Читать онлайн
"Чокнутая будущая"

Мы встречаем свою судьбу на пути, который избираем, чтобы уйти от нее.Ж. ЛафонтенО чем должна думать приличная девушка во время своего бракосочетания? Я думала — о будущем разводе.Бабушка говорила, что первый муж нужен для опыта, а второй — для души.Признаться честно, опытный образец попался мне не самой первой свежести.Полюбуйтесь только: спустя каких-то полчаса в ЗАГСе воротничок рубашки уже смялся, лицо покраснело, лысина задиристо блестела под ярким светом хрустальных люстр.И все же, все же Алеша еще был красив — немного поистрепался с годами, растеряв шевелюру и четкость линий, но сохранил добродушный нрав, синеву лукавых глаз и игривый настрой. Он был веселым и щедрым, любил вкусно поесть и долго поспать, а бабушка говорила, что те, у кого хороший аппетит, редко держат камень за пазухой.Я была его четвертой женой, он — моим первым мужем. Алеша уже перешагнул за пятидесятилетие, я недоверчиво и недовольно приглядывалась к мячившему впереди тридцатилетнему рубежу. Он любил шумные вечеринки и большие семейные сборища, я предпочитала тишину и одиночество.Наш будущий брак был обречен, ну и что?Не будешь же спорить с судьбой из-за таких мелочей: подумаешь, муж немного старый. Подумаешь, немного лысый. Подумаешь, очень легкомысленный.У каждого, как известно, свои недостатки.Карты высказались ясно: эта свадьба перевернет мою жизнь. Три великих аркана подряд: Колесо фортуны, Дьявол и Страшный суд.Необратимые перемены, которые принесут с собой порочную страсть на грани с зависимостью, воздаяние, освобождение; перемены, после которых я стану совсем другим человеком. Лучше, сильнее, мудрее. Вероятно. Или хуже, хитрее, злее. Кто знает.По мне, так авантюра весьма сомнительная, но бабушка бы сказала: под лежачий камень вода не течет. А я никогда не любила огорчать бабушку.И под монотонно-торжественный голос сотрудницы ЗАГСа я все повторяла про себя как заклинание: Колесо фортуны, Дьявол, Страшный суд.Гремучий коктейль, обещающий встряхнуть мою жизнь до основания. — Согласны ли вы, Мирослава Мироновна, взять в законные мужья Алексея Петровича?— Согласна.Все истории о любви заканчиваются свадьбой.Моя же ею только началась. ***Смешно, но поглазеть на то, как мы обмениваемся кольцами, пришли предыдущие жены Алеши.Он дружил с ними, представляете?К бывшим женам прилагались их текущие бойфренды, а также дети, братья и сестры — семья у моего мужа была многочисленная. Я немедленно утонула в ней — в надушенных объятиях, кольцах, которые цеплялись за волосы, щебетании, поздравлениях, цветах и улыбках.Со стороны невесты присутствовала только, собственно, невеста, но зато какая! Уж я постаралась придать себе как можно более заметный вид: вычурное белое платье облегало меня как перчатка, отчего приходилось семенить на огромных каблуках. Футуристически объемный волан на одном плече угрожающе топорщился. Пышная и короткая вуаль цеплялась набекрень, и в ней было столько стекляруса, что голова невольно клонилась набок.Мордовские корни наградили меня смуглой кожей и черными волосами. О, я была эпатажной и эффектной невестой, вертлявой куклой, которую передавали из рук в руки для очередного «совет да любовь». А это еще крики «горько» не начались!Вам случалось когда-нибудь перестать понимать, кто вы, где и зачем? Потеряться во времени и пространстве, утратить всякое представление о реальности, о себе и о людях вокруг?И — внезапно в этом потоке уютного бессознательного — натолкнуться на неожиданное препятствие. ***Из-за человека, который оказался передо мной, у меня случился стихийный приступ косоглазия. Он был двойственным, и от этого взгляд сам собой расфокусировался.