Читать онлайн
"Направление - Крым"

Соколовскую разбудил стук в дверь, она с трудом разомкнула веки и глянула на зашторенное окно. На улице было темно, посмотрела на часы, шесть утра. Быстро соскочила с постели, накинула на плечи халат и, подойдя к двери, спросила:

– Кого это принесло с утра пораньше, да еще в выходной?

– Анна, извините, что так рано разбудил, но дело очень срочное, вам стоит одеться и привести себя в порядок, – послышался знакомый голос Гутермана.

– Дайте мне двадцать минут, я буду готова. Как одеваться?

– Подберите приличную одежду и, чтобы была потеплее.

Умывшись и, приведя в порядок волосы, Дана одела юбку, блузку и теплую кофту. Приготовив соболиную шубку и шапку, открыла дверь. Перед ней стоял Глеб.

– Что случилось, почему такая спешка? – Дана жестом пригласила Гутермана пройти в комнату. Глеб был одет в длиннополое пальто, на ногах красовались зимние ботики, начищенные до блеска. Он снял с головы смушковую шапку-треух и, увидев возле кровати собранные чемодан и саквояж, облегченно вздохнул, ждать, когда Анна соберет вещи, видимо не придется.

– Срочный приказ начальства, явиться в Особый отдел ВЧК. Не спрашивайте, почему сегодня, я и сам не знаю.

Дана взглянула на настенные часы-ходики и спросила:

– Время еще есть, позавтракаете со мной?

– Анна, мы должны поспешить, нам нужно ехать к самому Менжинскому. После позавтракаем, а заодно и пообедаем.

У подъезда их ждал автомобиль с натянутым брезентовым тентом. Уложив чемодан в багажный отсек рядом с вещами Гутермана, водитель сел за руль и направил машину по переулку к зданию ВЧК.

Видимо выходного дня для председателя ОО ВЧК не существовало. В кабинете Менжинский был не один, за столом сидели Артузов и еще какой-то мужчина в военной форме. По знакам отличия на петлицах и рукаве расстегнутой шинели, было понятно – он был офицером Красной армии. Из вежливости все кроме хозяина кабинета встали и, поздоровавшись с вошедшими, пригласили сесть за стол. Разговор начал Менжинский.

– Артузов по ходу дела объяснит, почему сменили дату отъезда. Хотели вчера вас собрать, да вот, товарищ не смог приехать. Знакомьтесь – это начальник первого оперативного отдела РВСР[1] товарищ Буш. У нас три часа на обсуждение главных вопросов. Артур Христианович, начинайте, а я пока накажу секретарю, пусть принесет нам чай.

– В общем так, старшим группы назначается Гутерман. Наверное, вы уже догадались, вас отправляют на юг России в Крым. Дальше вместе с войсками Русской армии ваш путь лежит за границу. Положение Врангелевских войск в Крыму критическое. Генерал собирается издать приказ и оповестил крымчан о готовности эвакуировать Русскую армию. Что интересно, пока ни одна зарубежная страна не берется принять большое количество эвакуированных солдат на своей земле. Во всех крупных приморских городах военные и гражданские уже готовятся к посадке на суда для выезда из Крыма. Значит так, с этой минуты вы начинаете новую жизнь, как жених с невестой. Не воспринимайте это обстоятельство в буквальном смысле, – Артузов улыбнулся, – вот ваши билеты на поезд, документы и деньги. Блокноты, записные книжки, от всего этого нужно отказаться, в крайнем случае, применяйте собственный шифр. Но прошу учесть, в основном будете применять шифр, полученный в ОО ВЧК. К фамилиям своим вы привыкли, так что называйте себя знакомыми именами – Анна и Глеб. Под Севастополем рассредоточилась сорок шестая дивизия. В военном штабе разыщите Розалию Залкинд, ее уже назначили секретарем Крымского обкома РКП(б), она введена в курс дела. Общение с ней только после обмена паролями. Никаких документов, подтверждающих, что вы являетесь чекистами, при вас не будет. Перейти линию фронта в определенном месте вам помогут местные чекисты из особого отдела. Как только попадете в зону действий врангелевцев, Фрейзон возьмет на себя основную роль и будет искать встречи с бароном. Анна, с чего начать разговор, уже знаете, у вас хорошие данные, вы дочь генерала Волкова и к тому же помогли предотвратить покушение на Врангеля. Генерал это помнит и ценит, он поможет вам с эвакуацией. Постарайтесь убедить его, что вам просто необходимо оказаться во Франции. Запомните, не в Германию, не в Турцию, а именно во Францию.

– Значит, все-таки едем в Париж, – сдержанно произнесла Соколовская, но внутренне возликовала.

– Вот именно в Париж, – ответил Артузов.

– Корабли с беженцами все-таки направят во Францию? – спросил Гутерман.

– Глеб, вы не внимательно слушали, Артузов же сказал, западные страны пока не могут принять большой наплыв беженцев, основную часть кораблей по некоторым сведениям, видимо направят в Турцию, в Константинополь, – ответил Менжинский, – и еще, как сообщает наш агент, у Врангеля с французским командованием вышли недопонимания в финансах. Принять вооруженное войско и гражданских лиц Франция пока не в состоянии, но от военного налога не откажется, так что корабли с военным оборудованием наверняка пойдут во Францию. Итак, продолжаем обсуждение, вам слово товарищ Буш.

– По договоренности с отделом Внешней разведки, Разведупр делится с вами секретными данными. В штабе Врангеля работает наша сотрудница. Хочу заметить, о вашей надежности здесь уже было сказано, потому Разведупр вверяет вам судьбу нашей разведчицы, надеемся на ваши профессиональные навыки. Найдете ее, фигура она заметная, при штабе работает переводчицей. Из особых примет: на правой щеке родинка. Назовете пароль на французском языке: «Помните поручика Козакевича, с которым мы были обвенчаны, так вот, я была его женой». Получите от нее ответ: «Как же, как же, конечно помню. Сочувствую вам, я знаю, что Казакевич расстрелян чекистами». Еще передадите рекомендации командования Разведупра, пусть продолжает работу и эвакуируется со штабом Врангеля. Ее предложением о повторном покушении на барона мы заинтересованы, все, что от нас требуется, поможем. Вам же товарищи, предстоит поддерживать дальнейшую связь с нашей разведчицей и по мере возможности помогать друг другу. По прибытию в Париж, получите от нее новые инструкции и кое-какие документы, связанные с работой наших разведчиков за границей.

– Если у Врангеля натянутые отношения с правительством Франции, он может договориться с другой страной, – воспользовавшись паузой, резонно заметила Соколовская.

– Как бы то ни было, но вы с Гутерманом остаетесь в Париже, у вас другие задачи, а взаимодействие с сотрудницей Разведупра имеет второстепенное значение, – уклончиво ответил Менжинский, – и вот еще что важно, Анна, плотнее позанимайтесь с Глебом французским языком, в этом плане ему нужно подтянуться.

– Вам необходимо попасть на корабль к Врангелю, это крейсер «Генерал Корнилов», сейчас он стоит на причале в Севастополе, – продолжил Артузов, – барон готовит приказ об эвакуации, так что вам нужно спешить. К сожалению сейчас холодно, а так бы отправили вас самолетом. В двенадцать часов от вокзала отходит поезд. Поедете через Екатеринослав, Перекоп, Симферополь в сторону Севастополя. Наш водитель проводит вас до перрона и поможет с багажом. В составе поезда находится купейный вагон, для вас забронированы два места в плацкартном купе. Одеты вы прилично, на буржуев похожи.

– Сколько времени уйдет на дорогу? – спросила Соколовская.

– Примерно неделю, но не больше, все зависит от загруженности станций. Помните, по прибытию в Крым среди белогвардейцев вы перевоплотитесь в ярых врагов советской власти и все ваши разговоры должны сходиться на борьбе с большевиками. Кстати, возьмите с собой вон тот саквояж, в нем колбасы, буженина, сало, хлеб, есть пара бутылок вина. Дорога дальняя, вместо того, чтобы бегать по вокзалам, у вас будет, чем перекусить, хотя в этом вагоне будете харчеваться у проводника. А вообще, вы голодны?

– Позавтракать не успели, Артур Христианович, – ответил Глеб.

– Тогда прощайтесь с начальством и пойдемте в столовую, не ехать же вам на пустой желудок. Давайте, только побыстрее, у вас осталось мало времени.

– Ну, Анна Владимировна и Глеб Михайлович, как говорится: ни дна вам, ни покрышки. Вы первые выпускники-курсанты в отделе Внешней разведки, не подкачайте, – напутствовал Менжинский.

