Читать онлайн
"Проездом"

Смычок щекотал струны и те отзывались смехом новорожденной мелодии. Она долго рождалась в творческих муках своего родителя. Ещё совсем недавно по дому разносились завывания и всхлипы аккордов. Теперь же композиция складно произносила свои первые слова, как бы говоря «мама» породившему её человеку.

Музыкант покачивал скрипку как колыбель. Своей малютке он был и отцом, и матерью в одном лице. Недолго симфония будет отбиваться от стен в полотняных обоях среди которых появилась на свет. Её ждут блистающие залы и чуткие слушатели. Навсегда оставаясь юной, она переживёт своего создателя. Ею будут восхищаться, её будут обожать.

Но ничто не заменит родительскую любовь. Григорий мечтательно прикрыл глаза представляя, как окрепнет десятками смычков и струн её прекрасный голос. Как будет звучать она посреди филармонии или под дворцовыми сводами.

К его скрипке присоединялось множество таких же, а к тем духовые. Он уже отчётливо слышал её повзрослевший голос… почему-то из каминной комнаты, этажом ниже. Музыкант даже припал ухом к полу думая, что он либо окончательно сошёл с ума, либо в его дом пробралась шайка оркестрантов. Второе маловероятно, как и то что эти скрытные таланты смогли в точности повторить его произведение подслушав всего раз.

Григорий встал, помотал из стороны в сторону головой, но музыка всё так же доносилась из-под ног, а не черепа. Без камзола и парика, наскоро накинув халат, он вышел из кабинета, миновал коридор, пробежал вниз по лестнице. Как бы скоро ему не хотелось оказаться в каминной, приходилось придерживать свой бег, сохраняя огонь свечей на прихваченном канделябре. С каждым шагом заветная комната была всё ближе, всё отчётливее доносились чарующие ноты.

«А может мне всё сниться?» — композитор остановился у двухстворчатой двери. Прислушиваясь, он опасался, что сладостные звучания прервутся, как только он войдёт, а сам он очнётся над нотной тетрадью.

Пока он колебался симония завершилась бурными аплодисментами сотен людей. Не в силах более сдерживаться Григорий что есть мочи рванул дверь.

Часы на каминной полке отмеряли второй час ночи. В топке тлел огонь, уступая выползающим из углов теням, зимний ветер стучался в окна. Никого… хотя кого он хотел здесь найти? Пробирающихся по ночам оркестр? Или быть может грандиозное колядование?

Григорий жил не в самом маленьком доме Петербурга и в каминную неведомые оркестранты с теснотой, но вместились бы. Толпе слушателей в таком случае не осталось бы места. Хотя откуда взяться и первым, и вторым? А для коляды рановато…

— Ну и вздор, — прошептал озадаченный музыкант.

Григорий топтался на месте и озирался, не в силах понять, чему более поражаться. Он отчетливо слышал собственную мелодию в исполнении оркестра. Аранжировка в точности как он расписал, сомнения не было.

«Может призраки?» — рука со сложенным троеперстием замерла воздухе — «Хотя чего бы призракам исполнять мою композицию?» — подумав ещё немного музыкант завершил крестное знамение.

В тот самый момент задник его башмака во что-то уткнулся. Исполнитель развернулся на месте и присел, склонившись над содержимым корзины — небольшими глиняными кувшинчиками соединённые медной проволокой с черной коробочкой с циферблатом, клавишами и складной металлической тросточкой. Григорий и так, и сяк разглядывал чудную находку, ощупывал незнакомый гладкий материал шкатулки, не успевая даже удивляться.

— Не трогай радио, — откуда-то сверху взволнованно просипел мужской голос.

Григорий поднял взгляд вместе с подсвечником и слегка прищурился на загорелое небритое лицо. Незваный и запоздало замеченный в полумраке гость был одет не по погоде и не по моде. Одежды на нём было не много, в глаза бросались золотые украшения с драгоценными камнями, перламутром и жемчугом. Браслеты на ногах и руках, на каждом пальце по перстню, пектораль и ожерелье делили шею с нательным крестиком.

Музыкант выпрямился и отскочил, тут же выхватывая саблю из ножен на стене.

— Эй, тише, не надо, - вжавшись в диван незнакомец прикрывался руками, — давай поговорим. Ты ведь понимаешь меня?