Бабушка говорила, что начинка и тесто редко совпадают. Люди говорят так, а думают сяк. Двуличные, словом, твари, за то их и любить надобно с опаской да потихонечку, не со всей малахольности.Сейчас я вам опишу этого скользкого типа: представьте себе внешность рассеянного интеллигента с богемной небрежной небритостью. Облачите его в классический, чуть мешковатый костюм, мягким движением кисти добавьте добродушное выражение лица. А потом приплюсуйте этому слегка потертому плюшу острые лезвия, спрятанные за мягкими ворсинками.Тут к гадалке не ходи (хах, а чего ходить-то, если я и онлайн-приемы веду): мерзавец явно задумал что-то недоброе, иначе с чего бы ему устраивать этакую клоунаду.Я моргнула, сверх всякой меры раздраженная чужим коварством. И не лень ведь людям притворяться — по мне, так весьма утомительное занятие.Может, он шпион? Или мошенник? Или супермен?Улыбка, намертво приколоченная к моему лицу, поползла вниз. Дежурное «спасибо» застряло на губах. Голова закружилась.Бабушка учила слушать себя. Не отмахиваться от странных ощущений. И сейчас руки буквально онемели от желания достать колоду и изучить этого двойственного типа со всей тщательностью.— Кто вы? — будто со стороны услышала я свой тревожный и требовательный голос.Он настолько не подходил к свадебной суматохе, что вокруг немедленно стало тихо, на нас оглядывались.— Я? — двойственный тип улыбнулся с приветливостью настолько фальшивой, что меня передернуло. — Как это называется? Пожалуй, я ваш деверь.— Кто? — я моргнула длинными накладными ресницами, пытаясь осмыслить степень нашего родства.— Младший братишка мой, Тоха, — в Алешином голосе послышалось страдание, как будто у него зуб прихватило.Младший.Тоха.Ага.Я понимающе кивнула, мигом припомнив ту огромную пропасть моральных противоречий, которая лежала между братьями.Алеша был артистом, служил в драматическом театре, где долгие годы продвигался в амплуа героя-любовника.Нежная душа, одним словом, трепетный разум, романтический темперамент.А Антон…А Антон, простите, был у нас гробовщиком.Владельцем ритуального агентства на самом деле, но Алеша всегда говорил презрительно: «гробовщик», и при этом морщился, оттопыривал нижнюю губу, закатывал глаза и всячески терзался унизительностью такого родства.Особый драматизм этим отношениям придавал тот неловкий факт, что Антон был очень хорошо обеспечен, а Алеша… ну, не очень. И приходилось старшему брату время от времени припадать к кубышке младшего, наполненной ужасными гробовыми деньгами.Прижавшись щекой к рубашке свежезарегистрированного мужа, я вдыхала густой запах его туалетной воды и следила из-под ресниц за его младшим братом.Он продолжал меня беспокоить, как песок в туфлях, как слишком тесная юбка, как ресничка в глазу.Это значило, что мне срочно нужно было кое с кем посоветоваться. ***Если невеста на собственной свадьбе запирается в туалете, то фантазии на этот счет могут быть самыми разными. Мне, например, сразу представляется бедолага в пышной фате, пытающаяся впихнуть себя в окно, чтобы потом сбежать с сексуальным мотоциклистом.Поэтому я принялась отступать к выходу, туда, где на парковке ждала нас вереница украшенных лентами автомобилей.Как может невеста незаметно исчезнуть в разгар поздравлений, спросите вы?А запросто, отвечу я.Когда на сцену выходила Римма Викторовна, то незаметно мог исчезнуть даже грузовик. Армия слонов могла наступать с трубным ревом, а восторженная публика продолжала бы восхищенно взирать лишь на Римму Викторовну, и только на нее.Она, разумеется, опоздала и теперь приближалась к нам со скромным величием богини, спустившейся с небес.