Читать онлайн
"Обманувшие смерть"

Под громкими ударами грома, казалось, содрогался, небосвод, Перун метал белые искры молний, пугая птиц и лесных зверей.

Из труб валил чёрный дым, растворяющийся в темно-сером небе. Оно, в свою очередь, словно затягивая смог, приобретало потихоньку его цвет. Снаружи, по деревянной крыше постоялого дома барабанил дождь, но внутри никому не было дела до разгневанной погоды или богов.

Осматриваясь, мужчина шёл, скользя по грязи. Он был встревожен. Может из-за голода, может из-за холода промозглой осени, а может из-за Смерти, следующей по пятам. Ледяное дыхание касалось затылка, волоски вставали дыбом, тело покрылось гусиной кожей.

Открыв дверь корчмы, на мгновение воцарилась тишина, блестящие глаза завсегдатых и странников уставились на незнакомую рожу. Сердце забилось чаще, он боялся ввязаться в возможную потасовку. И только он был готов уйти, как все разом отвернулись, продолжив пить и изливаться речами, которые смешались в один непонятный шум, не придав значения очередному гостю.

Он прошёл внутрь, сняв на ходу капюшон мокрого плаща. Засветиться лицом было не так страшно, как привлечь странным поведением лишнее внимание.

Подойдя к лавке, он встретился с внимательным взглядом карих глаз трактирщика. Беглец обратил внимание на мускулистые руки, которые с лёгкостью могли его вышвырнуть.

— Что будешь, странник? Куда путь держишь?

— Кваса кружку, да похлёбки горячей. Замёрз, пока до вас добирался. — Потирая руки, он старался звучать добродушнее.

Подозрения ведут к догадкам, а те к слухам, а потом и к распре. Он помнил, как пара злых слов сгубила всю его деревню.

— Хорошо, — ответил мужик, протирая кружку. — Что привело тебя?

«Какой назойливый!» — промелькнуло в голове.

— Да к брату на свадьбу иду! — заулыбался молодой человек широко, словно и правда спешил на праздник, где его ждали. — В соседней деревне он живёт, вот пережду у вас непогоду и ринусь в путь.

— Не уж то с пустыми руками идёшь? — выгнул бровь с негодованием на лице трактирщик, заглядывая за спину. Лишь небольшая калита, закреплённая у пояса шнуром у того была, и то скрытая от глаз плащом.

— Не желаю обидеть, подарок есть, но он подготовлен для глаз молодожёнов. Но если волнует, смогу ли заплатить, то не тревожься. Ласкою судьбы не обижен.

— Коль так, то ясно.

Какое-то время спустя трактирщик передал гостю глиняную миску с дымящимся бульоном, ложку и кружку с квасом. Тот оплатил обед, да и монет сверху накинул за лучшую из свободных комнат.

Тревога не ушла и после того, как поел. Перешёптывания и смешки собравшихся не нравились. Его могли узнать, тихо обсуждали, как поймать, смеялись своей скорой победе. Один мужик с мерзкой рожей глядел в его сторону. Скорее всего, готовился напасть, схватить, а если понадобится ударить припрятанным в рукаве кинжалом. При таком раскладе, ему стоило уйти сейчас, обойдя этого вдоль противоположной стены. Взяв впопыхах у хозяина ключ с табличкой, он быстро поднялся по лестнице, сопровождаемый хохотом. Слыша лишь учащённое биение сердца.

Открыв дверь, первым делом обратил внимание, скрипит ли та. На его счастье, трактирщик хорошо заботится о своём доме, дверь открывалась и закрывалась без лишних звуков. Отношение хозяина было заметно и по общей чистоте коридоров, отсутствию ноющих от шага лестничных ступеней.

Внутри намётанный глаз сразу заметил веник, что неправильно стоял. Перевернул его в то же мгновение ручкой вниз. Из калиты достал льняной свёрток, развернул его. Тут же поднял взгляд вверх, над входной дверью. Там висела деревянная табличка с надписью «поспешишь – людей насмешишь». Поднялся и снял её, повесив на один из гвоздей старую подкову рожками вниз.

Ставни окна прикрыл, не давая возможности нечисти пробраться. Быстро вынул и повесил рядом связку сухого чеснока. Подбежал к кровати, у изголовья подвесил веточку рябины. Соль из маленькой баночки скупо посыпал на подоконник и под самой дверью. Ценные кристаллы дороги нынче, жаба душила больше насыпать. Да и к чему сие расточительство, когда можно и иные обереги использовать?

