Читать онлайн
"Белка по имени Стрелка"

Этот резвый зверёк – бесспорно, одно из главных украшений нашего леса, её можно назвать северной обезьяной, до такой степени она напоминает этих забавных обитателей южных стран.

Альфред Брем, «Жизнь животных»

В глазах нечока человек, который исколесил Галактику вдоль и поперёк, перенёс тяжелейшие невзгоды, с честью вышел из отчаянных ситуаций и сохранил при этом своё полотенце, безусловно, заслуживает величайшего уважения.

Дуглас Адамс, «Автостопом по Галактике»

Когда-то давно космические станции были маленькими, тесными и крайне уязвимыми. Всю жизнь на орбите – в любом случае непростую – мог испортить крохотный обломок астероида, чуточку неграмотный расчёт и лёгкое неаккуратное движение. Внутри станции царила пленительная, но коварная невесомость. Вопреки распространённому заблуждению, гравитация при этом никуда не девалась – и всё же, всемирное тяготение проигрывало в силе иной связи: зависимости от родной планеты. С этим маленьким голубым мирком постоянно приходилось поддерживать радиосвязь, то и дело нужно было дожидаться доставки топлива, грузов и даже новых членов экипажа…

Ну и, конечно же – космическая станция не могла отдалиться от Земли больше, чем на 400 километров.

С тех пор прошли века. Вся Солнечная система расцвела буйным цветом жизни космической цивилизации. Каждый закоулок системы подробнейше описали, утыкали аванпостами и солидными колониями. Планеты и крупные астероиды заселили не только люди, но и диковинные существа, которых породил союз естественной эволюции и развитой биотехнологии. На Марсе резвились крабы, на Сатурне – жабы, а на Венере появились даже гномы.

Но пытливому человеческому духу всего этого было мало. Из нескольких сотен космических станций построили гигантский межзвёздный корабль, который призван был добраться до ближайшей к Солнцу звезды – Проксимы Центавра. Главным вопросом, на который должна была ответить та экспедиция, был тот самый, Извечный: «Одни ли мы во Вселенной?»

И с тех пор прошло не одно столетие. Ответом на Извечный Вопрос стало твёрдое «да», а Проксима Центавра по отношению к Солнечной системе стала чем-то вроде Санкт-Петербурга для Москвы, когда между городами начали курсировать скоростные поезда. Новые экспедиции направлялись в самые укромные уголки Млечного Пути, всё дальше и дальше. И, наконец, настало время, когда новый исполинский корабль (который по устоявшейся традиции назвали гиперстанцией) отправился в долгое путешествие за пределы Галактики.

Для многих поколений людей гиперстанция «Дружмир» (забавное её название возникло из-за немножко неудачной стыковки двух первых модулей, «Дружбы» и «Мира» соответственно) была уже единственным истинным домом. И не только для людей – выходцы из Солнечной системы подружились ещё с добрым десятком космических цивилизаций.

У представителя одной такой цивилизации – цербера по имени Галилей – заканчивалась смена. Все параметры в его отсеке гиперстанции были в норме, сходились показания автоматических датчиков, полуорганических компьютеров и других систем наблюдения. Ещё один поворот – и можно было отправлять автоматически сформированный отчёт командиру и идти отдыхать.

Как бы зловеще ни звучало сочетание «цербер-инспектор», оно не должно вызывать никаких дурных ассоциаций. С мифическим адским псом это существо роднили три собачьих головы и прекрасная наблюдательность. На этом сходство заканчивалось – церберы были очень интеллигентными и добродушными существами, с которыми люди заключили союз буквально после второго контакта. «И трёхглавая собака – друг человека», – шутили в то время.

Ну, вот и последнее помещение – комната для подзарядки роботов. В тот день там был всего один андроид – большинство разумных машин направили в открытый космос на разведку, а все остальные оставшиеся на гиперстанции роботы уже достаточно зарядили свои аккумуляторы.

– Привет, Стругацкий-2, – поздоровался бородатой средней головой Галилей. – Всё в порядке?

Робот повернул в сторону трёхглавого инспектора голову, похожую на древнюю камеру видеонаблюдения.

– Привет, – ровным металлическим голосом откликнулся Стругацкий-2. – Всё… кзззк… в порядке.

Галилей насторожился и навострил все шесть стоячих ушей.

Что за «кзззк»? Ослышка, простая помеха или признак какого-то сбоя?

– Извини, ты не мог бы повторить последнюю фразу? – спросила правая голова цербера.

– Всё в порядке, – чётко произнёс робот.

Похоже, послышалось. Всякое бывает.

– Ну, раз всё хорошо, я пойду, – улыбнулась левая голова Галилея.

Трёхглавый инспектор вышел в светлый коридор, дошёл до конца отсека и достал из кармана небольшую пластиковую карточку. Но только цербер собрался приложить карточку к считывателю, чтобы послать командиру отчёт, как на связоид – прибор, который человек двадцать первого века назвал бы усовершенствованной версией «умных часов» – пришло сообщение о том, что на гиперстанции начало немного снижаться давление воздуха.

Небольшая утечка – не самая страшная нештатная ситуация, которая могла произойти на гиперстанции. Бионическая обшивка «Дружмира» сама могла заделать трещину, ведь создатели этой обшивки вдохновлялись тем, как «сшиваются» разорванные нити цианобактерий. Если уж лишённые какой бы то ни было нервной системы бактерии могли справиться с повреждениями, что уж говорить о системе, внутри которой переплетались и настоящие нейроны, и сверхпроводники, и другие сложные сочетания биологических и машинных элементов?

Впрочем, на всякий случай эта «умная» обшивка сообщала всем компьютерам о повреждениях, после чего просила разрешить детально просканировать предположительно проблемный участок и затем уже самостоятельно устранить проблему.

– Ладно, сканируй и заделывай, – хмыкнули правая и левая голова Галилея, и инспектор дал сканированию и ремонту зелёный свет. – Сейчас, ещё командир отзовётся…

Но командир не успел дать отмашку. Вся гиперстанция вдруг озарилась странным, неестественно ярким жёлтым светом, а все приборы начали пищать, выть и едва ли не орать благим матом.

– Перегрузка электросетей! – раздался чей-то человеческий голос.

– Кеплер! – попытался Галилей вызвать своего сородича и коллегу помоложе, который должен был быть недалеко от энергетического отсека, но в этот миг всё затихло.

На гиперстанции воцарилась непроглядная тьма, звенящая тишина и… невесомость. Лапы цербера оторвались от пола, и тот инстинктивно замахал ими, пытаясь вернуть утраченную силу притяжения. Опомнившись, инспектор попробовал снова достучаться до соплеменника.

– Кеплер! Ау, отзовись! Что у тебя там случилось? – кричали все три рта Галилея в связоид. – Да что ж такое! Хоть кто-нибудь, алё!

Связь не работала. Вообще. Никакая.

Нигде.

– Кина не будет – электричество кончилось! – нервно пошутил штурман Белл Перепёлкин в отсеке управления. – Погасла наша звезда!

Этот котурникс, далёкий потомок первых перепелов, которые выводились на орбите и возвращались на Землю, прославился не только навигационным талантом, но и склонностью высокопарно выражаться.

– Погасла! Типун тебе на язык, – не оценил последнюю фразу командир гиперстанции, Юрий Алексеевич Королёв. – Сейчас разберёмся.