— Весьма отчётливо, сударь, — ответил Григорий, — с вашего позволения, я кое-что проверю, — сделав пару аккуратных тычков клинком он с удовлетворением на лице убрал оружие, — может путешественник во времени уже выйдет на свет и представится? — с этими словами хозяин дома глянул на канделябр в левой руке. Единственной не затухшей свечой он принялся зажигать все те что были в каминной.

— Как же приятно слышать родную речь, — облегчённо вздохнул незнакомец.

— Верно нелегко находить общий язык с людьми древности, – констатировал Григорий, не отвлекаясь от подсвечников.

— Ещё бы! Приходилось подолгу говорить с самим собой, чтобы не разучиться разговаривать, а после также долго молчать, чтобы не сойти с ума. Но… как ты догадался?

— Это совсем не сложно. Вы не призрак, из крови и плоти, на фею не похожи, да и откуда им взяться средь зимы? — Музыкант покончил с розжигом свечей и присел рядом с пришельцем из другого времени. — Как и загару на вашей коже. Ваша одежда совсем не походит ни на одеяния древности, ни на платья моего времени. А украшения на вас по-видимому из глубины веков. Если бы не нательный крест, то можно было бы принять вас за самого дьявола. Но слава Богу предо мной православный русский человек из будущего, оказавшийся здесь через прошлое. В завершение на предмете, названный вами «Радио» отчеканена дата «1973 год». Ну и как у вас, в семьдесят третьем?

— Ты прав во всём кроме одного. Я из две тысячи двадцать четвёртого и хочу побыстрее вернуться назад. Здесь я совершенно случайно, можно сказать проездом. Выйди пожалуйста и забудь о нашей встрече, а я настроюсь на нужную волну и не стану тебе докучать.

— В двадцать первом веке все такие поспешные или это только ваша причуда? Удаляетесь даже не представившись.

— Прости, просто всё это произошло случайно… неожиданно… совершенно не был готов к такому и всё это так странно… я даже не подозревал что такое возможно, всё перепуталось и… в общем Гриша я, — разволновавшийся человек из будущего поуспокоился, — приятно познакомиться.

— Так мы тёзки.

— Может даже родственники.

— Весьма быть может, — ответствовал музыкант, — если в вашем роду встречался некто с фамилией Троицкий, унаследованной от моего деда Александро де ла Сантисима Тринидат де Саграно Коразон де ла Круз де ла Вирген Мария де Кармен. А в православии Фёдор Троицкий.

— Да вроде не было такого. Хотя после тысяча девятьсот семнадцатого у всех с родовой памятью наблюдаются проблемы.

— А что случилось в тот год?

— Некоторые вещи лучше не знать, просто поверь мне.

— Подумать только, — сменил тему Троицкий, — две тысячи двадцать четвёртый год. Получается в ближайшие два века второе пришествие Христа не дождаться.

— До сих пор ждём. И если честно, то иногда кажется, что таки дождёмся.

— По истине есть вещи, что не меняются из века в век. Скажите-ка сударь, в вашем времени все носят панталоны и сорочки на людях? По шляпе и сандалиям не скажешь, что вы прибыли из постели.

— Это шорты и футболка. А это — Гриша покрутил носками, — босоножки, почти ничем от сандалий не отличаются. И да, у нас это нормально. Полная свобода моды — хочешь кутайся, хочешь — раздевайся.

— Боже правый, как древние греки! Пожалуй, о женщинах и спрашивать не следует, — смутившийся Троицкий слегка покраснел.

— Теперь моя очередь. Какой сейчас год?

— Одна тысяча восьмисотый. Без двух недель.

— В какое же я интересное время попал!

— Правда?

— Конечно! Ведь где-то сейчас живут и творят Бортнянский, Кавос, Дегтярёв и другие.

— Немудрено что сии даровитости имениты в двадцать первом веке.

— Все они стали классиками. Через год Павла первого убью… умрёт он в общем, его запреты отменят, и культура оживёт. А через четыре года родиться Глинка — Пушкин русской музыки.

— А кто такой Пушкин? — Спросил завороженно слушавший Григорий.

— Великий писатель, - отвечал Гриша, — ему сейчас где-то около года.

— Вы очень хорошо разбираетесь в том, что касается талантов моего времени.

— Всё дело в том, что я музыкант и ещё со школы интересуюсь культурой.

— Так вот оно как. Получается мы оба служим одной музе.

