Читать онлайн "Наперегонки с пламенем"

Тяжелые свинцовые тучи ложились на бескрайние поля и лес, прижимали к земле взволнованные ветром посевы и не пропускали звуки.

От тишины, не нарушенной ни щебетом птиц, ни человеческими голосами, начинало закладывать уши, а по спине пробежал хорошо знакомый холодок.

Гиблое проклятое место, отданное на растерзание злу.

Ничего нового, все в пределах нормы. Как и ожидалось.

Опустив руки в карманы короткой дорожной куртки, я осмотрелась еще раз.

Шляпа здорово мешала обзору, но показывать свое лицо я не торопилась, предпочитая для начала понять, что именно поселилось здесь и с чем мне предстоит иметь дело.

– Леди Элисон, – Гаспар, невысокий и улыбчивый веснушчатый мальчишка из местных, отправленный меня сопровождать, робко заглянул через плечо.

Не зная точно, способна ли я видеть больше других, он сгорал от любопытства, и это вызывало легкое раздражение пополам с умилением.

– Да? – я чуть повернула голову в его сторону, давая понять, что все в порядке и я готова как минимум выслушать.

Мальчишка просиял так, что веснушки на щеках проступили ярче, и тут же смутился, опуская взгляд.

– Простите, что отвлекаю, но вам было бы неплохо… переодеться с дороги.

Пряча улыбку за полями шляпы, я отвернулась, снова окидывая взглядом поля.

Запах гари был почти тошнотворным – так пахнут не успевающие гаснуть пожары, горе и страх.

Помимо посевов, огонь сожрал двух женщин, пытавшегося вытащить их юношу и еще трех человек до того.

Разумеется, такая ситуация располагала местного Старейшину к тому, чтобы тревожиться о нравственности – немыслимо, чтобы по деревне разгуливала женщина в брюках.

– Совет обещал прислать специалиста, способного разобраться с нечистым бедствием, но я не думал, что вы окажетесь… такой.

– Не думали, что Совет пришлет к вам женщину, вы хотели сказать? Я понимаю. Но, боюсь, и вам, и мне придется просто с этим смириться, уважаемый Эмерик.

Как и полагается умудренному опытом Старейшине большой деревни, которой суждено в ближайшие годы превратиться в небольшой город, он принимал меня в своем доме, сидя в кресле в центре комнаты.

Гаспар, которому было поручено меня встретить, жался у двери, еще две благочестивые с виду женщины и трое мужчин заняли места вдоль стен и у жаровни. Их настороженность, граничащая с откровенным страхом и неприязнью, щекотала нервы, заставляла улыбаться не вызывающему во мне и толики положенного уважения пожилому Эмерику особенно очаровательно.

Пока он хмурил брови, решая, как именно стоит мне ответить, чтобы не вызвать на себя гнев Совета и мой личный, но и напомнить мне при этом мое место, я неспешно осматривалась.

Обычный деревенский дом – небольшой, до блеска вычищенный благочестивыми женщинами в чепцах. Два портрета на полке в углу – Безликий Бог и Плачущая Богиня.

Они были среднего размера – не настолько маленькие, чтобы Старейшину можно было обвинить в неуважении к Нему и к Ней, но, к счастью, и не слишком большие.

Иметь дело с религиозными фанатиками было хлопотно. Как правило, такая работа затягивалась, становилась грязной, и по ее завершении богобоязненные горожане вместо благодарности бросали в спину камни или что-то похуже.

Отчасти даже обрадованная тем, что нашла в неуважаемом Эмерике хоть что-то положительное, я улыбнулась ему снова.

– Давайте надеяться, что я решу вопрос быстро. Мне не хотелось бы задерживаться здесь. Как давно горят ваши поля?

***

В первый раз «Проклятая ведьма!» прошипели вслед, когда Гаспар показывал мне базар. Он ничем не отличался от сотен тысяч таких же, но, подчеркнуто лениво щурясь, я осматривала его внимательно – за скромными рыночными прилавками и в лавках, чьи владельцы, казалось бы, едва сводят концы с концами, порой находились вещи, казавшиеся удивительными даже мне.