Закончив с вечерними ритуалами, и убедившись, что все лежит, как надо, он скинул с себя мокрый плащ и повесил его. Разжёг парой умелых движений огонь в очаге, потихоньку раздувая крохотное пламя в ожидании его разгорания. Снял грязные ботинки и поставил рядом.

Украденные деньги лучше всего сразу тратить. И наилучшим способом было взять самую уютную комнату с очагом. Так несчастья от нечестных монет не успеет коснуться его. И это правило работало, считал он. Может задержись подольше на одном месте, он сумел бы и честным трудом заработать на хлеб с солью. Но старуха в чёрном его бы сразу нашла. Пришла б не по его душу, но заметила его — он погиб.

Он мог себе позволить лишь короткие передышки. Поесть, обсохнуть, да прикорнуть ненадолго. Отогреется, да спать ляжет. И что же эта за жизнь у него тогда? Нет-нет, главное она есть!

Он с трепетом достал из-под рубашки металлическое кольцо с восьмилепестковой звездой, внутри которой был камень. Украденный у бессмертного амулет почернел.

«Серебро потемнело — сглаз!» — молнией проскочила мысль, холодный пот коснулся кожи. Внутри образовался узел, обед рвался наружу, дыхание сбилось. Ещё чуть-чуть и Смерть его точно найдёт! Она победит, заберёт его душу, оставив земле только его плоть.

Он прикрыл веки. Мгновение. Сглотнув, взял дыхание под контроль, как и сердце. Начал обдумывать. Что делать?

Пока у него алатырь, он в безопасности. Но и он не вечен. Пару недель назад он начал замечать внутри камня трещины. А теперь и серебро потемнело. На сколько его ещё хватит? И на сколько сильное на нём проклятье, что даже такой мощный оберег начинает под его силой слабеть?

Смерть рыщет по земле. Как дикий зверь, учуявший кровь своей жертвы, бежит, собой пугая всех. Та не спит, не ест, ей не нужен отдых. Она непременно его найдёт. Ему нужен новый амулет. Но возвращаться на земли живых мертвецов опасно, тем более у них из-под носа красть сокровища. С большой вероятностью Смерть его там и встретит, будь он неосторожен.

Но в первый раз же получилось! Ему нужна удача для ещё одной попытки. Но второй амулет Сварога он так просто не найдёт на шее у обычного мужика. Могло повести, может найти другой талисман. Разумным представлялось рискнуть меньше сейчас, крадя у кого-то смертного, чтобы легче обокрасть бессмертного в будущем.

Вздохнув, он решился на аферу. Выйдя из комнаты, он спустился и направился на звуки веселья.

Стук сердца затмил шаги, но гомон весёлой толпы внизу перекрыл его. Праздность, подобно нежной руке близкого, коснулась, слегка уняв тревогу. Пока сердце билось, следовало держаться за жизнь и ценить её. Что плохого могло случиться, спустись он вниз? Он не хотел думать, ибо вырисовывал в мыслях множество картин собственной смерти.

Когда он спустился, то заметил, что в просторной комнате все оживились под волшебные звуки гуслей в виде крыла. Музыкант-кудесник плавно, но ловко перебирал пальцами струны, выпуская мелодию, поднявшую всех и унёсшую в пляс.

Второй же скоморох, особо ушлый, да щедрый на улыбки, играл сразу на двух дудках. В отличии от первого одет празднично, пёстро, а лицо молодо и гладко, точно юнец!

Но краше всех казалась веста. В красном, словно кровь, расшитом золотой нитью, сарафане. Лёгкая накидка на меху с воротом, украшенным жемчугом. Из пышных рукавов белой сорочки выглядывали тоненькие запястья с аккуратными пальчиками. Кичка на голове, словно драгоценный венец, из-под которой шла длинная коса с лентами. Тяжёлые серьги с самоцветами сияли в ушах. А глаза точно изумруды ярко блестели. И лукавая улыбка малиновых губ не покидала смуглявого лица.

Девушка танцевала, а тело подобно пламени плавно двигалось. Манила красой и мягкими движениями, а может чем-то колдовским. Он не мог оторвать от неё взгляд.

— Понравилась? — прозвучал позади грубый голос, принадлежавший мужчине.

Он обернулся, увидел точно богатыря в расписной символами-оберегами льняной рубашке. Музыканты остановились, а с ними и пляска. Взгляды устремились на гостя.

