Читать онлайн
"Утерянный пентакль Аненербе"

(Из цикла: «По эпохам времени»)

********

Глава 1. Стр. 1

Глава 2 . Стр. 8

Глава 3. Стр. 15

Глава 4. Стр. 23

Глава 5. Стр. 26

Глава 6. Стр. 37

Глава 7 Стр. 41

Глава 8 Стр. 48

Глава 9 Стр. 60

Эпилог Стр. 75

Развернутый (по главам) синопсис Стр. 78

Объем книги:

Страниц — 80

Слов — 29 359

Знаков (без пробелов) — 172 143

Знаков (с пробелами) — 202 864

Авторских листов — 4,3 / 5,1

********

Глава 1

1989 год.

Среднесибирское плоскогорье, шестьдесят пятый градус Северной широты.

Пустошь близ небольшого населенного пункта.

После полудня.

Сделав крутой вираж и завыв покрышками, машина приткнулась бампером к выступу бордюра. Выхлопная труба изрыгнула сгустки дыма. Колеса взвизгнули, вгрызаясь в щебенку. На миг все замерло, но тут же послышался грохот.

— Ну вот, теперь и бампер отвалился! — с сожалением процедил Антон, тридцатитрехлетний пассажир рядом с водителем. — Говорил, твое лихачество ничем хорошим не обернется. Где теперь в этой глуши найдем мастерскую?

— А на кой она нам? — хохотнул Роман, младше соседа на десяток лет. Оба только что притормозили у незнакомой автозаправочной станции, отчего-то не обозначенной ни в одном «Атласе дорог».

Антон знал, что вдоль трассы на протяжении 150 километров ничего, кроме выжженных солнцем пастбищ не будет. Когда они проезжали мимо сплошных пустых полей, еще не достигнув заправки, обоим померещилось, как в стелющейся дымке тумана над полями скользили какие-то неведомые объекты. Не то шары серебристого цвета, не то вытянутые овалы, но то, что они были механическими, а не природными, не оставляло сомнений. Пять или шесть непонятных летающих конструкций, явно рукотворного происхождения, метались туда – сюда, зависали, тормозили на миг, застывая в неподвижности. Затем с математической точностью, синхронно и методично разворачивались, взмывали вверх, снова падали, паря над поверхностью. Казалось, все объекты целенаправленно заняты какой-то работой, манипулируя над полями, словно игрушечные шарики. Вся эта мистическая картина в дымке тумана напоминала загадочную пляску. Ромка даже притормозил, разинув рот. Но шары с овалами тотчас пропали, словно испугавшись непрошеных гостей. Ни следов шлейфа, ни мерцаний не оставили. Сгинули в пустоте как невидимки.

— Нет, ты видел, едрит их в пень? Летают себе, как ни в чем не бывало.— Роман выругался, а Антон задумался: не совершил ли он ужасную ошибку, согласившись на уговоры приятеля? Выехали-то рано утром, едва брезжил рассвет.

— Теперь и я первый раз в жизни увидел летающие тарелки! — зачарованно молвил Ромка, называвший себя «последним романтиком».

— Скорее, шары, а не тарелки, — поправил Антон, сам пораженный промелькнувшим зрелищем.

— Не одна хрень? То по телевизору показывают, то во всех газетах и журналах трубят. Подумать, так на нашу планету целое нашествие из космоса навалилось. Читал? То в Англии видят шары над полями, то в Китае, то в Америке.

— И читал и смотрел. Но это не нашествие, Ромка. Тут, полагаю, причастны какие-то наши, земные силы, а не космические.

— Тебя послушать, то выходит, что наша технология шагнула семимильными шагами вперед! Откуда такая идеальная точность в движениях? Ты же видел, как они все вместе, синхронно, взмывали вверх, опускались и разворачивались! Ни один самолет или вертолет не способен на такие маневры. Говорю тебе, это точно из космоса. Пришельцы какие-нибудь, мать их!

— Ты прав, — не стал спорить Антон. — После таких летающих шаров на полях появляются различные геоглифы.

— Чего-о? — уставился Ромка выкатившимися глазами.

— Геоглифы, братец мой. Геометрические рисунки в виде колец, кругов, стрел, квадратов, треугольников. Их так и называют: «Круги на полях». Первые упоминания датируются 1678 годом в брошюре «Дьявол-косарь». Какой-то монах видел и даже зарисовал. А самые большие схематические рисунки расположены в Новой Зеландии. Триста метров в диаметре, если не ошибаюсь. Разглядеть можно только с высоты птичьего полета. Самое раннее обнаружение — в пятидесятых годах в Великобритании. Там они, кстати, появляются чаще всего.

Ромка с изумлением таращился на старшего приятеля, остановив машину. Шары исчезли, дымка растворилась. Было тихо.

— Откуда ты все знаешь? И про круги, и про высоту, и про месторасположения?

— Читал, телевизор смотрел, интересовался. Я вообще не пропускаю никаких аномалий на планете. А то, что эти геоглифы являются чистейшей воды аномалиями, тут и ежу понятно. И вот сейчас мы стали свидетелями их появления. Возможно, там, в полях, сейчас возникли те самые загадочные рисунки в виде колец. Шары-то над чем-то летали, трудились, работали.

— Я краем глаза успел заметить какие-то тонкие лучи, исходящие от них. Как лазеры. Хочешь сказать, они этими лучами как раз и… рисуют? — Слово «рисуют» Ромка мысленно взял в кавычки.

Может, и рисуют, подумал Антон. Кто их знает, эту технологию…

— Так давай вернемся, глянем! — загорелся Ромка.

— Ты ничего с человеческого роста не увидишь. Будут примятые к земле колосья и все. Нужно подниматься в воздух, чтобы разглядеть геометрическую последовательность. Это как с таинственными рисунками Наска. Плато такое в Южной Америке есть. Пока люди не поднялись в воздух и не увидели с высоты, никто и не догадывался об их существовании.

— А в той Великобритании, как ты говоришь, эти круги на полях, они там чаще всего появляются?

— Ну, во всяком случае, я так читал. Отчего — не знаю.

— Жалко, — разочарованно выдохнул Ромка, трогая машину вперед. — Хотелось бы мне посмотреть на эти круги. Катьке своей показать. Сказал бы, что мы с Антохой видели как раз те самые космические шары, что их рисуют. Как хоть они выглядят?

— Схематично. Разных конфигураций и безумно точные! Ты прав, таких технологий на нашей Земле еще нет. Вернемся домой, дам тебе кучу журналов.

— Там есть фотографии?

— Есть. Много. С разных мест на планете. А теперь поехали.

********

…Двигались пустынными заброшенными полями. Два раза машина глохла. К вечеру подъехали к заправке-призраку — видимо, некогда она процветала, но теперь не осталось ни капли бензина.

Куда, черт возьми, нас занесло?

Он вздрогнул от удивления. Сюрреалистическая картина размытого миража заполнила все фронтальное стекло салона.

Это… собор?

Призрачные стены с куполами, казалось, парили над землей, расплываясь в клубах плотного тумана. Угнетающая атмосфера дрожащего в мареве воздуха давила на легкие. Такого ему прежде не доводилось видеть.

Подошел заправщик в комбинезоне. Заглянув в салон, хмуро процедил:

— Бензина нет, — сплюнув под ноги.

— Давно? — съехидничал Роман.

— Недавно. Полтора года, — и осклабился нахальной улыбкой.

— Тогда какого хрена ты здесь?

— Работаю.

— Кем? Дворником?

— Не твое собачье дело. Могу предложить только воду, журналы с голыми бабами, жвачку, презервативы…

— Стоп! — перебил Роман. — Ты еще надувные куклы нам предложи. Бензин и без тебя найдем. Бампер сможешь приладить? Отвалился, зараза.

— Я не механик.

— Погодите… — слушая их перепалку, Антон продолжал изумленным взглядом наблюдать, как расползается колыхающее марево. — А тот собор… он откуда?

— Какой собор? — подозрительно скосился на него заправщик, мужик лет сорока.

— Да вон же… — указал Антон сквозь переднее стекло. — Купола, кресты…

— Травы накурился? Откуда здесь собор, приятель? Да еще с крестами? Кресты на кладбище за поворотом.

— Но… — осекся Антон. — Тогда что там впереди? Я же вижу купола!

— Там дорога. Обычная пыльная дорога, по которой уже никто не ездит.

Заправщик посмотрел на Антона как на сумасшедшего, отчего тот вынужден был признать, а не двинулся ли он умом?

— Ты тоже не видишь никаких куполов? — спросил ослабшим голосом Ромку.

— Какие, к бесу, купола? Ты когда последний раз у психиатра был?

С ума сойти, подумал Антон, уныло пожав плечами.

У Романа вытянулось лицо. Отвратительный запах разложения, насыщая воздух, проникал в салон, отчего у Антона, собственно, и начались галлюцинации. Так он, во всяком случае, подумал.

Парень меж тем, хлопнув дверцей, вдруг устремился куда-то за бензоколонку, вытягивая руки, словно лунатик. Пошатывающейся походкой, его влекло к чему-то невидимому, которое мог созерцать только он.

— Куда? — выпрыгивая наружу, крикнул Роман. — Стой!

Заправщик переводил взгляд с одного на другого, явно размышляя: какого черта он связался с этими полоумными?

Антона будто несло над землей. Перед ним возник величественный готический собор. Восемь устремленных ввысь шпилей с трехъярусными колокольнями обрамляли три массивных купола, составляя центр композиции. Облицовано грандиозное строение было камнями белого цвета, и это придавало ему неожиданно современный вид.

Антон опустил взгляд. Пыльная, давно не езженая дорога, разделялась на две развилки, вдоль которых стояли выжженные деревья. К большому удивлению парня, вся аллея у собора сплошь была заставлена машинами: сотни машин — проржавевшие автобусы, развороченные тракторы, заляпанные чем-то красным мотоциклы…

Кровью?

Чего тут только не было!

Мне все это мерещится? Откуда здесь собор, да еще готический, в испанском архитектурном стиле?

Надпись на табличке дрожала таким же образом, как и все марево тумана: Iglesia Catolica

И зачем здесь тракторы? У собора? Малого того: собор-то испанский, а техника отечественная. Откуда архитектурный комплекс готического стиля Антонио Гауди оказался здесь? У меня на глазах? Он же находится в Барселоне!

Антон оторопело прочел, едва не лишившись разума. Обернулся, недоуменно бросил взгляд на спешащего к нему друга:

— Да что с тобой? Ты как будто призрак увидал.

— Так и есть, — снова переводя взгляд на сюрреалистический фантом, плавающий в воздухе, выдавил он.

— Тебе что-то мерещится? Может, запах этот чертовый бьет в нос? — сам Роман прижимал платок ко рту, стараясь не втягивать миазмы разложения. Заправщик стоял поодаль, дыша всей грудью, как ни в чем не бывало.

— Я… я вижу собор. — Антон осекся, непонимающе уставившись на Романа. — А ты… ты не видишь?

— Да нет же! Какой, говоришь, собор?

— Древний. Испанский. Со шпилями, но отчего-то и с куполами. Кресты католические.

— Вот те на… — добросовестно почесал затылок Ромка. — И давно у тебя галлюцинации?

— Не знаю. Но то, что собор прямо передо мной, я готов поклясться своей умершей бабушкой! Он реальный, Ромка! Понимаешь? Вокруг много брошенных искалеченных машин, поржавевших от времени. И никого. Ни души.

Роман пристально вглядывался по направлению руки Антона. Тот чертил в воздухе замысловатый узор, будто проводил рукой по контуру невидимого объекта. К югу располагался небольшой лесной массив посреди дачных застроек. Зеленое пятно, вытянутое и бесформенное, походило на амебу.

— Иду! — внезапно выкрикнул Антон в пустоту, обращаясь неведомо к кому. — Я иду к тебе…

И сделал шаг, закатывая белки глаз. Казалось, его манила вперед какая-то сила, совершенно недоступная Роману.

— Куда! — рявкнул последний романтик, хватая за воротник куртки. — С ума сошел? Там нет НИЧЕГО! Только зеленый лес посреди дачных строений.

— Меня… — запнулся Антон. — Меня… зовут.

— Кто?

— Голос.

— Какой, к чертям собачьим, голос? Там никого НЕТ!

Заправщик, сплюнув и, очевидно, подумав, что столкнулся с двумя психами, повернулся спиной, направляясь в здание бензоколонки.

— Придурки какие-то! — процедил сквозь зубы, скрывшись внутри.

— Пусти! — вырывался Антон. — Меня ждут!

— Кто? — яростно тащил назад Ромка. — Кто тебя ждет, твою мать, если там НИКОГО нет? И ничего! Только несколько дачных построек, пустая дорога и зеленый лес.

— Там… там собор!

— Нет никакого собора! — уже орал водитель. — Нет! Понимаешь? Мы не для того сюда заехали, чтобы тебе мерещились какие-то ржавые машины с испанской архитектурой! Нам в город нужно!

— А мне к собору.

Антон вдруг резко вывернулся, размахнулся, и с силой всадил кулаком в челюсть. Роман охнул, заваливаясь набок. Заправщику через окно было отчетливо видно, как парень, даже не взглянув на упавшего приятеля, перешагнул через него, покачиваясь, двинулся вперед, после чего…

…Вот тут-то и произошло то первое невероятное событие, заставившее оператора колонки поверить в сверхъестественное. После всего этого человеку трудно верить в объективность. И было от чего…

Ударивший приятеля парень, пройдя с вытянутыми руками пару шагов, вдруг заколыхался в воздухе, закачался, будто не имел веса и, растворяясь прямо на глазах, перешагнул невидимую черту. Там и пропал. Одним разом. Весь! Став прозрачным, его силуэт просочился куда-то в пустоту, оставив на земле постепенно исчезнувшую тень. Через секунду и она всосалась в пустоту следом за хозяином. Последний романтик только начинал вставать на ноги, а парня уже не существовало в этом мире. Его поглотила… пустота.

— Что за хрень… — потер глаза Ромка. Скулу саднило от удара, но он уставился в ту точку, где только что исчез его приятель.

— Эй! — прокричал он неуверенно в сторону лесного массива. Солнце садилось за горизонт, ответом ему была тишина. Развалины дачных застроек по-прежнему не подавали никаких признаков жизни. Ни собора, ни ржавых автобусов, машин и мотоциклов, Ромка, разумеется, не видел.

— Антон! — позвал он, вставая с колен.

— Нет твоего Антона, — раздался за спиной голос заправщика. — Он уже в другом мире.

— Не… не понял? — резко обернулся Роман. Только теперь он смог, наконец, разглядеть оператора бензоколонки. Тот возник за спиной столь бесшумно и внезапно, что у Романа едва не вырвался крик оторопи. — Ты… как ты быстро… появился? Ты же ушел внутрь.

— А теперь я здесь. И ты пойдешь следом за своим другом.

— Куда?

— Туда, — вытянул руку заправщик по направлению к лесному массиву. Глаза его вдруг приобрели желтый оттенок, сузились вертикальными зрачками, с угла рта потянулась тонкая струйка слюны. — Вас там ждут.

— Где?

— В пустоте.

— Где-е? — взвыл Роман, пятясь от перевоплощавшегося на глазах существа. Теперь заправщик был похож на получеловека – полузверя.

— В антимире. Твой сопляк уже там.

— Ах ты тварюка! — завопил Роман, замахиваясь.

…Но не успел.

Заправщик толкнул его в грудь и, теряя равновесие, водитель машины стал постепенно исчезать за невидимой границей пустого пространства.

Никто не видел, никого не нашли. Как в воду канули. Ни розыски, ни расспросы ничего не дали. Ноль в квадрате. Были люди, и бац! — исчезли. На ровном месте.

В пустоте!

********

Глава 2

Год не установлен.

Шестьдесят пятый градус Северной широты.

Среднесибирское плоскогорье.

Вечер.

…Теперь он стоял один. Вокруг никого, только птицы заливались в кустах, да с озера доносился редкий крик чайки. Над водой неподвижно застыли облака, они были разреженными. К горизонту опускалось непомерно большое солнце: пахло хвоей, смолой и озерной свежестью. Антон потрясенно огляделся, растерянно переминаясь на ногах. Странное впечатление производило озеро — оно напоминало глубокую овальную чашу, окруженную со всех сторон высокими соснами. Гладь воды была неподвижной. Но…

Тут Антон потрясенно уставился на растительность.

Папоротники? Хвощи и плауны? О, боже! Но… откуда?

Несколько сосен с елями росли наравне с доисторическими деревьями прежних геологических эпох планеты! Вся прибрежная полоса озера была покрыта стелющимся под ногами плауном, тогда как высоченные папоротники с кронами распахнутой листвы заполняли остальную территорию.

Папоротники и современные деревья в одном месте? В одной и той же климатической зоне? Ну уж, простите…

У путника на лоб полезли глаза.

И Мертвое озеро, пронеслось в голове. Мертвая вода, ни всплеска рыбы, ни шороха камыша, ни кваканья лягушек.

Только в одном месте сосны уступали место березняку и осиннику — именно там начиналось болото, охваченное со всех сторон буйной растительностью не его, Антона, мира. Это был растительный биом мезозойской эры! Почему-то птицы предпочитали облетать неподвижную гладь, а не пересекать по прямой, будто невидимый барьер, окружающий чашу, отталкивал их.

Антон стоял у толстой сосны, недоумевающим взглядом окидывая возникшую перед ним панораму. Ни собора, ни машин, ни другой сельскохозяйственной техники — лишь папоротники и хвощи.

— Да что ж за хрень такая… — ошалело выдавил он, обращаясь в пустоту. — Куда меня занесло? Где собор?

До ближайшего населенного пункта километров сто пятьдесят, а он здесь один, в непонятно каком месте. За спиной должна быть заправка с хмурым мужиком, но ее нет и в помине. А Ромка? О, господи, где его младший приятель?

С берега видно, что вода в озере прозрачна: будто безглазые черепа, белеют сразу за урезом округлые камни, а дальше глубина круто увеличивается, достигая в середине несколько десятков метров.

В этот момент за спиной раздался шум. Антон вздрогнул, резко обернувшись. То, что он увидел в первый миг, показалось настоящим фантомом.

— А? — не понял он.

Прямо на него, ломая пространство и все физические законы природы, из раскрывшихся лепестков своеобразного тоннеля вывалился — кто бы мог подумать! — его приятель, отчего у парня вырвался крик:

— Ромка! Ты… откуда?

— От верблюда! — откашливаясь, уставился на папоротники водитель машины. — После того, как ты врезал мне в скулу, пошел за тобой, потом меня толкнул в грудь заправщик, потом чернота, и вот я здесь: вываливаюсь из какой-то густой твердой хрени, оказавшись у непонятного озера. Как в киселе побывал.

Он огляделся, морщась. Приступ кашля мешал говорить.

— Заправщик? — переспросил Антон. — Он-то тут причем?

— А притом, что после тебя, он как-то бесшумно возник за спиной, с глумливым взглядом шакала сказав, что нас где-то ждут.

— Где?

— Сказал, что в каком-то антимире.

— А-а! — заорал Антон. — Значит, все-таки был собор! И я его видел!

— Был – не был, видел – не видел, какая разница! Сейчас-то он где?

— А черт его знает. Я уж подумал, а не врезал ли я дуба? Испанский стиль архитектуры, а рядом наши машины, тракторы, мотоциклы… И надпись на табличке по-испански. Этот знаменитый собор архитектора Гауди расположен в Барселоне!

— Так какого хрена он привиделся тебе здесь?

— Ты у МЕНЯ спрашиваешь? И не привиделся, судя по заправщику. Раз тот упоминал антимир — значит, собор существовал в реальности.

— Мираж, хочешь сказать?

— А хоть бы и так. Вся картина как бы парила над землей в туманной дымке. Дрожала и расплывалась. Но как такие вещи, как испанское готическое строение рядом с примостившейся нашей изломанной техникой оказались вместе — хоть убей, не въеду. Как и вот эти сосны вперемежку с папоротниками.

Оба стояли, зачарованно переводя взгляд с облаков на воду, с камней на сосны, с леса на берег.

—Тот самый лес, что виднелся среди дачных застроек, — обескуражено процедил сквозь зубы Ромка. Ему совершенно не нравилось здесь находиться. — Но где сами дачи? И откуда такие чудные деревья? Я их прежде никогда не видел. Нигде.

— И немудрено, братец мой. Перед тобой растительная флора, обитавшая на планете в эпоху мезозоя! Судя по местности, тут никогда не ступала нога человека, — выдохнул Антон. — Мы… мы, выходит что? Мы, Ромка, в… другом измерении?

— В каком еще другом? Книжек начитался? Я тебе не академик…

— Погоди! Вначале была бензоколонка. Помнишь? Там бампер отлетел, когда ты едва не врезался в бордюр. Потом этот непонятный заправщик. Затем мне привиделся собор, и тут же я проваливаюсь в пустоту. Одним махом — раз! И, как и тебя, меня протаскивает через какой-то густой кисель. Следом из раскрывшегося пространства вываливаешься ты. А оба мы теперь оказываемся среди растительности триасового периода, может, чуть позднее. Причем, птицы наши современные, сосны и осины тоже.

— И что? Собор-то твой где? Я вижу только неподвижное озеро, словно мертвое.

— Во-от! — протянул Антон, обводя рукой буйную панораму растительности. — Мы, Ромка, попали в иное измерение. Антимир.

— Да объясни ты толком! В какое еще, к чертям, измерение?

— Параллельное, Ромка, параллельное. Нас с тобой каким-то макаром забросило в другую реальность. В другую временную эпоху, если хочешь.

— И что нам прикажешь делать?

— Давай, я сформулирую иначе. — Он принялся загибать пальцы. — Мы выехали рано утром.

— Это я и без тебя знаю. Загибай пальцы.

— Мы ехали почти весь день, видели шары над полями, пока не наткнулись на одинокую заброшенную заправку. И тут же, один за другим, проваливаемся в какой-то вязкий туннель, который «выплевывает» нас не к готическому собору, что мерещился мне в дымке тумана, а к непонятному мертвому озеру. Ни заправки за спиной, ни фантомного собора, ни дачного поселка — вместо этого мертвая стоячая вода с одинокими чайками, плюс неизвестно откуда взявшиеся папоротники. Эти деревья произрастали миллионы лет назад. И точных координат мы с тобой не знаем. — Антон попеременно загнул четыре пальца, загибая и последний. — И вот итог всему: нас швырнуло в какое-то иное пространство, а может и во временную петлю.

— Време… временную чего?

— Петлю. В какую угодно историческую эпоху, Ромка. Глянь на солнце! Ты видел когда-нибудь такой огромный диск? Это не НАШЕ солнце, братец мой. Это солнце… МЕЗОЗОЯ!

Ромка оглядывал местность выкатившимися от изумления глазами. Где-то вспорхнула цапля. Привычная цапля, самая обыкновенная. Сбивало с толку лишь то, что цапля и одинокие чайки летали над… ДЖУНГЛЯМИ.

Это были джунгли прежних эпох планеты Земля!

— Но… п-позвольте… — Ромка стал заикаться. — Ты хочешь сказать, что в этой местности у какого-то мертвого озера перемешались между собой и растительность, и птицы, и сам климатический пояс Земли?

— Насчет растительности — точно. А птиц мы пока видим лишь из наших времен. Пролетел бы сейчас тут птеродактиль, я бы уже не удивился.

Договорить он не успел. В ровный гул сосновых и папоротниковых вершин внезапно вклинился непривычный звук. Антон открыл рот. Сердце молотком замолотило в ребра, мысль бешено заработала.

Вода изменила цвет — из светло-зеленой стала темно-синей, с багровыми пятнами в том месте, куда длинными стрелами втыкались лучи заходящего огромного солнца. Большая сиреневая стрекоза — если это была она, а не пресловутая меганевра триасового периода — метнулась в сторону, защебетали тревожно птицы. Где-то в зарослях зашевелился огромный зверь, трубно завыв тем самым мистическим звуком.

Ломая кусты, к берегу с ревом высунулась раскрытая пасть, из которой на землю стекала слюна. Зверь – не зверь, но существо было настолько массивным, что закрыло тенью ближайшую поросль. В эту бесформенную тень попали и оба приятеля.

— О-ох! — выдохнул Антон, пятясь к деревьям. Роман уставился на создание ада, не в силах сделать шаг.

— Что… эт-то? — вырвалось из груди. Ватные ноги не слушались. Громадное существо размером с добрый бульдозер не походило ни на одно животное в мире — так, во всяком случае, показалось двум путешественникам. Что-то несуразное, с костяными выростами на горбатой спине, похожее на доисторического динозавра, медленно и неуклонно наступало на них, вытянув тупую морду с трубчатой пастью. С шеи стекала обильная пена, образуя под когтистыми лапами лужи скользкой влаги. Длинный с шипами хвост дергался сзади, как бы заметая следы. А след одной лапы был величиной с колесо самосвала!

— Мать твою… — истошно заорал Антон. — Да это же… это же ящер!

— К-кто? — осекся Роман, едва семеня ногами. За спиной колыхалась зыбкая гладь воды, отступать было некуда.

— Самый настоящий… стегозавр!

— Стего…

— Из юрского периода! Из мезозоя. Не бойся, он травоядный.

Роман, поскользнувшись, выругался. Костный панцирь с наростами качнулся, зверь прошествовал мимо и склонился клювообразной мордой к воде. Не обращая внимания на пришельцев, начал жадно пить, всасывая воду как пылесос.

— Слушай, академик хренов! Вижу, ты книжек начитался. Тогда объясни мне, каким паровозом сюда занесло ископаемую тварюку? Как ты говоришь?

— Стегозавр. Юрского периода мезозойской эры, — обронил Антон. — Я не хренов академик, просто читаю историю Земли. И сравнил с описанием динозавров, что жили в той эпохе.

Оба расслабились — если это можно было назвать расслаблением — отойдя в сторону и наблюдая, как создание прежних исторических периодов Земли продолжало пить воду.

— Не лакает, заметь, а втягивает как корова.

— Считай, это и есть корова, — с облегчением выдыхая, ответил Антон. — Только с другим строением скелета и анатомическими признаками. Современник трицератопса, тираннозавра и других гигантских ящеров.

— О тираннозавре я слышал. Самый ужасный хищник, что обитал на Земле?

— На суше да. А в океанах тех времен водились еще более грозные твари.

— Так мы что? Как ты там сказал?

— В мезозое?

— Да. Нас, выходит, швырнуло куда-то в доисторическую эпоху?

Антон огляделся. Глаза следили за пьющим созданием, и в то же время замечали малейшие детали.

Гладь озера, современные птицы-чайки, которых в мезозое не должно было существовать. Обычные сосны и ели, которые в юрском периоде вообще не обитали. Там, как и здесь, были папоротники и хвощи. Наконец, современные стрекозы и прочие насекомые. Этих тоже не должно быть в мезозое — там были другие, гигантские. Если та гигантская стрекоза, мелькнувшая мимо них, была все же меганеврой, тогда…

А что тогда?

Солнце настолько громадное, что, садясь к горизонту, закрывало собой четверть неба.

Но, самое главное, птицы! Антон заметил пронесшуюся мимо скопу, вдали виднелись цапли. Все дышало миром и спокойствием. Так откуда тогда это нелепое создание?