Соколовская и Гутерман, молча, пожали начальникам руки, и вышли вслед за Артузовым.

Благополучно сев в вагон, разведчики отправились в дальнюю поездку. Монотонно проходило время. Купе без надобности никто не покидал, если только была необходимость в смене туалета, то Глеб выходил покурить в тамбур. На станциях редко подсаживали людей в купейный вагон и, когда кто-нибудь проходил мимо по коридору, Дана и Глеб слышали шаги. Как было обусловлено, питание приносил проводник, еще перекусывали продуктами, прихваченными с собой. Ресторан находился в соседнем вагоне, но напарники не спешили пока покидать купе.

На третий день поездки в дверь тихо постучали. Глеб жестом попросил Дану не беспокоиться и, поднявшись со скамьи, приоткрыл дверь. За порогом стоял усатый мужчина лет сорока и, удивленно вздернув брови, извинился.

– Ой, пардон, мосье, ошибся купе, мое оказывается чуть дальше.

– Ничего, с кем не бывает.

– Мы с супругой только вчера сели на поезд, ехать далеко, вот я и решил поинтересоваться у проводника, есть ли здесь ресторан.

– Ну, и что он вам ответил?

– Конечно, имеется, ведь дорога весьма дальняя, а кушать, извините, всегда хочется, – приятно улыбнулся мужчина, – здесь такая скукотища, можете себе представить, сидим, смотрим в окно и переговариваемся о том, о сем, а за окном все мелькает. Мы с женой одни в купе, даже поговорить не с кем. Уважаемый, простите меня за бестактность и не сочтите навязчивым, может, вы составите нам с женой компанию. Посидим, хоть в купе, хоть ресторане. Просто отвлечемся от однообразия. Кстати, наш вагон соединяется с рестораном глухим тамбуром, я слышал этот вагон когда-то входил в один из императорских поездов. Конечно, сейчас не лучшее время разъезжать по стране, но что поделать, работа не терпит отлагательства, России требуются опытные и решительные сотрудники.

– Я бы рад, но право же, не могу решать за двоих, – стал отказываться Гутерман.

– Так вы не один?

Из-за плеча Глеба показалась голова Соколовской и прозвучал ее милый голос:

– Дорогой, может, нам и правда, принять предложение этого господина... Ой, простите, не знаю, как к вам лучше обращаться, может товарищ.

– О, нет что вы, мадам, будет предпочтительней – господин.

– Я пока еще мадмуазель, – заулыбалась Дана, – но скоро сменю статус, благодаря своему жениху.

Глеб обернулся и, состроив довольную гримасу, сказал:

– Милая, жду с нетерпением этого благословенного дня, когда назову тебя любимой женушкой.

Дана улыбнулась естественно и, поцеловав его в щеку, ответила:

– Я тоже мечтаю, скорей бы приехать на место и обвенчаться. А мне нравится наша предсвадебная поездка: Россия, Украина, Крым, Севастополь – это просто какое-то наслаждение!

Глеб тихонько ткнул локтем Дану в бок, предостерегая от лишних высказываний. Она снова поцеловала Гутермана, но теперь уже в губы и задорно спросила:

– Дорогой, примем предложение господина, э...?

– Меня зовут Алексей Дмитриевич, фамилия Серокозов.

– Меня Анна Владимировна, а моего жениха Глеб Михайлович.

– Если ты не против, дорогая, почему бы и нет, а то и в правду сидим здесь, как взаперти, – согласился Глеб, немного ошалевший от поцелуя.

Лицо Соколовской светилось от радости, но не от согласия Гутермана, а от встречи с Серокозовым или, иначе говоря, связным белой контрразведки с оперативным псевдонимом «Атташе». Его фраза была паролем, рассчитанным именно на встречу в поезде с агентом Игнатьевой: «Конечно, сейчас не лучшее время разъезжать по стране, но что поделать, работа не терпит отлагательства, России требуются опытные и решительные сотрудники». Ответом было высказывание Даны: «А мне нравится наша предсвадебная поездка: Россия, Украина, Крым, Севастополь – это просто какое-то наслаждение!» В этом высказывании указывалось конкретное направление поездки.

– Но ведь в Крыму, а особенно под Севастополем сейчас такое творится, Красная армия теснит Врангеля, того и гляди сбросит его войска в море. Действительно, не самое удачное время вы выбрали для поездки, – предостерег Серокозов.

– У нас деловая поездка, не связанная с военными действиями, мы мирные коммерсанты, а окончанием будет наше венчание в церкви, – успокоил собеседника Гутерман.

– Знаете что, Алексей Дмитриевич, а пригласите свою жену к нам в купе, познакомимся, поговорим, а заодно отметим наше знакомство, – радостно предложила Дана, – у нас есть бутылочка хорошего вина.

– Уже иду, несравненная Анна Владимировна, – лестно произнес Исаичев и направился в свое купе.

По мере перемещения тайной деятельности белогвардейской контрразведки за границу в страны Антанты, требовались новые люди, имевшие опыт борьбы с большевиками, а именно с чекистами.

Исаичев Василий Федорович имел хорошую подготовку и легенду, поэтому решением белого подпольного комитета с помощью своих надежных людей, тайно служащих в отделе Внешней разведки ВЧК, ему изменили личные документы и направили в Москву. Он прошел ускоренные курсы под чужой фамилией – Серокозов Алексей Дмитриевич и назначен помощником атташе по вопросам торговли Польши во Франции. На самом деле Исаичев относился к 15 отделу Внешней разведки ВЧК и в Париже должен взаимодействовать с резидентом чека Воротниковым.

Оставшись одни, Гутерман строго посмотрел на Соколовскую и недовольно спросил:

– Зачем ты каждому встречному рассказываешь, куда мы едем?

– Надо же, мы уже перешли на фамильярность.

– Мы только что так разговаривали, – не скрывая раздражения, ответил Глеб.

– Господин Гутерман, а вы успокойтесь и больше никогда в таком тоне со мной не разговаривайте, я вам не подружка с очередной посиделки. Держите себя в рамках приличия, – не менее строго ответила Соколовская.

– Ну вот, все-таки пришлось выяснять отношения. А ведь из вас так лезут эти буржуазные штучки.

– Глеб, не несите чепуху, просто ведите себя прилично, тем более с дамой. Иначе нам придется часто выяснять, как вы выразились, эти отношения.

– Не забывайте Анна Владимировна кто старший в группе!

– Ой, сплю и вижу, как вы мною командуете, – съязвила Дана.

Гутерман сел к окну и подавляя в себе раздражение, стал наблюдать за мелькавшими холмистыми полями и перелесками. Через несколько минут он повернулся к Дане и тихо произнес:

– Анна, прошу вас, не обижайтесь, извините. Обещаю, больше такого не повторится.

– Принимаю и прощаю. Глеб, на будущее усвойте для себя правило, не нужно показывать себя командиром выше меня рангом, мы с вами не в армии и не перед начальством. Поверьте, есть вещи, в которых вы можете быть не компетентны. Давайте формально вести себя как любящие и уважающие друг друга жених с невестой.

– Простите еще раз, я немного перестарался, – Глеб пересел на середину скамьи, как раз напротив Даны и, протянув руку, умиротворенно спросил, – мир?

– Ладно, все хорошо, – пожала руку Дана, – а в отношении Крыма... Вы же сами ему сказали, что мы коммерсанты, пусть даже некоторые будут знать, что мы из американской благотворительной фирмы, это же не военная тайна, даже для наших врагов. Давайте оставим в покое эту тему и перейдем к более серьезному вопросу, – Дана еще раз протянула руку для примирения.

– Что вы имеете в виду? – спросил Глеб.

– Глеб, в кабинете Менжинского подняли одну тему, может, вы объясните, почему Разведупр и ВЧК объединили свои усилия?

– Насколько я разобрался в этом вопросе, в руководстве решено, чтобы регистрационное управление и РВСР вошли в коллегию ВЧК, но это еще не окончательное решение, готовится кое-что серьезное.

– Что именно?

– Как вы уже знаете, в сентябре ВЧК уже создал отдел Внешней разведки, а от Артузова я слышал, что Дзержинский настаивает на создании Иностранного отдела при ВЧК.

– А чем отличается отдел Внешней разведки от Иностранного отдела, по-моему, это одно и то же?

– Как я понял Артузова, это будет Внешнеполитический орган, там будет сосредоточено все и в том числе и наша с вами работа.

– Ладно, понятно, что ничего не ясно, – шутливо высказалась Дана, – в процессе разберемся, что к чему.

