Читать онлайн
"Путешествие на юг"
Светило поднималось из глубин Понта, выпуская первые лучи на волю. Самые смелые из них уже ползли по утреней ряби солёных волн наверх, к будто бы налитым травам, сливаясь с ними в изумрудный, всепоглощающий танец красок, выливаясь на белые стены, сложенные из крепкого песчаника. Там, уже неостановимый, поток жизни упорно переваливал через острые зубцы и врывался на узкие улочки города, наполняя их светом, побуждая петухов петь свою радостную побудку. Где-то, меж высоких домов с резными решётками на окнах, начинала звенеть песнь муэдзина, зовущего правоверных совершать намаз. Город просыпался, почёсываясь вознёй золотарей и позёвывая гомоном торговцев. С стороны степи дул жёсткий ветер Дикого Поля, смешиваясь с лёгким бризом Чёрного Моря, надувавшим паруса утлых лодчонок рыбаков и контрабандистов. Город жил.
Солнечные воины, подчинив своей воле город и загнав тени в самые укромные переулки сарацинских кварталов, начали полномасштабное наступление на пригороды и виллы, врываясь в сонные дворы и поднимая заспанных слуг и редких крестьян на работу. Не обошли они стороной и солидную, крупнейшую во всём предместье Благословенной Коммандарии, усадьбу белого камня и красного кирпича, прощупывая каждую жилку и ямочку на теле поместья. Одной из таких жилок, рыцари светила посчитали маленькое окно на втором этаже небольшого флигеля, закрытое крохотными кусочками цветной слюды. Слюда, последний защитник ночной тьмы, встретила яростную атаку божественной кавалерии острыми пиками переливчатой мутноты, устроив всадникам утра настоящие Фермопилы. Но, как и в древности, в слюдяном народе нашёлся предатель, показавший врагам тайные проходы через горы клея, и таки пустивший часть лучей в небольшую комнату….
Триумфальное шествие объяло и обрисовало перед взором невидимых наблюдателей часть помещения, включавшую: крепкий стол, захламлённый бумагами, полы, заваленные соломой и прелестнейшую ножку, бесстыдно выставившую своё смуглое великолепие из-под длинного одеяла. Ножка, видимо заслышав крики петуха, обрела жизнь и движение, и спряталась от глаз разочарованных читателей в тень. Затем послышался тихий зевок, непродолжительное шуршание и в свете утра предстала обладательница ножки, сверкавшая неповторимой красотой восточной наготы. Почёсывая прекрасные чёрные волосы, опускавшиеся вплоть до упругих ягодиц, она начала одеваться, поднимая разбросанные по полу части одежды. Облачившись, в итоге, в простое коричневое платье, очень тонко подчёркивающее гибкую фигуру, и повязав на голову белый платок, она снова подошла к кровати, и, наклонившись, на ломаном итальянском сказала –
- Синьор Антинио, вам пора вставать, вы же знаете, синьор Джованни не любят, когда кто засыпается….
В ответ, из-под одеяла донеслось бурчание, содержавшее примерно такую мысль –
- Айгуль, правильно говорить засыпается! И вообще, зачем ты оделась в эту хламиду, полезай ко мне, а то замёрзнешь….
Бездонные чёрные глаза метнули молнии, и чаровница перешла на татарский –
-Вы только об этом и думаете… Как мальчишка, ей богу! А я, между прочим, приличная девушка! Мне уже давно работать пора, а я тут с вами прохлаждаюсь… Тьфу! (неразборчивое ругательство на смеси армянского, греческого, итальянского и татарского, сопровождаемое репликами на арабском)
Далее последовал шелест яростно взвившегося от резкого разворота платья и грохот тяжёлой дубовой двери, оставивший Антонио в расстроенных чувствах. Вдохнув воздух, ещё наполненный ароматом молодого женского тела, наш герой поднялся с кровати и принялся одеваться, бормоча под нос –
-Старый хрыч, ни себе не людям поспать не даёт….
Потратив на облачение около 30 минут, кляня заболевшего слугу (Жалко старика) и норовистую Айгуль(Вот ведь чертовка, даже не удосужилась помочь одеться), застегнув таки все пуговицы на новейшем дублете последней генуэзской моды(Куда им столько, мужеложцам….) и подпоясавшись прекрасным поясом с воинственным кинжалом заткнутым за подсумки, юноша, которому кстати было 17 лет от роду, страдальчески взглянул на кучи бумаг на столе(надо проверить отчёты отделения в Сарае, иначе отец проходу не даст) проследовал вниз по лестнице примыкающей к стене флигеля. Внизу, засмотревшись на обычную возню дворни (а точнее на молоденьких служанок) Антонио чуть было не столкнулся с своей матерью
- Сынок, так вот ты где… Отец ждёт отчёт по заданию, которое он тебе дал. – После этих слов страдальческое выражение вернулось на лицо юноши –
- Не хмурься так, трудись усердно, как нам завещал Господь – Укоризненный взгляд зелёных силезских глаз заставил Антонио опустить взгляд. –
- Я вас понял матушка, обещаю, что не буду лениться.
- Вот и правильно, а пока иди завтракай, вижу твоя сарацинка тебя совсем измучила…. – Ещё более укоризненный взгляд побудил Антонио ретироваться, пока не начались разговоры о женитьбе
Гертруда Мария ди Явона (в девичестве Гертруда Мария фон Клазершлаутц) с улыбкой смотрела вслед сыну, после чего, воздев очи горе, обрушила сумрачный тевтонский гнев на нерасторопную служанку, разлившую кувшин парного молока на истоптанную землю двора и своё простенькое платьице
- Вам что, уже простой кувшин в руки дать нельзя? Матерь Мария, все вы, сарацины лжецы, лентяи и неумёхи! – В глазах 12-летней девочки-армянки появились слёзы.