Стегозавр меж тем, напившись, задрал вверх узкую голову, замычал и, переваливаясь на лапах, заковылял обратно в кусты. Раздался треск ломающихся веток.

— Никак не въеду, — опешил Антон. — Мы, вроде бы, и в нашем времени, судя по птицам, и не в нашем, судя по динозавру. Деревья наши и не наши, муравьи и стрекозы наши, чайки с цаплями тоже наши. Даже обычная трава — наша, современная. А вот ящер — из мезозоя, плауны и хвощи из триаса, кого мы еще упустили?

— И как это понимать? — уже успокоился Роман, с облегчением присаживаясь на камень. Ноги и руки ходили ходуном от крупной дрожи. Антон чувствовал себя не лучше. Оба на минуту присели, не сводя глаз с зарослей: не появится ли еще кто, такой же несуразный в их реальном мире?

— Я много читал фантастов, — махнул рукой приятель Романа. — Понимать надо так, что мы каким-то образом, подъехав к бензоколонке, оказались в некоем портале перемещения. Квантовая физика, машина времени и вся такая чепуха на уровне академии наук. Короче говоря, Ромка, тот заправщик знал о временном тоннеле, что поглотил нас в себя.

— Это как? Я книг не читаю, объясни.

— Ну… он вроде как какой-то сторож, что ли.

— Сторож чего?

— Того переходного коридора между двумя мирами — нашим и параллельным. Это называется иным измерением. Как бы параллельно нам существуют еще несколько миров. Наш — реальный, мы в нем рождаемся, живем, умираем. А параллельные миры — там все иначе. Они могут существовать рядом, но мы их не видим, не чувствуем. И временной промежуток может исчисляться миллионами лет. Ящер, которого мы только что наблюдали, мог существовать десятки миллионов лет назад. Он и существовал! — сделал ударение любитель фантастики. — Но был перемещен в наш реальный мир какой-то потусторонней силой — не знаю уж, какой. Я тоже не физик, передаю тебе только то, что читал. Уэллс писал о машине времени, у Берроуза герой вообще на Марс перемещался.

— Кто такие?

— Неужели не слышал об Уэллсе? Это же классик жанра!

— Я больше по машинам и женскому полу, — хмуро парировал Ромка.

— Это я знаю, — хмыкнул приятель. — По всей видимости, в районе бензоколонки расположен какой-то… — он замялся, подыскивая слова. — Какой-то пересыльный пункт вроде пересадочной станции между пространствами. Я такое у Клиффорда Саймака читал.

— Тоже фантаст?

— Они все фантасты. И вот у них различные герои попадают в параллельные измерения. Иначе, как еще объяснить, что среди современных птиц вдруг нарисовался такой себе динозавр, вымерший шестьдесят миллионов лет назад? Плюс непроходимые джунгли вместо дачных застроек.

— С этим ясно, — отмахнулся Роман, настороженно переводя взгляд с озера на лес. — Хотя ни черта не ясно, едрит его в пень! Но причем здесь какой-то собор, да еще в испанском, как ты говорил, стиле? И наша советская техника? Сам собор может тебе и привиделся, но чтобы рядом стояли тракторы с машинами и мотоциклами советского производства — тут уж полный бардак!

— Вот этого-то я и не могу объяснить. Возможно, мы стали свидетелями какого-то неземного эксперимента. Помнишь те, снующие туда – сюда шары с лучами? Мы еще подумали, что они могут трудиться над кругами на полях? Если там была задействована неземная технология, а мы проехали сквозь какую-то незримую границу, оказавшись невольными свидетелями, тогда вся эта хрень с папоротниками и стегозавром кое-что объясняет. Мы просто оказались внутри неведомого нам, повторюсь, эксперимента. Скажем, некий инопланетный РАЗУМ использовал здесь, у нас на Земле, какой-то свой Генератор перемещения во времени. Причем, не только на Земле, а именно в нашей с тобой местности — там, где мы родились и выросли. А мы, проезжая на машине, каким-то образом оказались внутри силового поля. Шары-то недаром летали над пастбищами. Если это какой-то Генератор Времени, тогда наши перемещения кое-что объясняют.

— Какой еще нахрен Генератор? Ты в своем уме? Что это за штука такая?

— А я почем знаю? — обозлился Антон. — Просто предположил. Пусть будет Генератором. У фантастов такое сплошь и рядом.

— Ладно, об этом еще потолкуем. Двигать-то куда будем? Не век же нам тут у берега торчать. А уже вечереет. Солнце почти за горизонт село. Ух, и огромное же оно! — зачарованно уставился на грандиозный кровавый закат Ромка.

— Может, не будем отходить далеко от воды? Раз тоннель времени выплюнул нас здесь, то, возможно, и вернемся мы назад через него.

— У нас ни фонарика, ни еды. Хорошо, хоть спички есть — костер развести можно.

— Костер-то можно, — с сомнением обвел взглядом заросли Антон. — Но на огонь может заявиться в гости не стегозавр, а кто похуже.

— Тогда что? Голод скоро даст о себе знать. Нужно что-то решать.

— Может, попробуем рыбы наловить? Если она тут есть, конечно…

— Как? Все необходимое осталось в багажнике машины. А удочек вообще не было. Мы ведь за бензином выезжали, забыл?

В этот момент за стеной зарослей послышались новые звуки. Странные, непривычные.

Оба приятеля насторожились. Звуки доносились с противоположной стороны озера. Мертвая стоячая вода заколыхалась, покрылась крупной рябью. Спустя секунду поверхность пошла мелкими волнами. Раздался непонятный гул, словно где-то в отдаленности громыхнуло громом.

Гроза? — пронеслось у Антона в голове. — Первобытная гроза мезозойской эры? Но… откуда, черт возьми?

Гул перерос в мощный рев. Из-за скал, там, где только что село за горизонт мезозойское солнце, в небе, вращая винтами, возник… вертолет.

— Мама дорогая… — зажимая уши, выдавил потрясенно Ромка. — Динозавр… теперь современный вертолет.

Антон стоял с открытым ртом, наблюдая, как винтокрылая машина, сделав вираж, устремилась к поляне на посадку.

— Садится! — завопил Ромка, отчаянно махая руками. — Ей богу, садится! К черту ящеров, Антоха! Мы не одни! С нами люди!

Вертолет, зайдя сбоку и накренившись правым бортом, поднимая вихри турбулентности, медленно совершил посадку. Поверх пригнутых голов промчался стремительный напор ветра, лопасти остановились, грохот утих.

Оба приятеля стояли в изумлении, не решаясь первыми броситься навстречу.

— Ми-4… — только и смог протянуть Ромка, разбиравшийся в технике лучше Антона. — Какого хрена… он-то что тут делает?

— Сейчас узнаем, — настороженно сделал шаг Антон, еще не полностью придя в себя.

Машина застыла, лопасти обвисли, мимо пролетела встревоженная грохотом чайка. Наступившая тишина казалась мертвой, впрочем, как и все озеро, сразу успокоившееся при посадке машины.

Мощный корпус был окрашен защитной зеленой краской. В середине фюзеляжа размещалась красная звезда, что сразу наталкивало на мысль о военном гарнизоне. Ромка стоял гораздо дальше Антона, и не мог видеть сквозь стекла кабины, что происходит внутри. Он лишь повторял зачарованно:

— Шары, круги на полях, бензоколонка. Заправщик, испанский собор, советская техника, вся искалеченная…

— Ты о чем? — бросил быстрый взгляд Антон, краем глаза следя за вертолетом.

— Перечисляю всякую хрень, с чем мы столкнулись.

— И?

— И после собора черная вязкая пустота, потом озеро, папоротники, современные птицы, динозавр, а теперь еще это чудо техники. Причем, военной техники! — он поднял палец. — Не кажется ли тебе, что вся эта хрень никак не могла появиться здесь… — он запнулся. — Появиться здесь ОДНОВРЕМЕННО?

Последнее слово Ромка протянул по слогам, с нажимом, с потрясением.

— Чудеса… — развел он руками. — Ящер и вертолет, собор и бензоколонка — все в одном месте, в одно время. Это что? Нам сейчас вывалится из черной дыры Иван Грозный, Наполеон или мамонт ледникового периода? Сразу несколько эпох в одном месте?

Антон, по-прежнему следивший за кабиной, взмахнул рукой:

— Тихо! Сейчас узнаем. Что-то начинает происходить.

Входной люк вертолета открылся. Внутри, как заметили оба приятеля, было темно. Ни звука, ни души.

А потом…

********

Глава 3

1989 год.

Пустынные поля Среднесибирского плоскогорья.

Шестьдесят пятый градус Северной широты.

Время не установлено.

Часы у обоих приятелей стояли. Стояли с того момента, как их выбросило порталом времени к берегу мертвого озера, куда минуту назад совершил посадку неизвестный вертолет с красной звездой на борту. У Антона были электронные, у Ромки механические, подаренные ему отцом. Оба механизма синхронно остановились на той секунде, когда тоннель пространства закрылся, исчезнув в точке сингулярности. Друзьям некогда было размышлять над столь непонятным феноменом, поскольку из люка показалась голова пилота с озадаченным выражением лица:

— Привет, парни! Наконец, хоть кого-то живых увидел! Мы где?

— У озера, — промямлил Ромка.

— Семен! — обернулся тот внутрь салона. — Мы не одни! Выпрыгивай!

Антон с Ромкой стояли потрясенные, не в силах вымолвить ни слова.

Так это мезозой или нет? Откуда, к чертям собачьим, здесь вертолет, если только что был динозавр?

— П-привет… — осекшись, выдавил из себя Ромка. — Чувствуйте себя как дома, — отчего-то добавив с глупой улыбкой. Вид живых пилотов советской авиации вконец лишил парня рассудка. Он переводил недоуменный взгляд с корпуса машины на двух пилотов, уже спрыгнувших на землю.

— Вы… вы откуда? — открыл он рот.

— С неба! — хохотнул первый, облаченный в летную куртку: на голове шлемофон, на ногах что-то похожее на меховые унты.

— Позвольте представиться! — галантно протянул руку второй, ничем не отличающийся по амуниции от первого. — Семен. Командир экипажа.

— Григорий, второй пилот, — отрекомендовался тот, что спрыгнул первым.

— Чертовщина какая-то, — пожимая руку обоим, молвил Антон. Ромка в свою очередь пожал руки, так и не поняв, откуда те могли появиться здесь, у него перед глазами. Следом за двумя летчиками, из салона, едва не свалившись в траву, неловко спрыгнул тщедушный старичок, лет шестидесяти пяти, в очках, близоруко щурясь и чихая.

— Павел Сергеевич Дробышев, — поклонился он, чем привел всех собравшихся в дружеское расположение.

— Наш профессор, глава экспедиции, — пояснил Семен, командир экипажа.

— А вас как, простите? — близоруко поинтересовался старичок. Очки съехали набок, из-за чего он выглядел еще комичнее.

Антон с Ромкой представились, все еще не отойдя от потрясения. Слово за слово, приветствия были окончены, развели костер и, под кипящий чайник, друзья узнали следующую историю.

— Прежде всего, мы уже знаем, что нашу машину вместе с нами занесло в какую-то отдаленную историческую эпоху, так как мы видели под собой бескрайние джунгли с множеством динозавров, — начал профессор Дробышев. — Но вначале расскажите, какими путями оказались здесь вы?

Антон в нескольких словах поведал вновь прибывшей троице их с Ромкой историю перемещения в иное пространство, не забыв упомянуть загадочные шары, испанский собор, заправку и, собственно, самого стегозавра. Ромка дополнял, Антон перечислял факты, загибая пальцы. Закончил он так:

— Мы думаем, что нас сюда швырнул какой-то портал Петли времени, пересекшийся мезозойской эрой с нашей реальностью. Иначе объяснить одновременное существование здесь наших птиц, сосен, папоротников и динозавров, как вы говорите, просто невозможно.

— Мда-а… — задумчиво протянул профессор, вертя головой, близоруко щурясь на прибрежную полосу стоячей воды. Огромное солнце уже скрылось за горизонтом, в темнеющем небе высыпали неизвестные в этом поясе созвездия. — Не наши звезды, — вздохнул он. — И солнце не наше. Такое расположение звезд было, очевидно, сотню миллионов лет назад.

— А солнце, почему большое? — Ромка с момента встречи никак не находил себе места. Знакомство с настоящим профессором придало ему уверенности, что они непременно отсюда выберутся.

— Тогда Земля была еще ближе к нему, нежели сейчас, молодой человек, — ответил Дробышев, передавая кружку с горячим чаем. Костер потрескивал, они уже успели перекусить, теперь сидели, покуривая сигареты, захваченные из салона вертолета. Корпус мощной машины стоял посреди поляны, бояться пока было нечего: своим грохотом лопасти винтов отпугнули возможных хищников на несколько сотен метров в округе.

— Вы говорили о каких-то летающих шарах с лучами? — напомнил Семен. Григорий поставил капкан, вернулся, сел рядом. — Какие они были?

— Не нашей технологии, точно! — оживился Антон. — Не земной. Так не могут летать ни вертолеты, ни зонды в стратосфере. Их амплитуда перемещения в воздухе была поразительной! На секунду зависали, мгновенно меняли направление, взмывали под прямым углом к небу, тут же падая камнем вниз, паря в пространстве. Одним словом, будто плясали синхронным танцем.

— Да, — хмыкнул Григорий. — Мы тоже их видели, когда пролетали над пастбищами. Эти чертовы шары пускали в землю зеленые сканирующие лучи, словно ощупывали ими поверхность.

— Погодите, — вежливо остановил пилотов Дробышев. — Не все сразу. Вначале необходимо рассказать нашим новым друзьям, в каком измерении оказались они, и каким образом оказались тут мы. Они не поймут, если мы начнем с шаров и геоглифов на полях.

— Гео… геоглифы! — воскликнул Ромка. — Вот-вот! Мне как раз Антон о них что-то говорил, но я ни черта не понял.

— Ты знаешь, что они собой представляют? — с удивлением обратился профессор к Антону. Тот лишь пожал плечами, укоризненно взглянув на друга:

— Читал, видел по телевизору в передаче «Очевидное — невероятное» с ведущим КапицЕй. Он там рассказывал о кругах на полях, называя их геоглифами. Якобы в Великобритании фермеры видели такие же летающие шары с лучами, а потом после них на посевах пшеницы появлялись различные геометрические рисунки небывалой точности. Вот и предположил, что такие же геоглифы могут возникнуть на тех полях, мимо которых мы проезжали на машине. Это было перед заправкой, я рассказывал уже.

— Значит, нам не померещилось, — подтвердил Григорий.

— Хорошо… — спустя минуту раздумий, решительно хлопнул по коленям профессор. — Тогда начнем по порядку. Прежде всего, нам сейчас неизвестно, в каком промежутке исторических эпох мы находимся. Судя по современным птицам и обилием джунглей со стадами динозавров… да-да, с целыми стадами, — заметил он изумленный взгляд Ромки, — мы видели их под днищем машины, когда вывалились из червоточины…

— Черво… червоточины? — переспросил Ромка.

— Так ученые называют условные порталы перемещений. Физика, мой молодой друг. На первом этапе это тебе ничего не даст. Считай червоточину неким тоннелем искривления пространства.

— Угу, — разочарованно бросил Ромка, так ни черта и не поняв.

— Действительно ли сейчас наш, тысяча девятьсот восемьдесят девятый год? — вместо него спросил Антон.

— Определенно сказать не могу, — невесело развел руками Павел Сергеевич. — Когда мы вылетали с экспедицией из расположения базы, был восемьдесят девятый, — он усмехнулся. — А пока летели над полями, пока высадили моих людей из команды Географического общества, пока они остались там, а мы делали облет над внезапно появившимися джунглями, полагаю — время пошло вспять. Перемешались сразу несколько эпох и пространств, собравшись в одном месте в одну кучу.

— Это как? — непонимающе уставился Ромка. — Зачем было высаживать людей в полях?

— Вот с этого и начнем, мой юный друг. У нас у всех стоят часы, но, полагаю, спать еще никому не хочется?

Все дружно замотали головами.

— Мы вылетели из гарнизона, — начал профессор Дробышев, — когда на мое имя за день до этого пришла телеграмма из Академии наук СССР. Мои коллеги ученые установили некую закономерность в аномальном поведении солнца, а вместе с ним и пространства в вашем регионе. Мы с группой геологов, физиков, топографов и прочих специалистов прибыли в данную область, чтобы разобраться с непонятными феноменами, начавшими возникать полтора года назад. Сначала промежутки между ними были по три-четыре месяца, а позднее участились до ежемесячных. Что это за феномены и аномалии, объяснять не буду — тут много математики, боюсь, вы не слишком поймете. Упомяну лишь, что с недавних пор поведение воздушных масс в вашем регионе в корне начало отличаться от привычных нам признаков. Сюда можно добавить еще и гравитацию, но в качестве объяснений вам это ничего не даст. Много формул и другой сплошной физики, — он потрепал по плечу угрюмого Ромку. Тот никак не мог въехать, о чем им толкует профессор.

— Итак, — продолжил Дробышев, поправляя съехавшие на нос очки. — Мы вылетели с Семеном и Григорием. Их вертолет нам выделили в качестве проведения наружной разведки сверху. В салоне кроме меня находилось шесть специалистов различного профиля, среди которых была и моя племянница Наденька, очаровательный биолог, возрастом как Роман. — Профессор лукаво подмигнул встрепенувшемуся Ромке, но тут же продолжил с суровым выражением. — Однако с самого начала все пошло не так. Расскажи, Семен, а я дополню. — Павел Сергеевич подкинул веток в костер. Где-то в джунглях трубил утробно какой-то неведомый ящер. У пилотов было два ружья, лежавшие сейчас на коленях. Григорий раскрывал ножом банку тушенки.

— Троих специалистов внезапно перекинули на другой участок. Мы вылетели рано утром. — дополнил Семен. — Маршрут был согласован с Географическим обществом Академии наук. Координаты нам дали в штабе гарнизона. Они указывали пересечение в точке как раз тех пастбищ и полей, которые, судя по вашим рассказам, вы проезжали на машине. Летели полчаса, затем вдруг попали в какую-то воздушную яму. Вертолет швырнуло в потоки мощной турбулентности, многие в салоне попадали на пол. Затем передо мной и Гришей расползлась в небе какая-то черная дыра, поглотила машину целиком и, вынырнув на другой стороне, мы оказались… — он прищелкнул пальцами, — оказались уже над доисторическими джунглями. Поля были видны в боковые иллюминаторы. Над выжженной солнцем пшеницей и летали те самые шары с лучами, о которых мы говорили и которые вы видели. Павел Сергеевич предложил высадить у границ полей свою группу, что мы и сделали. Три геолога остались там со всей аппаратурой, датчиками, зондами и прочей амуницией.

— Мы разделились, — продолжил профессор, — чтобы они принялись изучать аномалию на полях, а мы с Семеном и Григорием совершили облет территории. Встретиться должны были спустя четыре часа в условленной точке. Пока мы наблюдали сверху за джунглями и стадами игуанодонов с велоцирапторами, мои люди должны были установить камеры, датчики и прочую аппаратуру, фиксируя синхронные передвижения шаров. Надя осталась внизу с моим помощником Аркадием и молодым геологом Николаем. Оба толковые специалисты, они бывали со мной в прежних экспедициях. И вот когда мы, оставив их в полях, взлетели, тут-то и началось самое непонятное. Первый шок прошел: уже все члены команды удостоверились, что после воздушной ямы и черной дыры нас выкинуло в совершенно иной отрезок геологических эпох планеты. Первые минуты мы были буквально парализованы от столь причудливых видений: динозавры, папоротники, и в то же время — наши обыкновенные птицы, сосны и ели, которых в мезозое не должно существовать априори.

— Априо… что? — запнулся Ромка.

— Тихо! — толкнул его в бок Антон. — Потом объясню. Термин такой. Не мешай.

— При посадке мы успели обменяться мнениями, что наш вертолет каким-то непонятным образом закинуло через портал червоточины в искривленное пространство, где перемешались сразу несколько эпох Земли. Наша реальность с твоим испанским собором, — бросил он взгляд на Антона, — пустая заправочная станция без бензина с советской искалеченной техникой, поля с рисунками на них, и тут же дачные застройки. Мертвое озеро, наш вертолет, вы вдвоем, тот заправщик на бензоколонке, и тут же, увиденный вами стегозавр. Папоротники, плауны и наши птицы с деревьями. Все перемешалось между собой, создав некую эклектику.

— Эклекти… — хотел было повторить Ромка, но Антон перебил:

— И вы сделали выводы, что целый кусок нашего пространства…

— Вступил во взаимосвязь с куском пространства мезозойской эры! — закончил за него профессор. — Наша команда и вы двое — если не брать в счет того заправщика — все мы стали свидетелями небывалого аномального феномена, которого вообще не должно существовать в природе, мальчики мои. Понимаете? Мы оказались втянутыми в какой-то аномальный процесс, способный управлять не только пространствами, но и… но и временем!

Он на секунду умолк.

— Однако это еще не все! Помните, я вскользь упомянул, что, пролетая первый раз над полями, я увидел нечто невероятное? Так вот. Когда уже мы высадили мою группу у границ полей, держа с ними связь через трансиверы, я вдруг обнаружил под нами…

Профессор выдержал эффектную паузу.

— Обнаружил десятки геоглифов. Да-да, тех самых геометрических фигур различных конфигураций и размеров. Там были идеально точные круги, пентаграммы, треугольники, конусы, звезды, параллелограммы, призмы, ломаные и прямые линии. Но самое главное, — он поднял вверх палец, обводя друзей победоносным взглядом, — я обнаружил на полях… утерянный пентакль ацтеков!

И умолк, ожидая бурю оваций. Подождал секунду. Затем еще две. Ромка сидел, выкатив глаза, глупо улыбаясь, словно изначально знал, о чем идет речь. Антон, напротив, казался слегка потрясенным и озадаченным.

— Не понимаете? — разочарованно опустил палец профессор. — Никогда не слышали об утерянном пентакле ацтеков?

— Н-нет… — неуверенно заявил Ромка, кося бестолковым взглядом на друга. Антон изменился в лице, стараясь мучительно вспомнить что-то далекое из его памяти.

— По-моему, где-то попадалось мне это словосочетание «утерянный пентакль», — наморщил он лоб, — но связь с ацтеками, хоть убейте, не помню.

— Что это вообще за хрень и с чем ее едят? — не выдержал Ромка, сроду не державший в руках научную литературу. — Вы о чем?

— Придется растолковать, — со вздохом молвил профессор, но Антон вежливо перебил:

— Не надо. Я потом сам ему объясню. Мой друг книжек не читает, большей частью занимаясь техникой и машинами.

Ромка виновато кивнул, попав в общество интеллектуалов.

— Я тоже больше по технике, — моргнул ему Григорий в поддержку, — так что не унывай, парень. Не всем же быть академиками.

— Хорошо, — оживился Павел Сергеевич, найдя в Антоне помощника. — Позднее ему растолкуешь, а я тем временем закончу. Итак, рисунки на полях мы увидели, пентакль находился в центре, я его успел сфотографировать с высоты, и машина пошла на облет дальше. Теперь под нами простирались бескрайние джунгли, от горизонта до горизонта. Были и равнины, и озера, куда стекались стада всевозможных динозавров. Мы переговаривались с Аркадием и Надей по трансиверам, я фотографировал, Семен с Григорием вели вертолет по тем координатам, где должны присутствовать дачные поселки, автострада и прочие людские строения. Но, как вы понимаете, ничего этого не было. Мы уже пришли к выводу, что попали в иное измерение, уже поворачивали назад, к моим друзьям внизу, как вдруг…

Он на миг прервался, обратившись к командиру экипажа:

— Продолжи ты, Семен. А я потом закончу.

Семен невесело усмехнулся:

— А что продолжать? Мы оказались в точно таком же положении, что и вы, — подмигнул он друзьям. — Время было на исходе, прошло три часа, нужно было возвращаться. Аркадий передал, что они разбили лагерь на ночлег, шары исчезли, но датчики и прочая аппаратура фиксировали небывалые всплески электромагнитных возмущений. Я держал с ними связь, Павел Сергеевич фотографировал равнину с динозаврами, Григорий вел машину, когда перед нами снова возникла эта чертовая дыра в пустоте. Буквально ниоткуда. Раз! — он щелкнул пальцами, — и нас, что называется, всосало в раскрывшийся тоннель. Похоже, облака расступились, образовав воздушную яму, куда нас и увлекло мощной струей воздуха. Потом миг в черноте, мощнейший разряд молнии, машину качнуло, швырнуло в сторону, словно распадаясь на части, и…

— И мы оказались по ту сторону дыры, — невесело вздохнув, вставил Григорий. — Связь сразу пропала, часы остановились, приборная доска в кабине буквально взбесилась от бешеной пляски. Минуты три нас несло без управления, затем Семен увидел озеро и две крошечные фигурки.

— Это были мы? — радостно подскочил Ромка.

— Вы. Дальше вам известно. Сколько не пытаемся выйти на связь с Аркадием, Наденькой и Николаем, ничего не выходит, — закончил профессор. — Нравится нам это или нет, но нас закинуло в совершенно иное измерение. Мы потеряли ориентиры, не знаем координат и не имеем понятия, что с моими ребятами там, на полях. И что характерно, — он поднял вверх палец, — мы даже не представляем, мои люди так же находятся в этом же измерении, или существуют где-то сами по себе, параллельно этому пространству, в каком оказались мы с вами? Ни Семен, ни я, ни Григорий понятия не имеем, где их искать.

— А топливо в баках почти закончилось, — хмуро констатировал Григорий. — Едва ли на пару часов полета хватит. Необходимо где-то заправиться, — он развел руками, — но… где? В этом мире, очевидно, не существует никакой цивилизации, не говоря уже о топливе.

— Стоп! — озарился идеей Антон. — А как же та бензоколонка? Тот странный заправщик, что Ромке сказал: «Вас там уже ждут…»

— Так и сказал?

— Мало того, — вспомнил Ромка, — он меня толкнул в грудь, когда Антон уже пропал в тоннеле перехода. Так я и оказался вслед за ним у этого озера.

— Странно, — спустя минуту раздумий, произнес Дробышев. — Все это чрезвычайно запутано, не находите? — бросил он взгляд на пилотов. — Заправка, круги на полях, динозавры, наши птицы и деревья, пентакль ацтеков в центре…

— Собор! — добавил Антон. — Испанский собор в стиле архитектуры Гауди, что я вам описывал. Его забыли! Он ведь в Барселоне находится, я сто раз видел на фотографиях.

— Вот-вот… — вздохнул Павел Сергеевич. — И собор Антонио Гауди тоже здесь откуда-то…

У костра наступила продолжительная пауза. Каждый был занят своими мыслями. Антон переваривал только что услышанное, Ромка бесцельно смотрел на огонь, задирая иногда голову, чтобы посмотреть на незнакомые созвездия. Григорий сходил к капканам, возвратившись с каким-то непонятным грызуном, попавшим внутрь. Классифицировать зверька не было никакой возможности: Павел Сергеевич никогда прежде не видел такого вида животного мира. То, что он принадлежал не к мезозою, было ясно с первого взгляда. Этот был уже из класса млекопитающих, а не рептилий, населявших юрский период.