В невесомости, которой никогда раньше на «Дружмире» не было, Королёв чувствовал себя неуверенно – отчаянно размахивал руками, пытался зацепиться за что-нибудь… но голос немолодого командира оставался твёрдым, а настрой – решительным. Через минуту Королёв уже взял себя в руки, перестал дёргаться, нашёл во внутреннем кармане пиджака фонарик и осветил пространство отсека. Тут же включился и второй фонарик, перепёлкинский. Разумная птица в невесомости сориентировалась быстрее человека. Но, в отличие от Королёва, Перепёлкин и нервничал куда заметнее:

– Не приходит беда одна, не приходит! По-моему, мы пропали. Всё-таки такого раньше никогда не было. Пропали мы! Ой, чвэк-чвэк, несколько часов нам жить осталось!

Впрочем, пристальный взгляд командира остудил перегревшуюся от нервного возбуждения голову штурмана и заставил замолчать.

– Итак, ещё раз обрисуем ситуацию, – спокойно произнёс Юрий Алексеевич. – У нас небольшая утечка. Где именно – до конца выяснить не удалось. Когда я должен был разрешить сканирование, перегрузились электросети, и всё отключилось. Связь тоже не работает. Вопрос такой: почему не включают запасные генераторы?

– Как же теперь без связи выяснить? Даже моего голоса вряд ли хватит на всю гиперстанцию, – снова заволновался Перепёлкин.

– А я вам сейчас поведаю эту увлекательную историю! Разрешите доложить, Юрий Алексеевич! – раздался вдруг голос правой головы Кеплера, того самого цербера, которого звал Галилей.

– Разрешаю, – ответил командир, направив свет на инспектора.

– Угорь-электрик, выражаясь простонародно, сдох! – выпалила средняя голова.

Казалось, что сила тяжести ненадолго вернулась. И командир, и штурман немножко опустились.

– От чего, простите, сдох? – наконец, выдавил Королёв. – Ему было всего тридцать лет, а они живут не менее четырёхсот!

– От того же, от чего и угри в запасных генераторах!

– Господь наш Циолковский! А с ними что произошло?

– А погибли все наши электрические рыбы нелепой смертью. Рабочие, которые к оным были приставлены, а именно – Николай Николаевич Тудыкин и Михаил Михайлович Сюдыкин, Коля и Миша сокращённо – изволили, значит, вылить в аквариумы в общей сложности литр, представьте себе, метилкарбинола. При этом… извините, мне продолжать?

Обычно невозмутимое и волевое лицо командира ненормально вытянулось, глаза его оквадратились, и сами собой у него сжались кулаки.

– Обоих дураков – сюда, ко мне, быстро! – рявкнул Королёв.

Виляя хвостом, Кеплер ринулся к энергоотсеку. В коридоре он столкнулся с Галилеем, который собрался отправиться туда же.

– Вот мы и встретились, наконец! – обрадовался Галилей всеми тремя головами. – Что же случилось?

– Подожди малость, и увидишь… или, скорее, до тебя первым дойдёт характерный аромат, – хитро улыбнулась левая голова Кеплера.

И действительно – ещё не видя виновников происшествия, Галилей всё понял по резкому запаху.

– А-а-апчхи!!! – не выдержали три чувствительных носа.

– Будь здоров, – бросила левая голова Кеплера, в то время как правая и средняя тащили к отсеку управления двух человек слегка неандертальской наружности.

– Они Ваши, Юрий Алексеевич, – объявил Кеплер всеми тремя ртами и подтолкнул Колю и Мишу поближе к командиру.

– Ой, не так близко, – поморщился Королёв. – Вот так, теперь нормально. Спасибо, Кеплер, Вы пока свободны.

– Благодарю, но я, пожалуй, останусь. Хотелось бы пронаблюдать этот инквизиционный процесс.

Коля и Миша, глупо улыбаясь и похихикивая, как школьники, повисли в воздухе перед суровыми серыми глазами Королёва. Висели они так же глупо, как и улыбались – пожалуй, приличнее всего было их сравнить с мятыми полотенцами, небрежно заброшенными на бельевую верёвку.

– Господа мои хорошие, попробуйте хотя бы изобразить стойку «смирно», – начал командир. – Разговор нам с вами предстоит не слишком приятный.

– Здра-а-авия ж-желаем! – наконец, произнёс Коля, чуть-чуть распрямился и приставил руку к виску.

Миша повторил этот жест, но промолчал.

– К пустой не прикладывают, – строго сказал Юрий Алексеевич и рефлекторно поправил собственную фуражку, которая, пользуясь невесомостью, всё время норовила отправиться в свободный полёт с аккуратно подстриженной седоватой головы. – Что ж, перейдём сразу к делу. Скажите мне, пожалуйста, Николай Николаевич и Михаил Михайлович, с каких пор на нашей гиперстанции метилкарбинол используется с целями, отличными от научных и технических?

Коля и Миша тупо уставились на командира. Похоже, до них не дошла суть вопроса.

– Перевожу на язык пещерных людей! – слегка повысил голос Королёв. – Уж не буду выпытывать, с чего вдруг вы решили попробовать техническую жидкость на вкус, но…

– Мы вдохновлялись античной литературой, – неожиданно чётко перебил Миша.

Командир даже не обратил внимания на то, что его не по уставу прервали – настолько поразил его этот неожиданный ход.

– Античной литературой? – медленно переспросил Королёв. – А не могли бы вы назвать конкретное произведение и автора?

– Извините, что вмешиваюсь, но вот что я у них нашёл, – вступила правая голова Кеплера.

Цербер протянул командиру какую-то очень старую и потрёпанную бумажную книгу, на обложке которой даже нельзя было различить название.

В ком же из великих авторов прошлого предстояло разочароваться Юрию Алексеевичу? Кто же так опозорился? Гомер? Аристотель? Лукреций Кар? Вергилий? Данте? Пушкин? Гоголь? Тургенев? Достоевский? Чехов? Шекли? Лем?

Братья Стругацкие, в конце концов, те самые, в честь которых назвали дружмирских андроидов?

Нет. На титульном листе Королёв с ужасом прочитал:

«Венедикт Ерофеев. Москва – Петушки».

– Господь наш Циолковский… – прошептал Юрий Алексеевич и вдруг, захлопнув книгу и швырнув её в сторону, взорвался: – Ладно бы вы просто откопали где-то этот второсортный антиквариат, вдохновились им и, так сказать, поставили по его мотивам пьесу. Чёрт бы с вами! Но зачем вы налили метилкарбинол в аквариумы с угрями-электриками, олухи? Я вас спрашиваю!

– Да мы это, ну что им, с нами, что ли, не это, за компанию-то, мы ж с ними того, а они этого… – выдали в ответ Коля и Миша словесную кашу.

– Идиоты! – продолжал надрываться Королёв. – Вам ли не знать, что угри-электрики не выносят даже капли метилкарбинола?!

– Ну они, да, ску-кукожились, – пробормотал Коля.

– Да что вы говорите! – неожиданно взвизгнул Перепёлкин. – А мы-то думаем, что с электричеством произошло? Оказывается, угри скукожились! Какое открытие! Всегалактическую научную премию обоим!

– Одну секунду, – вновь спокойным голосом произнёс командир. – С вами же должен был быть робот… почему он вас не остановил или вообще не вышвырнул из энергоотсека? Кто из роботов должен был с ними дежурить, Кеплер?

– Стругацкий-2, – отчеканила средняя голова цербера. – Но сейчас мы у него уже ничего не выясним – как и все остальные роботы, он не выдержал электромагнитных импульсов, кои вызвала та… агония угрей, как мы теперь поняли… и безнадёжно отключился. Но можно посмотреть, что там было. Принести нашлёпку?

– Неси!

