Читать онлайн
"Некоронованный король"

Из распахнутой драконьей пасти доносится запах гари и гнили, Эйгон невольно закашливается от этой вони, когда, обдавая его горячим дыханием, Балерион рычит на Квиксильвер. И та испуганно извивается, кричит в ответ, но ее рев похож на жалобный вой, и он теряется в шуме ветра.

Эйгон оглядывается, подгоняет свою драконицу, крича на валирийском то приказы, то мольбы. Квиксильвер взмывает ввысь, судорожно взмахивая крыльями. От рыка Балериона, заглушающего ветер, дрожат руки, и Эйгон невольно дергает поводья на себя. Квиксильвер замирает, подчинившись приказу, скалится разъяренно и испуганно. Она бросается на Балериона, извергая столп белого пламени. И старый дракон рычит в ответ, раздраженно дергая массивной головой, увенчанной кривыми черными рогами.

Восседающий на нем Мейгор смеется, уводя Балериона за мгновение до того, как его зубы вопьются в горло Квиксильвер — знает, что Эйгон погибнет в этой битве, и, наслаждаясь превосходством, издевается над ним. Лорды, поддержавшие Эйгона, должны увидеть, насколько бессилен их юный некоронованный король.

В горле пересыхает, когда в безуспешной попытке восстановить дыхание Эйгон жадно глотает холодный воздух через рот. Квиксильвер скулит, оглядывается, машет крыльями яростнее, и Эйгон оборачивается тоже, припустив поводья. Но пасть Балериона распахивается перед ним.

И Эйгона обдает горячей драконьей кровью.

Квиксильвер, лишившаяся крыла, стремительно падает вниз. Она кричит от боли и ужаса, чувствуя приближение смерти, и Эйгону передается ее отчаяние. Он кричит на валирийском проклятья, обращенные к Мейгору и богам. Ледяной ветер хлещет его по лицу, и Эйгон судорожно пытается ухватиться дрожащими пальцами за седло. А едкий привкус драконьей крови оседает во рту, смешиваясь с солоноватым вкусом собственных слез.

Квиксильвер извивается всем телом в последней попытке прикрыть уцелевшим крылом своего всадника, когда столп черного пламени, извергнутого Балерионом, рассекает небо. Но Эйгона выбрасывает из седла под тихий предсмертный рык драконицы. Он пытается ухватиться за что-нибудь, но лишь в последний раз проводит ладонью по чешуе, горечей от драконьей крови. Эйгон падает в воду один.

Массивное тело Балериона заслоняет собой небо. Мейгор восседает на нем в черном облачении и короне Эйгона Завоевателя. Он сам подобен дракону — чудовище, сотканное из пламени и ярости.

Резкая боль. Тело немеет, и ледяные волны проглатывают его в мгновении. Эйгон захлебывается собственной кровью и горькой озерной водой. “Мой Трон”, — мелькает последняя мысль.

***

Эйгон не может пошевелиться и едва дышит. На его глазах — плотная ткань. Во рту все еще стоит привкус гнили и крови. Эйгон пытается опереться на свою руку, но едва поднимает два пальца.

Среди спутанных воспоминаний он не может найти последнее.

Он открывает рот, пытаясь позвать кого-то, но с губ срывается лишь тихий хрип. Но некто все равно подходит к нему — Эйгон слышит глухие шаги. Он чувствует чужие пальцы на своем лбу, они касаются его кожи осторожно, почти невесомо.

— Лихорадит, — говорит кто-то.

И Эйгон не может понять, кому принадлежит голос. Мысли путаются, переплетаясь друг с другом и обращаясь в болезненный гул. Он не помнит и собственное имя, и лишь одно слово напоминанием о прошлой жизни застывает на губах:

— Квик... — Эйгон задыхается. — ... силь...вер.

Он не получает ответа. Тот, кто был рядом, разрывает прикосновение, шепча что-то, и уходит вновь. Эйгон чувствует запах драконьей крови, тот впитался в его кожу и волосы так сильно, что даже ледяная вода Божьего Ока не смогла его вымыть. Эйгон тихо скулит, продолжая шептать: “Квиксильвер”. Его губы высохли и потрескались, глотку скрежет от жажды.

Мысли путаются, и Эйгон не замечает, как теряет сознание вновь. Ему снится Квиксильвер, молодая испуганная драконица, сцепившаяся с Балерионом, в попытке защитить своего всадника, чей страх над Божьим Оком они разделили на двоих. Снится лицо Мейгора, его злой и самодовольный оскал, и корона Завоевателя на его голове, будто сверкающая в свете темного драконьего пламени. Снится распахнутая пасть Балериона, его черные изогнутые рога и огромные крылья, заслоняющие небо.