Семен сходил к вертолету, захватил ракетницы, на случай, если придется дать о себе знать пролетающему самолету.

— Хотя, какие тут, к чертям, самолеты? — пожал он плечами. — Разве что птеродактили могут пролететь. Дай бог, чтобы мы оказались не единственными людьми на планете в этом чертовом измерении.

Тишина леса была подозрительной. Стоячая вода озера серебрилась под звездами. Отчего-то не было Луны. Не квакали лягушки, не носились бесшумно летучие мыши, местность словно вымерла.

— Вот что… — спустя несколько минут безмолвия, решительно поднялся профессор. — Нашим пилотам нужен отдых. Пускай спят до утра. А мы с вами еще посидим у костра. Я расскажу Роману о том самом утерянном пентакле. Потом и мы вздремнем до рассвета. Ружья есть, дежурить будем по очереди. Стрелять умеете?

— Умеем, — за обоих ответил Ромка, сразу как-то повеселев. — И в тире тренировались, и по банкам грохали.

— Вот и отлично. Семен, идите с Гришей в салон спать. Мы через часик тоже присоединимся. Внутри есть одеяла?

— Есть и спальные мешки. Вылетали-то с полной амуницией. А мешки так и остались.

— Бедная Наденька, — тихо прошептал Павел Сергеевич. — Как они там, в полях?

— Ничего, — успокоил Семен, направляясь к машине. — Шалашики построят. Аркадий в этом плане парень не промах, давно его знаю.

— Только исключительно по причине уважения к тебе, не стану спорить, — вздохнул профессор, протирая очки. — Дай-то бог… дай бог.

Григорий уже влез внутрь салона. Семен, оставив ружье, последовал за ним.

— Рано взлетаем?

— Как взойдет солнце. Наскоро перекусим, и будем делать облеты, пока не обнаружим лагерь.

На этом и решили.

Трое остались у костра. Ни Антону, ни Ромке спать абсолютно не хотелось. Ромка, к тому же, нетерпеливо ждал, когда новый знакомый расскажет ему о каком-то пента… пентакле, что ли?

Символ амулета ацтекской цивилизации начал витать в воздухе, когда профессор приступил к рассказу.

Вот что узнали два друга, только недавно жившие в своем собственном мире, а сейчас, по какой-то неизвестной причине, занесенные сюда, в непонятно какое измерение.

И профессор начал…

********

Глава 4

— Прежде всего, ребятки мои, необходимо рассказать вам предысторию, с чего, собственно, все и начиналось. Про цивилизацию ацтеков вы, надеюсь, кое-что слышали? — он в первую очередь обратился к Ромке.

— А? — сделал тот умное выражение лица, что для него было совершенно нехарактерно.

— Неужели не слышал?

— Слышал, — обиделся Ромка, покраснев от досады. — В «Клубе кинопутешествий» видел по телевизору.

— Ладно, — потрепал он парня по плечу. — В двух словах это выглядит так. Ацтекская цивилизация, или, как ее называют — империя ацтеков — располагалась в центральной части современной Мексики, процветая пиком своего развития в шестнадцатом веке нашей эры. Религиозные культы поклонений языческим богам давали возможность правящей верхушки проводить ритуальные обряды жертвоприношений. Подобно каннибалам, высшие жрецы всевозможных кланов вырывали у жертв еще трепыхающиеся сердца, употребляя их в качестве ритуальной пищи. Обезображенные тела сбрасывали со ступеней каменных зиккуратов, аналогов египетских пирамид, только со ступенчатой архитектурой. Вижу, Антон многое знает из того, что я намерен поведать, так что рассказываю в основном тебе, мой юный друг.

Ромка сконфуженно поерзал, виновато потупив взор. Не каждый день тебе читает лекцию по истории настоящий живой профессор.

— Ацтеки имели различные талисманы в форме тех самых пентаклей, о которых идет речь, — продолжил Павел Сергеевич, пряча улыбку. Ромка ему положительно нравился, хоть и был до крайности бестолковым. Как раз такого парня можно оставить при себе в качестве ученика, чтобы затем приобщить к различным наукам. Племянница профессора Наденька была одного возраста с Ромкой, и Павел Сергеевич уже мысленно видел их счастливой благополучной парой.

— Пентаграммы представляли собой некие амулеты, сохранявшие, по верованию ацтеков, их могущество и процветание. В основном они изготовлялись вручную из золота, но были и каменные и деревянные и бог весть еще какие — в зависимости от богатства и сословий. Золотые были инкрустированы драгоценными камнями, в центре которых располагалась пятиконечная звезда с символами оккультизма. Был и знак «солнцеворота», ставший впоследствии свастикой нацистов. Вот об одном из таких пентакле и пойдет речь.

Дробышев уселся удобнее, запрокинув голову к незнакомым звездам. Луна так и не появилась. Небо было чужим, тяжелым, давящим сверху на грудь. Черную темень с россыпями созвездий тут и там прочерчивали полосы падающих метеоров. Красота была грандиозной, оттого и жуткой. Ромка с открытым ртом ловил каждое слово профессора. Антон кивал головой, вспоминая давно забытые факты, попадавшиеся ему еще в юности. Теперь ему было за тридцать, и многое выветрилось из головы.

— Итак, — продолжил Павел Сергеевич. — Пентакль ацтеков. После распада цивилизации и полного исчезновения их с лица Земли, многие экспедиции археологов обнаруживали различные артефакты на месте заброшенных руин. Одна из таких научных экспедиций, принадлежавшей нацистскому ордену Аненербе, отправилась в Мексику в начале 1941 года, как раз накануне войны. Руководил группой геологов тайный агент общества Туле и по совместительству член дивизии СС «Великая Германия» штандартенфюрер Отто Гаубер. Но он был, скорее ученым, нежели нацистом. Антон, вероятно, слышал, что Гитлер имел склонности ко всяким родам оккультным наукам, тем самым создав орден Аненербе для поисков магических артефактов. Вот и в этом случае нацисты, спустя несколько дней раскопок, обнаружили в местах массовых захоронений ацтеков, в числе прочих, некий ритуальный амулет из чистейшего золота, обрамленный десятками алмазов, сапфиров и рубинов. Размеры впечатляли — его едва могли удерживать его в руках — настолько он был тяжелым. В центре амулета располагалась стилизованная буква «А» в круге, а по бокам шли, инкрустированные камнями зигзаги молний — тех самых, которые стали символом СС.

Профессор начертил веткой на земле нечто похожее на круг с молниями и буквой «А» внутри.

— Этот оккультный символ и стал впоследствии одним из знаков Аненербе, но не основным, а в качестве побочной ветви, так сказать. Несколько измененный стилистически, он впоследствии канул в неизвестность.

Переведя дух, рассказчик сделал эффектную паузу.

— Люди Гаубера, переодетые в геологов нацисты с поддельными документами, рыскали по развалинам Теночтитлана — великого города ацтеков — совершенно не подозревая, какая могущественная вещица попала им в руки. Не подозревал об этом и сам Отто Гаубер. Его интересовал только вес золота и количество драгоценных камней. А между тем, по преданиям жрецов, дошедшим до нас в виде ритуальных рисунков, этот мистический оккультный амулет имел силу космоса. Да-да, Рома, именно космоса, — заметил он изумленный взгляд молодого водителя. — Название, переводимое как «Гонка Черного Солнца» уже говорит само за себя. Якобы этот талисман был доставлен на Землю пришельцами из другой галактики — ни больше, ни меньше. Уже позднее, после войны, когда рисунки ритуальных поклонений расшифровали, стали известны любопытные факты. Если интересно, извольте, я перечислю по памяти.

— Конечно! — спохватился Ромка, полностью захваченный рассказом профессора. Дробышев усмехнулся — он другого и не ожидал от этого любознательного парня, волею судьбы не прочитавшего ни одной книги.

Значит, детство было неудачным, подумал рассказчик. Родители не привили любви ко всему загадочному и неизвестному. Зато в машинах и прочей технике разбирается. Вот из кого можно «вылепить» нового ученика, а способности еще себя покажут.

Хотел высказать мысль вслух, но вместо этого продолжил:

— Первым упоминанием «проклятия ацтеков» — так назвали события, связанные с этим мистическим пентаклем — была гибель подводной лодки, на которой везли артефакт фюреру. Весь экипаж сгинул в пучине Атлантического океана, а сам Отто Гаубер с двумя помощниками каким-то чудом выжил. Еще более любопытным было сохранение пентакля, если учесть его крайне тяжелый вес. Как могли трое нацистов продержаться в волнах Атлантики до прибытия помощи, имея такой тяжелый вес? Гибель субмарины осталась для потомков засекреченной. Пентакль попал в резиденцию Гиммлера. По слухам, с ним проводились какие-то тайные ритуалы, и вокруг артефакта постоянно гибли люди. Но это лишь одна из версий. По другим версиям Отто Гаубер вообще не добрался до Берлина, исчезнув в пучинах Атлантики вместе с пентаклем и затонувшей субмариной. При расшифровке рисунков в Теночтитлане стало известно, что золотой амулет нельзя вывозить за пределы империи ацтеков. Якобы это грозит гибелью и настоящими катастрофами тем, кто будет обладать им за границами территории. По воспоминаниям адъютантов Гитлера, фюрер не раз держал его в руках, особенно перед тем, как якобы застрелился в бункере. А вот как он попал в руки Гитлера, если был утоплен вместе с Отто Гаубером, до сих пор остается загадкой.

— Так он что… — разинул рот Ромка. — Гитлер не… не застрелился? Вроде бы и яд принял.

— Это отдельная тема, братец мой, — отмахнулся Дробышев. — Когда-нибудь на досуге расскажу тебе и об этом.

— Гитлера после войны видели в Аргентине, — шепнул Антон другу.

— Или в Антарктиде, — загадочно добавил профессор. — База-211 подо льдами шестого континента тому подтверждение. Хоть ее и считают вымышленной, но она… существует! — сделал он ударение. — С этой таинственной историей Базы-211 связана экспедиция американского адмирала Бёрда. Но об этом позднее. Сейчас закончу о пентакле. Многие полагают, что крах Третьего рейха как раз и произошел по вине этой оккультной вещицы. Не берусь судить, это не в моей компетенции. Упомяну лишь, что позднее сам артефакт при наступлении советских войск на Берлин был безвозвратно утерян. Утонул ли он вместе с Отто Гаубером в Атлантике, попал ли в руки советского командования, или его утащили американцы-союзники, до сих пор остается неясным. Никто и никогда его больше не видел, хотя после войны вокруг пентакля ацтеков разгорелась целая гонка — кто быстрее его обнаружит, и самое главное — где? У кого?

Он по обыкновению поднял палец:

— Его так и назвали, «Гонка Черного Солнца».

Дробышев на минуту умолк, дав возможность приятелям переварить услышанное.

— А теперь, внимание! — Посмотрел лукаво, похлопал по карману, и выдал, едва ли не по буквам:

— И вот этот утерянный артефакт… я видел на полях, пролетая вертолетом над ними! Видел и сфотографировал. Камера с пленкой сейчас здесь, у меня в кармане.

Ромка поперхнулся предательским комком, подступившим к горлу.

— К-как это… увидели? К-как это… сфотографировали?

— Не сам пентакль, разумеется, — поспешил добавить профессор. — А его гигантский символ. Символ «Гонки Черного Солнца», — указал он палкой на рисунок. — Среди кругов на полях. Там, где летали неопознанные шары с лучами. Там, где сейчас моя Наденька, Аркадий и Николай. Огромный символ ацтеков, изображенный едва ли не наполовину пшеничного поля. В самом центре. В середине.

И умолк.

Над поляной нависла звенящая, и отчего-то осязаемая тишина. Незримый образ ритуального пентакля витал в ночном воздухе мезозойской эры. Если, разумеется, это была она: мезозойская эра планеты Земля.

Первый день их пребывания в ином измерении, где перемешались между собой сразу несколько эпох и пространств, подошел к концу.

…Путешественников во времени ждал следующий день.

********

Глава 5

Среднесибирское плоскогорье близ шестьдесят пятого градуса Северной широты.

Время геологической эпохи не установлено.

Утро второго дня.

— Сколько топлива осталось, Гриша? — поинтересовался профессор Дробышев, когда пилоты вели машину на очередной заход. Под корпусом простирались пастбища и пустые поля, джунгли внезапно расступились, словно кто-то неведомый и могущественный обрезал их гигантскими ножницами. Ни динозавров, ни привычных современных птиц, только поля-поля-поля.

— На час, не более, — хмуро отозвался второй пилот. Семен в это время внимательно осматривал горизонт. Джунгли остались позади вертолета, обрезанные, казалось, по идеально прямой линии. Сразу за первобытными лесными массивами, когда вертолет вынырнул из вуали тумана, под днищем раскинулась однообразная местность, которой прежде здесь не было. Антон с Ромкой, прильнув к иллюминаторам, зачарованно глядели вниз, перекрикивая гул винтов.

— Это не те поля, что мы проезжали на машине, — кричал Ромка. Корпус вибрировал от непонятных вихревых возмущений. Антону показалось, будто чья-то невидимая рука швыряет вертолет в стороны, а потом бережно опускает вниз, словно забавляясь как игрушкой. Еще секунда, и их вынесло к скалистым утесам полноводной бурлящей реки. Здесь они впервые за сегодняшнее утро увидели животных. Точнее, не животных, а…

— О, господи! — донесся из кабины возглас Григория. — Поглядите вниз!

Дробышев схватил фотоаппарат, еще ближе прильнув к иллюминатору.

— Снижайся, Семен! — выкрикнул он с потрясением. — Быстро снижайся, а то упустим!

— Кого упустим? — удивился Ромка, еще не успев заметить движения внизу.

— Да это же… — Григорий поперхнулся, срывая наушники, дублируя маневр командира. Семен с силой рванул машину вниз, закручивая потоки турбулентности, машина пошла на вираж. Грохот винтов распугал всю живность в округе, вместе с которой к ближайшим кустам бросились какие-то неуклюжие существа в звериных шкурах. Обросшие волосами, с короткими туловищами и длинными руками, в которых держали копья и дубины, пять или шесть уродливых созданий пали ниц, воздев руки вверх к подлетающему железному чудищу.

— Неандертальцы… — только и смог выдавить профессор, совершенно сбитый с толку их появлением.

— Но… как? Каким образом? — изумлялся в кабине Григорий, манипулируя посадкой. Река еще больше вспучилась от стремительных вихрей, винты струей воздуха разметали все в радиусе нескольких метров, грохот прокатился по скалам, затем винты остановились и все утихло. Дернувшись последний раз, машина застыла, выпустив струю сжатого воздуха. Все недоуменно таращились в иллюминаторы, пока снаружи не раздался дикий истошный вой. Профессор уже хотел открыть входной люк, как вдруг Семен схватил его за руку, потащив в кабину.

— Нельзя! — скомандовал он на правах командира экипажа. — Гляньте сами!

Антон с Ромкой бросились следом внутрь кабины: салон остался пуст.

Сквозь фронтальное стекло было видно, как на поляну перед скалами, совершенно не напуганный грохотом винтов, ломая кусты и кроша мелкие камни, из зарослей выступил огромный силуэт.

— Мамочки! — выдохнул Ромка, теряя опору, сползая на сиденье пилота.

И было отчего.

…Гигантская туша, не уступающая размерами вертолету, показалась на поляне, передвигаясь на двух мощных нижних конечностях.

— Тираннозавр… — выдавил из себя Павел Сергеевич. — Самый беспощадный хищник мезозоя.

Потом схватился за голову.

— Но откуда, позвольте? Если это юрский период, то откуда здесь… неандертальцы, а? Откуда, я вас спрашиваю?

— А откуда здесь мы? — усмехнулся невесело Антон.

— Нас снова швырнуло в иное измерение? — попытался предположить Григорий.

— Точнее, сразу в несколько измерений, — поправил Семен. — Мы приземлились в точке пересечения сразу нескольких пространств одновременно. Я прав, Павел Сергеевич?

Профессор только кивнул, ошарашено наблюдая, как грозный ящер, совершенно не обращая внимания на застывшую машину, ломая кустарник, настиг двух существ в шкурах, обрушив на них мощный вес лапы. Раздавил в лепешку. Разинутой пастью заревел, подцепил клыками третью жертву, переломил пополам позвоночник и проглотил целиком. Оставшиеся два существа уже не успели подняться с колен, перед этим воздавая ритуал поклонения железной машине. Вывалившийся из воздушной ямы вертолет — а для них винтокрылое чудовище — заставило пасть ниц, как перед неким примитивным божеством. И тут же из зарослей возникло другое, не менее ужасное чудовище. Теперь оно рвало на части и проглатывало сразу троих, размозжив лапой две жертвы, которые он поглотит позднее. Неандертальцы были съедены заживо в течение нескольких секунд, словно ящер пощелкал их как семечки. Развороченные внутренности исчезали в пасти вместе с кишками, головами и конечностями. Переломанные пополам копья и дубинки падали в траву, выплевываемые мощными челюстями. Разбрызганная кровь стекала тонкими сгустками по листьям берез и буков. Да-да! Здесь произрастали современные деревья, а в небе, в ожидании падали, кружили современные, привычные всем, грифы. Весь этот кровавый кошмар пятеро путешественников наблюдали сквозь фронтальное стекло кабины вертолета. Казалось, весь мир покачнулся у Ромки на глазах, сердце куда-то рухнуло, а кровь отлила от головы.

— Да куда же нас, к чертям собачьим, занесло? — округлив глаза, вытаращился в иллюминатор он. — И птицы, и ящер, и наши деревья, и неандерта… как их там?

— Неандертальцы, — поправил Семен. — Тупиковая ветвь человечества. Вроде как и наши предки, а вроде как и не наши…

Динозавр с окровавленной пастью между тем, растоптав всмятку последних представителей двуногих существ, отрыгнув в кусты остатки шкур, поднял морду к непомерно огромному солнцу и заревел, отчего корпус вертолета заметно завибрировал. Ромка зажал уши.

— Взлетаем! — наконец пришел в себя профессор. — Здесь нам делать нечего. Если этот монстр не испугался грохота наших винтов, то вполне может напасть, протаранив своим телом люк вертолета. Или искалечит винты, которые он может принять за шипы, а сам корпус за какого-нибудь трицератопса.

— Выходить не будем? — уточнил Григорий.

— Куда? Чтобы он нас так же разорвал, как тех бедолаг? Вот если бы он не появился внезапно, я бы с удовольствием представился неандертальцам. Представляю их оторопь, когда бы увидели нас, выходящих из чрева винтокрылого чудища. Их примитивный разум не смог бы все это уяснить: двуногие существа в дивных шкурах, то есть, в нашей одежде, появляются из утробы железной машины. Вот вам и боги, друзья. Отсюда и зарождается та самая религия, которая затем стала бы для них культом поклонения.

— Если топлива хватит, мы можем перелететь к тем полям на горизонте, — поставил в известность Семен, занимая место у приборной панели. Григорий уже дублировал все манипуляции командира. Защелкали тумблеры, пошла подача энергии, загудел мерный гул набора высоты. Винты пришли в движение. Тираннозавр на миг обернулся к непонятному шуму, замер, потом стал разворачиваться в сторону корпуса, намериваясь атаковать.

— А вот хрен тебе! — облегченно выдавил Ромка, когда вертолет, крупно дрожа, с грохотом винтов начал подниматься всей массой над землей. Вытянув раскрытую пасть, грозный ящер мезозоя заревел напоследок, но был заглушен чудовищным громом: вертолет навис над ним, зверь присел, только тут оценив небывалую силу неведомого ему создания. Три секунды, набор высоты, крен набок, и вертолет, покидая поляну, устремился к видневшимся вдалеке полям. Речка, скалы, динозавр и разорванные на части неандертальцы остались позади.

— Фу-х… — вытирая выступивший пот, выдохнул Ромка. — А мог ведь и напасть. Что ему наши тонкие стенки? Одним ударом хвоста перебил бы винты, а потом разворотил пастью половину салона. Ну и мерзкая же тварюка!

— Куда теперь, Павел Семенович? — спустя минуту, когда все, наконец, пришли в себя, задал вопрос Семен. — Нужен курс. Топливо на исходе.

— Полагаю, мы все равно потеряли ориентиры, так что садиться будем, хочется нам это или нет.

— Погодите! — вскричал Ромка, бросаясь к иллюминатору. — Бинокль есть в салоне?

— Держи! — передал из кабины Григорий. — Что-то увидел?

Антон перехватил бинокль, двигая друга плечом. Тот уставился куда-то вдаль, затаив дыхание, всматриваясь во что-то зыбкое, дрожащее маревом на горизонте.

— Туда смотри! — указал он рукой.

Антон навел резкость, повел биноклем в сторону, затем отпрянул от стекла, выпучив глаза на Ромку.

— А? — заорал тот, — что я тебе говорил!

— Не может быть… — пролепетал Антон, оборачиваясь к профессору. — Собор! Тот самый собор, что я видел в тумане за бензоколонкой.

Павел Сергеевич выхватил прибор, наводя на парящий у горизонта объект. Сомнений быть не могло. В дальней дымке тумана, дрожа и расплываясь сюрреалистической картиной, в воздухе висел, покачиваясь, грандиозный комплекс готической архитектуры с четырьмя главными шпилями. Остроконечные пики врезались в небо, теряясь в ослепительных лучах солнца, а сам комплекс, словно плыл над землей.

— Саграда Фамилия… — прошептал зачарованно Дробышев. — Готический комплекс архитектора Антонио Гауди в Барселоне…

И умолк. Потрясение было грандиозным.

— Я же говорил! — не сдавался Ромка, толкая друга в бок. Антон был потрясен не менее остальных. — Говорил же, что мы его увидим, раз он тебе мерещился у заправки!

Теперь величественное здание с острыми шпилями видели все. Заводя в крутой вираж, Семен выровнял машину по направлению к призрачному видению.

— Значит, мне не померещилось, — успокоил себя Антон. — А то я думал, крыша поехала, когда впервые увидел его. Ромка тогда смотрел на меня как на идиота.

— Мы сейчас тут все в качестве идиотов, — с горечью выдохнул профессор, передавая бинокль. Ромка перехватил, жадно уставившись в иллюминатор.

— Не долетим, — с сомнением высказал мысль Семен. — Нужно срочно садиться, иначе потом не сумеем взлететь.

— А куда долетать-то? — выкрикнул Ромка. — Собор-то просто мираж, не больше того. Смотрите, как он качается в мареве тумана. Галлюцинация. Фантом.

— Да? — усмехнулся Григорий, манипулируя тумблерами посадки. — Динозавр и неандертальцы, по-твоему, тоже галлюцинациями были?

Договорить он не успел.

— Круги на полях! — заорал Ромка, впившись взглядом в иллюминатор. — Вижу рисунки!

— Снижаемся! — тут же отозвался профессор. — Сюда-то нам и надо! Здесь Аркадий и Наденька с Колей.

В это время где-то вдалеке небо прочертила сигнальная ракета. Следом еще одна. На секунду зависла в солнечных лучах, блеснула, заискрилась, и медленно стала падать вниз.

— Нас заметили! — в слезах запричитал профессор. — Наденька, дочка…

— Снижаю, — раздался голос Семена. — Всем приготовиться! Гриша, режим посадки.

— Есть, командир!

И тут…

БА-АХ!

Машину крупно тряхнуло. Раздался грохот, в салоне попадали предметы. Вертолет стал заваливаться набок. Полоснуло разрядом молнии. Огромный протуберанец раскаленной плазмы прочертил небо, уходя в сторону собора. Призрачное видение готического комплекса пошло крупной рябью, расплываясь очертаниями по горизонту. Еще секунда, и вся грандиозная конструкция, распадаясь на фрагменты, потеряла форму, растворившись в пространстве. Саграда Фамилия перестал существовать. Кренясь на левый борт, вертолет устремился к земле. Ромка что-то вскрикнул, но был оглушен прокатившимся по салону грохотом.

— Падаем! — завопил он, не слыша собственного голоса. Вокруг машины плясали зигзаги молний. Раскаленные сгустки били в корпус, словно кто-то расстреливал машину из пушек.

БА-АМ!

— Не могу управлять! — закричал Семен. — Приборы вышли из строя!

С диким грохотом фюзеляж врезался в землю, ломая шасси и коверкая обшивку. Секунда — и бешено вращающиеся винты вспахали почву, разметав по сторонам куски вырванной земли. Задрожав всем корпусом, машина вгрызлась носом в разорванную винтами траву. Григория впечатало затылком в переборку кабины, Антона протащило по салону неимоверно мощным толчком, отчего тот врезался в профессора. Все заняло не больше трех секунд. Винты разворотили целый пласт земли, разметав все в радиусе десятков метров. Еще миг — и вертолет застыл, искалеченным остовом врывшись в грунт. Клубами повалил черный дым. Отвалилась часть хвоста, со скрежетом рухнув под фюзеляж. Все было кончено. От машины остался исковерканный корпус, переломанные винты и сотни обломков.

Приходя в себя, каждый из пяти путешественников услышал отдаленные крики бежавших к ним людей. Дым стелился по земле, скрипела обшивка, где-то била струя сжатого воздуха. Колеса шасси продолжали бешено вращаться, не достигнув поверхности каких-то полметра.

— Все целы? — тряся головой, осведомился Дробышев, стараясь продуть барабанные перепонки, как это делают артиллеристы при залпе орудий.

— Меня шибануло о край балки, — пожаловался Ромка. Семен с Григорием отделались легкими ушибами, а вот Антону повезло меньше. Когда, миновав профессора, его протащило по салону, правая нога застряла между откидными креслами, а когда вертолет со всего размаха врезался в землю, в коленной чашечке что-то хрустнуло. Антон взвыл от боли, но его никто не услышал. Теперь он лежал под обломками, издавая тихий стон.

— Этого еще не хватало! — выругался Григорий, бросаясь к Антону, который, судя по всему, был без сознания. — На помощь! — закричал второй пилот.

К ним уже спешили.

Первым к месту падения подскочил крупный, атлетического вида, мужчина.

— Аркаша! — радостно вскрикнул Дробышев, заметив своего помощника. — Друг мой!

— Здесь, Павел Сергеевич! — браво выпалил тот, пробираясь к разрушенным обломкам. Все вокруг продолжало дымить, видимость была едва различимой. — Кто кричал «на помощь»?

— Сюда! — Семен помогал Григорию вытаскивать Антона. Нога высвободилась, но была распухшей до неузнаваемости.

— Надя! — на бегу обернулся Аркадий. — Срочно аптечку!

Девушка мигом кинулась на звук голоса, крикнув на ходу:

— Дядя Паша, вы не ранены?

— Нет, дочка! Помоги моим друзьям.

Подоспел молодой Николай. Теперь на месте катастрофы собрались те, кто, так или иначе, был причастен к порталу иного измерения.

Сейчас здесь были все, кого свела судьба с перемещением во времени. С шарами, с рисунками на полях, и самое главное, с тем утерянным пентаклем ордена Аненербе, что видел профессор Дробышев из иллюминатора вертолета.

