Читать онлайн "Верю Огню"

А.В. Войтешик

 

(продолжение книги «Чабор»)

Уважаемый читатель, в данном произведении автор, исходя из желания поэкспериментировать, использует приставку «без», как указание на отсутствие чего-либо, а «бес» на присутствие Темных Сил).

 

«Это произведение — фантастика. Сейчас о суверенной Беларуси знают. Нас ругают, хвалят, над нами смеются, с нами считаются, но, допустим, 10 июля 1994 года мой народ избрал бы другого лидера, в данном случае, персонаж которого от начала до конца вымышлен. Впрочем, что лидер? Выдуманы все герои книги, названия объектов и должностей в сфере госбезопасности и так далее. И все же, …а вдруг кому-то будет интересно знать — как бы все могло быть, пойди все иначе?»

Алексей Войтешик

 

Часть 1

Глава 1

— Эй, Селедкина! — выкрикнул из дальнего конца коридора рыжеволосый Генка из параллельного класса. Девушка недовольно оторвала взгляд от зеркальца, которому до того времени соблазнительно выпячивала губки и, сквозь шум школьной перемены, ответила:

— Чего тебе? — и тихо прибавила, — дебил.

— Там твоя мамка пришла. Ваша классуха повела ее к директрисе…

— Нина! Карасева! — тут же прозвучал из другого конца коридора хорошо поставленный голос классного руководителя одиннадцатого «Б» Тамары Михайловны. — Зайди к директору…

— Так анатомия же…, — со слабой надеждой на спасение, возразила Нина, спешно пряча в карман зеркальце.

— Иди сюда, анатом, — тяжко вздохнула Тамара Михайловна, и выжидающе замерла у двери…

За последние полгода по милости матери Нине уже четвертый раз приходилось посещать кабинет директора школы. Директриса была женщиной требовательной, суровой и жесткой, а потому лишний раз встречаться с ней не очень-то хотелось: «Ну, да Бог с ней, с директрисой», — подумала обескураженная приглашением классного руководителя девушка. «Дело-то, уже привычное: остановиться у порога, уставиться в ковер и изучать его нехитрый узор до тех пор, пока мать не взбесится от подобного показного безразличия дочери и тяжести своей собственной задрипанной судьбы…».

Но Нина ошибалась. На этот раз головомойка обещала быть намного интересней. В кабинете директора кроме матери, классного руководителя и самой директрисы Софьи Геннадьевны, выложив перед собой разбухшую от бумаг, потертую кожаную папку, сидел молодой милиционер в новенькой, пятнистой форме. Симпатичный, даже красивый парень, если бы не милиционер.

— Проходи Нина, — холодно пригласила директриса, — садись.

— Я …присяду, — без всякой тени стеснения поправила Софью Геннадьевну Нина.

— Вот, видите, — пока еще не скатываясь до крика и истерики, смахнув украдкой скупую родительскую слезу, всхлипнула мать, — вот так теперь всегда. К каждому слову цепляется, все у нее не так. Ведь как только…

— Извините, — тут же вмешался в разговор милиционер. — Светлана Сергеевна, проблемы родителей и детей существуют уже тысячи лет, и, поверьте мне на слово, все это время родители всей земли используют одни и те же слова. Давайте лучше по делу. Мне к двум часам нужно успеть в райотдел, на «развод». Разрешите, я с ней поговорю?

— Конечно-конечно, — согласилась Софья Геннадьевна, внимательно всматриваясь в лицо старшеклассницы. — Для того ведь и собрались. А я пока кофейку нам приготовлю…

Директриса тут же встала из-за своего рабочего стола, твердой хозяйской рукой открыла шкаф и, побрякивая посудой, принялась возиться внутри него, оставаясь скрытой от глаз старшеклассницы.

— Ну, что, Нина, — начал разговор милиционер, — давай знакомиться. Я твой новый участковый инспектор по делам несовершеннолетних, лейтенант милиции Стапков Валерий Михайлович.

— О-очень приятно, — колко ответила неуправляемая одиннадцатиклассница, внимательно изучая безупречно выбеленный потолок кабинета директора.

