Читать онлайн
"Ядерный Вальс"

Из пепельницы медленно поднимался дым от тлеющей папиросы. В углу на не существующей частоте шумело радио. Помимо него, звуков в комнатушке не было. Дубовая дверь наглухо закрыта на ключ. Нет здесь и окон, в которые могли бы пропускать разнообразные голоса шумной Москвы. В помещении была тьма, и лишь парочка огоньков. Один из них был тлеющей сигаретой. Остальные - фосфоресцирующие элементы в наручных часах. Их обладательница, с грузным и тяжелым гулом пододвинула себе пепельницу. Через нос выдохнув едкий дым от сигареты, пальцами стряхнула с окурка пепел и снова положила на стеклянный бортик.

Документы легли на стол с глухим хлопком. Сбоку зажглась зеленая продолговатая лампа – остатки советской эпохи. Открылась верхняя папка и зашелестели подшитые и пронумерованные секретностью страницы. Простая желтоватая от времени бумага со множеством карт и подписей на них. Что-то было обведено красными кругами, что-то просто подчеркнуто и подписано. Слова, слова, и еще раз слова. Изредка этот парад из букв на трех языках прерывали числа. Щелкнула ручка, и чернила в виде вязи из кириллицы стали заполнять листки в личном блокноте. А затем этот вальс пера сорвался в быстрое и дикое, с ненавистью ко всему, что оказалось под слоем синей пасты, зачеркивание. Раздался тяжелый выдох, в котором четко было обозначено легкое отчаяние. С шумом ручка упала в органайзер. Мир менялся, и никто не мог разгадать, что же на самом было скрыто в этой папке.

Скрипнул стул, и во мраке раздались шаги. Практически невесомые, чтобы не нарушать атмосферу тишины. Темная, высокая и плечистая фигура приблизилась к едва шепчущему радио и осторожно покрутила колесико настройки, наконец выставив рабочую волну. Из динамиков раздались надрывные голоса двух человек. Это были какие-то политически дебаты – снова одно и то же:

-- …победа лишь вопрос времени. НАТО не понимает, что для того, чтобы, ха, добраться до Ла-Манша, уйдет неделя. Стойте, вы же бредите?! Нет, это вы бредите, вам кто дал слово? Ваш враг на востоке, Афганистан сейчас намного… Послушайте, кто дал этому человеку слово? Вас нужно запереть! Россия сейчас переживает свои лучшие годы, мы избавимся от влияния иноагентов. Не сегодня, так завтра! Иноагенты… да наше правительство больший иностранный агент… Вы – русофоб! Сколько подлодок сейчас в Черном море? Да при чем тут Черное море, когда спрашивается о народе? Если мы сплотимся… Слушайте, да мы не сплотитесь, нас пожирает череда внутренних противоречий. Вы что, хотите, как в Германии?! Германия, и не объединялась с восемьдесят девятого, она просто поглотила ГДР. И сейчас недовольство восточной части растет… Какая вам разница? Это не Германия, не НАТО, наша страна в первую очередь создана не для противостояния врагам, а для народа. Мы русские или мы не русские?!

-- Лучше уж шипение слушать. – раздался достаточно мягкий, спокойный, чуть с хрипотцой голос. – Чертовы уроды…

Железный занавес давно рухнул, но мир и не думал мириться, вопреки всем заявлениям тогдашних лидеров. Пала Берлинская стена, но чего добился Бундестаг? Сейчас он больше похож на поле боя – за влияние там сражаются еще оставшиеся в строю после политических чисток и акций социалисты. Но ведь ФРГ не даст свободу «весси» — это прописная истина! Никому не выгодно, чтобы США, которые уже наметили пару немецких городов, как плацдарм для размещения ядерного вооружения, потеряли те. Вашингтон поставит ногу на горло канцлеру в любом случае. Ведь на этом геополитическом поле есть только один «король», и он далеко не в Европе. Словно с цепными псами на поводках, Америка обращается с другими государствами так, как только она хочет. Был бы Советский Союз… он бы вступился за товарищей. Товарищей по духу, по курсу, по настроениям! Огромная группировка танков и самолётов, ракеты и подлодки, системы противовоздушной и противоракетной обороны, стратегические бомбардировщики – вот она советская Германия! Но куда все это ушло после развала Варшавского блока? Кто бы еще это дословно знал... Танковые орудия и корпуса ракет наверняка давно пошли на металл, электроника продана за чипсы и джинсы. Народ? Загнан в свои дома и не высовывается, когда на улицах объявляются вооруженные до зубов полицаи. Еще немного и немцы точно разделятся пополам. Снова.

