Читать онлайн "Сага о Шандриль꞉ 01 - Пламя Заклинаний"

Не пренебрегай малым, ибо любое правление, война и чародейство — не что иное, как малое, сложенное воедино. Начни же с малого, присмотрись, и ты узришь все.

Серун из Калимпорта
«Сказания о Дальних Странствиях»
Год Скалы

Это была хорошая таверна, но иногда Шандрил ее ненавидела — и сейчас был один из таких моментов. Она плакала от боли в ошпаренных руках, и слезы текли по подбородку и предплечьям, капая в мыльную пену, пока она мыла целую гору посуды.

Стоял жаркий полдень Огнежара. Пот выступил по всему ее телу, словно масло, отчего ее тонкие руки стали скользкими и блестящими. На ней была лишь старая серая туника, когда-то принадлежавшая Горстагу. Она то и дело прилипала к телу, но здесь ее мог увидеть только повар, Корван, а он бы шлепал и щипал ее, даже если бы она была укутана в меха.

Она резко выдохнула. Редкие светлые волосы неохотно расступились перед глазами. Встряхнув головой, чтобы отбросить мокрые пряди в сторону, Шандрил окинула взглядом стопку рядом и со вздохом заключила, что посуды осталось еще часа на три.

Больше, чем она могла себе позволить. Корван уже начал готовить жаркое. Скоро ему понадобится, чтобы нарезали травы и принесли воды. Он был хорошим поваром, неохотно признавала Шандрил, пусть даже он был толстым, вонючим и с горячими липкими руками. Некоторые останавливались в «Восходящей Луне» только из-за стряпни Корвана.

Когда-то Корван был поваром в Королевском дворце Кормира, в прекрасном Сузайле. Там случилась какая-то неприятность (наверняка из-за девицы, мрачно думала Шандрил, возможно, даже из-за одной из кормирских принцесс), и ему пришлось поспешно уехать, будучи изгнанным под страхом смертной казни.

Критически разглядывая мыльное блюдо, Шандрил задумалась, что бы случилось, если бы ей удалось напоить Корвана до бесчувствия или оглушить сковородой и как-нибудь протащить его через Громовой Перевал в Кормир. Может, сам король Азун появился бы из воздуха и взревел кормирским пограничникам: «Вот он!» — и они бы обнажили мечи и отрубили Корвану голову. Она улыбнулась. Может, у него было бы время взмолиться о пощаде или закричать от страха, когда сверкнут клинки. Может быть.

Шандрил фыркнула. Ага, как же, дождешься такого! Корван был слишком ленив, чтобы куда-то идти, и слишком толст, чтобы большинство лошадей могли его увезти. Нет, он застрял здесь, и она застряла вместе с ним. Она яростно терла вилку, пока ее двойные зубцы не заблестели в солнечном свете. Да, застряла.

Прошло много времени, прежде чем она это осознала. У нее не было ни родителей, ни родни — и никто даже не признавался, что знает, откуда она родом. Казалось, она всегда была здесь, выполняя грязную работу в старой придорожной таверне среди деревьев.

Это была хорошая таверна, все так говорили. Другие места, должно быть, хуже, но Шандрил их никогда не видела. Она не могла вспомнить, чтобы когда-либо бывала в другом здании — вообще никогда. За шестнадцать лет все, что она знала о своем городке Хаймун, — это то, что можно было увидеть со двора таверны. Она подумывала сбежать, но всегда была слишком занята, отставала от работы или слишком уставала.

Работа была всегда. Каждую весну она даже мыла потолки в спальнях, привязанная к лестнице, чтобы не упасть. Остроглазая старуха Тезза мыла окна — все эти крошечные слюдяные пластинки и несколько панелей из дутого стекла из Селгонта и Хиллсфара. Они были слишком ценными, чтобы доверять их Шандрил.

По правде говоря, Шандрил не возражала против большей части работы. Она просто ненавидела уставать до полусмерти или получать травмы, пока другие бездельничали или, как Корван, приставали к ней. Кроме того, если бы она не работала или ссорилась с остальными — а все они были нужнее для работы «Восходящей Луны», чем Шандрил Шессейр, — она бы расстроила Горстага. Больше всего на свете (кроме, может быть, настоящего приключения) Шандрил хотела угодить Горстагу.

Владелец «Восходящей Луны» был широкоплечим, сильным мужчиной с седыми волосами, серыми глазами и суровым, обветренным лицом. Он давно сломал нос, еще во времена своих странствий. Горстаг побывал по всему свету, размахивая секирой в важных войнах. Он сколотил немало золота, прежде чем осесть в Глубокодолье, в самом сердце леса, и отстроить старую таверну своего отца. Горстаг был добрым, тихим и иногда резковатым, но именно он настаивал, чтобы у Шандрил было хорошее платье для праздничных дней и на случай, когда в таверне останавливались важные гости, хотя Корван говорил, что она принесет больше пользы, усердно трудясь на кухне.

