Читать онлайн
"Вторая поездка"
Холодный пронизывающий ветер обдувал взлетную полосу, когда я покинул салон самолета и ступил на верхнюю площадку трапа. Дыхание сразу перехватило, захотелось вернуться в тепло и уют моего кресла 13B, а стюардессы, эти хитрые самодовольные сволочи, за двадцать минут до приземления отобравшие у меня плед и подушку, продолжали с фальшивыми улыбками желать пассажирам счастливого пути и благодарить за то, что они выбрали их авиакомпанию.
Щурясь от острых лучей восходящего солнца и налетавших порывов ветра, я спустился к автобусу и поспешил укрыться в нем, примкнув к непрерывному потоку заспанных вялых людей. Никому из них не было никакого дела друг до друга, они лишь, как котята, сбивались в кучу, где можно было поделиться своим теплом и позаимствовать немного у соседа, бормоча извинения и спрашивая разрешения протиснуться ближе к центру толпы.
Я прижался спиной к стеклу и в мой живот сразу же уперся рюкзак японской то ли школьницы, то ли особенно мелкой женщины; по виду чертовых японцев не разберешь, сколько им лет: лица гладкие, приторно учтивые, будто бы замершие в однажды пойманном выгодном выражении. С трудом поборов желание ткнуть её в макушку или попросту отпихнуть, я поерзал и, найдя удобное положение, погрузился в свои мысли.
Прошло больше десяти лет с того дня, когда я вкопал в могилу мамы каменное надгробие с надписью «Джин Паркер. Сделанного не вернешь, после драки кулаками не машут», покинул Льюистон, Мэн и Штаты и принял решение никогда туда не возвращаться. Я продал, всё, что имел сам, скудное имущество матери, наш дом в Льюистоне и старый «понтиак», бросил колледж. Некоторое время я работал в Мексике, потом в Аргентине и ещё некоторых местах Южной Америки, о которых лучше не рассказывать, да и не вспоминать вовсе. Делал малоприятные, но весьма доходные вещи. Иногда мне кажется, я занимался ими только для того, чтобы забыть о предательстве, которое я совершил в ту ночь, сидя на пассажирском сиденье «мустанга» рядом с разлагающимся трупом Джорджа Стауба, борясь с тошнотой и глядя, как из шрама на его шее идет дым, когда он курит. Однако нет. Ничто из того, чем я зарабатывал на жизнь, включая расчленение и захоронение трупов бойцов колумбийских наркокартелей, не смогло вытеснить из моей памяти зловещую ухмылку Стауба в тот момент, когда я вне себя бормотал: «Возьми её, не бери меня»…
На секунду мне показалось, что от людей, столпившихся в автобусе, начал исходить тот же запах сырой земли и разложения, будто бы я снова оказался в салоне машины обезумевшего призрака, летящей со скоростью пули в неизвестность. Двери автобуса с шипением отворились, и я, с упоением вдохнув свежий воздух, начал проталкиваться к выходу, не обращая внимания на возмущения японских школьниц и других всё ещё пребывавших в полетной дрёме людей.
– Алан Паркер? – спросила девушка на пункте пропуска, слегка картавя.
Я кивнул.
– Цель визита?
– Путешествие, – ответил я то же, что отвечал в других аэропортах мира.
– Добро пожаловать во Францию, – улыбнулась она.
– Спасибо.
Горячий американо прогнал остатки сна и окончательно вернул меня в реальность. Гул аэропорта Шарля де Голля стал обретать очертания и из бесформенного набора звуков превратился в разговоры людей за стойкой кофейни, возгласы таксистов, подыскивающих клиентуру, скрип колес тележек носильщиков, объявления рейсов по громкоговорителю и вопрос, адресованный ко мне сидящим за соседним столиком стариком:
– Первый раз во Франции? – на английском языке с легким акцентом.
– Да, – сказал я и уставился в свой стакан, пытаясь дать понять, что не настроен вести беседы.
– Работу ищете? – продолжил старик, игнорируя мой жест, и, выдержав паузу, добавил. – Думаю, я мог бы вам что-то посоветовать.
Я взглянул на собеседника. Обычный, ничем не отличающийся от любых других стариков: серое морщинистое лицо, хитрый прищур умудренных опытом глаз, седая бородка, старый твидовый местами лоснящийся пиджак, небрежно завязанный полосатый галстук.
– Мне не нужна работа, – буркнул я, возвращаясь к своему напитку. – Гляну одним глазком на Эйфелеву башню и всё.