Однако это местечко можно было назвать исключением.

Деревня у дороги, стоящая среди лесов, стремительно росла, но, несмотря на это, оставалась глубоко провинциальной. Жизнь здесь не текла, а ползла, местные знали друг друга поколениями, а двери в домах редко запирались даже на ночь.

Все как на ладони. Всё, выбивающееся из привычного уклада, наперечет.

Идеальное место для того, кто решил призвать зло и скормить ему десяток-другой перепуганных и беспомощных людей.

Такая классика, что было бы даже смешно, если бы не несколько обожженных трупов.

Расположившись за выставленным на улицу столом в трактире, я с удовольствием вытянула ноги, решив, что просто пристрелю первого, кто попробует ко мне подойти.

В целом люди реагировали на меня спокойно – как добрый Старейшина, Эмерик, очевидно, уведомил их о том, что Церковь оказалась бессильна и он вынужден был обратиться в Совет.

Примечательно, что местного священника в его доме я не встретила – по всей видимости, он не счел проклятую ведьму достойной своего присутствия, а значит столкнуться как минимум с одним фанатиком мне рано или поздно придется.

Что ж, тем лучше. Это давало некоторое представление о том, что именно мне предстоит.

Лето в этих краях выдалось душным и влажным, к августу дожди топили поселки один за другим. Пожары в полях по определению не могли стать проблемой – хлещущая с неба вода заливала их прежде, чем занявшееся от случайной искры пламя успевало распространиться.

И тем не менее, эти поля горели. Огонь уносил посевы и жизни, отравлял воздух не только отвратительным запахом, но и страхом.

Судя по взглядам, ввинчивающимся мне в спину, добрая половина местных, предпочла бы и дальше бояться и терпеть. Но Эмерик рассудил иначе.

Открыто выступить против его воли они не посмели, значит авторитет этого очевидно стареющего человека с холодными блеклыми глазами был действительно велик. Впрочем, это никому и никогда не мешало пакостить исподтишка – например, сжечь мои вещи, объявив во всеуслышанье, что это Бог и Богиня покарали меня огнем, или отравить лошадь.

Таких как я никогда не любили.

Это было первое правило, которое Мастер Йонас заставил меня усвоить, когда я пришла в Совет.

«Твоя сила всегда будет вызывать страх. Если ты дашь слабину, те, чьи жизни ты спасала, отправят тебя на костер, не задумываясь».

На мой вкус, звучало слишком вычурно, но часа знакомства с этим человеком мне хватило, чтобы его не прерывать.

Отправляя своих специалистов всегда почти на смерть, он обязывал нас возвращаться живыми.

Отчасти из уважения к нему я старалась как могла.

Хмурый трактирщик поставил передо мной тарелку с холодным мясом, хлебом и зеленью, а перед сидящим напротив Гаспаром – безвкусную даже по виду водянистую кашу.

Пост, конечно же.

– Благодарю.

Даже понимая, что делать этого не следует, – никогда не следует настраивать против себя местных, – я все же улыбнулась мужчине и взяла вилку прежде чем он отошел.

Едва сдержавшись от того, чтобы осенить себя Спасительным Знамением, трактирщик убрался восвояси, и наконец, стало можно говорить свободно.

– Если это не слишком отвлечет тебя от изысканной трапезы, – я кивнула Гаспару на его тарелку. – Может расскажешь мне правду о полях?

Едва не выронив кривую ложку, мальчишка уставился на меня так, словно перед ним из-под земли явился сам Нечистый.

Кажется, он до последнего не верил, что я в самом деле посмею есть мясо у всех на глазах.

Не объяснять же ему было, что одно из самых больших удовольствий при моей работе – сметь. Заказывать мясо в разгар религиозного поста. Разгуливать по деревне в брюках. Позволять тусклому солнцу золотиться в распущенных волосах, в то время как добропорядочные женщины заплетали свои в косы и прятали под чепцами, чтобы ненароком не ввести никого во искушение.