Первая жена моего мужа родилась примой. Она блистала на сцене уже тридцать лет, она блистала и в жизни, окажись Римма Викторовна на дне океана, то блистала бы и там. Она казалась сотканной из цветов и аплодисментов, и сердца всех вокруг начинали биться в такт цокоту ее каблуков.— Ненавижу, — прошелестел почти беззвучный шепот, и, оглянувшись, я увидела двух последующих Алешиных жен с совершенно одинаковыми напряженными взглядами. Ну, вы знаете этот взгляд, именно таким смотрят мыши на сытых кошек. Там читалась надежда, что в этот раз хищник пройдет мимо.Кто из них шелестел ненавистью, я не разобрала, но подозревала, что могли обе. В унисон, так сказать.— Алешенька, — торжественно и громогласно воскликнула Римма Викторовна, и я принялась отступать назад.Муж мой слабо трепыхнулся, вытянулся в струнку и замер, не моргая.За богиней следовали два красивых пажа, которые едва не сгибались под тяжестью корзины цветов.Я сделала еще шаг к служебному выходу, немного запуталась в пыльной портьере, сверкающий и скользкий мрамор под ногами сменился потертым ковролином, а простор зала — узким коридором.— Милая моя, — уборщица в синем халате посторонилась, пропуская меня вниз, ее метелка вскинулась, отдавая честь. — Вот кабы я сорок лет назад деру от своего Васьки дала, глядишь, и состоялась бы как личность!Хохотнув, я отсалютовала ей в ответ и выскочила в душноту июньского дня. Вся толчея и многолюдность осталась у центрального входа, а у черного пели птички и буйствовала сирень. Утопая шпильками в траве, я добралась до кособокой скамейки в густой тени, с трудом согнула себя в сидячее положение под хруст стекляруса и достала из кружевной сумочки единственную вещь, которую взяла сегодня с собой.У меня не было при себе ключей, мобильника, денег, карт или помады — все это просто не поместилось бы в крохотном клатче.Зато у меня была миниатюрная колода Таро — та самая, которую мы всегда брали с собой в путешествия. На море мы ездили поездом, и бабушка всенепременно покупала два нижних места, и дребезжали стаканы в подстаканниках, и неторопливо плыли березы за окном, и пахло горячим железом, пылью и пирожками, и бегали по вагону какие-то дети, а мы читали Жюля Верна и мечтали о приключениях. Колода была совсем потрепанной, на месте проплешин бабушка пририсовывала что-то свое. Так, у Шута вместо собаки появилась кошка, а Повешенный болтался на лиане, а не веревке.Я любила эту колоду той грустной любовью, с которой всегда прикасаешься к утраченному прошлому.Привычно уколовшись о глухую тоску, я согрела карты ладонями и вспомнила плюшевого Антона с лезвиями под шкуркой.Ну что, мил человек, давай посмотрим, отчего ты так меня царапаешь и беспокоишь.Король мечей — ну, кто бы сомневался. Решительный, расчетливый и хладнокровный циник, ха. Скажите что-нибудь новое.А дальше началась полная чертовщина.Колесо фортуны — снова. Дьявол — снова.Судьба и судьбоносная страсть.Предсказания, приведшие меня к замужеству.Я застыла, как громом пораженная. Вытянула новую карту осторожно, словно ядовитую змею.Ну, надо же!Тайные свидания и роман, скрытый от посторонних глаз.Измены — бац!Ссоры, разбитое сердце, бессонница, страдания.Мамочки, а что-нибудь хорошее этого беднягу вообще ждет впереди?Получите-распишитесь: Верховная жрица.Тут новая страшная мысль пронзила меня будто электрическим разрядом.А не я ли прохожу в жрицах?Не может же быть такого, чтобы карты так повторяли друг друга — и в моем раскладе, и в раскладе Антона.Медленно я вытащила ответ на этот вопрос: карта Влюбленные.Контрольный.В голову.— Плохие новости? — раздался мягкий голос над моей головой.— Отвратительные, — меланхолично согласилась я, разглядывая разложенные по скамейке карты.