Но кто на этот раз будет вводить туда танки помимо американцев? Россия? О, нет, об этом речи не шло с самого начала. Потеряв в заросших полях серп и оставив на остановившихся заводах свой молот, посиневший и побелевший ребенок краснознаменного родителя остался без сил и средств к существованию. Экономическая петля только чудом не затянула его шею в 90-х. Лишь бледная копирка, подделка на страну – вот что такое Россия сейчас. Увязшая в практически неприкрытой коррупции страна с армией, флотом и ударной авиацией... С покрытыми плесенью и грибком «хрущевками», бедностью и Божьей помощью. Время круто потрепало все, что создавалось непосильным трудом шестьдесят девять лет, развеяв прах многих промышленных гигантов по ветру либеральных реформ. Но, ведь из башен Москвы-сити не видно других городов – только закат над Кремлем и горящие в его свете алые рассыпающиеся звезды. Для их обитателей Москва и Россия, что-то вроде коробки конфет с красивой оберткой. А внутри нее то, чем можно безнаказанно поживиться. Правительство уповает на свою силу, на единый патриотический, и обязательно русский дух, на солидаризм… Хотя знает, что одна лишь вилка на их обеденном столе сравнима с зарплатой рабочего на заводе. Могучее государство падает на глазах, распиливается, вывозится и уничтожается, закрывается и меняет вывеску. Теперь везде вместо «Труд», «Мир» и «Май» - «покупай» …

В спорах мировых гигантов рождается уродливый ребенок – мировой геополитический кризис, которого не знали со времен «Холодной Войны». Та закончилась победой для Штатов уже больше двадцати лет назад, по этому поводу даже выдавали медали, но тирания и господство, жажда погреметь оружием – остались. Никуда они не денутся… Сплотитесь, вы же русские! Вы же лучше их! Вы хотите как там?! А может как там?! Какие же идиотические формулировки – пропаганда даже не старается. Указывает на врага и говорит: «Бейте его, потому что…». …Потому что лучше них?

-- … что же вы замышляете? – риторический вопрос промчался по комнате. Женская рука сунула в зубы практически докуренную сигарету, и пока не задымился фильтр, она не отпускала ее. Выдохнув сизый дым в темноту, пальцами затушила бычок в пепельнице. – Нужно больше информации, нужно еще хоть что-то…

Растирая пальцами виски, женщина снова двинулась по комнате. В один момент совсем выключила радио. Присела на край стола и медленно постучала по нему пальцами. Что-то вспомнив, глянула на часы – уже нужно было выходить. Быстро спрятав в стол пепельницу, отлепив на вентиляции заглушки, она разжевала пару мятных жвачек, чтобы перебить запах табака. Для этого же протерла руки спиртовой салфеткой. Сверившись по часам, на ощупь нашла на потолке колпачок от пожарной сигнализации и сняла его. Курить в помещении было запрещено, но без сигарет за те документы можно было и не браться…

Зажегся свет. Во мраке многого не было видно. Кабинет был отделан деревом, хоть и больше походил на какую-то подсобку. Дубовый стол, стулья с резными ножками, пара флагов в углу и обязательный герб, который держался на паре саморезов.

Прищурившись, женщина подошла к столу. Взяла со спинки кресла несколько поношенный, но аккуратный китель с солидными пагонами – генерал-майор. Прошлый владелец помещения, к слову, уехал в неоплачиваемый отпуск в Магадан за коррупцию. Все же Министерство Обороны более или менее старалось искоренять эту дрянь у себя. Когда не осталось ничего, все, на что уповает страна – армия. И ее старались поддерживать, не расхолаживать.