— Слыхал, что засматриваться на чужих жён, не к добру?

— Так вот кто счастливчик?! Я-то услышал сверху звуки веселья, да спустился поглядеть. Не знал, что свадьбу справляете. Подарка не подготовил. Я-то сам тоже на свадьбу к брату отправляюсь, он вот в соседней деревне живёт! — залепетал он. — Как солнце встанет, отправлюсь в путь, да к идолам приду, помолюсь за ваше счастье.

Он, казалось, не поверил. Навыдумывал уже своего. Мышцы на руках взбугрились от напряжения. А сердце забилось чаще, гость испугался, что не успеет сбежать. Да и от кого? Тут все готовые помочь богатырю, другу своему, на чей праздник и пришли! Тревожно бегая взглядом, ища пути отступления, старался держаться прямо. Не заметил, как веста оказалась вблизи своего избранника.

Жена нежно коснулась плеча мужа, повела ласково по коже мускулистой шеи, прислонилась к уху. Очи, как у колдуньи, блестели, заглядываясь на странника. Словно отражали огонь, пляску в нем чертей, завладевших ею. Та что-то шептала с еле-уловимой улыбкой, а может даже скорее ухмылкой.

— Ну коль жена, ты так говоришь, то пущай. — Мужчина перевёл взгляд снова на гостя, недовольство сохранилось в карих, медвежьих глазах. — Останься, путник, с нами. Выпей за наше здоровье.

«Отказываться не следовало, как и спускаться!» — понимал он. Проявлять неуважение к хозяевам вечера тоже, что и оскорбить всех, направить против себя. Да мужик, барин сего застолья люто зыркал, опасно его злить.

— Щедры хозяева, — ему протянули кружку с пивом. — Выпью за здоровье ваше, за долгую жизнь, да пожелаю достатка.

Он сделал большой глоток, и после вновь заиграла музыка. Все неспеша вернулись к торжеству. Запели скоморохи песню, снова подняв людей.

Хотел он все выпить одним жадным глотком, да прочь уйти. Но нельзя, обидит хозяина, хоть тот и хочет его скорого ухода. А богатырь на него все поглядывал недовольно, губы поджимал. Точно хотел побить, да взашей прогнать. Лишь жёнушка молодая нежным касанием его останавливала.

Спустя какое-то время, казавшееся чересчур долгим, муж с женой ушли. Но веселье продолжилось, все пили и ели по-прежнему. Мужики вспоминали про своего друга истории и разыгрывали их на потеху женщинам.

Незваного гостя сторонились, делая вид, что того и нет. А он внимательно присматривался, потягивая пиво. Искал намётанный глаз талисманы. Но на всех присутствующих были лишь вышитые на одёжке обереги. Допив пиво, он ушёл в свою комнату. Рисковал схлопотать, да почём зря.

«Обошлось!» — думал он, закрыв за собой дверь. Таверна в Кобье не станет его последним убежищем.

Достал из-под рубашки амулет. Алатырь темнее стал. Волнение новой волной окутало его. Как же сильно он не хотел возвращаться в логово монстра. Да в первый раз ему повезло лишь из-за оберега Сварога, украденного у шулера. Которому он тогда проиграл все до башмаков. Но и тот амулет долго ему не прослужил.

Услышал стук. Сердце, казалось, на мгновение замерло. Те, что намеревались его убить, не стали бы стучаться. Они бы выждали, когда он заснёт, подкрались и убили бы быстро, прячась в ночной мгле. Он встал с кровати в нерешительности. Снова стук. Крепче держа кинжал отца, тихо-тихо подошёл и приоткрыл дверь, будучи наготове.

Перед ним стояла бывшая веста, уже жена в одной белой сорочке. Каштановые кудри, точно грива, спускались на хрупкие плечи. Точь колдунья перед ним оказалась. А может это его смерть?

Холодок прошёлся по коже, поднимая волоски. Она лукаво улыбнулась, хитрые глаза недобро блестели. Он понял, что она ждёт, когда её впустят внутрь.

Он жил, как бродячий пёс. И, разумеется, ему хотелось иногда немного ласки. Приоткрыл дверь чуть больше, чтобы девушка прошла внутрь. Та свободно, качая бёдрами, зашла. Он прикрыл дверь.

***

Пара солнечных коней лежала на деревянном помосте, среди сухих веток и травы, рядом с телом. Игрушки, что давали детям не только, чтобы занять, но и как оберег от нечестивых. Правда от смерти соломенные поделки, переплетённые красной толстой нитью, не спасали.

