Читать онлайн
"Вниз по течению"

(Из цикла «Необъяснимые аномалии»)

Глава 1 — 1

Эпилог — 13

Объем:

Страниц — 13

Слов — 4 301

Знаков (без пробелов) — 24 145

Знаков (с пробелами) — 28 566

Авторских листов — 0,6 / 0,7

********

Глава 1

1990 год.

Деревня Усть-Муны, Алтайский край. Берег реки Катунь.

Время событий: первые дни наступившего лета.

Ваню, двенадцати лет и его младшего братишку Мишу, девяти лет, родители в это лето привезли раньше обычного. Бабушка с дедушкой просили, чтобы внуков не задерживали в городе, и как начнутся каникулы, сразу отправили в их родное село. Таким образом и оказались мальчишки в деревне, окруженной таежными лесами, горными реками с быстрым течением, а зачастую и опасными условиями для неопытных детей.

— Завтра с утра на рыбалку! — предупредил радостно дед Григорий, встретив внуков.

Мама осталась в городе, и отец, сразу развернув машину, помахал сыновьям на прощанье. До вечера следовало вернуться назад: работа предстояла над проектом серьезная. Мальчики в деревне — уже хорошо.

— На ту же речку пойдем, деда Гриша? — как более младший, сразу накинулся с вопросами Мишка. — Прошлым летом, помнишь, какую рыбину поймали? Во-о! — развел он руками с восхищением.

— Тебе прошлым летом восемь было, а вспомнил?

— Я и удочки все помню, и Каштана, и белок в лесу, и кабанов.

Во дворе, услыхав свою кличку, радостно залился лаем пёс. Ваня как раз распаковывал свои нехитрые пожитки. Вошедшая в кухню баба Маша, поставила на стол пышущие жаром пироги:

— С малиной! Как вы любите! А сейчас мыться, ужинать и спать, — шутливо грозно добавила она, подмигнув Мише. — Знаю вас, непосед. Дед не мог дождаться, когда приедете. С утра, небось, как солнце взойдет, уже на рыбалку двинете?

— Двинем! — радостно запрыгал Миша, увлекая вошедшего брата в игру-догонялки. Но Ваня был старше на три года, поэтому отмахнулся.

За столом дед Григорий вспоминал некоторые забавные эпизоды их прежних приездов в тайгу.

— С восьми лет тебя вожу к речным порогам, — ласково толкнул в бок Ваню. — А тебя, егоза, второй раз поведу, — это уже к Мише, потрепав его по плечу. — Запасемся на ночь пирогами с чаем, наживкой. Возьмем с собой Каштана. Но не на ту речку пойдем, что были прошлым летом, а поведу вас дальше, вглубь тайги.

У Миши захватило дух:

— И кабанов увидим? И волков с медведями?

— Медведи и волки сюда, к людям, не забредают. А вот куниц, горностаев и прочих пушистых грызунов мы, непременно встретим, обещаю! — хитро прищурился дед. — Я зимой лося и рысь видал, когда ходил с ружьем к той реке. А вашей бабушке лису подстрелил. На воротник, — дед Григорий довольно усмехнулся. — А она отдала хвост твоей маме.

Ваня от рассказов деда был в восторге.

Отужинав, они уже укладывались спать, чтобы с утра встать спозаранку, как вдруг раздался стук в дверь. Спустя минуту, баба Маша с огорчением поведала:

— Соседка приходила. В соседнем селе ее дочь должна разродиться. Придется утром ехать, принимать роды. Ближайшая поликлиника в городе, да и когда врач приедет — неизвестно. Готовь, дед, мотоцикл: утром выезжаем.

Мальчишки застыли, не в силах подавить разочарование. Ваня, как более старший из братьев, знал, что в прежние времена баба Маша была акушером, так что ей нередко приходилось выезжать в соседние деревни на вызов пациентов. Бабушку уважали в округе и пользовались услугами ее профессиональных навыков.

— Что ж… — развел виновато руками дед. — Тогда с утра, стало быть, выспитесь, поиграете во дворе с Каштаном, а к вечеру мы вернемся. Бабушка оставит вам обед, а позднее мы как раз и приедем. Мотоцикл у меня быстрый, управимся к ужину.

