Читать онлайн
"Конан и Дух Огня."

Конан и Дух Огня.

Повесть.

Он спал.

На поверхности проходили неизмеримые тысячелетия.

Он спал под надёжной и прочной защитной оболочкой.

Формировались континенты и океаны. Вздымались могучие горы и вновь рассыпались мельчайшей пылью и песком жарких пустынь. Поверхность планеты неузнаваемо изменялась, магнитные полюса играли в чехарду. Моря наступали на сушу, и снова отступали. Где-то, в неизмеримой дали рождались и умирали звёзды и целые миры…

Вода и ветер миллионы лет вели свою кропотливую работу. Защитную оболочку погребла под собой толща наносимых и отлагающихся вокруг и поверх, частичек. За миллионы лет, что он спал, на поверхности образовалась плодородная почва, планета остыла, луна отодвинулась, и теперь ни катастрофические приливы, ни жар огня не мешали Природе. И появилось то, чего он не должен был допустить – Жизнь и Разум.

Но ничего этого он не знал.

Цель, для которой он был создан и доставлен сюда, не могла быть достигнута до тех пор, пока он не проснётся.

А он не мог проснуться, пока не разрушится защитная оболочка.

Так устроили те, кто создал его – на погибель этому Миру.

Ведь древние Боги – вовсе не сказка. Они существовали, что бы там ни говорили скептики и атеисты. Они создавали и разрушали миры так же легко, как ребёнок, играя, сшибает прутиком головку цветка, или, даже не заметив, наступает каблуком на муравья, или иную букашку, совершенно не заботясь их судьбой…

Они существовали! По силе и неизмеримым возможностям они были Богами.

Они могли быть терпимы и доброжелательны друг к другу, и создавать мириады прекрасных Вселенных, в которых жизнь и Разум цвели и бурлили, словно ослепительные цветы, или фонтаны. И Красота и Творчество цвели и приносили пышные плоды…

Но время изменило Богов – и не в лучшую сторону.

Они стали вести себя, словно капризные и избалованные дети: стали враждовать друг с другом, завидовать более талантливым и одарённым, строить козни и плести интриги, или же просто ломать чудесные игрушки, созданные соперниками – врагами, то есть, бывшими друзьями.

Ибо разве могут быть друзья у Бога?! Ведь подлинный Бог – должен быть один. И все Вселенные, и право вершить там суд и свою волю, должны достаться сильнейшему…Тогда-то и был создан Уулайлэйх: его имя в те далёкие времена означало – Маленький Подарок. Он был тайно доставлен и надёжно спрятан. Чтобы в тот момент, когда Хозяин и Творец охладеет к любимому Миру и перестанет опекать его, обратив своё внимание на создание новой игрушки, его враги могли нанести подлый и страшный удар, безвозвратно разрушив столь долго лелеемое и тщательно пестуемое детище Творца.

К счастью, Творец не был ни наивен, ни беспечен.

Он вовремя заметил подброшенный в его владения страшный скрытой злой силой «маленький подарок».

И принял меры.

И хотя он не мог удалить Уулайлэйха из своей вотчины не пробудив его к жизни, он нашёл способ нейтрализовать создание злобных рук и разума. И сделал он это так, что врагам казалось, что всё произойдёт, как они задумали – адское создание готово к действию, и в нужный момент…

Так любимая Вселенная Творца была спасена.

Долгий сон носителя Апокалипсиса превратился в вечный.

А для сохранения защитной оболочки от случайности и глупости был приставлен Страж и Хранитель – Оффайер, Дух Созидающего Огня.

И уж обеспечить своего верного слугу Бессмертием Творец не забыл…

– Нет, Конан! Н-Е-Е-Т! Больше ни капли! И никакого кредита!

Это была твоя последняя кружка в МОЁМ заведении, клянусь кишками Бэла и селезёнкой Мардука! Нет – не налью, пока не вернёшь должок!

– Но говорю же тебе, Янир – у меня есть клиент! И солидный. Он заплатит мне! Давай, давай, не зли меня – пожар в кишках нужно гасить вовремя! Вот она – кружка! – хоть варвар и не чувствовал уверенности, в его тоне она наличествовала в должной мере – та то он и Конан!..

– Клиент, говоришь? – хитрые щёлочки глаз хозяина, казалось, видели изнывающего от похмелья киммерийца насквозь. И вся его наигранная уверенность не могла обмануть старого лиса.

Впрочем, было бы удивительно, если б за свои полвека и почти сорок лет стажа в харчевнях, было бы по-другому. Прокопчённый дымом кухонного очага и пропустивший через свои руки сотни бочек горячительных напитков толстенький коротышка наверняка мог почуять запах медной монеты мили за полторы. И примитивное враньё страдающего от жажды Конана раскусил сходу:

– А где же тогда аванс?! Почему он не дал тебе аванс? Уж не хочешь ли ты втереть мне, что такой прожжённый наёмник, как ты, согласился работать без аванса?!

Нет, дорогой земляк, злить тебя я не собираюсь, но и ломать мебель бесплатно больше не дам! Вот когда оплатишь за тот раз… И вообще: я уверен, что такие… Хм. Здравомыслящие и деловые люди, как мы, всегда смогут договориться… Полюбовно! Мне ни к чему неприятности в моём заведении, но и ты, я уверен, не захочешь на галеры.

Упоминание о здравомыслии, и, главное, о галерах, действительно несколько отрезвило начавшего было распаляться и сжимать пудовые кулаки варвара. К тому же угроза была вполне реальна: он и вправду ещё не рассчитался за урон, нанесённый заведению Янира во вчерашней драке.

Нарушителей многочисленных, словно специально для этого написанных законов, как-то: дебоширов, должников, убийц, воров и прочих нарушителей спокойствия Шемитской Империи быстро, и без всякого суда отправляли на эти длинные, неуклюжие, непривлекательные для чувствительной (да и не- чувствительной!) натуры, вонючие и славящиеся повышенной смертностью, суда.

Нет, терпимое и почти дружеское отношение Янира надо ценить.

Даром, что и вправду, почти земляк – его родители происходили из соседнего с Киммерией Гандерланда, и привезли будущего хозяина большого трактира сюда ещё в семилетнем возрасте, да здесь и почили оба, подхватив какую-то местную заразу – ну совсем как Конановская верная кобыла, отдавшая концы на второй день пребывания в этой дыре!.. И пришлось шустрому сироте самостоятельно пройти весь путь от мальчишки-прислужника до хозяина уважаемого в городе заведения.

А это говорит о незаурядном терпении, трудолюбии и… Изворотливости в комплекте с расчётливым и жестоким умом. Недаром же он давеча не стал сдавать Конана прибежавшим на шум воинам Карротты – ночной стражи Сараканды, столицы одной из Шемитских провинций – которые не упустили бы случай заполучить такого здорового, сильного и видного (очень видного, при здешних-то мелковатых людях: издалека!) молодого гребца. И ничего бы Конан с ними не сделал.

Мечом против десятка арбалетов много не навоюешь.

Выручил Янир – знаток местных традиций и рыночной дипломатии. Впрочем, его землячок – та ещё прожжённая расчётливая бестия. Забери стражники Конана сотоварищи, вовек бы ему не видать должок. А так остаётся вполне реальная надежда, что такого могучего и выдающегося – аж под самый закопчённый потолок – светлокожего  воина из экзотической дальней страны наймёт, наконец, ещё кто-нибудь.

Пусть не для охраны каравана (как, собственно, Конан и попал сюда, в жаркий и пропылённый скучный Шем), так в качестве телохранителя, или… Престижного охранника! Или, говоря простыми словами – телоублажителя!

Да, знатные шемийки, нуждающиеся в том, чтоб потешить самолюбие, могли себе позволить и не такое: государство и религиозные институты сквозь пальцы смотрели на забавы и прихоти благородных и состоятельных. Разумеется, до тех пор, пока «неуставные отношения» не выставлялось напоказ, и хотя бы видимость приличий соблюдалась. То, что творилось за высокими заборами частных домов и усадеб, власть имущих не касалось – разумеется, кроме случаев заговоров против хокима, местного мэра!

Ну а то, что только при Конане состоялось две облавы на жриц любви, было вполне нормально: должна же быть хотя бы видимость радения о соблюдении законов Империи. То, что все весёлые представительницы древнейшей профессии всё ещё наводняли улочки городка, говорило о готовности их… откупиться. Восток – дело тонкое!..

Всё должно… Приносить Барыш! (А сидя в вонючем зиндане жрицы любви заработают – разве что чесотку!..)

Слоняясь по кривоватым и грязным улочкам Сараканды в поисках нанимателя, могучий варвар неоднократно ловил на себе заинтересованные взгляды из-под полупрозрачных газовых завес, охранявших покой и инкогнито обладательниц расшитых бархатом и парчой носилок. А иногда замечал и внимательный миндалевидный глаз под чёрным луком изящно изогнутой по моде брови, когда хозяйка десятка рабов-носильщиков уж слишком пленялась его статью и экзотической «варварской» внешностью, и, увлёкшись, приподнимала краешек покрывала – чтоб, значит, рассмотреть « в деталях»…

И хотя смазливые и смешливые, закутанные в надушённые покрывала служанки уже несколько раз забегали под разными надуманными предлогами в «Жаренного быка», и почти как на базаре, наглыми маслянистыми глазами восторженно разглядывали мускулистый загорелый торс, суровое хмурое лицо, и другие достоинства двадцатичетырехлетнего наёмника из далёких северных стран, подойти с конкретным предложением пока не решалась ни одна – под свирепым, сверкающим молниями взглядом варвара  вся их наглость куда-то испарялась… Ну, или не было пока прямого приказа госпожи.

Что ж. Янир делал свой бизнес и на них, беззастенчиво расписывая достоинства своего постояльца – за отдельную мзду, разумеется! Похоже, недалёк тот час, когда одна из хозяек этих присылаемых на разведку бесстыжих девок всё же решится… О, Бэл!

Конечно, молодой киммериец считал ниже своего достоинства работу жиголо, и проклинал тот день, когда вечное безденежье и тяга к приключениям и новым местам побудили его согласиться сопровождать караван в далёкий, казавшийся страной из Волшебной сказки, Шем.

Вот уж нашёл приключения! Скукотища. Жара. Пылища. И полчища мух. Вездесущих и назойливых. А по ночам ещё и комары – размером чуть не с воробья!..

Пустыни и предгорья, через которые в основном и пролегал путь, ничем не радовали ни глаз, ни истосковавшуюся по доброй сече душу – только марево нагретого обжигающим солнцем воздуха, превращающее горизонт в подобие огромного блюдца с чаем, да пресловутые миражи: величественные пальмы и… пальмы. Вожделенные, и несуществующие оазисы… Он так и не увидел воочию ни одного.

Варвар даже не размялся ни разу, не дал своему мечу отведать вражьей крови: ни грабители-бедуины, которых так опасался начальник каравана, ни туранские разбойники не посчитали нужным встретиться им. Его каравану не повезло. Или, вернее сказать – каравану-то как раз повезло!

Никто не напал, чтобы пограбить! (Таможенники границ не в счёт: они – на Службе!)

А вот Конан совсем заскучал и истомился, и даже нажил себе пару врагов из числа других сопровождавших караван наёмников – должен же воин хоть как-то разминать заскучавшие кулаки! Да и нечего им ворчать: ведь все остались живы. И даже сравнительно здоровы – пара сломанных рук и рёбер, и десяток выбитых зубов считаться серьёзными потерями не могут.

Выданного заработка хватило только на неделю нормального питья, и дюжину девиц древнейшей профессии. И на одну хорошую потасовку. Хвала Крому, что за комнату он уплатил вперёд. И что, спрашивается, ему теперь делать в этой сонной, и позабытой Богами пыльной дыре, где, кажется, и солнце по небу движется, позёвывая?!

Ждать обратный караван? Так он соберётся не раньше, чем месяца через три. А может, и восемь.

Ехать в столицу Шема – Эрук? Да, до него недалеко – четыре дня пути. Но кто сказал, что оттуда караваны ходят чаще? Да и в любом случае, чтобы куда-то ехать, нужен новый конь, а на него опять-таки нужны деньги.

Эх, жаль, что телохранителей состоятельные шемиты предпочитают брать из соседней Стигии. Хоть те не так могучи и грозны на вид, как Конан, зато и менее заметны.

И достаточно искусны во владении любым оружием. Надо отдать его конкурентам должное: всем тем, что могло причинить вред другому человеку, стигийцы владели мастерски. И стоили их услуги недорого. Конечно, по меркам Конана.

Нет, он трезво смотрел на ситуацию – здесь его шансы невелики. Привычка в таких провинциальных городках гораздо сильней здравого смысла. И вот ещё что он понял, пожив в трактире Янира, побродив по базарам и другим людным местам: от яда никакой телохранитель не защитит, а от врагов и конкурентов на востоке предпочитали избавляться именно так…

Так что глядя на дно своей пустой кружки, Конан при всём своём неистребимом оптимизме, несколько приуныл. Вот сейчас бы как раз – подраться! Для поднятия, так сказать, настроения и боевого духа!

Но не с кем. Сегодня здесь только случайные людишки, и слабаки. Те, с кем было приятно и весело помахаться, залечивают раны после вчерашнего, уже по дороге домой…

Да и шнырь вон сидит. Наблюдает. С нетерпением.

Конан с утра опытным глазом отметил неприметного маленького человечка у самой двери, раньше не заходившего в «Жареного быка», и теперь готового при малейшей опасности беспорядка и буйств, нырнуть в спасительную черноту незаметно подкравшейся южной ночи, и привести с собой взвод Карротты.

Уж тогда-то этот представитель достойной своей страны тайной полиции с удовольствием выступит свидетелем. И Яниру не удастся отмазать его вторично, поручившись своим честным и законопослушным именем, что это не он начал…

Ведь именно этого свидетеля формально не хватило вчера сердитым стражникам – человека, готового официально подтвердить вину варвара в развязывании драки. Ведь все непосредственные участники обоюдоприятного рукопашного сражения между Конаном и здоровенными (да уж, ребята они были, как на подбор!) горцами-пастухами, из соседней с Шемом Хорайи, выгодно продавших на одном из базаров большую отару баранов, и решивших на радостях достойно отметить такое событие в лучшем трактире, дружно – «ничего не видели, и не знают!».

А Янир довольно смело заявил, что мебель у него с утра в таком состоянии, в связи с большой уборкой. И претензий за шум – а не было никакого шума, это, наверное, на соседней улице! – он ни к кому не имеет. То, что многие посетители лежат на полу – ну и пусть их, он только рад, что его вину воздали должное. А все, кто не пил, очень достойно и мирно ужинали. А не угодно ли уважаемым стражникам по кружке лучшего вина, разумеется, за счёт заведения, чтобы, так сказать, компенсировать те усилия, которые они потратили на ложный вызов, и вот – только что с вертела! – ещё по куску сочного жаренного барашка! Конечно, он понимает, что их работа опасна и …

Монеты, почти незаметно сунутые в довольно большом количестве в карман начальника взвода, тоже подтверждали высокие нравственные качества всех посетителей приличного и достойного заведения.

Как узнал потом Конан, в грамотно написанных и прекрасно составленных законах Шема была маленькая неувязочка, позволившая Яниру, очевидно, не впервой, проделать этот трюк.

Неувязочка-недоглядочка эта наверняка случайно попала туда – разве может случиться по-другому в столь древнем и достойном своих традиций, государстве?

А дело было в том, что: доставят стражники Карротты материал для галер и каменоломен, не доставят – никакого иного вознаграждения, кроме скудного жалования её доблестные  воины не получат. Вот интересно, стимулирует ли их это рисковать своими драгоценными шкурами, если противников закона много, и настроены они решительно…

Ну, например, как Конан, и хмурые, неприветливо глядящие горцы?

Когда бравое воинство покинуло главный зал, Конан подумал, что ещё один интересный вопрос – в каких пропорциях они делят полученную мзду? Он не сомневался, что эти доли давно оговорены, так же, как и такса, взимаемая с хозяев трактиров и постоялых дворов.

Янир слишком прожжённая бестия, чтобы дать больше положенного. Ну, и, разумеется, не так глуп, чтоб дать меньше. А поскольку те, кто не участвовал непосредственно в свалке с широким применением мебели почтенного заведения в её «ремонте и уборке», предпочли поспешить покинуть его до прихода стражи, всё завершилось к обоюдному удовольствию всех участников инцидента. «Недоразумение», бывшее явно не первым и не последним, посчитали исчерпанным.

Все, кроме Достопочтенного владельца Заведения.

Ничего не скажешь: политика в отношении иностранцев и чужаков, и методы их «мирного» выпотрашивания явно разработали ещё в незапамятные годы, и применяли вполне искусно.

Когда дверь за стражами закрылась, Янир, где уговорами, а где и скрытыми угрозами, выпотрошил перепуганных простачков из провинции до последнего медяка.

Ну как же – ведь он рисковал быть арестованным за лжесвидетельство, чтоб спасти от галер их жалкие душонки! Да и мебель, особенно прочная, стоит сейчас ох, недёшево – ведь её везут издалека, а в «бедном» Шеме своего леса нет… Да и сунуть начальнику пришлось немало. Всем понятно?! А то – при малейшем шуме «честные» стражники вернутся!..

Конану тоже всё было понятно. И ситуация почти позабавила его – в дополнение к удовольствию от доброй драки.

