Читать онлайн
"Тропы славы"

Один день из жизни Нового Голливуда…

Вернувшись в Штаты после Большой Третьей, Мерф Беннет с год колесил по стране, а когда понял, что в дороге покой ему не светит, прибился к берегу родному. Там, в Оклахома-Сити, он случайно и встретил свою подругу детства – Нэнси. Она давно уже стала миссис Шилдс, но, судя по большим тёмным очкам и обилию тонального крема под левым глазом, жизнь у неё не задалась. А как так вышло, она подробно старалась рассказать Мерфу Беннету с первой минуты встречи, пока ехали, выбирали заведение и ждали заказ в кафе «Дэн Марино».

Нэнси Шилдс обладала противным писклявым голоском, хорошо сохранившейся крупной грудью и прекрасной задницей. Наверное, именно последние два пункта и спасали её в семейной жизни. Но как можно жить с ней, Беннет уже не мог представить, а с момента их встречи прошло всего-то двадцать минут.

К тому времени, как принесли заказ, он узнал о её муже: тот работал охранником в тюрьме к северу от города. Послушал всё о болячках её трёх деток и знал наизусть, как они прилежно учатся и кем в будущем станут. Но стоило Беннету спросить о синяке, как Нэнси Шилдс вмиг смолкла. Полив свою часть пиццы оливковым маслом, откусила кусок. Начинка потекла по её подбородку, и она, спешно отложив пиццу, развернулась на стуле, чтобы попросить у официантки салфетки. Тут-то она и увидела через окно двух приятелей её мужа.

«Вот же чёрт», – подумала она, глядя на своего школьного друга.

Свернув в трубочку кусок пиццы, Беннет справился с ним в два укуса. Краем глаза он заметил, что Нэнси поменялась в лице, но, пользуясь передышкой, старался не подавать виду: жевал пиццу, смотрел документальный фильм про Дэна Морино, который транслировался прямо на стену в зале. По экрану шла нарезка самых лучших моментов с супербоула восемьдесят пятого года. Комментатор в красках описывал, как сто лет назад «Дельфины» проиграли «Форти Найнерс», а мисс Шилдс дрожала так, словно её семья когда-то заложила дом и всё поставила на проигравших.

Наклонившись к столу, она коснулась его руки:

– Мы тут не одни.

– Конечно, не одни, – ответил он с набитым ртом, – для этого мы в кафе и пошли.

– Ты не понял, – пискнула она, чуть повысив голос, и высокая нота резанула слух Беннета.

Морщась, он проследил за направлением её взгляда. Два парня в форме, у барной стойки, в полном снаряжении и при оружии.

– Не смотри на них, – кусая губы, попросила Нэнси.

Беннет вопросительно поднял брови.

– Это Чен и Кори, – прошептала она, – работают с моим мужем.

Вопреки совету, он окинул их взглядом. Рассмотрел во всех деталях: один азиат, другой похож на индейца. Они ответили ему тем же, во взгляде читалось: «На хер отсюда пошёл!»

– Знаешь, а мне начинает тут нравиться, – скручивая очередной кусок пиццы, сказал Беннет, и откусил добрую половину за раз.

– Ты прости, Мерф. Наверное, это муж их ко мне приставил, – она замялась, ёрзая своим прекрасно сохранившимся задом по диванчику, – это я во всём виновата.

– Ой, брось, – прожёвывая кусок, отмахнулся он.

– Тебе надо уйти, а то они рано или поздно подойдут и тебя прогонят.

– Прям прогонят?

– Ага, – кивнув, она потупила взгляд.

Казалось, такое с ней происходило не в первый раз. И что самое противное, Беннету показалось, что она испытывала от этого удовольствие.

– А знаешь, Нэнси, сходи-ка в дамскую комнату.

– Что? – по лицу пробежала волна удивления, но она мигом вернулась к образу кроткой жертвы.

– Говорю, носик сходи припудрить.

Она не поняла, уставившись на него большими голубыми глазами. А когда он приказал ей идти, с сомнением глянула в сторону стойки и спешно засеменила к туалету, виляя задом.