Но новая хозяйка помещения была не из таких. Ее попробуй подкупить! Скорее всего кинет кучу бесполезной для нее бумаги в лицо, так еще и покроет в три короба. С ней было не забаловать. В отличие от большинства выпускников до неприличия «приличных» заведений и сыновей своих родителей, этот «зверь» в погонах прошибал себе путь к золотым звездам на плечах через песок и кровь. Она была там, не выжить, и это оставило свои следы. Уродливый ожог через половину лица, что тянулся от лба до груди – подарок из Афганистана. Только чудом тогда удалось спасти глаза. Была опалена только кожа, и волосы на голове. Но сейчас они густым пучком были завязаны в тугой хвост, с двумя свисающими смольно-черными прядями на лбу. Руки с отличительным южным загаром осторожно застегнули на талии китель. На шее поправили галстук, который уехал в сторону из-за мрачных раздумий, длившихся последние пару часов. С незавидной частотой та самая проклятая папка ложилась и убиралась со стола, закрывалась и открывалась. И ребус снова не был разгадан.

И снова все бумаги легли в ящик. Мелькнуло название: «Гардезский блок и Социалистический Афганистан».

Как только генерал-майор оказалась вне кабинета, заперев его на ключ, со спины ее окликнули.

-- Ульяна Евгеньевна, прошу вас, подождите! – по коридору приближался человек в кителе и фуражке. – Вирхова, постой!

Быстрым шагом, практически перейдя на бег, к ней подошел офицер. Даже не так – генерал! Здесь обычно не было других чинов. Все же это, отделанное белым камнем и красным бархатом крыло, созданное еще в СССР, было не для лейтенантов и майоров. Здесь обитала рыба куда крупнее. Широкие кабинеты, большие окна. Все, что нужно было для дум об обороне и нападении, о том, как еще накачать армию патриотами и не допустить расхолаживания.

-- Виктор Валерьевич, я не в настроении слушать вас сейчас. – Ульяна ответила холодно. Пошла по коридору, убрав ключи в карман.

-- Даже если я возьму кофе? – генерал взял ее под руку. – Не будь черствой, саудовская принцесса.

-- Громов, иди в задницу. – устало бросила она.

Громов был старым кадром. Низенький, относительно рослой Ульяны. Он создавал ощущение блаженного безбородого дедушки, который вот-вот начнет прочитывать религиозные мантры на распев. Но вот внутри этого безобидного, на первый взгляд, мужичка, как будто того выдернули из деревеньки, где-нибудь под Рязанью, было то, что совсем не устраивало Ульяну. Генерал этот был горделив, самовлюблен и корыстен. И только то, что был он отличником академии ракетных войск и артиллерии спасало его от совсем невежливого отношения со стороны Вирховой. Для нее он был идеологическим и моральным врагом. И именно Громову, по не слишком понятному стечению обстоятельств, несколько лет назад был доверен весь российский ядерный щит.

Поддернув Ульяну за руку, чтобы та повернулась, Виктор встал к ней лицом. Двинулся чуть вперед. Та отвлеклась, хотя уже держала открытой стеклянную дверь, чтобы выйти дальше в холл. Громов смотрел ей точно на шрам на шее, ведь Вирхова была около ста восьмидесяти. Как бы ему не хотелось, посмотреть на ее восточное, загорелое и изувеченное шрамом лицо, удавалось не всегда.

-- И все же, кофе? – спросил он, поглядев на часы. – У нас есть еще пара минут до того момента, как мы начнем опаздывать. Расскажу пару новостей, а то боюсь в твоей конуре и радио то не берет.

-- Если раскошелишься на черный чай с лимоном, то, не без боли в сердце, я все же тебя, наверное, послушаю. – большим пальцем указала она на небольшой буфет с за дверью, все же проходя дальше в коридор. – Но это только потому, что я не сплю вторые сутки.