– Я думал, Старейшина уже все рассказал… вам.

Он так очаровательно вспыхнул, что я не отказала себя в удовольствии посметь еще раз – прожевав кусок плохо прожаренного в мою честь мяса, податься вперед, опираясь руками о стол и понижая голос.

– Да. Но он рассказал мне не правду.

– Леди Элисон…

Если судить навскидку, Гаспару было едва за двадцать, и, с большой долей вероятности, он впервые в жизни видел красивую взрослую женщину настолько близко.

Мастер Йонас непременно напомнил бы мне, что пользоваться подобным грешно, и предвкушая, как долго и искренне он будет над этим смеяться, я подняла ладонь, останавливая неловкую речь.

– Я не предлагаю тебе нарушать данное слово. Я предлагаю меняться. Если ты честно ответишь на мои вопросы, я ни под каким предлогом не расскажу вашему Старейшине, откуда взяла информацию. А ты сможешь называть меня просто по имени. Хорошая сделка?

Путающийся под ногами щенок, приставленный шпионить, в теории мог бы стать настоящей проблемой, но чем дольше я наблюдала за Гаспаром, тем крепче становилась моя уверенность в том, что это не тот случай.

Юный и хорошенький, он так старательно не блистал умом и краснел, что знакомство с ним обещало стать как минимум интересным.

Несколько бесконечно долгих минут мальчишка думал. Я не торопила, провожая взглядом дородную мамашу, спешащую увести из поля моего зрения своих пятерых детей.

Наконец Гаспар поднял печальный взгляд от лежащего в тарелке мяса и посмотрел мне в лицо, едва заметно и очень серьезно кивнул.

Ободряя, я улыбнулась ему еще раз и снова взялась за вилку.

– Итак. Значит, ты – кто-то вроде местного проклятия? Нечистый, искупающий свой грех служением людям и Церкви. Тот, кто еженощно молится Богу и Богине о том, чтобы Они простили его душу и помиловали, забрав эти проклятые способности… И все тому подобное?

Попробовав мясо с хлебом, я сочла, что последний весьма недурен. Впрочем, его точно готовили не лично для меня.

Пока я ела, Гаспар побледнел и замер, уставился на меня расширившимися глазами, и кажется, был почти готов назвать меня проклятой ведьмой сам.

Решив, что мучить его все же не стоит, я пожала плечами и потянулась за вторым куском.

– Кто за тобой присматривает? Местный священник?

– Д-да, – неловко прочистив горло, он тоже потянулся к ложке, но есть ему явно расхотелось. – Брат Матиас говорит, что я хорошо справляюсь. Это… Не одерживает надо мной верх. Он уверен, что если я помогу с полями…

– Искупишь свой грех, – нетерпеливо кивнул, я закончила за него. – Будем считать, что так. Как давно поля горят на самом деле?

Краска постепенно возвращалась к лицу Гаспара. Он бросил быстрый взгляд вокруг, убеждаясь в том, что нас не подслушивают, а потом скопировал мой недавний жест, подаваясь вперед через стол.

– Это началось, как только посевы начали всходить. Сначала мы думали, что дело в солнце. Потом погрешили на людей. Но Берта видела…

– Кто такая Берта?

Я перебила, ненадолго отвлекаясь от еды, и веснушки проступили на его щеках снова.

– Местная девушка. Они были в лесу с… С другом. И видели, как начинался тот пожар.

– Тот – это в котором погибло больше всего людей?

Его манера заикаться начинала раздражать, и даже понимая, что своим тоном уверенности ему не прибавляю, я решилась поторопить.

– Да.

Гаспар сжал губы, вопреки моим ожиданиям, собираясь с мыслями и настраиваясь на деловой лад.

– Мы с Бертой дружили в детстве. До того, как выяснилось, что я… Такой. Она приходила ко мне после, и рассказала, что посевы никто не поджигал. Пламя просто занялось среди них и охватило с немыслимой скоростью.

– Что там делали погибшие? Если люди работали в поле, жертв должно было быть больше.