Но у него и так почти ничего не осталось. Так что поутру, когда избитые да ещё обобранные скотоводы убрались восвояси – нескоро же они захотят вкусить ещё благ цивилизации! – Конан вновь отправился искать себе нанимателя, обойдя ещё раз памятные места любимой Сараканды. Но – опять тщетно.

Янир, хотя кормить и поить киммерийца отказался, в комнате не отказывал. Такой матёрый прощелыга и ветеран трактирного дела прекрасно понимал: контролировать Конана и его финансовые дела лучше всего на месте: в своём трактире. И рано или поздно такой «товар», как Конан, будет востребован и оплачен. И тогда вложенные в него средства окупятся.

Мало того, старый лис оказался даже более прозорлив и дальновиден, чем сам молодой варвар, уверяя, что нечего тому таскаться по городу – дескать, такого богатыря, выделяющегося в Сараканде, как сокол в стае воробьёв, кому надо – сами найдут.

Точно. Нашли.

Вон, в дверь бочком протискивается закутанный в плащ до самых пят, и напряжённо озирающийся по сторонам явно в поисках кого-то конкретного, усатый мужчина. Спорим, что ищет он Конана?!

Впрочем, спорить не надо. Варвар нагло и громко рыкнул: – «Э-э-э!» и поднял руку с пустой кружкой: чтобы сразу привлечь внимание – к себе и… К кружке!

Незнакомец вроде бы даже радостно поднял руку в ответ и, обходя массивные, видавшие виды и почерневшие от времени столы и лавки, чудом уцелевшие во вчерашнем бою, а так же ещё не потемневшие, новые, взамен разбитых в щепу, украсившие прокопчённое помещение, направился к киммерийцу, единолично занимавшему целый угол огромного зала, составляющего весь первый этаж трактира.

Да и немного нашлось бы желающих посидеть рядом с ним после вчерашнего!..

Вблизи незнакомец не производил впечатления сильного и взрослого мужчины. Плечи узкие. Высокие каблуки пропылённых сапог явно призваны скрывать недостаток роста. На узком, некрасивом нервном лице нет и следа бороды. Что же до усов…

Н-да, усы наверняка прокрашены какой-то краской – иначе их и не увидать.

Но всё же Конан сразу понял, что перед ним именно мужчина, а не переодетая и загримированная женщина. И не краска на усах была тому причиной.

Просто это было ясно и по целеустремлённости, когда юноша сразу двинулся к столу Конана, и по фанатичному блеску в чёрных бездонных глазах. И по той неуловимой невнимательному взгляду разнице: между жёсткой, выработанной сотнями пройденных миль, походкой мужчины, пусть молодого, и лёгкой, как бы играюще-плывущей походкой женщины, которая автоматически проявится, как бы сосредоточена и замаскирована та ни была. Форма кистей рук подтвердила: их обладатель – мужчина. Причём мужчина, явно не перегруженный тяжёлой и грубой работой.

Значит, скорее всего – из знатных. То есть богатых. То есть – то, что надо!

Незнакомец за те краткие секунды, в которые цепкий взор варвара подметил эти и десятки других его особенностей, подошёл и остановился напротив него, жадно пожирая молодого гиганта глазами. Конан сидел расслабившись, непринуждённо раскинувшись по, казалось, всей широкой скамейке – то, что его интересовало, он увидел.

Однако начинать разговор киммериец не спешил. И не предлагал пока незнакомцу сесть, а открыто и спокойно смотрел прямо в глаза клиента – он уже был вполне уверен: это клиент. И он не сорвётся!

Конан знал себе цену, и не желал сам сбивать её, унижаясь до расспросов и дешёвых ухмылочек. Дело у подошедшего есть.

И первым заговорить о нём должен он сам.

Ведь ему нужно что-то именно от Конана. И – он это чуял – дело необычное.

После полуминуты взаимного изучения, гость как-то замялся и потупился, произнеся хрипловатым баритоном со странным акцентом по-шемитски:

– Приветствую вас, почтенный чужестранец. Не сочтите за бестактность, но это ведь вы – Конан из Киммерии?

– Добрый вечер и вам, мой поздний гость. Да, это моё имя. А вот вашего я пока не знаю.

– Я – Рэско, Рэско из Арджубы, – поспешил представиться мужчина-юноша, – И мне нужна ваша помощь!

– Что ж. Всегда рад помочь людям. На взаимной, разумеется, основе. Почему бы вам, Рэско из Арджубы, не присесть, и не поужинать со мной? А после и поговорим…

Рэско в некотором недоумении оглядел полупустой стол, но надо отдать ему должное: несмотря на молодость, и любопытные взоры, сверлящие спину, он быстро сориентировался в ситуации, и тут же подозвал хозяина, предложив Конану заказать еду и выпивку им обоим.

С одного взгляда он раскусил и хозяина – вынутая из глубин чёрного одеяния золотая монета сразу рассеяла тучи, собравшиеся было на лоснящемся челе Янира, и придала значительное ускорение его движениям и командам подчинённым. Чашки и блюда с дымящимися яствами и кувшин вина перед ними возникли словно бы сами по  себе. Довольно кивнув, варвар с полчаса со с смаком разгрызал, пережёвывал и запивал. Он не смущался: хороший едок – хороший работник!

Конан довольно крякнул, опрокинув в глотку последнюю каплю из второго кувшина. Однако расторопный земляк уже подносил третий. Видать, проверку «на зуб» золотая монета выдержала с честью. А зуб-то был ещё тот…

Замечательно, хвала Крому! Не дал умереть с голоду своему верному сыну. Хоть сын и редко вспоминал в последнее время о своём небесном покровителе.

Ладно, теперь можно и послушать, какова история клиента, и что ему нужно от Конана. Видать, потребность в нём большая – за всё время трапезы тот, хотя сам еле дотронулся до кубка и пищи, и извертелся на жёсткой липкой лавке, варвару не мешал ни словом. Молодец. Понимает Восток. Хоть сам – киммериец видел – не местный.

– Прекрасный ужин. – не то поблагодарил, не то констатировал Конан, – Если ты закончил трапезу, – откинувшись, варвар цепко посмотрел на замершего клиента, – я  вполне готов выслушать и обсудить твои предложения.

– Я рад, Конан, что ты готов помочь мне! – после вкушённой вместе пищи оба как бы почувствовав близость друг к другу по возрасту и целям, не сговариваясь перешли на «ты». Взгляд молодого человека даже стал как будто поспокойней.

– Не помочь. Пока, – Конан выделил это тоном, – не помочь, уважаемый Рэско! А только выслушать. Твои проблемы и твои предложения.

– Э-э… Да. Да-да, я именно это и имел в виду! Но… но не лучше ли нам выбрать место… э-э… поуединенней?

Против этого разумного предложения Конан ничего не имел, и вскоре они и кувшин (четвёртый) сидели на втором этаже, в «хоромах» варвара, на жёстком и скрипучем топчане с тюфяком из свалявшейся соломы, заменявшем ложе.

По тому, как его будущий наниматель заёрзал и нахмурился, слегка прикусив губу, Конан сразу определил: сейчас ему будут врать. Но ему было всё равно, какую байку расскажет клиент – лишь бы работа и плата были подходящими.

– Конан! – начал вполголоса Рэско. Он тоже явно опасался за толщину стен и двери, – Работа, которая тебе предстоит, не совсем… обычна.

Киммериец, уже и сам догадавшийся о скрытом подвохе, не подав виду, поощряющее кивнул, благодушно улыбаясь, и не забыв отхлебнуть очередной глоток.

– Она не связана с охраной, или какими-то сражениями, да и вообще чисто наёмническими обычными делами…

– Я не совсем понимаю тогда, при чём здесь я? – откинулся на глинобитную, и местами ещё сохранившую следы побелки довольно ровную стену, несколько озадаченный Конан, – Ведь обычно только моё боевое искусство и сила и интересует моих нанимателей в первую очередь! И – клянусь печенью Мардука! – они получают первосортный товар!

– О, да… Твоё боевое искусство интересует и меня… Но, понимаешь, оно может и не понадобиться!

– Чёрт! Тогда я вообще не понимаю тебя, уважаемый Рэско из Арджубы! Говори ясней – а то: понадобится… Не понадобится… Объясни толком – что за работа!

– Извини, Конан, конечно, ты прав – я постараюсь объяснить, в чём дело. – Рэско вздохнул, сразу как-то погрустнев и ссутулившись. Взгляд его горящих глаз больше не обжигал, а был как бы обращён вовнутрь, на себя и свои воспоминания. Да и голос изменился. Теперь он не старался выглядеть старше своих лет, и хрипотца куда-то пропала. Смотрел он теперь всё больше в угол и на свои сандалии.

– Дело… вот в чём. Лет пятнадцать назад на нашу долину напали стигийские маги. Ну, то есть, не сами маги, а отряды наёмных воинов, под их руководством.

Конан сразу посерьёзнел и внутренне подобрался. Он даже тряхнул лохматой головой, чтобы прогнать хмель. Стигийские колдуны с их извращёнными ритуалами и гнусной беспринципностью в достижении своих целей – это не тема для шуток, или недооценки. Это страшные и жестокие противники. И связываться с ними у него не было ни малейшего желания. Ну… Разве что за очень большие деньги. Ладно. Может, ему и не придётся иметь с ними дела…

Послушаем-ка дальше.

– Они-то, наверное, рассчитывали захватить побольше пленных. Но мы давно привыкли, что на нашу цветущую и богатую плодородную долину вечно кто-то нападает.

Жить в достатке – значит не только зарабатывать его, но и уметь защищать! И у нас были и мощные укрепления, и отважные и отлично обученные воины! Наш народ умеет постоять за себя! – Рэско задохнулся, покачал головой, – Вернее, умел…

Конечно, стигийцы – это не кочевники-скотоводы, и не разбойники пустынь, которые… Стигийцы… это – стигийцы. Они не отступят так просто от задуманного…

Но не буду тебе докучать жестокими и кровавыми подробностями. Все жалкие остатки нашего народа, успевшие выскользнуть из кольца блокады, бежали навсегда из долины наших отцов. Нивы вытоптаны, виноградники и сады сожжены, каналы засыпаны… Земля предков лежит в полном запустении. Ничьи руки не касаются её.

А ведь она осталась всё та же.

Она тучна и плодородна. Ей не хватает только одного – воды! И заботливых рук…

Если снова оросить нашу долину, всё живое сможет возродиться, и мой народ, рассеянный сейчас по чужбинам, сможет вернуться на родину, к руинам наших домов, и восстановить всё… Насадить сады, пригнать скот… Вернуть нашим землям былую славу и плодородие. Ведь отчий дом, это… Это – Отчий Дом! Ах! – Рэско с убитым видом махнул рукой.

– Теперь о том, что касается лично меня. Я – я должен сделать всё это!

Понимаешь, мы с дедом, к счастью, были в отъезде, когда… Ну, когда всё это случилось. Одна из наших женщин смогла пережить и осаду и штурм, и спрятаться потом в горах. Когда мы обшаривали руины и пепелище родного города, она вернулась, и рассказала нам о том, что случилось. О месячной осаде и десяти штурмах нашей старой крепости. О её неизбежном падении перед превосходящими в десять раз силами, нанятыми стигийцами. Наши знали, что пощады и помощи ждать не откуда, и сражались отчаянно! Без своих  проклятых магов проклятые наёмники не пробили бы наших стен никогда!..

А теперь они уже не хотели  брать и пленных. Чтобы общение с такими рабами не испортило их покорных и забитых прислужников.

В назидание другим, все захваченные были зверски убиты: посажены на кол, распяты, разодраны лошадьми, замучены всеми известными им бесчеловечными способами! И стигийцам было всё равно, кто перед ними: женщина, старик или ребёнок. Кровавая бойня продолжалась три дня… На улицах было скользко – всюду текла кровь!

Старую крепость они разрушили – сравняли с землёй. Реку, питавшую наши земли, отвели. А сами земли – прокляли.

Теперь люди сторонятся как чумы нашей долины. Ничто не растёт там, кроме ковыля. Лишь руины напоминают о нашем гордом народе. Но так будет не всегда!

По решению моего деда и Ишинги – так звали выжившую женщину – меня отдали в обучение к чародеям Бритунии. Вернее, к одному чародею… Я был ещё мал, но хорошо понял, несмотря на свои шесть лет, что произошло, и что требовалось от меня.

Поэтому терпел все унижения, голод и побои, только бы овладеть тайными знаниями, позволившими бы воде вернуться на наши земли. Знаниями, давшими бы мне силу снять чёрное проклятие с нашей долины…

Десять лет назад умерла Ишинга. А ещё через три года – и дед. Некому и нечем стало платить за моё обучение. Я стал фактически рабом… Бесправным слугой…

Но я продолжал терпеть и – учиться!

Шёпот Рэско стал свистящим, злым. Кулаки сжимались так, что костяшки пальцев побелели. Да, отметил Конан, похоже, к своему учителю он не испытывал особо тёплых чувств, или хотя бы элементарного уважения. Видать, хотя бы эта часть рассказа правдива. Или перед ним искуснейший притворщик.

– Примерно с полгода назад я постиг почти всё, что мог дать мне этот гнусный мерзавец-чревоугодник. И постиг отнюдь не с его помощью. Но… Тут он вычислил меня.

Поймал с поличным за изучением его секретных книг из тайника, куда я прокрадывался перед рассветом, когда все спали. Научиться обходить его простенькие защитные заклинания было легко даже мне.

Конечно, он был в ярости! Он даже пытался убить меня! Меня!

Старый ленивый дурак! Он опоздал. Да у меня в мизинце было уже больше силы и знаний, чем в его безмозглой башке!.. И до МОЕЙ ненависти ему было тянуться и тянуться… Да что говорить – его презирали даже коллеги. Я постарался, чтобы его смерть была лёгкой и безболезненной, и – словно бы произошла от естественных причин…

Конан с умным видом задумчиво покивал, про себя думая, что вряд ли это было так.

Еле уловимые черты хорька в лице Рэско заставляли с большой долей уверенности предположить в их обладателе злобный и мстительный характер. Но – упорный, да… Этого не отнять.

– Но есть такое понятие, как солидарность общины магов… Они, конечно, поняли…

В-общем, мне пришлось спешно бежать из Бритунии, захватив лишь самое главное – книги из тайника… Книги. Слишком они ценны, чтобы я отказался от них…

Но и – слишком огромны. Трудно спрятать. Три месяца я, словно затравленный заяц, заметал следы, травимый сворой наёмных убийц! Но – все они мертвы!

Я не собирался дать так просто найти себя и позволить убить! Не для того я терпел столько лет, чтобы… Ладно, неважно. Колдуны отстали – видать, надоело выкидывать деньги на ветер. От этого… неприятного периода моей жизни остались только шрамы на теле. А шрамы на душе вели меня к… Три раза я пытался снять заклятье. Но – оно мне не по силам. Вернее, оно мне по силам, но только если я буду не один, а со смелым и очень сильным помощником!

Кто-то должен копать насыпанную стигийским войском дамбу, чтобы вернуть нашу реку в старое русло, пока я буду удерживать защитные заклинания. Лучше всего для этого подойдёшь ты. Так указали и звёзды! Ты послан мне самой судьбой!..

Конан… рассмеялся. Весело, беззаботно.

Потом посерьёзнел. Взглянул прямо в глаза замолкнувшего Рэско. Тот, однако, не был обескуражен реакцией варвара. Слегка сощурившись, он терпеливо ждал, когда тот успокоится. Конан… решил пока ещё попритворяться.

– Так ты, значит, хочешь предложить мне… Ковыряться в земле, словно я какой-то фермер, или раб? – теперь Конан счёл нужным показать, что он не принимает всерьёз, и оскорблён наглым предложением мага-недоучки, – Ты ошибся адресом! Клянусь, если бы не сытный ужин, и хорошее настроение… Хм! А рынок труда находится на площади у дворца хокима, там, справа… Бригада землекопов будет стоить тебе всего два серебрянных динара в день! Ну, правда, с твоей кормёжкой…

– О, нет, Конан! Сердишься ты зря. И вовсе я не ошибся. Эта работа – для настоящего воина и сильного духом и телом человека. Тебе может понадобиться всё твоё боевое искусство и вся смелость! – Рэско перевёл дух, и Конан понял – вот оно, началось. Суть.

– Дело в том, что моих сил и знаний может… не хватить, и тогда из земли дамбы могут вылезти и её Стражи – они, конечно, создания магические, но убить их может только добрая сталь! – он указал на тяжёлый двуручный меч варвара, – И хотя я всё же надеюсь, что до этого не дойдёт, но… Сам понимаешь: чужая, а тем более – стигийская магия – непредсказуемая вещь!

Да и не хотелось бы, чтобы на всех базарах Сараканды и Эрука болтали о той нечисти, что водится всего в двух днях пути отсюда! Тогда мне точно не найти себе ни помощников, ни желающих вернуться в нашу долину! – Рэско перевёл дух.

– Но ты – хоть молод, парень тёртый. И с магами и их созданиями уже встречался – я знаю! И если (тьфу-тьфу!) – что-то такое… случится, не убежишь с криками, выпучив глаза и наделав в штаны! Да и честно скажи – помешают тебе сто золотых монет? Или ты хочешь ими… Ещё с кем-то поделиться? Или… Боишься? – Рэско не посмел вложить презрение в последнее слово, но произнёс его негромко, вопросительным тоном.

