спросил я
-- Те, кто обладает способностями и компетенциями, -- пожав плечами, ответил Ван.
-- Все компетентны выше ушей! Это тот, кто не смотрит порнушку, -- сказала Буся и все рассмеялись.
-- Люди, которые имеют заслуги, -- добавил старина Кхе.
-- А выслуга лет тоже как бы подвиг? Или, может, достижение? Если так, то понятно, зачем нужны всякие бумажки.
-- Это люди, у которых голова, руки и ноги на месте. И все, что у них есть, абсолютно нужное для жизни...
-- А что, если они гении? Смогу я записаться на прием к гению? Буду к нему ходить когда захочу или только когда заслужу?
-- У гениев бывают еще и психические заболевания. Например, маниакальная фиксация на чем-то или феноменальная сверхмечтательность.
-- Что это значит? Не специально, а в силу особенностей характера? Бывают и такие?
-- Когда ваш сосед доходит до того, чтобы жить на грани помешательства, это тоже манифестация чьей-то высшей воли. Ваше дело -- его вылечить, вернее, помочь ему излечиться.
-- Ага, помоги ему! Он потом руку отрубит себе, или ногу, и всё станет на место. Какой от него прок?
-- Что значит "заслуга", только сумасшедший скажет.
-- Ты совершенно прав. Это мнение сумасшедшего. Или какого-нибудь слепца. Тогда какая разница в том, кто на каком социальном уровне?
"Найди ее, -- услышал я в голос в своей голове, -- найди птицу в небе, скрытую в золотой листве". Что-то странное со мной творилось. Почему-то вспомнилась песня: "Солнце светит всем, но каждый вечер над городом звучит музыка, которую никто не слышит". Я мысленно представил себе это и неожиданно понял, что все, о чем говорил голос, было правдой. А это значит, что небо, где находится птица, все-таки существует.
-- Ах, ты хочешь меня поправить... Интеллигентно. Я один, значит, здесь как минимум сумасшедший.
-- Это скорее власть уважаемых, а не достойных. И популярных. Таких тоже. А как ты хотел? Страданий и несправедливости больше, чем пользы.
-- Ты пытаешься вспомнить всю несправедливость, которая есть в мире. Ее немного. Но ты ее часто ощущаешь. В детстве тебе казалось, что жизнь жестока, но это было просто представление. Теперь ты знаешь, насколько она жестокая на самом деле.
-- Чего же ты хочешь от нее? Кому нужна ее грубость? Зачем ты дышишь, пьешь, ешь? К чему всё это? Где в этом смысл? Что дальше?
-- Каждый гений только сам у себя на крыше. Я даже не знаю, где Бог в моей жизни.
-- Мне нравится, когда сквозь дождь виден краешек радуги. И еще нравится свежесть летнего утра... Мне больше не о чем думать. Да и есть ли смысл хоть в чем-нибудь?
-- Разве человек сам смысл того, ради чего стоит жить? Конечно, нет. Бог есть смысл.
-- Он никому не нужен. Смысл есть только в том, как именно ты идешь, куда идешь.
-- Вот это и интересно. Размышлять есть смысл, или его нет. А в мыслях он есть?
-- Разве интересно жить, размышляя об этом? Скучно, наверно, потому что это не заставляет что-либо делать. Надоело всё. Ходить вечно по кругу? В сущности, бытию нужно только это... Жизнь -- это сон. Живем ли мы?
Мы просто разговаривали, обменивались мнениями. Никто не ожидал услышать истину. В мыслях я вернулся во вчерашний день. В письме говорилось, что в Золотом квартале бесследно исчезла известная личность -- профессор тамошнего университета Жанин Кейо. Император Золотого квартала просил меня в обход установленного для всех закона расследовать этот случай. Я начинаю расследование и немедленно сообщу о результатах вам, мой император! Я рад, что дело, о котором идет речь, так важно для вас... Я не видел Жанин среди мертвых. Сделал призыв, но ее душа не откликнулась. Тогда я получил всю необходимую мне информацию о ее жизни. Убита или похищена? Правильный вопрос, на который, к сожалению, очень трудно получить ответ. Можно только строить различные догадки и гипотезы. Первое, что приходит в голову: логичнее всего, что женщина была похищена.

O
Тот, кто научился жить с невозможностью чего-либо, -- многому научился. И мои возможности были ограничены. Я спас своих близких от смерти, но они находились в больнице... И мне было нужно их навестить. А в нашей больнице совсем не просто было договориться о месте и времени, ведь никаких льгот у меня не было. Пришлось усыпить на время весь персонал. Кроме одной сестры, которую удалось подкупить. Она встретила меня у клумбы с лилиями и анютиными глазками, дала мне халат, а потом показала, где кто лежит. В больнице было тихо. Сестра предупредила:
-- У нас хорошая больница, слава нашему императору! Поэтому ни о чем не беспокойтесь. Врачи сделают всё возможное...
Жена стояла у открытой двери в палату. Мы обнялись. Я поцеловал ее в щеку. Потом она поцеловала меня в губы, выпустила из объятий и вернулась к сыну. Несколько секунд она глядела на меня так, словно хотела заглянуть мне в душу, чтобы понять, что я чувствую. И не смогла. Ей следовало быть счастливой. Но у нее не получалось.
-- Рик по-прежнему находится в коме, -- тихо сказала она. -- Меня хотели выписать, но я сказала, что никуда без него не пойду. Поэтому меня оставили здесь до начала восстановления. Мне нельзя выходить из отсека, вот я и сижу здесь. Только из душа, -- сказала она.
-- Как ты себя чувствуешь?
-- Голова еще временами болит, -- ответила она, -- но я себя прекрасно чувствую. Даже есть не хочется.
Я передал ей гостинцы. Там были чай, крекеры, бананы и йогурт. Она убрала пакет в прикроватную тумбочку. На тумбочке горела лампа, освещавшая Рика на кровати. Его глаза были закрыты, а лицо расслаблено. Я взял его за руку и испытал состояние, когда разум свободно бродит по лабиринту воспоминаний, неожиданно сталкивается с чем-то настолько непостижимым, что ничего кроме аффекта не может вызвать. Иногда душа находится так близко к истине, настолько близко, как не подойти и богам.
-- Скучаешь? -- спросил я жену.
-- Да. Я здесь, как в вакууме. Приходи почаще, любимый.
Когда я шел назад в темноте, чувствуя, как под моими ногами дрожит земля, небо становилось темнее, но звезд по-прежнему не было видно. Я миновал больничную ограду и теперь шел по светящемуся коридору между двумя рядами костров, один из которых справа почти потух. Я присел возле него на какой-то ящик, прикрыл глаза и отключил сознание.
...Молодая женщина находилась в прозрачном пузыре, плавающем между полом и потолком в золотой клетке. Спертый воздух дворца наполняли вонь смерти и плач детей. На ней была маска из перетертого мяса несчастных, умерших в надежде обрести покой. Такой она представилась ангелам, засмотревшимся на нее в тот момент, когда ее гибкое стройное тело разорвало прозрачный пузырь. Она была красива и глядела на ангелов грустным взглядом. Но от этого взгляда им стало не по себе. Ее задумчивая грусть была слишком светлой для смерти, и они отозвали ее в будущее. То, что они решили поместить вместо нее, было чудовищным воплощением женской печали и скорби -- из человеческих черепов и костей была собрана полная октава кричащих нот, а в звуки на концах струн была впечатана вековая тоска бездетной матери по крови, бьющейся о стенки матки. Это был ужасающий инструмент, но в ту минуту от одной только красоты мелодии у ангелов захватывало дух. В ту же секунду молодую женщину подхватили еще две жены, появившиеся из бесплотного радужного дворца и пробившие своей тоской воздух, как иголками света. Они тоже были красивы и оплакивали свое предназначение быть биомассой в звуках человеческой гаммы.
Когда я вышел из этого кошмара, я понял что мой мозг работал удивительно хорошо, но я был в великом замешательстве относительно тех вещей которые я видел. Марго умоляла меня найти ее подругу. Которая, по словам Марго, всё про меня знала. И надеялась только на меня. Было ли это манипуляцией? Не знаю. Но в жизни подруги в чем-то была сплошная загадка. Непонятно, чем она занималась -- какие-то прожекты усовершенствования общества... Писала для себя стихи, кажется. Но не печатала их, хотя могла бы. А впрочем, что я знаю про тех, кого не печатают. У каждого свой путь.
Я не понимал, какая связь между моим видением и просьбой Марго. Но ясно понял, что следовало решиться на что-то чрезвычайно важное -- причем сейчас, здесь, немедленно. Возможно, речь шла о судьбе Города. О судьбе всех, кого я знаю. Поэтому я решил, что дело того стоит, и сказал себе: "Я сделаю то, чего еще не делал ни один человек в этом городе". И я решился.

O2
Под крики и грохот выбитых ворот четверо подонков с топорами добрались до пристани, где у причала стоял наш дом. В момент нападения мы с сыном были вдвоём. Дом был разгромлен, всё исчезло в красном облаке. Нам удалось убежать, но Рик был серьёзно ранен. Нам помогли добраться до больницы. Я похудела, целыми днями молилась, но Бог не отвечал на мои молитвы. Мальчику становилось хуже.
И вот мне было видение. Передо мной появился человек в ярко-красной хламиде, расшитой золотом. В руке у него было что-то, что я приняла за посох с насаженным на него большим изумрудом. У него была длинная борода и причудливый головной убор.
-- Есть определённый баланс сил в мире, -- тихо заговорил этот человек. -- Священное равновесие. При нём одновременно существуют и божественная необходимость, и свобода воли. Бог желает, чтобы в среде, которую Он породил, был порядок. Его задаёт соотношение жизней и смертей. Бог присутствует в них как живое и вечное. Сейчас кто-то должен умереть. Это будет твой сын... Мне жаль.
-- О Владыка мира, позволь мне умереть вместо него, -- стала я молить его, встав на колени. -- Рик ещё ребёнок, ему надо научиться быть человеком. Я готова. Я отдаю сыну всё оставшееся мне время.
-- Всё так, -- ответил человек с посохом. Он направился к двери. Я пошла за ним. Он обернулся, медленно обвёл меня взглядом и почтительно кивнул:
-- Воля матери священна. Теперь твоё время принадлежит Рику.
Через пару часов малыш очнулся. Весноводье моих чувств било, как лесной ручей. Было и страшно, и весело -- так, как бывает, когда готовишься прыгнуть со скалы в море.
-- В него вошла другая жизнь. Теперь он будет жить, – сказал доктор и мягко дотронулся до моего плеча. Он всё понял. -- История твоей жизни тоже будет жить -- в нём, в мире вокруг. Какое-то вечное время, которое в нас есть, останется навсегда.
-- Мама, пить… -- простонал Рик.
Доктор посмотрел на мальчика и произнёс:
-- Единственное совершенное решение.
Мне стало спокойно. Потом приехал муж. Тот же человек, но и другой -- с ним приехали и другие жизни, события, мечты, запахи, слова, раны. Я немного опасалась, что он будет недоволен моим решением, скажет, что придумал бы другое… получше. Муж сел на пол рядом с кроватью сына и что-то ему говорил. Ребенок смеялся. Вдруг мастер вздрогнул и резко перевёл взгляд на меня:
-- Ты что такая бледная? Что-то не так?
-- Да нет, конечно! Ты приехал, наш малыш выздоравливает -- что же ещё мне надо. Я счастлива!
-- У тебя глаза блестят. И светятся неестественно.
Чтобы понять, что произошло, мужу было достаточно просто подумать о нас немного больше. Но важное дело, которое ему было поручено, как будто давило на него, и предстоящая опасность была несравненно сильнее всего остального. Своей тяжестью она забирала его всего. Пусть так.
-- Это от переутомления, милый. Ничего. Не волнуйся. Мне просто надо выспаться. Не думай об этом. У тебя важное задание. Думай о нём.
Я прижалась к нему и нежно поцеловала. Силы и энергия свежей радости, бьющей через край, начали вливаться в меня. Так было всегда, когда он ко мне прикасался. Это были его тепло и любовь ко мне. Он весело засмеялся. Это было заразительно. Мы играли с ним музыку счастья! И на несколько мгновений нам открылась вечность. Потом ему надо было ехать.
-- Будь осторожен, мой хороший. Люблю тебя. Удачи!
Когда он уже не мог меня слышать, я прошептала: "Прости меня, любимый. Я не могла поступить иначе. Ты поймёшь, я знаю…"
Доктору я оставила записку: "Прошу вас, пожалуйста, позаботьтесь о Рике до того времени, пока не вернётся его отец. Не сообщайте мужу о моей смерти, пока он на задании. Он всё узнает сам. Спасибо вам за всё. Мир вам и Свет!" Скоро мне уходить. Преодолевать сложный путь, становиться сильнее. Смерти нет. Конечная неизбежность бесконечна. Музыка мироздания звучала громче. Впереди что-то открывалось…

P
Я уверена, что со временем человек либо поймет всё, либо не поймет ничего. Впрочем, одно не исключает другого. А со стороны философов, если они действительно чего-нибудь стоят, мне известно только одно изречение, с которым вы не можете не согласиться, несмотря на то что оно вами уже осмыслено и выражено: "Любовь положительна, идея отрицательна". Мне пришлось перевести это магическую формулу почти буквально на современный язык: "Любовь -- всё, идея -- ничто". Так понятнее.
Век за веком пылкие жрецы приносили себя жертву за алтарями, чтобы показать, что некоторые мысли и чувства, которых они искали и не могли достичь, находятся в непосредственной близости, рядом… И так как сознание человека изначально двусмысленно и двулико, то его предания несут отпечаток той двуприродности, которой он живет. Так что человечество не одиноко, есть и другие миры… "Так почему же я борюсь с безумием?" — спросила я себя, очарованная этой странной формулой, застывшей в своей древней архаичности. "Потому что человек смертен", -- ответил мне призрачный голос. Впрочем, эта мысль совсем не была неожиданной.
Император сам оказался гениальным магом. Я была просто школьницей против него. Мои попытки узнать что-либо о Жанин разбивались о глухую стену, поблескивающую тусклым золотом. Все загадочно для того кто становится кем-то, но не для того кто уже стал. Простота сложнейшего загадочней всего. Чем шире цели ты ставишь перед собой, тем более узкие места ты ищешь. Ты становишься тем, чего избегаешь, и стараешься это скрыть. Пройти по этому пути легче всего тем, кто его уже прошел. В том мире на самом деле не существует никаких правил, не на что опереться. Но люди думают, что видят хоть какой-то путь вперед. Все тропинки сходятся в одну дорогу, ведущую к намеченной цели. Она и есть то самое главное, что преследуешь ты, идущая к ней.
Благодаря своим способностям и происхождению Жанин была признана организацией "Практичная церковь" как очень сильная личность, способная навести порядок во вверенной ей области. Жанин была избрана прихожанами на пост координатора по делам экзорцизма. С этого момента на нее стали вешать задачи, подобные той, которую решали сиамские близнецы Гейт и Хаус в запрещенной императором "Революции элит". Однако Жанин слишком полагалась на ментальное усилие, и в один прекрасный день ее постигло страшное разочарование. Ее старания одержать верх над дьяволом в бездне оказались тщетными: демон вместо того, чтобы исполнять желания церкви, велел ей удалиться в глухую пещеру в горах и ни с кем не общаться. Такова официальная информация. Известие о случившемся быстро разнеслось по Золотому кварталу.
Черная дыра -- я хочу знать куда она ведет и о чем это говорит? Я знаю, что Жанин там, но я никогда не смогу увидеть ее, даже если она мне приснится. Значит, это не просто дыра. Это связь времен, о которой мы столько говорили с мастером. Он увидел проблему с той стороны: она существовала всегда, просто он никогда о ней не думал, и теперь, когда он может об этом подумать, она сразу приходит к нему во весь рост. История не закончена, продолжай. И помни, где кончается его и начинается твое. Иначе остановится река времен, и для нас не останется ничего. Тайное знание -- это наша река. Я берегу тебя, ты со мной. Ты рядом, я знаю. Пустота в сознании исчезла. Куда я пойду теперь? Что я буду делать?
Дело -- дрянь! Я же хотела жить как все в Золотом квартале, и вот теперь приходится установить контакт с лидерами движения "Революция элит". Эти две личности наверняка тоже не могут жить спокойно. Надо опять срочно найти мастера и предупредить его, что происходит в Золотом квартале. Иначе потом я точно сойду с ума… А у меня с головой уже давно что-то не то, с тех пор как я узнала, кто скрывается под личиной императора. Мне сейчас самое время сойти с колеса жизни.
Были бы Гейт и Хаус кем-то иными, хоть гнилой интеллигенцией, а то ведь плоть от плоти Золотого квартала. Голубая кровь! Увы, такие уродливые порождения текущего времени, как они, не просто паразитируют на своем происхождении, но и приносят городу и людям непоправимый ущерб, чем лишний раз доказывают, что были правы наши славные предки, говоря, что на каждую свинью есть свое веское слово… Впрочем, и спорить тут не о чем. Как не было до сих пор рациональности в их действиях, так и не будет. Суеты и раздолбайства в этом направлении гораздо больше, нежели осмысленной деятельности. Но ясно и другое: эти ребята смотрят сквозь пальцы на возникшую перед городом проблему и будут идти по заранее известному им пути, пока все возможные решения не будут ими же и пройдены. И наверняка этот путь не приведет в какое-нибудь хорошее будущее.
Как вместить в их головы мысль, что наш славный владыка... наш император... Нет. Они, конечно, выслушают с мрачным почтением, но сделать единственно возможное, видимо, не решатся. Ничего, для мастера это так же просто, как для дракона. На это я и рассчитываю. Почему-то при обсуждении вопроса об императоре и магах я чувствую себя глупой и смешной. Или это в действительности так и есть?