…А ведь их приключения в ином пространстве параллельного измерения только начинались.

********

Наступил вечер.

— Как он? — озабоченно спросил Надю профессор. Девушка только что сделала вторую перевязку, после чего присела рядом к костру.

— Ввела успокоительное. Будет спать до утра. Немного жар, но должно пройти. Перелома нет, просто сильный вывих. Придется пару дней задержаться здесь, пока не начнет хромать.

Антон лежал под нависшими ветвями современного, привычного всем, дуба. Джунгли триаса остались позади: впереди простирались нескончаемые поля с пустыми пастбищами. Ни людей, ни зверей, лишь птицы в сумеречном небе. Огромное солнце зашло за горизонт. Птицы были тоже современными, а вот звезды высыпали не родные. Не реального времени.

Группа геологов расположилась у костра, разведенного после крушения машины. Вертолет чернел своей развороченной массой на фоне зарослей, дым постепенно растворился, наступила тишина. За последние два часа обе группы, разделенные волею судьбы на два различных промежутка времени, уже успели обменяться новостями и прочей информацией. Как только приготовили ужин и познакомились с Ромкой (Антон был без сознания), слово взял Аркадий, помощник Дробышева.

— После того как пропала с вами связь, мы обследовали край поля, где были замечены шары с лучами. С высоты человеческого роста, конечно, рисунки геоглифов невозможно было классифицировать, но там, где была примята трава, мы воткнули в землю флажки ориентиров. Расставили датчики движения. Шары как сквозь землю провалились, — развел он руками. Надя сидела, прижавшись к профессору, с интересом поглядывая на Ромку. Тот сконфуженно прятал глаза, попав в незнакомую компанию, что было для него совершенно нехарактерно. Трое участников экспедиции были для него новыми людьми, и он терялся от смущения. По кругу пошла кружка с коньяком. Кто-то курил, кто-то доедал банку разогретой тушенки. Настроение у всех было подавленное, особенно у Семена с Григорием. Потерять машину, да еще при таких нелепых обстоятельствах, было теперь сродни настоящей катастрофы.

— Как будем выбираться? — после рассказа о шарах, спросил Аркадий. Семен хмуро промолчал, вместо него с горечью ответил второй пилот.

— А как? Теперь не знаем. Все, что можно было спасти из горящей кабины и салона, спасли. Ракетницы, спальные мешки, приборы, амуницию, уцелевшую после падения. Канистры с водой и провизию.

— Топлива все равно не хватило бы, реши мы взлететь, — с досадой отмахнулся Семен. — По всей видимости, мы, как и у того озера с динозавром, снова оказались в точке пересечения двух пространств. И в этом мире, — сделал он ударение, — нет ни бензина, ни солярки, ни керосина, нет вообще ничего, чем можно было бы заправить вертолет. И есть ли тут людская цивилизация, еще вопрос! Я прав, Павел Сергеевич?

Дробышев погладил Надю по плечу. Девушка была мужественной, не раз сопровождавшей своего знаменитого дядю в подобных изыскательских походах. Но нужно было беречь ее нервы. Команде геологов и так досталось с лихвой, когда пропала связь, и они думали, что никогда уже не встретятся.

— Полагаю, мы здесь пока единственные на полях, кто может быть причислен к цивилизации, — с горечью заключил Дробышев. — Хоть птицы в небе и нашего времени, но что-то подсказывает мне, что мы по-прежнему находимся на стыке двух исторических эпох Земли: нашей и… — он помедлил. — И, очевидно, все того же мезозоя. Созвездия в небе видите? Это не наши звезды. Не нашего реального времени.

— А птицы-то наши? — впервые подал голос Ромка.

— В том-то и дело, что наши, друг мой. Возможно, эти неведомые нам шары, по какой-то причине могут искривлять пространство, а мы, став невольными свидетелями, оказались внутри какого-то замкнутого круга. Границы нам неизвестны. Вполне предполагаю, что за границами все так же продолжают жить и существовать привычные, современные люди. Где-то параллельно нам проходят трассы, летят самолеты, работают заводы и магазины. Не удивлюсь, если протянуть руку и каким-то образом проткнуть эту невидимую границу, наша рука наткнется на живую корову, жующую траву. Коровы с пастухом где-то совсем рядом, в параллельном пространстве, в двух метрах от нас, но мы их не видим и не слышим. Как и они нас. Два или три измерения существуют параллельно друг другу, а точка их пересечения — здесь, у нас под носом. И виновниками всему — те неопознанные шары, рисующие лазерными лучами изображения на полях.

— Нужно послать разведывательную группу к тем скалам, за которыми скрылись шары, — предложил Аркадий, указав рукой в сторону горизонта. Роман сразу спохватился:

— Да-да! Именно у тех скал мы видели призрачный собор, который раньше мерещился Антону, еще на заправке.

— Какой собор? — удивилась Надя, разливая чай в кружки. Пришлось горе-ухажеру рассказать всю подноготную их истории пребывания в этом мире. Сбиваясь и заикаясь от волнения перед девушкой, Ромка едва договорил последнее предложение, когда ему на выручку пришел Григорий.

— Таким образом, мы сами, собственными глазами видели испанский готический собор, который привиделся Антону. Поначалу думали, что ему мерещились галлюцинации, но когда увидели все…

— Испанский? — удивленно вскинула брови Надежда.

— Саграда Фамилия, — пояснил Павел Сергеевич остальным, кто еще не имел представления, о чем идет речь. — Искупительный храм Святого Семейства в Барселоне. Католическая церковь архитектора Антонио Гауди. Я сам видел его, парящим над землей.

Наступила нешуточная пауза.

— Откуда здесь может быть испанский собор девятнадцатого века? — все еще не веря, спросила Надя.

— А откуда здесь динозавры? Откуда неандертальцы? Откуда, наконец, мы сами? — не выдержал Григорий. — Если посудить, мы должны находиться сейчас в 1989 году. А зашвырнуло нас, судя по окружающей обстановке, черти куда, где и цивилизации-то нет никакой! Мы и в мезозое, и в каменном веке, судя по пещерным людям, и в то же время — в веке девятнадцатом.

— А может и в нашем реальном мире, судя по бензоколонке с тем заправщиком, — вставил Ромка. — Он выглядел достаточно современным, да и сама заправка была нашего времени.

— Я же и говорю, — продолжил мысль Аркадий. — Трансиверы не работают, но есть ружья и ракетницы. Мы с Колей сходим на разведку к тем скалам, вы останется здесь, в полях, у рисунков. Может, шары снова появятся. Как считаете, Павел Сергеевич? Вы у нас начальник, вам и решать.

— Так и сделаем, спасибо, Аркаша, но ты останешься, — спустя минуту раздумий, решился Дробышев. — Переночуем, дежуря по очереди, а с утра пусть Коля, — кивнул он на молодого геолога, — отправится с Гришей к скалам, захватив ружье на случай встречи с каким-нибудь ящером. Судя по нашим картам, в реальном мире нашего восемьдесят девятого года там должны находиться дачные застройки. Но раз нас занесло к черту на кулички, заодно проверите, что там по-настоящему, в тех скалах. Полагаю, никаких дач там не будет, как и людей.

— Будет сделано, — воодушевился Николай, молодой парень, чуть старше Ромки. — Вдвоем справимся. Туда – назад, с ночевкой там. Завтра утром выйдем, послезавтра к вечеру вернемся. А вы?

— А мы тут за Антоном приглянем, ожидая визита неопознанных шаров. Поставим еще датчики, зарисуем изображения, проведем кое-какие анализы, возьмем пробы грунта. Аркадий останется с нами, а с тобой пойдет Гриша, второй пилот. Машина все равно уже не взлетит, как ты ее не ремонтируй. Осталась сплошная груда хлама.

— Спасибо! — обрадовался Григорий, любивший новое общество. — Как раз познакомимся ближе.

— Не забывайте, рации все вышли из строя. Гриша, ты будешь старшим, Николай твоим помощником. Если опасность — ракету в небо. Если все в порядке — один выстрел в воздух. А мы пока поколдуем здесь.

На том и решили.

Ночью дежурили по очереди. Костер не тушили. Надя завернулась в спальный мешок рядом с профессором. Ромка не рискнул прилечь ближе, оставшись у изголовья Антона. Тот спал рывками, иногда бредил, жар одолевал его организм. Перевязанная нога покоилась на подложенной свернутой куртке. Незнакомые звезды усыпали черное небо своими необычайными рисунками созвездий. Наконец появилась Луна — непомерно огромных размеров, как и солнце мезозоя.

…Наступил утро.

********

Позавтракав, Григорий с Николаем отправились к далеким скалам, едва маячившим на горизонте. Оснащенные винтовкой, запасом провизии, биноклем и прочей амуницией, им предстояло пройти полями немало километров, оставив своих друзей в лагере. Антон пришел в себя, сразу выпив две кружки горячего чая с коньяком. Опухоль на ноге спала, он уже мог ею двигать.

Когда разведчики ушли, оставшаяся группа приступила к анализам почвы, пробам грунта, фотографированию примятой травы. С высоты человеческого роста общую структуру рисунков распознать было невозможно, поэтому уделяли внимание состоянию прижатых колосьев, их расположению и прочим признакам иноземной технологии.

— И ведь где-то здесь, в середине полей, в их центре, должен находиться символ утерянного пентакля ацтеков, — неустанно повторял Дробышев, обходя с фотоаппаратом то одну борозду, то другую. Полосы, овалы, эллипсы, спирали и круги примятой травы были повсюду. В 1989 году еще не существовало дронов, поэтому поднять в воздух прибор было невозможно: геологи попросту не знали о них.

— Как ты, парень? — спрашивал Семен, наведываясь к Антону, у которого дежурила Надя. — Нога болит?

— Терпимо. Скоро встану. Спасибо Наде с профессором: окружили вниманием.

Надя меняла компрессы, готовила обед. Ромка втихомолку ревновал, но не подавал виду. Главное, что его друг шел на поправку.

— Пару дней, и смогу ковылять без палки, — отшучивался Антон. — У меня форменная каша в голове от этих событий.

Объективности ради следует заметить, что такая каша была не только у него. Павел Сергеевич бродил где-то с Аркадием, иногда к ним присоединялся Семен. У всех троих были датчики присутствия инородной органики, бинокль, ружье, другие приборы. Ромка огородил участок, разгреб траву, натаскал из ручья воды, смастерил удочки и силки. Семен расставил уцелевшие два капкана по сторонам лагеря. В них могли угодить суслики, полевые собачки, а в силки — какие-нибудь лесные птицы. Динозавры не появлялись.

— Либо снова измерение не то, либо поля с рисунками иного разума отталкивают их по какой-то причине, — вынужден был признать Дробышев.

— Или невидимая граница не подпускает их сюда, — соглашался Семен.

— Так или иначе, — расставляя датчики и беря пробу грунта, констатировал Аркадий, — неандертальцами тут и не пахнет. Мы одни. Ни следов, ни оставленных кострищ, ничего, чтобы было похоже на присутствие «хомо сапиенс».

— Я все не могу понять, каким паровозом мог оказаться в этом замкнутом измерении тот заправщик на бензоколонке? — горячился Ромка, прибегая посмотреть на работу геологов, чтобы затем снова убежать в лагерь, ближе к Наде. — Если посудить, то он был единственным в качестве современного человечества, кого мы с Антоном увидели до вас, пока вы не приземлились на вертолете.

И тут же спешил назад, якобы проверить, как чувствует себя друг. Павел Сергеевич замечал волнение парня, пряча улыбку. Прежде чем заснуть вчера, он спросил у племянницы, как ей этот неугомонный водитель, и когда девушка тихо засмеялась, он все понял. Назревала любовь с первого взгляда.

Прошел день, близился вечер. Семен, в обязанность которого входило наблюдение в бинокль, так и не увидел вспыхнувшей в небе далекой ракете — тревожного сигнала опасности. Рации не работали, часы стояли, компасам и картам в этом измерении, разумеется, не доверяли. Все ждали завтрашнего вечера, когда должны вернуться Коля с Гришей, принеся с собой хоть какие-то новости. Поэтому, когда разместились вокруг костра, Семен, обведя биноклем горизонт, отложил его в сторону.

— Так мы ничего о них не узнаем. Гриша — помощник верный и разумный, но мы уже сто раз могли пропустить сигнал опасности. Что той крошечной ракеты? Вспыхнет бледной точкой, секунду блеснет, и тотчас погаснет. А выстрел и подавно не будет слышен на таком расстоянии.

— Что поделать, — вздохнул Дробышев, пока Надя раскладывала ужин. В капкан попалась пара сусликов, Аркадий их освежевал, повесив коптиться над дымом костра.

— Приходится идти на риск. Группа у нас большая, можно было и разделиться. Зато, если все пройдет удачно, и они вернутся с новой информацией, хотя бы будем знать, из чего нам исходить. Вертолет-то все равно не взлетит. Меня заботит другое. Почему шары так внезапно исчезли за теми скалами, как ты, Аркаша, говорил. Да и сами скалы возникли в этом измерении таким же необъяснимым образом, что и джунгли. На месте скал должен быть дачный поселок.

— Возникли не скалы с джунглями и динозаврами, — поправил Антон, принимая из рук Нади миску, — а, скорее мы сами. Я имею в виду, в этом измерении они существовали всегда, как им и положено быть в мезозое. А вот мы нагрянули сюда внезапно, нас зашвырнуло какой-то неведомой силой. Наверное, там у них некий форпост или база посадки.

— У кого, у них? — вскинула брови Надя.

— Да у инопланетян, у кого же еще, — попытался он отшутиться. — Ведь должны же эти шары откуда-то вылетать и куда-то возвращаться.

— Он прав, — подтвердил с серьезностью профессор. — Земной технологии тут не место. Ни одна летающая техника не способна совершать такие маневры над полями, да еще и чертить лазерными лучами зашифрованные, небывалой геометрической точности, узоры. Нашей нынешней цивилизации такая технология недоступна. И будет недоступна лет двести.

Он помолчал, добавив после раздумий:

— И где-то здесь, среди кругов, овалов, эллипсов, спиралей, ломаных линий и прочих узоров, находится тот самый пентакль ордена Аненербе. Какое отношение он имеет к этим рисункам на полях, хоть убейте, мой рассудок тут бессилен. Ацтеки и нацисты, — загнул он палец. — Это понятно. Отто Гаубер вывез артефакт за пределы установленной кем-то границы дозволения. Сам Гаубер, по одной из версий, затем пропал без вести, отправившись со следующей экспедицией к Теночтитлану. Но по какой причине изображение пентакля Аненербе появилось здесь, в наших краях, да еще вычерченное лазерными лучами инородного разума — вот, что сбивает с толку!

— Тут все сбивает с толку, — поддержал Аркадий. — Начиная с того момента, когда мы вылетели из расположения гарнизона. Хотели проверить небывалый скачок магнитного импульса в атмосфере, а оказались внутри замкнутого пространства, на стыке сразу нескольких эпох, с динозаврами, неандертальцами, испанским собором…

— И шарами инопланетного разума, — закончил за него Семен, как раз отложив бинокль после очередного осмотра местности.

…Вот в этот-то момент и взмыла вдалеке едва заметная точка, пущенная из ракетницы Григория. Семен уже опустил бинокль, тем самым, не заметив сигнал тревоги.

А он был.

Шестеро путников продолжали оставаться в неведении, готовясь после ужина к ночлегу. Костер мирно потрескивал, сумрак приближения ночи окутал лагерь. Взошла луна. Вокруг было подозрительно тихо.

— Я дежурю первым, — поставил в известность Антон.

Ромка, теряясь от смущения, предложил Наде помочь по хозяйству. Душа последнего романтика, жадного до всего нового и необычного, нашла в девушке свое воплощение. Отныне, думал Ромка, они станут неразлучны.

Кто бы мог подумать в этот момент, что их радужным планам не суждено будет сбыться.

А между тем, в расположении группы разведчиков происходило следующее…

********

Глава 6

Среднесибирское плоскогорье близ шестьдесят пятого градуса Северной широты.

В расположении скал, где в реальном времени существовал дачный поселок.

Время не установлено.

Шары возникли внезапно. Григорий с Николаем успели лишь заметить, что они имели сфероидные структуры, меняющие очертания прямо на глазах в доли секунд. Маневрируя с неимоверной скоростью, они могли зависать в воздухе, мгновенно разворачиваться под прямыми углами, выпускать полосы лучей, испепеляя намеченные мишени вчистую. Атака была столь стремительной, что Николай едва успел выстрелить ракетницей. Этот-то сигнал и не увидел Семен у костра, беседуя в лагере с друзьями. А между тем, шары, количеством около десятка, взмыли вверх из расщелин скальных образований, сразу расплавив лучами камни. Григорий бросился плашмя на Николая, который только что успел выстрелить ракетницей.

— Нас атакуют! — заорал он в ухо молодому геологу. — Шары! Они повсюду!

И прикрыл телом. Парень оглох от треска, прокатившегося мощным эхом по каменным монолитам. Только теперь Григорий, краем глаза, отплевываясь поднятой пылью, сумел на миг различить, что эти каменные образования были подогнаны друг к другу с поразительной точностью. Когда они только подходили к скалам, те казались им вполне обычной природной структурой, рваными пиками, уходящими в небо. Теперь, внутри скал, второй пилот сумел различить какие-то идеально ровные строения, но что они собой представляли, рассмотреть не хватило времени.

— Господи! — простонал Николай, бросив взгляд на то, что осталось от камней. Однородная масса чего-то расплавленного, обожженного и черного, бесформенной кучей лежала перед его глазами. Григорий уже тащил его под укрытие нависавших скал. Воздух прорезали десятки трассирующих лучей. Один шар застыл вверху, выпустив рассеянный луч, похожий на раскрытый веер. Разделившись на несколько сегментов, веерный луч прошелся по территории, сканируя место укрытия.

— Замри! — едва слышным выдохом прошептал в ухо Григорий. — Эти аппараты непилотируемые. Просто бездушные летающие роботы.

— Автоматы? — дрожа всем телом, вжался в узкую расщелину Николай.

Григорий только кивнул, не рискуя, чтобы их услышали. Шар, зависший перед ними, был похож на миниатюрный подводный батискаф, виденный Григорием в передаче «Клуб кинопутешествий». Только тот был неуклюжим, под водой, а этот переливался всеми цветами радуги, менял очертания, расплывался и снова сжимался, будто пульсировал. Из нутра выдвинулось что-то похожее на антенну, раздался оглушительный треск, и целый осколок каменного монолита рухнул вниз, едва не зацепив ботинок Григория. Оба замерли, не дыша.

Шар минуту повисел в воздухе, то сжимаясь, то разбухая до размеров колеса самосвала, поколыхался, пару раз выпустил заряд плазмы, затем, видимо не обнаружив постороннего движения, стремительно взмыл в небо. Путники остались одни. Несколько секунд прислушивались. Теперь характерный треск электрических разрядов доносился откуда-то сбоку: мешали расплавленные камни. Григорий осторожно высунул голову. Николай часто дышал, приходя в себя от чудовищной картины.

— Твою ж мать… — тихо выругался Григорий, изменившись в лице.

Секунда — и группа шаров скрылась за скалами. Этой секунды хватило, чтобы волосы на голове Григория приобрели седоватый оттенок.

— Что там? — попытался высунуться Николай, но Григорий решительно вжал молодого парня назад в расщелину.

— Не двигайся! У этих автоматов настроены датчики движения. Малейший шорох или осыпавшийся камень из-под ног, и парочка этих мерзких роботов будут рядом.

— Ты видел? — всхлипнул Николай, — как они… как они пульсировали, раздуваясь и сжимаясь? Точно сердце в грудной клетке. — Его передернуло от мерзости. — Мне даже показалось, что они… что они…

— Дышат? — помог Григорий внезапной догадкой. — Мне тоже показалось. Как ритмическое дыхание, сокращаясь и снова увеличиваясь. А ведь по сути те же бездушные машины, что и наш с Семеном вертолет. Чудо инженерной технологии иноземного разума.

— Ты хочешь сказать, они… они были… живыми?

Слово «живыми» молодой геолог произнес с округлившимися от потрясения глазами.

— Но… но это же… ав-то-ма-ты! — выдавил он по слогам.

— То-то и оно, братец мой. Автоматы, но судя по всему еще и живые. Иноземная форма жизни. Организмы-машины. Понимаешь, к чему я клоню? Мы не знаем, какая у этих мерзких существ эволюция, верно? Тут бы как раз не помешал наш профессор с его лекциями.

Несколько секунд ничего не происходило. Заметив непонимающий взгляд юного следопыта, он поспешил добавить:

— Поскольку это были автоматы, пусть и похожие на живые, то где-то в скалах обитают их хозяева. Те, кто этими живыми объектами управляет. А раз есть хозяева, им будет любопытно покопаться во внутренних органах сгоревших трупов. Например, нас с тобой. Так, во всяком случае, мне представляется. Иначе, действительно, на кой бес им было возникать черти откуда?

Николай взъерошил волосы, теряя остатки воли:

— Господи… что мы скажем профессору, когда вернемся назад?

— Куда назад?

— Ну… в наше, в реальное время.

— Сейчас нужно думать, как, прежде всего, нам самим выбраться из этих скал. Ракетница заряжена?

— Да. Еще два выстрела.

— Хорошо. Давай осторожно, без единого шума, перебираемся вон по тем камням, пока не окажемся в долине. А там припустим что есть духу, не оборачиваясь и не останавливаясь. Как выдохнемся, тогда сделаем передышку. Идет?

— Идет. А ружье мешать не будет? Помчимся-то во весь опор.

— За плечо закину. Готов?

— Может, по тем шарам стрельнуть, если пустятся вдогонку?

— С ума сошел? Что для той неземной технологии наши примитивные ружья? Ты видел их лазерные лучи? Может, это и не лазер вовсе, а какое-то недоступное нашему разуму оружие. Выстрелом из винтовки мы их только позабавим. Два идиота стреляют из допотопного ружья по совершеннейшим механизмам, пульсирующим, как живые! Сам подумал, что сказал?

Все это они говорили тихим шепотом. Укрываясь за камнями, пригибаясь и едва дыша, оба разведчика бросили последний взгляд на скалы. Минута, и оба были внизу, прячась за валунами каменных монолитов. Ничто не предвещало, что за ними наблюдают, что их заметили, что сейчас, в этот миг, начнется преследование.

Спустя полчаса скрытых передвижений и маневров, оба путника были в долине. Весь спуск молчали: Григорий направлял, Николай шел бесшумно следом. Переведя дух и собравшись с новыми силами, они, тут же, не сговариваясь, бросились что есть мочи вперед, оставляя за собой нагромождения скал. Где-то тут в их реальном мире должен был находиться дачный поселок.

Должен.

Но его, разумеется, не было.

********

Один шар выделялся необычайно ярким сиянием, пульсируя и сокращаясь как сердце.

Григорий бежал, не разбирая дороги. Николай, хоть и был моложе, едва поспевал за ним. Их заметили, и началась погоня. Точнее, погоней это сложно было назвать. Как только оба беглеца оказались в долине и припустили что есть духу к расположению лагеря, из расщелин скал вынырнули восемь шаров, из которых один выделялся своими размерами. Он-то и пульсировал всеми цветами радуги, преследуя, но не настигая. Загадочные объекты, казалось, забавлялись гонкой, давая возможность жертвам выбиться из сил. Так ведет себя домашняя кошка, играя с пойманной мышью. Дальше протянутой лапы мышь уже не скроется. Поведение шаров-трансформеров было под стать кошке. Они могли в долю секунды настигнуть беглецов, но отчего-то летели на расстоянии.

Хватая ртом воздух, Николай уже было начал падать, как вдруг самый крупный шар мгновенно сделал рывок вперед, зависнув над головой юного геолога. Тот как-то странно повернулся, вскрикнул от ужаса, переломился пополам и, сложенный вдвое как книжка, рухнул в траву. Из горла хлынула кровь. Сложенное пополам тело забилось в конвульсиях.

— Хры-ыы… — вырвался из легких протяжный хрип. Красная пена выступила в уголках рта, послышались клокотавшие звуки — парень захлебнулся. Обильные пузыри вздулись, лопнули, и тело затихло.

— Коля! — издал дикий сдавленный крик Григорий. — А-а, мать вашу! — выхватывая из-за спины ружье, заорал он. — Вертолет искалечили, друга сгубили, получайте, сволочи!

И выпалил из ружья.

Раздался грохот. Головной шар дернулся в сторону. Григорий споткнулся, и тут же из шара вырвался луч, растекаясь в воздухе, словно радиоволны в эфире. От точки сингулярности пошли концентрические круги. Григорий уже падал, когда пространство вокруг вдруг задрожало, пошло крупной рябью, заколыхалось, и начало расползаться на куски. Так, во всяком случае, показалось в первый миг.

— Получайте, гниды! — грохнуло выстрелом второй раз. Перезарядить он не успел. Волна воздуха сбила с ног, опрокинула навзничь, и последнее, что успел увидеть второй пилот вертолета, как целый пласт земли съехал в сторону, заменяясь другим, инородным пространством. Шар выпустил лучи, воздух вокруг Григория приобрел упругость, долина исчезла, а вместо неё возникла совершенно иная панорама. Рельеф долины перед Григорием заколыхался пространством с дивными ступенчатыми пирамидами огромных размеров, на вершинах которых, воздевая руки к небесам, падали ниц разрисованные жрецы в странных одеяниях с перьями на головах. Окровавленные тела сбрасывались вниз по ступеням пирамид, перед этим подвергаясь ужасному ритуалу вырезания сердца. У подножия пирамид колыхалась толпа причудливо одетых людей, их были тысячи! При каждом акте жертвоприношения толпа дико орала, воздевая руки к солнцу. Все это промелькнуло перед Григорием в долю секунды, не успев, как следует отложиться в сознании, когда шар, пульсируя над ним, послал в его мозг пучок электронов. Голова второго пилота взорвалась от удара током, разметав мозги в радиусе нескольких метров. Тело дернулось в агонии, глаза вылезли из орбит, горлом хлынула кровь, как несколько минут назад у Николая. Оба приятеля разложились на атомы, не оставив на земле ни единого следа. Последними в пустоте исчезли ботинки Григория. Миг — и все останки поглотило новое, пришедшее на смену, измерение.

…Это было измерение цивилизации ацтеков.

********

Глава 7

Начало шестнадцатого века.

Инородное пространство параллельного измерения.

Год полного затмения Солнца.

Время по часовому поясу не установлено.

Сидя у костра в ожидании группы разведчиков, Павел Сергеевич Дробышев проводил своеобразную лекцию по поводу обнаруженного пентакля ацтеков, который в том числе являлся и неким символом института Аненербе. Слушали трое: Ромка, Антон и Надя. Семен с Аркадием занимались осмотром местности в бинокль, попутно проверяя капканы. День клонился к позднему вечеру, никто так толком и не заметил, когда далеко в небе взмыла крошечна ракета, выпущенная молодым Николаем, которого уже не было в живых.

