Читать онлайн
"Я искал способ"
Он не сразу снимает телефонную трубку. Молча смотрит через стекло, и сложно прочитать выражение глаз. Хорошо, что время звонка не ограничено – у копа свои привилегии.
– Я не очень понимаю, зачем, – говорит он вместо приветствия, когда, наконец, подносит трубку к лицу. – Три года прошло, детектив, дело закрыто.
– Детектив. – Невольно ухмыляюсь. – Как официально. Я думал, что нарочно будешь звать меня мистером Оранжевым.
– Мистер Оранжевый – славный парнишка, с которым я познакомился на последнем деле, – холодно отвечает Димик. – Весёлый и сообразительный, хорошая команда. Он словил три пули и умер у меня на руках. Я его не уберёг. А знаешь, кто выпустил последнюю? Ублюдок и наёбщик, коп под прикрытием. Он раскрылся по собственной тупости в самом конце и убил Оранжевого. Так что парня больше нет, а тебя я не знаю.
Слова полосанули лезвием похлеще того, что отсекло Марвину ухо.
– Ах, раненая душа, прости. – Я киваю, чувствуя, как задрожали руки. – Совсем забыл, каким симпатягой был мистер Оранжевый. Он ведь так внимательно слушал о тонкостях ремесла, об отрезанных пальцах, о том, кому лучше разбить нос, чтобы всё гладко. У него бы ничего не ёкнуло, когда Блондин расстреливал заложников, а мистер Белый – полицейских. Ничего бы не сломалось внутри от того, что ничем нельзя помочь. Это ведь только славного парнишку Оранжевого могли случайно подстрелить в живот – коп бы не кричал от боли, правда, Ларри? Он же просто персонаж, помеха на пути к цели. Что он почувствует – да нихера не почувствует! Коп не боится смерти, не хватается за твою руку. Ну и каково тебе было узнать, что коп – тот же человек, что и мистер Оранжевый? Что это копу страшно до усрачки, что коп просит его держать и не оставлять одного! Мог представить, что станешь сопереживать копу? Мог такое представить, мистер Белый?
Что-то мелькает в глазах Димика, но я всё ещё не могу разобрать, что именно.
– Как голова? – Его голос остаётся холодным.
– Болит иногда. – Отвечаю скупо: ни к чему ему знать о мигренях, заставляющих падать на пол и прижиматься к холодному кафелю в ванной. – Лучше б не промазал, меньше проблем.
– Не проходит и дня, чтобы я об этом не думал.
Впервые я слышу в его голосе то, к чему потянулся три года назад – искренность. Задевает старую рану на сердце, но внешне не выдаю – притворяться я теперь умею лучше всех.
– Ты же не поздороваться сюда пришёл, верно? – Никакая тюрьма не смоет проницательности, которой обладает человек такого склада ума и характера, как Лоуренс Димик. – Три года прошло, но это мелочь по сравнению с тем, сколько мне осталось. Так зачем ты здесь?
– Я хочу поговорить о твоём знакомом. – Я говорю тише и инстинктивно наклоняюсь ближе к стеклу, как будто так Ларри сможет лучше меня услышать. – Я точно знаю, что у тебя есть информация.
Смех вводит меня в ступор. Внезапно вспомнился бар, в котором мы впервые познакомились. Там Ларри – мистер Белый, да, до конца жизни буду помнить те сраные погоняла – смеялся так же беззаботно, открытый миру и плюющий на правила.
– За кого ты меня держишь, паскуда? – спрашивает он, не переставая смеяться. – Думаешь, что из-за мимолётной жалости, которую я сдуру проявил к тебе, из-за того, что соскрёб тебя с асфальта, а не бросил подыхать рядом с трупом той стервы, что ты завалил, ты можешь явиться ко мне в тюрьму и вот так с наскока просить выложить карты на кого бы то ни было из моих старых приятелей? Отсоси, шпана малолетняя, я с копами дел не веду!
– Ты передвинул пистолет!