Коля и Миша потянулись к выходу вслед за Кеплером, но их окрикнул Юрий Алексеевич:

– Я ещё с вами не закончил! Из-за вас теперь придётся включать древние и ненадёжные термоядерные реакторы...

– Ой! Чвэк-чвэк, только не их! – занервничал Перепёлкин.

– Почему это?

– Вы знаете, я так разволновался, что не сказал… да, так нельзя, я должен был сразу доложить, но в такой ситуации…

– Ближе к делу!

– Извините. В общем, через пять минут запланирован манёвр. Но теперь, поскольку управление отключилось, мы не сумеем отклониться от крупного астероида, который, по моим расчётам, должен проехаться именно по отсеку термоядерных реакторов! Если в это время они будут включены, взрыва не избежать!

– Господь наш Циолковский, да что ж за день-то сегодня! Подгоните кто-нибудь Кеплера, скорее!

К счастью, цербер не заставил себя ждать. В лапах у него уютно расположилось удивительное существо, которое переливалось всеми цветами радуги. Отдалённо оно напоминало нескольких слившихся воедино и расплющенных рыбок-севелий, и так же, как эти рыбы, оно могло прикрепляться к стенам. Однако глаза его располагались прямо на спине. Глаз было шесть, и они зорко следили за всем вокруг независимо друг от друга. А самое поразительное свойство нашлёпок – так ласково называли на «Дружмире» этих существ – способность передавать в мозг или компьютер всё, что они видели. Поэтому нашлёпок использовали в качестве живых камер наблюдения.

Юрий Алексеевич, Перепёлкин и Кеплер прикоснулись к головной части нашлёпки.

И не сразу поверили тому, что пронаблюдали в своих мозгах. Они посмотрели ещё раз. И всё-таки поверили. После этого первым опомнился Перепёлкин. Размахивая крыльями с тонкими пальцами, он бросился к Коле и Мише:

– Коричневый карлик вам в точку Лагранжа! Чтоб вас нейтронной звездой по стенке размазало! Гамма-лучами вам по ушам! – вопил котурникс, не скупясь на сочные космические эпитеты.

– Я одного понять не могу, – пробормотал Королёв, тоже обращаясь к виновникам происшествия. – Как можно напоить метилкарбинолом робота, у которого нет даже подобия рта?! А главное – зачем? Тем более, если он сопротивляется? Вы что с несчастной машиной сделали, тупицы?

– Просветили! – хохотнул Коля.

– Питекантропы чёртовы, остолопы!!! – окончательно утратил всякое хладнокровие Юрий Алексеевич. – Значит, так. Трупы угрей перенести в биологическую лабораторию, чтобы их там оживили. Быстро! У вас… сколько времени, Белл?

– Всего две минуты, – пискнул Перепёлкин.

– Но, командир… - начал Миша, но теперь Королёв перебил его:

– Две минуты! И это приказ, ясно? Шагом марш, ну, то есть, быстро полетели вытаскивать трупы!

– А мы их, это… в помойку, это… на переработку уже выкинули. Они ж… того, чего с ними теперь… куда там…

Мёртвая тишина свалилась на всех в отсеке управления.

– Анафема!!! – заорал Королёв секунд через десять. – Вон с глаз моих, болваны! Чтоб я вас вообще на гиперстанции больше не видел, убирайтесь оба!

Коля и Миша не шевельнулись. Тогда Кеплер с силой вытолкнул их из отсека управления в коридор, который, к всеобщему удивлению, оказался залит мягким зеленоватым светом.

– Откуда свет? – оживилась правая голова цербера.

Но никто не успел ответить. Гиперстанцию сотряс мощный удар. Однако невесомость в каком-то смысле всех спасла – никто ни обо что особенно не стукнулся.

– Я ошибся в расчётах, – необычно тихо констатировал Перепёлкин, когда перестал кружиться в воздухе, но вскоре перешёл в привычный истерический режим: - Нам конец! Всей гиперстанции конец! Мы пропали, пропали! Катастрофа! Даже сигнал бедствия подать нельзя! Всё кончено, мы погибли! Воздух уйдёт весь! Мы сгинем в пустоте! Чвэк-чвэк, это конец!

– Отставить панику! – гаркнул Королёв. – Выяснить, куда попал астероид!

– В отсек с термоядерными реакторами, командир, – ответил из коридора человеческий голос. – Я уже изолировал отсек заранее – подслушал, простите, ваши разговоры…

– Поползнев, мой юный друг! Это же Вы?

– Да, да, я здесь!

Обладатель голоса показался. Эколога Александра Владимировича Поползнева знал весь «Дружмир», хотя его лицо было самым обыкновенным. Ничего особенного не было ни в фигуре, ни в самой обычной короткой причёске, ни в манере держаться. Но Поползнев был незаурядным экологом. Даже так – Экологом с большой буквы. Созданные им биогеоценозы кормили, снабжали важным техническим сырьём и радовали души всех разумных существ на гиперстанции.

А ещё на плече у Поползнева всегда сидела звёздная белка, которую звали Стрелкой. У этого симпатичного зверька было три глаза, восемь цепких лапок и мягкая блестящая шерсть цвета февральской лазури – и, тем не менее, у всякого человека (в том числе и хозяина) при взгляде на него сразу возникали ассоциации с земными белками. Даже кисточки на ушах у звёздной белки были вполне земными – хотя и синего цвета.

– Вы молодец! – похвалил хозяина Стрелки командир. – Скажите, а Вам удалось что-нибудь выяснить по поводу той первой утечки?

– Греи сказали мне, что трещина увеличивается, судя по изменениям давления, – ответил Поползнев.

– Нехорошо это, конечно. А что насчёт источника электроэнергии? Вы его нашли и подсветили коридор?

– Нет, что Вы… видите, у нас же по-прежнему невесомость – даже Стрелке приходится за меня крепче держаться когтями. Я просто выставил в коридор несколько светящихся папоротников. Но на всю гиперстанцию их у меня не хватит. И как теперь восстанавливать энергоснабжение, ума не приложу. Все приборы-то сгорели.

– А далеко ли от Вас ушли… то есть, улетели греи?

Тут же перед глазами командира, Перепёлкина и Кеплера предстали (как бы это ни звучало в невесомости) пять греев – прямо-таки стереотипных худощавых серых гуманоидов с лысыми головами и огромными чёрными глазами. Их белые халаты сейчас походили скорее на плащи супергероев из комиксов. Собственно, одной суперспособностью греи обладали – а именно телепатией. Королёв не успел засыпать их насущными вопросами – самый высокий грей, доктор Уфо, убийственно кратко ответил на них на все мелодичным голосом, почти нараспев:

– Альтернативные источники энергии недоступны. Роботы не подлежат восстановлению. Киборги также в критическом состоянии. Сканирование невозможно. Точную локализацию утечки установить не удалось.

Несмотря на невесомость, сердца всех тех, до кого донеслись эти слова, с грохотом упали вниз. Равнодушные к произведённому эффекту, греи плавно разлетелись.

– Остаётся только одно… – негромко произнёс Юрий Алексеевич, но вопль Перепёлкина не дал ему ничего уточнить:

– Значит, точно всё! Мы пропали! Уже ничего не сделать! Воздух закончится, и мы все погибнем! Я так больше не могу!

Громко причитая, котурникс полетел куда-то по длинному коридору и исчез за ближайшим поворотом. Командир, стараясь не терять остатки духа и достоинства, тоже полетел по коридору, но повернул в другую сторону.