Мы встречаем свою судьбу на пути, который избираем, чтобы уйти от нее.

Ж. Лафонтен

О чем должна думать приличная девушка во время своего бракосочетания? Я думала — о будущем разводе.

Бабушка говорила, что первый муж нужен для опыта, а второй — для души.

Признаться честно, опытный образец попался мне не самой первой свежести.

Полюбуйтесь только: спустя каких-то полчаса в ЗАГСе воротничок рубашки уже смялся, лицо покраснело, лысина задиристо блестела под ярким светом хрустальных люстр.

И все же, все же Алеша еще был красив — немного поистрепался с годами, растеряв шевелюру и четкость линий, но сохранил добродушный нрав, синеву лукавых глаз и игривый настрой. Он был веселым и щедрым, любил вкусно поесть и долго поспать, а бабушка говорила, что те, у кого хороший аппетит, редко держат камень за пазухой.

Я была его четвертой женой, он — моим первым мужем. Алеша уже перешагнул за пятидесятилетие, я недоверчиво и недовольно приглядывалась к мячившему впереди тридцатилетнему рубежу. Он любил шумные вечеринки и большие семейные сборища, я предпочитала тишину и одиночество.

Наш будущий брак был обречен, ну и что?

Не будешь же спорить с судьбой из-за таких мелочей: подумаешь, муж немного старый. Подумаешь, немного лысый. Подумаешь, очень легкомысленный.

У каждого, как известно, свои недостатки.

Карты высказались ясно: эта свадьба перевернет мою жизнь. Три великих аркана подряд: Колесо фортуны, Дьявол и Страшный суд.

Необратимые перемены, которые принесут с собой порочную страсть на грани с зависимостью, воздаяние, освобождение; перемены, после которых я стану совсем другим человеком. Лучше, сильнее, мудрее. Вероятно. Или хуже, хитрее, злее. Кто знает.

По мне, так авантюра весьма сомнительная, но бабушка бы сказала: под лежачий камень вода не течет. А я никогда не любила огорчать бабушку.

И под монотонно-торжественный голос сотрудницы ЗАГСа я все повторяла про себя как заклинание: Колесо фортуны, Дьявол, Страшный суд.

Гремучий коктейль, обещающий встряхнуть мою жизнь до основания.

— Согласны ли вы, Мирослава Мироновна, взять в законные мужья Алексея Петровича?

— Согласна.

Все истории о любви заканчиваются свадьбой.

Моя же ею только началась.

***

Смешно, но поглазеть на то, как мы обмениваемся кольцами, пришли предыдущие жены Алеши.

Он дружил с ними, представляете?

К бывшим женам прилагались их текущие бойфренды, а также дети, братья и сестры — семья у моего мужа была многочисленная. Я немедленно утонула в ней — в надушенных объятиях, кольцах, которые цеплялись за волосы, щебетании, поздравлениях, цветах и улыбках.

Со стороны невесты присутствовала только, собственно, невеста, но зато какая! Уж я постаралась придать себе как можно более заметный вид: вычурное белое платье облегало меня как перчатка, отчего приходилось семенить на огромных каблуках. Футуристически объемный волан на одном плече угрожающе топорщился.

Пышная и короткая вуаль цеплялась набекрень, и в ней было столько стекляруса, что голова невольно клонилась набок.

Мордовские корни наградили меня смуглой кожей и черными волосами. О, я была эпатажной и эффектной невестой, вертлявой куклой, которую передавали из рук в руки для очередного «совет да любовь». А это еще крики «горько» не начались!

Вам случалось когда-нибудь перестать понимать, кто вы, где и зачем?

Потеряться во времени и пространстве, утратить всякое представление о реальности, о себе и о людях вокруг?

И — внезапно в этом потоке уютного бессознательного — натолкнуться на неожиданное препятствие.

***

Из-за человека, который оказался передо мной, у меня случился стихийный приступ косоглазия. Он был двойственным, и от этого взгляд сам собой расфокусировался.

Бабушка говорила, что начинка и тесто редко совпадают. Люди говорят так, а думают сяк. Двуличные, словом, твари, за то их и любить надобно с опаской да потихонечку, не со всей малахольности.