Он замялся, снова посмотрел в стол, очевидно, что-то решая для себя, а потом поднял на меня ясный взгляд зеленых глаз.

– Нет. Сначала Старейшина подумал на них. На погибших. Дело было под вечер, их нашли далеко от дороги, среди посевов. Все решили, что это они поджигали поле, когда делали там что-то… запретное. Но Берта видела, как они шли. Как будто спали на ходу.

Информация требовала осмысления, и теперь уже замолчала я.

За время нашей беседы людей на площади как будто прибавилось – новости в таких местах распространялись быстро, и многим было любопытно посмотреть на специалиста, присланного Советом.

Тем самым Советом, чье имя произносили шепотом – ненавидели, остерегались, проклинали, но продолжали перед ним трепетать.

– Правильно ли я понимаю, что о том, что рассказала тебе Берта, не знает никто? Даже брат Матиас.

Гаспар встретил мой взгляд поразительно спокойно, и вдруг улыбнулся мягкой доброй улыбкой.

– Это все равно ничем бы не помогло, а я не хотел ее… впутывать.

Едва не сорвавшееся с языка «Подставлять» он проглотил так искусно, что я почти восхитилась.

– Хорошо. Сколько на самом деле жертв?

Такая приятная улыбка сползла с лица мальчишки, будто ее смыло очередным дождем.

– Девять.

Он ответил почти беззвучно, одними губами, и только после этого я позволила себе короткий облегченный вздох.

Не так много, как стоило бы предполагать, хотя и достаточно для того, чтобы поступиться верой и всеми принципами и написать в Совет.

Медленно кивнув, я вернулась к еде, чем, кажется, его шокировала.

– Вы ничего не скажете?

– Мы же договорились перейти на «ты», – я пожала плечами так легко, будто мы обсуждали погоду, хотя для этого и пришлось приложить некоторое усилие. – Мне нужно поговорить с твоей подругой. Сделай так, чтобы о нашей встрече никто не знал. С учетом большого интереса ко мне, это наверняка будет затруднительно, но уверена, ты справишься.

– Нет. Она не пойдет.

Теперь в голосе Гаспара звучала настолько искренняя растерянность, что я заставила себя собраться.

Не время и не место было думать о делах.

Мальчишка смотрел на меня прямо, напрочь забыв о своей остывшей каше. Я же подняла лицо навстречу этому взгляду только покончив с мясом.

– Ты же хочешь помочь с полями. Ну так помогай. А заодно и покажи мне, что еще у вас тут есть интересного.

Окончательно сбитый с толку Гаспар глупо моргнул, а потом выдохнул. Кажется, он чувствовал себя так, будто я во время обеда держала его за горло.

– Я думал, вы.. Ты захочешь отдохнуть. Плавание ведь было долгим.

Поняв, что я настроена уходить, он потянулся за кошельком, чтобы расплатиться с трактирщиком, но я остановила его жестом.

Опыт показывал, что мое нечестивое золото богобоязненные люди брали не смущаясь, и мне хотелось проверить, станет ли исключением этот человек.

Как мы увидели уже от угла, не стал. Все так же хмуро посмотрел нам вслед и, осенив себя Знамением, он ловко сгреб со стола две монеты.

Я улыбнулась, глядя в темнеющее хмурое небо, и надела шляпу, чтобы та не мешала в руках.

– Надеюсь, уважаемый Эмерек не приказал поселить меня в хлеву или на конюшне?

– О, нет! Как можно! – вспыхнувшую искоркой на веснушчатом лице улыбку Гаспар подавил быстро, но заметить ее я все же успела. – Для тебя приготовили дом. Твои вещи уже доставлены.

– И надо полагать порезаны в лоскуты. Даже жаль, там было мое единственное приличное платье.

Слегка задев его плечом, чтобы поддержать это веселье, я и правда собралась попросить его меня проводить, но где-то совсем рядом закричала женщина:

– Пожар! Горит!