Горстаг также настоял на том, чтобы у нее была фамилия. Несколько лет назад горничные называли ее «безымянной пустышкой» и «коровой, такой захудалой, что ее просто выкинули!». Хозяин таверны вошел в комнату и произнес голосом, от которого Шандрил подумала о холодной стали, палачах и жреческих проклятиях: «Такие слова — и все им подобные — больше никогда не прозвучат в этом доме».

Горстаг никогда не бил женщин и не шлепал девочек, но он снял ремень, как делал, когда порол конюха за жестокие шутки. Девочки побледнели, одна начала плакать, но Горстаг их и пальцем не тронул. Он закрыл дверь, подпер ее стулом и подошел к хнычущим девочкам. Ничего не говоря, он высоко занес ремень и с оглушительным треском опустил его на половицы. Взвилась пыль, дверь задрожала. Затем он снова надел ремень, мягко взял потрясенную Шандрил за плечо и вывел ее из комнаты, закрыв за собой дверь.

Он привел ее в общий зал и хрипло сказал:
— Я нарекаю тебя Шандрил Шессейр, ибо это твое истинное имя. Не забывай. Твое имя — это сокровище!
Шандрил спросила дрожащим голосом:
— Меня так назвали родители?
Горстаг слегка покачал головой и грустно ей улыбнулся.
— В Королевствах, дитя, ты можешь взять любое имя, какое сможешь нести. Так что неси его с честью.

Да, Горстаг был добр к ней, и «Восходящая Луна» была похожа на него: добрая и хорошая, видавшая виды и прямолинейно-честная, и полная тяжелой работы. День за днем тяжелой работы. Это была ее клетка, яростно думала Шандрил, протягивая руку за очередным блюдом, пока по спине стекал пот.

Она с удивлением увидела, что посуды больше нет. В гневе она мыла и терла, как одержимая, и вот теперь закончила… Было еще рано, достаточно времени, чтобы переодеться в простое платье и заглянуть в общий зал, прежде чем резать травы.

Прежде чем Корван успел прийти и подкинуть ей лишней работы, Шандрил исчезла. Ее босые ноги легко взбежали по узкой лестнице на чердак к своему сундуку.

Она умыла лицо и руки в тазу с холодной водой, которую оставила для Лурины, подававшей за столами и делившей с ней спальное место на чердаке, за исключением тех ночей, когда у той был мужчина и Шандрил изгоняли в подвал ради ее же безопасности. Она быстро переоделась в привычном полумраке и прокралась вниз, в пустынный общий зал. Каменные плиты приятно холодили ступни.

Горстаг уже разжег вечерний огонь в камине, готовый к приему отряда искателей приключений из Кормира. В общем зале было тепло и дымно. Свет полыхал в трескучем очаге и на факелах, укрепленных на стенах под мрачными черными железными колпаками. Тени плясали вдоль больших балок, низко нависавших над головой и державших на своих могучих спинах верхние этажи. В постоянно меняющейся игре света сцены на выцветших, облупившихся картинах, казалось, оживали и двигались — великие подвиги героев и слава давно минувших битв. Комнату загромождали массивные дубовые столы, окруженные дощатыми скамьями и крепкими стульями, обитыми потертой кожей.

Над стойкой висела двуручная секира, хорошо смазанная и острая. Горстаг носил ее в далеких землях в давно минувшие дни и в приключениях, о которых не говорил. Когда случались неприятности, он все еще мог перебрасывать ее из руки в руку, как кинжал, и вращать ею, словно она ничего не весила. Шандрил представляла ее в руках Горстага на залитых солнцем полях сражений, среди ледяных скал или в темных пещерах, где обитали невиданные ужасы. Эта секира повидала многое.

Стойка могла похвастаться целым лесом сверкающих бутылок всех размеров и оттенков, которые Горстаг тщательно протирал от пыли. Некоторые были привезены из очень далеких земель, а другие — из Хаймуна, что был не далее чем в полумиле. Под ними стояли серые от времени бочки, из которых через медные краны жаждущие посетители «Луны» получали выпивку. Горстаг очень гордился этими кранами. Их привезли из самого легендарного Уотердипа.

Над бутылками и секирой висел серебряный полумесяц: сама Восходящая Луна. Давным-давно странствующий волшебник наложил на него заклятие, чтобы тот никогда не тускнел.

Таверна была хорошей, простой, но уютной, ее хозяина уважали, он был даже щедр, а Хаймун был прекрасным местом.

И все же Шандрил он все больше казался тюрьмой. Каждый день она ходила по одним и тем же доскам и делала одно и то же. Менялись только люди. Путники, с их необычной одеждой, разным цветом кожи и голосами, приносили с собой праздные разговоры, слабые запахи и волнение далеких мест и захватывающих подвигов. Даже когда они приходили пыльные и уставшие с дороги, раздраженные или сонные, они по крайней мере где-то были и что-то видели. Шандрил так сильно им завидовала, что иногда ей казалось, будто сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Каждый вечер в общий зал приходили люди, чтобы покурить длинные трубки, выпить доброго эля Горстага и послушать сплетни Королевств. Больше всего Шандрил любила, когда седые старики из долины рассказывали о подвигах своей молодости и легендарных деяниях героев былых времен. Если бы только она была мужчиной, достаточно сильным, чтобы носить латный доспех и размахивать клинком, чтобы заставлять врагов отступать под силой ее ударов! Она была достаточно быстра и довольно сильна, но не как эти огромные красномордые быки, что вваливались в таверну, чтобы прорычать Горстагу свои желания. Даже давно отошедшие от дел ветераны Хаймуна, ссохшиеся от возраста, казались старыми волками — скованными, медлительными и тугими на ухо, но все же волками. Шандрил подозревала, что и в их хижинах на почетных местах висят старые клинки.