— Дела у нас, ребятки, идут из рук вон плохо, — заключил профессор. — Неизвестно, куда и в какой век нас забросило в этот раз. И куда дальше нам податься без разрушенной машины, один бог знает. Там, — махнул он рукой в сторону горной гряды на горизонте, — нас могут ждать одни неприятности.

— Почему? — спросила Надя.

— Потому, — медленно и раздельно ответил Павел Сергеевич, словно гвоздями вколачивая в стену каждое слово, — потому что там пару дней спустя от нас ничего не останется. Потому что этого скалистого кряжа нет и в помине в нашем реальном мире. Он не существовал в нашем измерении. Этот геологический пласт земли возник из другой эпохи, из другой исторической эры планеты. Не хочу тебя пугать, девочка моя, но мы и так, считай, уже полутрупы. Горстка людей, заброшенная невесть куда непонятной силой, способной управлять пространством! У Романа с Антоном это началось с бензоколонки, у нас — с момента вылета вертолета. И эти шары иноземного разума… — он помедлил. — Будто живые. Что принесут наши разведчики? Какие сведения?

— Хорошо, еще динозавры не появляются, — поежился Ромка. — Укрыться негде, мы для них почти бесплатный ужин.

— Давайте дальше про ацтеков, дядя Паша, — вспомнив о ящерах, поспешила перевести разговор девушка. — Очень уж интересно. Вдруг и нас забросит в их эпоху?

— Ты права, вам необходимо кое-что знать на тот случай, если мы все-таки оказались в чужеродном измерении. А мы, судя по тем скалам, как раз и оказались. Вместо гряды там должен быть дачный поселок, за ним город. Наш город! — уточнил он. Затем спохватился, воздержавшись от комментариев. — Эпидемия оспы уничтожила империю ацтеков за один год, — продолжил делиться профессор историческими фактами. Надя слушала, затаив дыхание, Антон искоса посматривал на Ромку, который украдкой бросал влюбленные взгляды на девушку. Кружка с коньяком ходила по кругу. Ромка когда-то утверждал, что коньяк воспитывает людей. Он, мол, прививает им уважение к творческому началу. Так говорил Ромка, который себя самого называл «последним романтиком». Луна, непомерно большая в своем величии, озаряла поляну мертвенно-бледным сиянием, отчего в душе каждого назревала смутная тревога.

— Точкой отсчета начала расцвета принято считать тысяча триста двадцать пятый год. С тысяча пятьсот двадцатого по тысяча пятьсот двадцать первый оспой была заражена территория в двести тысяч квадратных километров, — поднял палец начальник группы. — Сами можете представить, каковы были масштабы распространения пандемии! Империю, по сути, стерли с лица земли не конкистадоры Эрнана Кортеса, а самые что ни на есть мельчайшие бактерии. В то время правил Монтесума Второй. При нем империя ацтеков завоевала себе обширнейшие территории, на которых строились каналы, города, плотины, выращивались бобы, помидоры, какао-шоколад. Процветал культ жертвоприношений. Рисунки жрецов как раз и дошли до нас в том виде, какими их изображали пять веков назад. Календарь — пятидесятидвухлетний цикл Солнца. Каменный трон Монтесумы (а не тростниковый, как было принято). Ритуалы: вырывания сердца и внутри грудной клетки разжигание огня. Если огонь горел, конца света не предвиделось. Единственное, что успел совершить Кортес, это разрушить до основания Теночтитлан, который был в то время больше Лондона почти втрое. Сейчас на нем стоит Мехико. С отрядом в пятьсот конкистадоров Кортес сумел хитростью завладеть Монтесумой, а вместе с ним и тем пресловутым талисманом ацтеков, изображение которого я видел среди кругов на полях. Позднее он станет ритуальным символом отдела нацистской организации Аненербе. Остальное вы знаете. Остальное довершили бактерии, от которых у ацтеков не было иммунитета.

В это время в стороне послышался возглас Семена. Наведя бинокль на укрытую сумерками равнину, он вдруг увидел в свете луны бегущий силуэт своего второго пилота.

— Это Гриша! — прокричал командир экипажа. — Бежит к нам. Но где Коля? Почему один?

Все разом вскочили, бросившись к биноклю, выхватывая друг у друга из рук. Несколько минут спустя, спотыкающийся и шатающийся силуэт Григория был виден невооруженным глазом. Кто-то кричал, кто-то махал руками. Не дожидаясь развязки, навстречу метнулся Аркадий, да так и застыл на месте, словно врезавшись с размаху в невидимый барьер. Все увидели, как Григорий внезапно споткнулся, переломился пополам и упал, пронзенный зеленоватыми лучами шарообразного объекта. При этом шар пульсировал и сокращался, будто диафрагма солнечного сплетения. Вся округа пришла в движение, заменяясь чужеродным пространством. Громадный участок равнины прямо на глазах съехал в сторону, образовав извилистый разлом тектонической плиты. Рвануло бешеным напором ветра. Вздымаясь и круша породы, с грохотом валились друг на друга каменные монолиты, вывернутые из земли той неизвестной силой, что бросала пространства в различные эпохи. В одну секунду тело Григория превратилось в изувеченный пылающий факел.

— Мамочки! — взвизгнула Надя. Из глаз брызнули слезы.

Аркадий ничего не понял в первый миг. Его не пускала вперед какая-то невидимая преграда, колыхающаяся, словно домашний пудинг. Затем помощника профессора начало всасывать внутрь. Несколько шаров не пересекали границы, употребив силу магнитного притяжения. Раскрылся узкий тоннель, и парализованное тело Аркадия втянуло внутрь, тут же превратившись в такой же пылающий факел обугленных останков, как и секунду назад с Григорием. А часть головы, раздавленной мощным давлением, с вытекшими глазницами откатилась назад за пределы прозрачной стены. Можно было сойти с ума. Обугленный череп подкатился к ногам Антона.

Теперь от ужаса кричали все. Невероятно, но весь мир, казалось, перевернулся у них на глазах. Ромка внезапно ощутил, что двигается в пустоте, а затем возникло гнетущее чувство отстраненности. Он попытался убедить себя, что случившееся с Григорием и Аркадием, не было правдой. Ему чертовски повезло, что он бессознательно схватил Надю и, рванув на себя, оказался за пределами доступности шаров. А те уже завладели телом Семена. Следом за Аркадием, командира вертолета потащило в раскрытые лепестки тоннеля, где он стал расползаться по частям: вначале расплывались в пространстве ноги, за ними туловище, а в конце и сама голова, с орущим раскрытым ртом, из которого ритмическими толчками хлестала кровь.

— Господи! — бросился, хромая, к колыхающейся завесе Антон.

— Назад! — вне себя заорал профессор. — Не переступай границу! Им уже не поможешь!

Все четверо наблюдали с оторопью, как последние части тела Семена растворяются в пустоте, поглощенные, казалось, неким пульсирующим организмом. Главный шар вздулся, полыхнул лучами и, хлопнув как мыльный пузырь, исчез в пустоте.

БА-АХ!

Запахло озоном.

Надя, теряя сознание, стала заваливаться набок. Ромка едва успел подхватить обмякшее тело. Медленно и раздельно вся округа заменялась новой панорамой пространства, возникнувшего из иного измерения. Колыхнулись очертаниями огромные пирамиды. Вместо лунного диска в небе в один миг взошло солнце, осветив пронзительными лучами верхушки ацтекских зиккуратов. Они были похожи на египетские, отличаясь лишь обрезанными сверху вершинами. На них виднелись удаленные расстоянием крохотные силуэты жрецов, сбрасывающих по ступеням обезглавленные тела. Ритуалы жертвоприношений были в самом разгаре.

— Откуда солнце? — едва выдавил из себя потрясенный Антон. — Куда делась луна? У нас ночь или день?

Никто не ответил. Семена, Григория, Аркадия и молодого Николая, не было в живых. Остались только четверо. Ромка держал обмякшую Надю, а Павел Сергеевич, хватая воздух раскрытым ртом, держался за Антона. Над головами происходила бешеная пляска облаков, ветра и воздушных масс. Ослепительный диск солнца начал постепенно суживаться, закрываясь контуром луны, отбрасывая вниз уродливую гигантскую тень.

— Затмение! — прохрипел Дробышев, не в силах отвести взгляд, будто перед ними развертывалось сотворение мира. — Полное солнечное затмение тысяча пятьсот двадцать первого года! Год разрушения Теночтитлана. Вот откуда зиккураты с ритуалом жертвоприношений. Милости просим в…

И умолк, в полной мере осознав, куда занесло его самого, его племянницу и оставшихся в живых двух друзей — Ромку с Антоном.

…Их встречала цивилизация ацтеков.

********

Несколько минут спустя, укрывшись в небольшом пролеске, четверо чудом уцелевших соратников с потрясением наблюдали, как в незнакомом небе огромный солнечный диск полностью закрылся луной, поглотив своей тенью всю округу до горизонта. В момент полного затмения территория чужеродного пространства накрылась чернотой, затихли птицы, наступила тяжелая подавляющая тишина. Затем в один миг все вдруг вздрогнуло от истошного воя, прокатившегося над равниной. От ужаса и паники толпа у подножия зиккуратов колыхнулась всей массой, пришла в движение и обреченно застонала. Сквозь деревья группа профессора видела в бинокль, как вдалеке верховный жрец поднял к черному диску солнца окровавленные руки, завыл что-то ритуальное, и под гипнотический вой толпы скинул со ступеней очередную обезглавленную жертву.

— О-ох! — всхлипнула Надя, уткнувшись в плечо Павла Сергеевича, содрогаясь всем телом. Рыдания душили девушку, она никак не могла отойти от чудовищной картины истребления Григория, Аркадия и Семена.

— Они были последними, кто видел шары за той стороной границы, — заключил Антон, когда, немного отдышавшись, все четверо укрылись в подлеске.

Надя плакала, Ромка скрежетал зубами. Погибших товарищей почтили минутой молчания. Долго, очень долго приходили в себя, не в силах вымолвить ни слова. Уже было понятно, что молодого Колю постигла та же участь. Все были угнетены и раздавлены до предела.

— Ты прав, — согласился, наконец, Дробышев, когда затянувшаяся пауза стала уже невыносима. Нужно было хотя бы Надю отвлечь от смятения. — Сейчас этот лесок — наше единственное укрытие. Заметили, как он возник, словно, ниоткуда? Когда тектонические плиты пришли в движение и заменились между собой? Луна пропала, в один миг появилось солнце, и тут же — затмение! Для нас оно конечно не опасно, мы все знаем, что это за феномен природы, а вот для бедных ацтеков сейчас самая что ни на есть кульминация сотворения мира! Слышите вой? Жрецы вырывают сердца у жертв, разводят в развороченных грудных клетках огонь, и если он не погаснет — конца света по их представлениям не будет.

Спустя какое-то время раздался душераздирающий стон, прокатившийся по равнине. В небе на черном диске показался сияющий ободок.

— Затмение пошло на убыль, — констатировал профессор. — Сейчас вся эта людская масса у подножий пирамид находится в наркотическом трансе. Обратите внимание, — передал он бинокль Антону с Ромкой, — все раскачиваются в гипнотическом ритме, а как солнце полностью освободится от тени, начнутся ритуальные пляски с поеданием сердец.

— Каннибализм? — ужаснулась Надя, оторвавшись на миг от плеча Павла Сергеевича.

— Ничего удивительного, дочка. Такие были времена поклонений богу Солнца. Не забывай, мы сейчас в Центральной Америке начала шестнадцатого века. А цивилизации ацтеков, инков и майя как раз и славились своими жертвоприношениями. Чего можно ожидать от народа, не имевшего письменных законов, но жившего с варварскими обычаями, прозябавшего во тьме язычества, в дикости, во власти плотских вожделений и звериной жестокости?

— Там мы что? — осекся Ромка. — Мы сейчас… в Мексике?

— Да, друг мой. В Южной Америке. В год полного затмения тысяча пятьсот двадцать первого. Или по их времяисчислению — день Седьмого Цветка месяца Божественного Вознесения года Тринадцатого Кролика. А перед нами зиккураты столицы ацтеков — Теночтитлана. Возможно, в этот самый момент Кортес со своими конкистадорами уже входит с другой стороны в город. Скоро произойдет встреча с Монтесумой. Та, что перед нами вдалеке, это Великая Пирамида. За ней должны располагаться Храм Тулока — бога дождя, Храм Уицилопочтли и Храм Тескатлипока. А сам город стоит на озере Тескоко, испещренный вдоль и поперек удивительно точными и прямыми каналами.

— Язык сломаешь… — заворожено прошептал Ромка.

— Слышите звуки и гул толпы? Это играют флейты, изготовленные из человеческих берцовых костей. Не пугайся, Наденька. Прости, что приходится об этом упоминать.

— Я и барабаны слышу, — в оцепенении кивнула девушка.

— Эти барабаны изготовляли из тыкв, выдалбливая внутреннюю мякоть и заливая туда воду до половины. От того и такие резонансные звуки. А колотят по этим барабанам все теми же человеческими костями в качестве палок. Жутко, не правда ли?

— Ну так что? — оживился Ромка, решив показать свою храбрость. — Будем бояться каких-то дикарей, разрисованных в перьях? Можно показать им, кто здесь цивилизованные люди!

— С одним ружьем? — осадил его Антон. — Вчетвером против всей империи? Побойся бога, друг мой!

Дробышев бросил взгляд в красное небо. Солнце полностью освободилось от тени, постепенно склоняясь к горизонту. Лес наполнился щебетом птиц. Со стороны города доносились звуки беснующейся от восторга толпы.

— Нам необходимо проверить, что у нас осталось в запасе, немного поспать и приготовиться, что нас могут обнаружить. К сожалению, понятия не имею, как поведут себя дикари в образе индейцев, но будем судить по историческим летописям. Если они конкистадоров поначалу приняли за посланников неких богов, то и к нам, возможно, отнесутся подобострастно. Разница, дочка, в одежде, — погладил он по плечу племянницу. — Те были в доспехах и на лошадях, которых индейцы приняли за чудовищ, а мы предстанем перед ними в комбинезонах и ботинках. У Кортеса были мушкеты, у нас осталось то самое ружье.

— И восемнадцать патронов, — с обреченностью поставил в известность Антон. — У вас пистолет, у Ромки и меня по ножу. Плюс четыре ракетницы, фонарики, фляги…

— У меня сумка с медикаментами, — добавила Надя, выкладывая в общую кучу то, что у каждого сохранилось на этот момент.

— Подведем итоги, — неутешительно обвел всех взглядом начальник группы. — Наши ребята погибли от этих чертовых шаров-организмов, не знаю, как их иначе назвать. Последним мы видели Григория, затем погибли Семен с Аркашей. Осталось четверо: вы вдвоем, да мы с дочкой. Круги на полях, да и сами поля исчезли так же, как исчезла бензоколонка, собор в готическом стиле, озеро с динозаврами и наш разбитый вертолет. Вместо этого появилось новое измерение эпохи ацтеков, заменив собой те параллельные пространства. Чертовщина еще та, я понимаю. Вопрос: что делать? Ответ: НЕ ЗНАЮ.

Он на миг поник головой.

— Хоть убейте, ребятки мои, не зна-аю…

Со стороны пирамид доносились звуки бешеных ритуальных плясок.

— Алгоритм действий таков, — заключил профессор. — Сейчас дежурим по очереди с ружьем наизготовку, и спим до утра в этом лесу. Надо подкрепить силы. Солнце снова садится, день клонится к вечеру. А утром, если нас каким-то образом вновь куда-нибудь зашвырнет, будем судить по обстоятельствам. Не всю же жизнь теперь сидеть в этих редких зарослях — того и гляди кто-нибудь появится. Если пространства по-прежнему перемешаны между собой, то могут выползти и динозавры.

— Так птицы же наши современные здесь летают! — подал голос Ромка.

— Ты забываешь, что и при тираннозавре они тоже летали. Несколько эпох перемешались между собой, создав своеобразный временной континуум. А точкой пересечения этих инородных пространств были как раз поля с кругами на них, ваша бензоколонка и наш дачный поселок. Сейчас все они провалились в другие измерения к черту на кулички. А мы здесь… — Павел Сергеевич на миг задумался. — Интересно, где сейчас эти круги на полях? Где шары-организмы и где, собственно, сам пентакль Аненербе?

Наступила пауза. Каждый думал о своем, но мысли у всех крутились вокруг недавно истребленных товарищей. По существу, никто из уцелевших группы Дробышева сейчас не знал, что им предстоит в будущем. Исключительность ситуации состояла в том, что ни сам профессор, ни его соратники теперь не могли предположить, что преподнесет им перемещение пространств, скажем, через минуту, через час, или в наступающую ночь. Следовало бы как можно дальше оттягивать выход из леса к располагающемуся вдали причудливому городу, надеясь, что их вновь швырнет в свое родное измерение. Но чрезвычайность всего происходящего вокруг них как раз и предполагала позаботиться о степени безопасности: хотя бы отдохнуть, подкрепиться, а уже утром что-то предпринимать. Ритуал жертвоприношений, судя по всему, затянется до рассвета.

— Может птицу подстрелить какую-нибудь на ужин? — попробовал разбавить тревожные мысли Ромка. — Биноклей у этих людоедов еще нет, вряд ли увидят дым костра. Далеко ведь…

— Рехнулся? — тут же осадил его Антон. — А звук выстрела? Мы же слышим завывания их толпы.

— До нас ветер доносит, значит он дует в нашу сторону.

— А патроны? Мы в другом измерении, братец, их беречь нужно! Забыл о тираннозавре?

Ромка пожал плечами. И без того было ясно, что его друг прав. Окажись они сейчас нос к носу с рептилиями мезозоя, их одинокое ружье двадцатого века было единственным в этом измерении оружием, способным прострелить толстую броню динозавра.

— Что у нас из припасов, дочка? — опустил бинокль Павел Сергеевич, не в силах скрыть омерзение от культа жертвоприношений. Диск солнца уже наполовину скрылся за горизонтом, где-то в лесу ухнула первая ночная сова. Со стороны пирамид по-прежнему раздавались заунывные ритмические стоны поклонений.

— Из вертолета остались две банки тушенки, пачка галет, брикеты сухпайков, фляга с коньяком, наполовину пустая.

— Ты как пессимист, дочка, — впервые пошутил профессор, стараясь отвлечь девушку от горестных мыслей. — Надо говорить «наполовину полная», как принято у оптимистов.

— А шары? — спохватился Ромка, вспомнив, как на их глазах превратились в обугленные факелы Семен с Аркадием. — Те сферы, похожие на живые организмы? Они не появятся снова?

— Очевидно, та внеземная технология осталась в прежнем измерении, за границами прозрачной стены, сквозь туннель которой всосало наших друзей, — печально заключил профессор. — Там, где круги на полях, где вертолет, где бензоколонка и дачный поселок. Через границу иного пространства они не переберутся. Их что-то удерживает. А вот что — хоть убей, не знаю. Вероятно, какие-нибудь перепады давлений, магнитные поля или что-то в этом роде.

— Ясно, — со вздохом понурился Ромка. — Ясно, что ни черта не ясно. С самого начала все пошло через пень-колоду. Мы с утра выехали с Антоном за бензином, а попали в гости к ацтекам. Кто бы мог подумать…

— О динозаврах забыл, — буркнул Антон, прислушиваясь к отдаленному гулу беснующейся толпы.

— Да помню я, — с досадой отмахнулся младший товарищ. Ромка в таких случаях был безобидным: «как бабочка махаон», — любил утверждать он. — Тут другое на душе. Жрать-то, товарищи геологи, все же охота, не забыли? Капканы-то остались там же, где и шары с кругами на полях, где и тот чертов, как его там…

— Пентакль Аненербе, — добавил профессор. — Ты о нем?

— О нем, чтоб ему провалиться к чертям собачьим! Но больше о капканах. Две банки тушенки с галетами, вот и весь наш запас.

На миг все задумались. Ромка привел разумные доводы. По сути, еды у них было на один присест: банка на двоих.

— Вот я и предложил пальнуть из ружья по птицам. Капканов-то нет…

— Как и дроби, — уныло подтвердил Антон. — Патроны тратить, себе дороже.

— Ладно, сформулирую иначе, — решительно поднялся молодой ухажер. Надя бросила умиленный взгляд, начиная присматриваться к рубахе-парню. — Раз патроны будем беречь, а капканов нет, то предлагаю настрогать копий. Мы же из двадцатого века, товарищи, не дикари какие, понимать надо! Солнце скрылось за горизонтом, через час начнет темнеть, а костер надо успеть, пока светло. Проткнем какую-нибудь ящерицу или грызуна, поужинаем и поспим по очереди. Я прав, Павел Сергеевич?

— Так и поступим. Молодец, друг мой!

Все принялись за дело, иногда попеременно следя в бинокль за ритуальными церемониями. Вскоре небольшой костер, укрытый со всех сторон ветками, тихо потрескивал, а дым растворялся в сереющем небе. Ветер дул в их сторону, и это было на руку четверым оставшимся в живых. Еще час спустя они жарили на небольшом огне двух ящериц, а Ромка даже умудрился проткнуть самодельным копьем что-то похожее на агути, мелкого зайца. Надя не брезговала ни тем, ни другим. Надо сказать, девушка была в этом плане не в пример своим городским сверстницам, поскольку сопровождала своего знаменитого дядю уже не в первом походе.

Когда ужин был готов, все накинулись на горячее мясо: голод давал о себе знать даже в этом, неизвестном им измерении.

— Дежуришь первым? — насытившись, спросил Ромку Антон. — Могу и я, мне все равно.

Настроение у всех было подавленное. Гибель их товарищей не покидала мыслей. Уговорились так: первым Антон, вторым начальник группы, последним, перед рассветом — Ромка. Надю, сколько она не уговаривала, решили отклонить. Девушке итак досталось за эти дни… впрочем, дни ли?

— С этими чертовыми перемещениями пространств, уже не знаешь, какое сегодня число, — буркнул Ромка, когда укладывались спать. Было душно, появились москиты.

— Могу назвать тебе год, а число придумай сам, — невесело пошутил Антон. — Судя по затмению, как сказал наш профессор, сейчас одна тысяча пятьсот двадцать первый. Год завоевания Теночтитлана Кортесом. Историю в школе помнишь?

С тем и уснули. Где-то в вышине облаков, недоступный их взорам, в образовавшемся портале времени, возник расплывчатый гигантский символ пентакля Аненербе. Он возник среди облаков, словно созданный неким разумом, неподвластным человеческой природе.

Но они его не видели.

Это была их первая ночь в эпохе империи ацтеков. Она же станет и последней.

…Наступило утро.

********

Глава 8

Середина двадцатого века. Год 1941-й. Сентябрь-месяц. Где-то в лесах под Смоленском.

Время по местному часовому поясу не установлено.

Все произошло во время дежурства Ромки. Уже едва светало, когда безутешный горе-ухажер, утомленный событиями последних дней, томно и ласково посматривал у костра на спящую Надю — будущий объект его юной нерастраченной любви. Все бы ничего, ритуальные пляски у пирамид утихли, толпа рассосалась, ранний рассвет только пробивался сквозь облака, да вот беда — убаюканный тишиной и влюбленными мыслями, Ромка незаметно задремал. Ему снились желтые поля, рисунки на них, как они с Надей бегут среди колосьев. Потом отчего-то заправщик на бензоколонке, рядом вычурный собор в готическом стиле, разинутая пасть динозавра, в которую проваливается вертолет… Стоп!

Его мгновенно что-то разбудило. Какая-то неясная тревога будто подкинула тело. Осоловевшими глазами он уставился на огонь.

Черт, где же рассвет? Отчего не всходит солнце? Сколько он был в отключке?

Чувствуя вину, что заснул на дежурстве, Ромка обвел взглядом территорию. И чем больше обводил, тем больше оторопело замечал детали происшедших изменений.

Все это во время сна? Сколько же я тогда спал, едрит его в пень?

Вокруг их островка суши, где еще недавно располагался небольшой лесок, теперь расстилалась однообразная и унылая равнина с редкими, поросшими травой буграми-кочками. Кругом зыбкая топь, вода, немногочисленные карликовые березы…

А они-то откуда, черт возьми? Березы? В Южной Америке, центральной ее части? Считай, в современной Мексике?

Ромка протер глаза, не поверив увиденному. Болотистая местность с редкими островками суши уходила, казалось, за горизонт — да так оно и было! Туда, где совсем недавно стояли величественные пирамиды, с которых ацтеки сбрасывали обезображенные тела. Пирамиды должны стоять… но их НЕ БЫЛО!

— Мама дорогая… — простонал обреченно Ромка. — Опять нас швырнуло куда-то к едреной фене, к черту на кулички. А я проспал…

Потрясение было настолько сильным, что Ромка, схватив бинокль, стал наводить резкость окуляров на то место, где вечером располагался великий город Теночтитлан.

…ЕГО НЕ БЫЛО.

— Чертовщина какая-то. Э-эй! — заорал он что есть мочи. — Подъем! Нас снова непонятно куда швырнуло!

Все мигом вскочили. Павел Сергеевич близоруко нацеплял очки, Антон с Надей крутили головами спросонок, еще не вполне соображая, о чем орет их младший друг.

— Говорю, наш островок сейчас среди болот. И солнце никак не встает.

— А пирамиды? — слабо подала голос Надя.

— Нет их. Исчезли. Испарились. Пропали в пустоте. Ноль в квадрате.

— Как… как это испарились?

— Тише, дочка, — пришел в себя профессор. — Сейчас все выясним. Дай-ка бинокль, голубчик, — протянул он Ромке руку. Тот отдал, и Дробышев обвел взглядом горизонт.

Обвел раз, потом второй по кругу, опустил и озадаченно передал Антону. Тот тоже обвел панораму, уставившись затем на профессора:

— Ромка прав. Мы уже не в шестнадцатом веке, и явно не в Мексике, судя по болотам и березам.

— Березам? — вскинула Надя брови.

— Да, дочка, — озадаченно почесал затылок начальник группы. — Наши родные европейские березы. Может, чем черт не шутит, даже русские.

— Так мы… что? Снова у себя дома? — с радостью воскликнула девушка, вспомнив гибель своих товарищей и чудовищные ритуалы поклонений ацтеков. — Мы больше не увидим жертвоприношений? Нас никто не обнаружит?

— Погоди, дочка, — усомнился профессор. — То, что пирамиды с Теночтитланом исчезли, еще ни о чем не говорит. Я имею в виду, насчет эпохи. Вполне возможно, нас перенесло в пространстве, а время осталось прежним — шестнадцатый век. А может быть и так, что вместе с пространством переместилась и эпоха: тогда мы сейчас неизвестно где и, собственно говоря, неизвестно когда. Понимаешь меня?

— Болота… — протянула она, водя биноклем по горизонту. — Сплошные болота, вода, трясина. Куда же нас занесло на этот раз?

Дробышев в это время пристально смотрел на Ромку, отчего у того покраснели уши.

— Как это произошло? — взгляд был суровым.

Ромка с горечью вынужден был признать свою вину.

— Ладно-ладно, — сконфузился он, видя, что опытный начальник все понял. — Ну, заснул на минутку.

— На минутку?

Ромка покраснел еще больше. Особенно было неловко перед Надей. Ромка уже мысленно считал ее своей невестой, а тут такой конфуз, черт возьми!