Сейчас я вам опишу этого скользкого типа: представьте себе внешность рассеянного интеллигента с богемной небрежной небритостью. Облачите его в классический, чуть мешковатый костюм, мягким движением кисти добавьте добродушное выражение лица. А потом приплюсуйте этому слегка потертому плюшу острые лезвия, спрятанные за мягкими ворсинками.

Тут к гадалке не ходи (хах, а чего ходить-то, если я и онлайн-приемы веду): мерзавец явно задумал что-то недоброе, иначе с чего бы ему устраивать этакую клоунаду.

Я моргнула, сверх всякой меры раздраженная чужим коварством. И не лень ведь людям притворяться — по мне, так весьма утомительное занятие.

Может, он шпион? Или мошенник? Или супермен?

Улыбка, намертво приколоченная к моему лицу, поползла вниз. Дежурное «спасибо» застряло на губах. Голова закружилась.

Бабушка учила слушать себя. Не отмахиваться от странных ощущений. И сейчас руки буквально онемели от желания достать колоду и изучить этого двойственного типа со всей тщательностью.

— Кто вы? — будто со стороны услышала я свой тревожный и требовательный голос.

Он настолько не подходил к свадебной суматохе, что вокруг немедленно стало тихо, на нас оглядывались.

— Я? — двойственный тип улыбнулся с приветливостью настолько фальшивой, что меня передернуло. — Как это называется? Пожалуй, я ваш деверь.

— Кто? — я моргнула длинными накладными ресницами, пытаясь осмыслить степень нашего родства.

— Младший братишка мой, Тоха, — в Алешином голосе послышалось страдание, как будто у него зуб прихватило.

Младший.

Тоха.

Ага.

Я понимающе кивнула, мигом припомнив ту огромную пропасть моральных противоречий, которая лежала между братьями.

Алеша был артистом, служил в драматическом театре, где долгие годы продвигался в амплуа героя-любовника.

Нежная душа, одним словом, трепетный разум, романтический темперамент.

А Антон…

А Антон, простите, был у нас гробовщиком.

Владельцем ритуального агентства на самом деле, но Алеша всегда говорил презрительно: «гробовщик», и при этом морщился, оттопыривал нижнюю губу, закатывал глаза и всячески терзался унизительностью такого родства.

Особый драматизм этим отношениям придавал тот неловкий факт, что Антон был очень хорошо обеспечен, а Алеша… ну, не очень. И приходилось старшему брату время от времени припадать к кубышке младшего, наполненной ужасными гробовыми деньгами.

Прижавшись щекой к рубашке свежезарегистрированного мужа, я вдыхала густой запах его туалетной воды и следила из-под ресниц за его младшим братом.

Он продолжал меня беспокоить, как песок в туфлях, как слишком тесная юбка, как ресничка в глазу.

Это значило, что мне срочно нужно было кое с кем посоветоваться.

***

Если невеста на собственной свадьбе запирается в туалете, то фантазии на этот счет могут быть самыми разными. Мне, например, сразу представляется бедолага в пышной фате, пытающаяся впихнуть себя в окно, чтобы потом сбежать с сексуальным мотоциклистом.

Поэтому я принялась отступать к выходу, туда, где на парковке ждала нас вереница украшенных лентами автомобилей.

Как может невеста незаметно исчезнуть в разгар поздравлений, спросите вы?

А запросто, отвечу я.

Когда на сцену выходила Римма Викторовна, то незаметно мог исчезнуть даже грузовик. Армия слонов могла наступать с трубным ревом, а восторженная публика продолжала бы восхищенно взирать лишь на Римму Викторовну, и только на нее.

Она, разумеется, опоздала и теперь приближалась к нам со скромным величием богини, спустившейся с небес.

Первая жена моего мужа родилась примой. Она блистала на сцене уже тридцать лет, она блистала и в жизни, окажись Римма Викторовна на дне океана, то блистала бы и там. Она казалась сотканной из цветов и аплодисментов, и сердца всех вокруг начинали биться в такт цокоту ее каблуков.