P2
Я полулежала в уютном кресле на открытой галерее двухэтажного особняка с мозаичным панно на фасаде, и думала о том раненом грифоне, который неожиданно вызвал во мне такое сочувствие. Чем он так меня привлёк? Он был необычный. И совсем не потому, что был ранен, а из-за его эмоциональной ауры. Он показался мне героем старой доброй сказки, в которой что-то пошло не так. Именно из мелочей, из самой глубины его существа, сквозило удивительное обаяние древности. Такой, знаете, запах забытого прошлого, и одновременно -- вкус к жизни.
Грифоны служили тому, у кого были самые большие власть и деньги. Их чувства давно потерялись в глубинах их внутренней сути, и они были безжалостны и бескорыстны. Лучшие стражники и воины! Грифонам не нужны были награды за их преданность. Секрет заключался в вещах, которые они делали, но доказать это было невозможно. Про них никогда не упоминали ни в официальных отчетах, ни даже в частных беседах. Никто не знал, что за этим скрывается. Они познали, как энергия может создавать материю, и обладали силой и чутьём, которые приносили поразительные результаты. Победы охотников, занятых поисками грифонов в пустыне, были редки. Было сложно даже просто напасть на их след.
Грифоны оберегали только императора Золотого квартала. Императоры других кварталов были не так влиятельны и богаты, и грифонам они были неинтересны. Им не принадлежало ни одно из удивительных сокровищ, о которых рассказывал на своих празднествах наш император. Можно было лишь гадать о сокровенных кладах, скрытых в чертогах его дворца, но никогда не увидеть даже их тени.
Дыхание ветра сюда не долетало. В саду журчали фонтаны. Я чувствовала усталость, и мне хотелось всё забыть -- об исчезновении Жанин, о мастере... Просто жить в роскоши и ничего не делать. "Магия останется… но я не маг, нет. Я просто кукла… кукла..." -- лениво двигались мотыльки мыслей в моём засыпающем сознании.
Вдруг, будто из-под высокого потолка над моей головой, из колоннадной галереи раздался стук в дверь. Через несколько мгновений на веранду влетел грифон. Я сразу его узнала. Его рана почти затянулась, но ещё была заметна. Он грациозно поклонился, и на журнальном столике передо мной появилась голубая роза в хрустальном бокале. Как изысканно! Я повернула к нему голову и привстала. Грифон появился в моём доме, чтобы я могла перешагнуть через солнце и ветер, преодолеть сомнения и предрассудки и начать слушать себя. Грифонов нельзя приручать -- много лет назад Император установил на это запрет. Но вот крылатое мистическое существо с туловищем льва и головой орла сидело рядом со мной уже как питомец. И это обещало невозможное.
Сонливость в миг испарилась. Я почувствовала мощный прилив сил, расправила плечи и, лихо вздёрнув подбородок, улыбнулась своему гостю.
-- Я буду называть тебя Норф, -- сказала я.
Грифон кивнул. У меня возникло ощущение, что где-то на глубинном уровне у меня была эмоциональная связь с этим существом, подобие родственности по эмоциям… Я налила ему воды.
-- Может, мне тебя погладить? Это доставит тебе удовольствие?
-- Потрогай меня за крылья, -- я как будто услышала его голос у себя в голове.
-- Ты знаешь, где Жанин? -- решила я воспользоваться фантастической возможностью.
-- Она сейчас одна.
Это не был диалог. Я его спрашивала и просто понимала, что он мне отвечал.
-- Скажи мне, где она? Я хочу ей помочь.
-- Она рано встаёт. Пробует не засыпать. Не может выйти туда, где трава.
-- Как к ней попасть?
-- Надо выйти на узкую тропинку и дождаться зелёной ящерки с большой чёрной лапой. Споткнись обо что-нибудь -- и увидишь мост. За ним развилка. Справа -- зелёный циферблат и завеса из желтой соломы.
Да, мне ещё многому надо учиться. Я взяла ручку и написала несколько слов.
-- Передай Жанин и принеси мне ответ. Сможешь?
Норф опять кивнул и взял записку в клюв. Я погладила его крылья. Он был тёплый, немного не от мира сего. Его перья блестели и были словно написаны кистью. Я шагнула в круг, отделявший грифонов от людей. Этот другой мир был теперь со мной.... Начался новый раунд игры. Если бы знать с кем...

Q
Мой путь был окружен злодейской магией, невидимые петли были наброшены на меня с целью поймать в ловушку. Но если вы постигаете тьму, она охватывает вас. Она сходит на вас, как ночь с черными тенями и мириадами звезд. Ложная тишина и покой настигает вас, когда вы начинаете постигать темноту. Я стоял в императорском дворце -- не в тронном зале, но в одном из кабинетов -- и думал: "Ты плетешь самую густую темноту и я как сумасшедший пойман в твою сеть. Но я жажду, научи меня, как сделать так, чтобы темнота была не только темнее ночи, но также и бездонна".
События, которые разворачивались в Золотом квартале, совсем не нравились хозяину дворца. Он был приветлив, но я-то знал, что на самом деле правитель подавлен болью и гневом. Сверкнув глазами, император сказал:
-- Я создал самое разумное общество на месте старого, погрязшего в дрязгах и пороках. Нет другого такого человека, который всю свою жизнь посвятил служению высшим идеалам. Все свои способности я трачу на помощь людям, страдающим их от самих себя и своих грехов. Мне мало личной жизни, чтобы удовлетворить свое стремление к совершенству. Я хочу облегчить жизнь еще хотя бы одному человеку, а лучше -- множеству людей. Этот мир подобен гигантской больнице. Добро и зло перемешаны в нем, как цветы в клумбе. К тому же все люди на своем пути к добру и свету проходят через страдания. А еще часто умирают. Но все болезни, за исключением смерти, можно излечить одной только верой в хорошее. И я создаю общество, где боль, страдание и смерть, а также счастье и благополучие будут существовать параллельно. Где нет смешения добра и зла. Оправдание плохому обращению с людьми, в том числе любым унижениям и насилию, состоит в том, что другое в нем и не известно. Людям не с чем сравнивать, поэтому нет повода переживать. Нужна только вера! Такое общество должно стать возможным в любой момент. Лучшие люди должны быть совершенными и излечимыми. Над этим я работаю. Венец Творения был пустой декорацией. Наш Город опирается на Истинную Церковь. Эта Церковь учит служить миру, и служит ему одному.
Я промолчал. Тогда он взял со стола книгу с золотым обрезом и протянул мне:
-- Возьмите эту книгу, я написал ее для вас! Поговорим о деле. Если вы отыщете Жанин Кейо живой и невредимой, вас ждет значительное вознаграждение. Если найдете ее труп, вам также не откажут в благодарности...
-- Правильно ли я понял, что в Золотом квартале ее нет? -- спросил я с хорошо скрытым лукавством. -- Неужели вы не контролируете Город полностью, во всех его частях?
-- Дело еще не завершено, поэтому в отдельных местах не всё еще гладко, -- он досадливо махнул рукой. -- Есть зоны, в которых нужно укрупнить работу. И здесь ситуация снова двоякая. С одной стороны, силы должны быть сосредоточены на очень многих участках. А с другой стороны -- важна их гибкость. А тут появляется целое движение, которое называют "Практичной церковью", и ставит перед собой цель без остановки продвигаться по одному из участков. Вы, наверно, слышали это название от наших сторонников скороспелых реформ? Это вовсе не наша истинная цель, а нечто отдаленно подобное, только в другом масштабе. Мы несем в этом направлении только Свет, и если мы становимся ближайшими соратниками многих людей, нам приходится часто бывать на передовой. Но если нас столкнут с нашего пути, мы сорвемся в пропасть и ничего не сможем сделать. Мы попадем в Черную дыру. Я лично этого не хочу.
Я молча поклонился и направился к дверям. В одиночестве я спустился по широкой лестнице, прошел мимо охранников в ливреях и мраморных скульптур у парадного входа и через минуту вышел за ворота дворца.
Только здесь я открыл подаренный томик и прочел: "Если верховный правитель гений и действительно обладает необычайным могуществом, ему не следует злоупотреблять своим даром для нанесения вреда другим. Иначе он ввергнет свой народ в пучину бедствий. Доверьтесь мне, и я буду молиться о том, чтобы дар провидения помог вам. Я хорошо знаю, что такое Город: за полвека я побывал во всех ее частях, прошел по всем улицам, понял сокровенную суть ее обитателей и выучил их язык. Но знание не освобождает от ответственности. С нынешнего дня вы станете одним из нас… Помните, другие не должны знать об этом. Хотя пока они еще не в силах оценить вас по достоинству. И с этим вам следует смириться…"
Так начиналась книга, которая была написана для меня и вот теперь, благодаря чужой воле, появилась в моей библиотеке. Император написал ее специально для таких, как я, магов вне закона.

Q2
Несколько дней прошло с тех пор, как Марго попросила меня о встрече. И вот, наконец, я добрался до её дома. По понятным причинам я никогда ещё здесь не был. Пройдя сквозь высокие дубовые двери, я повернул налево и оказался на площадке перед лестницей, ведущей на второй этаж. Лестница была тёмной, её витые перила украшали причудливые лампы.
Марго была расстроена. Она выглядела усталой. На ней было чёрное платье, стильное, но очень простое; я никогда раньше в такого рода одежде её не видел. Она казалась маленькой и несчастной. Мне стало её немного жалко.
-- Привет! Что-то не так? -- спросил я.
-- Привет! Хорошо, что приехал. Проходи...
Из-за двери вышел грифон, мягко пересёк комнату и сел рядом с Марго. У меня перехватило дыхание. От неожиданности я даже сел на мягкий пушистый ковер. Я никогда не видел их так близко. Он был огромный, сильный и красивый. Грифон смотрел на меня своими гладкими, похожими на драгоценные камни, и самое главное -- любопытными глазами. Они были блестящими и черными. Потом я увидел его лапы. Они были тёмного цвета, тоже почти совсем чёрные. Я слышал от Буси рассказ о брюнетке и грифонах и догадывался, что это была Марго. Но всё равно слегка растерялся.
-- Круто! -- только и нашёл, что сказать. -- Как тебе это удалось?
Марго даже не улыбнулась. Она налила нам вина и заговорила. Голос её был непривычно мягким. Мне даже подумалось, будто она хочет утешить меня. Почему? И почему так мутно на сердце? Сын выздоравливает, всё хорошо... Что же так давит, какая-то темень внутри. Но я не успел додумать эту мысль, как услышал:
-- Жанин ведь немного не от мира сего, она это всё не по-настоящему... -- Марго развела руками. -- Все эти крамольные речи, выступления -- это же было для неё как игра. Что же теперь будет?
Она рассказала, как послала Норфа с запиской к Жанин. Норфом она называла этого грифона. Он был совсем молодым и неопытным. Марго теперь не понимала, как она не сообразила спрятать записку в его перьях. И не объяснила ему, что никто не должен ее видеть -- иначе случится беда. Она и случилась.
-- У тебя тоже беда, -- вдруг проронила она, сама себя перебивая.
-- Нет, всё в порядке. Рик поправляется. Скоро их выпишут из больницы.
--А-а... хорошо. Прости, показалось.
Она продолжила свой рассказ. Норф держал записку в клюве и, конечно, слуги нашего врага его засекли. Дождались, пока Жанин напишет ответ, и напали на него. Дело могло кончиться плохо. Однако Норф вырвался, выбил стекло и улетел.
-- Злые люди считают грифонов жестокими, но это не так. Им просто важна энергетическая свобода. Они спасли Норфа, другие грифоны дали ему улететь, -- Марго гладила Норфа по голове. Ему нравилось. Он доверчиво прижимался к ней. Как ни странно, его присутствие немного снимало напряжение момента.
-- Но записка осталась у них. У черно-белого человека -- так сказал мой грифон.
-- Черно-белый человек? Это же Марр! Скользкий тип, называет себя звездочётом, -- сообразил я. -- Он ближайший соратник императора!
Мы уставились друг на друга, ошеломлённые и озадаченные. Кажется, стало проясняться, в чем была загадка. Раньше эта мысль даже не приходила нам в голову. Грифон оживился, и по всему было видно, что мы движемся в верном направлении.
-- Похоже, они прячут Жанин где-то в горах, недалеко от загородного дворца императора. Какое лицемерие! Коварство и жестокость!
Несмотря на грандиозность этой догадки, я чувствовал себя частью другого потока. В сердце закололо, как будто в него зашили иголки -- они тыкали непрерывно. И наконец, оно превратилось в одно сплошное кровавое месиво.
-- Анна-София, моя жена… мертва.
Сначала произнёс, потом понял смысл этих страшных слов. Вещи и люди растворялись в пустоте, теряли форму, свет и звук. Хотелось стать неузнаваемой частью небытия. Больше ничего. Я зажмурился. Покачнулся и чуть не потерял сознание... Марго молча протянула мне стакан кальвадоса.

