Читать онлайн
"Мемуары Арамиса, Книга 10"
Глава 403
— Итак, герцогиня, вы замыслили посадить на трон самозванца, — сказал я. — Воспользовавшись тем, что вам известна тайна существования человека, чрезвычайно похожего на Его Величество, вы замыслили подмену. Это – государственное преступление. Вас не смущает мысль о том, что вам грозит за то, что вы предприняли?
— Самозванец сидит на троне, а за этой дверью находится истинный Король Франции! — ответила герцогиня.
— Вы знаете это достоверно? — спросил я. — По каким признакам вы отличили истинного Короля от неистинного? Просто побеседовав с ним?
— Он готов был поклясться на Библии в этом! — воскликнула герцогиня.
— Готов, но ведь не поклялся? — возразил я. — И вы говорите об этом в присутствии вашего Короля! Ваше Величество, простите меня за дерзость. Прошу вас, подтвердите своё законное право царствовать на этой книге.
Я показал герцогине книгу. Богатая кожаная обложка была украшена католическим крестом, нанесённым золотым тиснением.
— Герцогиня, из уважения к памяти моей покойной матушке Королеве, прошу вас внимательно выслушать меня, — сказал Филипп, возложив руку на эту книгу. — Перед лицом Господа заверяю вас в моём праве занимать трон Короля Франции. Перед лицом Господа клянусь, что Людовик – это моё имя, данное мне при рождении. Перед лицом Господа заверяю вас, что занимаемое мной место принадлежит мне по праву по всем законам, человеческим и Божеским.
— Вы удовлетворены? — спросил я герцогиню.
— Неужели я ошиблась? — прошептала герцогиня.
— Да, герцогиня, вы ошиблись, и мне предстоит исправить вашу ошибку, —ответил я.
Герцогиня пребывала в весьма озадаченном состоянии, на грани шока. Вдруг лицо её прояснилось.
— Покажите мне эту книгу! — потребовала она. — Я поняла! Это – не Библия! Это какая-то ваша иезуитская книга! Какой-то свод законов и правил Ордена, не так ли?
Я подошёл к столику, взял с него книгу и передал её герцогине. Она чуть ли не выхватила у меня её из рук и тут же раскрыла наугад. Затем она стала лихорадочно листать её, и, наконец, заглянула на первую страницу. Это была Библия.
— Герцогиня, вы вновь пошли по скользкому путь авантюр, — сказал Филипп. — Но я вас не виню. Вас обманули. Вы будете прощены, но вам следует активно участвовать в деле пресечения попытки государственного переворота. Дайте знак тому, кто ждёт за дверями, чтобы он зашёл в эти двери, после его подождите за дверьми, но не уходите никуда, побудьте с Юбером.
— Вы всё поняли? — спросил я.
— Я всё поняла, Ваше Величество — сказала герцогиня, подчёркнуто обратив лицо и обращаясь не ко мне, а к Филиппу.
Она вышла и позвала Людовика. Едва лишь он вошёл в кабинет, она проскользнула за его спиной и выскочила вон.
«Ничего, Юбер предупреждён, что ему следует сегодня всех впускать и никого не выпускать, — подумал я. — Прекрасно, что я распорядился в соседней комнате разместиться десятку мушкетёров д’Артаньяна с лейтенантом д’Арленкуром во главе».
Людовик, ожидавший увидеть в кабинете Филиппа одного, с изуродованным лицом, или даже заколотым кинжалом, был весьма удивлён, застав его невредимым, весёлым и в моём обществе.
— Что это значит? — спросил он.