– К профессору Канатчикову, – догадалась средняя голова Кеплера. – Полечу-ка с ним на всякий случай. Общение с этим умалишённым – всегда рискованное предприятие!

Поползнев остался наедине со Стрелкой. Та начала беспокоиться: цокать, бить хвостом и принюхиваться.

– Что такое, Стрелочка? – ласково спросил зверька хозяин.

Вдруг белка спрыгнула с плеча Поползнева, долетела до ближайшей стены, ловко руля пушистым хвостом, и с невероятной скоростью побежала по ней.

– Стой! Ты куда? Стой, дурочка! – закричал Александр Владимирович и полетел за ней.

Белка продолжала бежать в каком-то только ей ведомом направлении. На несколько секунд она повернула голову в ту сторону, куда улетел Перепёлкин. Собственно, нервный котурникс вскоре показался из-за поворота. В пальцах крыльев он держал яркое зелёно-бело-красное полотенце.

– И если этого никто не заметит, перережу фал, и всё! – обращаясь к самому себе, выкрикнул штурман и направился к одному из шлюзов.

– По-моему, сейчас не лучшее время для того, чтобы выходить в космос! – прокомментировал Александр Владимирович, не прерывая, однако, погони за Стрелкой.

– А я в отчаянии, мне можно! – как ему казалось, убедительно парировал потомок «орбитального» японского перепела.

И в самом деле, уже через пару минут штурман «Дружмира», одетый в лёгкий и прочный скафандр, вовсю размахивал полотенцем в космосе недалеко от гиперстанции.

Но ответом на все отчаянные попытки Перепёлкина обратить внимание на погибавшую гиперстанцию служила только холодная пустота и межзвёздная тишина. Белл окончательно пал духом. Опустив полотенце, он достал из кармана маленький ножик и потянулся к фалу. Но тут острое птичье зрение заметило какую-то блестящую точку, которая уверенно приближалась к нему и, соответственно, увеличивалась. Скоро блестящая точка стала вполне узнаваемым небольшим космическим кораблём. В родной галактике звездолёт такого типа можно было встретить буквально в каждой системе.

Штурман, толком не разобравшись в нахлынувших на него эмоциях, тряхнул головой и направился к ближайшей посадочной площадке. С восторгом, страхом, тоской, волнением, радостью и ещё целой охапкой других чувств Перепёлкин пронаблюдал, как на площадку изящно сел красивый звездолёт, по форме походивший на старинный земной аэробус.

Дверь кабины этого «аэробуса» открылась, и оттуда вышел немолодой человек с довольно длинными тёмными волосами, местами волнистыми, которые на уровне ушей расходились в стороны, подобно крыльям, а на высоком лбу были слегка приподняты двумя аккуратными холмиками. Тонкие брови выглядели нахмуренными, но не сердито, а строго и мужественно. Строгим и мужественным был также взгляд тёмно-карих широко посаженных глаз. Длинный нос средней ширины, немного загнутый на конце, тонкие прямые губы, чёткие носогубные складки и широкий треугольный подбородок придавали лицу человека волевой вид. Силу и уверенность излучала вся его высокая и статная фигура. На нём не было скафандра – только синяя с золотом форма пилота.

Не было скафандра!!!

Это никак не укладывалось в бедной истощённой передрягами всего того безумного дня голове Перепёлкина. Единственное приличное объяснение этому явлению, которое придумал птичий мозг – галлюцинация на нервной почве. И избавиться от неё можно было только одним способом: отключить сознание.

Очнулся Перепёлкин уже в подсвеченном папоротниками коридоре гиперстанции. Тот самый человек без скафандра легонько похлопывал его по щеке. В птичьи глаза ударил луч света от фонарика.

– Вы… Вы настоящий! – воскликнул штурман, придя в себя.

– Вряд ли кто-то ненастоящий сумел бы привести Вас в чувство, – немного растягивая гласные, особенно выделяя «о», а также смягчая «л» и раскатывая «р», сказал человек в форме пилота и положил фонарик в нагрудный карман.

– Но как Вы обходились без скафандра в открытом космосе?

– А, у вас тут нет такой технологии? У меня в щёку имплантирован генератор воздуха. Он вырабатывает привычный для меня воздух и поддердживает нуджное давление.

– Ах, как бы нам это пригодилось! На нашей гиперстанции утечка воздуха, но мы не можем определить, где она, потому что, как видите, отрубилось всё электричество, даже силы тяжести у нас из-за этого нет, а другими источниками энергии мы воспользоваться не сможем – и потому просканировать обшивку нереально. Все приборы сгорели, все роботы отключились! Нам всем осталось несколько часов жизни… чвэк-чвэк, считайте, что мы уже сгинули!

– К соджалению, моего генератора воздуха не хватит на всю – как Вы сказали? – гиперстанцию. А другие мои приборы, которые могли бы вам помочь, остались в параллельной Вселенной – я здесь налегке в порядке эксперимента. Но я уверен, что мы с вами обязательно что-нибудь придумаем. Кстати, не представился: я – капитан Фьюмичино.

– Белл Перепёлкин, штурман, приятно познакомиться.

Тут в коридоре появился Поползнев. Стрелку он крепко держал в руках, но та пыталась вырваться, пользуясь всеми восемью лапками.

– Что на тебя нашло, балбеска? – с упрёком сказал Александр Владимирович и, не получив никакого внятного ответа от своего питомца, поднял глаза на капитана Фьюмичино. – Здравствуйте! По-моему, мы с Вами не знакомы.

– Скорее всего, нет. Вы бывали в параллельных Вселенных? – улыбнулся капитан.

– Только в фантастических романах и рассказах! Позвольте представиться – Александр Владимирович Поползнев, эколог.

– Капитан Фьюмичино.

– Рад встрече. У нас тут, по правде сказать… ай, дура!!!

Звёздная белка, вывернувшись каким–то совершенно невероятным кренделем, освободилась от хозяйской хватки, запрыгнула на стену и вновь понеслась куда-то хитрыми зигзагами – настолько быстро, насколько позволяла невесомость.

– А это сумасшедшее животное – звёздная белка по имени Стрелка! – раздражённо объявил Поползнев и погнался за грызуном.

– Почему дже Вы считаете её сумасшедшей? – поинтересовался Фьюмичино, присоединяясь к погоне.

– Вообще-то, обычно она ведёт себя хорошо... уф… милейший зверёк, никому не мешает, ничего, кроме своих изумрудных орехов… ох… не грызёт! Но сегодня… наш пернатый друг наверняка Вам уже расписал в ярких красках, что у нас тут произошло…

– Да, я удже понял.

– И она взбесилась! Сначала побежала в мою каюту, откопала там пачку чая и всю её разгрызла – еле оторвал! И сейчас… фух, сами понимаете! Потеряем, того глядишь!

– Ничего, я виджу её хвост! Не отставайте!

Поползнев не сразу сообразил, что и впрямь немного отстал от капитана. Догнав Фьюмичино, эколог вдруг снова затормозил – но вовсе не от того, что запыхался.

– К-кап-питан, – заикнулся Александр Владимирович, – я там в свете фонариков женские лица различил… уф… м-может, в обход как-нибудь п-полетим?

– Что Вас смущает? – не оборачиваясь, поинтересовался капитан.

– Я знаю, это глупо, но… ох… у меня и так с девушками не очень, а я тут ещё в такой нелепой ситуации… обсмеют же…

Да, простые человеческие слабости не чужды были даже космическим путешественникам пятого тысячелетия! Но Фьюмичино не собирался потакать этим слабостям. Не замедляясь, капитан метнул в Поползнева огненный взгляд:

– Первым делом – звездолёты, а девушки – потом! Вперёд!