R
Гейт и Хаус были двумя головами на одном тщедушном теле. Волосы на одной голове были зелеными, на другой -- синими. У Гейта лицо было красивое, с правильными чертами, а у Хауса -- почти уродливое. Только цвет их глаз не вызывал в памяти ничего нехорошего. Их часто называли «голубые стеклянные глаза», но это было неправильно, потому что на самом деле глаза у Гейтса были бледные и глубоко запрятанные и потому, наверно, он казался страшным. А вот у страдающего деменцией Хауса глаза были яркие, живые и очень умные.
И эти маргиналы вознамерились создать новую цивилизацию... Хотя, подозреваю, просто воспроизвели инстинктивную модель поведения древнего человека, отбросив все романтические и одновременно страхолюдные наслоения культуры. Любопытно ведь заглянуть под чужую маску? И какова реакция тех, кто внутри? Да-да, они ведь могут оказаться на вашем месте. И вам хочется увидеть нечто такое, что станет последним воспоминанием? Ведь часто бывает, человек кладет в рот конфету, не зная, чем она напичкана. Так мы делаем и с этими масками...
-- А что такое доверие? -- спросила я. -- Это вера в будущее, в то, что в конце туннеля будет свет?
-- Марго, если верить в Бога и любить его, тогда и доверяешь ему, а иначе ты не доверяющий в принципе человек, -- сказал Хаус.
-- А кто такой Бог? Так называется то, что мы считаем главным в жизни. То, в чем мы видим цель и смысл существования, -- улыбнулся Гейт
-- Зачем он, собственно, создал этот мир? С какой целью? -- снова спросила я.
-- Бог тот, кто хочет, чтобы мы стали богами. Получили возможность творить. Человек тогда осознает свою беспредельность. Такой человек выше морали, выше всего человеческого, его творчество не имеет границ.
-- Когда человек начинает бесконечно творить, он впадает в грех вседозволенности. А потому не приближается к Богу, а удаляется от него. И это, кажется, тупик, -- возразила я.
-- Нет. Ведь того, чего он хочет от нас, никто не может достичь, -- успокаивающе сказал Хаус. -- Поэтому творческий человек -- вовсе не цель, а как раз возможность. Бог творит из пустоты, но на нас действие процесса творения не будет заметно, потому что, в отличие от людей, он обладают огромными возможностями и способен воздействовать на судьбу материи.
-- Чтобы люди имели возможность творить, надо, чтобы была целая орда высокоспециализированных гениев развивали способность фокусировать внимание на каком-нибудь одном интересе и… Обычно им отводят роль массовиков-затейников и тренеров, -- опять улыбнулся Гейт. -- Так как сильные мира сего вынуждены держать их в качестве консультантов, то они очень скоро начинают им доверять. Глубокий интерес и есть любовь.
-- В любви нет доверия -- это аксиома, -- сказала я. -- Любовь измеряется страстью. Страсть и доверие очень разные вещи.
-- Чтобы быть вместе, надо доверять человеку и закрывать глаза на то, что он делает. В противном случае это не любовь, а ханжество, -- возразил Гейт. -- Люди должны быть честны друг с другом. Но отношения должны оставаться тонкими и деликатными. Вот тогда они настоящие.
-- Когда человек открывает в себе способность раздавать любовь, его состояние становится так же неуловимо, как утренний сон. Во всяком случае, мне так кажется. Так он и докопался до своего дара, о котором раньше не имел ни малейшего понятия. Но теперь он знает, что может любить и отдавать любовь, когда захочет, -- сказал Хаус.
-- Нужно воспитать свободного творческого человека, а не раба, -- добавил Гейт. -- Человек должен сам проявлять свободу творчества, сам принимать решение, что и в какой момент ему исследовать. Человека уже в младенчестве должны учить развивать свою свободу.
-- Что такое дар и зачем он дается человеку? В чем его смысл? Может ли человек без этого дара жить, или дар просто сопровождает жизнь? И что такое знание без веры? -- спросила я. -- Это ведь не единственное и не главное.
-- Может быть, важнее всего было бы получить дар жить в вечной гармонии со Вселенной? Так, как этого хотел бы ты, Синий, -- покосился Гейт на Хауса, -- А может быть ты предпочла бы умереть, Марго? Нет? Тогда почему ты хочешь узнать про это сейчас?
-- Я хочу жить. Но я не хочу ничего знать. Хочу просто жить, не слишком думая о смысле... то есть без сознания его поиска.
-- Смерть -- это дверь в новую жизнь. В жизнь со смыслом!

R2
Воспитывал меня дед. Он был кузнецом. Однажды дед подковал лошадь нищему страннику, который три дня ехал по глухим дорогам, и животное без подков чуть не увязло в болотах. Путнику было нечем расплатиться, но дед всё равно сделал работу, пригласил его за стол, а потом еще дал ему с собой в дорогу хлеба и вареных картофелин. Уходя, этот человек, наклонил голову и сказал: "Спасибо, кузнец". Мне было тогда лет двенадцать, и я сидел на скамейке рядом. Он наклонился ко мне и прошептал несколько слов. Потом выяснилось, что это были заклинания. По тем временам это ещё не было чудом -- язык древних магов был живым и понятным. Когда он произнёс первые слова, они отозвались во мне эхом из невидимой бездны, где обитали боги у своих древних врат. Оно продолжало звучать внутри моего существа ещё какое-то время после того, как человек ушёл… это было похоже на крики птиц, зовущих меня голосами богов.
С того дня у меня начали проявляться магические способности. Это стало моей страстью, радостью и даже подобием религии. Через некоторое время я научился входить в состояние, в котором я становился в разы сильнее. Я назвал это про себя состоянием дракона. К моему изумлению, это оказалось совсем несложно. Я понял, как зацепиться за бесконечную глубину. И дальше все делалось как бы само собой, словно какая-то невидимая сила стояла за мной. Прилив сил сопровождался мощным ощущением радости. Это было магическое, очень ресурсное состояние. Я не мог находиться в нём столько, сколько пожелаю. Но кое-что успеть было можно.
Ещё я мог становиться на короткое время невидимым, и даже закрывать невидимой аурой того, кто рядом. Для этого надо было подняться на достаточно большую высоту. На земле это сделать пока не получалось. Но среди звёзд можно было представить себя волшебным зверем -- с туловищем и головой, а ещё можно предстать перед миром в образе совершенно непостижимой глазом субстанции, вроде инфразвука или ледяного ветра.
-- Малец, готовься, полетим с тобой на разведку. Покажешь, что и где, -- сказал я грифону.
Норф не шелохнулся. Я опустился на корточки и протянул ему руку. Грифон поглядел мне в глаза, неопределённо дернул головой и перевёл взгляд на Марго.
-- Ему опасно туда возвращаться. Но, конечно, кто-то должен тебе помочь...
-- Понятно, что ловушки расставлены, но и мы не лыком шиты, -- рассмеялся я, подмигнув.
Меня слегка качнуло... а потом я понял, что это было не фантомное головокружение, а действие кальвадоса.
-- Язык животных я тоже немного понимаю, но, конечно, не так виртуозно, как ты, -- сказал я весело Марго. В ее глазах появилась тревога, но она промолчала.
-- Куда летим, приятель? – обратился я, дурачась, к Норфу.
-- На север, туда, где озеро во льду, над которым поют лошади, -- невозмутимо "перевела" Марго, и мы оба засмеялись.
Предстояло опасное путешествие, но на сердце было легко. Через пару часов мы без проблем добрались до тех мест, где под домашним арестом, или, может даже в заточении, находилась Жанин. План был такой, что я закрою Норфа, мы станем невидимыми, подлетим как можно ближе и убедимся, что Жанин находится там же, где и раньше.
-- Если что-то пойдет не так, поднимайся как можно выше и лети назад к Марго. Взлетай, как обычно. Ясно?
Норф забавно "перепрыгивал" через облака и был само спокойствие. Я посмотрел вниз. Мы пролетали над небольшой пирамидой, и вдруг я увидел нечто, от чего чуть не провалился в свое обычное состояние и не упал вниз. Я сделал знак Норфу. Грифон стремительно спикировал вниз, выхватил газету у прохожего, и мы исчезли...
На первой странице светилась мое фото крупным планом. Был взорван автомобиль, в котором ехала Жанин -- оказывается, чёрно-белый человек её нашёл! Ну-ну! Марр давал интервью газете, обвиняя меня в организации теракта с целью убийства Жанин. Что в итоге с Жанин, было неясно. Я был объявлен в розыск. Тысячи соглядатаев следят за сотнями магов в Городе. А тут розыск! Знатная подстава, подумал я. Ну ничего. Бытие нас рассудит, да, малец? Я не хотел или не мог поверить, что они убили Жанин.
"Я принимаю вызов!" -- крикнул я громко в беспредельность. Грифон подошёл ближе и лёг у моих ног. Я приобнял его. Мы принимаем вызов! В моей голове начал зреть новый план…

S
В попытках заманить меня в ловушку (а я и не против, честно говоря), Гейт и Хаус упрятали меня на полчаса в машину-имитатор, которая должна была постепенно воспроизвести все этапы моего детства, вплоть до той минуты, когда я приняла решение, которое уже нельзя было изменить.
-- А его можно обмануть? -- сделав невинное лицо, поинтересовалась я.
-- Не пытайтесь! Надуть "Прометея" еще никому не удавалось.
В действительности машина воспроизводила не все, а только те части воспоминаний, которые я заранее вызвала с помощью определенного набора психоделических кодов. Такова была та цена, которую я платила за расширение своей свободы. Никто, кроме меня, этого не заметил. Это не было галлюцинацией. Это был небывалый иллюзионистический трюк. О "Прометее" втайне знали все -- обмануть его было невыполнимой задачей. Но я решила иначе. Мне хотелось еще раз пережить всё случившееся до конца. Вот здесь и была помещена обещанная белая галета с сыром. И что же я получила?
Освещенную улицу в сыром тумане с алыми зигзагами автомобильных огней, на которой фары встречных машин рыщут в погоне за призрачными, плохо видимыми людьми, убегающими за поворот. Они знают, куда мы едем, но догнать нас уже не могут... А потом мы оказываемся в уютном кафе, за окном уже нельзя ничего разглядеть, только туманный сумрак, в котором откуда-то сверху сыплются искры. И всё.
Это и есть счастье. Есть в мире покой и тепло, есть негасимый свет и материнская любовь. Значит, так я и должна жить. Жить в этом тихом мире, который был моим, но когда-нибудь всё изменится. Тогда я обязательно проснусь. За стойкой рядом с нашим столом сидели двое мужчин в неопрятной одежде, похожих на мусорщиков. Они ели суп. Один из них поглядел на меня и полез в карман, из которого достал конфету. После чего с улыбкой протянул ее мне. Раньше меня угощал конфетами только папа. Но он умер полгода назад.
-- Спасибо, -- сказала я и взяла маленький шарик, завернутый в яркий фантик.
-- Марго, нам пора! Пойдем, -- резко сказала мама, хотя мы, наверно, не пробыли в кафе и пяти минут. Я удивленно посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на свою пустую чашку. Мы встали из-за стола.
-- Зачем ты взяла у них конфету? -- сердито спросила мама за дверьми. -- Никогда ничего не бери у незнакомых людей.
-- Почему?
-- Эти люди с Медной улицы, -- она взяла меня за руку и быстро пошла к машине.
-- Как же они здесь оказались? -- недоумевала я.
-- Они нелегалы!
-- Нелегалы, -- повторила я. -- Какое странное слово. А что это значит?
-- Тюрьма по ним плачет, вот что это значит. Надо бы сообщить о них в полицию, -- мама растерянно озиралась в тумане.
Я хотела спросить, что значит "тюрьма плачет", но не успела: из-за угла появился высокий худой священник. Он поднял глаза и увидел маму со мной. Несколько секунд он смотрел на меня, а потом перекрестился и шагнул к нам, совсем близко. На его плечах были длинные и широкие черные одеяния. Мама отшатнулась, и священник пропел:
-- Аллилуйя!
Его лицо было таким хмурым и серьезным, словно он знал что-то, о чем не мог нам сказать. И тут я поняла, в чем дело. Он был босой... Лицо его мгновенно приняло испуганное и чуть брезгливое выражение, но он все же кивнул нам и прошел мимо. Но он не ушел далеко. Когда туман стал редеть, мы увидели его у входа в церковь.
-- Прекрасно, это ведь было летнее утро? -- спросил Гейт.
-- Да, светило солнце и воздух был таким чистым! Мы только что закончили играть в теннис, -- ответила я.
-- Марго, вам не показалось, что святой отец принадлежал к другой церкви?
-- Нет, на нем были белые одежды Истинной Церкви...
-- Судя по всему, я даже был знаком с ним, -- вставил Хаус. -- Я почти уверен в этом, хотя Марго на пятнадцать лет моложе и на целых десять красивее меня.
Все рассмеялись. Вот оно, простое и самое главное доказательство чего угодно, думала я, как же я могу быть неправа... Но я думала не о себе, а о Жанин.

S2
Я не находила себе места. Каждый новый звук на улице давал надежду на то, что это, наконец, они. Но никого не было, и я опять впадала в мрачное оцепенение... Пришла пора сна. Я зашторила все окна, и стало темно, как будто тучи заполняли весь горизонт. Все звуки исчезли. Я почти ничего не видела. Было темно, страшно и неуютно.
Я уже почти потеряла надежду, когда кто-то появился на лестнице. Сначала показалось размытое пятно, потом я поняла, кто это. Норф мягко шёл ко мне по тёмному пространству комнаты. Слава богу, живы! Я обняла грифона и погладила его крылья. Но он был один... Беспокойство опять стало заполнять меня тошнотворной массой и подниматься к самому горлу.
Теперь меня сильно трясло. Всё-таки что-то пошло не так… Я включила новостную ленту и всё поняла. Странно, что мне раньше не пришло в голову это сделать. Не смотря на шокирующие новости, всё равно было очень обидно, что Мастер не вернулся посоветоваться, что делать, получить поддержку близкого человека. Боже, что я несу... Я чувствовала, отчего мне сейчас так плохо на самом деле. У него своя жизнь. Меня в его жизни нет. Почему-то было устойчивое ощущение, что мастер пошёл к другой женщине… От мысли, которая вдруг пришла в мою голову, у меня внутри всё взорвалось. Вернее, взорвалось и перемкнуло. Холодно. Какое-то огромное пространство, как пустой дом без окон, внутри которого я живу. Сама планета пустая. А мой дух тоже как планета, с пустотой внутри. Больно…
Норф слегка ткнулся головой мне в колени, деликатно напомнив о себе. Он же голодный! Я налила ему воды и стала готовить еду. Эти простые действия привели меня в чувство. Спасибо, Норф, голубчик! Какая я всё-таки эгоистка! Мастер в смертельной опасности. Жанин вообще непонятно, жива ли. А я в другом, уютном измерении: в безопасности, тепле и благополучии. И страдаааю! Тошно самой от себя! Надо оставаться человеком. Что можно сделать? Я окончательно пришла в себя. Норф с аппетитом уплетал свою еду. Я улыбнулась. Бог стал проступать сквозь тьму. Надо действовать! И я отправилась в то место, которое упоминалось в новостях о теракте.
Полицейский участок оказался непонятным, слегка покосившимся строением среди густой листвы невысоких деревьев с кривоватыми стволами. Никогда бы не подумала, что в Золотом квартале есть свой край света и такие “непрезентабельные постройки”. Как только я вошла и назвала себя, начался такой движ, что я поняла -- меня здесь ждали. Сказали, посидеть в коридоре. И тут же приставили ко мне жандарма. Сердце колотилось. Видимо, есть распоряжение, что меня надо схватить, подвесить вниз головой, и мучить, пока я всех не выдам, -- подумала я и криво усмехнулась про себя. Таким абсурдом я старалась себя подбодрить...
Подъехал шикарный автомобиль (видимо, чтобы напомнить, что мы всё-таки в Золотом квартале, -- прокомментировала я про себя). Мне вежливо предложили занять там место. Я не сопротивлялась. Ехали довольно долго. По дороге я думала о том, как же ловко они подставили Мастера. Он, видите ли, всю жизнь боролся с отбросами с Железной улицы, периодически прорывающими энергетический барьер и громящими всё на Медной улице. А Жанин была ярой сторонницей снятия традиционных энергетических барьеров между частями Города. Даже не просто сторонницей, а лидером этого движения. Вот вам и завязка. Всё выходило логично, красиво и беспроигрышно.
Интересно, где он сейчас. Наверно, подался к себе. Магам Золотого квартала почти невозможно там его вычислить -- энергетические заграждения между кварталами очень сильно блокируют возможность видения. Конечно, ищейки могут перебраться и на Медную улицу. Но там довольно жёсткие свои порядки. И они могут столкнуться с гораздо большей опасностью, чем кажется на первый взгляд. И они, похоже, это знают.
Мы остановились у богатого особняка. Внутри он был тоже обставлен роскошно. «Допросная» -- увидела я краем глаза надпись на одной из дверей. Неплохо звучит. Особенно для такого интерьера. Мои губы скривились. Меня провели в соседнюю дверь. Пригласили сесть на потёртый кожаный диван тяжёлого бордового цвета, очевидным образом не гармонировавший с лёгким по настроению небольшим залом. На меня у них ничего нет. С Мастером меня особо ничего не связывает. С Жанин? Ну да, я её подруга. Но это же не преступление. И это не значит, что я с ней во всём согласна. Я никогда не высказывала своих взглядов -- ни публично, ни в компании. Интересно, что им от меня надо?
Я застыла в ожидании. Неслышно отварилась боковая дверь, и кто-то вошёл. Не оборачиваясь я сразу узнала его. Я знала его имя, но не могла вспомнить. Это был тот, кого звали черно-белым человеком.