Участкового задело:

— Ни-инночка, — с задержкой, въедливо, продолжил он. — «Сяду, присяду, очень приятно». По своей детской наивности ты, наверное, сейчас думаешь: «Вот, снова собрались, пополощут мне мозги и отстанут». Так вот, хочу тебе сказать, на этот раз ты ошибаешься…

Участковый расстегнул папку и извлек из нее какие-то листки, скрепленные побуревшей от времени канцелярской скрепкой.

— Видишь эти казенные бумажки с буковками? — Он поднял документы и повернул их к девушке лицевой стороной. — Это объяснения, показания, а вот и протокольчик. Все это уже страницы твоей биографии.

Ты ведь наверняка понимаешь, эти документы не несут в себе ничего хорошего любому, и уж особенно молодой девушке. Скажу больше, я боюсь, что за такие штучки, у тебя в скором времени появится возможность именно не «присесть», а «сесть». Читай вот тут:

«18-го ноября 1999 года, в 12 часов…», видишь? Ты и Оленька Шкабара, подружка твоя, попросили рабочих, производящих ремонт в общежитии по адресу улица Ротмистрова дом 12, помочь открыть дверь внутри блока комнат № 412…», — участковый опустил бумаги и, разложив их перед собой, продолжил, — так, …где же это? А вот: «…данного общежития, сославшись на то, что ключ от одной из комнат они случайно закрыли внутри».

Инспектор, экономя время, перестал знакомить присутствующих с дословным содержанием протокола, и продолжил излагать своими словами:

— Соседи все видели, и не только соседи, сами рабочие подтверждают, вот, посмотри…».

Через пятнадцать минут вы ушли, а вместе с вами шестьсот долларов, пятнадцать миллионов белорусских рублей и золотые изделия. Красота, правда? — обратился он ко всем присутствующим. — Но и это еще не все.

Потом наши верные подруги вдруг исчезают. Два дня не ночуют дома, зато на глазах у всех, разгуливают по микрорайону в фирмовых обновках, стараясь по попадать на глаза родственников и милиции.

Оленьку и, кстати, Ирочку Куркову понять можно. У них-то родители других ценностей, кроме бутылочки дешевого вина не признают, а тут вдруг в голодные к достатку лапки падает такая халява. Это же для них подарок судьбы. Благодаря тебе и Оленька, и Ирочка теперь как золушки из сказки! Оп! И они уже не дети из неблагополучных семей, а настоящие королевы микрорайона! Повторюсь, с ними дело понятное. — Участковый махнул рукой. — Тебе чего не хватает? Конечно, то, что ты заботишься о неблагополучных похвально, но почему ты это делаешь за счет своей матери?

Все эти твои «сяду», «присяду» говорят о многом. Так разговарриает твое окружение вне школы? Я, пока мы тебя искали, нашел адресок того самого хлопчика, что в двадцать девять лет отроду водится с малолетними девочками и учит их развеселой жизни. Думаю, этому Толику тоже будет полезно побеседовать с сотрудником милиции. Но всему свое время …

Скажи, записку матери о том, что ты все взятое вернешь через три месяца, тоже он помог написать? …Молчишь. Да, и еще, — участковый встал и, стараясь заглянуть в изображающее показное безразличие лицо девушки, стал напротив, — хочу уточнить по этой записке. Ты там написала, что деньги вернешь обязательно, потому что нашла какую-то хорошую работу. Расскажи-ка нам всем, что это за работа такая для несовершеннолетних, где так хорошо платят?

— Мама, зачем ты? — меняясь в лице, вдруг насупилась Нина.

— А что мама? — Ответил вместо Светланы Сергеевны участковый. — Если родная дочь так лихо «поднимает» собственную «хату», и это уже во второй раз! Первый, ты обошлась матери в сто баксов, а сейчас уже в шестьсот! Растет аппетит? Мама копит денежки, строит квартиру доченьке, как же, она же у нее единственная….

Светлана Сергеевна прожила полжизни в общежитии, хочет тебя нормально устроить. Чем ты ей теперь прикажешь за «кооператив» платить?

— Я верну, — начала, было, Нина, но вдруг осеклась.

— Верну? — повторил за ней участковый. — Знаешь же, что спрошу — как? Я не зря уточнял у тебя о той, обещанной кем-то работе. Исходя из того, что ты написала матери, зарплату тебе предлагают раза в три выше, чем, скажем, у меня? Повторяю свой вопрос, что это за работа?