Я успеваю крикнуть в трубку прежде, чем Ларри её повесил. Он успевает услышать, но медлит. И всё же подносит её обратно к своему лицу.
– Ты на что намекаешь, говнюк? – шипит он мне в ухо, да так пронзительно, что от виска до середины лба простреливает болью мой шрам.
– На то, что я видел тебя в деле. Если бы ты хотел меня убить, я был бы мёртв уже три года.
Я смотрю на него, не отводя взгляда. Как тогда, когда умолял его бросить меня на обочине у больницы, свято уверенный в том, что действительно смог бы ничего и никому не сказать.
Он молчит. Не говорит ни слова. Но трубку пока не повесил. Ждал.
– Ты не выйдешь, Ларри. – Я всё ещё смотрю ему в глаза. – Ты отсюда не выйдешь, ты и сам это знаешь. Но я могу договориться. Не сразу, но это хоть что-то, что я смогу для тебя сделать. Мать твою, Димик, клянусь Богом, это не подстава!
– Я поверил тебе три года назад, – отвечает он, наконец. – Больше я так не ошибусь.
Он вешает трубку.
***
Я падаю на диван, даже не сняв ботинки – разговор и дорога туда-обратно совершенно вымотали. Не знаю, чего мне хочется больше: лечь спать или сходить в душ, поесть впервые за день или напиться в баре через улицу. Чёртов мистер Белый, чёртов упрямый баран!
Разбудил телефонный звонок – я не заметил, как отрубился. Не глядя принимаю вызов.
– Алло…
– Ньюэндайк, ты что, спишь?
Мычу что-то невнятное в ответ, в надежде на то, что Джим отстанет и перезвонит через час-полтора; мне почти тридцать пять, а я всё ещё наивный.
– Не время, Фредди! – Ощущение, что крепкая рука Холдуэя на расстоянии поднимает меня за шкирку. – Вытаскивай свою бледную задницу из-под одеяла и рассказывай, что там с Димиком.
Сажусь на постели, протирая ладонью слипшиеся глаза. Скидываю, наконец, ботинки и чувствую, что совсем не против душа, но сначала пара таблеток – знакомая боль уже начинает пульсировать у правого виска.
– Нет, Джим. Не вариант. Я говорил, что не мне стоит туда ехать.
– Это твоя идея, – возражает Джим. – Неглупая, но отчаянная. С другими он бы и разговаривать не стал.
– Джим, он мне череп раскроил. – Тру шрам, но голова болит всё сильнее. Свет начинает напрягать, и подташнивает. Чёрт, Холдуэй, вешай трубку, мне нужны лекарства! – Так себе прощание.
– Ньюэндайк, ты что-то в нём задел. Четверо парней готовы под присягой поклясться в том, что Димик плакал, когда стрелял в тебя. Попробуй ещё раз дней через пять, помаринуй его. Нам нужен Тощий Джои, а у Димика, по нашей наводке, на него не просто информация, но и огромный зуб. Попробуй сманить его не только УДО, сыграй на сентиментальности. Давай, Фредди, он ведь почти старик, на него должно подействовать!
Конечно. Вот только именно я опять должен пролезть к нему в самое нутро, складывая оригами из этой самой сентиментальности.
Да, моя идея использовать Ларри свидетелем в новом деле, попытаться подкупить его на УДО. Вот только не думал, что налаживать общение снова отправят меня. Я собирался заниматься делом, поспособствовать скорому освобождению Ларри. Приставить к нему нормального офицера и помочь не влезть в криминал по новой. Но всё это заочно – к личному общению я был не готов.
Момент упущен, и головная боль накатила волной, утопив меня к херам собачьим.
– Хорошо, – выдавливаю я, стиснув зубы. – Попробую поговорить с ним ещё раз. Через пять дней.
– Я верю в тебя, мистер Оранжевый.
Холдуэй вешает трубку.
Мистер Оранжевый. Ненавижу это прозвище.