Громов медленно прошагал мимо нее, будто удостоверяясь, что она сейчас не сорвется с места, чтобы сбежать. В буфете ожидал адъютант в поварском колпаке набекрень. Над ним висело меню с разнообразными названиями и ценниками. А за спиной у солдата стояло несколько великолепных итальянских кофемашин. Виктор долго водил пальцем по воздуху, пытаясь разобраться в меню, и наконец указал:

-- Нет, Ульяна Евгеньевна, ты должна попробовать вот это… Это эспрессо. Он прямо как ты: крепкий, черный, на него страшно смотреть, но держит в тонусе весь организм. Я попросил включить этот кофе в рацион солдат на мобильных комплексах ядерных ракет, чтобы те не засыпали на пультах, когда держат руку… над красной кнопкой. – он ухмыльнулся, скосившись на нее. – Надо же, уже почти приготовилось?

-- Считаешь это смешным? – будто невзначай одернула его та.

-- Кофе? Нет, что ты, кофе — это не смешно. Но обычно он бодрит. – пожал плечами тот, протягивая Ульяне пластиковый стаканчик с черной жидкостью. – Знаешь, я разделяю твой интерес к чаю. Все-таки я родился в Советском Союзе и застал тот самый индийский, со слоником на упаковке. Сейчас такого и не делают. Но и в кофе нет ничего страшного. Ну, если мы исключим срыв поставок в случае войны…

-- Шутки твои… -- она выкинула стакан в мусорку. – Я хотела чай.

-- Ты должна мне четыреста рублей! – поглядел Громов на пущенную в расход жижу. – Я всегда думал, что ты смотришь на вещи объективно, Ульяна. Я всегда надеялся на твое здравомыслие, так может быть не стоит меня подводить и уподобляться этим говорящим головам с телевидения? Ну, брось, кто на нас нападет, какая война? Гражданская? Да тю… -- протянул он, отпив свой кофе. Чуть подул, доверительно кивнув. – Это же бред. Я не понимаю, с чего такое взялось? Государство крепко, фундамент вроде, хе-хе, не шатается. Недовольные? Так они будут всегда и при любом режиме и расправляться с ними мы умеем. Мы же русские, как говорится – с нами Бог. Я не хочу тебя оскорблять, все же твой цвет – красный, но подумай, сейчас же у людей больше свобод, больше… м… выбора. Куда пойти, что купить и что посмотреть. Да, недостатки, забастовки и приватизация, но ведь всему этому есть логичное объяснение в виде подстрекателей и паникеров. Простому люду, что работает на заводах, зачем против нас выступать?

-- Я не понимаю, к чему ты пытаешься меня склонить? – хмыкнула она, складывая руки на груди. – То, что ты несешь – полнейший бред. Я была советским солдатом и ношу форму сейчас лишь для того, чтобы такие, как ты, окончательно не уничтожили мою Родину.

-- Да, ты у нас молодец и умница, Ульяна, без преувеличения главная любимица нашего министра. И главный его советник… – снова пожал плечами он, подув на кофе. – И кабинет ей не нужен, и не спит, не ест, а работает. Да вот только твой век прошел. Ты защищаешь простой мусор, выброшенный на обочину истории. Нет больше СССР, нет ни ГДР, ни Варшавского блока. Все! Народы показали, что единство между ними не приводит ни к чему, кроме тирании одних над другими. И весь этот мусор отбросился сам, как ступени от ракет! Все, чему ты присягала, проиграло джинсам по девятьсот рублей и туалетной бумаге. Тебе жаль Прибалтику? Или ты скорбишь по Грузии, в кампании с которой ты участвовала? Ты ведь русский генерал! Прошлое так и останется прошлым, надо думать, как нам выигрывать в будущем.

-- Я родилась в Таджикистане и скорблю по народам и людям, потерявшим все, после распада Советского Союза. Я не хочу больше слушать этот бред. – пошла та по коридору, зацокав ботинками.

-- Такие, как ты, Ульяна – динозавры. – кинул Громов в след. – Вы практически все закончились! И ты не представляешь, насколько это хорошо!

-- Сунь этот кофе себе в задницу. – фыркнула она, не поворачиваясь.