— Рыбалка отменяется? — огорчился Миша.

— Ни в коем случае! Просто перенесем на послезавтра. Оставлю вам лопатку, накопайте червей. Ты за старшего, Ванюшка. Курей знаешь, как кормить, не первый раз. Вода в ведре у колодца. За забор ни шагу! Баба Маша упросит соседей, чтоб приглянули за вами.

На том и решили.

Рано утром, взревев чихающим мотором, мотоцикл увез деда с бабой в соседнее село. Ребята остались одни.

И вот, что из этого вышло…

— Каштана возьмем с собой? — неуверенно спросил Мишка, отстегивая собаку от конуры. Верный пес радостно запрыгал вокруг, чего нельзя было сказать о младшем брате. Полночи они строили планы, как деду с бабушкой сделать сюрприз, наловив своими собственными руками рыбы. К дальней реке дороги не знали, но на той, что были прошлым летом, можно было поймать пару десятков отличных тайменей. В бурных ее порогах, под скалами и перекатами, встречался и хариус.

— А нас не будут ругать, что мы сами пошли к реке? — озабоченно спрашивал Мишка, когда Ваня предложил сделать сюрприз. — Тайга-то большая! Жуткая…

Ваня, как старший по возрасту, взял присмотр за братом в собственные руки:

— Не бойся! Мы туда и назад. Дойдем до скал с перекатами, закинем удочки в том месте, где ловили с дедом в прошлом году. Пару больших хариусов поймаем, и к ужину как раз поспеем. Вот удивления будет у наших стариков!

Сейчас они шли вдоль могучих елей, петляя по едва заметной тропинке. Этот маршрут дед Григорий знал назубок, но Ваня немного подзабыл, поэтому ориентировался в основном на звук урчащих за скалами порогов. Клокотавший напор реки был слышен уже отчетливо. Покинув деревню сразу за отъехавшим мотоциклом, никем не замеченные, прихватив собаку, они уже подходили к реке. Нависшие скалы с лишайником, казалось, давили их своей громадной тяжестью. Прыгали белки, щебетали птицы. Запах великой тайги окружал со всех сторон. Где-то прошмыгнула куница. Тропинка оборвалась, уходя куда-то в расщелины. Могучие каменные валуны опоясывали берег реки, до которой было рукой подать. Каштан бросился вперед, лапами разбрызгивая воду. Кругом грохотали и гудели пороги.

— Вот здесь, — выбрал небольшую протоку Ваня. — Здесь и закинем удочки. Ты пока распаковывайся, а я разожгу костер. Меня дед учил, как потрошить и коптить рыбу. Как только поймаем одну — сразу на костер, коптить. Вторую, третью — тоже.

— А домой принесем уже копченую?

— Молодец, Мишка, быстро соображаешь! В том-то и сюрприз будет: мало того, что наловим, а еще и закоптить успеем.

Переговариваясь, таким образом, с шутками-прибаутками, они закинули две удочки, разожгли в камнях огонь — Ваня знал о технике безопасности в тайге: никогда не разжигать костер посреди леса — и уже через полчаса поймали двух великолепных тайменей. И хоть таймень считался «королевской рыбой», хотелось поймать большого громадного хариуса.

Вот тут-то и случилась та трагедия, которая впоследствии изменит всю жизнь обоих ребят.

…Играя с Каштаном у кромки бурлящей воды, Миша случайно соскользнул ногами, падая в бурное течение.

— А-аа! — раздался его запоздалый крик, когда водоворот потянул разбухшую одежду вниз по течению. Все произошло настолько быстро, что Ваня в первый миг не сообразил, что именно случилось. Только что Мишка прыгал с Каштаном в брызгах и — РАЗ! — истошно залаял пес. Треск обвалившихся камней заставил Ваню вмиг обернуться, уронив удочку как раз в момент рывка: на крючок попался огромный хариус.