Голова пульсирует, как огромный нарыв. Не глядя иду в сторону ванной и достаю таблетки из шкафчика. Перебарываю желание сожрать больше положенной дозы – знаю, что всё равно не поможет, проверял.
Вот только в этот раз придётся – спазм схватывает так резко, что едва успеваю наклониться над раковиной, чтобы не вырвало на пол. Принимаю ещё две таблетки и запиваю одним глотком воды – не хочу блевать снова. Сползаю вниз и прислоняюсь лбом к стыку между унитазом и кафелем. Холодные. Чёртова мигрень…
Проснулся в пять утра. С плиточными швами, отпечатавшимися на морде, и совершенно разбитый. Наконец-то снимаю насквозь пропотевшую одежду и долго стою под душем, от чего становится уже не так паршиво. Жрать охота, но в холодильнике хоть шаром покати, даже кетчупа не осталось. Мрачно жую какие-то хлопья из коробки, найденной в дальнем углу шкафчика. Совсем одичал. Надо в магазин сходить. После работы. Да, работа – приведи себя в порядок, Фредди. И постарайся в этот раз не опоздать.
Звонок на домашний телефон останавливает меня уже в дверях. Хотел плюнуть и уйти – я опять опаздываю! – но что-то дёрнуло изнутри, заставив вернуться и снять трубку.
– Ньюэндайк. Да… да… э… эээ… Откуда? Да, я… э... Соглас... согласился? П...п...подождите, мне нужно позвонить моему шефу.
***
– Не знаю, каким местом я думаю.
– Выбора у тебя просто нет, – отвечаю я, останавливая запись – этот разговор к делу относиться не будет. – Двадцать пять лет – большой срок, если и выйдешь, то стариком. Не стоит оно того. А так... никогда не поздно начать сначала.
– Пацан, в тебе актёр пропал. – Ларри затягивается сигаретой; на стене большие буквы «No smoking», но я попросил сделать исключение. Потому что и сам собираюсь скурить минимум полторы пачки. – Какого чёрта ты подался в копы? Ничего ведь не сказал, а я опять на тебя повёлся! И ведь верю же, ублюдку, действительно верю!
Ничего не отвечаю. Просто молча раскладываю на столе нужные бумаги и едва не сбиваю папкой диктофон на пол, когда Ларри обещает убить меня, если я обману его снова. Но почему-то от этих слов не страшно. Они звучат неожиданно, но естественно и справедливо. К тому же, бояться мне нечего – в этот раз я не вру.
– Долго лечился?
Вопрос заставляет меня поднять взгляд. Жду чего угодно, злорадства или просто злости, хочу прочесть сарказм на этом хитром, вдумчивом лице, но замечаю только… сочувствие?
– Неделя в коме, два месяца на больничной койке. Потом реабилитация. – Сухо, без подробностей, как выжимка из истории болезни.
– Порядок?
– В целом… да, кажется, да.
Молчу долго, но не могу не спросить:
– Ты знал? Что не убил меня?
– Предполагал, – уклончиво ответил Димик. – Но не был уверен, что за меня не справятся пуля Джо или пуля той бабы. Копы ведь знают, кто её замочил?
– Да, – выдавливаю в ответ. До сих пор вижу в кошмарах эту женщину и дуло её пистолета, нацеленное мне в живот. И слышу свой выстрел, что уложил её навсегда чисто на рефлексе.
– И?
– Несчастный случай. Пиздец, какой стрёмный... Ну, а сам-то как? – перевожу тему, как мне кажется, слишком поспешно. – И в тебя три пули прилетело.
– Терпимо, – отвечает Ларри, но я как будто замечаю, что всё не так уж и гладко. – Хотя, староват я уже для этого дерьма, так ведь говорят?
Я закуриваю. Молча смолю «Red Apple», потом ещё одну.