– Синьора Гертуда, я не хотела, правда!
- Я Гертруда, маленькая ты дрянь! А ну хватит реветь, иди переоденься и надои ещё, господам нужно молоко к завтраку!
Девочка, шмыгнув носом, исчезла в утренней тьме. Гертруда вздохнула, поправила сетку на огненных волосах (лучших во всём Куттенберге, между прочим!) и отправилась в сторону домовой часовни.
Антонио вошёл в просторную сводчатую залу, где пока было пусто, отец запаздывал (что ему не свойственно), Джузеппе заведует делами в Генуе и Явоне, Елена скорее всего с матерью в часовне, а мелочь пока спит. Усевшись на крепкую скамью, юноша принялся за пищу, поданную расторопными слугами. Мысли его витали где-то в районе прошлого воскресенья, когда он в первый раз затащил приглянувшуюся ему новенькую тартарочку в постель, которую та теперь вообще почти не покидала….
.
.
.
В комнате темно, только огонёк масляной лампы освещает кровать, на которой лежит молодой человек с чёрными глазами и римским профилем. Он восторженно смотрит на качающие в танце влажные бёдра девушки перед ним. Девушка то ускоряет, то замедляет тряску, заставляя мускулистую попку качаться в такт одной ей известного ритма, колыхая упругим бюстом, изгибаясь в порыве восточной страсти. Антонио никогда не видел ничего подобного, даже в публичных домах в греческих контрандо…. Он чувствует, как внутри снова разгорается желание, уже в 3 раз за эту ночь и хочется взять, овладеть, захватить эти бёдра, эти полные губы, эти сады Адама, скрытые чёрными кустами. Девушка, видит его желания, хищно улыбается и ускоряя движения, наваливается на юношу, дарит ему незабываемый поцелуй и (внезапно для итальянца) спускается вниз, щекоча его грудь своими локонами. Остановившись у паха, она начинает делать ТАКИЕ вещи, при мыслях о которых юноша ещё долго будет краснеть. В эту минуту, в комнате не слышно ничего, кроме тихих стонов молодого человека и смачного чмоканья маленького ротика чаровницы. Антонио вдруг понимает, что не может думать ни о чём другом кроме этих волос, этого пьянящего запаха и этого гибкого, будто бы кошачьего, тела. Он тонет в этом удовольствия, теряет контроль и наконец извергается, к явному удовольствию чертовки. Она так и не дала ему уснуть, до утра истощая его, как будто бы бросая вызов мужской силе. И так каждую ночь, всю неделю….
.
.
.
Антонио и не заметил, что уже 5 минут сидит с закрытым ртом, мечтательно смотря прямо в стену. За этим занятием его и застал отец – Джованни ди Явона, худощавый мужчина средних лет.
- Сын мой, ты чего это сидишь? Лениться вздумал? А ну как, за работу. До ужина я жду отчёт из Сарая!
- Отец, там же сотни листов на тартарских языках, как я должен успеть, я не понимаю….
- Божьим словом и упорным трудом можно добиться гораздо большего чем просто упорным трудом, сын мой! А теперь доедай и иди работать.
Молодой человек быстро закончил пищу и вышел из залы, направившись к себе в покои. Пройдя-таки в комнату, и сев за бумаги, он вышел из покоев только к обеду, который прошёл под рассуждения матери о женитьбе(Давно пора сынок, тебе уже 17 лет, а то совсем распустишься, кстати, у семьи Альконтри такая прекрасная дочь….), отца о труде(Работай, дитя моё, и тебе воздастся!), сестры о городских слухах(Говорят, жена массария изменяет ему с слугой сарацином, отчего у неё родился чёрный ребёнок, с рогами и хвостом и обоими признаками!!)
Дальше больше, ведь работа не ждёт, а отец решил, что сын слишком сильно расслабился и завалил его новыми бумагами, да приказал завтра же езжать в Каффу и принять там приплывший из Генуи груз. Антонио в целом был рад, ведь раньше синьор Джованни второго сына не замечал, а теперь явно начал делать из него помощника, позволяя себе хулить сына только тет-а-тет. Но господь всемогущий, как же осточертели эти расчёты….
И только наш герой выдохнул и собирался навестить пару друзей в городе, как послышался лёгкий стук в дверь и знакомый голосок пропел-
-Синьор, нам нужно поговорить…
- Айгуль, я сейчас занят.
- Но господин, это очень важно.
- Ладно, входи….
В комнату зашла красавица, заставившая глаза Антонио загореться нехорошим огоньком. Разумеется, от внимания опытной в таких делах девушки это не ускользнуло, и она постаралась занять наиболее безопасную диспозицию относительно пылкого юноши, встав за высокой спинкой стула.
- Синьор Антонио, мне очень нужна ваша помощь… - Бездонные чёрные глаза глядят взглядом кроткой серны.
- Говори, что тебе нужно, я подумаю, что смогу сделать. (Да что угодно, ради этих волос и этих глаз!)
- Хорошо господин. (В бездонных омутах на миг мелькнул огонёк) В общем… Вам нужно убить моего брата!
Генуэзец встал, ошеломлённый, не веря своим ушам.
Айгуль, но зачем!?!? И почему я? Нет, мне кажется, ты бредишь….
Тартарка резко перемахнула спинку стула, с грохотом упавшую на пол, и впилась в губы юноши, заставив того забыть о здравом смысле и рассудке….
.
ЛитСовет
Только что