Александр Владимирович подавился своей робостью и снова ускорился. Девушки не то что не обсмеяли – даже, в общем-то, и не заметили застенчивого хозяина Стрелки.

Эколог и капитан, наконец, догнали Стрелку и уже готовы были схватить её за хвост, но белка в самый последний момент выдала какой-то особенно хитрый манёвр и скрылась из виду.

– Дура какая! – только и успел выругаться Поползнев. – Никогда с ней раньше такого не было, и вот опять!

Не успел капитан что-нибудь ответить, как из конца коридора раздался вопль с акцентом, который человек из двадцать первого века опознал бы как американский:

– Алекс! Убери эту свою зверюгу, у неё совсем с головой плохо! It’s crazy!

– Колбаса, – произнёс Поползнев и уточнил для капитана: – Это наш геолог, Коллин Олбазз, но все его называют, сами понимаете…

Фьюмичино улыбнулся и подался в сторону, откуда раздался крик.

Глазам капитана из параллельной Вселенной и Александра Владимировича предстала весьма комичная картина: Стрелка отчаянно рвалась в складское помещение, а Коллин изо всех сил пытался удержать её за четыре задние ноги. Белка же бешено молотила пушистым хвостом по лицу Олбазза, заставляя того отплёвываться и чихать.

– Ёжики пушистые, Стрелка! – воскликнул Поползнев. – Лети сюда, зараза!

Стрелка оглянулась, мигнула средним глазом и, ещё раз смачно шлёпнув Коллина по лицу хвостом, вырвалась из рук геолога и всё–таки проникла на склад.

– Она туда полезла, где контейнеры с концентратами лежат, – вытерев губы, сообщил геолог. – Ты её что, Алекс, не кормишь?

– Кормлю, но только изумрудными орехами! Она же стенофаг, больше ничего есть не может! – ответил Поползнев. – Ума не приложу, что с ней сегодня творится!

– My goodness, она контейнер с сухим молоком грызть начала!

Александр Владимирович и Коллин влетели на склад вслед за Стрелкой. Капитан Фьюмичино же остался в коридоре.

– А Вы не думаете, что она вам хочет сообщить что-то ваджное? – крикнул капитан в полуоткрытую дверь.

Ответом Фьюмичино послужили звуки возни, чихания и русско-английской ругани. Наконец, из помещения вылетели эколог и геолог, которые крепко держали белку за все восемь лапок и за хвост.

– Какое там важное! Взбесилась она, и всё тут! – раздражённо проскрежетал Поползнев.

– Чай… концентраты… сухое молоко… – пробормотал капитан.

Странный набор. Но есть у всех этих субстанций кое-что общее…

Пока в голове у Фьюмичино потихоньку соединялись разрозненные мысли, Стрелка напряжённо принюхивалась к капитану. Вдруг она заверещала и потянулась в его сторону, но хозяин одёрнул её:

– Не лезь! Чучело из тебя сделаю! Или шапку!

– Отпустите её, – внезапно и властно произнёс Фьюмичино.

– Но… – вяло отозвался Коллин.

– Не думаю, что… – поддержал Поползнев.

– Отпустить немедленно! – приказал Фьюмичино. – Моджет, я и не командир гиперстанции, но всё-таки я капитан!

Переглянувшись, Поползнев и Олбазз всё-таки подчинились и выпустили белку. Она тут же полетела к Фьюмичино. Сев к нему на грудь, она тихо зацокала и подняла голову, стараясь поймать его взгляд. Капитан увидел в трёх глазах мольбу вовсе не голодного дикого зверька, но отчаявшегося разумного существа. Белка же нашла в карих глазах капитана не раздражение, а искреннее участие. Приободрившись, зверёк подобрался к лицу Фьюмичино. Ещё раз хорошенько принюхавшись, Стрелка начала смешно тыкаться влажным носом в уголок рта капитана.

– Тебя интересует, что я ел на завтрак? – улыбнулся капитан. – Чабатту с розмарином… а! Ты обратила внимание именно на розмарин, так?

Белка совершенно по-человечески закивала.

Всё! Картина сложилась!

– Стрелка всё это время подсказывала вам, что делать! – торжественно объявил капитан Фьюмичино. – Сейчас, в невесомости, самый простой способ выяснить место утечки – высыпать что-то вроде чая, измельчённых специй, какого-нибудь порошка. И лёгкие частицы просто притянет к трещине!

Стрелка завиляла хвостом от радости. А Поползнев и Олбазз круглыми непонимающими глазами уставились на капитана.

– Лёгкие частицы! Чаинки, листочки, порошок! Они прилетят туда, где утечка воздуха! – ещё раз объяснил капитан Фьюмичино.

– Но мы же… не просканировали обшивку, – пробубнил Александр Владимирович.

– Не нуджно сканировать! Просто выпустить в воздух какие-нибудь лёгкие частицы!

– Но без оборудования…

– Как с туземцами говорю, – пробурчал капитан себе под нос.

– Если у Вас и вправду есть решение, постарайтесь, пожалуйста, с ним ускориться, – раздался из-за спины капитана голос одного из греев. – Концентрация кислорода снижается, и это крайне негативно сказывается на нашей нервной системе. Э-э-э… я вот уже плохо помню, куда, собственно, собирался…

Грей, один из самых интеллектуально развитых жителей Млечного Пути, что-то забыл! Дело серьёзное. Стрелка, понимая это, снова закивала. Но Поползнев и Олбазз оставались в недоумении.

– Любой порошок, специи, чай!!! – тщательно выговаривая каждое слово, в очередной раз попытался Фьюмичино донести до них простую гениальную догадку. – Маленькие лёгкие частицы!!! Невесомость!!! Их притянет к утечке!!! Ваша моя понимать?! Стрелка это знала!

Понимания в глазах эколога и геолога не прибавилось ни на йоту.

– Санта-Мария-сопра-Минерва! – полушёпотом выругался капитан.

Стрелка ещё раз ткнулась носом в уголок рта Фьюмичино. Капитан повернулся к белке и аккуратно выщипнул у неё из загривка немного шерсти. Затем Фьюмичино разжал пальцы, и беличьи волоски закружились, попав в завихрения от его дыхания.

Несколько секунд спустя озарение наконец–то настигло Александра Владимировича. Какой-то глубоко запрятанный переключатель щёлкнул в мозге.

– Ёжики пушистые!!! – воскликнул Поползнев, хлопнув себя по лбу. – Как же мы не додумались, люди космической эпохи! Стрелочка, ты гений! А мы зациклились на технологиях и дальше экрана не видим! Конечно же! Сейчас так и сделаем!

Белка перелетела на плечо к счастливому хозяину.

– Но ты сам только что увидел, какая тут проблема, – остудил радостный пыл Коллин. – Слишком много возмущений – все же дышат, руками и другими конечностями размахивают…

– Спокойно, Колбаса! – загремел Поползнев. – Включим систему оповещения ненадолго, попросим всех зайти в каюты и не шевелиться!

– Электричество, Алекс! Энергии нет!

– Будет! Будет!!! Первобытная инженерная мысль заработала! Включили её коллективными усилиями – подумать только! – звёздная белка и капитан из параллельной Вселенной…

– Алекс, короче!

– Короче. На систему оповещения электричества надо с гулькин нос, вполне хватит чего-нибудь типа динамо-машины. А что-нибудь типа динамо-машины можно соорудить из…

Стрелка зацокала и завиляла хвостом.