Стоило миссис Шилдс удалиться, как двое сползли со своих мест у стойки. Азиат присел к Беннету, индеец взял стул от соседнего столика и сел напротив, поставив его спинкой к незваному гостю.

– Любишь футбол? – спросил индеец, облокотившись на спинку стула.

– Только соккер, – отвлекаясь от интервью с Дэном Морино, ответил Беннет, и потянулся за новым куском пиццы.

Сидевший напротив него азиат придвинул к себе доску с остатками пиццы: взяв последние два куска, скинул их на пол и сказал:

– Слушай меня, дружок, вот как всё будет. Ты сейчас встанешь, и больше никогда мы тебя рядом с миссис Шилдс не увидим, – он ткнул пальцем в дверь с надписью «Выход». – А если мне или моему другу покажется, что ты вновь решил погонять мяч на нашем поле, ты надолго отправишься на отдых в больничку. Ясно?

Беннет молча посмотрел на азиата, облизал измазанные в томатном соусе пальцы и вытер их салфеткой.

– Эй, любитель соккера, ты нас услышал? – подавшись вперёд, рыкнул индеец.

Взяв зубочистку, Беннет избавился от застрявшего между зубов кусочка моцареллы, а отложив её, спросил сладкую парочку:

– Судя по вашим нашивкам и форме, вы, парни, на частную тюремную компанию работаете, верно?

Двое переглянулись и вновь впились в Беннета взглядом.

– Работаем, а тебе-то от этого что? – процедил азиат.

– Оба? – уточнил Беннет, указав пальцем сперва на одного, а потом на другого.

– Да, оба, – ответил индеец и растерянно глянул на напарника.

– Значит, пока вы оба охраняли зеков в своей сладкой форме, я защищал страну, – широко улыбнувшись, Беннет обратился к азиату: – Знаешь, сколько твоих узкоглазых братьев я убил на Большой Третьей?

Двое недоумённо переглянулись, поражаясь наглости собеседника. Азиат облокотился на стол и едва слышно прошипел:

– Что ты только что сказал?

– Ах, ты не понял? Ну, давай растолкую.

С этими словами Беннет потянулся к нагрудному карману, и на стол упали две медали Конгресса, а следом за ними ещё бронзовая монета офицера Мобильной Пехоты ^[1] с отчеканенным знаком Первого звена.

– Первую медаль дали моему дальнему прапра хер знает, какому деду за то, что он убивал краснокожих в ходе бойни на ручье Вундед-Ни ^[2], – он подмигнул индейцу. – Вторая уже моя: сам президент Дилан вручил её мне за то, что я убивал узкоглазых на Большой Третьей, – указав на медаль поновее, пояснил Мерф и подмигнул азиату. – В первый день битвы за Харбин ^[3] мы со звеном уничтожили несколько полков жёлтых, а сам я положил добрую сотню и плюсом ко всему с десяток гражданских, – состроив виноватую гримасу, Беннет тут же зло ухмыльнулся. – Защитным куполом до корочки ублюдков поджарил… И знаете, что мне за это было?

– К чему ты клонишь, хер армейский? – откинувшись на спинку дивана, спросил азиат. По лбу его стекала струйка пота, а от упоминания Харбина лицо побагровело.

– Меня вновь наградили, но уже вот этим.

И Мерф выложил на стол именной пистолет сорок пятого калибра, а двое заметно напряглись.

– И знаете, ребятки. Я готов об заклад биться, что если сейчас я всажу по пуле вам в лоб, то это сойдёт мне с рук, – ветеран Большой Третьей снял пистолет с предохранителя, – ведь я герой войны, а вы…

Чен и Кори дёрнулись, в кафе раздалось два выстрела. Чен так и остался лежать на диванчике с дыркой во лбу, а индеец Кори, упав на пол, схватился за рану на шее. Кровь хлестала во все стороны, Кори полз к выходу, оставляя за собой ярко красный шлейф. Беннет встал из-за стола, вытер попавшую на лицо кровь салфеткой. А, подойдя к Кори, добил его выстрелом в затылок.

И яркие вспышки окрасили его лицо светом тысячи огней…

22 октября 2087 год (наши дни)

– Снято! – крикнул режиссёр, срываясь со стула.