— Миша-аа! — заорал он вне себя, спотыкаясь, семеня подошвами ботинок по скользкому склону. Рука брата взмахнула над водой, течение закрутило в воронке, тело понесло вперед. Захлебываясь и клокоча переполненным горлом, младший братишка пытался цепляться разодранными пальцами за коряги с камнями, но все было тщетно: течение уносило Мишу стремительным потоком. Сначала мелькнули его ботики, затем набухшая одежда поволокла мальчика к бурлящим порогам, а под конец и вовсе скрыла от глаз. Ваня издал душераздирающий вопль, бросаясь в клокотавшую пучину. Каштан прыгнул следом, но его тотчас закрутило в воронке, едва не унеся следом. Еще секунда, и бросающее в стороны тело Миши исчезло за скалами. Грохот порогов по-прежнему раздавался в ушах, но Ваня, кроме последнего крика братишки ничего не слышал. Этот жалкий, захлебывающийся стон был слышен в его ушах повсюду. Куда бы не бросал обезумевший взгляд Ваня, отовсюду чудилось эхо предсмертного крика Миши.

«Ваня-яя… — тихим шелестом раздавалось у него в мозгу. — Ванечка-аа… помоги-и-и! Я тону-у!» Шок был настолько сильным, что мальчишка, дико, безостановочно крича, обливаясь слезами, потерял сознание. Возникшие в голове галлюцинации кричащего в захлебе Миши, напрочь лишили Ваню сил. Без чувств он повалился в лишайник, а где-то внутри голос брата все звал и звал к себе: «Брати-ик, помоги-и! Я захлё… захлёбыва-аюсь!».

***

…Уже давно взошло солнце, день клонился к обеду, когда бедный мальчишка пришел в себя от шершавого языка верной собаки. Каштан пытался привести в чувство младшего хозяина, хотя самому было невдомек, какая чудовищная трагедия произошла здесь, у порогов реки, в глухом углу могучей тайги. Ваня бессмысленно раскрыл глаза, наполненные слезами. И тут же, вскрикнув, вскочил, дико озираясь. В один миг пронеслось зыбкое видение вскинутой руки, когда Миша ободранными в кровь пальцами, цеплялся за камни. Каштан не находил места, бросаясь то в бурный поток, то воя, задрав морду к небу.

— Ой, мамочки! — взвизгнул Ваня детским фальцетом. — Мишка-а, братик, отзови-ись!

Часов у ребят не было, но по солнцу мальчишка определил, что пора возвращаться, чтобы успеть к приезду стариков. При этой мысли он разрыдался, грозя кулаками куда-то в водоворот пучины. Что он скажет дедушке? Как расплачется баба Маша, узнав о трагедии? А папа с мамой? О, господи! Родители! Они-то как воспримут столь чудовищную новость?

От бессилия Ваня едва держался на дрожащих ногах. Он облазил все торчащие из воды камни. Заглядывал в расщелины, кричал и звал, пока не сорвал голос в хрипе. Молил каких-то богов, чтобы младший братишка уцелел в клокотавшей пучине, и если святые ангелы умеют плакать, они бы рыдали вместе с ним.

Как назло, из несущихся потоков вверх выпрыгивала, играючи, рыба, серебрясь чешуей под лучами заходящего солнца.

— Братик мой! Мишенька-а… — дико, уже не кричал, а хрипел Ваня. Двенадцатилетний паренек буквально сошел с ума от чудовищной катастрофы. Весь израненный острыми выступами, оцарапанный, без сил, в порванной одежде, он два с половиной часа почти ползал по берегу реки, ослепшими от слез глазами высматривая каждый куст, каждый изворот реки, каждую прогалину.

— Ищи, Каштан! Ищи, родненький!

Каштан не мог учуять Мишиного запаха: бурлящая река навсегда поглотила следы, унеся с собой вниз по течению.

Разбитый, шатающийся, обезумевший от горя, мальчик побрел домой, постоянно оглядываясь в надежде, что Миша вот-вот подаст голос. Не разбирая дороги, валясь с ног, он брел, куда глаза глядят, совершенно потеряв ход времени. Солнце уже давно скрылось за верхушками ельника, а он все брел, глотая слезы, ни разу не присев, забыв обо всем, кроме младшего брата.

Господи! Как Миша кричал в ту минуту, когда течение понесло вниз!

Ване слышался его голос, далекий, шелестящий внутри рассудка, зовущий и молящий о помощи. Ему мерещилась протянутая рука братика, когда тот в последнем безнадежном порыве цеплялся за камни. И плачь девятилетнего ребенка: «Ванечка… я захлебываюсь…».