В деревнях одного племени традиции схожи, но чем дальше друг от друга располагались поселения, тем сильнее бросались в глаза различия. По началу службы у Смерти, Марианна смотрела на обряды иных племён с негодованием. К умершему клали лодочки для переправы души; обереги, защищающие от нечистых; крылья птиц, чтобы душе было легче достичь Нави. Иногда пели колыбельные, думая, что душа покойного уснёт лучше.

Но чаще всего подготавливали кроды. И в Всемиле, в одном из самых северных поселений тоже. Марианна видела их постройки, когда душа желала увидеть поедание тела огнём погребального костра. Когда хотела попрощаться со всеми родственниками. Не слышно для них утешить словами, брошенными в пустоту. Бестелесно коснуться в последний раз.

К похоронам готовилась вся деревня, горе делили, подобно радости на праздниках. Мужчины срубали берёзы и подготавливали бревна, дети приносили ветки и сухую траву, женщины омывали тело усопшего, облачали в белое одеяние.

Кроду слой за слоем собирали с аккуратностью, обливали маслом бревна и ветви. Провожали соплеменника почтительно, зная, что когда-нибудь с ними поступят так же.

Когда тело водрузили на помост, одна женщина на веки положила две векши, а в рот мальчику положила куну. Родные поднимались с восточной стороны, прощались, целовали в чело, нашёптывали последние слова, спускались с запада. После прощания, деревенский жрец накрывал лицо и все тело белым покровом. И его, как саван, заправляли под тело, чтобы, когда загорится, сразу же не унесло огненным вихрем.

Вокруг кроды всегда рыли круг, своеобразный ров, огораживающий мёртвого от живых. Но в какой-то момент Марианна поняла, что это делали не из-за ритуала погребения, а больше, остерегаясь выхода огня на траву, а потом и к домам с лесами и полями. Люди защищались от лишних смертей.

Поджигали факелами, произносили каждый раз новые фразы. Кто отправлял к роду своему; кто в Навь; кто следовать за солнцем и просто попутного ветра. Марианна раньше и не знала, сколько же есть обычаев. И каждое племя считает свой способ попрощаться с душой верным. Раньше и она была такой, до смерти. Верила в единственный правильный путь.

Её не хоронили, ничего не клали. Её сожги заживо, как ведьму, ложно обвинив в порче. Лишь благодаря милостивой богине она не стала мстительным духом.

Жар от костра согревал и подрумянивал лица пришедших попрощаться. Ярко-оранжевое пламя поглощало кроду, выплёвывая чёрный густой дым в серое небо. Плакальщицы громко рыдали, истошно крича и воя, как волчицы, потерявшие детёныша.

Погребальный огонь не угасал ещё какое-то время. И когда закат разливался медово-малиновым, люди верили, что души предков забрали умершего и увели с собой вслед за солнцем из Яви в Навь или Правь, пока свет освещал путь.

А поутру, когда Марианна давно ушла с усопшим, люди собирали пепел с косточками, если те оставались. На севере Ревмиры его клали в небольшие глиняные кувшины, на западе развеивали над излюбленным местом умершего, на востоке рассыпали подле идолов, а на юге ревмирцы строили домовины. Поселения у рек сооружали ладьи, пуская те по воде и сжигая. Или придавали матери-земле. Редко поминавшие ходили к кожевнику, делали мешочки с кожаной тесьмой, в ту всыпали пепел предков, да и носили с собой, как память.

Её пепел никто не собирал, никто не читал молитвы.

— Нам пора, — бросила Марианна, разворачиваясь.

— Я больше их не увижу? — прозвучал тонкий голос ребёнка, что уже знал ответ.

Душа не хотела уходить, продолжая рассматривать свой крод, поражённых горем родных. Подобное не являлось редкостью.

— Дам тебе ещё немного времени, — Марианна зашагала вперёд.

Горизонт закрывал темно-зелёный густой лес. Верхушки елей стремились в серое небо. Засохший борщевик, подобно рукам земных пленников, вылазил из холодной почвы, тянулся ввысь. За небо, к солнцу, в Навь.

До заката рано, но светило не было видно. По верхушкам и длинным ветвям голых берёз люди замечали сильный ветер, успокаивались. Если солнце не осветит дорогу душе, то попутный ветер облегчит путь.

