Читать онлайн
"Комната в три татами"
Она не сдает его лично, наверное, ждет, пока защитное поле вокруг Конохи просигналит Шестому о незваном госте, но проходят дни, а отряд шиноби в их доме так и не появляется, словно никому нет дела до не погибшего во время битвы с Кагуей Мадарой. Подумаешь, в одиночку справился с пятью каге, это ли повод заниматься его поимкой, когда есть дела поважнее: отстроить дома, вернуть жизни прежний довоенный облик, оплакать своих погибших. Комната Мадары в доме Учиха — в три татами, слишком тесная для его могучего тела. Клетка, клетушка. Но это больше, чем то, на что он мог рассчитывать, много лучше прозябания в шахтах Сангаку-но Хакаба, и он счастлив хотя бы этому. Она не давит, не кричит, не плюет в его еду: идеальный медик, равнодушный к личности пациента. Он не знает, что она хранит внутри, но осознает: многое. Тяжелое, плохое, страшное. Боль, потери, ненависть, слезы. И много, много любви, нерастраченной на того, кому она предназначалась. Тому, кто отказывается принимать ее даже в мирное время. Мадара думает, что его потомок — идиот. На войне нужно сражаться, когда войны нет, нужно строить дом, заводить детей, вести обычную — счастливую — жизнь. Кто бы отказался от такого? Саске смог. Мадара бы не стал. Сакура игнорирует его, только кормит, как больное домашнее животное, да латает его раны. Молчание не невыносимо, но надоедает ему до чертиков. Мадара привык к болтливым Зецу, к болтливому Хашираме. К болтливым врагам — и к тем привык. Не привык только к молчанию, холодному, как лед, и крепкому, как броня. К равнодушию и медленному угасанию не привык. Зачем она ему помогла, почему не бросила умирать? Ответ находится сам собой, простой до смешного: он едва не отнял у нее друга и возлюбленного, не отнял весь ее привычный мир, не отнял будущее — такого врага действительно стоит держать поближе. Но Сакура не шпионит за ним, не сдает его Хокаге, собственно, не интересуется ничем, кроме его ран и питания, и тем самым путает его еще сильнее. Однажды только, словно очнувшись ото сна, вперивает в него безумный взгляд, столкнувшись рано утром на пороге ванной: не узнает его с первого взгляда, позволяет надежде наполнить сердце. Мадара обрезает волосы, стягивает их в хвост на затылке и становится слишком похож на того, кого ждут в этом доме и кто никогда не приходит. Оцепенение проходит быстро, Сакура трясет головой, отгоняя наваждение прочь, и отныне смотрит лишь в пол, но не ему в глаза. Словно клановое сходство до этого было для нее секретом, словно он обидел ее лично общими чертами с ее равнодушным возлюбленным. Саске не бережет выбранную им самим же женщину. Мадара в недоумении наблюдает за тем, как тот травит Сакуру тишиной и своим молчанием в дни своих редких возвращений, как уничтожает холодом выпестованные ею крупицы тепла. Как сам же превращает их дом в руины, на которых даже самой преданной любви не выжить. Наблюдает и ничего не может сделать, поскольку вмешиваться не вправе. Они редко остаются наедине, у них нет общих тем для разговоров и нет причины их искать, но однажды, когда Саске отсутствует уже слишком долго, Мадара чувствует ее взгляд, нацеленный между своих лопаток, пока идет коридором в сторону двери в сад. Он не оборачивается, не обращает на нее внимания, игнорирует как может, но Сакура следует за ним. Молча стоит, глядя на то, как он разминается под покровом ночи в саду, укрытый тенями вдали от посторонних глаз. Зачем она так пристально его разглядывает? Раны зажили, оставив после себя уродливые нитки привычных шрамов. В остальном — ни единого намека на переломанные кости, разорванные мышцы, пробитые легкие. Что она пытается в нем разглядеть? Он не задает ей этот вопрос, молча продолжает тренироваться, пока она бесшумно не исчезает в доме, оставляя его наедине с собой. Когда она заговаривает с ним впервые нормально — без командных интонаций, коротких резкий приказов, попыток угроз — у них