Чем ближе подходил к селу, тем настойчивее пугал внутренний зовущий голос. Протянутая в позыве рука братика стояла перед глазами, а его набухшая от воды одежда, казалось, преследовала мальчика повсюду: вот она мелькнет за деревьями, вот покажется у края тропинки, а теперь слева, в кустах. Ваня обезумел от страха. Такие жуткие видения ему чудились впервые.

…Вот и первые заборы. Каштан, присмиревший и тихий, без веселого лая потрусил вперед, словно чувствуя невообразимое горе младшего хозяина. Он недоуменно оглядывался всю дорогу: отчего так внезапно исчез братик Вани, и отчего не догоняет их? Собачье чутье, вероятно, тоже подсказывало, что произошло что-то невероятно страшное, что-то жуткое и уродливое по своей сути.

Бабушки с дедом еще не было. Солнце красным закатом садилось за горизонт. Бессмысленным взглядом Ваня окинул пустой двор. Вездесущие куры, завидев гостя, подняли куриный гвалт, требуя кормежки. Мальчик едва взглянул на них, пройдя, шатаясь к колодцу. Черпнул воды, обмыл лицо, ссадины. Машинально, почти рефлекторно, нашел склянку йода, кое-как обтерев ваткой раны. Одежду скинул за туалетом, переодевшись в сменное белье. Грязные, все в тине ботинки, сменил на шлепки. Все время повторял, будто заученную фразу, закатывая глаза:

— Мишенька… братик… о, господи!

Так и сидел он, слушая внутри шелестящий голос Миши: «Дай руку, Ванечка! Выта-ащи меня…».

Так и сидел, пока не подкатил урчащий мотоцикл. Выбравшаяся из коляски баба Маша, улыбнувшись на ходу Ване, поспешила в избу обработать антисептиком руки. Оттуда крикнула:

— Обед не тронут! Чем же вы питались, внучата?

— А червей накопали? — заводя мотоцикл в сарай, подмигнул дед Григорий. — Не вижу Мишуньку. Где этот егоза?

У Вани все оборвалось в груди. Не в силах вымолвить ни слова, он бессмысленно указал рукой за ворота.

— Что? — не понял дед. — Побежал к соседскому Егорке играть?

Ваня лишь бессильно кивнул головой. Все плыло перед глазами. Обуявший страх наказания был настолько велик — страх утери, страх перед родителями, страх шелестящего в голове голоса Миши — что Ваня вконец обессилел, заваливаясь набок. Еще секунда, и он лишился бы чувств, но, вышедшая из избы бабушка помешала обмороку.

— Миша у Егорки? Ну, пойди, покличь обоих. Так и знала, что за играми вам не до обеда будет. Сейчас разогрею ужин, все и покушаем.

Ваня, не глядя по сторонам, машинально поднялся, двинувшись к забору как автомат.

— Да что с тобой, Ванюша? — покосилась бабушка. — На тебе лица нет. Как привидение увидел! Мы же быстро справились. Вы, наверное, испугались одни? Соседи не заходили?

Ваня проглотил комок. Мир зашатался вокруг. Слезы давили изнутри, готовые вырваться бурными рыданиями наружу. Что ему ответить? Как рассказать? Мальчик чувствовал невыносимую боль, которая не могла никаким образом загладить его вину перед братиком.

Не уберег! Не усмотрел! Не успел схватить протянутую в мольбе руку.

О, эта рука братика! Его обезумевшие от ужаса глаза, когда захлебывался в клокотавшей пучине. Глаза ребенка, столкнувшегося со СМЕРТЬЮ! Ваня винил себя за все: и за то, что ушли без спросу, и за неудачно выбранное место. А самое главное — что не успел вовремя броситься на помощь. Он помнил последний миг, когда Миша раскрыл рот в агонии, когда задыхался, и его тело закрутило в воронке воды. Глаза братика плакали. Они были наполнены таким ужасом, что Ваня, вспомнив, покачнулся.

— Ну, червей-то накопали? — повторил дед уже в спину Вани.

И тут мальчик остановился.

Ровно.

На месте.

Наткнувшись на невидимую преграду.

Повернулся.