Т
Астрология в Золотом квартале не была популярна. Это было прерогативой самых богатых людей, от влияния которых зависела сама возможность воспользоваться астрологией. Она играла роль аристократического хобби -- считалось, что астрологи смотрят на вещи слишком мрачно и пугают людей. Звездогадатели утверждали, что здесь витает слишком много зла, словно здесь проходит дорога в ад. И действительно, здесь обитали самые отвратительные люди с точки зрения "простого народа". Так было всегда.
С одним из знахарей по звездам я был знаком. Когда-то он изучал зодиаки в церквях на Медной улице с целью уточнения последовательности событий в прошлом. Не знаю, как и кем он был перемещен тогда, но сейчас мне потребовалась его помощь. Я звал его Долговязым халдеем. Он жил в доме, похожем на обсерваторию уже много лет, и принял меня, не смутившись старой мантии и острого колпака, украшавшего его голову.
-- Что нам предскажут звезды? -- спросил я, изложив причину появления пред его очами.
Он нахмурился и сказал скрипучим голосом:
-- Ретроградный Меркурий влияет на формирование реальности, ведь эта планета отвечает за знания и контакты. Она дает возможность исследовать многие аспекты жизни, хотя и незаметно. В качестве мишени его влияния у нас выступают привычки и автоматизмы ума. А любой повседневный процесс воспринимается словно в первый раз, и хочется посмотреть на него под каким-нибудь непривычным углом. Возможен длительный и глубокий упадок сил, отупение, деградация. Это может сопровождаться ностальгией по прошлому, неясными идеями, воспоминаниями, предчувствием перемен, что в свою очередь приводит к появлению эмоциональной неустойчивости, обидчивости и склонности к вспышкам гнева. Но это временное состояние, достаточно быстро проходящее. Поскольку и вы родились в этот период , ваши начинания будут поддержаны удачей на благо всего Города.
-- Приятно слышать, -- сказал я.
-- Можете рассчитывать на интеллектуальное напряжение, связанную с поиском выхода из тупиковых ситуаций. Любое отклонение от привычного порядка вещей будет казаться верхом абсурда и озадачивающего непонимания. Оно будет изменено, причем неожиданно. Мир вокруг покажется другим и совершенно отличным от того, какой он на самом деле. Характерно появление ретроспективного восприятия.
-- Что это значит? Поясните.
-- Вам надо будет выйти из ряда привычных ценностей, иначе вы можете потерять ориентир. Увидеть ситуацию с непривычной стороны, начать пересматривать привычные парадигмы, вслушиваться в себя, отбрасывать устаревшие критерии. Возможно, вы заметите, насколько вы неправы и наткнулись на комплексы. Могут измениться вкусы и даже цели в профессиональной сфере. Изменения коснутся друзей. Может показаться, например, что ваша решимость что-то доказать есть желание влезть в тему с другой стороны. Вы будете искать альтернативные методы работы, можете потерять контроль и общий контекст происходящего.
-- Это опасно? -- спросил я, подумав о моем отношении к Марго.
-- Я полагаю, это вам теперь предстоит поработать над собой.
-- Как бы этого не оказалось слишком. Точно не знаю всех деталей дела, полагаюсь на нюх. Еще хочу спросить о своем приятеле... -- я назвал имя и дату рождения Вана.
Долговязый долго сверялся с расчетами, копался в бумагах и искоса поглядывал на меня.
-- Ваш знакомый, скорее всего, занимался проблемой появления банды. Сейчас он в отъезде, вернется к себе не скоро, -- наконец выдал он. -- Я чувствую, вас что-то встревожило...
-- Какой банды? -- удивился я, ничего не подозревая.
-- Несколько сотен громил прорвались через энергетический барьер между Железной и Медной улицами. Точное количество бандитов неизвестно. Те, что смогли прорваться, сейчас пытаются раствориться среди обычных горожан. Мы следим за их передвижениями, но, честно говоря, я не уверен, стоит ли нам предпринимать какие-нибудь резкие действия. Мы можем ожидать любых неприятностей. Надо быть готовыми ко всему... Но пока больше ничего существенного не произошло.
Я оторопел. Долговязый халдей оказался агентом Тайной полиции. Так вот чем занимаются астрологи на самом деле!
-- Вы, конечно, слышали легенды про драконов... На сегодняшний день мы не сомневаемся, конечно, о ком идет речь, -- не сдержался я. -- Но это очень давняя тема. Главное даже не то, сколько этих чудовищ, а то почему они живут вместе с нами. Откуда они взялись? Как они появились? Эти вопросы возникли раньше, нежели мы успели всерьез испугаться.

Т2
-- Марр, -- представился вошедший.
Этот человек был частично негром, а частично белым. Волосы были чёрные с красивым неестественно ярким серебристым отливом. Так же он и одевался: в черный костюм с белой сорочкой и чёрным галстуком-бабочкой.
-- Скажите, что с Жанин? Она жива? Где она? -- выпалила я.
-- Вы хотите узнать о судьбе профессора Кейо? Она жива, сейчас ей оказывают психологическую помощь, -- ответил он. -- А что вы обо всем этом думаете, Марго?
Я сказала, что участие Мастера в этом заговоре -- бессмыслица. Скорее исчезновение Жанин было на руку консервативным силам в Золотом квартале.
-- Жанин высказывала мысли, которые могли показаться кому-то экстремистскими. Ведущими к дестабилизации общества, -- пояснила я свою мысль.
-- Вы считаете устройство общества на основе строгого деления на страты несправедливым? -- произнес он, вопросительно глядя на меня:
В этот момент вошёл прилизанный клерк, и протянул Марру какую-то бумагу. Он извинился, сказал, что на несколько минут оставит меня и вышел. Только теперь я заметила, что потолок залы был украшен картой звездного неба -- ведь я так давно не видела звезд. "Почему существуют разные страты? В чем их смысл? И что делать, чтобы не упасть на самое дно? Или еще ниже?" -- спросила я у тьмы вверху.
Разные стратификационные уровни похожи на программы. Каждая программа включает в себя свой скелет. Для создания скелетов используются архетипы -- свои собственные и другие. Под этим я понимаю специфический образ, который, скорее всего, родился в сознании нашей изобретательной цивилизации в ответ на проявления тотального страха, когда первобытный человек действительно легко терял часть того, чем обладал... Существует мнение, что много лет назад на планете жили разумные чудовища, грозившие всем своей разрушительной мощью.
-- Продолжим. Так считаете это несправедливым? -- Марр вернулся и теперь испытующе смотрел на меня. В этот момент он напоминал инквизитора.
--- Пожалуй. А вы считаете наше устройство общества раем земным?
Прозвучало немного дерзко, но иногда я позволяла себе такое поведение с мужчинами на правах красивой женщины. И потом мне же надо было как-то его расположить к себе. Он оживился.
-- Вовсе нет, -- ответил он, усмехнувшись. -- Если угодно, это рай второго сорта, с расслоением по имущественному признаку. Но я также не могу сказать, что это ад. Ведь это переход к тому, о чем мы говорили, не правда ли? В вечности нет вопросов о справедливости, так как в ней нет прошлого и будущего. Она одна, и единственная.
-- То, чего нет на небе, непременно есть на земле. Во всяком случае, должно быть. Таков непреложный закон бытия.
-- Так получается... без правды здесь не обойтись. Надо говорить правду. У нас ведь по определению бесконечно равная справедливость. Как может у людей быть разная справедливость?
-- Не понимаю, о чем вы, -- сказала я.
-- Для одного есть высшая правда, значит, у него высший интерес, а для другого низшая. Он определяет ее для себя. Иногда очень низкая правда, да? Если у двух людей разные интересы, будет ли для них одно и то же правдой? Или, скажем, одна правда для него, другая для других; для равного ему одна и другая для не равного. Или только одна правда? Одна на всех? Или наша абсолютная истина совсем другая... Увы, на пути к социальной стратификации правда бывает очень разнообразная.
Мне хотелось спросить про Жанин, но я не решалась.
-- Как вы лично относитесь к раздельному существованию страт? Без лишней философии... -- продолжила я предложенную им тему.
-- Говорят, оно во многих культурах практиковалось. Хотите, я скажу только за себя? -- он по-отечески улыбнулся. -- Мне кажется, что это разумно.
-- А почему? Ведь и в низших стратах иногда рождаются одарённые люди, -- нерешительно предположила я.
-- Да, но с другой стороны, стремление к автономии могут проявить не только высшие страты, но и другие. Только так и можно жить.
-- А они стремятся? Действительно. Нужно дать им такую возможность... Марр, скажите, где Жанин? Мне хотелось бы её увидеть, -- наконец, выговорила я.
-- Это невозможно, -- резко оборвал он меня, -- врачи категорически это запретили.
Он очень напрягся. Было очевидно, что он лгал. Одна его щека стала ещё чернее, другая -- мертвенно побледнела. Я сделала над собой усилие и улыбнулась. Почтительно опустила голову и тихо сказала:
-- Тогда, если позволите, я пойду.
Он понял, что я не верила ему, и это вызывало в нём раздражение, которое он даже не считал нужным скрыть. Марр угрожающе, сквозь зубы, зло процедил:
-- Пожалуйста, без глупостей, Марго!

U
Произошедшее на Медной улице резко подстегнуло меня. Действовать надо было быстро и решительно. Времени на раздумья не оставалось, я вызвал одного из могучих драконов и впустил его в себя. По нашим законам, заключенное в меня существо потом следовало уничтожить, но этот дракон принадлежал именно моему миру и был настолько могуч, что легко мог сам уничтожить меня, хоть я и являлся его составной частью. Поэтому я надеялся, что его смерть ничего не изменит, и потому не обязательна.
Нужно было срочно облететь императорские резиденции, чтобы определить местонахождение Жанин, ее состояние и возможность эвакуации. Такое случалось нечасто. Это был первый случай в моей практике, когда управление мыслями было передано непосредственно дракону. В нашем деле совершенно необходимо быть в курсе всего происходящего. Я подключился к сверхинтуиции, как подключаются к роутеру, и быстро выяснил, что Жанин находится в восточной части дворца, недалеко от Запретной аллеи. Сюда я и направился.
Все было в порядке. Жанин была жива и на месте своего заключения. Она сидела в беседке среди пушистых зеленых кустов с белыми цветами. Склонившись над каким-то рукоделием, она даже не заметила моего появления. Вокруг нее была полная тишина, если не считать гудения больших шмелей. Больше здесь никого не было. Внимание к ней со стороны магических сил, по всей видимости, было преувеличенно, поскольку я не увидел никаких мысленных вторжений в ее сознание. То же касалось и тех грифонов, которые могли следить за моими перемещениями по воздуху, -- они не были вызваны, так как я застал всех врасплох.
У меня ушла ровно одна секунда на то, чтобы погрузить женщину в глубокий сон, но в тот же момент я заметил, как шмели превратились в дюжего малого с багром и снежным комом вместо головы. Багор на самом деле оказался длинной оранжевой рукой с синими ногтями, а на снежное подобие носа были надеты очки с толстыми желтыми стеклами... Увидев меня, малый замахнулся и ударил багром по моему крылу. Это было больно, и я потерял равновесие. Мне на миг показалось, что на меня с потолка беседки летит горящий карниз с привязанной к нему ветошью, какие-то педали и детская соска, из которой брызжет во все стороны молоко -- и эта картина, надо признаться, никак не шла у меня из головы все время моего падения на пол. В следующее мгновение я почувствовал, насколько я безрассуден, поскольку все больше и больше запутывался в паутине, уже не чувствуя собственных крыльев и не имея сил ими пошевелить.
Беседка трансформировалась в гигантского паука, и теперь вместо Жанин на ее месте сидел сгорбленный старик в грязном халате, похожий на узника, просидевшего всю жизнь в темной камере. У старика была небольшая бородка и грустные глаза, из которых лилась ртуть. На ногах его были волосатые носки -- его тело послушно собиралось в гармошку под взглядом паука. Старика также окружали какие-то темные фигуры, но внимательно их разглядеть не удавалось. Паук шевелился, поворачивался, сокращал и растягивал нечто похожее на шипастые конечности, приделанные к большому животу. Выглядело это не слишком эстетично, особенно треугольная клыкастая щель в центре морщинистой коричневой туши.
Глаза паучьего монстра подрагивали, видя как в уголках моего рта собиралась слюна. Но я не решался в него плюнуть, боясь уничтожить вместе с ним и Жанин... И всё-таки я выбрал момент, когда бородатого старика закрыли эти непонятные тени, -- другого выбора у меня просто не было -- и плеснул в страшное подобие насекомого чистым огнем. Это помогло. Паук запузырился, зашипел и лопнул, а я получил легкий электрический шок. Миг, другой, и все исчезло, оставив меня среди тишины. Стоять на месте было невозможно, я быстро огляделся. Жанин без сознания лежала на земле. Подхватив ее, я расправил крылья и взмыл под облака.
Быстро доставить женщину без сознания к Бусе и старине Кхе, а потом домой на Медную улицу, чтоб поспеть вовремя. Да, не мешкая... У них там особое положение -- танцы разные и развлечения. Поэтому всякие мелочи надо продумать заранее. Если опоздать, их другие маги запутают. Это может и чертей вызвать. Какие у нас черти в ходу? Зеленые, фиолетовые и коричневые. Ну вот, так и быть, получишь зеленых и вперед! Если вся нежить, а не только зомби цвета морских водорослей, попрет из подполья на улицу -- жди больших неприятностей. В смысле, что Железной улице наступит полный и окончательный кирдык. Так что приготовься ко всему, дракон! Каждый год я жду этой напасти, и каждый год она приходит. Ну ничего. На этот раз мы кое-что придумали.

U2
Жители Золотого квартала бродили по джунглям своего сознания и ничего не понимали в происходящем. А, может, им было просто лень. Обратившись к друзьям и поклонникам Жанин с просьбой помочь разыскать её, я столкнулась с беспечностью, глупостью и равнодушием. И с ужасающей ясностью поняла, что они уже потеряли к Жанин интерес, стали чужими и отворачивались от меня.
В медиа-пространстве раскручивалась новая фигура, и они с неослабевающим энтузиазмом переключились на неё. Это был парень лет тридцати, комик с дежурной улыбочкой. Идеологами ему был прилеплен поддельный румянец «издержки прогресса». Его немудрёные грубоватые шуточки нравились пресытившимся жителям Золотого квартала. Те же самые люди, которые еще две недели назад превозносили Жанин как идола, сегодня покатывались со смеху от его заурядных стишков: "Можно быть профессоршей в розовом пальто, можно и не в розовом, но уже не то".
Он хвалил её платья, утверждая, будто бы те пошиты на его любимой фирме. Он был прикольным, хорошо болтал языком и до посинения шутил. В своем блоге он описывал, что готов помочь любому, у кого куча денег на счете. Мог и штаны снять, чтобы выглядеть звездой. Сколько золота неожиданно появилось у него в доме?
Было понятно, что сама того не желая, в какой-то момент Жанин переступила черту, и её убрали. Внутри всё съеживалось от этой мысли. Хотелось надеяться, что просто отодвинули. Выступления нового кумира маскировались под безобидные стендапы, но тем, кто хоть о чём-то задумывался, было ясно, что с его помощью насаждалась мысль о разумности и справедливости деления общества на социальные слои энергетическими барьерами; а кто сомневается, тот дурак.
Когда казалось, что помощи ждать неоткуда, меня разыскала Элеонор. Журналистка с телевидения -- раньше я её не знала. Ей я была обязана тем, что не утонула в этом информационном болоте. Эли понимала, насколько всё было серьезно, и чем ей могло это грозить, но проводила собственное расследование. Ей удалось получить полную видеозапись интервью с Жанин в больнице, небольшой фрагмент которого показывали по телевизору после теракта. Стало очевидно, что его смонтировали с помощью искусственного интеллекта, поскольку Жанин сама не могла связно говорить в тот день. Записей её предыдущих выступлений в интернете было в избытке.
Она мне рассказала, что на видео был светло-зелёный дом с красивым растительным декором. И что если бы мы смогли найти этот дом, мы нашли бы больницу, в которой находилась Жанин. У неё пока это не получилось. Эли, как смогла, изобразила рисунок декора. Чтобы увидеть, где он, мне следовало повернуться спиной к бытию и отправиться в странствие. Я зажгла свечу и стала медитировать на цветок и листья кувшинки.
В моем сознании возникла комната с горящим камином, высоким черным стулом и сидящим на нем мрачным человеком. Из его головы начали подниматься два вихря, их движение было направлено в бесконечность. С каждым мгновением они становились все ярче и мощнее. Теперь они были огромны и напоминали два солнца, пробивающиеся сквозь плотные тучи и освещающие окружающий мир с разных сторон... Все остальное скрывала темнота. Мне сделалось страшно, и я сжала ладони в кулаки. Бледная тень улыбки появилась на его лице.
-- Ты говорила с моим слугой? -- он пренебрежительно махнул рукой. -- Он бездарь.
-- Вы... имеете в виду Марра? -- сглотнув слюну, прошептала я.
-- Да, этого...падальщика. Что ему твой ум! Что ему твоя красота!
-- Что же мне теперь делать?
-- Скажи, сколько раз ты видела ее в своих снах? Десять? Может, уже двадцать? Ни разу! Почему ты лжешь себе? Надо быть честной хотя бы с собой... Что ты тешишь своё самолюбие мыслью о самопожертвовании ради подруги? Не ее ты ждала так долго. Так долго, что сердце перестало биться в твоем теле, и ты чуть не умерла, -- его голос зазвучал мягко, почти усыпляюще. -- Душа твоя уже истрачена на мастера. Если бы он не был вовлечён в эту историю, мысль помочь Жанин коснулась бы твоего сердца и прошла по касательной мимо... Разве нет? То, чего ты хочешь, равносильно потере себя. Сердце он отдать тебе не сможет, он отдал его жене. А ты превратилась в пустышку, ветер, пылинку -- ничто...
Я открыла глаза. Только сейчас я поняла, с кем разговаривала. Сомкнутые руки подрагивали, но сердце билось ровно. Да, ты прав, мне нравится мастер. Но ты не запутаешь меня, будь ты сам дьявол! Будет и в моей жизни что-то живое. Я вошла в состояние, где началось другое восприятие вещей; окружающее было темно, но раскрыто. Я посмотрела на беззвучно сидящую рядом Эли и сказала:
-- Пошли. Я знаю, где этот дом