— Ненавижу, — прошелестел почти беззвучный шепот, и, оглянувшись, я увидела двух последующих Алешиных жен с совершенно одинаковыми напряженными взглядами. Ну, вы знаете этот взгляд, именно таким смотрят мыши на сытых кошек. Там читалась надежда, что в этот раз хищник пройдет мимо.

Кто из них шелестел ненавистью, я не разобрала, но подозревала, что могли обе. В унисон, так сказать.

— Алешенька, — торжественно и громогласно воскликнула Римма Викторовна, и я принялась отступать назад.

Муж мой слабо трепыхнулся, вытянулся в струнку и замер, не моргая.

За богиней следовали два красивых пажа, которые едва не сгибались под тяжестью корзины цветов.

Я сделала еще шаг к служебному выходу, немного запуталась в пыльной портьере, сверкающий и скользкий мрамор под ногами сменился потертым ковролином, а простор зала — узким коридором.

— Милая моя, — уборщица в синем халате посторонилась, пропуская меня вниз, ее метелка вскинулась, отдавая честь. — Вот кабы я сорок лет назад деру от своего Васьки дала, глядишь, и состоялась бы как личность!

Хохотнув, я отсалютовала ей в ответ и выскочила в душноту июньского дня. Вся толчея и многолюдность осталась у центрального входа, а у черного пели птички и буйствовала сирень. Утопая шпильками в траве, я добралась до кособокой скамейки в густой тени, с трудом согнула себя в сидячее положение под хруст стекляруса и достала из кружевной сумочки единственную вещь, которую взяла сегодня с собой.

У меня не было при себе ключей, мобильника, денег, карт или помады — все это просто не поместилось бы в крохотном клатче.

Зато у меня была миниатюрная колода Таро — та самая, которую мы всегда брали с собой в путешествия. На море мы ездили поездом, и бабушка всенепременно покупала два нижних места, и дребезжали стаканы в подстаканниках, и неторопливо плыли березы за окном, и пахло горячим железом, пылью и пирожками, и бегали по вагону какие-то дети, а мы читали Жюля Верна и мечтали о приключениях.

Колода была совсем потрепанной, на месте проплешин бабушка пририсовывала что-то свое. Так, у Шута вместо собаки появилась кошка, а Повешенный болтался на лиане, а не веревке.

Я любила эту колоду той грустной любовью, с которой всегда прикасаешься к утраченному прошлому.

Привычно уколовшись о глухую тоску, я согрела карты ладонями и вспомнила плюшевого Антона с лезвиями под шкуркой.

Ну что, мил человек, давай посмотрим, отчего ты так меня царапаешь и беспокоишь.

Король мечей — ну, кто бы сомневался. Решительный, расчетливый и хладнокровный циник, ха. Скажите что-нибудь новое.

А дальше началась полная чертовщина.

Колесо фортуны — снова. Дьявол — снова.

Судьба и судьбоносная страсть.

Предсказания, приведшие меня к замужеству.

Я застыла, как громом пораженная. Вытянула новую карту осторожно, словно ядовитую змею.

Ну, надо же!

Тайные свидания и роман, скрытый от посторонних глаз.

Измены — бац!

Ссоры, разбитое сердце, бессонница, страдания.

Мамочки, а что-нибудь хорошее этого беднягу вообще ждет впереди?

Получите-распишитесь: Верховная жрица.

Тут новая страшная мысль пронзила меня будто электрическим разрядом.

А не я ли прохожу в жрицах?

Не может же быть такого, чтобы карты так повторяли друг друга — и в моем раскладе, и в раскладе Антона.

Медленно я вытащила ответ на этот вопрос: карта Влюбленные.

Контрольный.

В голову.

— Плохие новости? — раздался мягкий голос над моей головой.

— Отвратительные, — меланхолично согласилась я, разглядывая разложенные по скамейке карты.