Пошкребывая щетинистый к вечеру подбородок, Конан подумал, что стигийской магии не боится только полный идиот. Но цифра очень приятная. Даже больше, чем он рассчитывал по виду клиента… Поэтому свои соображения он оставил при себе.

Прожжённого наёмника без особых нравственных устоев, его нисколько не задело замечание о том, что он боится. Это просто примитивная уловка, попытка взять подвыпившего и примитивного варвара на уязвлённое самолюбие. Нет, не настолько он пьян, как старается казаться. Что же до примитивности… Оставим пока.

Но всё равно есть проблема: отступиться – потерять деньги и клиента. Это – потеря престижа. Долго ли потом ему ещё сидеть в этой дыре? Или всё же придётся заниматься богатыми шемитками?

Нет уж. Ведь он – Конан. Он возьмётся.

Но при данных обстоятельствах другая цифра, безусловно, будет куда приятней. Потому как явно хитрит этот Рэско – наверняка он знает, что без серьёзной драки это дело не пройдёт.

Отлично. С помощью грозных Стражей можно неплохо… Поторговаться!

– Знаешь что, уважаемый Рэско, при всём… ик!..  уважении к тебе и твоей… родине, я не могу согласиться. – он сделал драматическую паузу, и бесстрастное лицо.

– Не могу согласиться… с цифрой, я имею в виду! – поправился он, не без интереса наблюдая, как в глазах его юного нанимателя гнев сменяется разочарованием, а затем и плохо скрытым презрением, – Я думаю, что такая работа стоит, как минимум, впятеро дороже! Тебе верно сказали – нечисти я… не боюсь! Но – риск… Есть риск!

От него не укрылся вздох облегчения – замаскированный – и, конечно, возмущение – притворное! – тут же высказанное молодым волшебником. Дескать, ему так тяжело находить деньги, и они понадобятся на нужды и устройство переселенцев, и…

Но  Конана все эти соображения волновали мало. Гораздо больше его беспокоили пресловутые Стражи, их возможности и средства защиты, и, разумеется, собственная жизнь! Он же не мизантроп! Он – нормальный (то есть – жадный и тупой!) наёмник!

Поэтому, примерно через полчаса, высказав друг другу кучу веских доводов и причин, сошлись на трёхста золотых. Но авансом – только сорок.

Заночевали здесь же, прямо в комнате Конана. Рэско, как гостю, варвар уступил свой скрипучий топчан, сам же, раскинувшись на почти голых досках пола – драную циновку и плащ можно не считать! – прекрасно прохрапел до утра.

Воздадим должное молодому крепкому организму – отдохнул Конан отлично, и встал легко и со свежей головой. Чего, однако нельзя было сказать о его дыхании. Впрочем, сытный завтрак с неизменным кувшином быстро исправили положение – теперь от него не разило за три шага. На этот раз стряпне жены Янира отдал должное и чародей. Впрочем, вкусовые впечатления он никак не прокомментировал.

Сам Янир получил то, что ему причиталось из выданного Конану аванса. С киммерийцем они прощались прямо как старые друзья, и, разумеется, варвара приглашали «заезжать ещё!», и, само-собой – «в любое время!», однако подлинной теплоты и радушия во взорах и тоне Конан не уловил. Странно, правда?..

Выехать из города, однако, смогли только заполдень. Ведь пришлось заехать на маленький постоялый двор на самой восточной окраине Сараканды, прямо у мощной крепостной стены, где квартировал Рэско, и где ждало снаряжение для похода.

Снаряжение хранилось в большом крытом фургоне, и занимало его весь – до самой матерчатой крыши. Мешки, ящики, свёртки, узлы, бурдюки с водой, и прочее…

Конан прикинул – похоже, хоть путь займёт, как обещал маг, два дня, еды, дров, снаряжения и прочего запасено на добрый месяц. Если, конечно, их действительно будет только двое.

В чём Конан сильно сомневался.

Ведь вид собранного и уложенного фургона и четырёх готовых лошадей указывал на то, что маг готов был ехать, невзирая на то, получит он согласие Конана, или нет.

Он наверняка собирался подыскать себе другого жадного идиота поздоровей, и без малейшего колебания пожертвовать им, если запахнет жаренным.

Конан не допускал мысли о том, что человек нужен Рэско лишь для жертвоприношения – бывало ведь и такое в его практике: хоть он и не девственница, которых, как известно, предпочитают маги, но на худой конец может и… Однако он вполне осознанно шёл на риск. С чародеями ему действительно приходилось сражаться, и кончались такие встречи отнюдь не победами последних! Добрая – он поправил меч – сталь выручала его не раз!

Впрочем, окончательно отказаться от мысли о жертвах его заставил вид лопат, ломов, кирок и молотов с  клиньями отличной закалки – их груда казалась прямо-таки устрашающей.

На «невинный» вопрос варвара:

– Зачем это нам двоим столько лопат? – маг не менее «невинно» ответил:

– Да так, запас на всякий случай. Ты ведь мужик здоровый, да и грунт там твердоват! Каменистый суглинок. Вдруг что сломается – так не возвращаться же каждый раз за новыми! Кроме того, когда берёшь оптом – обходится дешевле. Да и часть оборудования я потом раздам – поселенцам…

После этого диалога опасения Конана, что его держат за полуидиота, только усугубились.

Но пока он был готов терпеть, продолжая придерживаться избранного имиджа туповатого и жадного громилы-варвара, чтобы заполучить остальные деньги, и посмотреть, чем закончится вся эта история по рекультивации* орошаемых земель пресловутой долины. Его тяга к приключениям, равно как и вера в свои силы, хитрость и удачу, явно были сильнее, чем у остального, «пресного» и «правильного» населения Ойкумены.

* Рекультивация – мелиоративный термин, означающий возрождение, улучшение.

При выезде из обшарпанных узких восточных ворот Саракандской крепостной стены, Конану запомнился взгляд, которым одарил их начальник трёх разморённых жарой и бездельем стражников: так смотрят только на законченных придурков. Видать, этими воротами, да в такую жару, мало кто начинал путешествие. Похоже, особо весело им в пути не будет… Да и ладно.

По дороге в этот день они и вправду, переговаривались мало, и всё больше по делу. Внимание мага поглощало управление лошадьми, всё норовившими сбиться с колеи, скорее напоминавшей не дорогу, а тропинку – тропинку, по которой очень редко ездят. Ну, или очень редко ездят телеги – действительно, с укатанной колеи они свернули буквально через несколько миль.

Конан внимательно осматривался, вглядываясь в горизонт и прощаясь, надеясь, что навсегда, с уменьшающимся городом. Округлые головки минаретов быстро пропадали в знойном пыльном мареве – да вот уже и жёлто-серых стен крепости не видать…

Окружающий пейзаж разнообразием не баловал: выгоревшая степь с чахлыми кустиками верблюжьей колючки, белёсого саксаула и ещё каких-то блёкло-зелёных трав, тянулась во все стороны, насколько хватало глаза, даже такого зоркого, как у варвара. Горизонт в десятке миль тоже скрывало знойно-пылевое марево. Да, этой дорогой, уходившей от Сараканды на северо-восток, явно пользовались не часто. И то сказать – насколько знал Конан, кроме гор и пустошей в этой стороне ничего не было, даже баранов здесь пасти не было смысла. Ни попутчиков, ни встречных путешественников им так и не попалось.

Еле заметно петлявшая колея явно вела в провинциальную дыру, или в высохший оазис, или ещё чего похуже – действительно в проклятое место.

Из живности им попалась одна ленивая пропылённая змея, равнодушная черепаха размером с добрый ляган – местное блюдо для плова – да две шустрых ящерицы, быстро убежавших на смешно изгибающихся лапах – чтобы не обжечь тонкую шкуру на животе о раскалённый песок.

Конан ехал на выбранной им самим выносливой, хоть и не блиставшей красотой, вороной кобыле. Двумя могучими сердитыми жеребцами, тащившими фургон, и одной запасной пожилой лошадью, тащившейся за фургоном на привязи, и ограничивалась их тягловая сила. Солома для них занимала не меньше трети фургона. Бурдюки с водой и кожаное ведро должны были помочь благополучно добраться до реки возле долины. Запас дров позволял рассчитывать на горячую еду почти на месяц. Хотя, конечно, киммериец рассчитывал не задерживаться в этих местах так долго.

Подступила душная и светлая восточная ночь.

Заночевали прямо посреди степи, немного не добравшись до предгорий.

Всё обустройство лагеря Рэско храбро свалил на Конана, сославшись на то, что ему нужно сотворить защитные заклинания. И действительно – он целый час по кругу обходил место их ночёвки, иногда падая лицом прямо в пыль, иногда опускаясь на колени, и что-то гнусаво распевая на всю степь, и потрясая бубенчиками и странными амулетами в руках.

Пел он даже ещё хуже, чем врал.

Поужинав, и приложившись к фляге с вином (основательно), Конан вполне миролюбиво глядел на упражнения мага, но вскоре это зрелище приелось ему. Тогда он пожелал чародею спокойной ночи, и через полчаса степь уже оглашалась богатырским храпом. Охрану лагеря варвар явно решил взвалить на магию.

Поужинав тем, что оставил ему киммериец, Рэско добросовестно бдел до полуночи. Затем, убедившись, что всё тихо, и никто не собирается пожаловать на огонёк, тоже прилёг, завернувшись в плащ, и подбросив в костерок корягу потолще. Сопел он, конечно, потише здоровяка-северянина. И храп напарника ему, похоже, нисколько не мешал.

Часа через два Конан решил, что всё в порядке, и невидимой бесшумной тенью пробрался к фургону. Навыки вора-профессионала позволили провести тщательный обыск тихо.

В мешках из плотной материи, неприметно скрытых на дне фургона, оказалась обычная соль. Варвар был разочарован: надо отдать магу должное – он не так глуп, чтобы почти в открытую возить столько золота. В том, что это магически замаскированное золото, Конан теперь тоже сильно сомневался.

Но, с другой стороны – кто же попрёт в безлюдные, проклятые места столько соли?! И для чего? Или всё же – для кого?..

Арбалет с большим запасом стрел Конан тоже в тайнике под днищем нашёл легко. Он был уверен, что это оружие маг припас против него, поэтому немного поработал над ним. Ведь в таком сложном устройстве так много хрупких (для могучих и умелых пальцев, разумеется!), важных деталей… А вот честный меч никогда не подведёт!

Из интересного киммериец нашёл ещё мешочек с какими-то, вроде, амулетами или талисманами. Но их он предпочёл не трогать – мало ли…

В общем, часа через полтора варвар закончил осмотр груза, но вопросов не уменьшилось, а, скорее, наоборот. Тем не менее оставшуюся до рассвета часть ночи он беззаботно проспал. Он был уверен, что пока нужен живым.

Утром, позавтракав, и убедившись, что никого в степи, кроме них, нет, Рэско повернул фургон на совсем уж неприметную тропу, уводившую от пути, которым они следовали до сих пор, почти под прямым углом.

Конану он это объяснил так:

– Я должен быть уверен, что никто не следует за нами. Во-первых, я всё ещё опасаюсь мести бритунийцев – маги, всё-таки, знаешь ли! А во-вторых, не хочу, чтобы люди раньше времени узнали, что проклятие с наших земель снято, и вода вернулась в старые каналы. Чужаки могут захотеть захватить нашу долину, а мне ещё предстоит собирать всех уцелевших наших! Хоть я и маг, на это уйдёт много времени, и в долине сидеть мне не придётся. Не хотелось бы, вернувшись, изгонять самозванцев!

Киммериец с важным видом покивал, про себя ухмыляясь.

Целый день они ехали в юго-восточном, а затем и в южном направлении.

Теперь волшебника словно прорвало: он всё время рассказывал Конану о своей замечательной долине, как здорово там всё было устроено и ухожено, о своих трудолюбивых соплеменниках, и о том, как он хочет, чтобы всё вновь стало как в дни его беспечно-радостного детства.     Говорил он много, и с жаром, а варвар только поддакивал, изредка, словно из вежливого интереса, что-то переспрашивая. В результате к вечеру Конан окончательно убедился в том, что никакого «своего» народа у Рэско нет, и не было никогда.

Однако он всё так же продолжал глубокомысленно кивать головой на красноречивые пассажи, не забывая позёвывать, и посматривать по сторонам.

Глупый чародей! Слишком много в его рассказах было анахронизмов и противоречий, которые, будь варвар не так опытен, и не побывай он в свои двадцать четыре почти во всех странах Ойкумены – от Зингары до Турана, и от Гипербореи до Чёрных Королевств, может, и остались бы незамеченными.

Но наблюдательный и зоркий варвар до тонкостей понимал и помнил традиции, нравы и обычаи поселений в тех странах, где побывал хоть однажды – ещё бы, зачастую от этого зависела жизнь… А уж про съеденное из местных деликатесов, или – выпитое…

Конечно, он не стал просвещать мага, что Файдарабад уже двадцать пять лет, как разрушен, а в гирканских степях уже не водятся антилопы, мясо которых столь нежно и вкусно – из-за мяса их всех и поистребляли в угоду местным гурманам-падишахам – тоже примерно с полвека назад. Да и пуантенцы больше не славятся выделкой кож и замши, потому что лет восемь назад истреблены зингарцами под корень, по религиозно-нравственным мотивам, о которых горе-чародей, похоже, вообще никогда  не слышал, хотя, казалось бы, ему, как волшебнику, доступны любые знания. Напрямую киммериец кое о чём расспрашивать опасался, но маг и сам наболтал достаточно, чтобы прояснить вполне уверенно некоторые факты его обширной биографии.

Итак, стало совершенно очевидно, что образ молодого наивного сироты – не более, чем прикрытие. Самому магу не меньше двухсот-трёхсот лет, и прикинулся желторотым юнцом он лишь для Конана и Саракандцев. Обучался волшебству он, скорее всего, в Стигии, и, похоже, действительно, в Бритунии. Воду в долину он и вправду очень хочет пустить. Но, конечно, не для того, чтобы возродить сельское хозяйство: о нём у Рэско (несмотря на явно почтенный возраст!) явно нет даже примерного представления. Вот что значит – узкий специалист!..

Уяснив всё это и кое-что другое, Конан тем не менее, был намерен разыграть и свою роль до конца. И к ночи (после очередного бурдюка вина, распитого почти в одиночестве) поддерживал беседу с удовольствием полупьяного бахвала, которому есть чем похвалиться.

Он часто, к месту и не к месту, вставлял байки о своих богатых постельными сценами и грандиозными побоищами и пьянками, приключениях, иногда  припоминая и число убитых лично им врагов – ближе к полуночи их число сильно увеличилось: по мере того, как пустел второй бурдюк, нежно подложенный прямо под могучую волосатую руку.

Лишь подробностей быта и нравов обитателей той или иной страны, на которых и прокололся незадачливый маг-конспиратор, явно давно нигде не путешествовавший ни в живую, ни магически, варвар тщательно избегал. Компенсируя это красочными описаниями жутких оргий-обжираловок, и постельных традиций, и особенностей женского населения этих стран и городов: здесь, как он понял, маг оставался полным невежей, и можно было скормить ему любую байку.

Поэтому после ужина, когда Рэско, вернувшись после «круга почёта» с песнями и потрясаниями своими «побрякушками», закончил трапезу, они, обсуждая женщин, сорта вин, и любимые блюда разных народов, достигли прямо-таки поразительного взаимопонимания. Особенно после того, как прикончили-таки второй бурдюк.

Естественно поэтому, что атмосфера их второй ночёвки носила куда более дружеский и непринуждённый характер. Всё же около полуночи приятная беседа сошла на нет – сказалась усталость и выпитое: оба засопели и захрапели – причём Конан, решивший, что пока ничего нового и интересного не происходит, можно неплохо выспаться – по-настоящему. Впрочем, отличить его притворный храп не смог бы и самый придирчивый наблюдатель.

Лагерь остался под охраной «песен и потряхиваний».

И к утру киммериец убедился в её действенности.

Примерно за час до рассвета их разбудил страшный грохот и сполохи огня.

Жёлто-багровый шар футов десяти в диаметре полыхал на границе защитного круга, с той стороны, откуда они приехали.

Когда примерно через полминуты он угас, Конан с горящей головнёй в одной руке, и верным мечом в другой, и Рэско с большой палкой и кинжальчиком (про который варвар сердито сказал, что им – только в зубах ковырять!) подошли посмотреть, что же это было.

Это оказался обгоревший аж до скелета труп шакала, привлечённого, очевидно, запахом мяса, которое они вчера жарили на ужин. Конан хмыкнул:

– Похоже, ты учился не зря!

– Н-да, кое-что я умею. Но теперь мне придётся опять потратить время, чтобы восстановить защиту.

– А по-моему, нет смысла этого делать. Смотри: меньше, чем через час уже начнёт светать, и спать мы всё равно не сможем. К тому же ты так поёшь, что проснётся и мёртвый. А уж заснуть…

Оба рассмеялись.

Лагерь свернули быстро, и с восходом солнца уже находились милях в трёх от места «огненной» ночёвки. Вокруг теперь были только пологие холмы – степь кончилась.

Дорога теперь забирала ещё ближе к юго-западу, и подозрения Конана, к сожалению, стали превращаться в уверенность: они двигались к границам Стигии.