— Воля ваша. Не заметил. А когда открыл глаза, ни взошедшего солнца, ни пирамид, ни города вдали. Вот как сейчас… — Ромка полностью растерялся, превращаясь в сморщенный стручок гороха, да еще и на глазах у своей возлюбленной.

Антон едва заметно усмехнулся, видя, как профессор прячет улыбку, оставаясь суровым.

— Как можно спать на дежурстве? Ты же, братец, перед этим спал, когда сменил меня.

Ромка поник еще больше, готовый провалиться в это самое болото, чтобы не видеть лукавых взглядов девушки. Так осрамиться, к чертям собачьим!

Ситуация была настолько комичной, что у всех троих вокруг парня невольно вырвался взрыв хохота. Требовалась разрядка, вот организмы и выплеснули давно накопившуюся негативную энергию. Еще немного, и хохот перешел бы в настоящую истерику, но Дробышев вовремя встряхнулся, обняв племянницу.

— Все это хорошо, что мы дали разрядку организмам, но теперь предстоит выяснить, куда нас занесло на этот раз?

Надя вытерла слезы смеха и поцеловала оторопевшего Ромку в щеку. Тот расплылся по болоту, возносясь от счастья куда-то к небесам. А уже через минуту, горячась, рассуждал:

— Слушайте, ну мы же цивилизованные люди двадцатого века! Мы отправили людей на Луну, создали атомную бомбу, покорили оба полюса, неужели не сообразим, где находимся?

— То-то и оно, друг мой, — подзадорил его профессор. — Облачно, солнца не видно, часы и компасы по-прежнему стоят. Единственное, что можно с уверенностью сказать на данный момент, мы не в Мексике и не в шестнадцатом веке.

Ромка вытаращил глаза.

— Ну, положим, что не в Мексике, я и сам понял, судя по деревцам и болотам.

— Ты прав. Березы в Мексике не растут, да и болот не наблюдалось.

— Тогда откуда вы знаете, что не в шестнадцатом веке?

Дробышев хитро прищурился.

— Посмотри себе под ноги. Даже я со своим близоруким зрением сразу различил эти следы, как только очнулся от сна. Ничего не замечаешь?

Все последовали взглядами за Ромкой, который глянул себе под ноги.

То, что они увидели, заставило всех замереть на месте.

— Следы… сапог! — ахнула Надя, присматриваясь к отчетливым вмятинам среди подсохшего лишайника. Три пары хорошо сохранившихся следов подошв были заметны до того отчетливо, что все едва не вскрикнули от изумления. Следы пересекали островок и уходили куда-то в зеленую трясину, где, очевидно, находился брод. Рядом валялась сломанная палка в качестве шеста, с помощью которой незнакомцы, вероятно, ощупывали дно.

— Да. А вон и сам сапог, — согласился профессор, указывая на одинокий предмет обуви без пары, валявшийся в лишайнике. — Причем, военного образца и явно нашего столетия.

— Но, позвольте… — опешил Ромка. — Откуда здесь на болоте… сапоги?

— А где им еще быть, сапогам? Не в Сахаре же в песках с верблюдами? Тем самым, я и определил, что мы не в шестнадцатом веке. Судя по подошвам, — Павел Сергеевич присел, разравнивая веткой лишайник, поднял сапог, вертя в руках, — размер сорок пятый, образца сороковых годов Советской Красной армии. Такие сапоги были в обмундировании наших солдат во время Великой Отечественной войны. Я их хорошо знаю: похожие остались у моего отца, когда он пришел с Победой из Берлина. А этот, очевидно, выкинули из-за непригодности. Видите, весь расползается по швам? — он слегка надавил на подошву, и сапог почти вывернулся наизнанку, превратившись в ненужный хлам. — В таком уже не походишь. Видимо, у наших незнакомцев была запасная пара.

— Но зачем менять только один? В паре было бы надежнее.

— Может второй выкинули в болото, кто знает…

Все щупали, вертели в руках, передавали друг другу, разглядывая подошву. Только теперь до них начали доноситься какие-то едва уловимые звуки гула, идущего сверху.

Ромка, задрав голову, усердно уставился в небо. Туда же последовали взглядами и Надя с Антоном. Павел Сергеевич близоруко прищурился.

— Что там?

Первым издал возглас Ромка.

— Ни… хрена себе! Да это же… это…

— Самолеты! — подхватил Антон, дернув бинокль к глазам. Навел и… обомлел. Бинокль пошел по кругу.

— Так я и предполагал, — воодушевился Дробышев, вглядываясь в окуляры. — Наши истребители И-16 против немецких «мессершмиттов». «Ишачки», как их называли пилоты, против «мессеров».

— Чего-о? — не поняла Надя, перехватывая прибор.

— Воздушный бой, дочка, — пояснил профессор. — Над нами в небе разворачивается самый настоящий воздушный бой времен Великой Отечественной войны, а следы под нами — следы партизан. Мы, друзья мои, в сороковых годах. Добро пожаловать на родину! В наш климатический пояс и, судя по листьям с лишайником, сейчас начало осени, где-то сентябрь-месяц.

И победоносно умолк, давая возможность друзьям переварить услышанную информацию.

Все, задрав головы, заворожено наблюдали, как высоко в небе чертили зигзагами крошечные точки самолетов. Поливая свинцовым огнем, советские и немецкие асы входили в штопор, шли на таран, прошивали очередями фюзеляжи. Два немца уже дымили. За нашим «ишачком» увязался «мессер», а правее, еще выше, показались два тяжелых «юнкерса». Все это можно было разглядеть в бинокль, даже крохотные звезды и кресты на хвостах.

— Парашют! — вскрикнула Надя, зажимая руками рот.

— Немец! — азартно выкрикнул Ромка, заметив, как один из «мессеров», клюнув носом, выпустил черную полосу дыма. — Его относит к нам в болото! Неужели наши не заметили?

— Похоже, им не до него! — крикнул Антон. — К немцам подоспело подкрепление.

Было видно, как облака пронзил ровный клин из пяти «юнкерсов», направляясь куда-то на восток.

— Если летят на восток, значит немец еще наступает. — Дробышев принялся что-то прикидывать в уме. — Это позволяет предположить, что мы сейчас в сентябре сорок первого, судя по климату.

— Еще один! — с восторгом заорал Ромка, передавая бинокль, даже не взглянув, кому именно. Взгляд был устремлен в небо, где дымился уже второй самолет, на этот раз один из тяжелых «юнкерсов».

— Немец прет на Москву? — спросил Антон начальника.

— Да.

— А мы тогда где? Раз зенитки не стреляют, выходит, мы на оккупированной территории?

— Выходит, так. Вокруг столицы таких обширных болот до горизонта нет. Следовательно, мы где-то в Смоленской, Брянской или Калужской области. А может и в Орловской с Курской. Но не в Калининской. Там Валдайская возвышенность, и таких огромных болот нет.

— А может мы вообще в Белоруссии. Я слышал по истории в школе, что там сплошные леса с трясинами, — подал голос Ромка.

Ответить Дробышев не успел. Он следил за крошечным куполом парашюта, который все ближе относило ветром в их сторону. Похоже, летчики, не заметили выброску немецкого пилота, а наземные зенитки не стреляли по своим.

— Прозевали! — определил более точно Ромка. Подбитый, дымящий черной полосой «мессер», упал где-то в стороне далеко от них, не было слышно даже взрыва. А тяжелый «юнкерс» грохнул взрывом по ту сторону болот. Крошечный купол парашюта уже был виден без бинокля и продолжал приближаться, вырастая прямо на глазах.

— Приземлится где-то на тех кочках, — следя за спуском, предположил Антон, указав рукой на далекие бугры, поросшие мхом. — Что будем делать, Павел Сергеевич? Далеко. Нас он не видит.

Профессор лихорадочно соображал, прикидывая в уме траекторию приземления. Немецкий летчик, возможно, раненый, да еще прямо им в руки! Тут не каждый в первую секунду придет в себя, если учитывать, что все четверо только недавно были в совершенно иной эпохе цивилизации ацтеков.

— Будем брать! — решительно заключил начальник, поправляя очки, съехавшие на переносицу. — Представим себя в роли партизан. Ружье и пистолет есть. Дочка, оставайся здесь, приготовь наскоро аптечку, возможно, понадобится медицинская помощь.

— Фрицу? — брезгливо сморщился Ромка.

— Возьмем в плен, — пояснил профессор, наблюдая, как купол уже пересекал территорию дальних кочек. — Неизвестно, с какими людьми нам еще предстоит столкнуться. То, что сейчас сорок первый, это только мои предположения, и они могут быть ошибочными. Крайне мало ориентиров и информации. У нас есть только ранняя осенняя погода, березы, болота и направление пролетевших «юнкерсов», ушедших сбрасывать бомбы. А вот на какой город они пошли сбрасывать, мы понятия не имеем.

— Еще следы советской военной обуви и одинокий сапог, — следя за приземлением, напомнил Антон.

— Вот и узнаем сейчас. Дочка, пригнись и лежи тихо! Попытаемся взять его бесшумно.

Все трое бросились в мутную жижу в том месте, где обрывались загадочные следы трех пар сапог. Воды действительно было по пояс. Антон, хромая, поднял винтовку над головой, профессор вытащил пистолет, Ромка замыкал вылазку, подмигнув на прощанье Наде. Та испуганно улыбнулась, прижавшись к засохшему лишайнику.

А между тем…

********

Отто Гаубер, штандартенфюрер и по совместительству сотрудник одного из отделов Аненербе, подчиняющийся непосредственно шефу СС Гиммлеру, сидел в салоне «юнкерса», который пролетал как раз над массивами болот, когда громыхнуло взрывом, и корпус мощной машины едва не развалился надвое.

— Прямое попадание! — крикнул из кабины второй пилот. — В бензобак! Герр Гаубер, приготовьтесь прыгать!

— Чего? — не понял штандартенфюрер, тревожно бросив взгляд в сторону хвостовой балки. Повалили клубы дыма, из кабины выскочил штурман.

— Падаем! — лихорадочно сунув в руки противогаз, проорал он. — Вот парашют. Немедленно надевайте!

Отто Гаубер, как во сне, дрожа всем телом, слепо подчинялся, пока его облачали в парашют. Вой вышедших из строя двигателей смешался со звуками пулеметных очередей. Прогремел второй взрыв, машина стала крениться набок. Где-то в хвосте громыхнуло третий раз. Дым стал удушливым. Рядом с откидных кресел вскочили помощники, сопровождавшие его в этом секретном рейсе, но Гаубер уже ничего не видел.

— Скорее! – орал через противогаз штурман. Самолет несло к земле. Резало глаза, отчаянно бил кашель. Нахватавшись раскрытым в крике ртом удушливого дыма, начальник секретной миссии, как лунатик, подталкиваемый пилотом, почти на ощупь, едва волоча ногами, добрался до люка. Миг, — и его уже вытолкнули вниз. Машинально сразу дернув за кольцо, штандартенфюрер кубарем полетел в зияющую пустоту, а сверху хлопнул раскрывшийся купол. Звуки стрельбы и грохота постепенно удалялись вверх: его прыжок никто не заметил. С воем самолет пикировал вниз, но грохота взрыва Отто Гаубер уже не слышал. Мелькнула лишь мысль, что погибли все, не успев выброситься на ходу. От дыма в легких разрывало грудную клетку. Глаза ничего не видели, тело обмякло, и его несло вниз, не в состоянии управлять стропами. Почти ослепший, он рефлекторно прижимал в нагрудном кармане ту бесценную реликвию, которую должен был доставить командующему группы армий «Центр» Теодору фон Боку, находящемуся уже на подступах Москвы. Обнаруженный им до этого в Мексике пентакль ацтеков сейчас находился при нем, и он вез его в качестве всемогущего талисмана, способного изменить ход всей военной кампании против страны Советов. Это было прямое указание Гиммлера.

— Вам предоставлена честь, — напутствовал перед вылетом рейхсфюрер СС, — доставить этот талисман на Восточный фронт, в штаб главнокомандующего групп армий «Центр». Награду за обнаруженный вами артефакт вы уже получили из рук самого фюрера.

При этом Гиммлер тщательно упаковывал золотой пентакль собственноручно, перевязав сверток черной лентой. Было видно, что всемогущий шеф СС испытывал благоговейный трепет перед столь редкой и таинственной вещицей. Сам Отто Гаубер уже давно свыкся с артефактом, таская его с собой с тех пор, как пересек Атлантический океан, приземлившись в Лиссабоне. Маршрут от Мексики над Атлантикой до Европы был труден и долог. Пентакль был доставлен Гитлеру, который пришел в настоящий восторг, отчего Гаубер был повышен в звании и награжден крестом. Позднее фюреру пришла идея, отправить Гаубера с редким талисманом на подступы к Москве, чтобы тем самым поднять дух наступающих войск перед решительным сражением. Как известно, Гитлер предавал весьма большое значение различным раритетам оккультных ритуалов, положив тем самым начало развития мистического ордена Туле с институтом Аненербе.

Гиммлер вещал высокопарно, провожая Гаубера:

— Эта вещица древних поклонений не просто реликвия, как сказал наш фюрер. Это уже символ могущества германской нации, наш талисман, вера в победу и крах коммунизма. Золотая пентаграмма ацтеков, которую вы обнаружили в раскопках древней столицы, позволит нам изменить ход всей русской кампании. Доставьте талисман на Восточный фронт, и Москва вскоре окажется у наших ног! Хайль Гитлер!

Щелкнув каблуками и выбросив вверх руку, Отто Гаубер отбыл на аэродром, унося с собой загадочный золотой талисман. А уже спустя пару часов летел в сопровождении помощников над болотами смоленских лесов. Там-то и произошла с ним та первая неприятность, едва не стоившая ему жизни. Ослепший от дыма и едва не задохнувшись, он вывалился из горящего «юнкерса», совершенно потеряв всякое представление реальности. Душил нестерпимый кашель. Земля стремительно приближалась. Контролировать падение он не мог, поэтому врезался в кусты со всего размаху, на миг потеряв сознание от боли хрустнувшей коленки. В мозгу будто взорвался целый завод боеприпасов. А когда пришел в себя, произошла вторая неприятность.

— Похоже, не разбился, — услышал он в притупившемся сознании русскую речь. Сам Гаубер располагал четырьмя языками, а пятым — русским — владел достаточно сносно, чтобы понимать и разговаривать на нем. Недаром среди своих сослуживцев он слыл настоящим полиглотом.

— Может, врезать ему ботинком в зубы? — услышал он голос, очевидно, принадлежавший молодому парню. Тупо ныла коленка, кашель давил, вырываясь наружу, но Гаубер предпочел не показывать, что пришел в себя. То, что он упал куда-то в болота, он смог разглядеть слипшимися от дыма глазами перед самым падением. Рельеф сверху показался ему сплошным месивом жижи с едва заметными островками суши.

Первое, что пронеслось в голове: партизаны!

Я где-то в смоленских лесах, так и не долетев до линии фронта.

— Я те врежу! — откликнулся другой голос, чуть постарше. — Не видишь, это не летчик, а кто-то из гражданских.

Перед вылетом Гаубер действительно облачился в гражданскую одежду, но в карманах был партийный билет НСДАП, предписание Гиммлера и пропуск на Восточный фронт с рекомендательным письмом к командующему группы армий «Центр». Вместе с пентаклем в нагрудном кармане находилось удостоверение специального отдела Аненербе, на лицевой стороне которого красовалось изображение той самой пентаграммы ацтеков, стилистически измененной под новую форму.

Его перевернули на спину, отцепляя стропы, затем слегка встряхнули. Поднесли к губам флягу. Машинально Гаубер сделал глоток и тут же зашелся в хриплом раздирающем кашле.

— Гляди-ка, — хохотнул молодой голос, — как наш русский коньяк подействовал! Нечего такую ценную влагу расходовать на какого-то фрица.

— Я не… есть солдат, — попытался прохрипеть Гаубер, слеповато раскрывая глаза. После дыма нестерпимо слезились веки, набухшие от ветра при падении. Поначалу он различил три неясных силуэта, склонившихся над ним.

— Он еще и по-русски шпрехает! — удивился молодой парень, лет двадцати двух — двадцати трех. Рядом присел чуть старше него, а сбоку склонился с флягой пожилой человек в очках, съехавших на переносицу. Он-то и задал первый вопрос, смачивая коньяком губы пленника.

— Вы не пилот?

— Найн. Не есть пилот.

— Не с подбитого «мессершмитта»?

— Я есть с подбитого «юнкерс»…

— Говорил же, что этот выпрыгнул из другого самолета. Можно я ему врежу?

— Я те врежу! Пусть придет в себя.

— Он уже весь коньяк выхлестал, собака!

— Говорите, — приподнял ему голову профессор. Гаубер едва не вскрикнул от боли в коленке.

— Нога… — простонал он. В глазах, слеповатых и слезившихся, потемнело. Еще секунда, и он снова провалился бы в небытие, но спас глоток коньяка.

— Вы участвовали в воздушном бое?

— Н-нет… — прохрипел Гаубер. — Нас сопровождать звено истребитель, когда напасть русский летчик. Завязаться бой. Я не есть военный.

— А кто вы?

— Я… как это есть по-вашему… я геолог.

— Кто-о?! — воскликнули все разом, потрясенные столь невероятным совпадением.

— Я есть немецкий геолог на службе орден Аненербе. Но вы о таком не слышать, он есть засекречен.

Казалось, над болотом нависла тягучая тишина. Гаубер ничем не рисковал, озвучив название тайного отдела, как он полагал, дремучим партизанам. Никто поначалу не мог вымолвить ни слова, а он с удивлением переводил взгляд с одного на другого. Воздушный бой давно ушел в сторону, и теперь над простиравшимися до горизонта трясинами можно было услышать лишь щебетание птиц, да одинокие кваканья лягушек. Вполне мирная картина, если учитывать, что друзья попали в сорок первый год. Год наступления гитлеровцев на Москву.

Первым прервал молчание профессор, озадаченно почесав переносицу.

— Ну, голубчик, положим, об Аненербе мы наслышаны не меньше вашего, а возможно и гораздо больше, во всяком случае, я.

— Вы? — привстав на локте, изумился Гаубер. — Но вы же… есть русский партизанен… А мой организация совершенно секретен.

— Ну, положим, мы не совсем и партизаны. А ваш орден — да, секретный, и до сорок восьмого года широким массам будет еще неизвестен. Да и позже он начнет рассекречиваться весьма и весьма медленно. Только к концу восьмидесятых годов его архивы станут более-менее доступны простому обывателю, а мне, как историку, весь ваш институт Аненербе уже давно знаком.

Гаубер ни черта не понял из этого монолога. Какие-то сорок восьмые и восьмидесятые года… О чем бредит этот мужик в очках? Откуда знает само название секретного отдела организации Туле? Может он, Гаубер, попал в руки контрразведки? Да вроде, не похоже, судя по их экипировке. А она, надо сказать, довольно необычная. Гаубер с таким обмундированием еще не сталкивался. Да и обмундирование ли это вообще?

— Не есть партизанен?

— Нет.

— А ты точно геолог, немецкая рожа? — спросил молодой. — А то я могу в зубы врезать…

— Тише, Ромка! — прервал тот, что постарше. – Перед Надей будешь красоваться, а тут надо с деликатным подходом выяснить.

— Я бы ему эту деликатность в задницу засунул! Отвечай, гнида фашистская, это ты моего деда на войне убил? Он не дошел до Берлина каких-то полсотни километров.

— До… Берлин? Как есть так? Германский солдат сейчас под Москва.

— Это сейчас! А через четыре года будет «под твой Берлин»! — передразнил Ромка.

— Четыре год… — непонимающе пролепетал штандартенфюрер. — Как так есть?

— Не важно, — с досадой махнул рукой Ромка. — Потом профессор все расскажет. Но если это ты моего деда убил, отправлю тебя на этих болотах искать мины. Молотком! Усек, морда твоя геолога?

— Как это есть профессор? — не понял Гаубер.

— Милости просим, — ответил тот. — Павел Сергеевич Дробышев, доктор исторических наук, профессор Российской Академии Наук и так далее и тому подобное. Руководитель поисковой экспедиции, от которой, собственно, остались только мы.

— Еще Надя, — обиженно напомнил Ромка. — Будем тут до ночи сопли разводить, или вернемся к ней?

Антон спохватился:

— Сможете перебраться с нами вон на тот островок? — указал он рукой в сторону. Даже если бы и хотел, Гаубер все равно бы не увидел.

— Мой нога… — простонал он. — Я не убивать ваш дед, — обратился к Ромке. — Я вообще ни раз не стрелять в этой война. Нихт военный, нихт солдат. Геолог, ученый…

— Все вы ученые, — злобно буркнул Ромка, но помог Антону поднять раненого. Втроем они, минуя топь и трясину, спустя полчаса вытащили пленника на сухой островок, бросив его прямо в руки обрадованной Наде. Девушка уже места не находила от тревоги. Но когда услышала знакомое пыхтение Ромки, бросилась навстречу.

— Принимайте, сударыня, фрица, — пошутил Ромка, хоть и был озлобленный, что того пришлось тащить сквозь трясину. — Говорит, что не убивал моего деда, но я ему не верю. Будет брыкаться, позови — врежу в зубы.

И улегся, отдуваясь от перехода. Девушка тотчас принялась расспрашивать остальных. Отвечал профессор, в то время как Антон принялся разводить огонь. Кругом на несколько десятков километров не было ни души — сплошные болота.

Куда утром идти, куда податься и как тащить на себе раненого — все это необходимо было обсудить у костра. Дыма они не боялись. Воздушный бой утих, и их никто не мог заметить.

Вот так и появился в группе Дробышева еще один участник данной книги.

А потом произошло невероятное…

— Позвольте ваши документы, если уцелели, — попросил Павел Сергеевич на правах старшего. Обыскивать незнакомца не было в его правилах. Теперь они сидели у костра, в котором запекались утиные яйца, найденные Ромкой в гнезде неподалеку. Вспугнув уток, он насобирал их целый десяток, присматриваясь в камышах к одинокой цапле, но та вспорхнула при его приближении. Можно было наловить еще лягушек и поискать черепах, но пока ограничились яйцами. Позднее Ромка с Антоном попытаются проткнуть самодельным копьем какую-нибудь выдру. Надя перебинтовала колено пленника. Фляга с остатками коньяка пошла по кругу.

— Яволь. Прошу, — протянул пленник все бумаги, кроме письма Гиммлера. Пентакль покоился в кармане, и Гаубер пока выжидал, присматриваясь к незнакомцам, совершенно непохожим на партизан. Из головы не выходили слова, оброненные так называемым профессором и молодым парнем: «через четыре года под Берлином…», «в конце восьмидесятых…», «я знаю Аненербе не хуже вашего…»

Да кто же они такие, пресвятая дева Мария? Откуда взялись и куда идут? Что делают в этих болотах и как сюда попали?

Павел Сергеевич внимательно стал вчитываться в готический шрифт документов, потом внезапно дернулся, поднял непонимающий взгляд, снова вчитался в текст. Очки от потрясения съехали набок. Антон, наблюдавший за ним, протянув руку к бумагам, поинтересовался:

— Что там? Почему так изменились в лице, Павел Сергеевич?

— А? — не понял тот. Потом протянул бумаги.

— Господи! Да это же… сам Отто Гаубер, — осекся он потрясенно, глотая комок.

— Кто?

— Отто Гаубер!

Услышав свою фамилию, пленник уставился на профессора недоуменным взглядом.

— Мы есть знакомы?

— Не понимаете? — вопросительно обвел товарищей взглядом начальник группы.

— Нихт найн, — пошутил Ромка, но увидев, как тот крайне взволнован, предпочел заткнуться.

— Неужели не помните? Я ведь в начале знакомства рассказывал вам о нацистской экспедиции к раскопкам Теночтитлана, помнится, даже символ чертил вам на песке у вертолета.

— Вспомнил! — отозвался Антон. — Вы рисовали тот самый пентакль, что видели с вертолета на полях, когда там летали те шары-организмы.

— И?

— И упоминали какого-то нациста, руководителя экспедиции Аненербе.

— И? — подался вперед профессор.

— Потом назвали его имя.

— И??? — победоносно едва не вскричал собеседник.

— И имя ему было… — Антон запнулся, вытаращив глаза на пленника, который с непонимающей физиономией ловил каждое слово о себе, Аненербе, символе, кругах на полях. Надя, тоже уже вспомнившая, уставилась на раненого, готовая вот-вот разразиться криком восторга. Один Ромка ничего не понял. Он по-прежнему считал пленника порядочной сволочью.

— Чего вы все раскудахтались, как те утки с яйцами? Вроде Гитлера увидали! Объясните толком.

— Перед нами, друг мой, самый что ни на есть Отто Гаубер! — торжественно произнес Павел Сергеевич. — Тот самый сотрудник Аненербе, штандартенфюрер и начальник экспедиции к Теночтитлану, при раскопках нашедший пентакль ацтеков!

Тут вскочил уже Ромка.

— А-а, сволочь, все-таки нацист, едрит тебя в пень! Готовь зубы, ща врежу!

Пленник, и без того ошеломленный, услышав и звание и цель секретной миссии к озеру Тескоко, да еще из уст каких-то незнакомцев, хоть и непохожих на партизан, окончательно растерялся. Откуда? Откуда эти встречные люди, здесь, в лесах и болотах, могли знать конечный маршрут его экспедиции? И самое главное, что уже вообще не укладывалось в голове, как они могли знать о золотом символе ацтеков? Он хранился в тайне, нигде о нем не было ни слова, и только впервые был сейчас вывезен из Германии на Восточный фронт!

У Гаубера закружилась голова. Заикаясь, словно мальчишка, он едва выдавил из себя:

— Но… — хрип и кашель мешали говорить. — Но… позвольте! Как есть вы знать о цель мой миссия? Как есть знать о реликвия?

Тут уже усмехнулся профессор, постепенно приходящий в себя.

— А вот это, коллега, вам сейчас предстоит узнать с не меньшим потрясением.

— Коллега? — взвыл Ромка, почесывая кулак. — Да я его крокодилам скормлю, сволочь нацистскую!

— Успокойся, друг мой, — осадил парня начальник. — Здесь нет крокодилов. А если серьезно, то он действительно ни разу не стрелял в этой войне. Перед нами ученый, геолог, хоть и состоящий в нацистской партии. А звание штандартенфюрера ему присвоил Гитлер как раз после операции в Мексике. В Германии часто давали эсэсовские звания ученым, дипломатам, врачам, даже учителям. Например, зондерфюрер или еще какие.

— Я-я, яволь! — кивал Гаубер, так и не сознавая, откуда у этих людей столь подробная информация о его раскопках.

— Так это он раскопал ту погремушку из золота, что вы видели в кругах на полях?

— Пентакль ацтеков, — поправил профессор. — Да, это Отто Гаубер собственной персоной. — И тут же зашелся веселым смехом. — Надо же, ребятки мои! Как нам подкинула судьба такой шикарный подарок в образе известного археолога! С ума сойти!

Ромка, усевшись и немного поостыв, все же бросал подозрительные взгляды на пленника, когда начальник экспедиции принялся разъяснять тому о причинах их появления на болотах.