— Вы создали сегодня новую мелодию, не так ли?

— И она же звучала из вашего… этого… как его бишь… радио!

— Это радио переносит слушателя в момент создания прослушанной мелодии, —объяснил Гриша, — именно поэтому, ты слышал свою мелодию, а я оказался здесь.

— А этим устройством, — Троицкий указал пальцем на корзину, — пользуется каждый в вашем времени?

— Думаю, оно единственное в своём роде и тем удивительнее как радио попало в мои руки. Я с друзьями из музыкальной группы собрались снять наш первый клип… видео… короче двигающиеся картинки под музыку. Я бы тебе показал, но как на зло телефон остался в будущем. Это устройство, ещё более продвинутое чем радио, разве что во времени не перекидывает.

Так вот для клипа нам нужно было радио. Концепция ролика в том, что я сижу, скучаю, переключаюсь с канала на канал. Так и не найдя своей музыки я берусь за гитару и создаю музыку сам. От нечего слушать, так скажем. По ходу действия подключаются другие инструменты. Слушатели стекаются к нам и суть в том, что мы все на одной волне.

Пошёл я на барахолку и купил самое простое и дешёвое радио, какое нашлось. А придя домой узнал, что нашу группу продюсеры отшили и придётся нам самим деньги на запись собирать. Накатила на меня хандра и решил я послушать что на радио крутят, как раз старые батарейки оставались.

На всех каналах белый шум и тут я ловлю канал с музыкой древних народов. Тут же я оказался то ли у шумеров, то ли у хеттов. Прямо как у тебя сейчас. Мы конечно друг друга перепугали и не поняли. Но вроде-как приняли меня за бога.

Устроили меня в лучших апартаментах при дворце, обвесили золотом, приставили слуг с опахалами, обложили подносами с угощениями. Иногда приходили жрецы с благовониями на поклонения. И танцовщицы, — подмигнул Гриша, —очень хорошенькие.

Чуть ли не каждая женщина хотела родить ребёнка от бога. Ну то есть меня. Если я всё правильно понял. Но я не стал плодить временные парадоксы, так как было бы странно обзавестись потомком в прошлом… решил я вернуться и доделать клип. Благо с золотом на мне я сам любого продюсера отошью.

И тут как в песне села батарейка. Вот эта штука, — Гриша достал батарейку из кармана, — без заряда на ней радио не работает. Мне очень повезло что у них оказалась замена. Вот эти кувшинчики. Выдают они немного, но достаточно чтобы запитать радио. Настроиться на нужную частоту оказалось не так уж и просто. Так вот я и очутился здесь.

— Скажите мне Григорий, — с опаской начал Троицкий, внимательно слушавший всё это время, — вы хорошо разбираетесь в музыке прошлого, то есть моего времени. Когда вы поймали волну с моей музыкой, вы её узнали? История сохранило имя Григория Троицкого? Я стал классиком?

— Дайка подумать. — Гриша крепко призадумался, собирая складки на лбу. — Боюсь, что вы остались неизвестным.

— Благодарю за честность, — прервал молчание Григорий, встал и отрешённо проковылял в темноту за дверью.

Гриша не знал сколько продолжал сидеть без движения, ощущая себя при этом очень неловко.

— Подумалось мне, что спиться в одиночестве ниже моего достоинства, а потому покорнейше прошу составить мне компанию. — Хозяин дома вернулся с откупоренной и на половину опустошенной бутылкой вина в одной руке и двумя бокалами в другой.

— Прошу не расстраивайся ты так, — начал было Гриша.

— Я не расстраиваюсь, — присел Григорий рядом, — просто вы были правы, некоторые вещи лучше не знать, особенно того что касается собственного будущего. Поймите ведь мне не нужна слава. Я желаю славы для моей музыки. Не себе, ведь я считаю свои пока ещё немногочисленные произведения достойными этого.

— Да, я тоже так считаю. Ваша музыка прекрасна.

— Не стоит, друг мой. Не стоит меня утешать.

— А я и не собираюсь. Когда я вернусь в своё время я буду популяризировать ваше творчество. И труды несправедливо позабытых авторов вообще. Пожалуй, я даже изменю концепцию клипа. Да что там клип, с древним золотом у меня будет денег на несколько фильмов и сериал.

— Вы правда сделаете это? — Поразился Троицкий — Для меня?

Тепло улыбаясь Гриша кивнул в ответ.