Весь день они поднимались, и к вечеру предгорья сменились довольно обрывистыми скалами и лощинами с каменистыми осыпями на дне и стенах. Пришлось ещё раз разбивать лагерь на ночёвку, и кормить лошадей овсом и соломой. Стреноживая их, Конан вновь задал «наивный» вопрос, на который маг дал не менее «правдивый» ответ:

– Извини, Конан, я не думал, что с фургоном мы будем двигаться так медленно. Да и крюк пришлось сделать изрядный, чтобы сбить с нашего следа возможных преследователей. Но завтра-то мы точно будем на месте. Обещаю!

Сытная мясная пища и вино, которого маг припас даже больше, чем еды – кстати, этот факт тоже заставлял кое о чём задуматься! – быстро вернули варвару хорошее расположение духа. Во-всяком случае, он разыграл эту сценку для своего единственного зрителя. Но пения не удалось избежать и в этот вечер. А спать решили прямо в фургоне, благо, соломы было ещё много. Да и теплее и удобней, чем на острых камнях.

Утром все вокруг оказалось покрыто росой: сбруя, тент фургона, оружие и инструменты.

Тепло костра и сытная пища быстро вернули подвижность суставам и мышцам, как-то особенно сильно занемевшим и окоченевшим, и хорошее настроение. Маг был сильно возбуждён – они почти добрались. Но говорил он теперь мало.

За утро они пересекли маленькую долинку, где имелись и крохотный ручеёк, и трава для лошадей. Но Рэско теперь всё время торопил, и вот они вновь в неуютных каменных джунглях очередной лощины.

Пришлось припрячь к фургону и старую кобылу – как ни странно, она здорово помогала тянуть по увеличившемуся уклону тяжёлый фургон. Ехали теперь точно на юг. Камни под колёсами сильно мешали – пару раз и Конану пришлось расчищать завалы, и подталкивать фургон.

К обеду прибыли на место. Перевал оказался легко проходим.

Здесь и вправду оказалась большая, плоская долина. В длину она простиралась миль на десять-двенадцать, достигая в самом широком месте трёх-четырёх. Со всех сторон возвышались угрюмые неприступные скалы, настолько отвесные, что их вряд ли можно было преодолеть не то что всаднику, но и пешему.

Конечно, такой опытный и сильный скалолаз, как варвар, одолел бы их, но – чтобы одолеть, надо знать, и знать точно. Где расположено это место. Откровенно говоря, не производило это угрюмое и недоступное логово, впечатления места «счастливого детства».

Да и вообще счастливого, если уж на то пошло…

Прямо перед ними единственная удобная дорога, по которой они приехали, перекрывалась руинами когда-то могучей стены из массивных неровных блоков. Как объяснил Рэско, здесь стоял форпост, принимавший на себя первый удар, если очередной враг решал попытать счастья, и разграбить богатства жителей долины. Выучка и стойкость его гарнизона в крайних случаях давали время всем жителям укрыться в неприступной главной цитадели, рассчитанной на долгую осаду.

Развалины этой крепости – очень впечатляющие даже отсюда – виднелись прямо в центре долины, милях в пяти от перевала, на котором они приостановились, чтобы  оглядеться, и начать спуск уже по более приемлемой дороге.

Как ни странно, но кое-что из того, что киммериец посчитал враньём, подтвердилось, причём неопровержимо.

Впрочем, ещё не вечер – варвар всем нутром чуял скрытый подвох.

Путь до дамбы стигийцев много времени не занял. Через пятнадцать минут они прибыли на место своей окончательной стоянки.

Здесь Конану опять пришлось скрывать удивление: дамба была солидная, каменная, и, судя по виду громадных глыб и валунов поменьше, рассчитана она была на века. А сооружена…           Не менее тысячи лет назад.

Состояние камней, начавших рассыпаться, и почти полностью покрытых мхом и лишайником, да и почвы, которую нанесло сверху, и в которой глубоко укоренились древние кусты, сказали намётанному глазу, что циклопическому сооружению много сотен лет.

Чародей остался у фургона, что-то доставая, Конан же, забравшись на верх массивного, несколько оплывшего от времени, сооружения, обнаружил за ним круглое, огромное – не менее двух миль в поперечнике – озеро с чёрной мёртвой водой, зловещим недвижным оком глядевшее в небеса и на варвара, и даже не отражавшее окружавшие скалы.

Здесь не росли даже камыш, или водоросли – лишь чёрный жирный ил покрывал дно и берега осклизлой блестящей коркой. Излишне говорить, что ни птиц, ни насекомых, ожививших бы картину пением, или блеском солнца, отражённого от фасетчатых крылышек, даже близко не было. Тишина стояла действительно мёртвая.

Вид этого мрачного и безжизненного места наверняка заставил бы содрогнуться более чутких и поэтичных людей, но варвар к таковым не относился. Поэтому он, спустившись, сразу взял быка за рога:

– Слушай, Рэско! Сдурел ты, что ли?! Да с такой дамбой не то, что я – армия не справится!

Здесь же добрых сто двадцать футов ширины, и высоты – все сорок! И это – камни! КАМНИ! Вон тот, например, и слону не сдвинуть! Не много ли ты от меня хочешь за триста золотых?

– Не волнуйся, и не кипятись так, Конан! – Рэско был на удивление спокоен, – Не всё так плохо. Да, для неподготовленного взгляда выглядит всё это, конечно, устрашающе… Но это – только для неподготовленного! Тебе всё кажется каменным и огромным, но это потому, что сюда наложено заклятье. Подожди немного, и я покажу тебе, как обстоят дела на самом деле!

Он, что-то взяв из наваленной кучи разгруженных вещей, подошёл к киммерийцу, повернулся лицом к озеру, и вновь что-то громко и гнусаво запел, воздев руки к небу. Затем поднял горсть пыли из дамбы, смешал с белым порошком, и, прежде, чем Конан успел уклониться, обсыпал того с ног до головы, прокричав – явно на стигийском! – короткую звучную фразу.

Варвар собрался было крепко возмутиться, но в носу невыносимо засвербило…

Он чихнул, да так, что слышно было миль за пять!

И тут с его глаз словно спала пелена.

Никакого озера не было.

А было русло небольшой реки, лениво катившей свои воды почти прямо под ногами Конана куда-то за поворот, исчезая из глаз шагах в трёхста, и возникающая из-за другого же поворота, в полумиле от дамбы.

– Видишь, Конан – вот наша река! Уничтожить снега и ледники, питающие её, не в силах даже маги Стигии! Поэтому они просто отвели её русло, а воины-наёмники насыпали эту дамбу – для надёжности. Посмотри на неё теперь, когда заклятье для тебя снято – ну, что скажешь?

Да, сказать нашлось что. Это варвар и не примянул сделать, помянув всех известных и неизвестных богов и демонов, ну, и ещё несколько непристойностей в их (богов и демонов!) адрес.

Вся дамба не превышала в ширину десяток шагов, и в высоту не достигала и пяти футов. Сделана она оказалась из гравия и земли, а наружный и часть внутреннего откосов укрепляли несколько больших плоских каменных плит – чтобы предотвратить размывы, очевидно, происходящие весной.

– Как думаешь, за неделю справишься?

– Ха! Да с такими лопатами и кирками, как у нас – за три дня раскидаю!

– Э-э-э, нет, не спеши! Весь первый день уйдёт на защитные заклинания и мою подготовку. И то, я же говорил – я не уверен, поможет ли это от Стражей! Они всё-таки могут почуять неладное, и появиться!

– Да ты же говорил – ничего особенного! Подумаешь, зубастые белые червяки по шесть футов! Мой меч легко разрубит любую плоть – хотя бы и волшебную!

– Так-то оно так… Но они ведь, как и дамба, защищены заклинаниями! Поэтому могут показаться даже тебе тоже в три-четыре раза больше, чем на самом деле! И я ведь не могу взять с них немного слизи, или кожи, чтобы развеять чары!

– Тоже мне, проблема! Ну подготовь меня как-то по-другому! Чтоб я видел, какие они на самом деле! Сыпани ещё какой-нибудь вонючей гадости, спой чего-нибудь, в конце концов! И я уж как-нибудь разберусь с ними!

– К великому моему сожалению, пока не могу!

– Это почему ещё?!

– Ну так их же здесь ещё нет! И неизвестно, будут ли. Вот когда появятся… Кроме того, для живых существ нужны несколько иные приёмы, материалы и заклинания…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что не знаешь их?!

– Нет, почему же… Знаю! – чародей явно был смущён, и чувствовал себя не в своей тарелке, варвар грозной башней нависал над его хрупкой юношеской фигуркой, – Просто… мне ещё ни разу не удалось испытать их в действии. Поэтому – на всякий, разумеется, случай! – если они вдруг появятся… Смело руби их, а я сделаю всё, что смогу!

Конан от такой наглости аж рот открыл. Потом закрыл. И снова открыл:

– Клянусь кишками Эрлиха! Вы только его послушайте! «Всё, что смогу»!..

Этого недостаточно! А если они – тьфу-тьфу! – ни черта не расколдуются?!

Рубить трехфутовым мечом тридцатифутового монстра, в брюхе которого поместится целый взвод таких, как я, в то время как ты «будешь делать всё, что сможешь!» И ты признаёшься в этом только теперь! Хороша шуточка! Нет, такого уговора у нас не было! Знаешь, лучше быть бедным, чем мёртвым! Всё, я еду домой! Воюй со своими неиспытанными чудищами своей долбанной магией!

Варвар, убедительно разыграв возмущение и гнев, и стукнув себя кулаком в грудь так, что загудело, направился к фургону с уже распряжёнными лошадьми.

Вернуться его заставил только оклик:

– Конан! Тысяча золотых!

Поворчав, варвар согласился, что жёлтые кругляшки могут как-то компенсировать возможный риск. А добрая проверенная сталь, если поднатужиться, может перерубить даже трехфутовую шею. Похоже, они с магом понимали теперь друг друга гораздо лучше. Особенно это стало заметно после очередного богатого мясом ужина, запитого большим количеством вина.

Весь вечер, всю ночь и часть утра до завтрака Рэско творил свои заклинания, прыгая или ползая по дамбе на коленях, а иногда и – на животе, с разными амулетами и талисманами из своего мешочка. Конан, когда ему стало скучно – а это произошло очень быстро – просто завалился спать в фургоне, благо, сена ещё было довольно, а лошадей перевели, стреножив основательно, на чахлую травку, растущую всё же кое-где пониже дамбы.

Впрочем, иногда, при особенно забористых пассажах мага он всё равно просыпался – и было непонятно, то ли чародей творит заклинания, то ли ругается на чём свет стоит – оттого, что забыл их.

Утро выдалось опять росистое да ещё и пасмурное, и завтракал плохо выспавшийся Конан без обычного аппетита. На дамбу он посматривал, хмурясь и кряхтя.

Ближе к полудню пришлось-таки взяться за лопату и кирку.

Рыть он начал с края дамбы, обращённого к долине в том месте, которое посчитал наиболее тонким, и низко расположенным. Как объяснил Рэско, он пока не собирается отводить всё русло, а только часть – чтобы пропитать влагой засохшую за годы землю, и облегчить переселенцам восстановление старых русел. А потом они уж сами, как-нибудь…

Поэтому предстояло проложить примерно восьмифутовую траншею, при ширине тоже футов восемь-десять, внутри десятишагового коридора, «очищенного» Рэско, и обсыпанного по границе зеленоватым порошком.

Вскоре Конан приноровился к слежавшемуся за долгие годы в довольно прочный конгломерат, грунту. Взять его непосредственно лопатой было трудно: мешал гравий, плотно сцементированный с почвой. Поэтому минут десять варвар махал киркой, разрыхляя слой в несколько дюймов глубиной, затем ещё минут пять выгребал осколки лопатой.

После каждого часа работы в таком режиме приходилось останавливаться – передохнуть и попить (не воды, разумеется!), и утереть обильный пот. Под вроде бы неяркими лучами пробившегося наконец сквозь пелену облаков солнышка, Конан прямо-таки уливался этим самым потом: тот щипал глаза, струился ручейками по спине и животу, так, что вскоре пришлось снять намокшие и мешающие штаны, и остаться в набедренной повязке и сапогах.

Густые, чёрные как смоль волосы пришлось связать в тугой хвост, чтоб не лезли в лицо, а ремни, удерживающие верный меч на спине, одеть прямо на голое тело – с ним варвар не расстался бы, даже если бы пришлось остаться и без сапог и повязки…

Всё равно ему пришлось постирать её всё в той же реке перед ужином, и вымыться самому – пот и пыль образовали на теле настоящий панцирь.

С непривычки – он давно забыл, старался забыть и о такой работе, тоже вписанной в юности на страницы его биографии – Конан подустал, и натёр-таки несколько неприятных мозолей.

Но всё равно у него были причины гордиться собой: яма получилась довольно приличная – почти четверть дамбы была пройдена. И предусмотрительность мага оказалась отнюдь не лишней: первая лопата продержалась всего с час, вторая, с которой Конан обращался, можно сказать, понежней – почти до вечера.

Но лопат было достаточно, и если дела так пойдут и дальше, и Стражи (тьфу-тьфу!) не появятся, за четыре дня он и вправду покончит с этой работой! А с такими деньгами он сможет спокойно гулять и развлекаться в любой стране добрых полгода!

Ужинал он со зверским аппетитом и собой остался вполне доволен. Маг же вообще от радости только что в ладоши не хлопал – он не ждал от воина-наёмника такой сноровки в землекопном деле. Спал Конан тоже здорово: для постороннего наблюдателя словно бревно, если только бывают храпящие брёвна. Он понимал, что ждут от него именно этого – своим острым чувством вкуса он чётко уловил посторонний привкус в очередном бурдюке, и понял, что это – обычный сонный порошок.

Вот как. Значит, маг хочет, не тратя на него свою драгоценную магию, чтобы он сегодня крепче обычного спал. Значит, надо сделать наоборот!

Подменить бурдюк такому опытному вору было проще пареной репы. Симулировать повышенную сонливость – тоже.

Поэтому сквозь полуприкрытые веки киммериец с интересом наблюдал, как после полуночи маг поднялся со своего ложа, тихо ругаясь и покряхтывая, нагрузил на двух лошадей четыре мешка с солью, и отбыл в направлении руин.

Спустя пять минут за ним отбыл и Конан неслышной гибкой тенью.

Сливаясь с любым предметом, из-за которого он в данный момент наблюдал за неспешным спуском по довольно пологому склону своего таинственного вруна-нанимателя, он отнюдь не уступал диким хищникам в умении маскироваться и красться.

Спустившись на более пологую поверхность самой равнины, маг погнал коней быстрее.

Конана это не смутило – в беге по пересечённой местности он мог потягаться с любым конём. О том, что шуму при этом он не создавал, можно не упоминать.

Не прошло и часа, как они достигли развалин.

Но – странное дело! Вблизи выглядели они отнюдь не развалинами крепости или города.

Скорее, это были грандиозные раскопки.

Раскопки какого-нибудь погребального могильника, или карьера, или старого рудника. Повсюду были проложены узкие и широкие траншеи, переходящие в пологие, или отвесными колодцами уводящие в неизмеримую глубину, тоннели. Некоторые и выглядели-то как настоящие шахты. Дно скрывала непроглядная тьма, и как ни старался варвар, но определить глубину даже приблизительно не смог – звук от падения брошенных камушков гасили глиняные стены.

Объём вынутого из недр грунта поражал, и был и впрямь под стать настоящему подземному городу: отвалы, тянущиеся настоящими морскими дюнами, или круглыми холмами, громоздились на высоту до ста футов, и занимали территорию около двух квадратных миль. Конан заметил, что в их расположении есть свой порядок и некая система.

Некоторые из них были совсем свежими – земля ещё была рыхлой. Большинство же явно насчитывали не один десяток лет – их склоны сгладили дожди и они поросли жёсткой травой. Значит, всё же вода сюда с неба, хоть в виде дождя, но попадает. И попадает неплохо – по крайней мере, скотоводство возможно. Но за каким дьяволом понадобилось кому-то рыть все эти лазы, траншеи и пещеры?! И где эти, явно многочисленные и трудолюбивые копальщики?!

Почему не видно ни костров для приготовления ужина, ни палаток, ни вообще никакого жилья? Или… Все уже ушли?

Но, с другой стороны, если все ушли, к кому едет чародей?

Конан подобрался поближе к Рэско, который, выехав примерно на середину раскопанного городища, стал сгружать мешки прямо на землю. Когда последний мешок был без особой аккуратности скинут, маг сунул пальцы в рот, и отрывисто, по-особому, три раза свистнул. Варвар за очередным терриконом прижался к земле, затаившись.

Но спустя минуту Конану всё же пришлось протереть глаза, и, рискуя быть обнаруженным, подобраться поближе: он не верил своим глазам и ушам.

Рэско разговаривал… С сурком!

Впрочем, может это был и суслик – варвар плохо разбирался в тонкостях терминологии.  Да, такого размера, пожалуй, мог быть, скорее, суслик – ростом, стоя на задних лапках, столбиком, тот достигал полутора футов, и весил, судя по плотному тельцу, фунтов восемь. Хм, прикинул Конан, одного такого вполне хватит на обед даже ему.

Но Рэско-то точно не за этим пожаловал. Варвару удалось наконец разобрать конец фразы:         – … как мы договаривались! Нет, делайте что хотите, но у вас лишь два дня! Два!.. Нет… Не-е-т!.. Плевать – хоть не спите вообще!..

Очевидно, сурок-суслик понимал человеческий язык и что-то отвечал – но Конан ничего не слышал. Да и что толку, если бы услышал – ведь по-сурочьи он не понимал.