Инспектор дождался момента, когда под давлением внимания присутствующих Нина стала краснеть:

— Молчишь? — жестко спросил он. — Все обман! Что ты глаза опустила, стыдно? Посмотри на себя. Свалилась твоя наносная, блатная спесь, и что? Осталась только ты, такая, какая есть. И вот тут интересный вопрос: настоящей Нине Карасевой стыдно?

В школьном коридоре пронзительно зазвенел звонок.

— Иди, Нина, — вслушиваясь в эту настойчивую трель, мягко сказал лейтенант. — После «развода» я зайду к вам домой. Мы еще поговорим…

 

Через десять минут после начала урока ученица одиннадцатого «Б» класса, Нина Карасева попросит у учителя разрешения выйти в туалет, спустится в холл, позвонит по телефону-автомату и исчезнет, выйдя на улицу, вместе с прогуливающей в этот день уроки Ольгой Шкабарой.

Через сутки обе девочки, под чужими фамилиями, в сопровождении высокорослого атлета — «арт-агента» знаменитой танцевальной труппы, улетели по туристическим путевкам из аэропорта «Минск-2» в Баку….

 

Милицейский УАЗик тихо подкатил к высокому крыльцу подъезда общежития. Его водитель, молодой, коренастый парень, в поношенной пятнистой форме, запер машину и отправился в продуктовый магазин. Через пять минут он вышел с целлофановым пакетом, плотно набитым продуктами, пересек дорогу и вошел в общежитие.

Поздоровавшись с вахтером, он поднялся по лестнице на второй этаж и, открыв свободной рукой дверь, вошел в комнату.

— Мамка привет, — приветствовал он с порога занятую работой супругу, стоявшую к нему спиной и что-то нарезающую на кухонном столе.

— Привет, — вздохом, не предвещающим ничего хорошего, ответила та.

— Где сын?

— В садике.

— У тебя вторая смена?

— Вторая, — переставляя с места на место посуду, сдержанно ответила жена. — Ты что, не мог раньше приехать? Ах, да, извините, я забыла, что вы можете и совсем не приехать…

— О, я тебя умоляю, — снимая, у порога комнаты, «берцы» и ставя пакет на обувной ящик, тяжко вздохнул Алексей. — Что за муха тебя опять? Ты же знаешь мою работу…

Супруга дожидалась этого момента с самого утра и поэтому моментально «передернула» затвор гримасы, заряжая «боевым», грозящим очередным скандалом.

— Аня, не надо, — искренне не желая ссориться, попросил Алексей. — Я тебя прошу. Мне и на работе всего этого хватает, ну зачем?

— Ах зачем? — вскричала взбешенная супруга, готовая немедленно взорваться слезами. — Ты теперь такой, да?

— Какой?

— Боже, — старательно складывая руки в мольбе, обращалась к потолку Анна. — Где он, куда девался тот парень? Чувственный, внимательный, готовый целыми днями звонить, искать, любить, без всяких оговорок и споров? Где он теперь? Конечно, на всех любви не хватит. Все по своим «шкурам» разнес!

— По каким «шкурам», Аня?

— Тебе видней по каким. Понятно, там всегда и обогреют, и накормят…

— Накормят, — колко заметил милиционер. — Ты-то сегодня пока только одним криком кормишь.

Тут супруга сделала паузу, во время которой Алексей понял, что обеда и на самом деле пока нет. Подражая ей, он глубоко вздохнул, косо глянул на принесенный им пакет с продуктами и стал обуваться:

— Боже, — подражая супруге, вскинул глаза к потолку Алексей и, стараясь впихнуть ноги в мокрые от пота ботинки, наигранно взмолился, — где та девчонка, от одного вида, слова, которой хотелось лететь, петь?

Брак, Аня, страшная вещь. Я уеду, а ты посмотри в зеркало — увидишь, что он с людьми вытворяет. Короче, бензопила ты моя дорогая, я пообедаю в столовой, пока…

— Бензопила?! — крикнула Анна в уже опустевший проем двери.