Перекрыв рыдания, ветер и треск палений, закаркал иссиня-чёрный ворон, приземлившись на плечо мрачного жнеца, вцепляясь когтями. Марианна посмотрела в глазки-ягодки черноплодки своего крылатого друга.

— Когда Мокошь вступилась за меня, я думала, что она одарит меня, но это больше похоже на проклятье. На вечную каторгу с нескончаемыми похоронами и переправкой душ. Заря, я устала на столько, что уже сожалею, что тогда не умерла.

Ворон макушкой пернатой головы попытался приластиться к хозяйской щеке. Холодным и гладким клювом поглаживая лицо, стараясь утешить. Уголки губ слегка дрогнули в намёке на улыбку.

Рядом пронёсся девичий смех, в груди, казалось, закололо. Поодаль Марианна заметила силуэт девушки с длинными русыми волосами в платье. Перед глазами всплыли дальние воспоминания о сестре. Она сама не заметила, как зашагала вслед за незнакомкой. Возможно ли такое, что Мелена переродилась и та узнала её?

Заря, громка каркая, выражая недовольство с негодованием, поднялся в воздух. Помощница смерти последовала дальше к голым деревьям.

— Мелена!

Обернувшись на голос, девушка показала свою голубую кожу с сиреневыми и желтоватыми следами. Марианна остановилась, заметив нечисть вместо сестры.

— Печальная вестница, ты, пожалуй, поздновато пришла, — с ядовитой ухмылкой, произнесла шутовка. — Отведёшь меня в Навь?

Та с издёвкой рассмеялась, обнажая жёлтые зубы. Марианна заметила, что с шутовки стекали капельки воды, а волосы имели зеленоватый оттенок. На шее же выделялись сине-фиолетовые, как сливы, следы.

— Время выхода твоего и сестёр твоих прошло, — Марианна отвела взгляд. — Полезай обратно в воду, не пугай народ.

— Без тебя разберусь, — сказав, точно плюнув, шутовка зашагала в лес.

И как только она обозналась? Сестра давно уже переродилась где-то. Может даже не в Ревмире, а других царствах. Они не встретились в Нави, с чего бы тогда им свидеться после? Их души навсегда потеряны.

Если бы Марианна не воспротивилась смерти, не попросили о помощи другую богиню, то может она… Что за глупости? Её удел вечная переправа, вечная смерть.

Вернувшись, она застала мальчика у рыдающей матери. Тот что-то тихо-тихо нашёптывал женщине. Но она не слышала. Родители редко отпускали детей легко. Скорбь сменялась весельем, прощение одной смерти менялось на торжество другой жизни, но лишь у дальних родственников и соплеменников. Для родителей дитятко не вернуть. Они потеряли его, зная, что его душа не угасла, она теперь свободна от плена тела. От этого слаще горечь не становилась.

— Хватит, — Марианна подошла к ребёнку. — Она не может успокоится, потому что чувствует, что ты не можешь уйти.

Ложь.

— Нам пора, пока ветер попутный не стих.

Голубые глаза, как два озерца, отражающих ясное небо, с мольбой глядели на Марианну. Но та стояла на своём. Жалость с сочувствием — непозволительная роскошь для неё сейчас. Это доля живых — чувствовать. В ней же всего лишь остался отголосок былой страсти и огня жизни.

Ребёнок напоследок нашептал что-то матери, поцеловал в лоб, и последовал за вестницей. Через берёзовую рощу, с воющим попутчиком ветром, они вышли к речушке. Марианна протянула бледную руку душе, та с осторожностью приняла её.

Они сделали вместе шаг в воду, последний шаг из Яви. Перед ними полностью изменилась картина. Тёмные леса с мрачными осенними полями сменились мёртвой и сухой землёй. Вдали лишь непроглядная тьма, а впереди туман.

Мальчик сильнее сжал руку Марианны, та зашагала по обугленному мосту, источавшему ужасающий жар для любого живого. А мёртвым то все равно, где ступать. Вокруг бушевала раскалённая Сморода огненно-рыжая, проливая порой золотистые капли на базальт. Единственный источник света в потустороннем мире.

— Мне страшно, — мальчик сжал сильнее маленькими пальчиками ткань своего савана.

— Уже нечего бояться, — голос Марианны звучал спокойно, она опустилась на колено. — Тебя ждут.

— Я отправлюсь в Навь?

— Стоит сделать шаг вперёд, чтобы узнать.