— Где черви-то? — прищурился, улыбаясь, дед.

Повинуясь детскому страху еще не окрепшего мужчины, почти машинально, не осознавая, что обманывает старших, Ваня с силой выдавил из себя. Мешали подступающие рыдания:

— Он не с Егоркой.

— А где? — удивилась баба Маша, уже подозрительно косясь на внука. Дед обвел взглядом двор.

— Ушел за ворота, — почти без чувств, прохрипел Ваня. — Мы с Каштаном заигрались, потом я кур кормил… вот и не заметил.

Дед тут же подобрался, приосанился, тревожно бросив взгляд за ворота:

— Не послушались, значит! Эх, внучата негодные. Там же тайга сразу! Сразу за дорогой лес, без конца и краю. Ты-то ведь должен помнить — в прошлом году одиннадцать было! Когда ушел?

Ваня готов был разрыдаться. Страх наказания, а еще больше страх перед самим Мишей, заставлял лгать дальше и дальше:

— Часа два назад. Я звал, кричал… — Ваня запнулся, чувствуя горечь вины. Уже не вернуть назад то счастливое детство, что было таким безмятежным еще с утра. Уже не вернуть брошенных в страхе слов, обмана, лжи и… и предательства. Да! Он предал братишку. Он рассказал неправду, вместо того, чтобы броситься в мольбе, чтобы взывать о помощи, чтобы сразу поведать о случившемся. Дорога каждая минута! Дед Гриша мог поднять все село на поиски!

Впрочем, уже и без него дед понял, что срочно необходимо оповестить соседей.

Спустя полчаса, двадцать мужиков и столько же женщин, с фонарями и ружьями, окликая лес неустанными криками, разбились на группы. Мелькали лучи, доносились звуки эха в деревьях. Тайга, казалось, застыла в своем безмолвии. О Ване на время забыли. Еще полчаса, и уже всё село, от мала до велика, было на ногах. Тропинки, кусты, сосны, поляны, овраги, болота — всё подверглось тщательным поискам. Никто не подозревал, что младшего братишку Вани унесла бурлящая река, и они ищут не там, не в том месте.

А молящий о помощи голос раздавался в голове: «Ты бросил меня, Ванечка! Мог спасти, но не успел! Теперь они ищут в лесу, а я все тону и тону в реке. Зачем сказал неправду?».

Не вынеся такой вины, Ваня упал лицом в лишайник, рыдая и теряя последние проблески разума. Мальчик стал похож на безумца.

Всю ночь, пока велись поиски, Ваню мучили кошмары. Он метался в бреду, ему чудился призрак бледного Миши, с которого ручьями стекает вода. Пустые черные глазницы братика источали слезу, а раскрытый зев рта постоянно всхлипывал: «Я еще тону, Ванечка, еще захлебываюсь, вытащи меня… выта-ащи… помоги…».

Так прошла ночь бесплодных поисков.

***

На следующее утро дедушка, весь измученный, растерянный и усталый, ввалившись в избу, присел к печи, уронив руки на колени. Баба Маша кое-как спозаранку разбудила пылающего жаром Ваню, дав выпить настойку.

— Ничего, — утешала она с выплаканными от слез глазами. — Твоей вины тут нет, Ванечка. Заигрались, забыли, вот и нашкодили. Дед Гриша уже оповестил милицию в районном центре, скоро прибудет подмога.

— Мужикам передохнуть надо хотя бы с часик, — выдохнул дед, не прикоснувшись к завтраку. — Всё село на ногах. Обыскали тропинки, кусты, болота, овраги. Будем ждать вертолет.

Ваня не находил места, пряча глаза. Дед заметил странное поведение внука:

— У тебя жар, Ванюша?

— Мама с папой зна… знают? — всхлипнул мальчик.

— Еще нет. Подождем до вечера, день только начался. Я забежал на минуту, снова отправляюсь на поиски.

— Я с вами! — почти закричал Ваня, бросаясь к деду. Тот уже вставал, закидывая на плечо винтовку, уже сделал шаг к двери, когда Ваня, глотая слова, выпалил речитативом:

— Это я виноват! Я-я-я! Из-за меня Миша утонул. Из-за меня унесло водоворотом в реку. Я не успел подать руку. Я…

— Ох! — повалилась баба Маша на скамью. — Как… утонул? О, господи!