На площадке зажгли свет, съёмочная группа аплодировала, а игравший Мерфа Беннета актёр смущённо улыбнулся. Слизнул попавшую на губы бутафорскую кровь и поморщился.

– О, Шелли! Это было прекрасно, – хлопая Кевина Шелли по плечу, радовался, как ребёнок, Джон Скьюзек.

– Правда, понравилось?

– Это чистый секс, я тебе говорю! – всплеснув руками, воскликнул режиссер, – Как ты сыграл, когда сказал Киму про жёлтых и этот ручей потом приплёл? Откуда ты это всё взял?

– Да просто люблю историю, вот само как-то и…

– Это просто секс, – я тебе говорю. Но когда будем снимать, как ты в последующих сценах с Нэнси будешь… – он чуть осёкся, глядя, как уходящая в сторону гримёрки актриса сдержанно покачала головой. – Так вот, когда это будем снимать, никаких импровизаций, – я тебя прошу. А то её агент у меня в заднице по самые уши со своими доп условиями по контракту. Мне эти разборки – вот тут уже, – он провёл пальцем по шее и картинно закатил глаза.

– Без проблем, – смущённо выдавил из себя Шелли.

– Кев, ты лучший!

– С-спасибо, мистер Скьюзек, – чуть запинаясь, ответил Кевин, и вновь лизнул бутафорскую кровь. – А что за смесь мы использовали, – она так железом отдает?

– Не бери в голову, обычная бычья кровь, – пояснил Джон и отвлёкся на подоспевшего ассистента.

Это был тот момент, когда Кевина Шелли чуть не вывернуло наизнанку. Он был вегетарианцем, вернее говоря, это его жена так за него решила. И будь обстоятельства в его жизни иные, актёр бы показал свой характер во всей красе, сказав всё, что он думает об использовании крови и насилии над животными. Но сейчас ситуация была совсем иная. Этот проект был его палочкой-выручалочкой на протяжении трёх лет, а Джон Скьюзек считался режиссёром с большой буквы – последним из могикан: только он в конце ХХI века продолжал снимать на плёнку, будучи ярым сторонником живых эффектов. И как бы студийные боссы из «Холла Интертеймент» не закатывали глаза, глядя на его закидоны, а кассу работы Скьюзека всегда собирали отменную. Оттого и очередь на его проект была среди актёров в милю. И будь Кевин дураком или актёром с большой буквы, он бы не сдержался. Но Шелли был молодым дарованием, что по самые уши в долгах, а когда ты в таких обстоятельствах, то быстро учишься быть молодцом. Вот и сейчас, смахнув с лица тухлую мину, он проглотил подступивший к горлу ком и улыбался во все тридцать два, пока режиссёр, ведя под руку, делился с ним планами на новый сезон «Тропы Славы».

Выйдя из павильона, они долго шли, обсуждая детали. А когда достигли трейлера Шелли, Джон положил ему на плечо руку и спросил:

– На завтра есть планы?

Кевин замялся, вспомнив о рыбалке, на которую собирался вырваться уже который месяц. Не сказать, что он любил море и рыбу, его больше прельщала компания его консультанта и дублера, отставного капитана МП – Клэйва Таккера.

– Ну, так что?

– Да есть небольшие, – замялся Шелли, подумав: «Зачем сказал, что есть планы? Может, он важное что-то хотел предложить. Твою мать, Кевин! Только не наломай дров, не облажайся».

– Понимаю, тогда не буду дёргать, – по-детски наивно сказал Джон и надул щёки.

Режиссер хотел было уже распрощаться, но дверь трейлера отворилась, и, закуривая сигарету, на улицу вышел Клэй Таккер. Увидев их, дублёр помахал рукой и спросил:

– Как поработали?

– О, видел бы ты его, – тут же оживился Джон Скьюзек, – Кевин сегодня блистал.

– Да, очень всё здорово вышло, – подтвердил актер, в душе сокрушаясь, что брошенная им фраза о планах на завтра может закрыть для него возможность на получение нового предложения от режиссёра.

– А по лицу так и не скажешь, – затягиваясь, обронил Клэй, и указал на Кевина.