Она была в настоящем клубке змей – здесь каждый был с идеей, при том обязательно своей. Мешанина из новых и старых кадров не приводила ни к чему хорошему – консенсус обычно не находили. Те, кто был офицером еще при советской власти, а таких было больше именно на самом верху, занимали позицию Вирховой: опасались того, что государство не стабильно и может пошатнуться, уже не успев встать на ноги после падения. Они держали бесконтрольно покатившуюся еще с девяностых годов машину в узде, не давали ей сорваться в пропасть, от которой ее только чудом оттолкнули тогда. Но были и те, кто был против, кто считает, что брякать оружием – хороший тон. А все, что за этим – деревни, села и города – разменная монета, простые склады, где можно достать как солдат, так и рабочую силу. Громов – самый яркий представитель этой части офицерства. Несет все, что выгодно для пропаганды узкого круга правящих элит. Делает все, чтобы его замечали и слушали те, кто понимает патриотизм в самом мерзком смысле – превосходства своего народа над остальным светом.

Пройдя мимо солдат-электриков, что возились с электрическим щитком на отделанной деревянными панелями стенке, Ульяна раскрыла еще одни коридорные двери, выходя к тупику – тут была всего одна дверь. Переговорный зал, где ее уже ждали. С секунду постояв, Вирхова обернулась на электриков. Здание ремонтировали, и многие работы проводились как изнутри, так и снаружи. Естественно, все работники имели допуск и были военными, но подозрительный взгляд не был лишним. Все же время было не самое спокойное. Из-под ног уже буквально уходила земля.

-- Разрешите? – постучалась она, открыв двери.

-- Ульяна Евгеньевна, прошу вас – проходите. – министр указал рукой на свободный стул, практически в конце Т-образного стола.

Свет на мгновение мигнул. Никто уже не обращал на подобное внимание. Днем такое повторялось с еще более незавидной частотой. Но уже глубокая ночь, так что постарались подтянуть резервное питание, на котором теперь и работали все электроприборы. Неудобства приходилось терпеть. Часть здания была отключена от электричества вовсе, чтобы мощности хватило на главные помещения. Сейфы и арсенал имели собственные источники питания, которых должно было хватить на годы автономной работы. Так что у здания светилась лишь пара окон.

Присев на указанный стул, Ульяна достала из кармана блокнот и ручку, а также пару свернутых бумаг, на которых были заготовлены ответы на некоторые каверзные вопросы начальства. Вентиляция так же не работала, а в весенней Москве было жарко. Поглядев на остальных генералов, что были лишь в рубашках, Вирхова расстегнула китель.

-- Ульяна Евгеньевна, это не самое запланированное совещание, так что за форму я вас ругать не собираюсь. – чуть усмехнулся министр, поглядев на часы. – Виктор Валерьевич почти начал опаздывать.

-- Можно начинать. – заявила она тогда, чуть кивнув. – Товарищ Министр Обороны, думаю, что он выбрал кофе сознательно.

-- Что ж… -- начал вставать с места тот, беря указку в руки. Пройдя вдоль всего длинного кабинета подошел к стенке, на которую проектором была выведена карта мира.

На ней, скупой на топографические подробности, оказались подписанными несколько государств. Последние десятилетия выдались богатыми на смену границ и названий. На месте старых государств вырастали новые, строились и расширялись, затем угасали и погрязали в межнациональные бойни. Но был во всей этой планетарной смуте уникальный, практически единственный сейчас, самый крупный на всем Ближнем Востоке цветок – Социалистический Афганистан. Избавившись от ига американского империализма в начале двадцать первого века, Кабул «покраснел», стал все активнее и ближе сотрудничать с Пекином. Новое и амбициозное правительство отрастило невероятные территории, за счет присоединенных территорий Ирана, по которому так же прошлась нога социалистических революций. И этот громадный, голодный и активно развивающийся цветок, как настоящий хищный плющ тянулся к территориям более северного, когда-то братского – красного – невезучего соседа. Главная ветвь протянулась по Ирану, огибая Каспийское море. Несколькими выделенными мазками на карте, Афганистан уперся точно в Кавказ. Раньше там была Азербайджанская ССР, а теперь, по договору, стояли восточные танки. И весь этот симбиоз получил гордое, на манер ОВД, название – Гардезский блок. Он стал новым, и очень серьезным, политическим игроком на Ближнем востоке. Главным политическим явлением начала двадцать первого века.