— Вы, как ученый, скоро поймете, что все, произошедшее с нами, является чистейшей реальностью, — начал он. — Приготовьтесь услышать самую невероятную историю, которую вам доводилось слышать в своей жизни. Точнее, вообще никогда не доводилось. — Дробышев поднял палец. — Готовы?

— Так точно… — почти как военный, по-русски ответил тот, с недоумением взирая на четырех людей, один из которых назвал его своим коллегой.

Хоть фриц по убеждениям Ромки и был редкой сволочью, но Ромка, будучи «последним романтиком», как он сам себя называл, все же поделился с ним ужином.

И Павел Сергеевич Дробышев начал…

********

Глава 9

1941 год.

Где-то в лесах под Смоленском.

Время не установлено.

…Уже стемнело, когда закончился рассказ профессора. По мере повествования, он упомянул все события, начиная с бензоколонки, испанского собора, вылета вертолета и кругов на полях. Не забыл о шарах-организмах, о катастрофе винтокрылой машины, о неандертальцах и динозавре. О погибших разведчиках и зиккуратах ацтеков, о ритуальных жертвоприношениях, а закончил тем самым символом, начертив его палкой в золе костра.

— С последним перемещением сюда, в болота, мы поняли, что нас зашвырнуло в сорок первый год куда-то в смоленские леса. А тут воздушный бой, и как подарок судьбы — вы, герр Гаубер, прямо свалились с неба. И как это назвать, как не мистическим совпадением высших сил, где-то там вверху, в небесной канцелярии? — подвел итог профессор, откинувшись с облегчением на лишайник.

Он рассказал все.

В лагере стояла тишина. Ни ветра, ни звуков болота. Природа, казалось, застыла в своем грандиозном величии. Солнце село за горизонт, вокруг простирались топи. Надя сварила нехитрую похлебку, заново перевязав колено пленника. Тот слушал дивный рассказ, не перебивая, лишь поминутно выкатывая слезившиеся глаза. Сделанные Надей примочки из бинтов, он мял в руках, позабыв все на свете.

— Перемещений во времени… — повторял он, потрясенный услышанным. — Другой измерений… портал… как есть иной пространство…

— Ацтеков забыл, — съязвил Ромка, поднимаясь и беря самодельное копье. — Темнеет уже. Пойду выдру или черепаху какую поищу на завтрак. Ты со мной, Антоха? Пусть эти ученые сами теперь разбираются, каким макаром нам отсюда выбираться. И самое главное, не наткнуться на немцев. Мы же, выходит, сейчас на их территории?

Оба спустились в воду, и ушли по броду к дальним камышам, где Ромка видел цаплю. Там же были и гнезда уток. Надя осталась прибирать у костра.

— Теперь вы, герр Гаубер, имеете полное представление, как мы сюда попали, — невесело усмехнулся Дробышев. — И что пережили, кого потеряли.

— Я понимать, — размышляя, кивнул археолог. — Но как есть, позвольте… — он развел руками в стороны, — попасть из шестнадцатый век в двадцатый? Как это у вас говорить? — уму не постижимо?

— Так и есть.

— И вы… вы есть из будущего? Из другой временной эпоха?

— Из восемьдесят девятого, коллега. Потому и знаю о вас достаточно. Потому и знаем мы точную дату окончания войны, потому Ромка и упомянул ваш Берлин через четыре года. Сейчас вы под Москвой, а вскоре наши армии будут брать ваш Рейхстаг.

Гаубер, с уважением слушая коллегу, пытаясь убедить себя, что все происходящее с ним — реальность. Что все это правда от начала до конца. Профессор показал ему свои часы, компас и винтовку образца будущих десятилетий. В карманах друзей сохранились кое-какие документы и различные мелкие вещи, по которым можно было судить, что перед ним действительно находились люди грядущих десятилетий.

— У меня ни есть укладываться в голове… — зачарованно повторял Гаубер.

— У нас тоже, — усмехнулся собеседник. — Поначалу мы не верили, пока не попали в гости к динозаврам с неандертальцами, а потом и к ацтекам. Парадокс временной петли. Сразу несколько пространств перемешались между собой в определенной точке, которой мы считаем бензоколонкой. Это в нашем восемьдесят девятом году. — Профессор вкратце рассказал о своем времени, даже Надя иногда вставляла слово. О победе над фашизмом, о самоубийстве Гитлера, о Нюрбергском процессе, о полете Гагарина, о высадке американцев на Луну, о выходе космонавта Леонова в открытый космос.

О том, что Гаубер бесследно исчез в следующей экспедиции к Теночтитлану, профессор решил не упоминать, вместо этого подумав:

Интересно, а будет ли он помнить о нашей встрече на болотах? И как этот парадокс времени вообще произойдет?

— Архивы Аненербе в наше время уже рассекречены и подверглись всестороннему изучению. Ваше имя увековечено с этим пресловутым пентаклем, который стал впоследствии символом Аненербе, лишь частично изменив стилистический образ, — закончил он.

Археолог надолго задумался. Где-то в кустах взмыли потревоженные утки, разом загомонили лягушки. Антон с Ромкой возвращались с охоты. В небе высыпали звезды, взошла луна.

Слушавший до этого с открытым ртом, Гаубер вдруг хлопнул себя по карману. Он решился.

— А знаете? Я есть преподнести вам… м-мм… как это у вас говорить? Сюрприз? Яволь, да — сюрприз.

И, лукаво улыбаясь, поборов сомнения, медленно извлек из кармана увесистый сверток, перевязанный черной лентой, который Гиммлер собственноручно упаковал перед отлетом.

— Вот! — протянул он. — Прежний хозяева был ацтеки, а теперь этот талисман достояние Германский нация.

Надя ахнула, когда начальник экспедиции развернул сверток. Как раз подоспели и Ромка с Антоном, скинув с плеч двух болотных выдр. В другой раз это было бы их триумфом охоты, но сейчас все заворожено уставились на сверкнувший в лунном свете артефакт.

— Мамочки! — благоговейно прошептала девушка.

— Это есть мой находка в раскопка озера Тескоко. Пришлось пересечь Атлантика, чтобы вручить наш фюрер, — признался Гаубер.

В облике профессора что-то изменилось, когда он принялся разглядывать бесценную реликвию, инкрустированную драгоценными камнями. Все заворожено передавали друг другу, боясь сделать неловкие движения. Пентаграмма на лицевой стороне, казалось, излучала невидимую энергию, отчего у всех слегка покалывало пальцы.

— Как наэлектризованный… — с немалым значением обвел всех взглядом Ромка. Антон знал, что его друг в душе был лирик. Даже в чем-то сентиментальный. Но даже тут он вынужден был согласиться.

— От него исходят какие-то неведомые нам лучи, — предположил он. — Как у тех шаров-организмов. Только там были лазерные или что-то в этом роде, а тут…

Наступила звенящая тишина, будто осязаемая всеми клетками организма. Пауза длилась долго. Гаубер с интересом наблюдал, как золотая вещица словно околдовала его новых знакомых, от которой они не могли отвести гипнотического взгляда.

— Фу-ух… — выдавил Ромка, вытирая вспотевший лоб. — Это ж надо… как притягивает!

Этими словами он вывел из транса остальных. Державшая в руках артефакт Надя, словно очнувшись, с опаской отстранилась, боязливо бросив пентакль Гауберу. Остекленевшие глаза приобрели привычный оттенок. Очнулся от гипноза и профессор, когда Антон медленно произнес:

— С этой штуковиной шутки плохи. Она обладает чем-то таким, что недоступно нашему разуму, — и, взглянув осоловевшими глазами на немецкого археолога, удивился. — Как вам удавалось не попасть под его чары? Он же, по-видимому, обладает гипнозом.

— Потому я и носить его всегда завернут в тряпка, — хитро улыбнулся впервые пленник. — Если на него долго смотреть, твой душа теряет контроль, а тело превращаться в мумия.

— Иными словами, в пустой сосуд ходячего манекена, — перевел по-своему Ромка.

— Да-да, — размышляя, подтвердил Дробышев. — Об этом пентакле столько писали загадочного и таинственного, но… — он помедлил, — до нашего тысяча девятьсот восемьдесят девятого года он так и не был обнаружен. Нигде!

Гаубер поднял брови.

— Вы есть знать его судьба? После Восточный фронт под Москва?

— Он не попадет на Восточный фронт. Не будет на подступах Москвы. Теодор фон Бок, ваш главнокомандующий, не подержит его в руках. Оттого вы и проиграете наступление. Это будет ваше первое поражение. Затем последуют Сталинград, Курская дуга… Слыхали о вашем генерале Паулюсе, который разработал план «Барбаросса»?

— О да! Любимец нашего фюрер.

— Вот-вот… В катакомбах Сталинграда он станет фельдмаршалом, но в окруженном котле потеряет всю «Шестую армию», почти триста тысяч ваших солдат. Это будет началом краха Германии. Потом наши генералы Конев с Ватутиным нанесут Германии разгром под Курском. Ваш славный «танковый гений» Гудериан вынужден будет отступать со своими танками.

— А в мае сорок пятого — Берлин! — закончил Ромка. — Там погибнет мой дед. Посмертно ему дадут Героя Советского Союза.

— Я понимать… — обескуражено кивнул археолог. — Символ нации не попасть к стенам Кремля оттого, что вы задержать меня здесь. Реликвия не попасть в штаб группы армий «Центр». Могущество будет утерян. Русский солдат двинет на Запад.

— Вы правы, так и будет. Но необязательно из-за того, что мы вас задержали здесь. Вы полностью свободны, мы не вправе вершит историю, изменяя ее. Можете идти, мы преследовать не будем. Очевидно, не будь нас, вам все равно не суждено было бы добраться до штаба фронта. Не мы, так вас задержало бы что-то другое. Взрыв или те самые партизаны.

— Я прыгать с горящий самолет.

— Вот-вот… — профессор что-то прикидывал мысленно. — Самолет мог рухнуть вместе с вами, вы могли оказаться в руках «СМЕРШа»… Впрочем, нет, «СМЕРШ» появится позднее.

— Вам что-то об этом есть известно? — напрягся собеседник. — Как есть я умереть?

— Нет-нет! — профессору по-прежнему не хотелось упоминать о загадочном исчезновении будущей экспедиции, уже второй, к Теночтитлану. Подводная субмарина, на которой будет возвращаться Гаубер с новыми находками для фюрера, так и не всплывет в назначенном квадрате. Об этом Дробышев знал из источников архива Аненербе. Но говорить не стал.

— И реликвий пропадет в безвестность?

— Выходит, так. Временная петля, закинувшая вас сюда, возможно, повернется некоей лентой Мёбиуса, слыхали о такой?

— Нет.

— Будет время завтра, постараюсь растолковать вам. Вы же, очевидно, и об Эйнштейне не слышали? О его «Теории относительности»?

— Об этот ученый слышал, но с работами его не сталкиваться.

— Он-то как раз и выведет на поверхность все парадоксы, связанные с перемещениями во времени. А первое упоминание о порталах будет у писателя Герберта Уэллса. В его фантастической книге «Машина времени», написанной в конце девятнадцатого века, за полсотни лет до нынешнего сорок первого года, будет рассказано о перемещениях в пространствах.

— Не читать… — развел руками Гаубер.

— Ну, это и немудрено, — успокоил профессор. — Ваш фюрер сжигал на площадях всю литературу, неугодную ему, чего уж тут говорить об еврейских ученых или английских классиках. Одним словом, чтобы уже расставить все точки над «i», можно подвести итог.

— Я понимать…

— Да. Пентакль любым образом не достигнет Восточного фронта, не попадет в руки фон Бока. Потом он исчезнет в неизвестности. Конец истории.

Над поляной нависла тишина. Каждый думал о своем. Луна необычайно ярко светила серебристым сиянием над бескрайними болотами. Ночь застала путников у разведенного костра. Антон освежевал две тушки пойманных выдр и уже коптил на дыму. Надя прикорнула, положив голову на колени дяди. Сам профессор откинулся спиной на тонкий ствол деревца, а Гаубер отстраненно размышлял о только что полученной информации, обрушившейся на него, словно снежная лавина. За четыре с лишним часа ему довелось узнать столько всего нового и необычного, что мозг был не в состоянии сразу переварить услышанное.

Один Ромка, последний романтик, продолжал что-то прикидывать в уме, как ему казалось, решая весьма трудную загадку. Гаубер сказал, что если долго смотреть на пентакль, он обладает какой-то сверхъестественной силой? Выходит, обладая им, ты тоже становишься всемогущим? Суперчеловеком, как в американских фильмах?

А что, если…

— Можно еще раз взглянуть на талисман? — попросил он Гаубера.

— Не насмотрелся? — сонно откликнулся Антон. Всех уже клонило ко сну, пора было кому-то дежурить.

— Вот ты и будешь первым, — не забыв его оплошность на посту, заявил начальник группы. — Я тебя сменю через два часа, потом Антон, а герр Гаубер, если не против, — обратился он к археологу, — заступит как раз под утро.

— Яволь! — ответил тот. — Я не есть бежать. Я все понимать и оставаться здесь, с вами. А что показать следующий день — там будем решать. Я не слишком любить фюрер и нацист, но я любить свой Германия! Я есть ученый как… как Эйнштен. Вы меня понимать?

— Вот и отлично. Отныне вы не пленник. Вы наш коллега.

На том и решили.

— Так можно пентакль? — спросил Ромка. — Я не потеряю. Пока буду дежурить, рассмотрю его, зарисую в блокнот, помечтаю маленько.

— Да тут и терять-то негде, — сонно подтрунил его Антон. — Островок-то маленький. Разве что утонуть вместе с ним в болоте.

— Прошу, — протянул Гаубер вновь завязанный сверток. — Только герр Рома помнить, что долго смотреть на него не есть хорошо. Может… м-мм… как это у вас говорить… помутнений рассудок.

— Не боись, Германия! — весело откликнулся парень. — Я буду рассматривать с перерывами. Выдру никто не хочет?

И, наконец, тихий ангел пролетел — все уснули.

…А дальше события развивались, как в том паршивом детективе.

— Можно я тоже посмотрю? — тихо спросила Надя, подсев к костру. Все спали, ружье Ромка прислонил к коленям.

— П-пожалуйста, — ошалело запнулся он, впервые оказавшись с девушкой наедине. Та, очевидно, немного подремав, решила составить компанию, но все еще была нерешительной. Что уж говорить о последнем романтике, который, прямо скажем, едва не расплылся по лишайнику, возносясь к небесам от счастья.

— Какой красивый! — выдохнула она, благоговейно беря из рук Ромки золотую вещицу. — И тяжелый! Как думаешь, он действительно обладает могуществом? Или у него есть мистическая сила, недоступная нам?

Ромка во все глаза смотрел на девушку, не в силах вымолвить ни слова. Она! Она сама, первая, подсела к нему! Впрочем, к нему ли? Тут дело, скорее, в самом талисмане, в его гипнотической силе. В его магнетизме.

— Не против, если я посижу рядом? — спросила она, бережно вертя реликвию в руках. Обрамленные золотом камни сверкали в свете луны, отбрасывая на лица двух путников крошечные искорки. Надя поежилась от непонятного предчувствия чего-то неведомого: что сейчас, вот в этот момент, может произойти нечто такое, что полностью перевернет ее жизнь.

— Сыро ночью, — поежилась она второй раз.

— Я это… — растерялся Ромка, но тут же вскочил, срывая с себя куртку. — Вот… накинь на плечи.

Надя едва не рассмеялась, глядя на неловкие движения забавного парня. Она уже давно заметила, что вызывает в нем глубокое чувство, ведь женское сердце не обманешь.

Они мечтательно смотрели на звезды, на лик луны, прильнув плечами друг другу. О чем-то тихо говорили, когда Надя подняла пентакль к лучам лунного диска. Он как-то странно засветился, по пальцам прошла дуга электрического тока, Надя тихо вскрикнула, но уже не успела опустить руку. Символ ацтеков блеснул зеленоватым сиянием, точно таким, как пульсировали шары-организмы над кругами на полях, завибрировал в руке и…

Тут как-то все разом перемешалось.

Поляна с островом вдруг пришла в движение, расплываясь в фокусе прямо у них на глазах. Ромка инстинктивно схватил Надю за рукав, притянув к себе, при этом ее вторая рука продолжала тянуться вверх вместе с пентаклем, туда, к луне, издавая зеленый свет.

— О, господи! — вырвалось у девушки. Словно намагниченная, рука не выпускала артефакт, а того своим мощным притяжение притягивал лунный лик, не отпускавший своей чужеродной силой. Еще секунда, и поляна начала превращаться в бесформенное, расплывчатое пятно, похожее на сюрреалистическую картину Сальвадора Дали.

— Дядя Паша! — взвизгнула она, — что… что с вами?

Ромка в долю секунды проследил за ее взглядом и… застыл в откровенном ужасе.

То, что он в зловещем свете луны принял за ворох одежды или кочку, вдруг стало расползаться у него на глазах, принимая очертания растекающегося по лишайнику силуэта. Фрагмент за фрагментом, молекула за молекулой, тело профессора расщеплялось, казалось, на атомы, постепенно исчезая в пустоте. Легкий зыбкий шлейф его образа влекло к лунному свету, уходя в звездное небо тонкой дымкой. Весь остров колыхался в сумрачном тумане. Будто во сне, на глазах двух путников уносились к небесам силуэты Антона и Павла Сергеевича. Они так и не успели проснуться. Все произошло в считанные секунды. Надя только раскрывала рот в истошном крике, а тела профессора и Ромкиного друга уже превратились в фантомы, последними струйками уносившихся к звездам. Только теперь, в этот миг, девушка, наконец, смогла обессилено уронить вниз руку. Пентакль выпал из онемевших пальцев, искрясь зеленоватым сиянием, но Надя во все глаза смотрела сейчас с ужасом на то, что происходило с островом. Болота куда-то исчезли, заменяясь новым пространством, будто ими руководила чья-то невидимая рука. Зыбкая дрожащая пелена острова с далекими березками сменилась потусторонней картиной чего-то расплывчатого и непонятного. Как пресловутый «двадцать пятый кадр» мелькнуло и пропало, пронесшееся перед глазами дивное видение: мчавшийся навстречу паровоз, извергающий клубы черного дыма. Мелькнуло и исчезло.

— А-аа… — простонал Ромка, чувствуя, что девушка заваливается набок, теряя сознание. Его самого тянуло куда-то к земле, где лежал сверкающий артефакт, куда-то вниз, к подземным недрам планеты. Необъяснимая магнитная сила сковала все движения. И только сейчас, наконец, из пустоты возник душераздирающий крик Нади, переходящий в паническую истерику.

— Дядя Паша-аа! — падая и цепляясь за Ромку, завопила она. — Куда-аа!!!

Разложившиеся на атомы тела Антона и профессора Дробышева уже исчезли в зловещем лунном сиянии. На поляне еще продолжал оставаться силуэт немецкого археолога, когда Ромка, превозмогая тяжесть в ногах, бросился к нему, тормоша за плечо.

— Эй! — захлебнулся он в крике, не выпуская из вида Надю. Та полусидела на земле, безвольно свесив на грудь голову. Поток слез душил ее, она пыталась разглядеть звездное небо, куда испарились тела Антона с ее дядей.

— Эй, Германия! Проснитесь же! — тряс за плечо Ромка. — Герр Гаубер, слышите? — впервые назвал он немца по фамилии.

Остров исчез, под ногами возникло полотно старой железной дороги, по которой, извергая дым, с вихрем промчался паровоз. Грохот железа и нестерпимый звук пронзительного гудка заложил барабанные перепонки, отчего Гаубер мгновенно вскочил на ноги.

— А? — проорал он сквозь истошный гудок паровоза. — Что есть такое?

Фантом железного пыхтящего чудища мелькнул и исчез. Пространство вокруг троих путников вновь подернулось дымкой, заколыхалось и пошло рябью. Картина перемешанного между собой измерения сменилась следующим миражем. Вместо паровоза с рельсами на них обрушилась лютая зима. Рвануло обжигающим ветром, холод проник сквозь одежду, обдав Надю леденящим дыханием. Луна в небе пропала, на смену ей в одну секунду к зениту вознеслось непомерно огромное солнце. Повалил снег.

— Господи! — разрыдалась девушка. — Я замерзаю!

Ромка инстинктивно бросился к ней, срывая с себя рубашку, оставаясь в тонкой майке. Гаубер тоже сорвал с себя то, во что был облачен при вылете к Восточному фронту, но девушка решительно отвела руки обоих, приходя в себя:

— Я этим не согреюсь, а вы обморозитесь!

Пропали болота, пропал паровоз, на смену им пришел ледниковый период. И весь этот катаклизм произошел в течение какой-то минуты. Сквозь метель, прижавшись спинами, они с откровенным ужасом видели вдалеке могучие тени мохнатых существ с высоко закрученными бивнями. Две туши прошествовали мимо них вдалеке, сливаясь огромными тенями в морозном тумане.

— Мамонты… — выдохнул клубившимся паром Ромка. — Нас швырнуло опять к неандертальцам.

— Как есть опять? — вытаращил глаза Гаубер. — Что вы, герр Рома, делать с пентакль?

— Мы просто смотрели на него, — стуча зубами и прижимаясь к Ромке, ответила Надя. — А потом он начал светиться зелеными лучами, притягиваясь к луне.

— Это есть плохо! — прокричал сквозь вихрь метели Гаубер. — Амулет обладать потусторонний сила…

— Нас и без него уже забрасывало к динозаврам с неандертальцами, — парировал Ромка.

— Смотрите! — вдруг вскрикнула Надя. — Мамонты… они растворяются так же, как Антон с дядей Пашей!

Картина стала меняться. Пространство задрожало, мираж с мамонтами начал распадаться на фрагменты, словно разрушенная кем-то мозаика. Вместо снежного пейзажа появился колыхающийся в пустоте рельеф знакомых полей, за которыми маячили дома дачного поселка. Мгновенно потеплело, дунуло теплым порывом ветра. Снег исчез, под ногами образовалась трава, выросшая буквально ниоткуда.

— Да что ж здесь творится! — вне себя взвыл Ромка. Широко раскрытыми глазами Надя смотрела, как в долю секунды меняется пейзаж с рельефом. Целый пласт тектонической плиты съехал в сторону, образовав глубокий каньон, который на их глазах превращался в скальные образования.

— Как в съемках фильма… — зачарованно выдохнула Надя. Зубы уже не стучали, стало неимоверно жарко.

— Перепады температуры! — заключил Ромка. — Наш бы Павел Сергеевич трактовал бы это по-другому.

— Как есть по-другому?

— Заметили, что пространства перемешались между собой, не успевая создавать температуру вокруг себя? — невнятно пояснил Ромка, вытирая холодный пот. — Вот мы и стали свидетелями сразу нескольких перепадов температур.

— Вы есть уже попадать в такое?

— Профессор же вам рассказывал. Но мы еще не бывали в ледниковом периоде. Теперь вот побывали, — невесело усмехнулся он. — Ты как? — повернулся к Наде. — Не успела замерзнуть?

Девушка с удивлением смотрела на руку, в которой сжимала зловещий артефакт.

— Когда я успела его поднять? — непонимающе посмотрела она на Ромку. — Я ведь его выронила, когда разряд тока прошел через руку.

— Наверное, в порыве инстинкта, когда мимо нас шествовали мамонты.

Гаубер осторожно перехватил амулет из рук Нади, пряча его в карман.

— Но я ведь не помню, чтобы наклонялась! — почти всхлипнула она.

— Мы вообще ничего не помним, если посудить, — задумчиво пояснил Ромка, оглядывая горизонт. — И бинокль потеряли. Все промчалось в несколько секунд: паровоз, ледники, жгучий холод. Теперь вот поселок дачный вдалеке. Что будет следующим?

…И как в воду глядел.

Зыбкий мираж далекого поселка заколыхался, как это бывает с эфемерным оазисом в пустыне, покрылся рябью, расплылся и исчез. На его месте, принимая очертания собора, возникло новое видение. Остроконечные шпили готического стиля пронзали небо, отчего у всех перехватило дыхание.

— Испанский собор! — зачарованно выдавил из себя Ромка. — Так вот он какой вблизи, черт возьми…

— Как есть собор? — не понял Гаубер. — Это же есть архитектура Антонио Гауди… в Барселона.

— Да-да, Антон уже видел его, а профессор как раз говорил об этом… как его?

— Гауди.

— Точно! Значит, сейчас ждите. Либо появится бензоколонка, либо круги на полях. А там и шары-организмы, убившие нашу группу разведчиков.

— Надо избавиться от этого зловещего амулета! — в сердцах выкрикнула Надя.

Все трое топтались на месте, не зная, в какую сторону податься — на юг или на восток. У Нади катились слезы. Потеряв сразу всех друзей, потеряв Николая, Аркадия, Семена и Григория, а теперь и своего дядю, бедная, но отважная девушка за несколько минут испытала столько потрясений, что едва держалась на ногах, опираясь на плечо Ромки. Тот не сводил глаз с горизонта. Его самого давили душевные перегрузки, которые доводилось испытать не каждому человеку на Земле.

— Вот, смотрите! — воскликнул он, указывая рукой. — Начинается! Собор был лишь прелюдией!

…И, увы, действительно, началось.

********

Рвануло стремительным порывом ветра. Камни под ногами пришли в движение, сползая в раскрывшуюся трещину.

— Назад! — Гаубер едва успел рвануть на себя девушку, сам поскользнувшись в расщелину. Обоих повлекло вниз, но Ромка успел перехватить руку Нади. Так и застыли, боясь пошевелиться. Затем немецкий археолог дотянулся до выступающего из земли корня, ухватился, потянул на себя, и все трое оказались на поверхности.

— Спасибо! — выдохнула испуганно Надя, бросив вниз полный отчаяния взгляд. Под ногами зияла глубокая трещина, уходящая куда-то в недра карстовой пещеры. — Вы спасли мне жизнь, герр Гаубер.

— Можно Отто, — галантно, как позволяла данная ситуация, поклонился тот. — Вы мне тоже есть спасти жизнь. Меня мог расстрелять русский партизанен. — Потом подумал и спросил Ромку. — Как есть мы сейчас в другом время? В другом пространство?

— Похоже, так. Собор исчез, — поднялся на ноги последний романтик, помогая Наде встать. — Погодите! — вдруг крикнул он, всматриваясь в горизонт. — А вот и наша бензоколонка!

— Что? — не поняла Надя.

— Заправка! — азартно и с какой-то радостью выпалил Ромка. — Та самая, откуда нас с Антоном выдернуло из своего времени. Откуда все и началось. Сначала Антон увидел тот самый испанский собор, потом нас швырнуло к мертвому озеру, где мы встретились с динозавром. Потом был вертолет с Семеном, Гришей и Павлом Сергеевичем, а потом… — он осекся, — потом была встреча с тобой, знакомство с Аркадием, Колей…

— И шарами-организмами, — печально закончила Надя, смахнув слезу. — Они убили всю нашу группу.

— Я… я понимать, — с горечью поддержал археолог. — Мы потерять всех…

Потом вздохнув, потянул Ромку за рукав, который не отводил взгляда от бензоколонки, маячившей вдалеке.