ничего не выходит, и это, конечно, нормально, ведь они чужие друг другу люди. Но, живя слишком долго под одной крышей, оба чувствуют необходимость преодолеть молчание, и только поэтому пытаются снова и снова. Пытаются так часто, как могут, и однажды у них получается. Между ними происходит обычный диалог обычных людей. О непрочных балках на чердаке, об опасно наклонившейся над входом ветке, которая грозит обломиться кому-то из них на голову. Сакура выглядит счастливой, но позже ночью он слышит приглушенные рыдания из ее спальни. Мадара понимает причину: прямо сейчас она перекладывает их совместный быт на жизнь с человеком, который не стремится с ней даже говорить, и видит, что жизнь с младшим Учиха — это каторга, а не радость, но старается не испытывать лишней жалости: никто не заставляет ее быть с Саске и никто не виноват в том, что Саске нет до нее дела. Он не дает ей советы об отношениях, поскольку он и сам в них далеко не специалист, но об уважении и верности Мадара знает не понаслышке и только поэтому однажды вскользь напоминает ей о том, что ни один человек не достоин ее стараний, если остается к ним равнодушен. Его не унижает помощь по дому, мытье посуды, болтовня о погоде, он находит все это полезным для выстраивания отношений. Он воздает Сакуре сполна за ее доброту: заменяет ей мастера на все руки, компаньона за ужином, возможно, друга. Остается бесшумным призраком в своей клетушке на три татами, когда ей нужно остаться одной, чтобы выплакать свои слезы. Не мешает делать глупости, когда однажды она собирает вещи и отправляется на поиски Саске, решившись на что-то чертовски для себя важное. Она сравнивает их, однажды понимает Мадара, снова ощутив чужой взгляд между своих лопаток. Сакура пьяна, и это такая редкость, что он даже не находит это забавным. Он аккуратно отнимает бокал, опасно дрожащий в чужих пальцах, и присаживается рядом. — Почему ты не он? — она не вспомнит об этом разговоре завтра с утра, но сегодня ей хочется быть откровенной. — Почему ты не можешь быть им? Со дня ее возвращения он видит ее лишь разбитой собственным горем, но они не настолько близки, чтобы спрашивать о причинах. Впрочем, догадаться о них несложно. Каждый день после работы в больнице она возвращается, но вместо привычных ему совместных ужинов отдает предпочтение одиночеству и вину. Глубоко за полночь он приходит проведать ее, но никогда не уносит в спальню, не укладывает спать, даже не накрывает пледом. Просто молча уходит, оставляя ее топить свой тяготы на дне стакана, понимая, что иногда нужно выплакать, выреветь, выболеть все это из себя, чтобы наконец перестало саднить, болеть и занимать все мысли. Неудивительно, что однажды она решает сравнить их по-настоящему. Мадара в очередной раз думает, что его потомок — идиот, пока срывает неудобные, на его взгляд, тряпки с кучей молний, замочков, ремешков с прижимающегося к нему тела. Он не испытывает угрызений совести, соглашаясь на эту близость, поскольку считает, что они оба взрослые люди и сами должны нести ответственность за свои поступки. Ему не хочется, чтобы его с кем-то сравнивали, не нравится быть заменой, но он готов ею стать, если это сделает Сакуру счастливой хотя бы на мгновение. Подарит иллюзию неслучившегося счастья. В его комнате в три татами становится еще теснее, когда она просыпается рядом. Он не может прочитать выражение ее лица, пока она гладит его плечи, льнет к нему в предрассветных сумерках. Вспоминает, сравнивает. Решительно выбирает. Дарит ему место рядом с собой, отказавшись наконец от бесплодных фантазий. Когда вечером незнакомые ему люди здороваются с ним через ограду, он машет в ответ рукой и, пожалуй, даже улыбается. Перестает быть неопознанным мертвецом. Отнимает у Саске то, что тот все равно никогда не ценил по-настоящему. Делает этот дом и женщину в нем своими. Да и кто бы в здравом уме отказался от всего этого? Саске смог. Мадара не стал.
.
ЛитСовет
Только что