-- Товарищи генералы, обстановка становится все менее стабильной. – начал министр, показав указкой на границу. – Мы фиксируем рекордную активность Афганской армии на наших границах. Беспилотными аппаратами были зафиксированы шесть крупнейших мест сосредоточения войск. Среди техники замечены их современные мобильные ракетные комплексы и ПВО. Совершенно ясно, что армейские подразделения противника укомплектованы их новейшей или китайской новейшей техникой. Но меня больше интересуют наши войска. Сколько танков сейчас мы имеем на вероятной линии соприкосновения?

-- Больше тысячи. – ответил один из генералов. – Но это в сумме с теми, что еще подходят из глубины страны. Мы расквартировываем основные танковые силы, пришедшие с Урала и Дальнего Востока в горно-лесистой местности, и это может затруднять процесс. Основные части там уже выставлены на направлениях вероятного главного удара Гардезского Блока. Дополнительные направления так же прикрываются. Однако, в случае, если первоначально выстроенная оборона будет прорвана, мы рискуем остаться практически без танков. Основные силы из глубины страны не могут прорваться через образовавшийся транспортный коллапс. Существует предложение по уменьшению численности танковой группировки в Центральной России, но это поставит под сомнение эффективность нашего щита против сил НАТО, если вдруг те решатся на активные действия в Европе. Если заключать совсем коротко – группа войск на Кавказе сейчас при интенсивных боестолкновениях сможет держать удар не больше двух-трех недель…

-- Необходимо ускорить темпы поставки войск в регион. Мы не имеем права рисковать даже километром нашей земли там. – министр выдохнул тяжело, даже как-то натужно.

-- Товарищ Министр Обороны, мы можем сделать ставку на системы залпового огня. Они находятся там еще с девяностых годов, на складах. По большему счету это еще советские «Грады», но они осечек не дают. По примерным оценкам, там находится больше трехсот пятидесяти этих законсервированных комплексов.

-- Принимается. – кивнул тот и сжал указку руками. – Подготовьте приказ на расконсервирование. За постановку комплексов пусть отвечает лично Громов.

-- Есть. – ответил тот, появившись в дверях. – Разрешите войти?

-- Виктор Валерьевич, я подарю вам часы. – без улыбки на лице пошутил министр. – Проходите, присаживайтесь. – перевел взгляд на одного из адмиралов. – Как дела на Каспии? Закончили постановку новых ракетных систем?

-- Ожидаем закончить через месяц. Мы переоснастили уже половину, еще половина готовится встать на верфи для модернизации. Начали ее слишком поздно – в прошлом году успели бы, но сейчас это займет больше времени. Сколько у нас есть, товарищ Министр Обороны?

-- Этот вопрос сейчас не ко мне…

Он взглядом указал на Ульяну. Именно ей доверили проверить полученную документацию и снимки со спутника. Однако она, как и многие, кто видел все эти листы в талмуде, практически ничего оттуда не почерпнули. Факты были крайне противоречивые, и содержали множество лишней и ложной информации. Но, говорить что-то было надо. Вирхова, потерев нос, отложила от себя блокнот с записями и щелкнула ручкой.

-- Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос. – помотала она вяло головой. – Я проанализировала все данные, которые приходят с мест, но ничего путного так и не вышло. Получается, что Афганистан играет очень хитро. Он не выгружает войска с платформ, и мешает их возле границ, как карты на столе. То подводит, то отводит войска от фронта. Мы не можем получить объективную информацию, поскольку все, что к нам приходит мгновенно становится неактуальным. Нам, по большому счету, точно неизвестно ничего. Ни направление главного удара, ни что за техника будет на нем, ни сколько ее. Нам неизвестна даже численность войск, но уверяю, это становится уже слишком серьезно, чтобы игнорировать это.