Поднявшись, Марианна следила за душой. Та постояла, а после сделала пару неуверенных шажков. Остановилась и обернулась на провожавшую, не найдя ничего в безэмоциональном лице, отвернулась и шагнула вперёд. Медленно силуэт ребёнка растворялся в тумане и темноте.

Марианна зашагала обратно, вокруг шли легко, почти летя, другие души. Их доставляли предки или они сами добирались, следуя за солнцем. Не каждого провожали, не каждый мог найти путь из Яви. Поэтому Марианна и была нужна, как объяснила Морена. Чтобы душа не заплутала, не стала заложником места смерти. Чтобы смогла отправится в Навь и переродиться. Или в Правь отработать свои худые дела.

— А я говорю, что Мару то обхитрил какой-то смертный! — заискивающий голос донёсся до Марианны, та тут же последовала к нему.

За двумя большими кусками тёмного камня притаились двое небольших существ.

— Да не может такого быть! Откуда у людишек подобное! Если только сами боги не решили поиздеваться над Марой. Хы-хы.

Приятели загоготали, причмокивая и хрюкая. Это оказались черты. Самые обыкновенные два черта с козлиными рожками и копытами, полностью покрытые шёрсткой, один чёрный, второй коричневый. Выглядывали хвосты, у одного пружинкой, как у свиньи, а у второго короткий, как у зайца. Те распивали самогон, скорее всего, украденный у деревенского мужичья.

Коричневый заметил Марианну и испугался, шерсть встала дыбом, глаза его сделались круглыми, как куны. Но чарку он не обронил.

— О чем вы тут перешёптываетесь? — грозно спросила Марианна.

Нечисть не отвечала, приглядываясь, принюхиваясь. Тишина легла неприятной пеленой, раздражала.

— Тьфу, испугала дурная девчонка! — чёрный черт весь расплевался и выпел до дна согревающий напиток.

— Так ты не Мара! — коричневый успокоился и тоже глотнул.

— Это не означает, что вы не должны мне отвечать. Сейчас же рассказали о том, кто обманул Смерть!

— Да что ты нам сделаешь? Ты ведьма и всего лишь…

Марианна не дала договорить черту, схватив его и начав трясти. Чарка упала на базальт, украденная драгоценность разлилась. Давно её не называли ведьмой, но боль от прошлого раза осталась, рубцом зажила на душе, иногда напоминая о себе.

— Да что ты творишь, полоумная! — второй взвизгнул, отбросил напиток и ринулся на помощь другу.

Марианна и этого подняла, начав трясти, да посильнее. Вытряхивая всю грязь, как женщины из ковров, чистя их. Может стоило найти палку и отбить им весь скверный характер?

— А ну отвечайте!

— Пощади! Не хотели мы тебя обидеть. — залепетал коричневый.

— Да мы и сами не знает толком, — добавил чёрный. — Я лишь поведал, что слыхал от других!

— С чего бы мне вам верить? — Марианна затрясла сильнее, крепко держа за шкуру у загривка.

— Да с чего нам лгать, сама посуди ду.. а-а? — задёргал головой чёрный.

— А я и вовсе ничего не слыхал! Мне нечего сказать, мучай его, не меня!

— Да ты белены объелся, черт! Как пить, так ты со мной, а как отвечать за слова, так ты сразу бросаешь!

Лапы чёрного потянулись к приятелю, тот пытался увинтить. Марианна устало выдохнула и бросила нечисть обратно, откуда и подняла. От них все равно ничего не выяснить, время только попусту тратить. Хотя у неё его полным-полно. И все из-за Мокоши с Морёной.

Марианна зашагала дальше, в темноту. Во мраке и вытянутых рук своих не видать, да и пути к свету для неё закрыты. Пока она на службе у богини.

Если то, о чем шептались черты, правда, то это можно было использовать. Боги не любят, когда люди их обманывают. Когда смертные ставят себя на ровне с властителями, чью гордость так легко задеть. Марианна выдохнула, готовясь.

— Морена! Я найду того, кто избегал тебя долгое время, приведу, а ты отпусти меня уже!

В ответ тишина, холодок повеял у затылка, окутал подобно зимнему дню. Будучи неживой, хотелось укутаться сильнее.

— Ты знаешь, что не могу сбежать, — Марианна упала на колени, — поэтому прошу, дай мне шанс.

Вновь она почувствовала ледяное дыхание своей владетельницы совсем рядом. Безмолвный ответ, дарующий надежду на окончание её страданий.