– Анна, я хотел с вами серьезно поговорить, мы уже знаем друг друга и довольно хорошо, нам еще предстоит многое сделать, и я хочу, чтобы вы доверяли мне.

– Наше начальство тоже этого хочет, – не без доли сарказма, произнесла Дана.

– Речь идет о нас с вами, а что думают по этому поводу Менжинский и Артузов, меня мало волнует.

– Глеб, вы сами напросились на серьезный разговор, вспомните, как по инициативе Артузова вы проверяли меня, по-моему, тогда вы не думали о моем доверии к вам, если бы я повела себя по-другому, меня бы устранили, а вы спокойно продолжали работать в ВЧК и с легкостью обо мне забыли. Вот только прошу, не надо мне снова говорить, если б у меня были боевые патроны, я бы вас убила.

– Но, мы ведь с вами квиты.

– Это чудесно, что для нас обоих все так хорошо закончилось, а теперь давайте сделаем первый шаг и перейдем к друг другу на ты. Итак, чтобы доверять друг другу мы должны доказать это не только словами, но и делом.

– Согласен, вопреки указам начальства, я уже несколько раз тебя выручал.

– А мне все-таки кажется, ты это делал по их указке.

– Это ты о случае на вокзале? Ну, знаешь ли, Анна...

– Знаю, Глеб, знаю, – перебила его Дана, – и какое твое отношение ко мне тоже догадываюсь, чай не слепая, заметила.

– Если догадалась, то должна понять...

– Что нравлюсь тебе. Это ты имел в виду? – снова перебила его Дана.

– Да, верно и никаких предрассудков здесь нет.

– Не хочу показаться тебе бесчувственной, но этот вопрос сейчас для меня не главный.

– Понимаю, не хочешь отвлекаться от главного задания.

– Какой ты сообразительный, – с иронией произнесла Дана, – вообще-то кроме формального отношения к делу есть еще человеческие чувства.

– Анна, ты на что-то намекаешь? Кстати, это несусветно выглядело, но поцелуем, ты меня ошарашила, – заулыбался Глеб.

– Даже и не мечтай, – Дана холодно посмотрела на Гутермана.

– Ну, вот, – тяжело вздохнул Глеб, – зря я завел весь этот разговор.

– О доверии? Я думаю не зря. Глеб, когда ты будешь готов открыться мне по настоящему, вот тогда наш разговор будет искренним, а пока это выглядит неуместным прощупыванием ситуации. И еще, не пытайся меня оседлать, я слишком норовистая и мой поцелуй ни к чему не обязывает, это просто игра.

– Ты умна и чертовски красива. С тобой не просто справиться, ты всегда ставила меня на место, и это возбуждает меня еще больше.

– О, какой ты экзальтированный. Ты целеустремленный, любишь упорно добиваться своего? Смотри не переусердствуй, я не одна из твоих выдуманных героинь, и не жди от меня похвалы на свои заигрывания. Глеб, вспомни слова Артузова, не нужно в буквальном смысле женихаться ко мне.

– Ладно, оставим этот разговор на потом, лучше я схожу за соседями, а то они, наверное, потеряли к нам дорогу, – улыбнулся Глеб и вышел из купе. Но на самом деле ему было грустно, этот разговор тронул Глеба до глубины души, он начал испытывать к Анне нежные чувства, даже почти признался в этом, а она так легко манипулирует его душой. А самое главное, он ничего не может с ней поделать. Как избавиться от мысли, что Анна стала ему дорога, чем еще привлечь ее внимание, чтобы она повернулась к нему лицом и перестала иронизировать по поводу его откровений?

В Севастополе

Вечерело, Глеб и Дана сидели в соседском купе и от нечего делать играли в карты. Их вполне устраивала игра в «Фонтанку». Мужчины сидели напротив друг друга и, положив чемодан себе на ноги, использовали его вместо столика. Дана заметно заскучала и, незаметно переглянувшись с Исаичевым, сказала:

– Вам не кажется, мои дорогие, что пора внести изменения в наше унылое бытие.

– Пойдемте же в ресторан, – предложила Елизавета Петровна.

– Я только за, – оживился Гутерман.

– А мне что-то не хочется сидеть там и наблюдать за разноликой публикой, – уныло сказал Исаичев.

– У меня голова разболелась, не хочу никуда идти, наверное, я пойду и прилягу у себя в купе, – отказалась Дана.

– Давайте я схожу в ресторан куплю вино и что-нибудь покушать. Мы тихонько посидим здесь, и каждый останется при своих интересах, – предложила Елизавета.

– А что, это хорошая идея, я могу помочь Елизавете Петровне, если конечно, Алексей Дмитриевич не будет против, – предложил Глеб.

– А я помогу Анне Владимировне, одно время мне довелось практиковать лечением, ведь до теперешней работы я трудился доктором. Наложу ей компресс и сделаю легкий массаж шеи и затылка, так что к вашему приходу с ней все будет в порядке, – посоветовал Исаичев.

Дождавшись, когда Глеб и Елизавета ушли, Исаичев, сидя напротив Соколовской, нежно коснулся ее руки и, улыбнувшись, сказал:

– Анастасия Александровна, наконец-то мы остались вдвоем. Мне было очень приятно с вами познакомиться. Все хотел увидеть нашу красавицу разведчицу, а то один человек прожужжал мне о вас все уши. Кстати, вы отлично справляетесь с ролью «невесты». Я получил ваше сообщение, как вам удалось передать весточку, я до последнего не знал, куда вас направят?

– Я тоже вам рада, Василий Федорович. Сообщение я зашифровала и отослала нашему агенту прямо с вокзала по оперативной связи, там же и указала поезд, отправляющийся в Крым.

– Вы сильно рисковали, стоило ли так поступать.

– Я потомственная дворянка и риск на благо нашей родины для меня – великодушное дело. Возьмите эту бумагу, ночью, когда мой «напарник» спал, я зашифровала весь текст, из него вы все узнаете. Сейчас мы направляемся в ставку генерала Врангеля в Севастополь и оттуда во Францию. Следующее сообщение, наверное, отправлю из Парижа. Василий Федорович, Артузов рассказала мне о гибели Малышева. Это действительно, правда?

– К сожалению, Анастасия Александровна, это так. Чекисты расстреляли Малышева в Томске. Мне очень жаль, я знаю, вы были друзьями.

– Мне очень жаль, хороший был человек и надежный друг. А что с Михаилом Охотником, как сложилась его жизнь?

– Я о нем чуть позже расскажу. Анастасия Александровна, скажите, со стороны Глеба Михайловича лично к вам есть какие-нибудь притеснения? Смотрите, мы поможем, создадим любую обстановку, лишь бы вы оставались в безопасности.

– Нет-нет, что вы, между нами все идет хорошо, естественно я держу его в рамках дозволенности. Гутерман нужен мне в Париже, тем более чекисты будут пристально отслеживать наши действия. С ним мне проще сладить, чем с кем-то другим, мы ведь вместе обучались на курсах, к тому же за мной числится должок.

– Вы что-то должны Глебу Михайловичу? – удивился Исаичев.

– Чекисты принудили меня расстрелять его в камере ВЧК, но не предупредили, что патроны будут холостые.

– Понятно, устроили вам проверку.

– Василий Федорович, кому еще из нашего руководства известно, что Гутерман сотрудник Особого отдела ВЧК?

– Очень немногим, вам, Мезенцеву и, пожалуй, мне. А почему вы спросили?

– Есть у меня хорошая задумка, но об этом позже, не хочу загадывать наперед, – интриговала Дана, – а, кстати, вы заинтересовали меня, о ком вы говорили, кто мог прожужжать вам уши?

– Не все сразу, дорогая моя Анастасия Александровна, кроме хороших новостей у меня есть плохая. Наша контрразведка получила важное сообщение, помните такого – Грачева, начальника СОО Ново-Николаевской чека.

– Конечно, помню, разве забудешь эту похотливую сволочь. А что случилось?

– Сейчас его перевели в другое ведомство не связанное с чекистской работой. Видимо вы ему так насолили, что он решил подстроить вам большую неприятность. Мы до сих пор не выяснили, как Грачеву удалось переправить компромат, будто вы принимали участие в расстрелах белогвардейцев. Может быть, он действовал посредством завербованного агента.

– Я уже думала об этом, когда особо уполномоченный ВЧК Артузов показывал мне фотографию, на которой якобы я принимаю участие в расстреле белых офицеров. В тот день я стояла крайней в ряду рядом с Учителем и целилась мимо людей, кстати, он умудрился заменить мне боевые патроны на холостые. Кстати, Василий Федорович, как чекистам удалось смонтировать такое фото?