– Брось, Алан, – знакомый голос заставил меня вздрогнуть и отпрянуть, едва не расплескав кофе. – Тебе ведь нужна работа.
От старика веяло холодом и сыростью. Удивительно, как я сразу этого не почувствовал. Картавый говор пропал начисто.
– Стауб, ты мертв, сучье ты отродье, – сквозь зубы прошипел я, избегая смотреть в его сторону. – Я расплатился с тобой десять лет назад и ничего тебе не должен.
– Мне – нет, – ответил Джордж. – А как насчет них?
Он сделал широкий жест рукой, указывая сразу на всех людей в зале. Только тогда я решился поднять взгляд. Та же черная тенниска, зеленая бейсболка «Джон Дир» и колючая проволока, вытатуированная на правом бицепсе. Сукин сын даже не сгнил за это время. И вот она – эта кривая ухмылка, придающая Стаубу вид «я всё лучше всех знаю, делаю, что хочу, и ничего мне за это не будет». Мертвец скривился, будто выковыривая языком застрявший в зубах кусок пищи, пожамкал губами и сплюнул на столик огромного белого червя, сразу начавшего извиваться и крутиться в поисках укрытия.
– Никак не избавлюсь от паразитов, – заявил Джордж, широко улыбнувшись беззубым ртом, и смахнул червя на пол.
У меня возникло сильное желание схватить Стауба за горло и сдавливать, пока он не начнет хрипеть и обмякнет, но оно стремительно угасло, когда я представил, как мои пальцы глубоко войдут в холодную студнеобразную шею, порвав нитки, которыми его голова была пришита к телу, и нащупают обломки позвоночника, как по рукам поползут десятки этих скользких белых червей, валясь на столик, как свесившаяся на бок голова мертвеца начнет при этом дико хохотать и отпускать едкие шуточки…
К нам стали приближаться те, на кого указывал Джордж, и я смог их разглядеть. Они все были мертвы, все до единого. Я не мог сказать, выглядели они так, когда я вошел в зал, либо преобразились только что, настолько я был занят своими мыслями. Запах сырой земли и перегнивших листьев усилился, меня окутал холод, будто я очутился в ночном лесу в толще густого тумана.
– До каких пределов распространяется ответственность человека за его поступки, Алан? – медленно, растягивая слова, спросил Стауб, откинувшись на спинку стула. – Не торопись, подумай, как следует.
За его спиной остановилась девушка лет двадцати в белом платье в цветочек. Подол платья был разорван до самой талии, открывая взгляду худые бледные ноги и испачканные кровью трусики. Синюшная шея не оставляла сомнения в том, как погибла девушка, пятна крови – в том, что этому предшествовало.
К девушке присоединился высокий мужчина в просторных трусах-семейниках и некогда белой майке с большим разрезом поперек живота. В разрезе виднелся длинный шрам, кое-как стянутый хирургическими нитями, из прорех которого выглядывали глянцево-бордовые участки кишечника или ещё каких внутренностей. Мужчина то и дело пальцами запихивал их обратно, но непослушные кишки медленно и упрямо просачивались наружу.
Я услышал, как кто-то приблизился ко мне со спины, и, превозмогая отвращение, обернулся. Рядом стоял широкоплечий бугай в джинсах и кожаной куртке, накинутой на черную футболку с изображением медведя. Голова парня представляла собой месиво из костей, кожи, волос и зубов, она была практически сплющена. Единственный глаз бугая, висевший на тонкой жиле, внимательно разглядывал меня. Затем месиво зашевелилось, и парень приветственно поднял руку.
Мой желудок не выдержал, и весь обед, съеденный в самолете, вместе с выпитым только что кофе выплеснулся на пол.
– А, знакомься, Алан, это Жак! – щелкнул пальцами Стауб. – Байкер из Руана. Тело так и не нашли, поэтому подлатать не удалось. Жак, – обратился он к парню. – Я же просил, не надо пугать Алана. Ему и так несладко.
Утерев тыльной стороной ладони губы, я принялся вертеть головой, везде наблюдая всё прибывающих мертвецов с изуродованными телами, оторванными головами и конечностями, некоторых – с вполне сносно подправленной пластическими хирургами внешностью, других – волочащих за собой свои части или вовсе ползущих по полу. Вопреки фильмам про зомби, они не блеяли и не тянули руки ко мне, стремясь добраться до мозгов, а лишь плотным кольцом окружили столики, за которыми сидели мы с Джорджем, и слегка покачивались, словно под порывами ветра.
Постепенно в зале стало тихо.