V
События на границе с пустыней, предсказанные Ваном незадолго до того, не заставили себя ждать. Император Железной улицы в очередной раз был низложен. Его труп в этом случае был протащен по мостовой пару миль под улюлюканье толпы и сброшен в сточную канаву. Всё это произошло без всяких чудес. Почти буднично. Нечего было и рассчитывать на чудо спасения императора -- только твердая воля повелителя из Божественного дворца была способна противостоять воле толпы. Но если народ и нарушил порядок, то только в том смысле, что отказался смиренно терпеть удары судьбы. Нетрудно было предвидеть, что на следующий день начнется бунт, ибо кого же он здесь пугает? И люди не захотят жить в тех границах, что были отведены им свыше.
Банды одурманенных отморозков принялись штурмовать преграды на пути к Медной улице. И при содействии некоторых отщепенцев из числа тамошних магов им удалось прорваться на севере. Колонны вооруженных до зубов нищих и голодных людей, вместе с женщинами и детьми, растянулись на заснеженных полях и двинулись туда, где климат был мягче, а жизнь -- сытнее. По дороге они грабили все, на что могли напасть: как правило, это были дома фермеров, но иногда им попадались под руку и опустевшие усадьбы местных шерифов. Единственным мерилом успеха этих банд был рост числа трупов на месте их разбойных действий.
Жители Медной улицы с ружьями в руках под руководством своих угрюмых командиров занимали подступы к передовым заставам. Но "орков", как называл их Ван, было неисчислимо больше. На них были стальные доспехи, и они были вооружены холодным оружием. Стоило только увидеть их на расстоянии, как у меня помутилось в глазах от гнева. Впереди шел высокий мрачный ублюдок, похожий на гориллу. Кажется, это был наш с Ваном знакомец -- Локи. Он нес на плече огромную секиру, кроме того, за спиной у него болтался лук и колчан со стрелами. Ну стрелы-то были мне не страшны, но на их телегообразных колесницах были расположены гигантские арбалеты -- в умелых руках такие орудия пробивали и тонкие стены.
Я сделал несколько кругов над их колоннами. Я видел ужас на их лицах, но в то же время и безрассудную ярость в глазах, даже у подростков. Они еще не понимали, что им не одолеть древние каменные сооружения Серебряной улицы, огороженные энергетическим барьером большой мощности, но могли вовсю разгуляться на Медной. Если их не остановят отряды самообороны, я не гарантирую им ничего хорошего. А мое единственное уязвимое место -- собственная слабость. Моей силы не хватит, чтобы слишком долго удерживать дракона внутри себя.
Они пытались попасть в меня железными стрелами, пущенными из арбалетов. Я спикировал на ощетинившуюся косами колесницу и перевернул ее рогами. Злые недотепы в рваных ватниках разбегались от языков пламени, вырывавшихся из моей пасти, и прятались за укрытия на колесах, которые они толкали перед собой. Я вновь расправил крылья, не сводя глаз с убегающих, принюхиваясь к земле и чувствуя голод. Бороться с желанием сожрать парочку придурков становилось всё сложнее. Я не только растоплю лед на вашей улице, уроды, я расплавлю камни, из которых сложены ваши жалкие лачуги! И тогда вам ничего не поможет – ни зубовный скрежет, ни слезы, когда-нибудь вы это поймете! Только не теперь.
Локи что-то кричал, тыча пальцем в мою сторону. Другие упыри поднимали свои рожи вверх и грозили мне кулаками. Они думали, что я буду один. Нет, недоумки, не надейтесь! Еще с пяток драконов скоро прилетят мне на помощь. Я рассчитываю на это... Так я думал про себя, хотя это были просто мысли, потому что чувствовал я себя совершенно иначе. Боль терзала меня. Но моя боль уже не имела ничего общего с человеческой.
-- Сме-е-еррть! -- заорал Локи.
-- Локи! -- громогласно ответил я с высоты. -- Поворачивай свою банду назад, иначе вы все пожалеете!
Вурдалак что-то прорычал в ответ, но с места не сдвинулся. Видно, просёк, что с драконом шутки плохи. Но, тем не менее, он открыл рот, чтобы ответить... И в тот момент, когда должно было это свершиться, я как бы сдвинулся с мертвой точки. Я заметил, как внизу по дороге побежала синяя стрелка, которую я только что ощутил. Она двигалась к северу и была очень короткой. Одновременно я вдруг понял, что это за стрелка. Предчувствие судьбы. Своего рода код, открывающий передо мной будущее. Теперь я знал, что нахожусь на перепутье двух дорог. Вернее, их на самом деле было три. Но я не понимал, какая из них моя, а какая общая. Я, оставаясь драконом, был уже между магом и отшельником. Похоже, дело действительно предстояло серьезное.

V2
Когда-то я был ярым сторонником разделения социальных слоёв общества -- чем надёжнее, тем лучше. Потасовки с мигрантами с Железной улицы -- было частью моего детства и моего взросления. Тогда я дал себе слово с ними разобраться, когда вырасту большой и стану магом.
Но лет пять назад, случилось вот что. Надо было кое-что выяснить. Мы с товарищем пробрались на Железную улицу и попали в засаду. Драка не на равных была нам не в новинку. Я почти не испытывал страха. Даже не то чтобы не ощущал его, а просто не замечал. То, что происходило между мной и нападавшими, не было ни игрой ума, ни симуляцией чувств, хотя ко всем симуляциям я относился с опаской. Это не одна реальность. Как будто по отдельности возникали разные органы чувств, руки, ноги, голова. Как в замедленной киносъемке -- можно было угадать, куда именно сейчас упадут удары. Несколько раз в меня глубоко вошёл нож.
Очнулся я от того, что кто-то тащил меня по снегу. Я не успел испугаться. Этот человек двигал меня очень аккуратно, так, чтобы не причинить мне боль, и, значит, это был друг. Ему было лет пятнадцать. Уже взрослый для Железной улицы. Он подстелил свою куртку, чтобы мне было легче дышать. Его звали Мит. Его мать Ева прижгла мне раны и недели три поила травяными настоями. Она говорила, что эти растения очень сильные, они выживают под снегом; и что я тоже стану сильным и смогу победить смерть, которая пыталась за мной прийти.
Её муж погиб в бою с зомбаками. Её старший сын служил в церкви. Младший Мит был очень слабым ребёнком. Только из уважения к заслугам отца его не убили в младенчестве, как не пригодного к воинской службе. Ева выходила Мита. Любящий дарит потенциал тому, кого любит. Материнская любовь победила болезнь сына.
Никогда раньше не встречал я людей с таким большим сердцем. Это околопсихическое переживание было качественно новым. Оно было в полном смысле трансцендентным. Потрясение от нового опыта -- ничего подобного никогда не рождалось в моей душе. Ева и Мит перевернули мой мир. Он оказался голограммой. Он не был устроен прямолинейно, как мне казалось до встречи с ними. За пару лет до этого я прошел период мучительных поисков истины, но так ничего толком и не понял. А в этом доме ко мне пришли ответы на все мои вопросы. Вернее, они перестали быть вопросами. Как будто мир открыл мне новые двери.
Позже в моей жизни появилась Анна-София. Она была восхитительной и казалась мне такой же прекрасной женщиной, как Ева. Сейчас мне пришло в голову, что так оно и было. Так и оказалось. Она тоже своей любовью спасла нашего сына. Где бы ты сейчас ни была, любимая, да хранят тебя Светлые силы Вселенной…
Теперь, когда меня обвинили в покушении на убийство, прежде всего надо было спокойно всё обдумать. Мне захотелось повидаться с Евой и Митом. И я прибыл к ним. К тому же, никому в голову не придёт искать меня на Железной улице.
-- А как с твоим эликсиром? Он еще действует? -- спросил я у Евы.
-- Действует, -- улыбнулась она. -- Хотя я уже давно забыла о нем.
-- Я и сам позабыл, честно говоря. Но скоро он мне может пригодиться, даже очень.
-- Ты собираешься им воспользоваться? Или ты решил узнать его секрет?
-- Просто хочу выпить, -- пошутил я. -- До сих пор помню его неповторимый вкус. Выпьешь со мной?
-- Знаю я вас, великих новаторов!
Я думаю, что не богатство должно определять ценность человека и то, насколько он важнее других. И на Железной улице, где вечная зима и средневековье, и среди жителей Золотого квартала, где светит солнце и процветает технический прогресс, есть добрейшие и достойнейшие люди. А есть и нелюди. Это не зависит от уровня материального благосостояния. Мы хотим установить порядок более справедливый, чем энергетические барьеры. Не допускать случайностей. У меня много единомышленников, в основном они на Медной и Железной улицах. Если мы начнём действовать, найдётся ещё больше. Чтобы выбраться из этого безвременья, найти путь к своей судьбе и жить в мире.
И я не могу не думать о Жанин. В том, что она говорила, было много эпатажного, сумбурного и непонятного. Но некоторые её идеи запали мне в душу. Она могла бы быть с нами. Жива ли она, бедняга? Надо связаться с Марго. Она, наверняка, не бездействует...

W
Молодежь Золотого квартала, которую Гейт и Хаус бросили против императорской гвардии, гибла бездарно -- в бессмысленных уличных драках, от которых страдали посторонние зеваки. Солдаты попросту палили во все стороны, чтобы дать выход ярости, выплескивавшейся за границы законности. Люди страдали пока от резиновых пуль и слезоточивого газа, и моя смерть вряд ли была возможна.
Вокруг взрывались шумовые гранаты, падали люди с разбитыми в кровь лицами, и я почувствовала, как моя внутренняя темная энергия перехлестывает через край. Я ощутила себя частью этой толпы, ощутила, что я здесь и сейчас, вместе с теми, кто сейчас на "баррикадах". Я осознала, чем заполнен мой ум -- и не испытала никакого отвращения. Видимо, подобное происходило со всеми, я просто этого никогда раньше не замечала. Через пять минут я уже не удивлялась, каким образом всего два-три десятка людей ухитряются устроить демонстрацию.
-- Эй вы! Сатрапы! -- кричала я, размахивая портретом Жанин. -- Хватит тиранить несчастных людишек! Всякое терпение на свете кончается! Скажите диктаторам -- мы идем!
-- Прочь отсюда, цепные псы власти! Люди хотят лучшей жизни! Свободной от насилия и оков! -- вторили мне студенты и школяры со всех сторон. Над площадью разносились нередко нецензурные антибуржуазные речёвки.
Они, конечно, не имели никакого отношения к политическому моменту, связанному с Жанин, но мне нравился этот чисто уличный колорит. С одного из балконов раздался решительный голос сатрапа в военной форме:
-- Сейчас же убрать портреты! Повторяю, я не давал вам на них разрешения! Именем Свободы я запрещаю! Немедленно! Иначе вас всех выгонят из этого квартала в три шеи! Я требую покорности!!!
И в этот момент раздался такой оглушительный треск, что все повалились на землю. На месте портрета Жанин вздулся большой огненный шар. Он лопнул, и все на мгновение ослепли. И когда люди снова обрели зрение, на месте бушующей толпы уже стояло дерево. Настоящее дерево с белыми и розовыми цветами. Оно выросло прямо на глазах. По его ветвям прыгали птицы, весело щебетали и словно говорили что-то друг другу. Кто-то кричал что это обман зрения, но потом, в полнейшей тишине, с выражением безмерного страха на лицах все смотрели на появившееся на дереве существо, похожее на человека.
Существо это было без одежды, оно взмахнуло руками и принялось танцевать на ветвях, извиваясь и вертясь. Зазвучала музыка. Красные и синие огни, маленькие молнии и вспышки заполнили все вокруг. Тварь была тощей и смуглой с широко раскрытым ртом и блестящими глазками. С воротником из перьев и во все стороны кружащимися руками. Она имело удивительную гибкость. Вдруг она выгнулась и затрепетала так, как может выгнуться только самое-самое мерзкое, совершенно не похожее ни на что виденное до этого мгновения -- теперь она казалось необычайно гадкой -- и принялась кричать самым резким голосом, пока музыка не стала звучать оглушительно громко. Но не прошло и минуты, а голая тварь уже затихла. Музыка же звучала всё громче. И тогда ко всем пришла бесконечная печаль...
От волнения многим стало плохо, их рвало в кустах. Я повернула в переулок, а потом побежала вверх по лестнице. Прохожих нигде не было. Они, наверное, прятались от студентов или солдат. Было очевидно, что вечеринка подходит к концу. Меня вернуло обратно на первоначальный уровень, где я осознавала себя отдельной личностью, когда все звуки стихли. Потом я поняла, кто я такая. Конечно, до этого момента мне просто не приходило в голову задуматься о самом главном. Я ощутила это, будто переключая каналы телевизора, который я смотрела и слушала, но не слышала и не видела. Это означало, по выражению мастера, выйти из виртуальной скорлупы. И я знала, зачем мне это нужно. Чтобы научиться жить в другом мире. В мире, куда звала меня смерть. Но еще я хотела узнать, почему со мной никто ничего не хочет делать. Или, вернее, хочет, однако делает вид, будто меня здесь нет.
И я была уверена, знала уже по опыту, всем своим существом, -- что все это пребудет со мной вечно. И это даже придавало какую-то особую прелесть моему сегодняшнему дню. Поистине, я пережила изумительный опыт -- как если бы просто сделала то же самое, только в нескольких измерениях, а все кончилось бы радужной вспышкой, экстатическим духовным опытом и прыжком в новую реальность.
-- Разрешите представиться, Марго, меня зовут лорд Дуон, -- неожиданно услышала я.