— Унесло водоворотом? — раскрыл в изумлении рот дед Григорий. — Так вы… вы были на реке?

И тут Ваню прорвало. Заикаясь, рыдая, воздевая руки кверху, почти в исступлении он заговорил скороговоркой, боясь теперь потерять лишнюю минуту:

— На той реке, что были прошлым летом. Взяли с собой Каштана. Развели огонь. Заки… закинули удочки. Миша поскользнулся, вскинул руки. Бурный поток понес… понес его…

— Достаточно! — заорал в бешенстве дед. — И ты все это время молчал? Молчал всю ночь, пока сотня человек шарила по лесу?

— Я… Я боялся.

— Чего боялся? — почти взревел дед, бросаясь к двери.

— Испугался… Миши.

— Кого?

Дед на миг замер.

— Миши. Он приходил ко мне…

— Приходил?

— Во сне. Я видел его силуэт за окном. С него стекала вода.

На секунду воцарилась звенящая тишина.

Баба Маша тихо сползла со скамьи на пол. Трясущимися руками вынула из кармана склянку валидола. Дед уставился на внука воспаленными от недосыпа глазами. Потом как-то обмяк, пришел в себя. Поманил рукой. Ваня нерешительно приблизился.

— О твоих страхах поговорим позднее, внучок. — Погладил ласково по голове. — Понимаю. Нагрешили, без спросу ушли к реке. Потом ты испугался своей вины.

— Да…

— Тогда, бегом, Ванюша, к тому месту. Покажешь всем людям, где именно искать. А ты, Мария, — бросил он напоследок бабе Маше, — как только прибудут из райкома на автобусе — направь всех к реке, мы там встретим. Бего-ом! — подтолкнул он Ваню.

И оба пустились бежать к тропинке. Лес, казалось, расступился перед ними. Дед Григорий бежал впереди, попутно сзывая криками отставший народ. Ваня поспевал что есть мочи. Ниоткуда взявшаяся сила, сбросившая груз вины с плеч, несла его вперед, обгоняя даже Каштана. В груди настойчиво кричало: «Я спасу тебя, братик! Спасу, Мишенька. Спа-а-су-у!».

…Здесь-то, у реки, все и случилось.

***

Спустя полтора часа у порогов бурлящих водоворотов собрались все жители села.

— Вы туда, а вы — туда. По двое, по трое! — командовал дед, рассредоточив людей.

Все гомонили, кричали, звали Мишу по имени. Многие были в недоумении, отчего всю ночь искали не в том месте, истратив драгоценное время.

Ваня метался среди кустов, среди ельника, показывая, где бурный поток унес тело братишки. Некоторые уже поняли, что мальчик из чувства страха просто утаил место чудовищной трагедии. Жалели, подбадривали: по сути, перед ними ведь был почти еще ребенок. Братик, потерявший самое дорогое в жизни. Испуганный мальчик, боявшийся наказания, но сейчас готовый искупить свою вину до конца. Вместе со всеми он, уже давно охрипшим голосом, кричал, звал, молил, плакал:

— Мишенька-а! Я пришел! Я привел людей! Тебя спасут.

Но…

Но все было напрасно.

Прошел час. За ним еще.

И еще…

И еще час.

Обыскали все в радиусе двух-трех километров. Бурные потоки извивались, клокотали, обрывались в расщелины, уходили, бурля, под землю. Без еды, без перерывов, перекуривая на ходу, селяне и соседи обшаривали каждый куст, камень, прогалину, яму, овражек. После обеда прибыла спасательная команда с собаками, направленная сюда бабой Машей. Двенадцать человек с тремя овчарками тут же принялись за дело.

Прошел еще час. Пока…

Пока вдруг кто-то не закричал:

— Есть! Есть след!

Один из поисковиков с собакой обнаружил Мишину футболку, зацепившуюся за ветку. Эта находка усилила страх: вряд ли Миша мог выжить, и нужно быть готовым к тому, что они ищут уже не его. Они ищут… тело.

Дед со слезами принял разорванную футболку, бессильно опустившись на камень. Дальше собаки след не брали. Футболка зацепилась за край коряги, выступавшей из несущегося потока. Мишу смыло вниз по течению — собакам туда не добраться.