– Правильно, беличьего колеса! – воскликнул Поползнев. – Всё у меня для этого есть – магнит, катушка, всякие проволочки. Коллин, ты пока тащи со склада что-нибудь измельчённое и лёгкое. Из отсека управления всё это запустим. Вперёд, Супермен! А Вас, капитан, я попросил бы помочь с самой машиной.

– С удовольствием, – улыбнулся Фьюмичино. – Надо спешить! Вспомним, как это делала Стрелка…

Капитан и эколог по-беличьи ускорились и полетели к каюте Поползнева, а Коллин снова нырнул в складское помещение.

Вскоре все собрались у отсека управления. В руках у Поползнева была элегантная динамо-машина с беличьим колесом, которая совершенно не выглядела сделанной наспех. Коллин же держал перед собой три небольших контейнера: в одном был чай, в другом – сухое молоко, а в третьем – розмарин. Капитан Фьюмичино достал фонарик и настроил его так, чтобы он освещал пространство пошире, и добрая половина отсека управления наполнилась тёплым светом. Внутри отсека был только командир. Находился он явно в подавленном состоянии. Несмотря на то, что время поджимало, Поползнев не сразу решился обратиться к нему:

– Извините, Юрий Алексеевич, Вы не подскажете, на какой панели доступ к энергосети системы оповещения? Кстати, не представил – с нами капитан Фьюмичино, он из параллельной Вселенной, взялся нам помочь. Капитан, знакомьтесь – командир гиперстанции, Юрий Алексеевич… Королёв.

Поползнев запнулся перед фамилией командира совсем не потому, что не помнил её. Просто в мозг каждого обитателя «Дружмира» было так прочно вбито имя первого человека, полетевшего в космос, что сочетание «Юрий Алексеевич» прочно ассоциировалось с другой фамилией – Гагарин…

Королёв всегда относился к этой вечной запинке, иногда перетекавшей и в оговорку, с пониманием. Но в этот раз ответил горькой усмешкой:

– И Вы ещё почти оговорились! Да заслуживаю ли я даже собственной фамилии?! Королёв ведь тоже был великий человек. А что я? Самое умное, что я сделал за всё это время – прикрыл Перепёлкина полотенцем, чтобы он так не нервничал. И всё! Вряд ли я чем–то помогу...

– Поможете! – уверил командира Поползнев. – Если скажете, где подключаться к энергосети системы оповещения!

– Что толку? Сделать уже ничего нельзя. Все идеи упираются в электричество – даже у этого психа Канатчикова.

– Юрий Алексеевич, мы сейчас всё уладим! Долго объяснять, но легко сделать! – не унимался эколог. – Где доступ к энергосети?

– Бедный Перепёлкин всё понял раньше нас, – словно не слыша Поползнева, продолжал Королёв. – Считайте, что мы уже погибли. Воздуха едва хватит на час, а ни одного источника энергии у нас больше нет. Остаётся только одно: умереть с достоинством, друзья мои. Или с тем, что от него осталось.

– Мистер Королёв, да смените ж Вы пластинку! – не выдержал Коллин. – Вас что, заклинило?

– В глубине души я восхищён вашим оптимизмом, – снова пропуская обращение мимо ушей, произнёс командир, – но нужно смотреть правде в глаза. Гиперстанция гибнет, и мы с вами уже ничего не сможем сделать. Лучше потратим остатки воздуха на то, чтобы…

– Юрий Алексеевич, или Вы помогаете, или я Вас, ей-богу, тресну! – вышел из себя Поползнев.

Неожиданное хамство вывело Королёва из угнетённого состояния.

– Александр Владимирович, Вы выражения-то выбирайте! – строго сказал командир.

– Извините, не сдержался! – вытянувшись в струнку, отчеканил Поползнев. – Где же панель доступа к энергосети системы оповещения? Пожалуйста, покажите! У нас мало времени, но всё готово! Нам только секунд на двадцать, даже пятнадцать её запитать! Могу и за десять сообщение передать!

Королёв пробежался взглядом по беличьей динамо-машине и снова горько усмехнулся:

– Вы бы ещё карандаш к энергосети подключить попробовали… это не сработает. Нам осталось только…

– Ё-ё-ёжики пуши-и-истые!!! – взвыл Поползнев.

– Спокойно, я разберусь, – вступил капитан Фьюмичино и подлетел поближе к командиру «Дружмира». – Юрий Алексеевич, посмотрите мне в глаза, поджалуйста.

Королёв равнодушно перевёл взгляд на лицо капитана. Вдруг Фьюмичино быстро что–то прошептал и щёлкнул пальцами перед самым носом командира. И уже через пару секунд настрой Юрия Алексеевича резко изменился. Он подлетел к панели управления и показал на нужное место:

– К системе оповещения – вот сюда. Снимаете тут крышку и подключаете.

– Вы его что, загипнотизировали? – прошептал Поползнев, подключая рукотворную машину к энергосети.

– Именно, – улыбнулся капитан.

– Шутите!

– Не шучу. Значит, мой гипноз работает и в параллельной Вселенной. Это тот его вид, который называется «preciso» – точный. На три минуты. Потом он очнётся.

– Ничего себе! Так… всё готово. Ну, Стрелка, настал твой звёздный час! Друзья, на всякий случай придерживайте всю конструкцию – я её вроде бы закрепил, но мало ли что.

Восемь человеческих рук вцепились в машину, а восемь беличьих лапок побежали по бесконечной дорожке колеса. И уже через полминуты система оповещения включилась.

– Сработало! Сработало! – обрадовался Поползнев и тут же подлетел к микрофону: – Всем внимание! Пожалуйста, все зайдите в свои каюты и не шевелитесь – мы сейчас установим место утечки. Спасибо!

Из коридора послышалась возня – свидетельство того, что сообщение до всех дошло. Когда всё стихло, Поползнев направился к ящикам.

– Момент истины, – прокомментировал он и открыл контейнер с чаем.

Все затаили дыхание – даже Стрелка, которая, хоть и перестала бежать, не стала выходить из колеса.

Чаинки повисли в воздухе. Казалось, что они не собирались никуда лететь. Но не успел кто–либо высказаться по этому поводу, как они потихоньку начали перемещаться к коридору. Всё увереннее и увереннее они полетели дальше. Поползнев, Олбазз, Королёв и Фьюмичино осторожно последовали за вереницей чаинок. Медленно, но верно лёгкие частицы куда–то притягивало. Этот медленный и плавный полёт продолжался где–то две минуты. Когда чаинки начали перемещаться ближе к обшивке гиперстанции, из гипнотического транса вышел командир:

– Друзья мои, у меня последние три минуты из памяти почему–то выпали. Что произошло?

– Шшш! – зашипели на Королёва все остальные.

На всякий случай командир не стал возражать и напирать на своё звание.

Наконец, терпение было вознаграждено. Все чаинки приблизились к одной–единственной точке. Фьюмичино снова немного поколдовал со светом своего фонарика, и глазам людей открылась маленькая, но очевидная трещина в обшивке.

– Господь наш Циолковский, – прошептал Королёв.

– Хорошо, что она оказалась недалеко, – улыбнулся Олбазз.

– Чем бы её заделать? – вслух подумал Поползнев.

– Чем угодно! – воскликнул Фьюмичино. – Подключайте фантазию!

– Поролон какой-нибудь… пенопласт… ластик… скотч… кусочек с… а! Я знаю! Подождите минутку!

Эколог полетел к одному из своих любимых биогеоценозов – сосновому лесу. С чем Поползнев вернулся оттуда, все поняли по характерному приятному запаху.