– Это обыкновенное ретуширование и наложение одного фото на другое, профессионалу под силу такая работа.

– Вот это Грачев! Значит, неожиданно ударил в спину. Насколько опасна угроза?

– Пока незначительна, Грачев не учел два обстоятельства, первое, все донесения антисоветского характера сортируются в подпольном центре, которым руководит полковник Мезенцев, затем он направляет их по адресатам.

– Алексей Семенович?!

– Да, именно он.

– И какое же второе обстоятельство?

– Грачев только догадывается, что вы не перестали симпатизировать людям из белой гвардии. Мезенцев не даст вас в обиду, кстати, он передает вам сердечный привет и просит не беспокоиться, наши люди обязательно помогут вам в этом деле и компромат не дойдет до Врангелевской контрразведки. Наши друзья срочно готовят Грачеву достойный ответ.

– Может, не стоит друзьям рисковать, есть другой способ, как расправиться с Грачевым.

– И какой же?

– Гутерман узнал от Менжинского, что в связи с секретностью операции, в которой я задействована, Грачева уведомили, что меня ликвидировали и с него взяли подписку о неразглашении. Представляете, что бы творилось в отделе Внешней разведки ВЧК, если бы компромат дошел до контрразведки Врангеля.

– Я бы на месте начальства ВЧК устранил бы Грачева.

– Я тоже так думаю, уровень операции «Белоэмигрантский экстремизм» высокий, и действия Грачева для ВЧК будет только помехой. На всякий случай нужно сообщить нашему человеку в ВЧК, что Грачев пытается найти способ, как отправить компромат на меня в белую контрразведку. Важно заметить, что не отправил, а только пытается. Этот инцидент будет выглядеть как предательство, а впрочем, так оно и есть, бывший чекист хотел наладить связь с подпольной белой контрразведкой.

– Хорошо, я передам в центр ваше предложение. Ах, да, чуть не забыл, Михаил Всеволодович передает вам привет и сообщил еще одну грустную весть: Михаила-Охотника арестовали, следствию удалось доказать, что он участвовал в мятеже. Отца Михаила тоже судили и отправили в лагерь. Кстати, отвечаю на ваш вопрос, это Мезенцев прожужжал мне о вас все уши.

– Где вы его видели?!

– В Москве, по легенде он теперь партийный работник, приезжал на какой-то съезд. Алексей Семенович и сообщил мне об аресте Саркулова Михаила.

– Значит, Охотнику не удалось выйти из окружения.

– Да, к сожалению, мы ничем не смогли ему помочь.

– А Михаил Всеволодович в Москве? Наверное, у него сейчас другие инициалы.

– Да, вы правы, запомните его новые инициалы: Синица Михаил Петрович. Возможно, скоро вы с ним встретитесь, Михаил будет вас прикрывать, через него же пойдет передача информации.

Дана обрадовалась такой новости, хоть она и виделась с Михаилом один раз, но ей было приятно с ним общаться, оказывается им предстоит вместе бороться против чекистов.

– Алексей Семенович говорил что-нибудь об Инженере? – с надеждой спросила Дана.

– Да, говорил, Инженера, к сожалению, спасти не удалось, он скончался во время операции, доктор сказал, что он потерял много крови.

Дана заметно изменилась в лице, опустив печальный взгляд, подперла лоб ладонью и в таком положении просидела некоторое время. Затем подняла голову и посмотрела на Исаичева, ее глаза блестели от слез.

– Вы хорошо знали Инженера?

– Да, хорошо, я работала с ним в подполье, когда красные подавили восстание в Колывани. Я очень опечалена его смертью, ведь мы были вместе, когда его ранили, он находился без сознания. Я вынуждена была с ним расстаться, Учитель и Охотник повезли его в штаб к повстанцам, а я вернулась в Ново-Николаевскую чрезвычайку.

– Мне очень жаль. Анастасия Александровна, мужайтесь. С этим ничего не поделаешь, кто-то из нас погибает в этой ужасной братоубийственной войне. Нам остается только жить дальше и бороться с ненавистным врагом.

– Я скорблю по Матвею Гольцову. Может это ошибка?

– Сведения надежные, Мезенцева проинформировали из штаба восстания.

– Кто-то кроме врача видел, как умер Матвей?

– Я не знаю подробности, потому не буду утверждать, я только передаю слова Мезенцева. Голубушка, Анастасия Александровна, умойте лицо и постарайтесь взять себя в руки, сейчас вернутся Елизавета с Глебом Михайловичем, что они подумают, увидев вас в слезах?

– Да-да, я очень постараюсь. Василий Федорович, а Елизавета Петровна знает о вашей тайной деятельности?

– Мы вместе, она одна из нас и в курсе того, что с нами происходит, можете на нее положиться. Скоро мы с вами встретимся за границей, я буду работать в торговой фирме под именем – Серокозов Алексей Дмитриевич, мой оперативный псевдоним остается прежним – Атташе, но это Анастасия Александровна строго между нами. Я хорошо знаком с вашим отцом, так что мы с вами всегда найдем повод для деловых встреч.

– Так вот кого представлял мне Михаил Всеволодович, оказывается это вы!

– Да, голубушка, это я, собственной персоной, – улыбнулся Исаичев, – в общем, так, прибудете с Гутерманом в Крым и пока согласовываете с чекистами переход через линию фронта, мы с Елизаветой Петровной по надежному проходу попадем в Севастополь. Нам нужно предупредить генерал-лейтенанта Врангеля и начальника контрразведки Климовича, что к ним направляется важный человек из белого движения. В отделе контрразведки обратитесь к капитану Шабарову, он устроит вам встречу с Врангелем. Барон поможет вам переправиться во Францию и к тому же даст кое-кому из антисоветского центра хорошую рекомендацию.

– Спасибо, кроме рекомендации моего отца, хороший отзыв Врангеля не помешает. Василий Федорович, вам стоит предупредить Климовича, у них в штабе работает агент Разведупра. Она женщина, переводчик, Надежда Федоровна Куприянова. Ни в коем случае не нужно ее арестовывать, она готовит повторное покушение на Врангеля, так что пусть будут начеку...

Стук в дверь прервал разговор разведчиков. Когда Глеб и Елизавета вошли в купе, сразу же обратили внимание на Дану, лицо ее побледнело, взгляд казался каким-то опустошенным.

– Тебе не полегчало? – озабоченно спросил Глеб, – ты неважно выглядишь.

– Извините меня. Вы посидите здесь, а я все-таки пойду, отдохну в тишине, мне даже массаж не помог, – сказала Дана и пошла в свое купе, оставив Гутермана с компанией. Она легла на правую нижнюю полку и, отвернувшись к стенке, беззвучно заплакала. Весть о кончине Матвея повергла ее в шок. «Не верю, не верю! Наверное, Исаичев и сам не знает до конца всей правды. Вот бы увидеть Мезенцева он бы в деталях рассказал о Матвее. Но как, как? Ведь Малышев обещал сделать все, чтобы он остался жив. Боже! Я не могу поверить! Оба погибли и Миша пострадал… Так, Даночка, нужно успокоиться и не рвать себе сердце, а то это плохо кончится. Буду надеяться, что слухи о смерти Матвея – это просто ошибка. Дай-то Бог». Дана долго лежала и думала, временами утирая слезы, но старалась вести себя тихо, ведь появись в купе Глеб, вряд ли смогла бы объяснить правдивую причину своего расстройства. Не заметно для себя, Дана заснула.

Поезд находился в пути шестые сутки, может быть, он прибыл бы раньше на конечную станцию, но состав периодически останавливали на перегонах, пропуская вперед эшелоны с красноармейцами, платформы с орудиями и лошадьми. Миновали Симферополь, остался позади Бахчисарай. В небольших городах и на разных станциях большевики уже провозгласили советскую власть и на зданиях развивались красные флаги. Кое-где виднелись полуразрушенные дома, пострадавшие от артиллерийских обстрелов. На вокзалах большой суеты не наблюдалось, как, к примеру, Дана видела в девятнадцатом году, когда ехала в Сибирь, разыскивая мужа. Чем ближе поезд приближался к прифронтовой линии, расположенной под Севастополем, тем больше попадались красноармейские части. По дорогам скакали на лошадях эскадроны, брели уставшие солдаты, тянулись обозы.

Наконец после полудня проводник объявил конечную остановку в небольшом городке, дальше поезд не пускали, велика вероятность попасть под обстрел артиллерии Русской армии. Проводник предупредил, что при высадке комендантские патрули могут проверить документы, но не у каждого, а выборочно. Пассажиры стали собираться. Исаичев со своей женой уже стояли в тамбуре и ожидали Соколовскую и Гутермана. Состав остановился, проводник, открыв дверь тамбура, пригласил всех на выход и, кивая, молча, прощался.