Эйгон приходит в себя через трое суток. Он осознает, что уже может шевелить одной рукой, поворачивать голову и двигать пальцами на ногах — все остальное скрыто под повязками и недвижимо. Кто-то подносит ему металлический кубок с горьким лекарством, и Эйгон уже отпивает сам, жадно глотая горячую настойку.

— Что произошло? — На его вопрос никто не отвечает вновь.

С трудом согнув в локте руку, Эйгон тянется к ткани на глазах. “Я ослеп?” — проносится пугающая мысль. Эйгон медленно стягивает ткань: он почти не видит, лишь темные и светлые пятная расползаются перед глазами.

— Восстановится, — слышит он неподалеку незнакомый голос.

— Остановись! — заговаривает с ним Эйгон. Собственный голос звучит непривычно властно и зло. — Назови свое имя и скажи, где нахожусь я.

— Прошу, — нервно сглотнув, бормочет собеседник. — Я помогу вам восстановиться, но не стану говорить своего имени и не назову ваше. Моя жизнь... — Он замолкает на мгновение. — Я простой человек, мой принц, и я не могу рисковать всем, помогая вам. Я не рыцарь и не лорд, король Мейгор не пощадит меня. Он не пощадил и ваших лордов, а я уж...

— Достаточно, — обрывает его Эйгон. — Я, на самом деле, должен поблагодарить тебя за спасение, а не обрекать на смерть. Прими мои извинения.

Он думает, но не произносит вслух: “он прав, мое желание вернуть себе трон уже забрало достаточно жизней”. Но подсознание вторит голосом Эйгона Завоевателя: “ты не посмеешь отказаться от трона, который я тебе завещал!”

Собеседник уходит, не попрощавшись, и Эйгон вновь остается один. На грани яви и сна он замечает своего покойного отца, стоящим у постели. “Прости, твой трон, твой дракон... я лишился всего. Я не король, не гожусь”, — шепчет видению Эйгон.

***

Во сне Эйгон вновь видит себя на Квиксильвер, ощущает под собой старое седло. В ушах шумит ветер, и тихий драконий рев утопает в нем. Квиксильвер изредка взмахивает широкими серебристо-белыми крыльями, щурясь от палящих солнечных лучей. Эйгон оглядывается по сторонам — вокруг ничего, кроме редких перистых облаков. Засмотревшись вдаль, он восторженно кричит “дракарис”, и Квиксильвер, вытянув шею, выпускает в воздух столп белого пламени.

“Я мог бы улететь в любую из неисследованных земель, если бы не был связан с Железным Троном” — думает Эйгон. Он желал этого, но кровь Завоевателя, кровь “дракона” алой нитью опутала его, привязав, подобно нерушимым оковам, к Железному Трону.

Облака сгущаются быстро, обращаясь в черные тучи. Эйгон хватается крепче, приказывает Квиксильвер успокоиться, но та не подчиняется ему. Где-то вдали рассекает небо столп черного драконьего пламени. Квиксильвер рычит, дышит огнем, мечется под Эйгоном. И тот кричит приказы на валирийском, пытаясь увести ее прочь, но его голос растворяется в низком реве Балериона.

Эйгона обдает горячей драконьей кровью. И он вновь падает вниз.

Очнувшись на земле, Эйгон, пытаясь восстановить дыхание, судорожно глотает холодный ночной воздух. Зрение практические вернулось к нему — он может видеть одним глазом; второй, как прежде, застилает белая белена.

“Он выбросил меня, пока я спал? Или я все еще сплю? — Эйгон проводит ладонью по сухой земле, но не чувствует ее кожей. — Сплю”.

Он медленно встает, не ощущая боли в теле, и осторожно оглядывается — сумрак скрывает окружение, и во мраке ночи Эйгон может лишь разглядеть извилистые ветви деревьев. Он подходит к одному из них, и сталкивается взглядом с безжизненными глазами человеческого лица, вырезанного на белой коре чардрева.

— Нет, нет! — Эйгон отшатывается и невольно падает на землю. — Пекло! Остров ликов...

Столп драконьего огня, пронесшийся над кронами, на мгновение озаряет лес, и Эйгон ощущает на себе взгляды десятка высеченных в коре человеческих лиц. Их мертвые глаза будто кровоточат — тонкие багряно-алые струйки сока чардрева стекают по белым стволам, вытекая из выдолбленных глазниц. Ветер, шумящий в алых кронах, шепчет голосами Старых Богов, но Эйгон не может разобрать ни слова.