Скьюзек посмотрел на актёра, Шелли скис в лице и осунулся.

– Ты что, из-за отказа мне расстроился, что ли?

– Н-ну, я…

– Ой, брось, у всех должна быть личная жизнь.

Хлопнув Кевина по плечу, Джон уж было собрался идти по своим делам, но Клэй опередил его, задав вопрос о его отношению к рыбалке.

– Я её как-то не очень, – отмахнулся Скьюзек.

– Вот и Кев мне так же сказал, – ухмыльнулся Клэй, переминая в пальцах сигарету. – Но ради дела он готов и не на такое пойти.

– Что за дело?

– Да... Клэй мне помогает работать над ролью Мерфа Беннета, – нервно поправляя спадающую на лоб чёлку, нашёлся Шелли.

– Может, и помогаю. А как по мне, я просто травлю байки про Большую Третью, – заткнув большой палец за ремень, Клэй пыхнул сигаретой и подмигнул актёру.

– Я бы и сам такое послушал, – взбодрился Скьюзек, а глаза блеснули, как у ребёнка, которому показали новую игрушку. – А знаешь, может быть, и мой друг Руперт бы это с удовольствием послушал, – подойдя к Кевину, он шутливо ткнул его кулаком в плечо. – Может, всё же изменишь свои планы и составишь мне компанию завтра на премьере «В шаге от рая»?

– На п-премьере? Д-да без проблем, сэр, – поспешно согласился Шелли, слегка заикаясь.

Он всегда заикался, когда начинал волноваться. А волновался он практически всегда, когда что-то шло не по его плану. Эта пагубная черта преследовала его с самого детства, точнее сказать, – с младших классов. Когда мелкий задира по имени Бойл лупил его в туалете для мальчиков и прилюдно оскорблял, и особенно расходился, когда рядом были девчонки из классов постарше. Кевин всю свою жизнь боролся с детскими травмами: учился стрелять, водить все виды транспорта, даже неплохо дрался. Но где-то в его сознании всегда был образ задиры Бойла. Он дамокловым мечом нависал над Шелли. И только когда Кевин был в ударе, образ отступал на второй план. Но в остальное время сомнения и комплексы брали своё, и он напоминал себе того самого трусливого ковбоя из «Великолепной семёрки», который может сбить пулей крылья у мухи, но так боится облажаться, что не в силах выхватить револьвер.

– Вот и славно! – хлопнув в ладоши, обрадовался Скьюзек. – Тогда жду вас завтра в кинотеатре «Парамаунт». Приезжайте пораньше, к часу, может быть к двум, там будут все из нашей старой гвардии, – отступая, он изобразил руками, словно стреляет из револьверов, и нараспев затянул: – И Сэм Эллиот, и Рупперт Эвери, и даже ворчунья Глория Маерс. Помнишь её в «Колосьях Юга»?

– А то! П-прекрасный фильм, – воскликнул Кевин, но, честно говоря, соврал. Он терпеть не мог старые фильмы, вообще всё, что выходило до 2070 года, актёр считал редкостным старьём.

И как только режиссёр отошёл на достаточное расстояние, Шелли смахнул с лица улыбку и вновь стал вечно сомневающимся в себе ипохондриком.

– Чего скис? – предлагая сигарету, спросил Клэй и проводил режиссёра взглядом.

Обладая тучной фигурой, тот задорно перебирал ногами, отчего походка казалась скачущей, словно он, шагая, пританцовывал или пинал перед собой мяч.

– Да сердце так стучит. Вот думаю, может, всё от бычьей крови. Говорят, она приводит к раку.

– Какой ещё крови?

– Да во время сцены на лицо попала, а я как-то машинально слизнул с губ, – Кевин энергично махнул кистью, жестом стараясь описать весь творившийся в голове сумбур.

– Говорят, бокальчик «Колтер Клаба» и не с таким справлялся, – ухмыльнулся Клэй, давая прикурить от своей армейской зажигалки.

– Надеюсь. Но мало ли кто что говорит, – вновь усомнился во всём и вся актёр.