Высадившись из вагона, четверо путешественников дождались переносчиков багажа и, тепло распрощавшись, направились в разные стороны. Глеб с Даной прошли в вокзальное помещение. Соколовская, оставшись в зале, присела на скамью и стерегла поклажу, а Гутерман пошел выяснять, как попасть к военному коменданту города, уже от него нужно будет добираться до штаба сорок шестой дивизии. Оставшись одна, Дана огляделась, прибывших на поезде посетителей в зале ожидания вокзала оказалось много, они расселись на скамьях. Она обратила внимание на двух неприятных типов, поглядывающих в ее сторону. Вдруг один пошел между рядами скамеек, направляясь в сторону Соколовской. Не доходя до нее несколько шагов, приостановился и, прищурившись, глянул на чемоданы. Дана сообразила, что это были не пассажиры, а вокзальные воры, присматривающиеся к добыче. Она поискала глазами по залу, но поблизости не оказалось, ни дежурного, ни милиционера и решила припугнуть неприятного парня. Достав из внутреннего кармана пальто браунинг, покрутила его в руке и, метнув острый взгляд на парня, всунула оружие в соболиную муфту. Увидев молодую женщину с пистолетом, воришка быстро прошел мимо и, незаметно подав знак напарнику, скрылся среди людей. Вскоре появился Гутерман и с помощью носильщика они добрались до пролетки, прибывшей специально из комендатуры.

Где-то вдали в южном направлении слышался грохот орудийной канонады. Кругом царила военная обстановка. Обыватели старались сидеть дома и без особой надобности не появляться в городе. Периодически ходили патрули, проверяя у людей документы, подозрительных сразу же отправляли под конвоем в комендатуру.

Соколовская и Гутерман, сидя в пролетке, продвигались по мостовой и наблюдали за страшной картиной: кое-где по разным сторонам дороги, на деревьях, фонарных столбах висели на веревках трупы. В основном это были белогвардейские офицеры, одетые в шинели с пагонами, встречались и умерщвленные в гражданской одежде, а то и раздетые совершенно. Было заметно, что в городе недавно прошли бои. Разобранные баррикады, мусор от разбомбленных снарядами зданий, мрачные лица редких прохожих, все это волновало Дану. Вспомнился Чаус, когда красноармейцы били из орудий по селу. Здесь картина была серьезнее, видимо солдаты Русской армии не хотели сдавать город без боя. Насмотревшись в свое время на жертвы войны, Соколовская уже не так содрогалась при виде трупов, но, тем не менее, видеть непомерную жестокость при уничтожении людей, ей было неприятно.

Комендант встретил товарищей из Москвы не особо приветливо, чувствовалась его усталость и нервозность от беспрерывных указаний и поступающих приказов по телефону и телеграфу. Но, сопроводительный документ, подписанный высоким начальством, оказывал на любого командира максимум воздействия. Так как времени для ожидания попутного транспорта не было, комендант по телефону отдал срочное распоряжение, чтобы прислали военных для сопровождения приезжих в штаб дивизии, расположенной в пяти верстах от города.

Гутерман попросил коменданта безотлагательно отправить по телеграфу сообщение в Москву, что оба коммерсанта благополучно доехали до места, и собираются передвигаться дальше в заданном направлении.

Быстро смеркалось, напарники уже начали волноваться, что придется заночевать в комендатуре или же пешком в сопровождении бойцов, идти к линии фронта. Наконец за окном во дворе послышался цокот копыт и людские голоса. Это прибыла колесная повозка с двумя красноармейцами, посланными за Соколовской и Гутерманом.

Проехав город, продолжили путь по пыльной дороге. Пока добирались до места, совсем стемнело. Дивизия на половину была расквартирована в селе и в округе. В большом крестьянском доме располагался штаб. Встретила приезжих молодая женщина с худощавым лицом, одетая в кожаную тужурку, в брюки галифе, заправленные в сапоги, ее голову покрывала невысокая каракулевая папаха. На переносице у женщины находились очки в круглой оправе. Это была Розалия Самойлова, иначе говоря – товарищ Залкинд.

– Так, так, так, а вот и гости наши пожаловали. Ты, значит, и есть Анна Фрейзон, а ты ее жених Глеб, – поздоровавшись, Залкинд подала руку каждому.

– А вы, Розалия Самойловна, очень приятно познакомиться, – поприветствовала Соколовская.

– Она и есть. Давайте будем проще в общении, я вообще противница буржуазных замашек, мы все товарищи, братья, близкие по идее и духу. Вы только что из города, ну, как там, вас не экзальтировал вид повешенных, мы немного приукрасили улицы?

– Оригинально, однако, в Москве такого не увидишь, – поспешил отметиться Гутерман.

Соколовская про себя заметила: «Особенно такого варварства».

– Это наши бойцы постарались после взятия города, враги должны знать свое место, вот мы и определили им те самые места, – засмеялась Залкинд.

– А гражданские, их тоже... – вставила реплику Соколовская.

– Наши товарищи в подполье многих врагов выявили, а когда мы освободили город от белой чумы, всех, кто помогал врангелевцам, повисли на столбах и деревьях.

– Согласен с вами товарищ Розалия, врагов жалеть – себя не беречь, – подыграл Гутерман.

– Это ты, верно, подметил, Глеб. Итак, что же мне с вами делать? Вы опоздали на целые сутки. Поясняю: вчера, двенадцатого ноября собачий выродок Черный барон Врангель отдал приказ об эвакуации. Вам надо спешить, сегодня же ночью переправим вас за линию фронта. Пока Врангель в Севастополе, возможно, увидите его, завтра уже нет. Отстанете, потом будет трудно подыскать транспорт для отплытия за границу. Да и смысла в этом не будет, как я поняла из донесения ВЧК, вам надо встретиться с человеком, который представит вас Черному барону, чтобы он посадил вас на попутное судно. Сейчас главная дорога на Севастополь до сих пор перекрыта русскими войсками, – Залкинд провела пальцем по карте, – так что поедете на подводе в окружную к берегу моря, извините, кареты нет, что имеем, то и дадим. Дорога еле заметная, неровная, но зато надежная, наши подпольщики не раз увозили и привозили в город все необходимое. Сопровождать вас будет молодой деревенский парень Степан, на всякий случай оденем его в белогвардейскую форму. Так надо, если белые заметят повозку в бинокль, то хотя бы не станут стрелять по своим. Нарветесь на патруль, а этого исключать нельзя, готовьтесь к встрече с начальником контрразведки Климовичем.

– У нас надежные документы, белая контрразведка нам не страшна, – заверил Гутерман.

– Тем лучше для вас. Степка возничий довезет вас до первого патруля или, смотря по обстановке доедете до здания, где белые разместили штаб армии. Дальнейшие ваши дела меня не касаются, я и так догадываюсь, вы люди с подготовкой. Все, больше ничем не смогу вам помочь, если только покормить на дорожку.

К трем часам ночи напарники покинули расположение дивизии. Во тьме ехали по проселочной дороге, затем Степан повернул лошадь на едва заметную тропу, которая привела их к берегу моря. Постепенно светало, долго пробирались по каменистой почке, мучила тряска, порой приходилось слазить с повозки и идти рядом. Со стороны моря дул прохладный ветерок. Наконец подъехали к окраине Севастополя, кругом царила полная тишина. Возничий снял с себя шинель и надел старый потертый сюртук. Постов и патрулей не видно, как будто город не охранялся. Степан уверенно направлял лошадь, видимо не раз приходилось проезжать по знакомой дороге. Выехали на широкую, вымощенную булыжником улицу и направились к центру, где располагалось здание с размещенным в нем штабом Русской армии. Колеса, обитые железными обручами, загрохотали по брусчатке.

Утро в Севастополе выдалось не спокойным, основная часть военных и гражданского населения уже сели на корабли, но по улицам города в сторону порта продолжали тянуться подводы с эвакуационными людьми, все спешили попасть на последние суда. Юнкера из числа охраны Врангеля и служащие комендатуры, обходя дворы с улицами, поддерживали порядок и не допускали грабежей.

Первые ноябрьские морозы немного отступили, в воздухе ощутимо потеплело. В теплой зимней одежде даже стало жарковато. Впереди по дороге шли шесть молодых солдат, это были юноши юнкера из охранного отряда барона Врангеля. Дана попросила остановить подводу, и обратилась к молодым бойцам.

– Господа военные, здравствуйте. Будьте любезны, подскажите, как доехать до штаба, нам нужен генерал-лейтенант Врангель?