– Чего ты хочешь на этот раз? – выдавил я из себя. – Я не знаю этих людей, мне на них плевать.
– Конечно, Алан, конечно, – нараспев сказал Стауб. – Да только ты не прав. Однажды войдя в царство мертвых, ты остаешься в нем навсегда. Даже если тебя окружают живые.
Я поднес стаканчик к носу и втянул ноздрями воздух. Аромата кофе я не почувствовал.
– Приглядись внимательнее, Алан: никто из них не умер своей смертью. Над многими надругались, о некоторых забыли, кто-то даже не похоронен.
– Моё какое дело? Я этого не делал.
– Кто ж тебя обвиняет? – хохотнул Джордж. – Вот ты не убивал мать, а променял её жизнь на свою.
Мои кулаки сжались, я подался вперед.
– Тише, тише, – поднял руку мертвец. – Сделанного не вернешь. Помнишь? О чем я толкую, Алан… О пределах ответственности. Ты казнишь себя до сих пор, а люди, совершившие это, – он обвел рукой присутствующих, – всё ещё на свободе и даже не раскаиваются. Несправедливо, правда?
Что бы я ни ответил, для Стауба это не имело ровным счетом никакого значения. С такой-то армией ходячих трупов, расстроенных обстоятельствами своей смерти, он мог трижды отразить атаку конфедератов, а от аэропорта Шарля де Голля и камня на камне бы не оставил.
– Чего ты от меня хочешь? – повторил я вопрос.
– Я? – удивился Джордж. – Неверная постановка вопроса, Эл. Чего они от тебя хотят! Вот что важно.
Я смотрел в его пустые безжизненные глаза и видел в них свою смерть. В этот момент мне стало наплевать, что со мной произойдет дальше.
– Тебе нужно найти всех этих людей, дружище, – сказал Стауб. – Найти и заставить пожалеть о том, что они сделали. Называй это местью, если хочешь, но лично мне больше нравится слово «справедливость». Да, оно. И ещё «ответственность». Сечёшь, о чем я?
– Секу… дружище, – сказал я с сарказмом. – Только вот хрен ты угадал на этот раз. Мы не на «пуле» сегодня, а значит власти надо мной ты не имеешь. И свою ответственность я несу от начала и до конца, а за грехи других я отвечать не намерен. После драки кулаками не машут… ну, ты знаешь.
Он вскинул брови вверх и уже собирался надеть свою противную ухмылку, как я, повинуясь внезапно возникшему порыву, швырнул ему в лицо свой стаканчик с остатками кофе и, пока он приходил в себя, вспрыгнул на стол, перемахнул через Стауба и рванул в единственную брешь в стенке мертвецов аккурат за его спиной. Десятки рук потянулись ко мне, впустую царапая пальцами куртку. Из толпы выскочил рыжий парень в фермерском комбинезоне с торчащим из головы топором и попытался преградить мне путь. Что есть силы, я пихнул его руками в грудь, повалил на пол и, увернувшись от чьей-то руки, скользнувшей в опасной близости от моего плеча, стрелой вылетел за пределы круга трупов. Неожиданно моя нога зацепилась за оставленный кем-то багаж, и я со всего размаху грохнулся на пол, закрывая голову руками…
Удара о твердое покрытие не последовало. Стало невыносимо холодно и сыро. Не открывая глаз, я ощупал пространство вокруг себя. Всюду руки натыкались на что-то мягкое, влажное, скользкое, как горло Джорджа Стауба под шрамом.
Я открыл глаза.
***
Из отчета дежурной медсестры Кайлы Гнусен от 12 октября 2018 года, психиатрическая лечебница «Брайр-Ридж»:
Пациент Алан Паркер, 30 лет, поступил в лечебницу 20 мая 2009 года с диагнозом «биполярное психическое расстройство на почве чувства вины». 12 октября А. Паркер самовольно оставил лечебный корпус, не предупредив персонал о направлении своего движения. Отсутствие пациента было обнаружено санитаром Робертом Блумквистом, ответственным за привлечение небуйных больных к уборке территории. Поиски А. Паркера были организованы незамедлительно, однако найти его удалось только к 19.00. Он находился на кладбище «Морнингсайд», где похоронена его мать Джин Паркер, в состоянии аффекта: ползал на четвереньках среди могил, разговаривал с надгробиями и обещал им всё исправить. Ему был сделан укол транквилизатора, а сам он возвращен в лечебницу. Ответственной за инцидент прошу считать меня.
.
ЛитСовет
Только что