Переборов страх, он осторожно поднимается на ноги и приближается к чардреву. Красный сок на ощупь холодный и липкий, Эйгон касается одним пальцем пустой глазницы и тут же одергивает руку — сок чардрева обращается на его коже в горячую драконью кровь.

Ослепший глаз начинает кровоточить.

Эйгон просыпается. Последним, что он видит перед пробуждением, становится силуэт огромного черного дракона, не принадлежавшего Таргариенам.

“Много лет назад Первые люди приносили кровавые жертвы Старым богам. Неужели я жив только потому что кровь Квиксильвер пролилась близ Острова ликов?” — думает он, нервно дергая самого себя за волосы.

— Пекло! Вновь могу двигаться! — Эйгон улыбается невольно, выставляя обе руки перед собой. Он не чувствует в себе прежней силы, что была у него до падения в Божье Око, но все тело вновь подчиняется ему. Лишь один глаз остается слеп.

— Неужто вы очнулись, мой принц? Вы не приходили в сознание много дней...

— Мне нужно на Драконий Камень. — Эйгон не смотрит на собеседника. Он едва осознает, что именно говорит, словно повторяя слова, что услышал в шуме древесных крон, но не смог разобрать во сне: — Я должен встретить дракона на Драконьем Камне. Он ранен.

***

Прежде на Драконьем Камне Эйгон мог стоять в Палате Расписного стола, слушая истории своего великого деда Завоевателя, или гулять в Саду Эйгона с Рейной или Визерисом. Теперь же он, переодевшись в лохмотья и окрасив серебристые волосы в черный, блуждает по пещерам и заглядывает в ущелья.

Тусклый свет факела освещает ему путь, подрагивая и грозясь потухнуть. Эйгон смотрит себе под ноги, свободной рукой держась за выступающие камни на стене пещеры — следы свежей крови ведут его вглубь. От затхлого воздуха, пропахшего гнилью и тухлятиной, начинает тошнить, и Эйгон невольно закашливается, опираясь всем телом на холодную и влажную стену.

Драконий рев эхом разносится по пещере. Эйгон хватается за рукоять кинжала, но не выхватывает его.

— Lykirī! Dohaerās! — кричит он.

Но дракон не подчиняется. Он медленно приближается к Эйгону — тот слышит скрежет его когтей и низкий рык. Дракон передвигается медленно, наклоняясь в правую сторону и тихо поскуливая и фыркая. Его голова, увенчанная черными прямыми рогами и множеством мелких шипов, ударяется раз за разом о стену пещеры, когда, прикрывая глаза, он накреняется вбок.

Увидев Эйгона дракон скалит окровавленную пасть.

— Пекло! — кричит тот. — Dohaerās!

Дракон смотрит на него затуманенным от боли взглядом ярко-зеленых глаз, утробно урча, и распахивает пасть, готовясь выпустить струю пламени. Эйгон рефлекторно прикрывается руками, отшатываясь назад и крича вновь “Dohaerās!”. Но дракон лишь тихо хрипит и оседает, и его голова с грохотом опускается на каменный пол пещеры.

Эйгон осторожно подходит к нему, сам не осознавая зачем. “Убьет”, — проносится пугающая мысль. И Эйгон громко сглатывает, вздрогнув всем телом. “Не убьет. Я все еще Таргариен, я и сам дракон”, — безуспешно пытается убедить себя Эйгон.

Правый бок дракона изодран, дымится, и горячая кровь стекает по его черной чешуе; на морде и задних лапах — свежие ссадины и кровоподтёки, на крыльях — несколько неглубоких дыр. “Чуть крупнее лошади, совсем молодой еще, — разглядывая дракона, рассуждает Эйгон. — Откуда он?”

Скинув с себя накидку, он прикрывает ей кровоточащую рану. Засмотревшись на переливающуюся в свете факела чешую, Эйгон невольно проводит ладонью по спине дракона. Его взгляд скользит к хвосту, где меж острых чешуек, наколовшееся на одну из них, шевелится нечто, длинное и тонкое.

Выхватив клинок, Эйгон приближается осторожно — крохотное существо, напоминающее огромных огненных червей, обитавших на руинах Валирии, соскальзывает на пол и замирает недвижимо. Эйгон давит его голову ногой и слышит тихий хлопок, когда горячая кровь существа разбрызгивается по полу.

— Теперь понятно, откуда ты прилетел. Но вопросов это вызвало больше, — похлопав дракона по спине, произносит он. Тот тихо шипит, но не открывает глаза и остается недвижим.

“Был на руинах Древней Валирии, но для чего? — размышляет Эйгон. — Не мог же он родиться там?” Последний из драконов, рожденных в Валирии, — Балерион. И со времен Рока в тех землях больше ни один не вылуплялся из яйца.