W2
Мы нашли этот дом довольно быстро. Рядом находилось невысокое здание больничного корпуса. Мы даже не успели обрадоваться. Он был заперт и выглядел безжизненным. Мы смотрели на дверь, как будто ожидая, что она откроется. В этот момент мне до смерти надо было, чтобы дверь открылась и впустила меня. В конце концов я нашла возможность проникнуть внутрь, но лишь убедилась в том, что в здании, действительно, никого не было. Что нам теперь делать?
Пока я бессмысленно тыкалась в двери в больничном корпусе, Элеонор узнала много любопытного. Оказывается, на территории бывшего госпиталя помещалось много разных служб -- целое царство призраков. Каких конкретно, никто не знал, но какое-то время удавалось убеждать живших по соседству граждан в реальности пациентов. Пару дней назад оттуда вывели девушку в белом халате, посадили в отполированную чёрную машину и увезли. Автомобиль конвоировали императорские грифоны. Вел его человек в темно-синем сюртуке. Эти люди, с которыми говорила Эли, были уверены, что в белом халате была Жанин.
Я вызвала Норфа, и к концу дня уже знала, куда идти дальше. Я отправилась по адресу одна. С виду это было ничем не примечательное место, состоящее из трех строений. Точнее, всего-то пара темных развалин, на которых не осталось ничего, кроме грубой штукатурки, и сторожка привратника у массивных ворот. Однако здесь всё выглядело серьёзнее. Охранники в бронежилетах, железные двери. Но я уже словила драйв -- настроилась на более мощное сенсорное восприятие, поняла, что там всего пять охранников и медсестра -- меня было уже не остановить. Я залила разноцветной мути в головы охранникам, и они на какое-то время потухли. Этого мне хватит. В холле осталась одна медсестра. Она пошла к себе в ординаторскую, хотела кому-то позвонить -- бойкая девица. Я догнала её и уже без всякой магии слегка выкрутила руку.
-- Показывай, где Жанин!
Она замерла и потом резко дернулась, попробовала закричать. Я зажала ей рот и спокойно нажала пальцами на болевые точки.
-- Если не понимаешь, могу сильнее…
Она, наконец, испугалась и нетвердым шагом повела меня в палату. Пациентка была в палате одна и смотрела в окно.
-- Жанин!
Женщина обернулась и приветливо улыбнулась. Но это была не Жанин.
-- Где Жанин Кейо? – закричала я, чувствуя недоброе.
-- У нас только такая… - пробормотала побледневшая от страха медсестра. Было похоже, что она, действительно, ничего не знала.
В эту минуту дверь в палату резко отворилась и вошёл Марр. Он был взбешен. Его сопровождали двое в темно-синей униформе. Увидев меня, они бесцеремонно схватили меня за руки.
-- Я предупреждал тебя, Марго, -- процедил Марр сквозь зубы. -- Меня впечатлил твой напор, дорогуша, но это не тот случай, чтобы я позволил тебе экспериментировать.
Потом всё стало происходить очень быстро, как на видеоплёнке с прокруткой. Меня грубо схватили и бросили в машину. Я ударилась о что-то твердое, и чуть не потеряла сознание; хватило сил стиснуть зубы и не закричать. Кто-то сорвал с моей головы мешок. Норф, дружище! Грифоны напали на Марра и его людей. Я поняла, что все эти люди, лежавшие в неестественных позах на земле у автомобиля, были без сознания. Бунт грифонов! Вот это здорово! Норф выбросил водителя из машины, и всем своим видом подсказывал, что мне надо занять его место. В полубессознательном состоянии я села за руль и понеслось... Норф летел впереди, страховал, показывал дорогу. Класс!
В действительности грифоны не безжалостны и жестоки, думала я. Это люди императора пустили о них такую молву. Им было выгодно, чтобы народ боялся. Грифоны независимы и чисты сердцем. Бесконечно преданы тем, кого любят, и тем, кому служат. У них нет полутонов: либо ты честный, либо нет. И так во всём. По традиции они служили самому умному и самому доброму. Император Золотого квартала смог внушить им, что самый умный и самый добрый тот, кто самый богатый, то есть он. И они до последнего служили ему верой и правдой. Но то, как император поступил с Жанин, сильно поколебало веру грифонов в него. А после приказа арестовать и конвоировать в тюрьму меня, они поняли, что их бессовестно обманули...

W3
Что-то пошло не так.
Я нашла дом, на который указал Норф, довольно быстро. Это было здание старого яхт-клуба. Оно было заперто и выглядело безжизненным, как будто находилось под арестом уже много лет. Работники с ним не церемонились и, в каком-то смысле, яхт-клуб погиб сразу же после того, как захлопнулись его двери.
Я поняла, что здание охраняется с помощью технологий искусственного интеллекта. Для меня это было удачей, потому что я знала, как работают такие охранные системы. Обеспечение безопасности внутри здания было построено на том, что от каждого человека исходят определённые эманации: тепло, энергия, запах, и человек не может это контролировать. Сенсорные системы слежения блокируют окна и двери, как только улавливают любые эманации человека. Я умела на короткое время становиться невидимой для таких систем. Это как затаить дыхание -- только на порядок сложнее. Я интуитивно уловила этот навык, когда первый раз прошла через энергетический барьер в Золотой квартал.
Я прошла по пустым коридорам -- страха не чувствовала совсем. В дальней комнате я обнаружила испуганную девушку, которая сразу во всём призналась. Это была молодая актриса, которую за деньги наняли посидеть несколько дней в этом здании. Иногда надо было показываться в окне и махать рукой, если народ будет скапливаться напротив окон. Но никого не было. Ей казалось, что о ней забыли, она чувствовала себя заживо замурованной в этом мёртвом здании и умоляла об одном: чтобы я вывела ее оттуда, пока она не сошла с ума и что-то еще помнит.
-- Знаешь что, милая, давай разбежимся и будем жить каждый своей жизнью! Хорошо? Только скажи мне, где Жанин, -- потребовала я.
-- Какая Жанин?
Я увидела в комнате несколько настенных фотографий и указала на одну из них:
-- Вот эта!
Актриса чуть не упала в обморок. Она не выглядела нездоровой, просто напуганной до смерти. Я немного растерялась. Как сказал один сказочный кот, мяукавший по-человечески, лучше оставить между людьми и волшебством открытое пространство. Лучше всего отвести ее на Серебряную улицу, а потом сказать, что вся прошлая жизнь ей приснилась. Девушка была еле жива. К тому же вдруг заработал молчавший до этого телевизор -- случилось нечто экстраординарное!
До этого мне не приходилось никого переводить через энергетические барьеры. Я рассеянно переводила взгляд с одной фотографии на стене на другую. И тут меня осенило -- надо просто попасть в кадр по другую сторону дверного проёма, откуда видно вход. Выбраться из этой жизни гораздо труднее, чем войти в другую. "Но если я сама прохожу эту систему, значит и провести смогу", -- сказала я себе ободряюще. Никакого дыма или огня, просто фокус… Одно и тоже изображение с двух сторон. Если в кадре только два предмета -- они должны отразиться друг в друге и исчезнуть. То же относится и к звуку… -- система должна зависнуть. Другого пути нет. Через несколько минут она окажется в том месте, где сможет спокойно жить. А как -- потом выясним. Вот и порядок! Просто патина времени, его чисто техническое изменение... Останется только фейковый номер актрисочки в ее рабочем файле.
-- Император отдал приказ арестовать главу Тайной полиции Марра. Он обвиняется в работе на разведку островитян... -- краем уха услышала я из телевизора и оторопела. -- В течение нескольких суток их корабли ожидаются с юго-восточной стороны. Точное количестко кораблей и их назначение неизвестны. Наши эксперты полагают, что островные маги в состоянии обрушить энергетические барьеры, которые, как оказалось, всё еще функционируют в нашем городе...
Показали Марра с мрачным черно-белым лицом... Его вели сквозь плотную толпу журналистов и телеоператоров. Я не могла оторвать взгляд от большого, в полстены, экрана.
-- В своем блоге некая Элеонор выложила информацию (с фрагментами видео) о том, что в интервью с Жанин Кейо после теракта было подделкой. И что в больнице, где как сообщалось, Кейо проходила реабилитацию, никого нет, -- продолжала ведущая телешоу.
Через час Элеонор пропала, её аккаунт был заблокирован, а пост удалён, но он успел наделать шуму... Я подумала о том, что Марр вряд ли знает, где Эли. Стало полегче... Но что происходит, какой еще к черту остров?

Х
-- Разрешите представиться, меня зовут лорд Дуон, -- сказал неожиданно появившийся передо мной немолодой человек с аристократическими чертами лица. Он был в элегантном костюме в полоску и модной шляпе. -- Рад нашему знакомству!
Чудесным образом я оказалась в своем доме, на первом этаже. Лорд Дуон стоял на фоне витражей с явным намерением что-то объяснить мне. Его лицо было в тени, и я не знала, говорит он или делает вид, а его слова сами звучат у меня в голове.
-- Так вот, я подумал, а почему бы мне не побеседовать с вами о самом себе? С задачей, так сказать, стать самим собой. Разве у меня есть другая жизнь? Конечно... уничтожить перед этим массу всякого другого, ненастоящего себя. И поэтому начать я решил как раз с уничтожения своей привязанности к оболочке. То есть… С этого самого дорогого костюма. Или шляпы... Ибо ты знаешь, что душа твоя может жить без тела, как голова без шляпы. А с того момента, когда тело предаст тебя, ты и будешь думать именно так. Ну, и так далее… Но я говорю не об этом, -- он достал золотой портсигар и вынул из него обрезанную сигару. -- Бытие человека находится не в пространстве и не во времени, а в нем самом. Поэтому и находится он постоянно в безграничном и бездонном, как и сам космос. А у времени нет начала и конца, но есть их название -- настоящее. И невозможно человеку знать времени больше, чем ему отпущено, потому что не может он ускорить его бег и задержать в будущем то, чего нет в настоящем.
Он сел в кресло, закурил и стал обсуждать что-то сам с собой, не обращая на меня никакого внимания, словно это я была в его доме, а не он у меня. Он продолжал, разглядывая свои идеальные ногти:
-- Но если даже по этой причине тебе придется признать, что ты сама умрешь, все равно подумай, насколько меньше того, кто ты есть, ты будешь тогда! А когда ты решишь, почему ты должна умереть, подумай еще вот о чем: кто есть ты теперь, после того как ты стала мертва. Ты не станешь сожалеть о том, во что превратилась! Сожалеть не о ком-то другом, а о самой себе, ставшей ничем, переставшей быть собой. Этот ком земли, или это простое стекло... Все они -- просто угасающий и исчезающий свет, незаметный для нас свет. Он ничего не стоит. А сколько стоишь ты? Если ты хочешь стать самой богатой, самой влиятельной и могущественной, а счастья нет, почему ты не веришь, что счастье существует? Я сделаю тебя тем, кем ты хочешь быть, Марго! Ведь хочешь, а?
Я почувствовала себя превращенной в алчную дрянь. Все, что я делала, для меня было совершенно нормально, словно я делала то же самое каждый день. Однако все, чем я занималась, наносило мне вред, и я всё сильнее подозревала, что дело тут в моей собственной душе. Я попала в ловушку. В ловушку, о которой я не знала… И теперь все мои надежды на выживание основывались исключительно на собственных иллюзиях и порывах. Это еще мягко сказано. Мне грозила новая катастрофа, еще более страшная, потому что в случае неудачи у меня больше не было бы никаких оправданий. Меня могли обвинить в подстрекательстве и непреднамеренном убийстве. И мне не оставалось ничего другого, кроме как таиться и готовиться к худшему.
-- Ведь это они запрограммировали систему так, чтобы здесь и там наступила полная жопа. Здравомыслие человека прячется за давлением обстоятельств. Но там, где есть давление обстоятельств, находится и здравый смысл. А когда давления не существует, нет места здравому смыслу… Вот почему эти сукины дети выбрали именно тебя -- и выбрали так тщательно, как могли. Ты не просто героиня, ты еще и общественный идеал. Поэтому тот, кто сейчас находится в Золотой Гавани, должен быть самым безжалостным образом наказан.
"Как наказан?" -- подумала я про себя. -- "Ведь наказывать-то будет не он, а я!" Но тут же я отогнала эти мысли. Я догадывалась, что Гейт и Хаус готовятся к бегству. Но я не собиралась сводить с ними счеты... "Ничего, -- решила я, -- будет что рассказать, когда господин уйдет". Как бы в подтверждение моих слов лорд Дуон громко чихнул. Он повернулся ко мне и весело засмеялся.
-- Месть! Если тебя не долбят и не душат по жизни, ты обязательно отомстишь! -- настоятельно советовал лорд Дуон, пуская к потолку кольца дыма. -- Сейчас ты примешь ванну -- я уже всё приготовил -- а потом ты взлетишь и отомстишь всем своим обидчикам. О, это сладкое слово "месть"! Весь Золотой квартал должен пострадать, потому что он целиком виноват перед тобой. Ты возглавишь грифонов, расторгнувших контракт с императором. И они наведут здесь дьявольский порядок!
Я сорвалась с места, чтобы бежать, но словно стукнулась с разбега о стену: он остановил меня словами:
-- Хочешь скрыться от меня? Тебе самой-то не смешно?
Я совершенно запуталась, стала себе противна. Плохо соображая что делаю, села в теплую ванну, и полоснула себя по запястьям бритвой. Вода медленно окрасилась в кроваво-винный цвет. Потом я упала в колыбель хаоса, в источник всего -- я растворилась, сливаясь с первобытным началом, что было одновременно тем, что наступило, и тем, что еще произойдет.

Х2
Я встретился с Бусей и сказал ей, что надо найти Марго и навести справки о Жанин. Они с Марго прежде не встречались, но это было неважно. Решили, что Буся отправится в сопровождении Пола и Цела. Эти братья-близнецы Гейтхаусы были перемещены из Золотого квартала по заданию организации "Конвент". Несколько странные ребята; на Серебряной улице считалось, что они немного не в себе. Но Буся говорила, что у них золотые сердца и любила их как братьев. Я знал, что они безгранично преданы Бусе, и к тому же ребята не слабые и чрезвычайно чуткие -- они улавливали больше звуков, чем обычные люди, и чувствовали приближение кого бы то ни было загодя. Их речи иногда казались бессвязными и отрывочными, но незаметно подойти к ним точно никто не мог.
В дверях появился Цел в маске зомби. Буся засмеялась:
-- Ну вот! Не успела его позвать, а он тут как тут. Ты меня не пугай больше, ладно?
Пол неуклюже вошёл следом. Они быстро перекусили и собрались в путь. Несколько минут и все трое незаметно исчезли, как тени, отбрасываемые на снег в лунном свете.
Я думал о Еве, о мире, в котором она жила. Она жила не на Железной улице, а в каком-то другом измерении. Эта женщина чувствовала магию самой жизни. Находясь рядом с ней, и я погружался в эту магию. Она мягко окутывала меня и делала бесконечно счастливым. Я растворялся в этом её женском измерении и хотел одного: сидеть вместе с ней на её сундуке вечность -- больше ничего в жизни и не надо.
Я направился в дом Евы. Как засветились её глаза, когда я вошел!
-- Ева, хотелось ли тебе когда-нибудь жить в другой части Города? -- спросил я.
Она взглянула на меня в недоумении.
-- Мне?
-- Ну может, ты мечтала о том, чтобы перебраться на Медную улицу?
Она засмеялась и повела плечом. Её колдовские глаза лукаво сощурились:
-- Зачем мечтать о несбыточном?
-- О несбыточном только и надо мечтать, мама, -- с жаром воскликнул Мит, -- чтобы его приблизить! Стать тем, кто его не только приблизит, но и поймает. Это главный способ стать настоящим волшебником. Только так и никак иначе. Никто не знает наверняка, что именно с ним случится в следующий момент. Вправе ли мы предвидеть это? Ты можешь оказаться первым, кого коснётся настоящая волшебная сила, или последним, оставшимся без чужой помощи. Каждый делает свой выбор сам. И только он. Но в этом и весь интерес жизни… Надо только решиться и идти до конца!
Потрясающе! И это говорит парень с Железной улицы! Господи, Мит, ты лучшее доказательство того, что энергетических барьеров быть не должно. По здравой мысли преграду нужно ликвидировать из-за отродья Черной дыры, с которыми люди никак не могут справиться без пороха и огнестрельного оружия. Они застряли в средневековье и мы должны им помочь.
Через несколько дней мы (одновременно с двух сторон) собирались пробить в энергетической защите канал. Пару месяцев назад я, наконец, придумал, как это можно сделать. Это даст возможность жителям переходить между Медной и Железной улицей и этот переход будет контролировать Революционный комитет.
-- Возьму тебя с собой. Не знаю, как тебе объяснить... Я бы хотел, чтобы у тебя было больше свободного времени для того, чтоб научиться читать книги.
-- Зачем?
-- Да просто так. Мне, например, кажется, что при этом ты сможешь лучше разобраться в себе самой. Попробуешь, если захочешь. И я бы не отказался научить тебя кое-чему. Тогда уж мы точно будем вместе...
В отличие от Мита, Ева не была от этого в восторге, но препятствовать не стала. Сказала просто и серьёзно: «Я тебе верю, мастер». Она кудесница, только не знает об этом!
За день до начала операции небо стало светлее и немного потеплело. Снег стал подтаивать. Это было невозможно и немыслимо. Я решил, что мне это кажется, что я перевозбуждён мыслями о предстоящих событиях и принимаю желаемое за действительное.
На следующий день нас ожидали невероятные события и сюрпризы.