– Доброе утро, мадам. Позвольте узнать, а для какой надобности вам нужен генерал? – спросил один из главных юнкеров.

– Я спешу к барону по личному делу, он меня ждет.

– Хорошо, тогда следуйте потихоньку за нами, мы как раз идем в штаб, но, чтобы попасть к генералу Врангелю, сначала пройдите проверку и получите разрешение в отделе контрразведки.

– Я в курсе, уважаемый.

Подъехав к двухэтажному зданию, великолепной архитектуры, подвода остановилась.

– Степан, благодарим тебя за помощь, вы можете быть свободны, – обратилась Дана к парню.

Гутерман слез с повозки и протянув руки, громко обратился к Соколовской, чтобы его услышали стоящие на высоком крыльце офицер и постовые солдаты.

– Госпожа, позвольте вам помочь.

Дана протянула руки и Глеб подхватив ее под мышки, с легкостью спустил на мощеный булыжником тротуар.

Капитан Шабаров, выслушав командира патруля, спустился с крыльца и, подойдя к Соколовской и Гутерману, приложил правую руку к козырьку фуражки.

– Честь имею, господа, капитан Шабаров. Кто вы такие, зачем вам понадобился главнокомандующий?

– Петр Николаевич ожидает моего визита, это срочное дело. Мы прибыли издалека.

– Вы видите, что творится в городе, почти все эвакуированы, красные войска на подходе, если у вас есть необходимость, поспешите на последние корабли, иначе попадете в лапы к комиссарам.

– Господин капитан, вы только подскажите, как можно увидеться с генералом Врангелем, это действительно неотложное дело, оно лично касаемо его Превосходительства, – улыбнувшись, попросила Соколовская.

– Врангеля сейчас нет в штабе, он находится в море на своем корабле, будет только к полудню и то заедет попрощаться с жителями Севастополя. Госпожа, как изволите доложить о вас?

Дана сказала капитану пароль и, услышав ответ, протянула записку и на словах добавила:

– Здесь все кратко изложено, доложите, что его срочно хочет видеть Дана Петровна Соколовская, дочь генерала Волкова. Голубчик, это очень важно, помогите нам. Это мой жених, мы бежим от красных из самой Москвы, даже не хочу объяснять, через что нам пришлось пройти.

– Хорошо, Дана Петровна, как только мне доложат, что генерал сошел с судна, я поспешу ему навстречу. У вас есть, где разместиться?

– К сожалению, мы только что приехали в Севастополь и никого здесь не знаем...

Не докончив фразу, Дана замолчала, увидев выходящую из здания молодую женщину, одетую в осеннее пальто и шляпку. Несмотря на реальное обличье, Соколовская узнала ее по фотографии, это была переводчица, служащая при штабе Врангеля – Надежда Федоровна Куприянова. Высокая, молодая, энергичная женщина, с темными волнистыми волосами, миловидным лицом, чувственным ртом и выразительными темно карими глазами. Обрадовавшись счастливой случайности, Дана помахала женщине рукой, привлекая к себе внимание. Спустившись на тротуар, женщина подошла к компании и, приветливо кивнув капитану, пристально взглянула на Соколовскую.

– Надежда Федоровна, здравствуйте. Не ожидала встретиться с вами именно здесь.

– Мы разве знакомы?

Зная, что Куприянова владеет разными языками, Дана обратилась к ней на французском.

– Да, один раз мы встречались в Петрограде в семнадцатом году. Помните поручика Козакевича, с которым мы были обвенчаны, так вот, я была его женой.

Куприянова заулыбалась и тоже ответила на французском.

– Как же, как же, конечно помню. Сочувствую вам, я знаю, что Казакевича расстреляли чекисты.

Соколовская строго посмотрела на собеседницу. Уловив во взгляде Даны что-то подозрительное, Куприянова призадумалась.

– Ах, простите, я неправильно выразилась, нужно было сказать: Казакевич расстрелян чекистами, – тихо, чтобы ее не услышали, сказала переводчица.

После этого Дана улыбнулась и кивнула в знак согласия. Ей вспомнился случай, когда Михаил-Охотник тоже неправильно произнес пароль. «Что с людьми происходит, почему они так легкомысленно относятся к важным вещам, ведь от этого зависит выполнение задания? На будущее мне не стоит поправлять агентов, сказали неправильно, значит надо прекращать общение, а то можно попасть в неприятную ситуацию».

– Дамы, не хорошо разговаривать на французском, вдруг вы обо мне говорите, – пошутил Гутерман, давая понять Куприяновой, что не владеет иностранным языком.

– Ах, да, забыла познакомить вас с моим женихом, – спохватилась Соколовская, – это Глеб Михайлович, представитель американской благотворительной фирмы. Надежда Федоровна, извините за любопытство, а вы что здесь делаете?

– Отдыхала в Крыму, – отшутилась Куприянова, – но красные помешали.

Куприянова улыбнулась и, повернувшись к капитану Шабарову, легонько дотронулась до его руки и произнесла:

– Григорий Алексеевич, я встретила давнюю знакомую, мы прогуляемся по проспекту, а как только Петр Николаевич сойдет на берег, я непременно буду рядом с ним, ведь скоро прибудут французы.

– Надежда, не задерживайтесь, Климович предупредил, что вы отправляетесь вместе генералом Кутеповым, вас и еще несколько человек доставят на пароход «Херсон».

– Но, ведь было принято решение, что я останусь с бароном Врангелем на корабле «Генерал Корнилов», – нахмурившись, недовольно сказала Куприянова.

– Надежда Федоровна, это приказ Климовича, и он не обсуждается. Как только переведете генералу Врангелю суть требований от французских представителей, сразу же сядете на катер.

Прежде, чем компания отправилась на прогулку, капитан обратился к Соколовской:

– Дана Петровна, разрешите вас на два слова.

Отойдя в сторонку, Григорий тихо сказал:

– Вас будут ждать на причале рядом со сходнями ровно в час дня. Исаичев уже предупредил начальника контрразведки Климовича, что вы появитесь в городе. Дана Петровна у вас будет буквально несколько минут на разговор с Петром Николаевичем, к сожалению, у него очень мало времени. Благодарим за предупреждение, за Куприяновой установлено постоянное наблюдение. Я с вами прощаюсь. Да, хранит вас Господь.

Дана, соглашаясь, молча, сомкнула веки и направилась за компанией. Отойдя от здания шагов на сто, Куприянова остановилась и с насмешкой спросила Соколовскую.

– Не успели здесь появиться, как уже секретничаете с капитаном. Интересно, что наговорил вам этот волокита?

– О, как вы правы, он действительно искусный соблазнитель, интересовался, куда я направляюсь, как можно отправить мне весточку. Его даже не смутило, что я нахожусь со своим женихом.

– Не обращайте внимания, он всегда такой с хорошенькими дамами, мимо никого не пропускает, – неестественно засмеялась Куприянова и было заметно, с какой ненавистью в глазах она оглянулась и посмотрела на капитана.

– Странно, а почему они решили отправить вас с Кутеповым?

– А вот, видите, что делается, не смотря на мое желание остаться в свите Врангеля, приходится подчиняться приказу начальника контрразведки. Ах, я совсем расстроилась и отвлеклась. С приездом вас, господа! Поражаюсь нашему начальству в Москве, неужели нельзя было направить вас через западную границу, это же намного безопаснее, чем попасть под обстрел Красной армии или нечаянно утонуть в море с каким-нибудь кораблем.

– Хочу вам напомнить слова капитана Шабарова, приказы начальства не обсуждаются, – с улыбкой заметил Гутерман.

– Пока не ясно, куда будут эвакуировать основную массу людей, но есть два варианта: либо в Турцию, либо в Европу. А вы куда направляетесь? – спросила Куприянова.

– Во Францию, потому мы здесь, Врангель поможет нам сесть на попутный корабль, – ответила Дана.

– А вы с Глебом Михайловичем удачливые, вам несказанно повезло, в Севастополь прибыл адмирал Дюмениль и граф де Мартель, их корабль стоит на рейде. Между Врангелем и французами найден компромисс, они готовы принять эвакуированных из Крыма под покровительство правительства. Но, для этого генерал Врангель обязуется отдать в залог орудия, медикаменты, в общем многое, что погружено на русские корабли.

– Надежда, что случилось, почему провалилось покушение на Врангеля? – вдруг спросила Соколовская.

– Вообще-то, я не должна об этом говорить, но, так как мы в дальнейшем будем работать вместе, отвечу: покушение состоялось, но контрразведчики Климовича сработали оперативно, они успели защитить Врангеля и уничтожили нашу группу.

