Читать онлайн "Лето 1900 года"

Заглядывая с позиции прожитых лет в детские годы, кажущееся теперь неотвратимо далекими, я замечаю лишь одного значимого человека — странного мальчика по имени Киллиан Фаррелл, оборвавшего мое беззаботное существование на десятом году жизни. Будучи богатым и, в силу этого, очень одиноким ребенком я был готов позволить любому сверстнику скрасить мои скучные и однообразные дни, и добавить в них любые, даже темные, цвета.

Но даже сейчас, рассматривая сцены из прошлого сквозь призму взрослой рациональности, я не могу дать самому себе ответ на давний вопрос: что привнесло в мое жизнь судьбоносное знакомство с Киллианом? По истечении лет я остаюсь уверен лишь в одном — моя личность формировалась под его влиянием. И я не уверен, смог ли я стать хорошим человеком.

С первыми днями холодного и дождливого лета восемьдесят пятого года мои надежды вырваться за пределы нашего старого особняка разрушились, стекая вместе с крупными каплями дождя, разбивавшимися о стекло моей комнаты, в глубокие лужи под окном. И мне, как и в прежние дни, оставалось наблюдать за неизменным пейзажем, всматриваться в пасмурное серое небо, надеясь разглядеть голубоватый просвет меж тучами.

Прикладывая теплую ладонь к остывшему стеклу, я ощущал, как тонкие струйки воды проскальзывают между пальцами. Или мне так казалось.

Я никогда не любил читать. И наша домашняя библиотека, собранная еще моим дедом графом Бэррингтоном, не приносила мне эстетического удовольствия и не погружала в “волшебные и удивительные миры”, о которых изо дня в день твердили мне родители. Стопку толстых книг, выданную мне в первый же день лета моим отцом, я использовал как сцену для своих игрушек, разыгрывая по вечерам цирковые представления.

Основным же моим развлечением в те годы для меня было катание по перилам. К удовольствию от самого процесса чаще всего прибавлялся риск быть пойманным отцом. Как наследнику влиятельного и состоятельного рода мне не следовало вытворять подобное, но, будучи беспокойными и в меру взбалмошным десятилетним мальчишкой, я едва ли осознавал это.

В вечер, отведенным мне судьбой для встречи с Киллианом Фарреллом, позабыв об играх, я бесцельно смотрел в окно, иногда отвлекаясь на собственное отражение в стекле — я входил в тот возраст, когда мальчиков начинает заботить их внешность. В то время мои волосы, остриженные слишком коротко, особенно сильно вились мелкими черными кудрями, не поддаваясь расчесыванию. И, если совсем недавно мне было все равно на мой внешний вид, а долгие укладки вызывали у меня лишь раздражение, отнимая время от игр или сна, то теперь я изредка задумывался о том, что стоит немного отрастить волосы и начать их аккуратно зачесывать назад, как делал мой отец. На моем лице, еще не успевшим загореть, после падения с лошади осталось несколько неглубоких порезов и ссадин, заживавших до конца лета из-за моей любви сдирать сухие корочки с ранок. В таком не признаются благородные джентльмены, но я до сих пор иногда делаю так, и это все еще кажется мне странно-забавным.

Дождь, ищущий с утра с редкими перерывами, заметно усилился к вечеру, обратившись в ливень. От ураганного ветра задрожали стекла. В однотонно-черном небе сверкнули первые кривые молнии. И раскаты грома изредка перебивали глухой шум гнущихся под сильным ветром ветвей садовых деревьев.
Незнакомая повозка, запряженная тощей бурой лошадью, разбивая рябящую гладь глубокой придорожной лужи, въехала на территорию поместья. И я, заинтересовавшись, прильнул к стеклу.

Из щелей в оконной раме я ощущал едкий аромат дождя. В детстве я ненавидел этот запах. И даже сейчас, по истечению многих лет, переборов все обиды ушедшей юности, я все еще не люблю то странное щемящее чувство тоски и тревоги, что приносит с собой аромат дождя.

Не став смотреть на то, как повозка подъедет к парадному входу, я выбежал из комнаты и, съехав по перилам (за что тут же получил заслуженную оплеуху от отца), отказался у двери. Она тут же распахнулась, впуская в дом холодным порыв сырого ветра и запах дождя. Ледяные капли мелкими брызгами осели на лице, заставляя невольно поморщиться.

Стуча по полу тяжелой подошвой перепачканных в сырой грязи ботинок, в дом ввалился насквозь промокший мальчишка. На его лицо, падая на глаза, свисала длинная светлая челка. Вскинув голову в безуспешной попытке убрать со лба мокрые пряди, он зло и раздраженно осмотрел помещение. И взглянув на меня исподлобья, бросил на пол грязный чемодан.

— Киллиан, — поприветствовал отец. — Как ты доехал? Не сильно устал в дороге?

Кивком головы он приказал мне представиться. А Киллиан Фаррелл с презрительным прищуром смотрел на мое лицо своими темно-синими глазами.

За всю короткую жизнь я впервые видел столь неопрятного и нищего ребенка: все мои ровесники, прежде бывавшие в нашем особняке, имели благородное происхождение и всегда носили дорогую, пошитую по размеру одежду нежно-пастельных тонов. Киллиан же был неухоженным и грязным, и его бледная кожа, поблескивавшая в свете ламп из-за капель дождя, стекавшим по его щекам и лбу на подбородок, была покрыта мелкими царапинами и веснушками.

— Винсент! Где твои манеры? — Одернул меня отец, и я, смутившись, опустил взгляд.

— Винсент Бэррингтон, — пробормотал я.

Отец раздраженно прокашлялся, и мне пришлось протянуть Киллиану руку. Он смерил меня долгим презрительным взглядом и нахмурился.

— И я должен что-то сделать? — возмутившись, спросил Киллиан, но тут же громко рассмеялся, схватив мою ладонь обеими руками. Его пальцы оказались ожидаемо влажными и холодными. — Прошу, перестань уже на меня так смотреть! Ты бы видел свое лицо. Я Киллиан. Киллиан Фаррелл. И я очень рад с тобой познакомиться. Послушай, представь, что ты можешь загадать одно желание, и оно точно исполниться. Так что это будет?

— Не знаю, — прошептал я, растерявшись. — Чтоб все были счастливы, наверное.

Я перевел взгляд на его руку: бледная кожа была содрана в кровь на костяшках и покрыта на тыльной стороне ладони мелкими заживающими ссадинами, а на запястье темнел огромный желто-фиолетовый синяк. Поймав мой взгляд, Киллиан, мягко улыбнувшись, натянул рукав рубашки, пряча ладонь.

— Киллиан будет жить здесь некоторое время, — безразлично сказал отец.

В тот день, как и никогда позже, он не стал говорить мне о причине переезда Киллиана к нам. А я, в силу своей неиспорченности, не смог догадаться сразу. Но Киллиан был совсем другим, и, наверное, он все понял еще в первую встречу с отцом. И что-то темное, злое, таящееся на дне его синих глаз в тот день, должно быть, выдавало это. Но я был слишком очарован им и слишком наивен, чтоб это увидеть.

Перед тем, как оставить меня в тот вечер Киллиан, приказав не открывать ее никогда, передал мне узкую деревянную коробку. “Думаю, мы станем друзьями, Винсент. Поэтому сохрани ее”, — сказал он тогда.

Мне еще предстояло узнать о происхождении Киллиана Фаррелла, погрузиться в гущу его жестоких интриг, разыгранных на сцене моей собственной жизни, и лишиться всего, что только можно потерять, но в тот вечер я отчего-то был по-настоящему счастлив — у меня впервые появился друг.