Алексей, горько улыбаясь, бежал вниз по лестнице, а вслед ему неслось:

— Козел! А ты заработал на обед? Я в этом долбанном детском центре вкалываю, как проклятая...! Да с твоей зарплатой….

 

Многоголосая толпа зрителей, шумно разливалась от концертного зала «Минск» по пышущим теплом улицам вечерней столицы. Пестрые потоки всевозможных женских нарядов и, как правило, незатейливых и сдержанных мужских, медленно текли к ближайшим остановкам трамваев, или метро. Разогретый за день воздух, до сей поры пропитанный дымом мини-шашлычных, вдруг ярко вспыхнул густым букетом парфюмерии. Шум толпы и близость республиканского стадиона «Динамо», вызывала у прохожих озадаченность. Некоторые из них пугливо жались к краям тротуаров, пасуя перед массивной фронтальной атакой, а иные заинтересованно всматриваясь в шумную публику, лишь растерянно спрашивали: «Ребята, а какой счет?»

Совсем еще юная девушка, в плотно облегающих молодое, красивое тело брюках и белой майке, подбежала к тумбе с афишами и влепила смачный поцелуй густо напомаженными губами изображению некого блондина. Текст афиши гласил: «22 мая 1999 года, в концертном зале «Минск» концерт Андрея Волкова и рок-группы «Белый запад». Начало в 18:00 ….

Через минуту лицо вышеуказанного, бумажного, Андрея Волкова, украшали уже три отпечатка девичьих губ, и вездесущая надпись «Динамо Минск — чемпион!».

А что же сам кумир? Он, придавленный усталостью прохладному телу кожаного дивана, сидел в компании музыкантов в пропахшей куревом гримерке.

За дверями ругались технари — кто-то раздавил кабель, но все это было там, в том мире. Там почти всегда так — суетно и шумно, а здесь? Здесь отдыхали уставшие после выступления музыканты.

Все они, пожалуй, кроме только одного человека, всегда предпочитающего любому вину пиво, лениво и с удовольствием потягивали полусухое «Мерло», любезно предоставленное организаторами концерта. Этого страстного любителя пива — бас-гитариста группы, звали Андрей Ливанов, но статусные минские лабухи звали его запросто — Табога.

В дверь аккуратно постучали. Она открылась на четверть и в ее проеме, появилось круглое лицо охранника:

— Андрей, там какой-то милиционер в «гражданке». Говорит, что ваш брат…

— А можете у него спросить, как зовут его жену и сына? — устало обратился к охраннику фронтмен «Белого Запада» — Андрей Волков. — Если скажет Аня и Тима — пусть заходит.

Уголки губ охранника удивленно поползли вниз, но он не стал что-либо уточнять, кивнул и, осторожно закрыл дверь.

Вскоре в гримерку вошел уже небезызвестный нам коренастый, невысокий парень — Алексей Волков. Без милицейской формы, в легкой, льняной тенниске, джинсах и с черной дорожной сумкой через плечо, которую он застегивал на ходу:

— Привет, банда, — бесцеремонно обратился он к присутствующим, сел рядом со своим младшим братом, спокойно налил себе вина в его бокал и выпил. — Андрюха, — с нескрываемым удовольствием выдохнул он неосязаемое алкогольное облако, — у меня дома опять «Чечня». Я поживу у тебя?

— У — у — у, — дружно загудели оживившиеся музыканты, предчувствуя грядущий «Голливуд». Прошлый раз, когда Леша подобным образом восстанавливался от очередной серии семейной драмы, их компания куролесила неделю, пока у старшего Волкова не закончился отпуск, а служители муз не укатили на гастроли в Россию.

Надо сказать, что в этом музыкальном коллективе на удивление ревностно блюли кодекс компании и старались всюду бывать вместе. Иногда собирались на посиделки и с женами, но чаще всего отдыхали своей «бандой», без них. Генераторами идей всякого рода приятного времяпровождения всегда были братья Волковы…

Андрей с состраданием посмотрел на брата и кивнул, куда, дескать, деваться? Ко мне, так ко мне. Он очень любил Лешу, любил, как самого себя, а уж себя-то он любил не меньше, чем все музыканты и поэты. Брат отвечал ему тем же, а уж их двоих любили все…

— Ну что, — обратился к присутствующим Алексей, — отметим мой очередной переезд к брату?..