– Вы готовите вторую попытку? – спросил Глеб.

– К сожалению, планы меняются, вы же слышали, я должна находиться при генерале Кутепове. Если Врангель направится во Францию, я потеряю оперативность и, бог знает, когда завершу подготовку для следующего покушения. А впрочем... – Куприянова с прищуром хитро посмотрела на обоих, – дело теперь общее, вы поможете Разведупру подготовить покушение на Врангеля.

– Интересно, почему Врангель отказался от переводчицы? – подозрительно спросил Гутерман.

– Придется его спросить, – с сарказмом ответила Куприянова.

– Нет, здесь кроется что-то другое, – намекнула Дана.

– Что ты имеешь в виду? – обратился к ней Гутерман.

– Смотря в какую страну эмигрирует Врангель, если он не планирует осесть во Франции, то Надежда Федоровна, владеющая французским языком, ему без надобности, он подыщет для штаба другого переводчика, – предположила Соколовская.

Эвакуация Русской армии

Пока трое разведчиков прохаживались по проспекту, прошло время, необходимо было продвигаться к Графской пристани, расположенной на западном берегу южнее Севастопольской бухты, куда должен прибыть Врангель со своей свитой.

Прошли сквозь каменные колоннады и, спустившись по знаменитой лестнице, очутились на причале. По бокам лестницы размещались скульптуры каменных львов, словно охранявших покой исторического места.

В море в несколько сот метрах от берега стояли на якорях военные корабли и разные суда. На пристани пришвартовалось очередное судно, принимающее всех желающих покинуть Крым. Дана обратила внимание на людей, в основном это были солдаты: уставшие, встревоженные, вверившие свои судьбы в руки главнокомандующего Русской армии. Грязные шинели, изодранная одежда, бесформенные папахи, фуражки, все это наводило на Соколовскую уныние и тревогу. «Куда бегут эти люди, что ждет их на чужбине? Я не могу понять, почему русским людям нужно покидать свою родину, ради чего они отдавали свои жизни, мерзли в окопах, голодали? Неужели ради последнего похода на кораблях в чужие страны, эти измученные войною люди, готовы покинуть свою родину. Может, было бы вернее принять смерть в последнем бою и не отступать к морю. Без средств и поддержки жизнь на чужбине не сладкая».

Но уходили те, кто защищал родину от красных вандалов и неизвестно как бы они отнеслись к бывшим белым солдатам и офицерам. Дана вспомнила людей, повешенных на фонарных столбах и деревьях и ей пришла в голову мысль, что оставшиеся в Севастополе и других Крымских городах военные и даже гражданские, окажутся в жуткой ситуации, когда такая «воительница», как Залкинд, будет отдавать приказы о расстрелах и повешении. Землячка, как прозвали ее большевики, так гордилась бойцами Красной армии, когда они совместно с советскими подпольщиками мстили подобными методами.

Конечно, мысли Даны были обращены не только к военным, ведь на причалах и кораблях находились женщины, дети, старики. Там были люди разных сословий: ученые, доктора, чиновники, крестьяне, которые в первую очередь успели погрузиться на корабли. Им пришлось оставить свои дома, квартиры, все, что нажили за свою жизнь и теперь отправиться в неизвестное странствие. Раненные солдаты на носилках, больные, искалеченные, они тоже покидали родину и с тревогой смотрели на море, ведь скоро главнокомандующий отдаст приказ, и караван судов отправится в открытое море к чужим берегам. Конечно, не все граждане покидали Крым, как это делала Русская армия, они еще верили, что советы не станут уничтожать простых людей, как когда-то на заре установления власти терроризировали не согласный с ними народ. «Наверное, я не права, все хотят жить и надеются, что нелегкая обойдет их стороной, – думала Дана, наблюдая за столпотворением на пристани, – ведь я порой тоже рискую, но жить очень хочется, потому осторожничаю и все обдумываю. А они бедные уезжают и не знают, что их ждет за горизонтом. Я тоже не знаю, как сложится моя жизнь, но я к этому готовлюсь и, по крайней мере, мне есть, кому помочь, за мной стоят родные и люди, готовые дальше бороться с большевизмом».

В девять часов утра от флагмана «Генерал Корнилов» отделился катер и, приближаясь к пристани, стал обходить грузившиеся суда. На борту находились генерал Врангель, адмирал Кедров и другие офицеры штаба. Погрузка подходила к концу и, как только катер приблизился к пристани, оставшиеся на причале несколько сотен людей и в том числе погрузившиеся на корабли, стали кричать «ура», размахивать руками, папахами, фуражками, платками, приветствуя главнокомандующего.

На Графской пристани появились вооруженные юнкера, это были последние, снявшиеся заставы. На шинелях от плеч до поясов по диагонали протянулись белые перевязи. Образовали проход, чтобы Врангель со штабными офицерами могли взойти по каменной лестнице к колоннадам и попрощаться с людьми. Сегодня главнокомандующий выглядел иначе, вместо казачьей черкески он надел шинель с погонами и невысокую папаху.

Генерал с адъютантом и офицерами ходили по полупустым улицам, мимо закрывшихся магазинов, прощаясь с Севастополем. По мостовой, грохоча колесами, редко проезжали повозки, наполненные опаздывающими на погрузку людьми.

Подойдя к площади, Врангель поприветствовал юнкеров и гражданских лиц, собравшихся возле гостиницы. Заговорил четко, без пафоса, выражая всем благодарность от чистого сердца.

– Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам...

После речи генерал со свитой направились к Графской пристани. К нему подошел начальник контрразведки Климович с капитаном Шабаровым и, что-то сказав, указали на идущих за ними по тротуару Соколовскую и Гутермана. Генерал учтиво склонил голову и жестом пригласил Дану следовать за ним. Молодой паре разрешили пройти на катер главнокомандующего. Шабаров, взяв под руку Куприянову, что-то тихо сказал ей и повел следом за офицерами.

Пропустив Врангеля и офицеров из его ведомства, юнкера направились к судну для погрузки. Мирные граждане махали генералу в след шапками и платками, у многих на глазах выступили слезы. Катер направился к флагманскому кораблю «Генерал Корнилов», на котором реял флаг главнокомандующего. Недалеко стоял на якоре французский крейсер «Вальдек Руссо», прибывший к берегам Крыма одиннадцатого ноября, сопровождаемый эсминцем «Алжирец». После исхода из Крыма Русской армии, командующий французской эскадры адмирал Дюмениль будет прикрывать Врангелевскую флотилию.

На корабле, приглашенные в кают-компанию Соколовская и Гутерман познакомились с семьей Врангеля: женой Ольгой Михайловной и детьми, двумя дочерьми и сыном. Они разделили с отцом и мужем нелегкую участь, отправившись в эмиграцию

Барон пригласил Соколовскую в отдельную каюту, оборудованную под кабинет, а Гутермана попросил остаться.

– Дана Петровна, очень рад познакомиться с вами. Наслышан о вас.

– Мне тоже очень приятно познакомиться со знаменитым Белым бароном.

– Вы назвали меня Белым бароном, – заулыбался Врангель, – красные придумали мне другое прозвище – «Черный барон». Какое-то соцветие вплелось в мое имя. Хочу поблагодарить вас за своевременное предупреждение, отправленное вашему отцу генералу Волкову о готовящемся на меня покушении.

– Кто-нибудь пострадал при нападении на вас?

– К счастью обошлось без жертв, но одного офицера из моей контрразведки красные бандиты тяжело ранили.

– Петр Николаевич, из сообщения нашего контрразведчика вы уже знаете, кто покушался на вашу жизнь, это спланировали высшие начальники ВЧК и Разведупра Красной армии. Подготавливала теракт уже известная вам красная шпионка Куприянова – ваша переводчица. Вы поступили правильно, не арестовав ее, теперь мы будем в курсе всех дальнейших действий Куприяновой и планах ее руководителей. Перед чекистским начальством я осталась чиста, а то было бы подозрительно, если бы Куприянову схватили.

– Красные чекисты учатся работать профессионально, ишь какую змею запустили ко мне в штаб. Позвольте спросить, ваш попутчик, он действительно ваш жених?

– На самом деле Глеб Гутерман это мое фиктивное прикрытие. В Париже мы должны обвенчаться и работать в паре.

– Ох уж эта скрытая война и невидимый противник, на поле битвы проще, враг перед тобой, его хотя бы видно. Дана Петровна, меня предупредили, что в интересах нашей контрразведки вам необходимо добраться до Парижа именно Черным морем. Я непременно свяжусь по радио с адмиралом Дюменилем и, вас переправят на катере на французский крейсер.