Впрочем, всё, что было нужно, он из этого однобокого диалога уяснил, и, посчитав, что узнал вполне достаточно, поспешил убраться восвояси, успев даже действительно заснуть к моменту возвращения мага. А вот Рэско, улёгшись, ещё добрый час ворочался и что-то тихо и сердито бубнил.

На этот раз – точно ругался.

Поутру с восходом солнца встал и Конан. Терриконы и валы земли в центре долины снова выглядели как развалины крепости и города, но хватать Рэско за грудки и требовать объяснений, пожалуй, было рановато. Поэтому Конан схватил его за плечо, и разбудил, чтобы позавтракать вместе.

Работа спорилась. Вернее, спорилась она у Конана – маг только ходил вокруг, или сидел на краю траншеи, весь обвешанный амулетами, всё время прислушиваясь к чему-то не то в окружающем мире, не то в своём внутреннем.

Вид у него был ещё более сумасшедший, чем обычно: глаза сияют, губы шевелятся, пальцы всё время перебирают развешанные на шее и других местах талисманы-побрякушки. Направление его взгляда вообще невозможно было определить – то ли в себя, то ли на обнажённый пупок Конана. На вопросы он теперь тоже откликался редко, объяснив это тем, что должен следить за приближением Стражей, которые могут быть сильно рассержены их успехами.

И верно ведь. Уследил.

После полудня маг вдруг выпучил округлившиеся глаза, и, указывая рукой куда-то за спину Конана, издал нечеловеческий вопль.

Реакция варвара оказалась мгновенной: даже не оглядываясь, он одним гигантским прыжком выскочил из траншеи, которая была чуть выше его роста, и лишь в полёте выхватил меч, развернувшись к возможному врагу уже на верхушке дамбы, от которой, по-правде говоря, оставалось даже меньше половины.

Однако врага, или врагов пока ещё не было видно.

Зато он сразу понял, что от чародея пользы не будет. Выпустив из рук свой драгоценный мешочек, тот валялся на спине без сознания.

Неплохо для магического «прикрытия»!..

Странный нарастающий звук и вибрация почвы заставили Конана отойти от своей траншеи подальше, непрестанно вертя головой.

Вот с боку его творения посыпались камушки. Вот на пределе слышимости прозвучала могучая басовитая нота. И вот – откуда-то совсем издали – донёсся ответ.

И вот в середине противоположной от него, ещё влажной стенки прокопанного  канала стала вспучиваться земля. А вот…

Н-да, ну и рожа.

Нет, она отнюдь не была страшной. Скорее, чудовищно безобразной…

Просто белый огурец, трёх футов в обхвате, суживающийся к концу, и поделённый поперёк напополам узкой щелью пятифутовой пасти.

И – всё. Ни глаз, ни ушей, ни ноздрей.

Ну, собственно говоря – правильно. Зачем они тому, кто живёт под землёй?

Зато в нижней части брюха, с обеих его сторон торчало множество крохотных члеников-лапок – совсем, как у многоножек, ядовитых и противных созданий, встречавшихся Конану в джунглях Пунта и Зембабве, и всегда норовивших залезть, куда не надо.

Выбравшаяся наконец на поверхность тридцатипятифутовая тварь очень живо интересовалась траншеей – ощупывала её головой и розовым длинным языком со всех сторон, и вскоре принялась прямо челюстями сгребать отвалы выброшенной варваром породы обратно, в расчищенное с таким трудом и потом, русло.

Конаном и валявшимся рядом Рэско она не интересовалась совсем.

Пришлось доказать ей всю ошибочность такого отношения к «автору» траншеи.

Очень сильный удар тяжёлого двуручного меча перерубил позвоночник, или что там у твари было, и почти отделил голову от туловища. Вернее, не голову, а первые шесть футов тела, если считать за перед часть тела с пастью.

Странно, но белая штуковина довольно быстро умерла. Вторую, показавшуюся из земли через несколько секунд после этого, и принявшуюся бестолково хлопать головой по земле вокруг (может, это была слабая попытка добраться до него?) Конан убил так же легко, обойдя её сзади.        Смерть твари опять поразила его – эта даже не подёргалась в агонии.

Варвар, потыкав на всякий случай мечом, осмотрел тела. Почесал в затылке.

Он чувствовал… Стыд.

«Кровожадные» твари вовсе не хотели его убить. Они хотели лишь починить дамбу. И было их всего две. Во что же это он ввязался?!

Набрав в бурдюк воды из реки, он вылил её на голову и грудь всё ещё валявшегося без чувств Рэско. Несколько хороших пощёчин и встряска тоже помогли делу воскрешения – воскрешения этого «отчаянного» смельчака и защитника.

Держа моргающего мокрого мага за грудки, и приблизив вплотную своё злое не на шутку лицо, Конан зарычал:

– Хватит, надоело! Или ты мне без вранья сейчас же объяснишь, что здесь происходит, или, клянусь бородой Крома и печенью Урзуха, один маг станет на голову короче!

– Я… э-э-э… я… они… А где… Тирриги?! Они… нас… нас… – Рэско трясло не на шутку, он заёрзал, завертелся в руках Конана, с ужасом оглядываясь и ловя ртом воздух.

– Они не более опасны, чем вши в твоей хитрозадой башке! Ах ты, чёртов врун, и сын вруна! Кто брехал мне, что они кровожадны, как голодные крокодилы, и коварны, как леопард?! Да по сравнению с тобой они невинны, как голуби! Они – простые землекопы, а не убийцы, какими ты их мне расписал! Ну, говори!

– А они… они…

– А «они»… мертвы! – передразнил Конан всё ещё задыхавшегося не то от страха, не то от железной хватки варвара горе-чародея, – Лучше бы я отрубил башку с лживым языком, а не их несчастные баклажаны! У них и зубов-то порядочных не было!

– О-о-о-х, какое счастье! – словно гора упала с плеч Рэско, – Я… То есть, я хочу сказать…

– Ну да, – кивнул он наконец под грозным испытующим взором Конана, только сейчас, похоже, заметив, что его держат не совсем почтительно и ласково, – Я… должен извиниться, конечно. Ты прав! Я… Сказал тебе не всю правду. Отпусти меня, и я расскажу. Да, я расскажу всё!

Казалось, он действительно раскаивается, и готов рассказать если не всю, то хотя бы часть правды. Мокрые волосы, топорщившиеся вокруг «хорькового» личика. И пропитанная водой одежда. Плотно облепившая тощее тело тоже авторитета и солидности волшебнику не прибавляли…

Конана, несмотря на молодость, имевшего дело уже не с одним коварным лжецом-магом, его подавленно-всклокоченный вид ни на секунду не ввёл в заблуждение:

– Но смотри, дорогой Рэско, или как там тебя на самом деле звали в родной Стигии – не вздумай врать про «свой народ», или про то, как его превратили в сурков. Я знаю уже достаточно, и твоё враньё может выйти тебе же боком. Ну, так что там, в глубине?! – говорить с магом таким тоном было единственно верным решением, так как ничего другого, кроме превосходящей грубой силы этому сословию должного уважения не вселяло.

Чародей, однако, вполне достойно выдержал удар. Лишь покачал головой. Окинул тоскливым взором горизонт. Утёр не торопясь мокрое лицо. И начал очередное враньё:

– Ты прав, конечно. Никакого «своего» народа у меня нет и никогда не было.

Да и разве может быть свой народ у сироты, подкидыша, даже не знающего своей настоящей родины? Но с другой стороны, это и хорошо: я никому ничем не обязан. – он криво усмехнулся уголком губ, – Лет мне, конечно, не двадцать, а триста двадцать, или больше – точно даже не помню, да и наплевать. С детства я скитался почти по всей Ойкумене, пробиваясь то нищенством, то воровством… Поэтому я и выбрал тебя – почти  родственную, одинокую душу…

Конан вызверился:

– Думай, что говоришь, брехун чёртов! Да я скорее соглашусь быть родственником последнего шакала, чем такого коварного и трусливого стигийца!

– Нет, Конан, я не стигиец… Во-всяком случае, происхождением. Но правда твоя – начал обучение магии я именно там… Угораздило меня забраться в дом одного старого чародея… Ещё повезло, что я не подох с голоду в его ловушке, прежде чем он меня нашёл и вынул…

Он даже не пытал меня. Я сам всё выложил – так испугался… Да и было чего!

Он оставил меня себе в услужение. Дал имя. Ты опять прав – зовут меня не Рэско, а Альфэдр, что значит по-древнестигийски – заморыш. Вначале я злился и огрызался, потом подрос, стал хитрее… и… В-общем, всё, что я рассказывал тебе о годах своей «учёбы» – правда. Каких только унижений не выпало за эти двадцать лет на мою долю!..

Конан про себя подумал, что сочувствия от него это лживое ничтожество не дождётся.

Убитых тирригов и то жаль больше.

– Был я и в Бритунии, обучался и у зингарцев. Но последние сто, или больше, лет, я провёл в Туране и Пунте. Там, изучая рассыпающиеся от ветхости пергаменты царских архивов, я и узнал об этом проклятом тысячи лет назад, и преданном забвению, месте.

Об этой неприступной долине.

Ты и здесь прав: под её центром и вправду скрыт древний город. Очень древний. Он так стар, что погребён под многосаженными отложениями, покрывшими всю эту долину за тысячелетия, прошедшие после его гибели. И вместе с ним погибли и все жители этого странного места.

Да, они не ушли, и не угнаны в рабство – они именно погибли.

Все они погибли здесь.

И всё это произошло из-за добытого их царём древнего сокровища.

Древние свитки говорят, что оно настолько грандиозно, что его даже не смогли перевезти. И просто построили город. Так, чтобы сокровище оказалось внутри его. Окружённое мощными неприступными стенами. Скрытое в глубоких гигантских пещерах. Недосягаемое и бесценное!..

Такого совершенно точно не было и нет больше нигде!

Но ещё говорится в древних манускриптах, что от этого сокровища и погиб в одночасье весь народ долины. Оно испускает иногда ярчайший всепроникающий свет, и сильнейший жар! От него плавятся камни, и нет никакой защиты. Люди – испаряются, словно капля воды на раскалённой сковородке! Так бывает, когда кто-то прогневит древнего Духа, охраняющего сокровище.

Вот я и подумал…

– И ты подумал, дурья твоя башка, умаслить его, принеся меня ему в жертву! А сколько ещё легковерных идиотов погибло здесь из-за тебя?!

– Да нет же, Конан, – досадливо поморщившись, словно зацепил языком за гнилой зуб, чародей отмахнулся, как от безмозглой назойливой мухи, – Нет здесь никакого Духа-Хранителя! Всё это просто древняя сказка. Измышления людей, писавших со слов других дряхлых, склеротичных полуидиотов, знаменитых только тем, что они тоже где-то, что-то, от кого-то и когда-то слышали…      И вписали в так называемые «хроники»… Вероятнее всего, здесь просто было извержение не то вулкана, не то гейзерного озера…

Но город и сокровище существует. И вот я подумал… Дело в том, что жар подземных пещер охраняет его надёжней любых Духов. А если я пущу туда воду, и подожду немного – сто-двести лет не имеют для меня большого значения! – то недра за это время охладятся…

И тогда всё это бесценное – слышишь! – оно и вправду колоссально и бесценно, по описанию луэков – сокровище – моё!

– А кто такие эти луэки? – удивился Конан.

– Как это – кто? А, ну да, откуда тебе… Это же суслики. Они сами называют себя так.

С ними я договорился легко. За соль и… Ну, и ещё кое-что, они пророют землю хоть до пещер Мардука… Кстати, я иногда подумываю, что это они и есть – там, внизу… Ха-ха. Шутка, извини. Да. Роют они всей колонией уже восемьдесят четыре года, а я привожу им то, о чём мы договорились, и обеспечиваю частые дожди – чтобы, значит, трава росла погуще… Я и пшеницы им насадил…

Они вполне благоденствуют – сменилось уже восемьдесят три поколения. И число их так сильно выросло – почти всё раскопано в последние двадцать лет, за счёт числа…

Так, с сурками-сусликами-луэками, вроде, понятно, подумал варвар. Вот уж кто действительно не проболтается о древнем кладе никогда и никому… Но есть кое-что, не совсем вяжущееся с этим гладким рассказом!

– Значит, говоришь, нет никакого Духа-Хранителя… Хм! А что же это тогда за пещера вон там, наверху, которую ты завалил всеми этими обломками сто лет назад? – указующий перст Конана безошибочно ткнул вверх, туда, где он уже давно приглядел тщательно заделанное и замаскированное под цвет скалы большое отверстие.

Но маг даже ухом не повёл, а варвар так надеялся, что поймал-таки, наконец, проходимца за хвост. А проходимец, похоже, заготовил ответ заранее:

– Ах, это. Нет, это не то, о чём ты подумал.

Там был просто алтарь, посвящённый Птице-Богу. Ну, там, беркуты всякие, орлы… Я плохо в этих хищниках разбираюсь. В них хорошо разбираются луэки. Это они и попросили заделать эту дыру, и оградить их от нападений с воздуха. Ну я и сделал, как они просили. Так что теперь здесь птиц нет. Это тоже входит в наш с луэками договор. Правда, это было не сто, а где-то семьдесят лет назад, когда здесь появились гнездовья… А как ты узнал про пещеру? – как бы невзначай поинтересовался Рэско-Альфэдр, не меняя тона и вроде бы равнодушно.

– А очень просто, – во вранье, раз уж на то пошло, Конан мог бы поспорить с любым самовлюблённым магом, считающим всех остальных наивными дурачками и простаками, – вон же видны закрывающие вход камни и глина. Они другого цвета, чем камни вокруг! И пятно входа слишком гладко выровнено. Настоящие скалы такими ровными не бывают!

– Ну и зрение у тебя! – поразился маг, – Острее, чем у беркута!

– А то!.. Я же сказал тебе – я – первосортный товар! Но это ещё ерунда. А вот ночью я и вправду вижу почище любой кошки! – и это была правда, но киммериец знал, что маг ей не поверит, посчитав очередным пустым бахвальством жадного наёмника, – Лучше скажи, что ты теперь намерен делать?

– Как – что? То есть… – маг действительно растерялся, и не от резкой смены темы разговора, – А как же траншея? Разве ты не собираешься закончить её? Ведь мы же договорились?..

– Ах, договорились? Ах, докончить? После всего твоего вранья, и всего того, что здесь произошло, и может произойти? Я и так чувствую себя гнусным убийцей! Кто даст мне гарантии, что рассказанное тобой только что – правда?! А вдруг, если я пущу воду в долину, мы все взлетим на воздух, почище, чем на настоящем вулкане?! Уж я-то знаю, что такое подземный жар котла Муспел! Все эти горы растают, словно жир на сковороде! Да и мы… Вместе с твоими луэками!

– Но Конан… Умоляю тебя! Ведь я не смогу дорыть всё это! Это последнее моё тело совсем слабо физически! Да и долговечно оно лишь потому, что стареет лишь тогда, когда я напрягаюсь. Я на самом деле слабее ребёнка! – Конан подумал, что хоть это похоже на правду: ведь он помнил, с каким трудом чародей грузил мешки с солью – а в каждом было не больше сорока фунтов. Да и когда он тряс мокрого Рэско за грудки, создавалось ощущение, что в руках тряпичная кукла, а не трёхсотлетний прохиндей и мерзавец. Впрочем, от этих чародеев ожидать можно… Всего!

– Да и не обязательно тебе доводить дело до пуска воды. Убери вон те большие плиты из русла реки, и доведи траншею вот до сюда! И уезжай себе восвояси! А уж с такой тонкой перемычкой мы с луэками сами управимся. Ведь Стражей больше нет!

– А почему ты не хочешь теперь всю траншею поручить луэкам? – с бросающимся в глаза подозрением поинтересовался варвар.

– Ну… во-первых, это будет гораздо дольше, а во-вторых, их лапки не так хорошо приспособлены к острым осколкам гравия, как кирка и лопата!

И этот неисправимый враль хочет, чтобы он поверил, что им движет любовь к суркам?! Нет, определённо роль идиота-жадины Конану удалась… Не будем же разочаровывать почтеннейшую публику. Мотнув головой, варвар сердито буркнул:

– Две тысячи!

– Но Конан!!! Как ты можешь! Ведь это просто… Непорядочно! Мы же договорились…

– На твоём месте, Альфэдр-стигиец, я не слишком-то разорялся бы насчёт порядочности! Хоть я и наёмник – но не убийца! Но дело сделано… Две тысячи!

По перекошенной роже горе-мага Конан понял, что вот уж угрызений совести, или столь повышенной чувствительности от дремучего варвара тот не ждал. Впрочем, вскоре он быстро сообразил, в чём дело – очередной предлог поторговаться…

Рэско легко включился в эту игру:

– Ну послушай, Конан!  Две тысячи – за жалкий кусок этой дамбочки!.. Особенно теперь – когда уже никто её… Да и кроме того, две тысячи – это почти всё, что у меня есть! Я с таким трудом скопил их за долгие годы! И мы договаривались…

– Слушай, не считай меня уже совсем придурком! Чтобы маг – и с трудом скопил деньги!.. Ха! Да, смешно. И договаривались мы совсем в других условиях. Ты, если вспомнишь, первый наворотил гору вранья!

– Ну, виноват, извини ещё раз. Просто я подумал, скажи я правду – не захочешь ли ты сам завладеть… сокровищем… Попросту убив меня!