– Смола, – на всякий случай уточнил Александр Владимирович и заделал трещину в обшивке. – Надёжно! А когда обшивка оживёт, смолу ей будет легко переработать.

– Это же кроманьонский метод, – высказался командир.

– Главное, что он работает. Теперь нужно что-нибудь придумать с электроэнергией.

– Предлагаю первым делом взяться за силу тяджести! – раздался голос с таким же акцентом, как у капитана Фьюмичино.

– Видимо, Ваш параллельный земляк – Лучано Пармиджано, – сказал капитану Поползнев.

К месту ликвидированной самым остроумным способом утечки подлетел лысый человек неопределённого возраста – главный инженер.

– Браво, как вы с утечкой управились! – одобрил оригинальное решение Пармиджано. – О, как дже мы руками разучились работать за все эти века, просто кошмар! Хорошо, хоть вы вспомнили, как это делать. Но, скаджу я вам, в невесомости это не всегда легко. Мы тут с коллегами пытаемся соорудить новый генератор, но ничего не получается. Раз вы смогли включить систему оповещения, значит, вы моджете и управление силой тяджести запитать!

– Хватит ли на всё это моей Стрелочки? – почесав в затылке, вздохнул Поползнев.

– Если не хватит, моджно просто приделать к колесу ручку и крутить его самим! – тут же сориентировался Фьюмичино.

– Браво, браво! – восхитился Лучано.

Вся компания отправилась в отсек управления. Стрелка явно успела отдохнуть – людей она приветствовала живо и радостно. Кивнув белке, Королёв сразу показал, куда подключать машину.

И очень скоро на гиперстанцию вернулась привычная сила тяжести.

– О, спасибо, grazie mille! – обрадовался Пармиджано и вышел из отсека.

– Что ж, тогда подождём наших синьоров инженеров, – прокомментировал командир и снова обратил внимание на импровизированную мини-электростанцию. – И всё-таки, друзья мои, как вы дошли до этой кроманьонской мысли?

Рассказать удивительную историю Поползнев не успел – из коридора донёсся истошный крик Пармиджано:

– Уйди от меня!!! Mamma mia, что ты такое вообще?! Иди домой!!!

В лучах мгновенно направленных в коридор фонариков показалось нечто огромное и монструозное. Зубы, щупальца, руки, когти, рога, плавники и ещё какие–то неведомые органы торчали из бесформенной и зловонной слизистой органической массы. Несмотря на внешнюю неуклюжесть, это существо передвигалось на удивление быстро. Громко мыча, оно раз за разом наскакивало на Пармиджано, который отчаянно отбивался ботинком.

– Господь наш Циолковский! – воскликнул Королёв. – Этого нам ещё не хватало! Видимо, очередное творение Канатчикова…

– My goodness, оно сюда бежит! – взвизгнул Олбазз.

Жуткое существо рвануло к отсеку управления.

– Закрыть дверь, закрыть! – закричал командир, но чудовище проникло внутрь, растолкав всех, кто пытался ему помешать.

– Брысь!!! – загрохотал Поползнев и бросил в существо фонарик.

Монстр отшатнулся, едва не уронив колесо, в котором мужественно продолжала вырабатывать электричество Стрелка. Отряхнувшись и разбрызгав при этом массу отвратительно пахнущей слизи, чудище замычало ещё громче и кинулось на Королёва.

– Живым не сдамся! – заявил командир, снял фуражку и выставил её вперёд.

Одним движением щупальца мерзкая тварь выбила фуражку из рук Юрия Алексеевича, а ещё каким–то непонятным отростком сбила с ног Поползнева и Олбазза. Фьюмичино, предугадав манёвр, отскочил в сторону. Но убегать капитан вовсе не собирался. Наоборот, он искал способ остановить неведомое чудовище. И очень скоро нашёл его… в полотенце, которым был прикрыт Перепёлкин. Схватив зелёно-бело-красное полотно, Фьюмичино бросился наперерез монстру, заслонив собой Королёва.

– Давай, попробуй меня соджрать! – рявкнул капитан. – Кишка тонка!

Чудище замычало так громко, что дёрнулась даже до того невозмутимая Стрелка, и бросилось на Фьюмичино. Капитан высоко подпрыгнул и ловко накрыл полотенцем предполагаемую голову существа. Увидев, как оно забилось, Фьюмичино понял, что всё сделал правильно. Крепко удерживая полотенце за края, он потянул его на себя и заставил чудовище распластаться на полу.

– Юрий Алексеевич, я видел где–то здесь шкафчики! – крикнул капитан Королёву. – У Вас есть свободный?

– Есть, – выдохнул командир и посветил фонариком в нужную сторону. – Я Вам помогу его туда запихнуть.

Совместными усилиями Фьюмичино и Королёв засунули сопротивлявшееся, но явно ослабевшее чудовище в один из шкафчиков для вещей.

– Изолента! У кого моя изолента? – закричал капитан.

– Ой, я Вам не вернул, – признался Поползнев и отдал Фьюмичино рулон.

Изящными движениями капитан оклеил дверцу шкафчика и спрятал изоленту во внутреннем кармане пиджака.

– У Вас острый ум, отважное сердце и молниеносная реакция, друг мой, – обратился к капитану Королёв. – Наверное, в своей Вселенной Вы слывёте героем.

– Надеюсь, что так, – с улыбкой ответил Фьюмичино и показал необычный жест: приставил ладонь ребром ко лбу и резким движением, словно разрубая что–то, опустил её.

Королёв вопросительно посмотрел на капитана.

– Ах, да, у вас здесь принят старинный джест «отдать честь», – вспомнил Фьюмичино. – То, что я Вам показал – по сути, то дже, только у нас это называется «пилотский салют». Это джест символизирует твёрдый взлёт и мягкую посадку, которую всегда джелают пилотам.

– Красиво, – кивнул Королёв. – Спасибо, что спасли всех нас. В обычной обстановке мы бы и сами быстро справились – уж сколько раз из лаборатории Канатчикова всякие твари сбегали! Но тут, без света и всякой автоматики… Вы блестяще справились, я просто в восторге!

– А Стрелка-то и ухом не повела, – заметил Александр Владимирович.

– Вау, вот сила духа у зверька! – восторженно сказал Коллин.

– Тьфу! Болваны! – раздалось вдруг из оклеенного шкафчика. – Тьфу! Неучи этакие! Фу, тьфу! Стрихнина вам в суп подсыплю! Фффу, выпустите меня, остолопы!

Гробовая тишина обрушилась на отсек управления.

– Чвэк-чвэк, это же Канатчиков! – быстрее всех опомнился Перепёлкин, хотя проснулся он только несколько секунд назад. – Подождите, у нас ещё не кончился воздух? А чем так воняет? Что здесь вообще произошло?

– Long story, долго рассказывать, – отмахнулся Олбазз.

К шкафчику молча подошёл командир. Поискав у себя в карманах и не найдя никакого подходящего инструмента, обратился к остальным:

– Есть чем изоленту разрезать?

– Конечно дже, – откликнулся капитан Фьюмичино.

Из кармана пиджака капитан извлёк универсальный инструмент, рядом с которым даже самый продвинутый швейцарский нож выглядел бы как палка–копалка рядом с микросхемой. Ловкое движение капитанских пальцев – и тонкое лезвие в два счёта расправилось с прочной изолентой.

Из шкафчика вышел потрёпанный и грязный худой человек в халате. Очки, тонкие усики и мефистофельская бородка придавали образу профессора Канатчикова значительную карикатурность.

– Идиоты! – гаркнул карикатурным же тонким голосом сумасшедший учёный.