— Вот и все… — уронил он голову на грудь. — Что я скажу родителям? Как мне принести столь чудовищное горе?

И тихо, скупо, по-мужски заплакал. Это были слезы постаревшего вмиг лет на двадцать одряхлевшего старика, полностью лишившегося сил. Ваня стоял рядом на дрожащих ногах. Сухие глаза давно выплаканных слез воспаленным взором глядели в пустоту. В ту точку, за которой уже ничего нет. А внутри чей-то настойчивый голос повторял и повторял. Повторял неустанно, методично, слово за словом, будто вкрадчиво шептал: «Пойди к скале. Пойди к скале. К тем камням, где поворот реки…»

Ваня, оторопев от этого внутреннего голоса, начал озираться, выискивая скалу. Сделал шаг в сторону. Еще шаг. Еще.

Потом еще шаг.

Скоро он, никем не замеченный, уже отошел на порядочное расстояние, скрывшись за кустами. Справа грохотали пороги. Сзади перекликались спасатели, подгоняя собак. Слева высились холмы могучей тайги, а впереди, прямо перед ним, среди лишайника и валунов нависали каменные монолиты. Призрачный силуэт братика мелькал где-то в сознании, колыхаясь перед глазами. Он, то удалялся, то манил к себе, прозрачной рябью подрагивая в воздухе. Силуэт расплывался, затем принимал прежнюю форму, пока не привел к той самой скале.

«Здесь! — прошептал вкрадчивый голос, проникший в сознание мальчика откуда-то извне. — За этой скалой. Сделай три шага. Поверни…».

Ваня машинально повиновался, совершенно потеряв чувство реальности. Детский разум, воспаленный от горя, просто следовал чьим-то указаниям, исходившим изнутри рассудка.

КТО-ТО или ЧТО-ТО — неведомое, непонятное — руководило его действиями, направляя тело в нужную точку. Казалось, в этой точке сконцентрирована вся сила могущественного Разума, способного управлять твоими действиями.

«За камнями. Пройди вперед…»

Ваня, нагнувшись, по колено в бурлящей воде, сделал бросок вперед. Наткнулся на большой валун.

«Стоп! Здесь!»

Мальчик застыл, словно налетел на прозрачную стену. Лихорадочно оглядывая камни с бушующим потоком, прислушался к далеким крикам: оказывается, повинуясь инородному голосу, он отошел уже на порядочное расстояние от центра поисков.

«Слушай!» — приказал голос.

Напрягая слух, Ваня замер, не веря своим глазам.

Внимание!

…Прямо под ним, на камнях, между трещинами, застрял… о, господи! Там торчал Мишин ботинок!

Не помня себя от потрясения, Ваня дико, глотая крик, заорал:

— Бра-ати-ик!

За выступом скалы, зацепившись за острый край расщелины, среди торчащих коряг, покачивалось в потоке воды тело… его Миши.

Ваня упал на колени. Уже бессознательно, не веря в чудо — лишь бы дотянуться — прополз два метра, выбросил вперед руку. Тело Миши подрагивало в пузырящей пене, готовое вот-вот сорваться, уносясь прочь. Его держал зацепившийся за корягу второй ботинок: еще минута, и мальчика поглотит крутящийся омут. Миша был без сознания, побелевший, распухший от воды. Голова бессильно болталась в стороны от стремительных потоков; руки и ноги — в сплошных страшных кровоподтеках, ссадинах, разорванных ранах. Но он был ЖИВ!

— Мамочки! — пискнул Ваня, не веря глазам. Дотянулся, сам едва не соскользнув в воронку. Схватил. Потянул. Коряга не давала рвануть тело дальше. Ваня уловчился, двумя ногами упершись в камни, откинулся назад, рванул братика на себя, перекатившись по лишайнику. Послышался слабый стон.