«Эй, Кев, это же не твои мысли, это всё жёнушка твоя тебе нашептала», – хотел было сказать Клэй, но он уже не первый год был знаком с Кевином Шелли и знал, что спорить с ним бесполезно: он, как упрямое дитя, коль вбил себе что-то в голову, так не переубедишь. А вот переключить его можно в секунду, поэтому Клэй и пропустил слова о вреде бычьей крови, спросив: как сцену отыграл?

И Шелли вновь приободрился. Рассказал, как в голову пришла импровизация, как сам он почувствовал себя Мерфом Беннетом во плоти, словно сам служил в МП и был ветераном. На одном бокале дело не остановилось. Прикончив полбутылки, Клэй напомнил, что надо бы и в дорогу собраться. И пока Кевин маялся с выбором костюма к премьере, Клэй Таккер успел заказать им номер в гостинице, билеты на поезд и даже такси. Он давно понял, что в работе с Шелли его обязанности не ограничиваются консультацией военного специалиста и ролью дублёра. Если так посмотреть, то Клэй был для Кевина нянькой — возил его на съёмки, учил, как быть похожим на ветерана, следил, чтобы кто-то не отделал его, когда тот перебирал в баре, и много ещё чего. Пожалуй, единственное, на что в делах можно было положиться на Шелли, так это на выученный им текст к роли. Он так боялся облажаться, что половину дня проводил в наушниках, репетируя с цифровой помощницей Найс свои реплики, а порой даже и реплики всего актерского состава. Но во всём остальном (не считая жены) у Кевина за дела в ответе был его нянька – Клэй.

И Клэй Таккер не раз думал: а надо ли ему всё это?

Но перспективы без подопечного рисовались не очень. С одной стороны – военная пенсия, но она уходила на алименты бывшей жене. И как консультант он был не из первых: после Большой Третьей в штатах было достаточно отставных вояк разного сорта. И не все они могли себя найти в индустрии: по-хорошему большая часть из них вообще Новому Голливуду была не нужна. У студий в ходу давно устоялись картины, созданные нейросетью: тысячи оцифрованных сюжетов, сотни живых и давно почивших актёров. А про ремейки прошлого и заикаться не стоит, можно сразу в настройках в стриминговом сервисе выбрать любимого актера. И компьютер будет вставлять его в каждый твой фильм.

Так он когда-то и возненавидел Тома Хэнкса. Точнее, он когда-то любил фильмы с этим актёром, да и его бывшая жена обожала. Но когда сучьи прапраправнуки продали «Холла Интертеймент» права на цифровую копию актёра, его жена начала вставлять облик глыбы Старого Голливуда в каждый фильм. Том Хэнкс крутил романы, высаживался в Нормандии, спасал мир в облике Железного Человека и даже был вампиром в какой-то сопливой саге про любовь к школьнице. Иными словами, в гробу Клэй видал этого Тома Хэнкса.

На исходе брака терпение лопнуло, и ради забавы он ставил образ старого Клинта Иствуда в главную роль каждого ромкома, что его жёнушке так нравились, и в этом свете любой ромком преображался в фарс. А когда дело дошло до любимого женой ремейка «Американского пирога», Клэй заменил образ Стифлера на Клинта Иствуда на закате карьеры. И каждый раз, когда морщинистый Клинт, щурясь, хищно ухмылялся и предлагал закатить вечеринку с тёлочками, Клэй ржал, как конь. Наверное, подобное оскорбление кинематографических чувств и стало причиной заката их совместной жизни. Возможно, поэтому она в отместку и переспала с бывшим другом Клэя. Засняла всё на камеру. А позже прислала ему это видео.

«На оценку. Наверное», – подумал тогда Клэй и с рецензией доехал до дома Чета Бьюзи. Разговор сразу не задался: минут пять они мутузили друг друга в гостиной, пока Клэй не свернул бывшему другу шею.

Убил его.

Где-то в районе полуночи всё это случилось. Потушив в доме свет, Клэй смотрел канал НТНС до двух ночи. А когда и во всех окружных домах свет погас, он погрузил тело Чета Бьюзи в багажник его подержанного электрокара в кузове «Олдсмобиль Торонадо» 1966 года, отогнал машину на север Атлантик-Сити и бросил на пустыре, оставив ключ на водительском сидении.