— Как есть если ваш время, герр Рома, то вы старший. Куда нам пойти за вами?

Ромка и сам не знал, но деликатность немца мотивировала его на принятие скорейшего решения. Надя была рядом: ни провизии, ни ружья не уцелело, пропал даже бинокль, зато остался этот чертовый пентакль, что б он провалился к чертям собачьим!

Ромка переминался с ноги на ногу. А что если они пойдут к заправке, а та возьмет, да исчезнет, как тот остров, паровоз и, собственно, сами мамонты с ледниковым периодом? Что если они пойдут, а на месте бензоколонки вдруг снова возникнут круги на полях и шары-организмы? А предпринимать что-то следует, поскольку жутко хотелось пить, и начинал терзать голод. Да и солнце снова клонилось к горизонту. Черт бы побрал эти меняющиеся друг за другом измерения! Наде-то что сказать?

Его мысли внезапно прервал Гаубер.

Бессильно рухнув на колени, он, схватившись за голову, вдруг простонал:

— О, майн гот! А я? Как есть жить в ваше время? Как теперь вернуться в свой Германия? Я же из тысяча девятьсот сорок первый год! Я не хотеть больше к фон Бок, командующий групп армий «Центр». Я не хотеть к фюрер, к Гиммлер. Я хотеть в Германия, к свой семья, в свой время!

Силы оставили немецкого археолога. Надя присела рядом с немцем, проверяя повязку на колене.

Нужно было что-то решать, иначе они все сойдут с ума, подумал Ромка. Испытания, выпавшие на их долю, могли сломить кого угодно.

— Успокойтесь! — утешала Надя немца. — Нам тоже нелегко. Я потеряла близкого человека, Рома лишился своего верного друга, от шаров погибли все наши товарищи…

Именно в этот момент последний романтик заметил нечто такое, что заставило его вскрикнуть.

— Эт-то что еще… за хрень? — уставился он на далекую бензоколонку. Надя поднялась посмотреть, немец продолжал сидеть, схватившись за голову.

Оба влюбленных застыли, казалось, не дыша.

К заправке подкатила машина, из нее вывалился какой-то парень и, простирая руки, будто лунатик, направился несмелым шагом к извилистой дороге. Из будки заправки вышел человек, подойдя к машине. Следом, из кабины выскочил молодой парень, отчаянно похожий на Ромку, и пустился за старшим товарищем.

— Господи! — зажала руками рот Надя. — Да это же… это вы с Антоном!

Ромка не верил своим глазам, раскрыв рот в остолбенении. Тот, «второй» Антон, внезапно замер, устремив взгляд куда-то в пустоту.

— Он сейчас видит мираж собора, — зачарованно прошептал Ромка. — Отсюда у нас все и началось. Как будто нам показывают запись снятого на пленку фильма, — проглотив предательский комок, заключил он. — Сейчас Антон врежет мне в зубы, а сам… сам провалится в иное измерение.

Увы, так и вышло. Надя потрясенно наблюдала, как «второй» Ромка подошел к другу, что-то спросил запальчиво, потянул его на себя, но Антон внезапно развернулся, ударив кулаком. Потом сделал шаг, протянул в пустоту руки и… пропал. Исчез. Пространство вокруг на миг пришло в движение, покрылось рябью, заколыхалось матовой дымкой.

— Сейчас и меня швырнет следом, — с содроганием констатировал живой Ромка. Гаубер уже поднялся, широко раскрыв глаза, наблюдая за происходящим. Надя ахнула.

Было видно, как «второй» Ромка шагнул следом в пустоту, его силуэт расплылся, подернулся дымкой и так же исчез в пустоте, лопнув как мыльный пузырь. Заправщик потоптался на месте, протер глаза и, повертев пальцем у виска, вернулся в свою будку.

Эфемерное видение закончилось.

Наступило полное ошеломление.

Прошло какое-то время, прежде чем Ромка смог подать голос.

— Мы сейчас… — с недоуменно раскрытыми глазами прошептал он, — мы сейчас видели меня САМОГО? — последнее слово он выдавил по буквам. — Как в съемках фильма?

— И Антона… — в тон ему зачарованно прошептала Надя. — Живого Антона.

Гаубер ничего не понимал. Держась рукой за перевязанную коленку, он переводил взгляд с обоих влюбленных на заправку, потом снова на них.

— Это есть… иной измерений? — запнулся он.

— Это есть та точка пересечения пространств на бензоколонке, о которой говорил профессор, — поддел его Ромка. — Та точка пересечений, откуда все и началось. Сейчас перед нами ЧТО-ТО или КТО-ТО прокрутил кадры съемок, словно в фильме. Понимаешь меня, Германия? — Голос Ромки возвысился на октаву выше, едва не проорав в самое ухо. — Мы стали свидетелями того, как собственный «я» провалился с Антоном в иное, параллельное, пространство! Там нас встретит мертвое озеро с динозаврами в джунглях триасового периода. — Ромка бессильно уронил руки. Эмоциональная вспышка иссякла в его утомленном организме. — Простите, герр Гаубер. Тут с ума сойдешь от этих измерений…

— Я понимать… — сокрушенно согласился тот. Помолчав, добавил:

— Но нам есть куда-то необходимо идти. Может в м-мм… к той заправка? Там ваш машина.

— Заправка сейчас исчезнет, — обреченно выдавил из себя Ромка. — Неужели вы еще не поняли? Измерения наслаиваются друг на друга в том же порядке, как они пересекались между собой. Я не Павел Сергеевич, и объяснить толком не смогу, но даже вы, археолог из сорок первого года должны понять, что после мамонтов и паровоза пошло некое повторение этих пересечений. Все, что мы пережили перед этим. Вначале после ледникового периода появились наши дачные застройки, потом заправка, а сейчас… — он дернулся, указывая вперед. — Я был прав. Смотрите! Сейчас в этой точке пересечений появятся круги на полях!

И действительно…

Заправка подернулась дымкой, стала расплываться на глазах, меняя структуру, превращаясь в бесформенную картину сюрреалистически перемешанных фрагментов. Один за другим исчезали куски, словно кадры фильма, вначале бензоколонки, потом будки, а за ними и всей окружающей местности. На смену знакомого рельефа, перед ними расплывчатым пятном за секунду возникли поля и пастбища, над которыми вдалеке кружил…

— О боже! — со слезами кинулась вперед Надя. — Наш… это наш вертолет! Там дядя Паша с Колей и Аркадием!

Гаубер изумленно наблюдал за маневрами неизвестной ему авиационной техники. Такую винтокрылую машину он видел впервые в жизни.

— Как есть чудо советского прогресса… — прошептал он. — Наш фюрер такого не делать.

— Ми-4, — определил Ромка уже знакомые очертания корпуса, но тут же рванулся за Надей.

— Стой! Вы с Павлом Сергеевичем не встретитесь. Они нас не видят!

Девушка поначалу вырывалась, но вскоре обмякла, лишившись последних сил.

— Они нас не видят, Наденька, — повторил Ромка, следя взглядом за удаляющейся машиной. Та сделала вираж над полями, устремляясь к далеким скалам.

— Полетели высаживать вас с Аркадием и Колей. А сами с Семеном и Григорием вскоре провалятся в то же измерение, что и мы с Антоном. Там, у озера с динозаврами мы впервые и встретимся.

Надю душили слезы.

— Я могла бы бежать и махать руками…

— Ничего бы не помогло. Думаешь, почему нас не видели «второй» я и «второй» Антон на заправке? Они в СВОЕМ времени, в своем пространстве, а мы сейчас за границами его купола, в ином измерении. Понимаешь? Пространства хоть и пересекаются между собой, но… м-мм… — Ромка подыскивал слова. — Но как бы… «не видят» друг друга, что ли? Они идут параллельно. Потому нас и не заметили, даже тот заправщик, что ушел в будку, покрутил пальцем у виска. Парень теперь нажрется водкой, увидев на своем дежурстве, как на его глазах растворились два незнакомца, — попытался пошутить последний романтик. — Но это будет в его собственном измерении. А ваш вертолет, что мы только что видели, уже совершенно из другого измерения, черт бы их побрал эти пространства!

В сердцах Ромка прижал к себе девушку, которая, обессилев, со слезами уткнулась ему в плечо.

Гаубер понимающе вздохнул. Вертолет исчез из виду.

Осторожно опуская девушку на землю, Ромка решил уже довести дело до конца. Тут было не до сантиментов, предстояло вынести хоть какое-то решение.

— А сейчас, судя по хронологии событий, перед нами должны появиться… шары-организмы.

Все трое в этот момент находились среди колосьев на полях, и Ромка, мысленно пробежав в уме все предшествующие встречи с неведомым, резко дернул Надю на себя, закричав немцу:

— В укрытие! Быстро!

Археолог как-то неловко согнулся, прижал голову, бросившись следом за Ромкой. В сотне шагов от них из пшеницы выступал небольшой холм, а впереди была полоса идеально уложенных и прижатых к земле колосьев, входящих, очевидно, в те круги на полях, разглядеть которые можно было только с высоты вертолета. Очевидно, профессор уже увидел из иллюминатора изображение символа ацтеков, пронеслось у Ромки в голове. А может, мы как раз сейчас и находимся в самом центре этого проклятого символа.

Увлекая Надю, он кинулся к холму, крикнув на ходу:

— Эй, Германия! Прячьтесь, герр Гаубер, мать вашу!

И вовремя.

Далеко над колосьями, где-то в стороне от них, к небу метнулся зеленоватый луч света.

Это были шары-организмы, проявление чужеродной силы, посланники иной технологии, исчадия ада и создания неизвестного им РАЗУМА.

В ад Ромка не верил. Недаром кто-то из классиков сказал: «Ад — это другие».

Как говорил Антон: «Люди делятся на две категории: умные, не имеющие религии, и религиозные, не имеющие ума».

Ромка причислял себя к первым, но отчаянно перекрестился.

…Ад все же начинался.

********

…Прошло несколько минут, прежде чем Ромка, накрывая своим телом Надю, поднял голову, решившись, наконец, выглянуть из-за холма. Девушка дрожала, уткнувшись ему в плечо. Наконец-то последний романтик имел возможность показать свою мужскую силу и храбрость, хотя сам был в панике не меньше ее. Отто Гаубер и бывший штандартенфюрер СС, так и не попавший к фон Боку на Восточный фронт, лежал рядом, полностью отдав инициативу молодому парню. Что он, немецкий археолог сороковых годов, собственно говоря, мог сделать? Это была не его эпоха, не его измерение.

— Где они? — с дрожью в голосе подняла голову Надя. — Где шары?

— Тихо! – прижал ее голову Ромка. — Если все как я думаю верно, то они сейчас внутри своего измерения, там же где и вертолет, следовательно, нас не должны видеть. Но подстраховаться не лишне. Лежим, ждем, наблюдаем. Не высовывайся, Германия! — прошипел он Гауберу. — Неизвестно еще, как они себя поведут. В том измерении они уничтожили Николая с Аркадием, добравшись затем до Григория с Семеном. С таким же успехом они могут пересечь границу, оказавшись уже в нашем реальном мире, где сейчас мы находимся. Павел Сергеевич определил бы это так, что пространства как бы симулируют друг друга… — Ромка запнулся, сам удивившись своему красноречию. Откуда взялись такие познания в физических законах? Впрочем, законами тут как раз и не пахло. Все перевернулось кувырком к чертям собачьим! Продолжая наблюдать за далекими маневрами шаров, он комментировал:

— Мечутся, выстраиваются в ряд. Меняют направления… ого! Взмывают к небесам и падают вниз в долю секунды. Похоже, они подчиняются заранее установленной кем-то программе. Все выглядит настолько идеально и синхронно, что тут не обошлось без математики.

— Дядя Паша говорил же, — подала голос Надя, — что они-то как раз и рисуют те фигуры на полях. Не люди это делают, а внеземной разум.

— Да-да, помню. Мы сейчас как раз и находимся в центре одного из рисунков…

— Ты хочешь сказать, того самого пентакля?

— А бес его знает. Может, и в нем, чем черт не шутит?

Гаубер слушал, совершенно не понимая, о чем идет речь. В своем реальном времени он, может, и слыл известным в определенных кругах ученым, но здесь, в другом мире, в мире будущего, он был бессилен даже перед Ромкой. Молодой парень знал гораздо больше него, да и девушка могла дать ему сто очков вперед, так как принадлежала уже к иному поколению. А новые поколения, как известно, всегда опережают старые, идя нога в ногу с движущимся прогрессом. Вот и все дела.

— Что-то начинает происходить, — отвлек его мысли Ромка, тревожно всматриваясь вдаль.

— Что там? — подняла голову Надя. — Господи, когда же мы, наконец, вырвемся из этого круговорота? Вернемся ли домой, назад, в наше время?

— Вот сейчас и глянем. Приготовьтесь!

Надя глубже зарылась лицом в воротник своего спасителя. Что характерно, девушка уже полностью доверилась этому рубахе-парню, который оберегал ее последние часы, совсем так, как когда-то оберегал Павел Сергеевич.

Дробышев был для нее в качестве второго отца, а нынешний Ромка стал новой опорой и защитой.

— О, майн гот! — внезапно вскрикнул Гаубер. — Мой рука…

Оба влюбленных резко обернулись на крик, и застыли в откровенном ужасе.

— Я не чувствовать свой рука!

Никто не заметил, как один, особенно выделяющийся размерами шар, бесшумно завис над ними, выпустив из нутра пучок зеленоватых лучей, сканируя возвышенность холма. Поток невидимых электронов прошил пространство насквозь, добрался до тела археолога, обволок его лучами, будто рыбацкой сетью. С выкатившимися от смятения глазами, Отто Гаубер смотрел на свою руку, которая, растворяясь в пустоте, принимала бесформенные очертания. Так плавится пластилин при высокой температуре. Так расплывается вулканическая лава, а на картине Сальвадора Дали так выглядят расплавленные часы: сейчас рука немца напоминала сгусток капающей на землю жидкой ртути.

— Мамочки! — взвизгнула Надя, отпрянув назад. — А ноги… что с ногами?

Повязка на коленке упала вниз с уже несуществующей коленки. Тело археолога быстро и методично растворялось прямо на глазах. Исчезла в пустоте расплывшаяся рука, стали прозрачными ноги, следом растворялись внутренние органы, пока лучи не перешли к голове. Раскрытый рот археолога издавал еще запоздалый крик, когда сеть лучей поглотила и саму голову с выкатившимися от ужаса глазами.

— А-аа… — уже глухо звучало где-то в пустоте эхо его голоса. — Мой тело… как больно-о! Я… я не хотеть умирать здесь! Мой семья… мой дочка… а-аа…

И эхо затихло. Исчезла одежда, пропал сам ученый. На месте его зияла выжженная воронка очерченного силуэта, где он только сто прятался. Не удостоив вниманием остальных путников, шар-организм, пульсируя и сокращаясь в диаметре, покачался в воздухе, внезапно раздулся в размерах и, хлопнув как мыльный пузырь, распался на атомы.

БА-АХ!

Лучи свернулись в точку, наступила тишина.

Отто Гаубер перестал существовать в этом мире. Вместе с ним исчез и пентакль ордена Аненербе, стилистически измененный, но сохранивший свойственную ему пентаграмму ацтеков.

Ромка с Надей остались одни.

Пройдет несколько секунд, прежде чем Надя разразится истерическими рыданиями, душившими ее. Ромка будет сидеть и бестолково глядеть в пустоту.

А между тем…

********

Эпилог

1941-й год.

Северо-Американская котловина.

Тридцатая параллель.

Саргасово море близ Бермудских островов.

Время установлено: 20 часов 08 минут по местному часовому поясу.

…Штандартенфюрер СС Отто Гаубер ничего не помнил.

В тот день немецкая субмарина серии VII-C шла в надводном режиме, всплыв на поверхность Атлантики после нескольких дней подводного хода. Экипаж высыпал на верхнюю палубу, вдыхая свежий морской ветер, приятно щекотавший лицо. Погода стояла ясная, кораблей союзного флота в этой части координат не наблюдалось, можно было сделать небольшую передышку.

Группу археологов штандартенфюрера Отто Гаубера подняли с надувной шлюпки на борт в условленном месте, после чего командир субмарины взял курс на Бермудские острова.

— Ваш маршрут, герр Гаубер, — напутствовал шеф СС Гиммлер перед отплытием экспедиции в Мексику, — рассчитан до математической точности. Ваша миссия, как понимаете, является сверхсекретной. Субмарина пересечет подводный Северо-Атлантический хребет и выйдет к побережью Португалии, где вас встретит конвой из двух крейсеров. В Лиссабоне сядете на самолет и, пересекая половину Европы, доберетесь до Берлина. Прием у фюрера будет великолепен! Разумеется, все это при условии, что вы доставите нашему фюреру тот артефакт, что раскопаете в руинах древнего Теночтитлана. — Гиммлер поднял бокал, чокнувшись с археологом института Аненербе. — Прозит!

— Прозит! — щелкнул каблуками Гаубер.

Сейчас, по прошествии двух месяцев раскопок, он вез с собой на борту субмарины секретный груз: таинственную реликвию империи ацтеков. Это был золотой пентакль в форме древней пентаграммы, инкрустированный драгоценными камнями. По древним поверьям ритуальных преданий, данный артефакт должен был обладать могущественной силой, способной изменить весь ход войны на Восточном фронте. Командир подводной лодки был вкратце извещен о тайной миссии экспедиции, и лишних вопросов не задавал. Германские субмарины были полноправными хозяевами большей части Атлантики, поэтому путь назад в Германию представлялся Гауберу едва ли не увеселительной прогулкой. Доблестные войска фюрера уже стояли на подступах столицы Советов, а вся оккупированная территория от Смоленска до Бреста была под германским контролем.

— Вижу землю! — крикнул наблюдавший на мостике матрос.

— Первый из Бермудских островов, — констатировал командир лодки, стоящий рядом с Гаубером, вдыхая свежий морской бриз. — Поздравляю вас, штандартенфюрер, четверть пути мы преодолели. Таким ходом послезавтра будем в зоне видимости португальских берегов. Соскучились по семье?

— Не то слово, герр Шомберг. В ушах песок, в мозгах ацтеки, — пошутил он. — Два месяца в раскопках. Надеюсь, фюрер по достоинству оценит мою работу, проведенную в Мексике.

— Мои подводные волки втихомолку поговаривают, что вы на борту лодки везете какой-то могущественный амулет. Не обижайтесь на них, матросы в море всегда подвержены мистике еще с незапамятных времен.

— Откуда такая информация, герр Шомберг? — поднял брови археолог. — Миссия, вообще-то, подразумевала собой высшую степень секретности.

— Ваши помощники из экспедиции после шнапса легко развязывают язык, — в ответ пошутил командир подлодки. — Два месяца без выпивки, а тут на борту еще и превосходный коньяк — вот и разговорились.

— Спасибо, учту на будущее. Впрочем, раз реликвия уже у нас в руках, то степенью секретности можно и побрезговать. Дело сделано, осталось доставить вещицу Гиммлеру.

— Вы хотели сказать, фюреру?

— Нет, вначале груз примет мой шеф СС, а затем уже собственноручно передаст его торжественно фюреру. В том и заключается его хитроумный план: он ведь знает, как неравнодушен к раритетам глава Германской нации.

— А что вам?

— А мне повышение по службе, крест с дубовыми листьями и новая вилла где-нибудь в Померании. Давно мечтал на озере порыбачить. Да и дочка подрастает…

Разговаривая таким образом, оба собеседника спустились вниз. Прозвучала команда на погружение.

Дальше…

А дальше все произошло как в том страшном сне.

— Возгорание в топливном отсеке! — закричал кто-то из подводников.

— Машины стоп! Рули на всплытие! — молниеносно отреагировал командир лодки, но было поздно.

Субмарина только уходила носом под воду, только задраили верхний люк рубки, когда над волнами вспучился огромный водяной гриб и прозвучал оглушительный взрыв.

БА-АМ!!!

Корпус подлодки обволокло гигантским шаром пламени, грохнуло вторым взрывом, экипаж превратился в пылающие факелы трепыхавшихся тел. По волнам расползлось масленое пятно, рубку разнесло на части. Крики обгоревших матросов эхом наполнили морские просторы Бермудских островов: еще секунда, и подводная пучина поглотила субмарину целиком.

Отто Гаубер, штандартенфюрер СС, немецкий археолог и сотрудник ордена Аненербе, так и не вспомнивший свои перемещения во времени, ушел в бездну вместе с остальным экипажем субмарины. Ему не суждено было вернуться к своей семье. В глубины океана близ Бермудских островов вместе с ним погрузился и пентакль ацтеков. Теперь его могилой станет дно Саргасового моря Северо-Атлантической котловины.

Загадочный талисман древней империи будет покоиться на дне до его следующего обнаружения. История реликвии закончена.

На этом все.

********

P.S.

А что же Ромка с Надей?

Надо полагать, с ними все будет в порядке. Они поженятся и обзаведутся прелестными ребятишками.

Они уже сейчас где-то в ином измерении. Влюбленную пару раскидает по своим отрезкам времени: Ромку — на заправку к Антону, Надю — назад в вертолет к профессору Дробышеву, Григорию и Семену. Аркадий с Николаем будут готовиться к высадке вблизи кругов на полях, где в колосьях пшеницы с высоты птичьего полета Павел Сергеевич с восторгом обнаружит изображение знакомого пентакля. Обнаружит и сфотографирует.

Двум счастливым обладателям влюбленных сердец еще только предстоит встретиться в ином измерении.

Все пойдет по кругу, как в той пресловутой петле Мёбиуса.

И над всем над этим, где-то незримо, невидимо и недоступно человеческому разуму, будут парить в пустоте те самые пульсирующие шары-организмы.

…Но это уже другая история. Из другого пространства.

******** КОНЕЦ КНИГИ *******

Краматорск (июль 2024 г.)

Развернутый (по главам) синопсис

Глава 1

1989 год. Машина с двумя приятелями следует к заправке мимо заброшенных пустых полей, над которыми они замечают исчезающие и появляющиеся шары-организмы неведомой им технологии, явно неземного происхождения. У обоих друзей возникает ощущение, что пульсирующие шары упорно и методично трудятся над кругами на полях — пресловутыми аномалиями, не поддающихся человеческому разуму. Вскоре они подъезжают к пустой заправке, где и попадают в точку пересечения сразу нескольких измерений, перемешавшихся между собой исторических эпох планеты.

Глава 2

Первым в другом измерении оказался Антон, следом за ним из портала времени вывалился Ромка, очутившись вдвоем у неизвестного озера, вокруг которого расстилались… джунгли мезозойской эры. При этом оба приятеля заметили, что среди триасовых папоротников и хвощей летают вполне современные птицы, которых в мезозое никак не должно существовать. Вскоре, ломая кусты, к озеру из зарослей вышел… стегозавр. А потом вообще началась сплошная неразбериха. Пространства, видимо, перемешавшись между собой, создали некую петлю времени, в которой перед глазами приятелей материализовался самый настоящий вертолет Советской авиации. И это было только началом…

Глава 3

Из вертолета спрыгнули к приятелям командир экипажа Семен и второй пилот Григорий. Профессор и начальник экспедиции Павел Сергеевич Дробышев рассказал друзьям, что они, так же как и его экспедиция, которую они высадили на полях, оказались втянутыми неизвестной энергией куда-то между пространствами, очутившись в пересечении сразу нескольких параллельных измерений. На полях с аппаратурой остались трое из его команды: Надя, племянница профессора, и два геолога — Аркадий с молодым Николаем. Связь с ними пропала. Теперь предстояло их разыскать, но над полями продолжали кружить шары-организмы чужеродного Разума.

Глава 4

Пока пилоты отдыхали перед новым вылетом, Павел Сергеевич рассказал двум приятелям, что, пролетая над кругами на полях, он увидел и сфотографировал с вертолета огромный символ ацтеков, находящийся среди идеально точных геометрических изображений геоглифов. Ромка с Антоном зачарованно слушали историю ацтекской цивилизации, и как их пентакль стал олицетворение тайного ордена Аненербе. По рассказам профессора, немецкая экспедиция Отто Гаубера, штандартенфюрера СС, раскопала пентакль в развалинах древнего Теночтитлана, но позднее он исчез бесследно, так и не обнаруженный до сего времени.

Глава 5

Вылетев утром к кругам на полях, группа геологов внезапно совершила посадку, заметив внизу несколько силуэтов в звериных шкурах с копьями в руках. Им предстояла встреча с неандертальцами. Но, не успев выйти из вертолета, путешественники с ужасом наблюдали, как на примитивных людей напал тираннозавр, самый мощный хищник юрского периода. Все перемешалось в голове путников: откуда могут одновременно существовать неандертальцы и ящеры мезозоя? К далеким скалам, где впервые были замечены пульсирующие шары-организмы, отправилась группа разведчиков.

Глава 6

Двое разведчиков, атакованные шарами-организмами чужеродного разума, погибли, испепеленные зеленоватыми лучами, когда спешно возвращались назад в лагерь. Они так и не заметили, что пространство вокруг них приобрело новые очертания. Вместо полей возникли ступенчатые пирамиды, с вершин которых вниз, к беснующейся толпе, сбрасывались жертвы ритуальных преклонений. Перед лагерем геологов возникла цивилизация ацтеков.

Глава 7

Сквозь деревья уцелевшая группа геологов наблюдала в бинокль стены Теночтитлана, древней столицы ацтеков. В небе над их головами разворачивалась жуткая картина полного солнечного затмения. После гибели товарищей, четверо чудом уцелевших геологов, среди которых осталась и Надя, дежуря по очереди, заснули тревожным сном. Безумные пляски ритуальных обрядов у стен пирамид продолжались всю ночь. А наутро…

Глава 8

А наутро их перенесло в совершенно иную эпоху. Став свидетелями воздушного боя между советскими истребителями и немецкими «юнкерсами», путники поняли, что их швырнуло в сентябрь 1941 года, куда-то в леса под Смоленском, в год наступления гитлеровцев на Москву. И как бы в подтверждении этому, из горящего «юнкерса» к ним в болота вывалился парашютист, который оказался тем самым Отто Гаубером, руководителем экспедиции в Теночтитлан, обнаруживший пентакль ацтеков. Теперь символ Аненербе был при нем. Он вез его на Восточный фронт в качестве могущественного талисмана, способного изменить весь ход «русской кампании».

Глава 9

Но талисману не суждено будет попасть под стены столицы. Внезапное перемещение пространств заставит геологов очутиться сначала в ледниковом периоде, где они увидят мамонтов, затем их перенесет назад в 1989 год, где они вновь столкнутся с пульсирующими шарами-организмами, потеряв своих друзей. Тело Отто Гаубера исчезнет вместе с пентаклем ацтеков в ином измерении. В живых останутся Надя с Романом.

Эпилог

А Отто Гаубер, бывший штандартенфюрер СС и руководитель тайной экспедиции к Теночтитлану, загадочным образом исчезнет в пучине Атлантического океана. Затонувшая субмарина нацистов так и не всплывет близ Бермудских островов. Символ Аненербе исчезнет вместе с утонувшим экипажем.

…Все вернется на круги своя.

********

Александр Зубенко