Эйгон льет на дымящуюся рану воду, которую брал для себя. И дракон дергается от боли, скаля окровавленную пасть. “На зубах не его кровь. И либо он с кем-то из драконов подрался на Драконьем Камне, либо, что вероятнее, сожрал человека. Сожрал человека, будучи в таком состоянии... Что за чудовище?” — размышляет Эйгон, промывая рану, сочащуюся черной горячей кровью.

Факел шипит и гаснет — Эйгон вздрагивает невольно, и его рука дергается и чуть сильнее давит на рану. Дракон распахивает глаза, низко рычит. И Эйгон слышит, как его кривые когти скребут по полу пещеры, ощущает на лице горячее драконье дыхание, пахнущее гнилью и свежей кровью. Он отшатывается назад, прижимаясь всем телом к холодной и влажной стене.

— Один черный дракон не добил, и я решил найти второго, — нервно усмехается Эйгон.

Он слышит, как дракон лязгает зубами и распахивает пасть. И темное пламя скользит по полу пещеры, на мгновение освещая ее своды. Эйгон успевает увидеть, как дракон заглатывает обожжённого мертвого червя и вновь опускается на пол.

— Ты не попытаешься меня убить, если я приближусь? — произносит Эйгон, вновь подходя к дракону.

Он почти наступает о распластавшееся по полу крыло, и слышит тут же недовольное шипение. Крикнув “в пекло”, Эйгон бросает прочь от дракона. В темноте он спотыкается о свой факел, и едва удерживается на ногах. “Вернусь позже, когда придумаю, что вообще делать”, — думает Эйгон, пытаясь успокоиться. Дракон рычит ему вслед.

***

На темно-синем небе загораются первые золотые звезды, отражаясь в водной глади россыпью белых пятен. Сидя на берегу, Эйгон наблюдает за тем, как мелкие приливные волны омывают черные камни. В полудреме он видит в отражении себя, восседающим на Железном Троне.

— Не стоит провоцировать сейчас Мейгора. Если он узнает, что я жив, то сначала убьет Визериса и Джейхейриса, а потом и меня, — размышляет он, рассматривая в отражении собственное лицо, кажущееся ему теперь чужим. — Рейна была права: если никто не будет оспаривать право Мейгора на трон, он не станет проливать королевскую кровь. Значит, я не могу искать союзников, не могу сообщить Рейне или Визерису, что я жив. Так что я вообще...?

Эйгон не успевает задать самому себе вопрос — тихий драконий рев, раздающийся из-за спины, заставляет его замолкнуть. Он падает на землю и прикрывает руками голову, вмиг очнувшись от полусна.

Небольшой серо-голубой дракон, шипя и скалясь, осторожно приближается к нему. “Чуть крупнее собаки, а так громко рычит. Тебя ждет большое будущее”, — думает Эйгон, поднимаясь на ноги.

— Dohaerās! — приказывает он, и дракон останавливается, но продолжает шипеть, угрожая. Эйгон усмехается: — Мы испугались друг друга одинаково сильно. Давай же... Lykirī! Dohaerās!

Дракон вытягивает длинную шею, низко урча. Эйгон делает шаг в его сторону, держа руку на рукояти своего клинка. Он тихо повторяет “Lykirī”, но замолкает, услышав в шуме ветра за спиной чье-то дыхание.

Эйгон оглядывается — чудовище черной тенью бесшумно проносится перед ним, набрасываясь на крошечного серо-голубого дракончика. Тот успевает лишь закричать, когда клыки смыкаются на его шее. Эйгон отшатывается. Он видит, как, сжав мощные челюсти, черный дракон отсекает противнику голову от тела.

— Пекло! — бормочет Эйгон, выхватывая клинок.

Черный дракон поднимает на него взгляд, зажав в зубах еще подрагивающее тельце своей добычи. Эйгон бегло смотрит на его рану, больше не сочащуюся кровью.

— Ты быстро пришел в себя. И захотел есть, да?

Он делает шаг назад. Дракон подходит ближе.

— Я думал принести тебе что-нибудь завтра. Не предполагал, что ты будешь чувствовать себя так хорошо после дневного сна. Я, знаешь, никогда не спал днем в детстве, хотя отец настаивал. Мне больше нравилось читать.

Он продолжает медленно отходить, дракон приближается с той же скоростью. Эйгон осторожно наступает на мокрые камни на берегу — дальше отступать некуда, его заводят в воду. Но он делает шаг, оказываясь уже по щиколотку в воде. Дракон сплевывает несъеденное крыло и склоняет в бок голову, выжидая.