— Это значит, дорогой брат, что вы снова проиграли, — ответил Филипп. — Я уже пожурил господина д’Эрбле за излишнюю щепетильность, его и капитана д’Артаньяна. Представьте себе, они считают неэтичным содержать внука Генриха IV в тюрьме! Мазарини так не считал, Ришельё – тем более, а капитан д’Артаньян придерживается такого мнения, как и наш дорогой друг д’Эрбле, то есть, простите, герцог д’Аламеда. Всё это делалось за моей спиной и в нарушение моих инструкций! Если бы мой приказ был выполнен неукоснительно, этой не самой приятной встречи для вас и для меня не произошло бы. Вы бы тихо и мирно пребывали в уютной камере крепости Пиньероль, которую предназначили для меня, а я бы не имел никакого повода вспоминать о вас. Да, чёрт возьми, самые лучшие офицеры, к сожалению, это те, которые обладают мозгами! А офицеры с мозгами иногда предпочитают ослушание. Какая жалость! Нет в мире совершенства. Вы и сами имели возможность убедиться в этом. Как бы то ни было, д’Артаньян – идеальный капитан королевских мушкетёров, но, как видите, чем ближе человек стоит к трону, тем больше он склонен к заговорам. Вы могли заметить это, читая историю нашей с вами матушки и её подружки, герцогини де Шеврёз, которая только что покинула эту комнату. Она тоже ведь уже перешла на мою сторону, вы заметили? Вместо того, чтобы посоветовать вам скрыться, она пригласила вас сюда, прекрасно зная, что я не один, а с человеком, который, не моргнув глазом применит своё оружие против вас, если это потребуется. А оружием он владеет великолепно, уверяю вас. Любым. И, кстати, стилет герцогини тоже у него, герцогиня была столь любезной, что отдала его без ненужного в этой ситуации сопротивления. Да, братец, наши подданные, как видишь, иногда нас обманывают, и даже самые высокопоставленные среди них, те, которым мы верим, как самому себе. Но я уже простил обоих, и капитана д’Артаньяна, и герцога д’Аламеда. Их вина состояла ведь только в чрезмерном почтении к нашему с вами сану Принцев крови. На это не следует обижаться, ведь это – несущая конструкция нашей монархии! Д’Аламеда, при случае передайте капитану д’Артаньяну, что я не сержусь на него за то, что он поместил моего брата не Пиньероль, а в монастырь. Ведь он ошибочно полагал, что эти чёрные полосы на его лице никогда не сойдут. А ведь вот оно как получилось – они со временем совсем исчезли!
— Вы вновь собираетесь учинить надо мной насилие, — спокойно сказал Людовик. — Я не удивлён. Мне не удалось вернуть то, что принадлежит мне по праву, но я не откажусь о своих прав. Куда бы вы меня не упрятали, я буду жить мыслью о побеге, и Господь услышит меня. Когда-нибудь я явлюсь сюда с верными мне людьми и вышвырну вас отсюда.
— Как скажите, брат, — ответил Филипп. — Не возражаю. Каждый человек имеет право не сдаваться и не терять надежду. Только это поддерживало всю мою жизнь, кроме последних нескольких месяцев. Вы просто вернётесь в тому состоянию, которое я вам определил.
— Почему вы полагаете, что имеете право решать мою судьбу? — спросил Людовик. — Я – ваш законный Король, а вы – лишь самозванец. Вы идёте против законов людских и Божьих!
— Если Господь послал удачу мне, следовательно, это было его решением, — ответил Филипп. — Впрочем, я согласен ещё раз испытать судьбу. Взгляните на этот стол. Видите вы эти две книги? У них совершенно одинаковые обложки. Отличие в мелочах. Я уже научился отличать одну от другой по мелким почти неотличимым признакам. Одна из этих книг – Библия, другая – книга, которую герцог д’Аламеда ещё будучи епископом ваннским распорядился поместить в такой же точно переплёт, чтобы брать её с собой в дальние поездки, она помогала ему скоротать время в дороге. Видите ли, он не хотел, чтобы зеваки по обложке этой книги знали о его литературных пристрастиях. Неделю назад герцог подарил мне обе эти книги, и я нахожу вторую книгу более занимательной, хотя, конечно же, менее святой, если позволено будет применить к ней такой эпитет. Несколько минут назад обе эти книги стали историческими. На одну из них я возлагал свою руку, а другую очень внимательно перелистала герцогиня де Шеврёз. Итак, я предлагаю пари. Если вы угадаете, какая из двух книг – Библия, вы займёте трон Франции, а я удалюсь в Пиньероль. Но если вы не угадаете, тогда, прошу вас, признайте, что Господь на моей стороне. Я прошу вас только не держать в сердце гнева на тех людей, которые распорядились нашими судьбами так, как они распорядились. Можете ненавидеть меня, мне это безразлично, поскольку я знаю, что моя вина перед кем бы то ни было только в том, что я имел наглость появиться на этот свет, вопреки тому, что ни одному человеку на этой грешной земле я был не нужен, и даже всем был нежелателен, включая моего отца, мою добрую матушку, моего доброго брата, в тот момент столь же неразумного, каким был и я сам. Итак, пари! Укажите на Библию из этих двух книг, и если ваш выбор будет верен, я признаю за вами победу!
Людовик внимательно посмотрел на две книги, лежащие на столе перед ним. Обе они были в дорогом кожаном переплёте. На обложке был оттиснён золотом католический крест. Книги были одинаковой толщины, и даже по степени зачитанности они не отличались друг от друга.
«Библия находится у его правой руки, — подумал Филипп. — Впрочем, он мог специально положить её слева! Господь, дай мне знак!»