Всю ночь он шёл пешком к дому, но, проходя утром мимо центрального вокзала, увидел заставленную съёмочными вагончиками улицу. Что-то дёрнуло его подойти ближе: там-то он и столкнулся нос к носу с Шелли. Актер сидел на стуле возле своего трейлера, нервно курил и что-то бубнил себе под нос про неудачный дубль и забытый текст.

Стрельнув у него сигаретку, Клэй поинтересовался:

– Хреновый денёк?

– Д-да, не очень, – с кислой миной на лице буркнул Кевин.

– Словно ещё кофе не выпил, а уже кого-то убил? – с ухмылкой спросил Клэй.

Парень поднял на него взгляд, нервно огляделся по сторонам.

– Ты это к чему?

– Да у тебя вся рубашка в крови.

– Ах, ты про это, – вздохнул с облегчением актёр, – так она бутафорская, – он жадно затянулся сигаретой и скрепя сердце процедил: – Уже т-третий костюм меняю, – эта чёртова сцена меня с ума сведёт.

– И в чём клин?

Кевин Шелли хотел было спросить, а на хрена незнакомцу оно нужно? Но собеседник вёл себя так естественно, что актёр решил: его, наверное, режиссёр послал. А помощь сейчас ой как была нужна: хоть небольшой, но дельный совет.

– Режиссёр говорит, я не чувствую жажду убийства, – парень сплюнул под ноги, затушил ногой окурок. – Я хрен его знает, что это значит. Но еще пару таких дублей и он выкинет меня с площадки к чертовой матери.

– А раньше ты убивал?

– Н-ну в «Первой линии», – там я клал китайцев десятками.

– Нет, – покачал головой Клэй, – я спрашиваю, убивал ли ты когда-нибудь по-настоящему?

«Да он совсем кукухой поехал?» – подумал Кевин.

– Нет, конечно! – возмутился Шелли, и под нос проворчал: я же ч-чёртов актёр, а не маньячила какой-то.

– Так убей, – подмигнул Клэй и зловеще улыбнулся.

– В смысле убей?! Ты что мне предлагаешь – прикормить бездомного, а потом завалить его на пустыре, как в каком-нибудь «Ночном бродяге» Мастерса?

– Нет, – рассмеялся Клэй, – просто убей свинью.

– Что?! – поперхнулся Шелли.

– Купи здоровую такую свиноматку. К северу от города есть фермы. А когда купишь, отведи в гараж или на задний двор. Встав на колени, прильни к ней, почувствуй, как ходит её грудь, когда она дышит, как бьётся её сердце. Ощути тепло от тела, её запах. Как она, хрюкая, сопит. А как прочувствуешь, обними её покрепче и всади в бок кухонный нож.

«Вот дичь-то…» – Кевин слушал, раскрыв рот.

– Но как ударишь, тут, брат, держись! Эта сука будет биться и визжать, как умалишённая. И это будет ещё то родео! Вырываясь, она зальёт кровью всё, а ты оглохнешь от её визга и от страху ударишь её в бок ещё с десяток раз. И только когда она затихнет, ты без сил откинешься на спину. Сердце будет рваться из груди, во рту пересохнет, а кисть будет болеть от напряжения. Вот тогда, лёжа на полу без сил, весь в крови и дерьме, вот тогда ты и поймёшь, что значит убить.

Слушая, как Клэй расписывает убийство свиньи, Шелли побледнел.

– А это л-легально? – спросил он, вытягивая дрожащей рукой сигарету из пачки.

– В отличие от бездомного, это законно, – подмигнул Клэй и, щёлкнув армейской зажигалкой, дал прикурить.

Кевин так и не съездил на ферму, но в тот день он так отыграл сцену с убийством, что Джон Скьюзек без раздумий утвердил его в основной каст «Тропы Славы». Получив роль, актёр в тот же день предложил Клэйю работу консультанта, а позже и дублёра. С того дня эти два не похожих друг на друга человека стали приятелями не разлей вода.

Это было в далёком 2084 году…

События трёхлетней давности улыбкой отразились на лице Клэя, когда они с Шелли подъехали к зд.