Гаспар развернулся на этот крик, а после уставился на меня. Его зрачки были расширены, как будто пожар полыхал прямо перед нами или, того хуже, он остался с ним один на один в самом эпицентре.

Мысленно выругавшись, я сдвинула шляпу на затылок.

– Ладно. Отдых отменяется. Пойдем посмотрим, что у нас горит.

***

К сожалению или к счастью, до полей на этот раз не дошло.

Низкое и яростное пламя пожирало огород. С тихим злым ревом оно стремительно распространялось с грядки на грядку, поглощая всё, чем планировали питаться люди. Стоящее у невысокого забора пугало тоже было охвачено огнём – в пасмурной полутьме оно казалось огромным уродливым факелом или яростной птицей, разбрасывающей искры при каждом взмахе крыльев.

Люди бежали кто куда: одни торопились укрыться в собственных домах, другие спешили на помощь с вёдрами, из которых расплескивалась вода. Рядом с забором метались и заходились лаем две большие собаки, а чуть в стороне молодая женщина плакала навзрыд.

Судя по тому, как сидело на ней свободное платье, она была на большом сроке беременности.

Я заметила, как на долю секунды исказилось лицо Гаспара – как бы истово он ни хотел, как бы усердно ни молился, он ничего не мог поделать с этим и не ждал чуда от меня.

По регламенту специалисту Совета полагалось разобраться в ситуации, подобрать наиболее эффективный способ решения проблемы, и только после действовать наверняка.

Молча сунув мальчишке в руки свою шляпу, я шагнула к забору. Несколько зевак шарахнулись в сторону, испугавшись то ли меня, то ли висящего на моём поясе пистолета.

Как бы то ни было, меня это вполне устраивало, – чем меньше местные путались под ногами, тем лучше.

Настроившись на голодное потрескивающее пламя, я двумя пальцами расчертила в воздухе знак.

Огонь притих. Продолжая гореть и потрескивать, он словно припал к земле, перестал перекидываться на оставшиеся грядки.

Он прислушивался, изучал меня так же, как я изучала его.

Злой. Алчный. Требующий новых жертв здесь и сейчас.

Откуда бы он ни пришёл, он не желал подчиняться, но и вырваться на свободу, остаться предоставленным самому себе, не мог.

До определённой степени я его даже понимала.

Казалось, воздух сгустился, стал плотным и горьким, когда я начала выводить второй знак.

Пламя взметнулось вверх и взревело, заставляя оставшихся поблизости людей шарахнуться назад.

Кто-то за моей спиной кричал на Гаспара, другие осеняли себя Знамением.

Не обращая на них внимания, я наблюдала за тем, как пламя, в последний раз облизав уничтоженные грядки, вытягивалось вверх и трепетало, пытаясь обрести форму. Или же просто подняться выше моей головы и наброситься сверху, накрыть собой.

И то, и другое было забавно в качестве идеи, но абсолютно нереализуемо, и я давала ему время на то, чтобы это понять.

Извиваясь в одному ему ведомом ритме, огонь бился, будто заключённый в тиски, – знаков, которыми я пользовалась, хватило бы и на большее. Они давали мне возможность рассмотреть.

И то, что я видела, мне не нравилось.

Люди сзади напирали – стоило кому-то взять пугавшую их стихию под контроль, любопытствующие осмелели, потянулись с площади и с соседних улиц.

Не меньше, чем пойманное пламя, они хотели крови, и от силы этого желания по моей спине пробежал холодок.

Не разбирая, что именно они кричат или шепчут, я позволила себе рискнуть, предоставив Гаспару разбираться с ними самостоятельно. В конце концов, он вызвался помогать.

Связанное пламя бесновалось, тянулось всё выше, пытаясь ускользнуть.

Живое. Беспощадное.

Неразумное, но контролируемое.

Выяснив всё, что мне прямо сейчас требовалось знать, я начертила третий знак.

С гулким воем, заставляющим людей отодвигаться подальше и зажимать руками уши, пламя ударилось о землю, зашипело и ушло в неё, впиталось как вода, не оставив после себя ни золы, ни запаха.