— В детстве, начитавшись историй, я хотел назвать своего дракона Терракс, как у Джейнары Белейрис. Она была единственной, кто летал на неизведанные земли.

Эйгон заходит в воду по колено, дракон остается недвижим. Пронзительный взгляд его ярко-зеленых глаз скользит по фигуре Эйгона. И тот нервно сглатывает накопившуюся слюну, но не прекращает говорить:

— Я как-то сказал своему деду, что хочу полететь на драконе туда, где еще не бывали Таргариены, но он только посмеялся. Моя судьба была предначертана: имя от Завоевателя, дракон от отца и трон моей семьи. Я много думал об этом одной бессонной ночью, и смог задать себе лишь один вопрос...

Эйгон замечает собственное отражение в воде, оно не похоже на то, что он видел в недавнем полусне — в обносках, с окрашенными волосами и одним лишь зрячим глазом он уже не похож на принца Таргариена.

— Кто ты тогда вообще такой?

Дракон фыркает недовольно, погружая в воду первое крыло и сразу одергивая его. Потоптавшись на месте, он поднимает голову вновь — изучающий взгляд его ярко-зеленых глаз вновь скользит по фигуре Эйгона. И дракон бросается на него.

Эйгон успевает закричать “в пекло” до того, как, придавленный драконом, оказывается в воде. Тот расставляет крылья по обе стороны от его головы и клацает зубами перед лицом. Эйгон давится холодной солоноватой водой, сплевывает ее, шепча ругательства.

Дракон взмахивает крыльями и уносится прочь. Эйгон провожает его взглядом.

— Ты издеваешься?

***

Во сне Эйгон вновь поднимается в небо на драконе — внизу неясными темными силуэтами мелькают очертания крон чардрев, оставшихся позади. Десятки бесцветных глаз, выдолбленных в коре, смотрят вслед, но шум ветра, разгоняемого драконьими крыльями, заглушает тихий шепот Старых богов. Столп черного пламени рассекает небо.

— Терракс! — кричит дракону Эйгон, сам не осознавая, в какой момент тот обрел имя. И когда стал являться во снах вместо Квиксильвер.

Горячее дыхание опаляет лицо, и холодная чешуя, увенчанная острыми шипами, касается кожи.

— Терракс? — едва очнувшись ото сна, изумленно бормочет Эйгон. Все еще влажная от соленой воды одежда неприятно липнет к телу.

В свете золотистого рассветного солнца черная чешуя дракона отливает изумрудно-зеленым. На его зубах — кровь, мелкими каплями оседающая на каменистую почву. Он тихо рычит, расставив свои передние лапы по обе стороны от головы Эйгона, и черная тень поглощает того целиком.

— Снова веселишься? — поднимаясь на локтях, спрашивает Эйгон.

Дракон толкает его головой, заставляя упасть на землю вновь. Эйгон шипит от боли, ударившись затылком о камень.

— Пекло! Что ты...? — договорить он не успевает, услышав лошадиное ржание вдали. Эйгон спрашивает шепотом у самого себя, глядя снизу вверх на дракона: — Терракс?

Перевернувшись на живот, он успевает заметить, как вдали осёдланная лошадь без всадника скачет прочь — вглубь острова. “Надеюсь, это был человек Мейгора, — думает Эйгон, вытирая с кожи чужую кровь, капающую на него с драконьих клыков. — Но, наверное, уже не осталось людей не-Мейгора?”

Дракон, клацнув зубами у его затылка, медленно отходит. Эйгон поднимается следом. Стряхнув грязь с одежды, он засматривается на дракона: “я теперь его всадник?”

— Терракс, dohaerās. — пытается вновь приказать Эйгон. Безуспешно. — Не знаешь валирийский?

Дракон удаляется медленно, но почти сразу останавливается, заметив, что Эйгон не следует за ним. Он расправляет кривые черные крылья, угрожающе взмахивая ими. И Эйгон, тихо ругнувшись, осторожно подходит ближе, кладет ладонь на его спину, отглаживает подушечками пальцев холодную чешую. "Сильный, быстро растет. Несколько лет, и ты сможешь сразится на нем с Мейгором", — шепчет ветер голосом Завоевателя. Но Эйгон не отвечает ему.

— Куда бы ты хотел отправиться? Может, Соториос? — Он пытается подтянуться и залезть на дракона, но тот резко дергается всем телом, сбрасывая Эйгона с себя. — Пекло! На Соториосе обитают виверны. Уверен, что ты, сумасшедший каннибал, не отказался бы съесть одну.

Расправив крылья, дракон ложится рядом, позволяя Эйгону взабраться на себя.