– Хм, такая мысль кажется мне привлекательной! – плотоядно ухмыльнулся варвар, – Но она плохо вяжется с моей честью! – многозначительная пауза…

– Честью простого наёмника! – выразительно глянув на мага, Конан подчеркнул последние слова, как бы противопоставляя свою честь – чести магов вообще, и Рэско-Альфэдра в частности, – Да и руки марать не хочется. Что же до сказочек про сокровища огненных пещер – нет, я предпочитаю конкретное полновесное золото. Тем более, тебе оно вроде и ни к чему: скоро ты ведь получишь свои «неисчислимые» богатства! Подумаешь, действительно – жалких сто-двести лет! – он презрительно фыркнул.

– Ну хорошо. Хорошо. Я согласен. – подозрительно легко уступил маг, доказав, таким образом, что, во-первых, две тысячи явно не «почти всё», что у него есть, а во-вторых, что способ устранения Конана у него давно продуман.

И вообще, подумалось киммерийцу, этот Рэско что-то уж чересчур равнодушен к его оскорблениям и прямым провокациям. Другой маг (да и не-маг!) уже давно полез бы в бутылку, стараясь ухлопать грубого дикаря, или хотя бы примерно наказать. Этот же или вообще не придавал словам простого смертного никакого значения, или самолюбие его с детства не получало достаточного стимула, чтобы стать как у нормального стигийского мага – то есть непомерным.

Однако восполнять такой пробел в его воспитании Конану было не с руки. Самооценка мага – личное дело мага. А вот недооценка мага Конаном – недопустима!

– Ты, конечно, прав – ты мне нужен, а золото – золото восполнимо. Но Конан – ты теперь знаешь мою тайну. И если не ты, так другие, не столь порядочные… э-э… люди, могут захотеть отнять у меня моё сокровище!

– «Ты, небось, хотел сказать: воры и прохвосты! Каким, всё же без сомнения, ты считаешь и меня!», – подумал про себя варвар, но чародея не перебил, только хмурясь.

– Я прошу тебя лишь об одном: не рассказывай о нём никому! Пожалуйста, – Конан-киммериец, я прошу тебя – не рассказывай! Ведь мне и вправду – ждать и ждать! Обещаешь?

– Ладно, чёрт с тобой! Считай, договорились! – буркнул варвар, – Обещаю не рассказывать! Мне-то в этом деле… Тоже гордиться и хвастаться особенно нечем.

– Спасибо! – отозвался маг с признательностью улыбнувшись, и кивнув головой, – Я знаю – на твоё слово можно положиться! Ведь я и правда – много расспрашивал и знаю о тебе.

– «Да, на моё-то положиться можно, в отличии от твоего!» – подумал Конан, грозно поглядев на Рэско, но вслух ничего не сказал, а лишь кивнул.

Затем он принялся собирать разбросанные инструменты – подошло время обедать.

Да и трудяг-тирригов надо было бы помянуть добрым глотком вина.

После обеда и небольшого отдыха дело пошло быстрее – Конан снял с себя всё, даже пояс и ремни с мечом, оставшись лишь в сапогах. (Разумеется, с заткнутыми за голенища двумя кинжалами для метания. Опасаться теперь кроме Рэско-Альфэдра было некого, и Конан надеялся, что если дело дойдёт до арбалета, над которым он неплохо поработал, козыри окажутся отнюдь не в руках мага. Ведь вряд ли чародей решится в открытую достать оружие, если он и вправду наводил справки о варваре. Ха-ха. Скорее надо, учитывая подлый и коварный характер магов вообще и Рэско в частности, ждать стрелы – в спину. Ну, или ещё какой-нибудь магической дряни.)

Поскольку наплыва женщин не ожидалось – впрочем, ему не помеха, даже если б и ожидалось! – чувствовал себя Конан свободно, с громким рычащим выдохом махая киркой.

К вечеру прокопать оставалось меньше пяти футов, и Конан прикидывал уже, как убрать облицовочные плиты из русла. Для этого пришлось использовать всех четырёх лошадей, два толстых бревна и здоровенный канат, который магу пришлось-таки сотворить для варвара. Тем не менее, на уборку двух тяжеленных плит, даже обкопанных по периметру, ушло всё утро следующего дня.

С помощью лошадей же киммериец оттащил пониже в долину разрубленные на несколько кусков тела несчастных Стражей-землекопов, сожалея, что не может их похоронить, и ещё больше – об их безвинной смерти. Но сделанного не вернёшь. Хотя, ей-богу, если бы белые трудяги были бы живы, он и вправду предпочёл бы зарыть траншею, прикончить трусливого враля, и спокойно убраться восвояси.

Однако он ведь и так не собирался успокоиться, докончив канал, и получив деньги.

Он не был бы Конаном, если бы не вернулся, и не увидел своими глазами, чем же в действительности закончится история с затоплением загадочной долины. Что же на самом деле скрыто там, под толщей земли и песка?

Не может быть, чтобы такое ничтожество, как Рэско-Альфэдра интересовало одно только богатство, пусть даже и несметное! Нет, стигийские маги не особенно жалуют золото и драгоценности! Они предпочитают силу и власть! А их даёт только древнее волшебство… Обычно. Вот и поглядим!

К ужину Конан довёл всю работу до конца.

Толщина перемычки у расчищенного им восьмифутового русла не превышала теперь и фута, а глубина слоя воды в траншее должна была составить не менее трёх футов – не много, и не мало. Как раз, прикинул он про себя, удобно, чтобы перекрыть валунами и плитами, в случае, если что пойдёт не так – наверняка маг об этом подумал.

Испротил Конан при этом ещё всего две лопаты. И одну кирку.

Рэско-Альфэдр, успевший после обеда пошарить в фургоне, и явно убедившийся в неисправности арбалета, починить который не помогло бы никакое волшебство, своим мрачным видом лишний раз доказал, как опасно поворачиваться к нему спиной, и вообще, недооценивать или доверять. Впрочем, Конан и виду не подал, что это заметил.

Когда чародей убедился в полной готовности канала к пуску воды, они с вымывшимся напоследок в речке Конаном вернулись в лагерь. Здесь маг попросил варвара подождать, занявшись ужином, пока он, то есть Рэско, сходит в пещеру за платой.

Конан, полный дурных предчувствий, внешне, тем не менее, проявил полную беззаботность, и даже позволил себе пошутить, спросив, не помочь ли магу в таком трудном деле – считать его научили ещё в детстве! Да и носить тяжести он мастак! Маг, насупясь, попросил киммерийца не затрудняться, обещав справиться самостоятельно, и гордо удалился, погоняя лошадей, которых вновь запряг в фургон.

Конан, разумеется, был не настолько наивен, чтоб действительно заниматься ужином.

Осторожная слежка помогла выяснить, где находится берлога мага – оказалось, всего в пятнадцати минутах ходьбы – пещера, в которой тот держал, очевидно весьма давно, золото, и все свои наиболее ценные и нужные причиндалы. И хотя тьма, царившая внутри, скрывала мага и всё остальное, звуки позволяли варвару безошибочно  определять, что происходит в логове коварного нанимателя.

С полчаса Конан терпеливо ждал, когда маг вдоволь набурчится, отсчитает, и снова набурчится, а затем волоком дотащит тяжёлый мешок до фургона. По прикидкам киммерийца, две тысячи должны были весить не меньше пятидесяти фунтов, но желания выйти и помочь обливающемуся потом стигийцу у него даже на минуту не возникло, впрочем, как – отдадим ему должное – и мысли пристукнуть чародея и ещё пошарить в его пещере.

Он предпочёл бегом вернуться в лагерь, и поужинать, от души приложившись к очередному бурдюку (справедливости ради надо сказать, что практически всё «выпитое» варвар, опасаясь яда, попросту вылил в реку, компенсировав недостачу жидкости в организме и бурдюке чистой водой).

Появление фургона с мешком, и запыхавшегося Рэско полупьяный киммериец приветствовал весело и бурно. Монеты он, однако, тщательно пересчитал, не постеснявшись особо стёртые или подозрительные попробовать «на зуб».

Прощание не было ни тёплым, ни дружеским.

Уже в сумерках, нагрузив на свою лошадь мешок с продуктами и золотом, бурдюки с вином и водой, и отказавшись «в последний раз переночевать», Конан отбыл в обратном направлении, ещё раз заверив Рэско, что тому не о чем беспокоиться – слово Конана твёрдо, как скала!

Чародей, провожая варвара, с явным нетерпением поглядывал на дамбу, тоже уверяя, что не вскроет перемычку, пока варвар не отъедет на «безопасные миль десять!», то есть, не раньше, чем утром. Оба друг другу не верили. И оба имели на то основания.

К счастью, лощина, по которой они прибыли, была вполне извилистой. Отъехав от перевала мили на две, Конан убедился, что маг не может больше его видеть или слышать, после чего, сбросив прямо среди дороги мешок с продуктами, и бурдюки, пустил свою вначале попротестовавшую было лошадь (вот наивная – упрямство, конечно ей не помогло!) в бешенный галоп, понукая её и нещадно нахлёстывая, словно за ним черти гнались.

Проскакав мили три, он решил не рисковать больше, и остановившись, забросил мешок с золотом на какой-то камень. После чего… Не менее быстро погнал лошадь обратно!

Он даже оглядываться опасался – чтобы не ослепнуть!

Отъехав не меньше, чем на полмили от мешка, он заехал за большую скалу и приготовился терпеливо ждать, спешившись, и успокаивая опасливо косящую и тяжко дышащую лошадь.

Но ждать пришлось не больше двух минут.

Теперь Конан точно знал две вещи: оставлять в живых такого свидетеля маг не собирался ни при каких условиях. И – заклинания, подслушанные варваром у пещеры действительно сродни тем, что чародей творил при установлении защитного круга для ночёвок. Только посильнее.

Во всяком случае, полыхало здорово: можно было с уверенностью сказать, что и из долины, где остался маг, багровое зарево было отлично видно.

Доехав уже не торопясь до мешка с едой и бурдюков – в обеих тоже была вода, самолично набранная Конаном из реки! – варвар спрятал их за большим камнем, стреножил лошадь, и пустил её пастись туда, где ещё была какая-то чахлая травка.

Он искренне надеялся, что бедному животному не придётся ждать его больше двух-трёх дней. Сам же варвар налегке, но в полном боекомплекте, отправился закончить кое-какие дела в долине, и вернуть кое-какие долги…

Маг был настолько уверен в жадности и глупости дикаря-варвара и силе своих заклинаний, что даже не дал себе труда съездить убедиться, сожгли ли заговорённые монеты его беспечного и «варварски-примитивного» высокооплачиваемого землекопа.

От всё ещё стоящего на том же месте фургона Конану с его кошачьим зрением была прекрасно видна вся долина и направляющаяся к отвалам земли в её центре фигура на лошади милях в четырёх: очевидно, чародей выехал сразу же, как только увидел зарево там, где и ожидал его увидеть. В гибели горе-наёмника он явно не сомневался… Ну-ну.

Взошла луна. Конана она застала на скалах, выше невскрытой ещё дамбы футов на триста, в непосредственной близости от пещеры «Духа орлов-беркутов».

Варвар действовал в духе мудрой поговорки древних: в том смысле, что «враг моего врага – мой друг», проворно махая любимой киркой, выколупывая слой глины и щебня, маскирующий жерло. Но убить он хотел двух зайцев сразу: освободить возможного союзника, и, главное – подготовить себе хороший и надёжный наблюдательный пункт.

Рука была набита, и дело шло споро. Вскоре пошли крупные камни. Конан смело выкатывал их и отпускал кувыркаться, подскакивая, вниз по склону: он знал, что от поселения луэков маг ничего не услышит, а если и услышит – не придаст значения. Ведь единственный свидетель, который мог бы как-то помешать теперь осуществлению его планов, уже – как наверняка думал маг – мёртв, сожжён и развеян по ветру!

Конан работал так, как не работал даже при прокладке траншеи, не обращая внимания на заливавший глаза и тело едкий пот, и хлопающие по спине ножны, всей силой титанических мускулов ворочая огромные камни, завалившие десятифутовое круглое отверстие пещеры явно искусственного происхождения. Самые крупные валуны даже он мог убрать лишь с помощью предусмотрительно захваченного новёхонького шестифутового лома.

Одновременно он ломал голову над вопросом – то ли чародей вовсе не так хрупок, как прикидывался, то ли для этой работы он нанимал ещё каких-то дурачков, падких на золото. В последнем случае можно было не сомневаться в том, какая судьба их постигла…

Свидетелей Рэско явно очень не любил.

На расчистку ушло около часа. Вся пробка оказалась глубиной футов в десять.

В открывшемся отверстии даже Конан ничего разглядеть не мог. Непроглядный мрак скрывал таинственные недра пещеры, не позволяя определить её глубину и форму. Дух, если он и был ещё здесь, никак своё присутствие не обозначил, зажигать же огонь, и рассматривать местные достопримечательности варвар уж точно не собирался – зная, что уж свет-то наверняка выдаст его – пещера высоко, и маг его увидит и издали.

С другой стороны, рассматривать сейчас древние алтари и прочие детали Конану было и ни к чему. Он и так получил то, к чему стремился: вид на реку, дамбу и всю долину был великолепен. Пещеру явно соорудили там, где надо. Этот Дух, или его почитатели знали, что делали.

Хотя хозяин, как упоминалось, никак не отреагировал на появление запыхавшегося и пропотевшего Конана, тот посчитал невежливым не поздороваться на всякий случай с возможным будущим союзником:

– Приветствую тебя, о почтенный Дух этой пещеры!

Прости меня за незваное вторжение, но клянусь бородой Крома, я не желаю тебе зла! Я лишь хочу кое за кем и кое за чем понаблюдать из твоего убежища. Обещаю уйти отсюда сразу, как увижу и узнаю то, зачем сюда пришёл! Ты не возражаешь?

Ответа он, разумеется, не получил.

Да и очень удивился бы, если б получил! Брехун Рэско.

Хотя, если хорошо подумать, для чего-то же он эту пещеру заделывал! А стигийский маг просто так никогда ничего не сделает.

Ладно, может, днём станет видно, что внутри, тогда и выяснится всё.

А сейчас надо быть повнимательней – похоже, представление началось!

Вначале возник на пределе слышимости странный звук, постепенно усиливающийся. Такой Конан слышал лишь однажды – когда в Зембабве встретился с тучами кочующей саранчи, степным пожаром выедавшей всю зелень, встретившуюся на пуки…

Затем, казалось, вся заливаемая призрачным пепельно-молочным светом луны долина, пришла в движение.

Волна за волной словно пробегали по ней по направлению к Конану. И вдруг он понял, что это за море возникло и бушует там, у раскопов, и несётся неудержимым потоком сюда, с рёвом и грохотом приближающейся лавины.

Это поистине неисчислимым воинством бежали миллионы и миллионы…

Сусликов!

Такое зрелище вряд ли когда-нибудь сможет он увидеть ещё раз! Да и вообще – кто-нибудь! Ну и силищу собрал здесь Рэско!..

Крохотные отсюда тельца, сливаясь на большом расстоянии в единую живую массу, могучими потоками накатывали на перевал, и здесь, распадаясь на отдельных зверьков, стремительно покидали долину. Звук их передвижения больше всего походил на топот табуна диких коней, хотя, конечно, суслики не обладали ни их скоростью, ни твёрдыми копытами. Поэтому и не нависало над их стадом туч пыли, и ничто не мешало варвару наблюдать грандиозное зрелище.

Захлёстывающее перевал серо-стальное море казалось живым и разумным. Впрочем – ведь так оно и было!

Великий исход продолжался часа полтора.

Напуганные шумом и таинственным движением, две оставшиеся у фургона лошади, которых маг даже не потрудился распрячь, сорвались с упряжи, и ускакали в долину в самом его начале, быстро обогнав армию зверьков, так что теперь никакие другие звуки не мешали слушать мерный дробный гул тысяч и миллионов лапок.

Но вот наконец последние серо-серебристые в свете поднявшейся вертикально луны, словно живые капли ртути, шкурки, скрылись за перевалом.

Конан подумал, что зря он стреножил свою несчастную лошадь. Вряд ли её обрадуют орды грызунов, наводнившие сейчас лощину и дорогу. Ведь мечущееся в панике животное может запросто сломать свои хрупкие ноги. Придётся тогда его прирезать, чтоб не мучилось, и до Сараканды добираться пешком. Ну и ладно. Всё равно за четыре дня он туда доберётся, как бы там ни было.

От мрачных мыслей, и воспоминаний о благах цивилизации Конана отвлёк чародей.

Рэско-Альфэдр прискакал галопом. Видать, осмотр катакомб полностью его удовлетворил, и ему не терпелось начать.

На его свист из темноты выскочило сотни две зверьков – крупных и резвых.

Конан не услышал приказа, но суслики быстро стали рыть и растаскивать по периметру узкую перемычку, и так держащуюся на честном слове.

Киммериец улёгся поудобней. Разглядеть его чёрную шевелюру на фоне тёмного отверстия невозможно: эта сторона скалы оставалась в глубокой тени. А звуков он теперь не издавал. Ведь он – вор-профессионал.

Но он – мыслящий и наблюдательный вор-профессионал. Наёмник. Воин.

Несмотря на все перипетии своей судьбы и сотни схваток лицом к лицу с врагом, он, однако, всегда чувствовал, что какие бы ещё приключения не выпали в будущем на его долю, oн – способен на большее, чем просто махать мечом. Он может увлечь за собой, сплотить людей. Может руководить ими. Подсознательно он уже знал, к чему стремится, и чего в конце концов добьётся любой ценой – своего Королевства. Короны.