— Но почему?

— Потому что вы мне приятны, ваша музыка действительно стоящая и ещё потому что могу оказаться на вашем месте. Я ведь не знаю своего будущего.

— Вы поистине благородный человек и меня несказанно радует, что в двадцать первом веке есть такие как вы.

— Не так много, как хотелось бы.

— Добрых людей во все времена много не бывает, чего не скажешь о дурных, к сожалению. — Немного помолчав композитор продолжил — Знаете, я не могу остаться у вас в долгу.

Троицкий оставил бутылку с бокалами на столике и побежал. Его торопливые шаги раздавались по коридору, на лестнице и над головой Гриши через потолок. В каминную он вернулся со шкатулкой.

— Вот, тут монеты золотом и серебром с кое-какими драгоценными безделушками. Да и сама шкатулка спустя две сотни лет будет стоить немало денег.

— Нет, вы что? Не надо. Мне хватит золота шумеров.

— Берите, берите, — Троицкий сунул шкатулку Грише в руки, — надеюсь вам хватит ещё на несколько фильмов, клипов или сериалов. Даже жаль, что я всего этого не увижу, но я человек своего времени и должен оставаться здесь.

— Как и я в своём. Спасибо. Мне даже как-то не ловко.

— Не испытывайте ни толики неловкости. Я жертвую вам свои деньги на благое дело во имя забытых мелодий и их авторов.

— Пожалуй мне хватит и на создания фонда.

— Вот и прекрасно. А теперь не смею вас задерживать. Светает нынче не так рано, но скоро истопник проснётся, и остальные слуги за ним подтянуться.

— Кстати, а как я не перебудил их всех своим появлением?

— Они привыкли к тому что я музицирую допоздна и спят с затычками в ушах.

— Так вот оно что, — усмехнулся Гриша, — ну тогда я отправляюсь домой, в двадцать первый век. На этот раз у меня должно получиться. Лишь бы не встретить себя же за репетицией клипа.

— Временной парадокс! Кажется, так вы это называли?

— Да, он самый.

— Ну что же, в добрый путь, мой дорогой друг из будущего, — Троицкий пожал руку Грише, обнялся с ним и похлопал того по плечу, — может ещё свидимся.

— Это уж ряд-ли. Путешествие во времени оказалось для меня травмирующим опытом, — а поразмыслив добавил, — разве что немного отдохну, восстановлюсь, запасусь батарейками и к вам. Частоту я же уже знаю.

— Буду ждать вас. Обязательно возвращайтесь, когда будет тепло. По весне как раз планировал написать новую композицию.

— Непременно. А сейчас вам выпадет возможность услышать музыку будущего, может ещё чего-то почерпнете.

— Превосходно! — Воскликнул Григорий.

— Только из другой комнаты, чтобы в моё время вас не затянуло.

Троицкий послушно отправился за дверь.

— Григорий, — окликнул его музыкант из будущего, — продолжай писать свою музыку, несмотря ни на что. Мы не можем знать судьбу детей наших разума и таланта, но мы можем давать им жизнь и свою любовь.

— Очень хорошо сказано, — с этими словами Григорий закрыл дверь.

Он прислонился к створке двери, закрыл глаза и весь обратился в слух. Он жаждал услышать музыку из другого времени, не проронить ни ноты. Он выжидал.

Дверь с размаху врезала по его голове и от удара он покатился по полу.

— Григорий!

— Поаккуратнее, сударь, — потирая ушибленный висок проронил Троицкий. — Что случилось? Да на вас лица нет!

— Шумерские батарейки… разрядились… в твоём времени кто-то ведь занимается электричеством? Батарейками, аккумуляторами? Если, они у шумеров были… то и у вас должны...

— Ну слышал я о сеньоре Вольте. — Сидевший на полу Григорий ощупывал шишку на голове. —Хорошо, что париком прикроется…

— Мне уже встречалось это имя. Так и что же?

— Он занимается подобными вещами.

— Отлично! И когда же я смогу получить батарейку?

— Придётся немного подождать. С несколько месяцев письмо будет идти до Милана, потом столько же ждать ответ. Пока поживёте у меня. Быть может господин учёный пришлёт нам батарейку почтой. Как вы думаете ваша батарейка поможет ему в изысканиях?

Гриша уже не слушал, он сползал вдоль стены всё ниже к полу, оседая рядом с Троицким.