Что произошло дальше, Ваня помнил плохо. Чей-то внутренний голос шелестел в ушах, словно осенний ветерок, подсказывая:

«Сделай искусственное дыхание. Вам в школе показывали, ты смотрел по телевизору. Два вдоха, два выдоха. Вдохни в него воздух. Массаж сердца. Руки вверх, к груди, вверх, к груди…»

И двенадцатилетний парнишка повиновался, машинально повторяя указания. Откуда ему была известна техника спасения утопающих, он потом не вспомнил. Лишь призрачный голос, лишь вкрадчивый звук неизвестного Разума подталкивал его делать все, что требовалось при спасении. Как затрепетали веки, как Миша вырвал под себя оставшейся в легких водой, как вывернуло наружу желудок, как открылись глаза братишки, Ваня не помнил. Чисто рефлекторно, без определенных мыслей, он качал и качал руки, давил на грудную клетку, плакал от счастья, смеялся в безумном порыве истерики, пока не услышал стон. Миша открыл ослепшие глаза. Прохрипел. С посиневших губ сорвалось бульканье, изо рта толчками хлынула вода:

— Я ждал… ждал тебя, братик… кхры-ы…

По телу прошла судорога. Ваня сорвал с себя одежду, укутывая обледеневшее тело Миши. Лето только начиналось, и проточная вода была холодной. Положил голову себе на колени, продолжая растирать грудь, всматриваясь в детское милое личико. Оно было белым, с ссадинами, посиневшими губами, шевелящимися в хрипе:

— Ты спас… меня, Ванечка. Я… я тонул… кхры-ы…

— Тише, Мишунька, тише! Лежи, дыши! Вдыхай воздух!

Ваня ревел от счастья. Его била крупная дрожь. Теперь эта дрожь была не от страха. Бесконечная всепоглощающая радость рвалась наружу! Братик ЖИВ! Он нашел его. Спас!

Над головой кружили вертолеты. За скалами лаяли собаки. Доносились крики. Теперь искали уже Ваню. Искали его самого, ушедшего, повинуясь какому-то голосу.

— Мы вернемся домой? — слабо спросил Миша. В горле уже не клокотало, но тело сотрясалось от холода. — Мне страшно, Ваня. Что… что мы скажем дедушке? Баба Маша… будет ругать.

Миша вглядывался в небо, не узнавая перемен. Его унесло вниз по течению, и он пробыл без сознания всю ночь и все утро, изредка глотая воздух в воде.

И ВЫЖИЛ!

— Тише, братик, тише. Дед уже здесь, мы ищем тебя всем селом. Слышишь? — он указал в небо. Там рокотали вертолеты.

— Мне чудился твой голос, — закрыл в изнеможении глаза мальчик. — Ты звал меня…

— Я кричал, плакал, искал…

Ваня запнулся, не в силах сказать, что, не найдя брата, испугался все рассказать старшим. Чувство вины вновь наполнило горечью рассудок. И Ваня, гладя слипшиеся волосы, поправляя Мишину голову, признался:

— Я струсил. Не сказал деду, что тебя унесло течением. Всю ночь соседи искали тебя в тайге, а не здесь. Прости, братик мой. Я оказался трусом!

— Но… но ты ведь спас меня?

— Мне чудился такой же голос, что и тебе. Твой силуэт виделся мне в ночи, а потом вел сюда, к этим скалам.

— Силуэт?

— Призрак. Твоя фигура расплывалась, потом возникала вновь, а голос все вёл и вёл сюда. И вот…

Ваня запнулся, услышав голоса сразу за камнями.

— И вот, я тебя нашел.

Выскочило несколько мужиков, все в тине, мокрые, усталые. Залаял радостно Каштан, бросившись к ним. Показалось лицо изумленного деда. Крики радости, бурные восторги. Чьи-то руки подхватили тело Миши, завернули в одежду, влили в рот какую-то жидкость. Все плыло перед глазами — и слезы счастья деда, и обнимания, и…

Дальше…

А дальше Ваня лишился чувств. Сброшенный груз вины расслабил его душу, отпустил, оставил испытания позади. Пришло облегчение. Ваня осознал свой поступок. Несмотря на ошибки, искупил вину. Вину перед братом, перед всеми.

Эпилог

Его простили.

И лишь таинственный голос напоследок прошелестел в голове:

«Ты нашел его. Ты спас. Прощай…»

И исчез навсегда.

Больше Ваня его не слышал.

******** КОНЕЦ КНИГИ ********

(сентябрь 2024г.) Александр Зубенко