Вероятно, Людовик ждал, что в окно влетит бабочка и сядет на Библию, или же что ветром откинется обложка, или, быть может, небесный огонь сожжёт нечестивую книгу, дерзнувшую своим переплётом походить на Библию. Но ничего не происходило.
— Эта! — сказал, наконец, Людовик и положил свою руку на одну из книг и придвинул её к себе.
— Вы ошиблись, брат мой, — ответил Филипп. — Библия – та, что осталась у меня. Взгляните-ка!
Филипп открыл книгу и Людовик убедился, что книга является ничем иным как Библией.
— Что же тогда у меня? — спросил он.
— Весьма интересная книга, брат мой, — ответил Филипп. — Герцог д’Аламеда подарил её мне, а я дарю её вам. Она скрасит вам ваше одиночество в Пиньероле. За чтением этой книги время летит незаметно, поверьте мне! Вы будете мне благодарны за этот подарок.
Людовик открыл книгу на первой странице и с удивлением прочитал: «Мемуары Мессира Пьера де Бурдейля, сеньора де Брантома, включающие жизнь славных мужей и крупных полководцев иностранных, полное жизнеописание галантных дам времён Королевы Маргариты Наварской, амурные приключения мадемуазель де Соммранж, а также мадемуазель Мюстель и её подружки»
— Вы видите, что Судьба на моей стороне, — продолжал Филипп. — Смиритесь же. Наденьте эту маску, не следует мушкетёрам видеть ваше лицо.
Поскольку настоящая железная маска находилась в это время в Пиньероле, Филипп предложил Людовику всего лишь тряпичную маску серого цвета, но она была довольно плотной и многослойной, так что черты лица под ней распознать было невозможно.
Я достал из-за пояса стилет, который отнял у герцогини де Шеврёз и попробовал пальцем его острие. Я вовсе не собирался угрожать Людовику, но в некоторых случаях доброе слово и демонстрация оружия действует убедительней, чем просто доброе слово. Людовик заметил мой жест и покорно надел маску. Филипп позвонил в колокольчик. В двери вошли лейтенант д’Арленкур и десять его мушкетёров.
— Отвезти этого узника в Пиньероль немедленно, — сказал Филипп. — В карете с закрытыми окнами. Приказ о его аресте находится у герцога д’Аламеда, который поедет вместе с ним в карете. По дороге никаких разговоров с заключённым. И запомните, лейтенант, этот человек должен быть доставлен именно в Пиньероль, а не куда-либо в другое место.
С этими словами он внимательно посмотрел на меня. Я кивнул.
— Идите, герцог догонит вас через десять минут, — сказал Филипп.
Арестованного вывели, мы вновь остались с Филиппом вдвоём.
— Всё случилось точно так, как вы предсказали, герцог! — сказал Филипп. — Как вам удалось всё это заранее предвидеть?
— Я предвидел далеко не всё, кое-что мне просто сообщили мои люди, — ответил я. — Можете не сомневаться, я отвезу его именно в Пиньероль, а не в какой-нибудь очередной монастырь.
— Знаете, герцог, хотя я возложил руку не на Библию, а на мемуары Брантома, меня одолевала робость, и я не решился принести ложную клятву. Всё, что я сказал, было чистой правдой!
— Будто бы? — недоверчиво спросил я. — Мне так не показалось!
— Я прекрасно помню, что я произнёс, — ответил Филипп. — Я сказал: «Перед лицом Господа заверяю вас в моём праве занимать трон Короля Франции». Разве я не имею права, столь же законного, какое было у моего брата, на этот трон? Наши права по рождению полностью идентичны! Далее я сказал: «Перед лицом Господа клянусь, что Людовик – это моё имя, данное мне при рождении». Меня называли Луи-Филипп. Так что Луи, Людовик – моё первое имя. Я сказал: «Перед лицом Господа заверяю вас, что занимаемое мной место принадлежит мне по праву по всем законам, человеческим и Божеским». Я, действительно, так считаю.
— Я согласен с вами полностью по всем пунктам, — сказал я. — Я лишь запамятовал, что вы – также носите имя Луи! Очевидно, что герцогиня де Шеврёз тоже не учла этого. Хорошо, что вы не сказали, что вы – Людовик XIV, ведь если вы заняли трон после него, вам следовало бы называться Людовик XV.
— Но ведь я занял трон не после него, а вместо него, — возразил Филипп. — По законам человеческим братья-близнецы – это как бы един в двух лицах! Так что я – всё тот же Луи Четырнадцатый.
— Аминь, — сказал я и перекрестил Филиппа.
То есть, Луи-Филиппа, ведь именно таким было его полное имя!
(Продолжение следует)
.
ЛитСовет
Только что