– Я не считаю себя плохим человеком. – Вдавливаю окурок в пепельницу и не могу смотреть Ларри в глаза. – Я много думал об этом, о том, что пришлось врать и притворяться. И та работа, которую я делал – я всё делал правильно. Я коп, вы преступники. Я должен был взять главаря. И, знаешь, после смерти Джо и Эдди всё ведь довольно быстро развалилось, вся эта система. Разбилась на мелкие банды отморозков, с ебанутыми типами наподобие Блондина, но с ними легко. Их много, мы до сих пор жизни не видим, пытаясь всех поймать, но они предсказуемые. Часто ещё и тупые. Это не хитрый старик Кэбот, у них всё бессистемно. И я чувствую, что город становится чище, и что в этом есть какая-то моя заслуга, что не зря те три пули. И я бы рад считать себя крутым и ненавидеть каждого подонка на улице, но ты спас мне жизнь. Встал один против двоих, хотя весь твой здравый смысл должен был кричать о том, что крот действительно я. Но ты всё равно меня спас. И теперь ты в тюрьме, а я тут распинаюсь о том, что жизнь налаживается. Мне перед тобой не отмыться.
– Херовое чувство, верно, парень?
Ларри затягивается сигаретой, я беру ещё одну.
– Херовое. Не представляешь, насколько.
– Серьёзно? – Димик ухмыляется. – Малыш, я завалил человека, которого знал долгие годы, а заодно и его единственного сына. Не хочешь как-то перефразировать последнее предложение?
Отчего-то становится смешно, и я едва удержался, чтобы не хохотнуть, как придурок. Ларри это замечает.
– Знаешь, почему? – спрашивает он после довольно продолжительной паузы. – Ты напомнил мне меня самого, когда я только начинал. Я понимаю, что тебе наверняка больше лет, чем было мне в начале моей карьеры, но дело не в том. Я тебе поверил – и проникся. Решил, что могу сделать чей-то путь менее трудным, чем это возможно без хорошего совета. Наверное, это старость, называй, как хочешь, но мне и правда хотелось тебе помочь. А ты оказался крысой. Я прострелил тебе башку за то, что ты сделал мне больно, заставив поверить во что-то хорошее. За то, что заставил потерять бдительность.
– Ты отодвинул пистолет. – Я смотрю Ларри в глаза, но он только хитро жмурится. А я думаю, что Димик пиздец как постарел за эти три года. – Никакой выстрел в голову не заставит меня забыть, что ты убрал ствол в сторону. Ты упирался мне в зубы, и выстрели ты сразу, пуля снесла бы мне верхнюю челюсть. Но ты передвинул, и она ушла по касательной. Не скажу, что было приятно, или прошло без последствий, но… спасибо.
Ларри больше не улыбается. Только задумчиво курит, глядя в стену.
– Я знал, что ты выжил. Узнал, везде есть лазейки. Знал, что лежал в коме, что долго восстанавливался. Признаюсь, искренне ненавидел тебя первые полгода. А потом, когда отпустило… да хрен с ним, пацан, давно уже простил. Но, врать не буду, желание тебя избить ещё осталось.
Я всё-таки не смог сдержать улыбку, но она ненадолго.
– Я три года искал способ, – говорю я тихо и ещё тише добавляю: – Вытащить тебя, убавить срок. Казалось, что так смогу как-то... загладить вину. А навестить без этого – а что я скажу? Привет, Ларри, помнишь, кто тебя посадил?
– Идиотская бы вышла ситуация! – Димик снова смеётся. Снова, как тогда, когда был открыт миру и плевал на порядки. – Ладно, обозначим мои гарантии и дальнейшие перспективы. Включай свою запись, мистер Оранжевый. Чёрт, я сучья крыса, охереть можно! Но ради ублюдка Тощего Джои и не на то пойдёшь!
Снова улыбаюсь: Тощий Джои – толстяк больше трёхсот тридцати фунтов веса, и он очень не любит, когда слышит в лицо или краем уха своё погоняло.
Погоняло… мистер Оранжевый…
– Фредди. – Я смотрю Ларри в глаза, а он впервые удивляется. – Меня зовут Фредди.
Он кивает головой в знак приветствия и улыбается довольно тепло. Я включаю запись диктофона.
.
ЛитСовет
Только что