X3
Иногда мне приходится брать интервью у знаменитостей. Один из них рассказал мне о магах, которые за плату секретно проводят из одной части Города в другую, и поделился контактом. Я тогда сделала поразительное открытие: я знала этого мага с детства, это был Айрис, мы вместе росли. После опубликования шок-контента о Жанин с помощью этого человека я спряталась на Серебряной улице. По странному стечению обстоятельств там жил мой отец. Он был преуспевающим театральным критиком, в его доме всегда было много людей искусства. Они приходили в его авангардно-кубическое жилище, чтобы отдохнуть от суровых будней театра, кино, живописи и литературы -- неистощимая богемная тусовка.
В той странной, дальней дороге, которая привела меня на Серебряную улицу, я приняла участие в ряде взаимоисключающих событий, которые вряд ли можно было бы свести к прямому действию магии. Одним из них как раз и была моя встреча с отцом.
Друзья Айриса втайне поклонялись ему. Но отец никогда не интересовался моей жизнью. Отцу всегда было не до меня. Вот и сейчас я не услышала от него даже обычных в подобных случаях вопросов. Он куда-то отошел и через несколько секунд вернулся со свертком. У него был вид человека, выполнившего тяжелую и неприятную работу. Он положил сверток на стол и оглядел меня с ног до головы. Я ожидала чего угодно -- каприза, вспышки гнева, просьбы, наконец, объяснения что происходит. И все же я приготовилась к худшему.
-- Элеонор, это тебе. На всякий случай, -- сказал он.
Я развернула кусок ткани и увидела маленький блестящий пистолет. Машинально я провела пальцами по нему и подняла взгляд на отца. Секунду он глядел на меня строго, а потом улыбнулся. Мне не пришло в голову, как странно он выглядит, но я, наверно, в этот момент не знала, что подумать. Видимо, оставшись довольным собой, отец молча поднялся в свой кабинет.
Я включила радио. Все радиостанции трубили о завтрашних похоронах Жанин. Ничего себе! Надо было непременно там быть. Айрис понял и принял меры, чтобы я смогла загримироваться до неузнаваемости. Утром по всему Золотому кварталу было остановлено движение. Во время церемонии гроб с телом Жанин предстояло нести трем полицейским констеблям. Они были мрачными типами, особенно один, и я подумала: " Интересно, как он выглядел бы, если бы это его убили". Гроб с телом не вскрывали. Отделались прощальным салютом. Не было никаких эксцессов с процессией, ничего интересного. Никто не говорил о втором шансе и загробной жизни. Говорили, что надо жить настоящим и в настоящем. А прошлое прошло, и слава богу.
Я знала по видео, как выглядела Жанин после взрыва. Она не могла двигаться и говорить, но лицо ее не было обезображено. Её ли они похоронили? В толпе ходили слухи, что она жива, но ей стерли память. Говорили также, что она вышла из своего жидкого тела лет пятнадцать назад и попала в недра земли -- это было в другом городе... Люди ведь не думают, когда говорят, они больше прислушиваются к себе. Наверняка там их кто-то ждет со смирительной рубашкой.
В тот же день Айрис вернул меня к отцу. Я бродила в оцепенении по коридорам его дома, и вдруг остановилась как вкопанная. Прямо передо мной, у дальней стены, за одним из столбов с вешалкой, был прикноплен рисунок углём. Как завороженная, я стала его разглядывать, забыв обо всем на свете. Передо мной был букет полевых цветов. Какой-то крестьянский антураж, но цветы удивительно живые. Я не сразу поняла, что в центре букета -- лицо девушки. Её волосы были разметаны по плечам. Глаза -- прикрыты. Губы сложены в странную гримасу. Тонкие брови вздёрнуты вверх. Это была молодость, красота и решимость. Это было лицо Жанин.
Я спросила отца, откуда взялся этот рисунок. Он не помнил точно, поэтому ответил:
-- Остался после одной из вечеринок. Откуда же ему еще быть здесь? Кажется, это рисунок Вана. Если хочешь, Айрис тебя отведет к нему.
Мы так и сделали. Я взяла рисунок и мы с Айрисом пошли к его знакомому по имени Ван. Молодой и импозантный Ван признал рисунок и сказал, что сделал его с одной молодой женщины на вечеринке в доме моего отца. Если ему не изменяет память, она назвала свое имя, но он его забыл. Я рассказала ему, кто такая Жанин, и за что она боролась в Золотом квартале.
-- Да-да, она что-то такое говорила... что хорошо бы ликвидировать барьеры, -- наморщил он лоб. -- Извините великодушно, но мне нечего добавить.
Айрис сказал, что по его информации некто из магов хочет создать постоянно открытый канал для перехода с Медной улицы на Железную и обратно.
-- Они хотят через год получить у себя бандитов с мушкетами и гренадами? Ну-ну, -- невозмутимо произнес Ван.

Y
Когда банды орков с Железной улицы отступили на свою территорию, тот страшный огнедышащий дракон продолжал их преследовать и там. Он сжигал дом за домом, двигаясь с севера на запад, а недоумки не могли ничего противопоставить ему. Их стрелы больно ранили его, но не убивали. Тем временем я и Ван работали волонтерами на Медной улице, восстанавливая разрушенную энергетическую защиту. Однажды, возвращаясь после трудового дня в гостиницу, я увидела страшного зверя. Голубой свет луны лизнул его крылья и бессильно опал -- в луже маслянистого тепла он казался трупом дирижабля. Дракон. Настоящий. У нас на улице. Хотя не совсем у нас... я почти запуталась.
-- Буся, -- позвал дракон.
Ой! Это голос мастера. Ну да, мы же на Медной улице, где всегда сумерки, иногда почти ночь. И сейчас моросит мелкий дождь, как у нас. Мастер здесь и жил еще недавно. Неужели...
-- Что ты хочешь? -- испуганно заорала я, боясь сделать полшага в его сторону.
-- Помоги мне.
-- Мастер, это ты?! -- воскликнула я в ужасе.
-- Вытащи из меня этого звероящера... Не бойся он тебя не тронет, -- почти хрипел мастер.
-- А почему ты сам не... -- я будто споткнулась на полуслове.
-- У меня нет сил... совсем.
Но как? Как мне вытащить его оттуда? Этого я не знала. У меня не было таких способностей... "Обратись к его духовному аристократизму", -- подсказала интуиция. Аристократизм духа чувствуется даже в связях с вещами, потому что стремится оградить себя от химеры жизни. Что ни говори, а это было бы необыкновенно мудро и благородно… Вот так. Этот ужасный аристократизм сделал из живых людей свои чучела, которые теперь ходят по улицам. Но дух все равно победит! Это самое главное! И даже то, что внутренний голос назвал данную процедуру "атакой на духовность", я восприняла с философским спокойствием. Я не испытывала ни страха, ни смятения, а только любопытство. Больше того, я была уверена, хотя и не могла объяснить почему, -- что внутри этого страшного животного, не способного вместить то огромное пространство духовной вселенной, где оно обитает, действительно скрывается нечто невидимое.
Я подошла к дракону и погладила его по спине. И сказала: «Прости меня». Тогда он чуть повернулся и посмотрел на меня. Я улыбнулась. По его морде пробежала легкая судорога. Может быть, я его немного смутила, но я знала, что он прощает. А когда тебя прощают, уже не страшно. Самое главное -- не забыть попросить прощения. Потом. Завтра. Прошлого не вернешь. Оно ушло навсегда. Теперь нужно строить будущее. Он преображался на глазах: становился меньше, крылья и хвост куда-то исчезли. Морда постепенно становилась знакомым лицом. Наконец, преображение в человека произошло... Мастер медленно встал на ноги. За то время, что я его не видела, у него отросла борода и появились новые морщины. Он был тем же, и совсем другим...
-- Уф! Благодарю тебя, -- сказал он, разминая затекшие ноги.
-- Куда ты теперь? -- спросила я.
-- В горы. Найду себе пещеру и буду жить отшельником.
-- Там грифоны...
-- Знаю. Они меня не тронут, -- он улыбнулся. Эту улыбку я сохраню на всю жизнь.
-- Почему? -- робко спросила я, имея в виду сокровенное.
-- Я устал. Устал оттого, что горожане готовы испохабить любую идею, -- сказал мастер, нацепил бейсболку на голову и посмотрел на заходящее за черепичные крыши солнце. -- Надо закончить мою Книгу. Она для других.
Я его поняла. Все дороги, которые мы выбираем, ведут в Черную дыру. Она возникает из-за того, что мы строим свой мир вокруг созданных нами представлений и понятий, а они -- единственные ориентиры в пространстве. И если мы относимся к своей жизни наплевательски, то рано или поздно попадаем в такое место. По сравнению с Черной дырой все остальные беды нашего мира просто фигня. Когда живешь непонятно зачем, перестаешь замечать мелкие несовершенства и начинаешь переживать из-за таких вещей, на которые раньше не обращал внимания. Например, чувствуешь, как твое сознание расширяется. Знал ты это раньше или нет, все равно вокруг что-то будет по-любому. Так в итоге из человека что-нибудь обязательно получится. Поэтому себя лучше не жалеть. Но нужно помнить, куда идешь!

Y2
С Митом и двумя его друзьями мы спустились в подземелье на границе между Железной и Медной улицами пробивать проход в энергетическом барьере. На каком-то трансцендентном уровне что-то было не так. Я не чувствовал никаких проблем или сложностей, ведь на своем веку неоднократно делал проходы, пробивая стену за стеной. Но что именно было не так, понять не мог.
Я уже не боялся попадать в одну и ту же точку дважды, но в этот раз происходило нечто другое. Сначала мир вокруг меня померк, и я понял, что лечу куда-то вниз. Мои руки и ноги оторвались от земли, мне казалось, будто я делаю шаг за шагом без всякого участия с моей стороны, приближаясь к тёмной, лишенной всяких границ и очертаний точке, внутри которой зажегся изумрудный свет. Подземный зал был полон звуков. Таинственный мистический антураж сбивал с толку. Я не сразу смог понять, в чем дело: энергетические настройки, создававшие барьер, пропали без следа. Теперь это было обычное подземелье, хотя... не совсем обычное.
Позже стало известно, что установить энергетические барьеры между зонами Города придумал отец правящего в Золотом квартале императора, когда понял, на что способны грифоны, и насколько, при этом, они чисты сердцем и простодушны. По его приказу грифоны послушно разделили части города и больше ста лет поддерживали своими силами эту систему.
Но в тот день, когда они освободили Марго и подняли бунт, поняв, что были обмануты в корыстных целях, и что самые богатые тоже могут быть слабыми, грубыми и жестокими, и ничего из себя не представлять; грифоны начали понемногу понимать, насколько странен и ужасен этот мир, хотя по-своему он бывает и прекрасен. Но это надо разглядеть, ощутить недостижимость и непроницаемость всего в пространстве и существование одних миров в других.
В тот день грифоны улетели в пустыню, и больше к императору не вернулись. Энергетические барьеры пали, поскольку кроме грифонов никто не обладал магической силой их удерживать. Но никто, конечно, даже не подозревал об этой их способности. Это было очень опасно для императора, но еще опаснее было то, что грифонам не требовались даже привычные земные источники пищи и воды. Их невозможно было подкупить.
И вот теперь мы с ребятами случайно это обнаружили и поняли, в чем дело. И не только это. Продолжая движение вперед по подземелью, чтобы встретиться с товарищами, которые шли со стороны Медной улицы, в пространстве между двумя ранее энергетически заряженными стенами, я увидел Жанин. Она была мертвенно бледной и одетой в халат и какие-то несочетаемые с ним вещи. Я сразу узнал её, вернее, просто понял, что это была она. Она глядела в сторону широко открытыми глазами, не концентрируя ни на чем внимание, и не могла говорить. Какое безжалостное мертвое сердце придумало спрятать несчастную в таком месте: у неё не было ни единого шанса выбраться и даже не было надежды, что кто-то её найдет в этой забытой Богом части космоса.
Я взял Жанин на руки. Жизни в ней оставалось совсем немного. Я чувствовал, что ее бьет мелкая дрожь. Похоже, этот мир ее страшил...
-- Жанин! Жанин, вы можете говорить?
Она только отрицательно покачала головой.
-- Вы знаете, кто я? Мы идем к друзьям, к Марго, -- спешил я успокоить ее.
Она слабо улыбнулась и снова покачала головой, как если бы я сказал что-то забавное. Но глаза ее уже были закрыты. И она никак не реагировала. Ко мне подошел Мит.
-- Мастер, возвращайтесь. Мама ей поможет... Дальше мы сами, -- сказал он уверенно.
-- Будьте осторожны! Отделяться от группы нельзя ни в коем случае, -- предупредил я. -- Вам может повстречаться всякая нечисть. Вы должны быть к этому готовы.
Ребята дружно закивали, показывая свои мечи. Мит накинул на Жанин шерстяной шарф, а потом еще и одел свою вязаную шапочку с каким-то цветком. Я отправился назад в дом, где за плотно зашторенным окном нас ждала Ева.

Y3
Я отвела актрису на Серебряную улицу -- пусть побудет пока там... А, может, ей там больше понравится. После ареста Марра в медиапространстве активно обсуждалась тема с островитянами, а всё, связанное с Жанин, окончательно забылось. Похоронили и закрыли тему.
Но я продолжала думать о ней, и была рада весточке от Эли, где она предлагала встретиться, намекая, что у неё есть для меня кое-что интересное. Я была уверена, что речь будет идти о Жанин, и не ошиблась. Она показала мне рисунок. Он был сделан совсем недавно! Это была Жанин. Конечно, она жива! Мы сидели в баре, потягивали коктейли, оживлённо болтали и смеялись.
-- Может, Жанин сбежала к островитянам, -- предположила Эли.
-- Вскружила им головы, и они под её предводительством готовят нападение!
В бар вошёл мастер. Я даже не вспоминала о нём. Сейчас в голове у меня всё перепуталось… Широко улыбаясь, он подсел к нам за столик. В окне мелькнул Норф. Понятно, чьи это проделки!
-- Я гляжу, ты подружился с Норфом, -- сказала я радостно.
-- Грифонов отправили покарать убийц. Не всех... грифонов, я имею в виду... Террористы взорвали автомобиль императора Серебряной улицы. Сам император жив, но есть жертвы, -- мастер стал серьёзен.
Эли протянула ему рисунок. Внимательно его рассматривая, Мастер начал рассказывать нам о том, что у Жанин была старшая сестра.
-- Обследовав девочку после рождения, врачи сказали, что ребенку требуется дополнительный уход, что у нее могут быть некоторые отклонения в развитии. Родители, испугавшись, отказались от ребенка и отдали его в приют, в котором девочка чуть не умерла. Об этом случайно узнала Анджи, школьная подруга матери Жанин. Они были очень дружны в детстве, но потом Анджи закрутила роман с отцом Жанин. Мать Жанин этого ей не простила, и перестала с ней общаться. Короче, Анджи взяла малышку из приюта, и они с мужем -- отцом Жанин -- выходили её и вырастили вместе со своими детьми.
-- И ты, конечно, знаешь, как её зовут? – с некоторым сарказмом в голосе спросила Эли.
-- Ее зовут Барбара.
-- Ты был с ней знаком? – почти хором воскликнули мы с Эли.
-- Да. Они потом перебрались на Серебряную улицу.
-- И она тебе сама это всё рассказала?
-- Нет. В молодости я обладал способностью видеть женщин насквозь -- были времена, когда я это практиковал. Но с возрастом всё прошло, -- отшутился мастер.
Или это была не шутка? Мастер считал, что, скорее всего, на рисунке была Барбара. Мы с Эли немного приуныли. Но тут в бар ввалилась шумная компания. Эли знала этих людей, и пересела к ним. А мы с мастером вышли на улицу.
Он был среднего роста, чуть выше меня. Обаятельный, крепкий, широкоплечий. Мы шли рядом, изредка касаясь или слегка задевая друг друга руками и плечами. Это было на редкость приятное ощущение… Мастер был переполнен радостью, и делая загадочное лицо говорил, пряча улыбку:
-- Есть одна замечательная история про кота и барабан. Я слышал её когда-то давно, от пожилой женщины. Ей её рассказал бродяга, который общался с цыганами. В её время люди часто дарили друг другу что-нибудь на память. Однажды, когда она несла кота в подарок, он убежал и в конце концов очутился среди цыган; и эта удивительная история, которой я хочу с тобой поделиться, происходит именно с ними…
У цыган был заяц, которого они научили стучать по барабану. И теперь заячьи барабанные удары разносились по всему табору. Цыгане и не догадывались, что над ними уже нависли тучи, и раздаются удары их собственного барабана -- тяжелого человеческого сердца, стучащего с перебоями и как бы с ленцой, но стремящегося в каждое мгновение приблизиться к смерти: император Медной улицы издал указ, запрещавший цыганам жить в таборах.
Так вот, этот беглец с зайцем были не разлей вода, и когда заячий барабан начинал играть, кот подходил и садился неподалеку, чтобы послушать. В самом начале своей дружбы с длинноухим музыкантом он страшно мучился, не понимая как это делается. Наконец, он не выдержал, вонзил в кожу барабана когти и немного надорвал его. Может, этот кот был волшебником, но император вскоре почему-то передумал и отменил свой несправедливый указ.
В тот вечер мы ничего не сказали друг другу, но в мире существует еще много недосказанного. Я никогда в жизни не встречала никого добрее… Где-то в самой глубине меня зародилось что-то новое, и оно согревало душу. Если ты тоже что-то такое чувствуешь, мастер, мне хотелось бы быть рядом…