Но это – дело будущего. Очень отдалённого, полного жестоких битв не на жизнь, а на смерть, приключений, путешествий, пирушек и прекрасных женщин, будущего. И чем больше он увидит, узнает, поймёт – тем мудрее сможет Править!..

И вот близка, наконец, развязка этого приключения. И он не пропустит ничего!

Перемычка продержалась минут двадцать.

Хлынувший в прореху поток унёс нескольких луэков, замешкавшихся внизу траншеи.

Впрочем, они быстро выплыли, и варвар разглядел их сразу уменьшившиеся, облепленные мокрой шерстью тельца, выбиравшиеся на крутые откосы траншеи, и более пологие – в старом русле, идущем к долине. Они сердито чихали, и ожесточённо отряхивались.

Похоже, никто не погиб. Да и хорошо – Конан невольно жалел бедняг, горбатившихся на жестокого мага восемьдесят три поколения!..

Около сотни сусликов подбежав, окружили Рэско, он что-то им сердито ответил – скорее всего, отказал в чём-то, и они поспешили покинуть долину, вслед за своими сородичами скрывшись за перевалом.

Киммериец прекрасно понимал, почему предусмотрительный Рэско позволил луэкам спасти свои шкурки: такие свидетели всё равно никому ничего рассказать не смогут. Да и вдруг понадобятся ещё что-нибудь раскопать…

Вода, разлившаяся за его траншеей довольно широким потоком по сильно сглаженному временем старому руслу, а затем и по долине, медленной, но неутомимой блестящей лентой продвигалась вперёд – к раскопам.

Рэско, пытавшийся было ещё расширить проран с помощью лопаты, бросил это дело, поскользнувшись, и едва не нырнув в поток. Ругался он даже похлеще Конана. Варвар постарался запомнить особо цветистые обороты на нескольких языках.

Но в стараниях мага не было необходимости: вода всё сделала сама, понемногу размывая веками охраняемое и бережно укрепляемое и пестуемое тирригами, прочно сцементировавшееся тело осиротевшей дамбы. Рэско ходил вокруг неё, не проявляя стремления ехать к раскопам.

Однако, несмотря на усилившийся поток, прошло часа два, прежде, чем первые струи достигли тоннелей и колодцев, и устремились вниз.

Об этом событии возвестили толстые струи белёсого пара и глухие звуки взрывов.

Постепенно усиливаясь, они вскоре и вправду напоминали извержение вулкана, с той лишь разницей, что красных, медленно движущихся языков лавы здесь не было.

Такая какафония, с новыми струями шипящего пара и выбросом камней и земли, продолжалась минут пять. Затем, наверное, воды стало больше, и отдельные взрывы слились в непрерывный мощный гул. Скала под Конаном вначале еле заметно, а затем всё сильней и сильней задрожала и зашаталась. Теперь Конан не был уверен, не началось ли и вправду, настоящее извержение спящего в глубине вулкана! Грохот и рёв просто оглушали!

Огромное облако пара поднялось прямо к небесам, закрыв весь центр долины!

Вдруг из глубины пещеры позади него донёсся ещё более грозный и сердитый рёв.

Варвар, повинуясь инстинкту, бросился, прямо как лежал, головой вниз и вперёд, со всей возможной скоростью.

И вовремя!

Несколько неубранных обломков разобранной им баррикады вылетели из пещеры, словно картечь из жерла пушки! Вслед за ними оттуда ударил толстый луч ярчайшего белого света, за долю секунды достигший места катаклизма в пяти милях, и пропавший в густом серо-белом облаке, клубившемся над этим местом.

Конан, кубарем катившийся по крутому откосу скалы, приветствовал пробуждение Духа пещеры отнюдь не дифирамбами. Наконец ему удалось встать на ноги и продолжить спуск более привычным способом, на бегу придерживая болтавшийся меч.

Маг, всё ещё стоявший у дамбы, но теперь развернувшийся на шум, встретил появление как Духа, так и Конана тоже не радостными приветствиями.

Впрочем, будь это и так, взаимности он, по крайней мере, от киммерийца, всё равно не дождался бы.

Поэтому после неизбежных взаимных оскорблений Конан просто выхватил верный меч, и попытался отрубить голову с самыми подлыми, трусливыми и изворотливыми мозгами, с которыми он когда-либо имел дело.

Но и у чародея была в рукаве парочка сюрпризов.

Меч не смог даже приблизиться к его телу, отскакивая от невидимой преграды футах в двух от скрестившей руки на груди фигуры.

Издевательский смех чародея, вдруг начавшего расти прямо на глазах, заглушил даже непрекращающийся гул и грохот:

– Дурачок из Киммерии!.. Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь убить меня?.. МЕНЯ!!! Ха-ха-ха!

Да ведь со мною сила Отца-Нэга, и Дух Ширвана! И отправленные к праотцам души сотен убитых идиотов, купившихся на мой беспомощно-наивный облик! Неужели ты думаешь, что за сотни лет я не встречал таких – правдолюбцев, или наивных хитрецов?!

Жалкая смертная козявка вроде тебя не может даже поцарапать моего мизинца!

Знаешь, довольно смешно было наблюдать за всеми твоими детскими хитростями и наивными фокусами, как с арбалетом, или обыском повозки… Для меня это было тоже, вроде развлечения!

Однако хватит. Мои силы и способности даются мне не даром. Больно много чести – тратить их на тебя! – Чтоб глядеть в лицо мага Конану приходилось уже высоко задирать голову, удивляясь, как это чародей вырос футов до шестидесяти, и растёт ещё.

Гигантская рука вдруг зацепила и железной хваткой сдавила тело варвара.

Он изо всех сил бил мечом, но с тем же успехом можно было рубить скалу! Как  жалкий червяк извивался он в пятифутовой ладони.

Огромные, горящие ледяным синим пламенем глаза приближались к нему, заполня весь горизонт, и всё глубже проникая в его душу, его разум, замораживая, лишая воли и отнимая последние силы. Рука сжималась всё сильнее, словно огненными кольцами гигантской анаконды сдавливая тело, трещали могучие мышцы, сознание из последних сил боролось за жизнь, и хрустели кости, уже не способные противостоять чудовищной силе чародея. Только могучая воля не давала Конану потерять сознание.

Но уже не оставалось сил не то что проклинать Рэско – а просто дышать!

Маг явно наслаждался страданиями и беспомощностью Конана, из рук которого выпал даже верный меч. Рост чародея достигал теперь футов ста, и он продолжал понемногу увеличиваться, держа варвара на уровне своих глаз.

– Как я рад, что могу ЛИЧНО разделаться с тобой! – рёв могучей глотки болью отдавался в ушах, – Ты оказался хитрее и опасней, чем все прочие кретины-наёмники, которых я использовал! Но от смерти это тебя не спасёт! А я – Я! – буду властвовать над миром!

Да, жалкий глупец – знай, что здесь – под этой долиной – Ключ!

Ключ к силам и тайнам Богов! И я – новый Бог! Новый Властелин Вселенной! И помешать мне теперь, когда я освободил Хозяина, не в силах никто! Жаль, что ты не застанешь новой эры… Эры нашего – вернее, Моего торжества над всем этим Миром! Новый Бог установит в нём Новые Порядки и Законы!..

Звон в ушах уже заглушал хвастливо-напыщенные фразы.

Конану уже начинало казаться, что сейчас из него во все стороны брызнет кровь, как сок из спелой виноградины в давильне. Но он, даже поняв тщетность своих усилий, продолжал из последних сил бороться, пусть это и ему самому напоминало жалкие попытки воробья, оказавшегося в лапах кошки.

Жестокой кошки.

Чернота, застлавшая уже взор варвара, вдруг взорвалась ярчайшей бело-жёлтой вспышкой. Ещё не успев осознать, что случилось, он обнаружил, что тиски смертельного захвата исчезли, и он… Падает!

И падал он, ох, долго!

От превращения в лепёшку его спасло только то, что он плюхнулся в самую середину тридцатифутовой речушки. И хотя глубина её теперь не превышала пяти футов, этого, и толстенного слоя ила на дне хватило, чтобы смягчить удар. Он даже не потерял сознания. Но воды, конечно, нахлебался от души.

Отплёвываясь, и задыхаясь, Конан вырвался на поверхность, и кое-как дополз до берега – плыть или идти он ещё не мог: всё тело невыносимо болело, и, казалось, ни одной целой кости в нём не осталось! С каждым вдохом грудь его наполнял огонь – интересно, осталось ли у него хоть одно целое ребро, или они все вбиты и вколоты в его растерзанные лёгкие?..

Тем не менее он выполз из воды на сушу. Липкий чёрный ил, в который он нырнул ногами и задней частью спины (назовём это место так), оставлял за ним хорошо видимый жирный след.   Продвинувшись, наконец, до верхушки дамбы, он оглядел долину.

Да, посмотреть было на что!

На переднем плане – буквально в десяти шагах – со страшными душераздирающими воплями, корчась, умирал Рэско-Альфэдр.

Он был снова нормального, человеческого размера, и, закрыв лицо руками, катался по земле, пытаясь сбить странный бело-жёлтый огонь, со всех сторон ровным слоем – дюйма в три – покрывавшим его тело.

Боль была явно нечеловеческая, да и действие огня сильно впечатляло постороннего свидетеля – не хуже, чем отчаянные крики и страшные проклятья жертвы.

Плоть мага словно испарялась, делаясь всё тоньше и тоньше. Вот уже показались и рёбра, и кости черепа. Крики прекратились – наверное, сгорели язык и гортань, но трепыхаться и вздрагивать страшная кукла не перестала вплоть до того момента, как догорели внутренности и кости позвоночного столба, исчезнувшие последними.

На заднем плане этого тошнотворно страшного зрелища вообще происходила катастрофа вселенского масштаба: зарево огромного огненно-белого шара видно, наверное, было на всю Стигию и Шем. Диаметром он превосходил две мили, и медленно погружался вглубь почвы долины, постепенно скрываясь из глаз. И только когда последние отблески его верхушки исчезли под поверхностью, и гул и грохот затихли, Конан понял, что ещё ночь – вокруг стало черным-черно.

И только далёкие звёзды равнодушно взирали на чуждую им крохотную планетку.

Присутствие этих крохотных искорок на своих местах показалось киммерийцу даже странным и неожиданным, после сильнейшего землетрясения и чего-то вроде извержения наоборот, после которого исчезли все нагромождённые луэками терриконы и отвалы. Пар и облако пыли тоже рассеялись.

Наступившая после катаклизма тишина и даже обдувший его истерзанное тело лёгкий ветерок не принесли Конану успокоения. Что-то ещё должно было произойти с ним. Инстинкт безошибочно говорил ему – это ещё не конец!

Тайна страшного места должна открыться ему!

Привстать и осмотреться сил не было, но он и так видел: руин или насыпей не осталось и следа! Центр долины являл собой подобие пустыни, или, скорее, дно пересохшего океана – ровная гладкая поверхность. Не за что даже глазу зацепиться. Но вода продолжала, мирно журча, литься через прокопанный Конаном канал. Варвар снова с подозрением огляделся кругом и тщательно вслушался в звуки восточной ночи…

Да, он оказался прав – закончилось ещё не всё.

От центра долины к дамбе за кратчайший миг проскочил тот пучок света, что (кажется, это было месяц назад!) вырвался из пещеры, столь удачно размурованной предусмотрительным киммерийцем.

Раньше, чем удивлённый Конан успел вобрать в свою горящую огнём грудь один вдох, дамба вновь оказалась цела, и вода, тёкшая до этого в долину, вновь струилась только в реке. Уровень потока там опять поднялся…

Столб огня совершенно беззвучно исчез в пещере.

Зато перед Конаном возникли два красных глаза.

А может, это были и не глаза – а просто блики огня?

Впрочем, надеяться на это глупо. Разрушитель дамбы горестно застонал, перевернувшись на спину, и приготовился держать ответ за содеянное…

– Приветствую и тебя, Конан из Киммерии, – словно отвечая на его три часа назад произнесённое приветствие, прошелестел тихий, приятного тембра, отчётливый голос, – Я не обижен тем, что ты провёл какое-то время в моей пещере. Но я расстроен тем, что ты сломал тирригов, и помогал моему врагу.

– Прости. – преодолевая мучительную боль в груди, Конан нашёл в себе силы выдохнуть ответ, – Всё, что я могу сказать в своё оправдание – это то, что я не знал, да и до сих пор не знаю, что здесь происходит! И мне очень нужны были деньги…

– А, деньги! Да, понимаю – это то, чем Фармер заманил сюда первых копателей!

К сожалению для них, мне пришлось уничтожить плоды их тяжкого труда. Впрочем, так же, как и вторых. Но этих деньги, кажется, не интересовали.

– Да уж… это точно! Сусликам они ни к чему!

– Суслики. Вот как. Сами себя они именуют луэками. К счастью эти создания не погибли как те, первые. – голос не очень хорошо передавал эмоции, и был, скорее, сух и равнодушен, но сейчас Конану показалось, что он расслышал в нём следы сожаления. Может, у него есть шанс остаться в живых? Пощадит ли его странный Страж заколдованной долины? Об этом он и поспешил спросить, с прямолинейностью честного храброго воина:

– А как ты намерен поступить со мной?

– Что ты имеешь в виду, Конан? Как я должен поступить с тобой?

– Ну… Я имею в виду – ты не убьёшь меня? – вот это да! Похоже, этот Дух-Страж абсолютно равнодушен к его судьбе! Повезло ему, или… Нет?!

– Нет, сейчас в этом нет необходимости. Я не уничтожу тебя, пока ты тоже не попытаешься, уже сам, добраться до Уулайлэйха.

– Вот уж нет! Я этого не собираюсь делать! Ни за что на свете!..

– Прекрасно. Значит, я не уничтожу тебя, и не буду препятствовать тому, чтоб ты ушёл отсюда. – это звучало… Как правда!

– Приятно слышать! – у Конана гора упала с плеч, и он поморщился от резкой боли в груди, возникшей от его невольного вздоха облегчения, – Я бы и вправду убрался отсюда побыстрее. Но, боюсь, в таком состоянии смогу сделать это нескоро. И – только ползком!

– Ах вот что. Я могу починить тебя. Конечно, если ты не против. – как просто и буднично это прозвучало!

Впрочем, может для этого Духа это – и впрямь – просто?!

– Я – не против!!! Клянусь потрохами Бэла, я не против! – Конан был готов на всё, только бы избавиться от страшной боли, тисками сжимавшей его искалеченное тело сейчас, когда прошёл нервный подъём, и усталость и отчаяние навалились вовсю. Он даже не подумал, что Дух может обмануть его и добить, как наверняка поступили бы люди и волшебники.

Те уж никогда не оставили в живых беспомощного возможного – пусть только возможного! – врага!

Но этот Дух явно был не из таких. К счастью.

Сияние окружило варвара. Вначале он вздрогнул, когда миллионы крохотных невидимых иголочек стали чуть покалывать всё тело, проникая всё глубже, но затем расслабился – жечь его точно не собирались. И если бы Дух хотел его просто убить, он не стал бы разводить с ним разговоров, а так и сделал бы. Ведь, похоже, силы и возможности его огромны.

Кололо и шевелилось теперь и внутри тела. Конан ждал, боясь поверить в чудо. Однако не прошло и минуты, как боль совершенно исчезла. Сияние угасло.

Конан был здоров! Глубоко вдохнув всей могучей грудью, варвар пошевелился.

Затем он с наслаждением поднялся на ноги, и потянулся всем своим молодым и сильным, как прежде, телом. Как приятно быть… починенным!

– Спасибо тебе, Дух! Вот это – да!.. А ведь я даже не знаю, как тебя зовут!

– Пожалуйста, Конан. Зовут меня Оффайер. Я – Страж и Хранитель.

– Спасибо, Оффайер! Ты лучший в мире… чинильщик людей! Какое наслажденье, клянусь бородой Крома! А что же такое ты всё-таки охраняешь?

– Я предпочёл бы не отвечать на твой вопрос, Конан.

– Всё, понял! – варвар поднял руки, – Вопрос снимается! Извини за праздное любопытство. Да и честно скажу тебе: в твою долину я больше – ни ногой! Никогда! Ни за какие деньги!..       Мне бы теперь туда… где побольше вина, вкусной еды и женщин!

– Ты имеешь в виду ваши города? Да, до них не очень далеко. Человек ты сильный, и за неделю, думаю, до Сараканды дойдёшь.

– Как – за неделю?! Ведь сюда мы ехали всего три дня!..

– Нет, это неверно. Сюда вы ехали пять дней. Два из них ты лежал в вашей повозке. Как мне кажется, Фармер усыпил тебя.

– Вот скотина! Ну и прохиндей! А кто он, собственно, такой, и что ему здесь было нужно? Ох, извини – похоже я что-то не то… Можешь не отвечать!

– Почему же. Я могу ответить. Правда, кто он такой, я не знаю. Ведь я контролирую только круг радиусом около двухсот миль вокруг долины. А нужно ему было освободить того, кого я здесь приставлен охранять.

– А можно спросить: давно ты здесь?

– Можно. Но точный ответ не будет иметь для тебя смысла: я здесь восемь миллионов четыреста тридцать семь тысяч двести гэввинов.