-- Думаю, Ульяна Евгеньевна, вам надо отдохнуть. – вставил и свои пять копеек Громов, повернувшись к ней. – Численность Афганской армии практически в три раза меньше нашей по официальной статистике. Что могут триста тысяч человек против миллиона? Куда большая опасность исходит от НАТО.

-- Их уже пятьсот девяносто тысяч. – перебила его она, ткнув пальцем в стол. – Темпы их мобилизации начинают поражать, в отличие от нашей. Простите, товарищ Министр Обороны, но наша официальная статистика строится на убеждениях пятилетней давности, а спутники, на которые мы делаем снимки, построены еще при Брежневе. Я была пионеркой, когда они стартовали с Байконура! А в подлинность перехваченных снимков с Запада мы можем только верить. К тому же концентрированный удар на узком участке фронта с большой долей вероятности прорвет любую оборону. Если мы хотим выстоять в этом конфликте, необходимо усилить армию на Кавказе, подтянуть все ресурсы, какие у нас есть, занять все железные дороги составами с танками и бронемашинами, все шоссе и все воздушные линии. Мы должны готовиться к войне, а не играть в демократию! Нам нужна усиленная мобилизация, и обязательно – до войны.

-- Что вы думаете про направление главного удара, Ульяна Евгеньевна?

Вирхова задумалась. Она вспомнила карту вероятных передвижений противника, и неожиданно даже для себя заключила:

-- Он будет не на Кавказе. Прорыв через горные перевалы слишком тяжелая задача даже для афганской армии, которая создавалась в горах. К тому же, будет сильное сопротивление со стороны нашей группировки. Они не пойдут в лобовую.

-- Все документы говорят об обратном. – заявил один из генералов. – Вся их военная машина разворачивается именно на Кавказе. И мы смеем предположить, что они все-таки готовы к ведению войны в условиях гор. Кавказ, по сравнению с Гиндукушем, где Гардезский блок проводил учения последние пару лет, просто кочка. Ваше мнение вероятно ошибочно.

-- Они не будут прорываться в капкан, товарищ генерал-полковник. – настаивала на своем Вирхова. – Ни вы, ни я не стали бы. Они сами постараются устроить нам капкан. И обойдут, вероятно, со стороны моря – на Дербент.

-- У них там почти нет войск.

-- Как и у нас. Но у них войска на поездах. А у нас по ангарам. – парировала та. – И поверьте моему опыту, мы не успеем отреагировать на удар, если не перебросить на Каспий дополнительный контингент из Центральной России. Но в сложившихся условиях, это практически нереально. На прошлой неделе я была под Волгоградом – там пятнадцать составов с бронетехникой стоят в очереди на разгрузку.

-- Логистическая катастрофа или поражение... – выдохнул министр. – Что ж… В нашу копилку, судя по всему, добавится еще одна крупная проблема, помимо Каспия. Я передам слово.

-- Ну, насчет спутников, вы не совсем правы. – внезапно раздался бас позади. Со стула поднялась сухая фигура в синем пиджаке со значком Роскосмоса на лацкане. – Последний спутник-шпион был запущен в январе девяносто второго, так что он уже российский, а не советский.

Фигура показалась странной. А точнее ее присутствие здесь. В кабинете высшего уровня обжился какой-то «космонавт», контора которого больше позорила остатки космической программы, чем их пыталась их развить. Новых военных спутников не было. Потерянная из-за реформ программа оказалась слишком дорогой и недоступной для нищей России тогда.

-- Сорок два часа назад была потеряна связь с нашей дальне орбитальной станцией «Пульсар-6», запущенной с Байконура в восемьдесят шестом. После развала СССР оперативный центр, который следил за орбитой «Пульсара» был заморожен на территории Грузии, вот тут. – он ткнул на карту гор, где только те и были. – Россия получила доступ к передатчику в центре, чтобы следить за перемещениями станции, поскольку Тбилиси не имел средств к организации контроля над объектом. Сбой в программе вынудил аппарат сойти с орбиты и пойти по траектории сближения с Землей. Центр Управления Полетами смог просчитать вероятную траекторию входа спутника в атмосферу. Он упадет на Берлин через пятьдесят два часа…

В кабинете затихли даже часы. И без того напряженная обстановка между ФРГ и Россией может стать еще хуже после того, как советский спутник вонзится в берлинскую землю. По помещению пополз шепот – это был голос настоящего страха. Даже министр утер лоб, тяжело выдохнув.