– Это вместо «спасибо»? – холодно спросил Королёв.

– Тьфу! Да вы бы хоть спросили! Кинулись сразу! Болваны! Не узнали, да? Все вы как они, да! Как эти! Вы ж белоручки, не полезете! А я вот полез! И вот что нашёл! Я ж вам сказать пытался!

С этими словами профессор Канатчиков вытащил из шкафчика, заваленного органическими остатками, которые создали образ чудовища, длинное тело угря–электрика – жёлтой рыбины с синими узорами по всему телу и большими добрыми глазами.

– Я его оживлю, и энергия вернётся! – заявил Канатчиков. – Но для этого мне тоже нужно электричество. Засада! Хммм…

Профессор пробежался глазами по всем присутствовавшим. Взгляд его остановился на капитане Фьюмичино.

– Молодой человек, у Вас как раз шевелюра подходящая! Много статического электричества даст!

– Ай, не ведитесь на это! – сказал из-за спины капитана Пармиджано. – Я из-за этих опытов, как Вы видели, совсем облысел!

– Вот врёт и не краснеет, – усмехнулся профессор. – Пройдёмте, молодой человек. Кстати, спасибо за полотенце. Без него я б остался для них для всех тварью бессловесной.

– Моё полотенце, кстати, – заметил Лучано.

– Предлагаю более цивилизованное и надёжное решение! – вступил Поползнев. – У меня есть второе беличье колесо, и из него мы просто построим вторую динамо-машину!

– А бегать–то в колесе кто будет? – поинтересовался Королёв.

– Можно дже ручку приделать и крутить самим, – попытался ещё оптимизировать процесс Фьюмичино.

– Да ручки никакой нет, вот в чём беда. Нет, может, где–то и завалялась, но искать долго, – пробубнил Поползнев.

Все задумались. И прислушались. А тишину нарушали только два звука: работа беличьей машины и цокот коготков Перепёлкина. Поймав на себе пристальные взгляды и лучи фонариков, Белл остановился и принялся вертеть головой, как самый обычный перепел. Такая игра в гляделки на птичий манер могла продолжаться долго, но внезапно резко – опять же, по-птичьи – голову повернул капитан Фьюмичино.

– Что ж, я готов поучаствовать, – сказал Перепёлкин в ответ на этот жест. – Не уверен, правда, в своих силах, но попытаюсь!

– Молодчинка! – обрадовался Александр Владимирович и побежал к себе за материалами для новой динамо-машины.

Не прошло и десяти минут, как рядом с беличьим колесом появилось котурниксовое, которое подключили к энергосети «Канатчиковой дачи» – так называли лабораторию не слишком адекватного профессора.

– Где наша не пропадала! – воскликнул Перепёлкин, зайдя в колесо, глубоко вздохнул и побежал.

Бежала разумная птица довольно резво. И всё же, чего–то Перепёлкину недоставало.

– Может, глупость скажу, но в тишине как–то неуютно это делать, – прощебетал Белл.

– Сейчас всё будет! – тут же отозвался Поползнев и снова унёсся в свою каюту.

Вернулся он оттуда… с гармонью в руках.

– Оригинально, Алессандро, – отреагировал Лучано.

– А то! – весело ответил Поползнев. – Эх, гуляй, Земля, разговаривай, Солнечная система!

– Одну секунду, – перебил командир. – Вы приличные частушки петь собираетесь или не очень?

Александр Владимирович заметно погрустнел:

– А я приличных и не знаю смешных…

Королёв рассмеялся:

– Так я о том и говорю! После всего этого бардака только крепкие слова и слушать. Не стесняйтесь и развяжите язык, я Вас прошу.

– Тогда… начинаем представленье, начинаем песни петь!

Любой, кто зашёл бы в тот момент в отсек управления, окрестил бы «Канатчиковой дачей» его, а вовсе не лабораторию сумасшедшего профессора. Поползнев, приплясывая, сыпал частушками не слишком литературного содержания, Перепёлкин хохотал как кукабарра и наворачивал бодрые круги по беличьему колесу, а Королёв, Олбазз и Пармиджано катались от смеха по всё ещё грязному после визита «чудовища» полу, хрюкая и визжа. Относительно вертикальное положение сохранял лишь капитан Фьюмичино, но ржал он громче всех, утирая слёзы и хватаясь за живот. Сколько продолжалось это безобразие, знала, пожалуй, только невозмутимая Стрелка. Когда вокруг включился свет и заработали все системы, она первая остановилась и с победным видом вышла из колеса.

– Мы спасены! – сообразил командир и поднялся вместе с остальными жертвами музыкально-фольклорного таланта Поползнева.

В это время раздался шум, который знаменовал собой возвращение роботов с разведки. Вскоре один из разведчиков, робот Стругацкий-1, зашёл в отсек управления и поинтересовался пусть и металлическим, но не лишённым нотки удивления голосом:

– Органические, что у вас тут произошло?

– Вот вы теперь и разбирайтесь! – выпалил Пармиджано, чем спровоцировал новый взрыв смеха. – Вовремя прилетели!

– Баста, посмеялись и хватит, – произнёс капитан Фьюмичино. – Давайте всё-таки тодже порядок наведём. Не всё дже на машины перекладывать.

– И то верно, – согласился Поползнев. – Мы сегодня это хорошо поняли.

На следующее бортовое утро гиперстанция «Дружмир» и снаружи, и внутри выглядела так, словно никаких утечек, столкновений с астероидами и перебоев в электроснабжении и в помине не было. Экипаж с облегчением возвращался к обычной жизни. Впрочем, двум его членам этот переход дался с трудом.

Коля и Миша, виновники перипетий предыдущего дня, испытали на себе полный спектр последствий употребления технической жидкости. Эти самые последствия оказались столь суровыми, что Королёв посчитал их достаточным наказанием для недалёких почитателей маргинальной античной литературы. Более того, сами виновники происшествия глубоко раскаялись в содеянном и на коленях поклялись командиру, что больше никогда в жизни не прикоснутся к метилкарбинолу. И тем не менее, Юрий Алексеевич распорядился, чтобы к рабочим по уходу за угрями-электриками приставили робота построже Стругацкого-2. Всем тем же, кто героически спасал гиперстанцию от нелепой гибели – включая неутомимую звёздную белку – командир торжественно присвоил звание межгалактических героев, вынес особую благодарность и вручил прекрасные памятные медали из сверкающих экзотических сплавов.

– Я бы Стрелке ещё орехов дал побольше, – сказал капитан Фьюмичино после церемонии награждения, направляясь к шлюзу, за которым его ждал корабль. – Всё-таки именно она натолкнула вас на спасительные мысли.

– Орехи для Стрелочки – это само собой, но без Вас мы бы точно ничего не сообразили! – выпалил Поползнев. – Только благодаря Вашей наблюдательности мы поняли, что космические технологии вполне совместимы даже с самыми кроманьонскими методами!

– И благодаря Вам эти кроманьонские методы заработали, – добавил Королёв. – Если бы Вы меня не загипнотизировали на три минуты, не дал бы я подключить к энергосети хитроумную машину, и всё! Право, капитан Фьюмичино, вся гиперстанция в Вашем распоряжении, если Вы ещё когда-нибудь окажетесь в нашей Вселенной – мы Вам так благодарны!

– Баста, баста, – мягко улыбнулся капитан. – Не преувеличивайте. Просто в следующий раз прислушивайтесь к тем, кто не разговаривает. Они многое могут нам сообщить безо всяких слов. В конце концов, сам Космос безмолвен – но он сумел созвать всех нас, не так ли?