– Ты прав… Я ничего не понял. А сколько это… в наших годах?

– Приблизительно около трёх с половиной миллиардов лет. Точнее сказать трудно – продолжительность ваших лет изменяется с течением времени.

Конан озадаченно почесал в затылке. Оффайер прав: такой ответ не имел никакого смысла. Понятие «миллиард» для него – всё равно, что бесконечность…

– А часто кто-нибудь пытался… освободить твоего этого… охраняемого?

– Нет, нечасто. Обычно я охранял Защитную Оболочку только от сил природы. Проблемы с людьми у меня начались всего около двух тысяч четырёхсот сорока лет назад. Тогда в долину пришли первые поселенцы. Они-то и захотели подвести сюда воду – для полива своих полей и садов. Но вода здесь мне не нужна. И я удалил её.

Очевидно, я чего-то не учёл, и уцелевшие бежали отсюда, явившись источником совершенно неправдоподобных и ненужных мне слухов и домыслов…

С тех пор моя долина, и то, что в ней, стало легендарным. К счастью, почти всё скоро забылось. Да и я… помог этому. Впрочем, так называемые маги кое-что записали, и были упорны – всего  попыток освободить именно Уулайлэйха было сделано три. Хотя теперь я понимаю, что в самый первый раз это была не попытка освобождения, а просто жажда денег. Ведь Защитная Оболочка очень напоминает по цвету золото. Но притронуться к ней нельзя – она очень горяча. Но как я понял, жажда этих самых… денег у вас всех очень сильна.

– Да уж! – Конан не мог с иронией не рассмеяться, – А почему ты просто не объяснил этим, первым, что это – вовсе не золото?

– Тогда я считал ошибкой переговоры с людьми. Позже я понял, что был неправ. Да, переговоры, наверное, помогли бы избежать ненужных жертв. Но записанные легенды остались.

Наверное, поэтому Фармер отказался слушать меня даже в первый раз. Он слишком верил в легенду. И в свои силы. Я тоже опять допустил ошибку – надо было убить его тогда, триста лет назад. Но теперь я сделаю долину неприступной – заделаю перевал новой горой, и никто больше не сможет прийти сюда.

– Ты способен создавать горы?!

– И не только. По вашим, людским, меркам, я всемогущ. Мои силы рассчитаны так, чтобы в любых условиях сохранять неповреждённой Защитную Оболочку. А она велика. Удерживать Уулайлэйха нелегко. Поэтому я… стараюсь экономить силы.

– А… насколько велика всё же эта… оболочка? Извини – опять увлёкся!

– Ничего, этот вопрос разрешён. Оболочка простирается под всей этой долиной. И в глубину уходит миль на восемь. И она действительно не из золота.

Конан был потрясён. И, похоже, всё это было правдой.

Если, говоря с Рэско-Альфэдром-Фармером он ощущал буквально каждой клеточкой, что тот врёт, сейчас он так же уверенно ощущал, что его собеседник говорит правду. Что он просто не способен на ложь. Явно не человек. Да и какой человек проживёт три – да ещё с половиной! – миллиарда лет?!

Поколебавшись, он всё же спросил у огненных точек, всё ещё висевших неподвижно перед ним, и загадочно переливавшихся сполохами далёкого огня:

– А почему… ты всё-таки помог мне, а не уничтожил, как Фармера?

– В мою задачу не входит уничтожение людей. Скорее, наоборот – я охраняю  жизнь и этот мир от уничтожения. И охраняю Уулайлэйха от того, или от тех, что, или кто хочет разбудить его, ведая, или не ведая об его истинной сущности или предназначении.

Ты явно к таким не относишься. За эти годы я был вынужден изучить людей. Ты – сдержишь обещание и уйдёшь. И не вернёшься. А поскольку ты тоже стремишься избегать ненужных жертв, ты никогда и никому об этом месте не расскажешь…

Кроме того, ты помог мне, разобрав завал. Ты был вежлив. Ты выступил против Фармера – то есть, на моей стороне. И отвлёк на какое-то время его силы и внимание. И я мог спокойно ликвидировать последствия его… работы.

Вежливостью и мужеством ты понравился мне. Конечно, завал не был препятствием для меня. Но ты ведь этого не знал. И мне вполне понятно твоё чисто человеческое желание разобраться в загадке, и отдать должок обманувшему тебя чародею. Я повторю: я уверен, что ты не захочешь разбудить Уулайлэйха и погубить свой Мир. Скорее, наоборот: ты постараешься сделать этот Мир лучше.

Рука Конана невольно вскинулась к затылку – почесать…

О таком аспекте своей деятельности киммериец как-то до сих пор не задумывался.

Он – и улучшить целый Мир? А впрочем… Почему бы и нет?!

Надо же будет чем-то заниматься в зрелые годы! Наскучат же когда-то и экзотические страны, размалёванные девочки, и чёртовы трактиры?..

Не вечно же ему гулять и развлекаться подвигами и приключениями?

Эка, куда его завело. Вернёмся на грешную землю.

– Что ж, Оффайер, может, ты и прав… Насчёт Мира, я имею в виду! Спасибо ещё раз за то, что подлатал меня и отпускаешь! Жаль только тирригов – извини, что я убил их.

– Ничего. Я чуял твоё раскаяние… А починить их будет не труднее, чем тебя.

Конан открыл рот, подумал. И снова закрыл его. Покачал головой.

Подойдя к тому, что осталось от мага, он брезгливо носком сапога поворошил жирный пепел. И всё же решился спросить:

– Послушай, уважаемый Хранитель! Не позволишь ли ты мне перед уходом осмотреть пещеру Фармера? Вдруг я найду там что-то полезное для меня?

– А, деньги? Осмотри, конечно. Я думаю, тебе стоит захватить с собой и вот это, – перед Конаном из-под пепла поднялся маленький предмет странной формы, – С помощью этого маг управлял маленькими копателями. Ему он больше не нужен, а тебе может пригодиться. Да и не хотелось бы, чтобы он попал в руки… Недостойного.

Конан протянул руку и взял висящий в воздухе маленький череп суслика.

Он был очень похож на настоящий. Варвар завернул его в тряпицу и сунул в мешочек, заменяющий ему кошелёк.

В голосе, вновь зазвучавшем, Конану почудились грустные нотки:

– Теперь, когда мы обо всём договорились, настала пора прощаться.

– Да, наверное. Прощай, Оффайер! Удачи тебе! И… спокойной работы!

– Прощай, Конан! Спасибо за добрые слова. И тебе – Удачи!

Два огонька пропали, и из недр пещеры раздался тихий звук – словно вздохнул великан.

Собирающийся заснуть мирным сном, честно поработавший великан.

Смысла медлить и наслаждаться пейзажем Конан не видел, поэтому, вволю напившись впрок, двинулся к пещере чародея.

Она, однако, почти ничем не порадовала: магические атрибуты Конана не интересовали, так же, как и пресловутые книги – и без них злого волшебства там, снаружи, хватает. Золота он, как ни искал тайников, нашёл лишь несколько жалких монеток.

Похоже, Рэско хоть раз в жизни сказал правду – больше двух тысяч у него не было.

Но скорее, всё его золото, кроме сорока золотых из «аванса», было лишь очередной иллюзией, созданной специально для Конана – как руины города, и остатки стены, перегораживавшей перевал, и теперь, после смерти мага, исчезнувшиe без следа… Как узнать? Да и важно ли это теперь?

Подтащив книги и прочие «побрякушки» мага к фургону, всё ещё сиротливо стоявшему на месте их лагеря, киммериец покидал их все вовнутрь, туда, где всё ещё оставался приличный запас дров и сена. Высек огонь. Теперь-то уж по крайней мере этими колдовскими атрибутами никто не воспользуется…

Похоже, на память ему об этом невероятном приключении не останется ничего.

Расстроенный этим, впрочем, не слишком сильно, варвар широким шагом направился вниз по лощине, радуясь другому бесценному сокровищу – жизни и здоровью.

Ему повезло: бурдюки с водой и мешoк с продуктами остались нетронутыми, и теперь хлюпали и поскрипывали у него на спине.

Ближе к полудню он нагнал задние ряды мигрирующих луэков.

Зайдя подальше в их разрозненную в поисках пищи толпу, он свистнул три раза, подражая свисту волшебника. Не прошло и минуты, как перед ним вытянулся в стойке крупный суслик. Конан поразился осознанности его взгляда. С полминуты они с интересом смотрели друг на друга.

– Ты понимаешь мой язык? – спросил наконец киммериец.

– Да, хозяин! – Ого! Теперь он и сам прекрасно понимал зверька, хотя даже не вынимал из мешка талисман-череп, а просто держал на нём руку. Похоже, этот артефакт имеет большую силу, давая своему обладателю абсолютную власть над луэками.

Впрочем, злоупотреблять ею Конан не собирался. Уж если и быть Королём – то над людьми. И добиться этого он предпочитает сам, а не с помощью каких-то там магических штучек-дрючек. Честная, надёжная сталь в могучей руке – вот его оружие!

– Ты здесь за главного? – спросил он суслика.

– Да, я могу передавать другим ваши Приказы, хозяин!

– Прекрасно. Тогда выясни, где моя стреноженная лошадь, и собери вон там – он указал на место в лощине впереди, вроде, пошире и поудобней остальных – других луэков вроде тебя. В смысле, таких, кто может командовать другими луэками. Управишься за… полчаса?

Вскоре, пройдя немного вперёд, Конан, расположившийся на большом камне, узнал, что его перепуганная лошадь умудрилась найти убежище от лавины луэков – оказалось, это место недалеко, но придётся немного вернуться. Зато обратно в Сараканду он сможет ехать с комфортом – лошадь, вроде, цела и ничего не сломала!

Через полчаса перед ним стояли, словно маленькие живые столбики, сотни командиров своих родов и племён. (Подумать только! У сусликов были роды, племена, традиции и культура! Они гордились происхождением, знанием своей родословной, силой, умением, плодовитостью. Нет, лучше над всем этим не задумываться – а то он начнёт считаться с волками, птицами, львами и даже муравьями – всеми, кто живёт семьями. И у кого жизнь выработала привычки, правила поведения, и традиции… Нет уж! У него хватает и своих, человеческих, проблем!)

Все луэки смотрели на него.

Выпрямившись во весь немалый рост на своём камне, Конан достал череп:

– Вы действительно подчиняетесь человеку, владеющему вот этим? – он, держа двумя пальцами череп над головой, показал его застывшим перед ним в почтительном молчании рядам, с интересом разглядывая зверьков. Голос его был слышен всем.

– Да, хозяин! – раздался почти одновременно хор сотен маленьких глоток. Конан подумал, что, наверное, со стороны это может показаться диким – словно сцена из сказки: гигант-варвар и море крошечных луэков.

– А что будет, если он, например, сломается, или… пропадёт навсегда?

Долгое напряжённое молчание затянулось, и варвар подумал было, что рабство вечным ярмом будет висеть на шее несчастных, отвыкших за десятки поколений от своей воли и свободы.

Однако из задних рядов выбрался суслик, более старый, чем прочие, и киммериец подумал, что как раз такого наиболее верно характеризует слово «патриарх» – шкурка была убелена сединами, но гордая осанка сохранилась. Как и ясность ума!

– Если сломать Скайлак, хозяин, луэки вновь, как было сотни поколений назад, станут свободны, и не будут подчиняться вашим приказам, хозяин! – голос его был слаб, но он смело стоял перед Конаном, показывая, что воля к свободе и смелость ещё не сломлены окончательно годами унизительного рабства и тяжкого труда.

– Хорошо! – отозвался Конан, кладя череп в ладонь правой руки так, чтобы это было видно всем, – В таком случае, пока вы меня ещё понимаете, я, Конан-киммериец, объявляю вам: ваше рабство закончилось! От лица людей хочу принести наши извинения за те страдания и унижения, что выпали на долю вашего народа по вине жестокого волшебника – человека. Теперь он уничтожен! А я хочу пожелать вам счастья и удачи в вашей новой, свободной, жизни!

Сильно сдавив кулак, он услышал хруст, и понял, что – сработало.

Ведь писка и шума, окружавшего его со всех сторон, он больше не понимал. Хотя  маленькие рыжие зверьки теперь шумели очень громко!

Но на всякий случай он гладким камнем растёр на плоском валуне осколки Скайлака в мелкую пыль, и развеял её по ветру.

Свою всё ещё стреноженную лошадь он нашёл легко – поток луэков загнал её в  одно из боковых ущелий, и по их рассказам он быстро добрался и обнаружил его.

Лошадь казалась слегка не в себе (да и кто бы на её месте остался в себе – с такими-то делами!), поэтому он первым делом напоил её из одного бурдюка, второй предусмотрительно оставив себе.

Похлопал прядающее ушами животное по шее. Нагрузил своей поклажей. И только тогда развязал и сел в седло. Лошадь не возражала.

Если ехать побыстрее, может, удастся уложиться дня за четыре.

Странно, но когда он вернулся к месту собрания, его ещё ожидали около десятка луэков – все рослые и крупные, как на подбор.

Естественно, они не поняли его вопроса, зато он хорошо понял, что его приглашают следовать за собой.

Заинтригованный, он пустил лошадь крупным шагом за несущимися полным ходом зверьками, казалось, не знавшими усталости…

Мелькающие толстенькие окорочка и белые зады служили хорошим ориентиром и в темноте – он следовал за ними даже ночью, до самого рассвета, лишь два раза остановившись, чтобы напоить – вот хорошо, что не забыл кожаное ведро – запыхавшееся воинство и недовольно смотревшую лошадь. Впрочем, что она там по этому поводу думала, Конана не волновало.

Луэки привели его к ничем не приметному, чуть выдающемуся над плоской поверхностью небольшой долины меж двух очередных холмов, небольшому возвышению, сотни лет назад, возможно, носившему гордое имя бугра, или холмика.

Сейчас же, сглаженное ветром, водой и временем, оно было еле заметно.

Почесав в затылке – правильно ли он понял то, что от него требуется – киммериец вновь стреножил многострадальную лошадь. Благо, травы вокруг было полно. После чего напился, и напоил и зверьков и отошедшую на всякий случай подальше, лошадь.

Затем он и позавтракал, поделившись с маленькими копателями немудрёной едой. Впрочем, их привлекли только сухари, от сушёного же мяса они наотрез отказались.

После еды Конан приступил к раскопкам на расчищенном луэками пятачке у верхушки возвышения. Вот когда он пожалел о кирке и лопате, оставшихся в фургоне, и наверняка сгоревших – копать твёрдую, сцементированную столетиями сухую землю мечом было сущее наказание.

Однако к обеду яма достигала футов шести, и Конан снова поел, угостив луэков, и снова напоив их и лошадь. Жаркое солнце, к счастью, скрыли небольшие облака.

Сразу после обеда меч варвара, собиравшегося уже было ругаться, вдруг наткнулся на что-то твёрдое. Конан вылупился на неподвижные столбики луэков, кольцом окруживших его яму: он узнал характерный звук звона металла о металл. Теперь ему уже не хотелось бросить эту «глупую» затею…

В торопливо расчищенном на дне прямоугольнике сверкало золото.

И не какие-то там жалкие несколько монет, а целые груды – больше, чем влезло бы в его мешок. Здесь явно был закопан когда-то сундук – доски давно сгнили, но клад сохранял форму вмещавшего его сотни лет назад ящика.

Вот это луэки! Вот это передача традиций и знаний! А ведь их не выпускали из проклятой долины по крайней мере восемьдесят с лишним лет!..

Выбравшись из ямы, Конан спросил, хотя и так всё было понятно:

– Это – мне?

Все зверьки дружно закивали в ответ маленькими головками, что-то громко вереща, и подпрыгивая.

– Спасибо! – Конан не постеснялся поклониться представителям столь достойного и трудолюбивого народа. Такой дар трудно недооценить!

Затем, когда они, дружно развернувшись, кинулись вглубь степи, справедливо считая свою миссию выполненной, он радостно-печально помахал им вслед. И – странное дело! – они остановились, и помахали ему в ответ!

Ну и кто теперь скажет, что животные глупы и неблагодарны?!

То, что не влезло в суму, и мешок, всегда хранившийся в ней, Конан вновь зарыл, тщательно замаскировав место клада. Мало ли какой случай приведёт его сюда ещё раз! Своей цепкой памятью он надёжно запомнил окружающую его местность.

Хотя в глубине души он сильно сомневался, что захочет ещё раз вернуться к проклятой долине и навестить негостеприимный пыльный Шем. Но – мало ли… Вдруг ему в будущем – ну очень понадобится много денег… Например, для нужд целого Королевства.

Кто знает?..

Но одно он знал точно – сусликов в будущем он постарается… не есть!

Первое, о чём он спросил у вылупившегося на него Янира, было:

– А почему лучшее вино ещё не налито?! – а затем не без ехидцы добавил:

– И где весёлые женщины? И мои любимые скотоводы?! Ну – наливай, наливай скорее – видишь, у нас с лошадью язык прилип к гортани! Надеюсь, выпивка не прокисла, а баран уже зажарен? Смотри, дорогой земляк, ты знаешь – я ждать не люблю! И не забудь – чтобы к ужину здесь, и здесь стояла нормальная, крепкая старая мебель, такая, которую приятно ломать в честной драке, а не эта – хлипкая рухлядь!..

Ну хватит стоять столбом, и закрой, наконец, рот! Шутки в сторону – вина и еды!

До чего приятно наблюдать, как преображает сервис пригоршня золота!