Z
Я видел, как Рик бежал мне навстречу, любимая жена наливала в бокалы вино, а Буся играла на органе в храме. Это был какой-то злой розыгрыш, но я был настолько рад встрече, что не испытывал к миру ничего, кроме любви. Я понял: теперь меня не отпустит это чувство, потому что одно должно вытекать из другого. А может быть, это был рай. Где-то в Космосе… Да, конечно, я в раю. В другом измерении… А какая разница. Всё, действительно, неважно, совсем.
Писание, которое лежит перед вами, всегда молвит об одном и том же, если вы верите словам. Тот, кто рушит стены слов, свергает богов и оскверняет храмы. Он отвергает закон, поскольку не верит, что он существует. Так как же тогда в сердце своем он может поклоняться единому истинному Богу? Кто же способен слушать и понимать его? Он подобен тяжелому камню, болтающемуся в водах моря. А должен быть подобен камню, брошенному в воду, которая расступится перед ним. Подобен силам могущества и мудрости, скрытым за завесой, где он прячется. Не такова ли и наша жизнь?
Город -- какой-то загробный мир. Когда-то люди верили, что после смерти они отправляются туда, где их ожидают дома, богатства и удовольствия. Для тех, кто не захочет попасть на это пиршество, был создан другой мир -- подземный. Жизнь в нем, как и в нашем, подчинена правилам и строгостям, его называют нижним. Но у тамошней жизни нет видимых причин и следствий. Вернее, они есть, но человеку об этом ничего не известно. Так устроен мир, и людям незачем усложнять его существование.
И тут, Марго, я с тобой согласен. Послушание и умеренность никогда не были моими главными достоинствами в жизни. А у тебя, уверен, никогда и не было этих качеств. О которых ты с таким восторгом мне рассказывала. Есть два разных мира. Один -- нижний, а другой -- верхний. Наш, из которого ты когда-то ушла, и верхний, который ты называешь раем. Верхний существует для тех жителей вашего мира, которые выполняют правила, установленные его обитателями. Нижний для остальных. Всё просто.
Что это за правила? Жизнь всем нужна, нужно жить так, чтобы существовал Город. Ты правильно сказала, в том числе и нам. Это естественное условие существования в городе. Другой вопрос, есть ли в этих правилах смысл. Правила помогают жителям города или нет в этом мире? Их нет смысла обсуждать. Ради чего ты живешь? Кому интересно жить по этим правилам, кроме избранных? Живи по законам Бога, если ты не в обществе. В городе нет смысла по ним жить. Может, ты о них просто забыла... Живешь в Городе, где у каждой части свои законы.
Чем же всё закончилось? Гейт и Хаус бежали из Золотого квартала на своей яхте "Либерти". Они ни в коем случае не могли повернуть назад, потому что их там ждала полиция. Грифоны перестали служить императору, потому что тот никак не отреагировал на массовое убийство людей на Медной улице. Марго пыталась покончить с собой, ее спасло чудо. А я стал отшельником... Прости, Марго, я сделал это потому только, чтобы не оставлять тебе лазейки для бегства. Ведь ты не позволишь нам остаться без надежды.
Отшельник -- это преступник. Такой же, как маг. Он нарушает закон, потому что думает, что так должно быть, и обрушивает священные стены. Он призывает всех ангелов, чтобы разрушить то, чему поклонялся. И каждый раз он разрушает себя сам. Точно так же изгоняет он и грех. Нарушение законов города здесь ни при чем. Грех там, где я пребываю во время своей внутренней жизни. Когда я пытаюсь покинуть город, я сразу же начинаю строить стену и оскверняю священную землю. И свой путь я тоже оскверняю. Потому что мне известно, куда он ведет. Стена, которую я возвожу, подобна отражению того, кем я являюсь. Я хочу быть чем-то большим, чем я есть. А для этого надо протиснуться в щель между отражением и тем, кого я отражаю. Поэтому грешно всё. Если ты стремишься вырваться из своего собственного прошлого, ты должен вырвать себя из настоящего, а не наоборот. Мало того: это значит, отказаться от будущего...
Будущее будет оплачено будущими поколениями. Так учит Книга. Но пока наш мир молод. И все молодые поколения думают, что будущее принадлежит им. Именно в этом их надежда. Через несколько столетий мы научимся отправлять людей в прошлое и даже в собственное будущее. Путешествие в пространстве и во времени станет простым техническим достижением. Будущее будет открыто всем желающим. Мы создадим свободный доступ к информационным базам, откуда можно будет брать любые сведения о том, чем живут и дышат наши современники. Мы будем контролировать рождаемость, у наших людей будут здоровые и гениальные дети!
Современное же устройство нашего общества приведет к тому, что в бесперспективных слоях все станут одиноки и несчастны, и никто не захочет ничего менять. А те, кто будет пытаться что-то изменить, будут чувствовать себя еще хуже, чем раньше. Но для победы над болью и одиночеством и в награду за них даруется Писание и власть над целым миром. Власть над миром богов, простирающимся от планеты к планете -- и вне всяких границ. Эта победа и есть божественное деяние. Тот, кто принял в нем участие, войдет в небесную дверь, ведомый своим вождем. Ибо тогда распахнется то, на что без него не хватило бы и целой жизни. Страждущий бог станет светить только для избранного, а избранный для богов станет страждущим богом. Вокруг будут происходить великие чудеса. Герой, изгнанный на страдания и гибель, вернется победителем. Все великие муки во имя высшей цели будут забыты. Будешь видеть тайны, которые тебе и не снились. Вот что такое победа.

Z2
С тех пор как меня спасли грифоны, и я на машине напавших на меня людей уехала в пустыню, я там и жила в небольшом оазисе. В архитектуре приютившего меня дома было что-то от монастыря, а его убранство напоминало декорации фантастического спектакля. Здесь не было людей. Зато каждый день я натыкалась на странные, словно не принадлежащие этому миру объекты. Я не могу сказать, что это было. Они обладали чуть более выраженной психической сутью, чем те, которые мы видим, смотря в зеркало. Первый раз за много лет у меня появилось время никуда не бежать, и спокойно подумать о своей жизни.
Однажды, в сопровождении одного из грифонов, появились гости. Крепкая симпатичная девчонка в холщовом платье, и с ней два накаченных парня -- друзья или телохранители?
-- Привет, Марго! Мы от мастера, -- сказала девушка, -- я Буся.
Ну, предположим... Мы разговорились. Буся рассказала мне о падении энергетических барьеров и ослаблении власти императора Золотого квартала. Пол и Цел -- так звали ребят -- выступали за выборы нового императора, как это делалось на Медной улице. Их идеи были очень экстравагантны: избрание из нескольких кандидатов должно быть чисто случайным.
-- Почему не избирать императора на основе жеребьевки? -- спросил Пол.
-- Такой порядок должен обеспечить торжество тайных сил, гармоничное общество и блаженное состояние каждого, -- заявил Цел.
-- Принцип выбора по жребию можно считать отличным воплощением принципа "сначала делаем, потом думаем" в новой и необычной форме, в которой никто не догадался бы разглядеть ничего ретроградного, темного или опасного, -- сказала Буся. -- Почему бы нам не применить это правило для всего города?
Пришла пора возвращаться в Город. Я простилась с грифонами, обняв и поблагодарив каждого. Пол сел за руль автомобиля. Он не знал, куда ехать, но вел машину очень уверенно. Сказал, что чутье выше знания. И что у него отличное чувство дороги. Пол развлекал меня, говоря о каких-то, как мне сначала показалось, несерьёзных вещах, и вдруг я поняла, что это агитация. Почти вербовка! Я сделала вид, что ничего не поняла.
-- Спасибо, ребята, -- сказала я, когда мы добрались до Медной улицы, -- вы мне здорово помогли. Если у вас будет настроение, вы знаете, где меня найти. И я очень люблю животных, особенно крылатых.
Буся обняла меня. Цел поднял руку и помахал на прощанье. Пол кивнул. Я не стала смотреть им вслед. Мой намек на грифонов сработал, как было задумано, -- революционеры живут в другом мире... где превыше всего интересы республики.
Самой потрясающей новостью по возвращении было то, что мастер нашёл Жанин. Он не совершал никаких подвигов. Просто спокойно делал свое дело. "Для успеха главное -- правильно сформулированное намерение", -- говорил он мне не раз. Вот, оказывается, что это значило... Жанин лежала в доме мастера на кушетке, вокруг неё было много полевых цветов. Она была очень слаба. На неё было страшно смотреть, и если честно, я бы не взялась за то, чтобы ее вылечить. К счастью, этого не требовалось; за ней ухаживала Ева, женщина, похожая на лесную нимфу. Мастер был уверен, что она сможет вернуть Жанин к жизни.
Все мои подвиги были напрасны. Мастер так в меня и не влюбился. Более того, без каких-то сверхусилий он сам нашёл Жанин. И ещё, кажется, неравнодушен к этой дриаде. Всё это было ужасно обидно, но я не позволяла себе проваливаться в уныние.
После посещения Жанин мне не хотелось жить в Золотом квартале, и я вернулась на Серебряную улицу. Там светило солнце! Это было так непривычно... Под его лучами нарядная улица казалась праздничной и чуточку волшебной. Ее зеркальные витрины приводили меня в почти детский восторг. Ну вот, теперь я снова могла радоваться жизни! Когда Жанин окрепла настолько, что можно было больше не опасаться за её жизнь, я перевезла её к себе, и мы много гуляли по преобразившимся улицам.
Власть императоров пала вместе с падением барьеров. В городе было сформировано переходное правительство. Стало набирать силу протестное движение, в которое после выздоровления Жанин активно включилась -- вернулась домой в Золотой квартал, снова стала выступать с оригинальными пламенными речами. Она сильно изменилась, и для неё это была уже не игра, а дело жизни. Уже после первых интервью с журналистами у публики не осталось сомнений, что её новый имидж отражает реальную эволюцию пространства Города и сущность перемен.
Мне тоже хочется найти дело, которое бы меня вдохновляло. Я подумываю о том, чтобы заняться рисованием картин о нашей новой реальности. Возможно, когда-нибудь я смогу достичь в этом настоящего мастерства. Или это поможет мне хотя бы сохранить верность себе и своим ценностям. И магия пригодится...

Z3
На следующий день мастер и Марго спустились к морю. На пустынной набережной сидел мальчишка и продавал сувениры.
-- Давай что-нибудь купим у него, -- предложила она.
Они подошли к мальчику, и внимание Марго привлекли раскрашенные фигурки двух девушек, взявшихся за руки. Они были похожи на Жанин и Барбару. Марго взяла их в руки.
-- Кто эти девушки, ты их знаешь? -- спросила она. -- Где они живут?
-- За морем. Они уплыли на корабле.
-- Ты сам видел?
-- Да, они теперь с другой стороны моря.
-- Мы так и не узнаем, что стало с Жанин, -- сказала Марго, взглянув на мастера. Он протянул мальчику несколько монет:
-- Мы их возьмём.

А тем временем в императорском дворце происходил такой разговор.
-- Островитяне -- это пираты! Они будут грабить и насиловать. И в первую очередь их интересует Золотой квартал, -- говорил Первый советник. -- Тот, кто будет противостоять им, будет безжалостно уничтожаться. Но то же самое можно сказать и обо всем городе... Обстоятельства складываются так, что никто, кроме вас, не сможет остановить нападение островитян.
Он замолчал. В его глазах сверкнула гордость. Он считал себя счастливцем, судьба которого позволяет смотреть в лицо Гению лично.
-- Хорошо ли мы зашищены с моря? Какие меры нужно срочно предпринять? -- спросил император. Его собеседник развел руками.
-- Со стороны моря у нас, к сожалению, самая слабая защита, -- ответил он. -- В атаку может пойти не только океанский флот островитян, но и их воздушная армия вторжения. Там еще неизвестно, кто из них сильнее... Да, с их авиацией не всё ясно. Сейчас наши техники занимаются расчетами. Но я почти уверен, что у них всё готово для преодоления преград с воздуха.
-- Достаточно ли у нас сил отразить нападение?
-- У нас хватает гвардейцев, чтобы справиться с оппозицией... но для отражения атаки островитян их явно не достаточно. А главное -- сейчас нельзя отвлекаться на внутренние проблемы. Хотя враги не дремлют! Нам кажется, что нас поддерживает основная масса населения, но это не так. Наша основная опора -- наши верные грифоны. И вы, император, на моих глазах выжали из них последние капли... Признаюсь, от напряжения у меня тряслись руки. Мы не можем в текуший момент позволить себе роскошь истерик.
Император задумался. Конечно, он правильно сделал, обвинив во всем Марра, и сняв тем самым с себя все подозрения. Сколько теперь этих Марров на его счету… Мало ли кто оказался не в том месте и не в тот час? Он почувствовал, как пол уходит из-под ног... Его обманули! Чертовы островитяне, нарушившие договор, подписанный еще с его отцом. Император снова ощутил прилив гнева. По крайней мере, больше он не будет уповать на силу слов.
Император сделал шаг в сторону от магического зеркала, своего главного творения, которым он очень гордился. Отражение, с которым он разговаривал, исчезло. Правитель Золотого квартала посмотрел в окно, выходящее на океан. Дул теплый ветер, волны переливались множеством оттенков сине-зеленого цвета, вдалеке голубела линия горизонта -- такая же, как десятки лет назад. Все было так же. Но это была другая жизнь. Как бы там ни было, он уже не тот, что прежде. Его жизнь изменилась и прежней не будет.
В Золотую гавань, чудилось ему, входили огромные корабли островитян. Они казались неприступными крепостями. Все люди, жившие на островах, были богатыми моряками, людьми науки и искусства. Их жилища украшали чучела обитателей подводных глубин. Далекий остров внушал жителям Города благоговейный страх. Любой островитянин, претендовавший на звание властителя, приезжал куда бы то ни было в роскошной ладье под черным флагом. Власть была их пожизненным правом. Кому не хватало сил быть властелином, становился рыбаком или тружеником моря. Люди с острова охотно брали горожанок в жены, потому что ничего другого им не приходилось желать. У них было всё.

© Copyright: Елена Троянская Третья, 2023