– Петр Николаевич, а вы разве не во Францию направитесь?

– Я с основной частью войск поплыву в Константинополь, какая-то часть отправится в Европу. Нам дорого обойдется эта эвакуация, французы запросили с нас особый расчет, отдать русский флот и вооружение, компенсируя свои расходы. Напор красных в Крыму был настолько стремителен, мы даже не успели обговорить финансовую сторону вопроса с нашими друзьями в эмиграции. У Русской армии нет таких денег, пришлось пойти на вынужденный шаг, мы договорились с французами на определенный тоннаж.

– Как вы думаете, немцы, французы, англичане поддержат вас? Большевики ползут в Европу, они укрепляют не только дипломатию, но и хотят наладить торговлю. Не получится ли так, что от вас отвернутся? С чего вам стоит начать, Петр Николаевич?

– Для начала постараюсь не развалить армию, чтобы вокруг нее сплотились не только русские, но и зарубежные организации. Вот только еще не знаю, смогу ли я принимать политические решения или привлечь кого-нибудь поопытнее. В Париже есть русские люди, которые готовы принять нас, но окончательно будут решать французы, это сейчас у нас с ними теплые отношения, пока мы способны платить за наших эмигрантов: воинов, мирных граждан. Что будет потом, не знаю.

– Вы же сами говорили на площади, что борьба с большевиками это общее дело и Русская армия вправе требовать помощь от некоторых иностранных держав.

– Вот потому еще есть надежда, что он нас не отмахнутся. Такие как вы, Дана Петровна, ваш отец и многие, кто уже живет в Европе, помогут нам дальше бороться с красной заразой. Антисоветский центр уже существует и иностранные правительства его поддерживают. Дана Петровна, вы сотрудница белой контрразведки и я склонен вам доверять, но мне не ведомо, кто такой Глеб Михайлович, он имеет отношение к белым, вы хорошо его знаете?

– Петр Николаевич, Глеб когда-то был знаком с моим мужем, расстрелянным чекистами. Подолгу своей службы иногда мне приходится контактировать кое с кем из чекистов, но строго по коммерческим делам, в которых Глеб разбирается лучше меня. Наша контрразведка сочла нужным для прикрытия «назначить» его моим женихом. Поймите, так нужно для общего дела.

– Иными словами вы добываете сведения у чекистов под видом коммерсантов, я правильно понял?

– Можно и так сказать. У меня есть определенное задание, и я имею доступ к секретным данным со стороны белой контрразведки. Кстати, что в дальнейшем вы намерены сделать с Куприяновой?

– Мы не стали рассекречивать Куприянову, я передал ее Климовичу, пусть за ней присмотрит, а затем отправим ее во Францию, она не уйдет от нашей контрразведки, да и вам этот большевистский агент еще понадобится, я думаю вас отправили в Париж не просто в гости к вашим родителям, – лукаво произнес Врангель, – Дана Петровна, меня всегда мучил вопрос, кто сообщал вам о готовящимся на меня убийстве, ведь это вы сообщили своему отцу?

– На самом деле информация исходила от чекистов, я узнала об этом не случайно, меня предупредил наш разведчик, он служит во вражеской организации и имеет доступ к секретной информации.

– Замечательно работают наши контрразведчики. Однако, Дана Петровна, мне пора, а то мои дамы и офицеры заждались. Дай бог, еще свидимся с вами, если будет какая-то нужда, свяжитесь со мной через Климовича, чем смогу, тем помогу...

Не успел Врангель докончить фразу, как в дверь постучали, и раздался голос дежурного офицера:

– Ваше Превосходительство, с крейсера «Вальдек Руссо» пришло сообщение от адмирала Дюмениля. Желаете пойти и прочесть?

Врангель согласно кивнул и, пропустив вперед себя Соколовскую, пошел в радиорубку, там его ждало приветствие от командующего французским флотом.

«В продолжение семи месяцев офицеры и солдаты армии Юга России под Вашим командованием дали блестящий пример. Они сражались против в десять раз сильнейшего врага, стремясь освободить Россию от постыдной тирании. Борьба эта была чересчур неравной и Вам пришлось покинуть Вашу родину, – я знаю, с каким горем. Но Вы имеете удовлетворение в сознании образцово проведенной эвакуации, которую французский флот, Вам оказавший от всего сердца содействие, счастлив видеть столь блестяще законченной. Ваше дело не будет бесплодным: население Юга России быстро сумеет сравнить Вашу справедливую и благожелательную власть с мерзким режимом советов. Вы тем самым окажете содействие прозрению и возрождению Вашей страны. Горячо желаю, чтобы это произошло в скором времени. Адмиралы, офицеры и матросы французского флота низко склоняются перед генералом Врангелем, отдавая дань его доблести".

Четырнадцатого ноября Русская армия, окончательно погрузившись на корабли и разные суда, отправилась в Константинополь. Генерал Врангель находился на крейсере «Генерал Корнилов», а генерал Кутепов сел на пароход «Херсон».

Соколовскую с Гутерманом переправили на катере на французский корабль, отплывающий во Францию, Дане лично в руки передали рекомендательное письмо от генерала Врангеля. На борту находились эвакуированные граждане России. В основной массе это были бывшие чиновники с женами и детьми, офицеры высокого звания тоже с семьями, то есть те люди, кто был в состоянии оплатить путь во Францию и закрепиться в чужой стране до определенного времени. Корабль имел военное предназначение и в основном состоял из кубриков для команды и отдельных кают, к тому же он выполнял военную миссию, а то, что командир взял на борт пассажиров, он выполнял приказ командующего французским флотом. Потому нижние и верхние палубы корабля были пусты, а не так как на пассажирских кораблях, осуществляющих эвакуацию русских граждан.

По договоренности между капитанами кораблей обеих армий Соколовскую и Гутермана подселили в четырехместную каюту к семейной паре пожилого возраста, их путь лежал в Париж. В каюте было прохладно, потому пассажиры не снимали верхнюю одежду, смотревшуюся прилично. Женщина была одета в меховую шубу, сквозь отвороты просматривалось платье, пошитое из добротного сукна. Ее колени укрыты мягким пледом. Мужчина одет в теплое меховое пальто с широким воротником и небольшую папаху. Познакомившись с коммерсантами, пожилая пара осталась довольна обещанием командира корабля, что к ним подселят приличных граждан.

За иллюминатором темнело, но еще было видно, как от корабля отошел катер и, дымя трубой, направился к веренице судов, державших курс на Константинополь. После дневной суеты Дане захотелось побыть одной, и она попросила Гутермана остаться в каюте, объяснив, что хочет подняться наверх и обдумать последующие действия, возникшие не по плану. Соколовская поднялась по металлической лестнице на верхнюю палубу и, держась за поручни, стояла и вглядывалась в мелькавшие огни удаляющихся русских кораблей. От накатившей жалости к людям, покинувшим родину, на душе стало тоскливо и тревожно. Со всеми кто уехал из Крыма, а так же с теми, кто остался на полуострове, она скорбела. Вспомнила Петра и Матвея, вздохнула тяжело, нахмурила брови и подумала: «Наверное, таких мужчин больше я не встречу, они ушли с целой эпохой, когда можно было почувствовать в душе человека, то, что сотворил Господь, это – великодушие, доброту и любовь».

Соколовская была права, уехали за рубеж или ушли из жизни самые значимые для России люди, а у власти остались те, кто через месяц сего года, на совещании членов ВКП (б) будет слушать Ленина, который цинично выскажется: «Сейчас в Крыму триста тысяч буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим». А Троцкий – председатель Реввоенсовета заявит: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца».

Высказывания вождей поймут в буквальном смысле, и начнется великая Крымская трагедия: многих белых солдат и офицеров, а так же гражданских лиц, сочувствующим Врангелю будет ожидать смертная казнь. Сотню тысяч человек, сдавшихся и безоружных, большевики расстреляют или повесят. Под видом регистрации их заманят в сборные пункты и арестуют. По приказу той самой Залкинд – Землячки, секретаря Крымского обкома РКП (б), в связи с экономией патронов офицеров утопят в море, привязав к ногам тяжелые камни.

Но чтобы прикрыть подобные репрессии Троцкий информировал командующего Южным фронтом Фрунзе:

«Необходимо все внимание сосредоточить на той задаче, для которой создана "тройка". Попробуйте ввести в заблуждение противника через агентов, сообщив ту записку, из которой вытекало бы, что ликвидация отменена или перенесена на другой срок».

Ознакомительные главы из романа "Белый меч и Красный щит"

[1] РВСР – Революционный военный совет республики