-- Что у него на борту? – спросила Ульяна. – Если СССР вывел его на дальнюю орбиту, значит он что-то спрятал в нем.

— Это «она» - станция. – поправил ее «пиджачок».

-- Плевать какого оно пола. – нервно перебил его министр. – Через два дня в Берлине международный нефтяной саммит, там будут лидеры крупнейших нефтяных корпораций и правительств разных стран. Его падение туда послужит эскалацией к, итак, натянутым отношениям. Если американцы узнают, что это была наша станция, мира нам точно не видать, а вот второй фронт станет явью. Они вступятся за западных немцев, добьют восточных, и примутся за нас. Можно сбить его?

-- Теоретически, с помощью другого спутника. – пожал плечами космонавт. – Но, проблема в том, что, если она разовьет достаточную скорость, это будет скорее толчком, нежели ударом. Станция войдет в атмосферу со скоростью в три раза превышающую скорость любой ракеты. С ней не справится система противовоздушной обороны. Мы не знаем, как повлиять на нее, когда она начнет сближение. Так же мы не знаем, что именно у нее на борту, мы не можем получить доступа к архивам оперативного центра в Грузии, потому что тот шесть лет как завален из-за селя, и там работал только передатчик. Все важные документы по грузу «Пульсара-6» скрыты или уничтожены. Про нее очень не вовремя вспомнили…

-- Необходимо не дать получить груз американцам или немцам. – тряхнул пальцем министр. Садясь на свое место, скрипнул стулом. – Нам нужно снарядить оперативную группу.

-- Товарищ Министр Обороны, это не представляется возможным сейчас. – сказала Вирхова, повернувшись к нему, сложив руки в замок. – Ввоз вооружённых агентов одновременно слишком опасен, по отдельности – слишком долог. Там больше нет агентурной сети, и придётся искать команду внутри страны, и только на это уйдет около дня. Сюда можно прибавить поиск легенды, если мы не хотим потерпеть фиаско, поиск линии снабжения вооружением внутри страны. Такие операции не проводятся по щелчку пальца.

-- Что предложите, Ульяна Евгеньевна? – спросил он.

-- Всего одного человека и добро на привлечение немецких агентов. – ответила она односоставно и быстро, оттянув из кулака указательный палец. – Мы сразу же получаем и легенду, и вооружение, лишаемся проблем с переброской, экономим десяток часов.

-- Отклонено. – помотал головой министр. – Я ожидал услышать дельный ответ.

Потух свет. Не было даже тусклого лунного света из окон. «Что за черт?» -- пронеслось от кого-то в темноте. Вирхова встала, попыталась оглядеться во мраке. С неистовой силой ее потащило к окошку. Что-то больно толкнуло тело в грудь и лицо. Кожу обожгло адское дыхание разорвавшейся бомбы, что разнесла в щепки дубовый стол. Сфокусировавшись об бетонные стены, ударная волна вышибла двери и окна, вытолкнула женское тело в образовавшееся пространство, больно ударила позвоночником об подоконник. Вихрь из щепок оцарапал смуглое южное лицо Ульяны. Те прошли по касательной, когда она была уже вне помещения. Короткий полет вдоль заднего фасада Министерства прервали строительные леса, которые гулко ухнули. Вниз посыпалась пыль и всяческий мусор.

Пережившая подобное, Вирхова попыталась встать, но молнией схватило спину – сильный ушиб, но без перелома. Она смогла выдала лишь истошный выдох. Обессилевшее тело оказалось распластано на досках всего двумя этажами ниже полыхающего окошка. Мышцы не слушались. Все для нее было как в тумане. В глазах ее двоилось, а внутри, словно приготовленные в крутую, ударенные органы. Однако ей повезло – взрыв не размазал ее черепную коробку по стенам, как у остальных, а вытолкнул в окошко, сработав как катапульта.