«Если бы я когда-нибудь увидела хоть один другой дом в Хаймуне, это было бы чудом», — кисло размышляла она.

Она вздохнула, ее ошпаренные руки все еще саднили. Она не решалась смазать их гусиным жиром, прежде чем пойти за травами, иначе Корван придет в ярость. Он слишком метко швырялся кухонными ножами. Криво улыбнувшись, Шандрил взяла корзину и нож из-за кухонной двери и вышла в зеленую тишину сада при таверне.

Она знала, что резать, сколько принести и что годится в пищу, хотя Корван всегда с большим отвращением отзывался о ее выборе. Он вечно посылал ее обратно за еще одной веточкой того и упрекал за то, что она принесла слишком много этого. Тем не менее, он использовал все, что она приносила, и никогда не утруждал себя сходить за добавкой, если она была занята в другом месте.

Когда она вернулась, Корвана все еще не было. Шандрил аккуратно разложила травы на доске. Повернувшись, она подняла деревянное коромысло с его побитыми старыми ведрами.

«Я к этому привыкла, — мрачно осознала она. — Мне может стукнуть сорок зим, а я так и не узнаю ничего, кроме таскания воды».

По коридору шел Корван, громко ворча на наглую вороватость мясника.

Шандрил выскользнула через заднюю дверь и метнулась прочь, с привычной легкостью придерживая веревки коромысла, чтобы ведра не стукались друг о друга.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла голову. Из-за угла таверны вышел Горстаг. Несясь, опустив голову, она чуть не врезалась в его широкую грудь. Он ухмыльнулся ее испуганным извинениям и закружился вокруг нее, делая руками жесты, как когда он танцевал с важными дамами долины. Она улыбнулась в ответ и закружилась в такт. Горстаг расхохотался, и Шандрил не смогла удержаться от смешка.

Дверь кухни с грохотом распахнулась, и оттуда сердито выглянул Корван. Он открыл рот, чтобы отругать Шандрил, но с слышимым щелчком закрыл его, когда хозяин таверны наклонился и улыбнулся ему.

Горстаг повернулся к Шандрил и спросил, специально для Корвана:
— Посуда вымыта?
— Да, сэр, — ответила Шандрил, слегка поклонившись.
— Травы нарезаны и готовы?
— Да, сэр. — Шандрил поспешно поклонилась, чтобы скрыть подступающую улыбку.
— Сразу пошла за водой. Мне это нравится… очень нравится. Из тебя выйдет хорошая хозяйка таверны. Тогда у тебя будет повар, который будет все это делать за тебя!

Корван фыркнул, и дверь кухни захлопнулась.

Шандрил с трудом подавила новый приступ хихиканья.

— Добрая девочка, — тепло сказал Горстаг, ласково сжав ее плечо.

Шандрил улыбнулась в ответ сквозь волосы, упавшие ей на лицо. Что ж, по крайней мере, кто-то ее ценил.

Она поспешила по извилистой тропинке из утоптанной земли и торчащих корней деревьев. Сегодня вечером будет многолюдно. Если Лурина не ляжет с одним из путников, ей будет что рассказать, когда Шандрил будет шипеть вопросы в темном чердаке: кто откуда приехал, куда направляется и по какому делу? Новости и сплетни… краски и волнение внешнего мира.

Шандрил с благодарностью вошла в прохладный ручей, ее босые ноги обходили невидимые камни. Она наполнила старые деревянные ведра. Кряхтя от усилия, она втащила их на берег и на мгновение замерла, уперев руки в бока. Она посмотрела вверх и вниз по прохладному, зеленому руслу ручья, текущего через леса Глубокодолья. Она не могла остаться надолго, поплавать или искупаться, но она могла смотреть… и мечтать.

Мимо ее ног, смеясь, бежал по камням Глэмрил — некоторые называли его Глубокодольским Ручьем. Дальше он впадал в великую реку Ашабу, которая собирала воды северных долин, а затем поворачивала на восток, протекая мимо холмистых земель, полных великолепных людей и чудесных вещей… земель, которые она увидит, когда-нибудь!

— Скоро, — твердо сказала она. Рывок, мгновение она пошатнулась под огромным весом, и начала долгий подъем сквозь деревья обратно к таверне. Скоро.

Этой ночью в «Восходящей Луне» остановились искатели приключений; гордый, великолепный отряд мужчин, что звался Отрядом Яркого Копья. Худые и опасные в своих доспехах и с оружием наготове, они часто и громко смеялись, носили золотые кольца на руках и в ушах и пили много вина.

Горстаг был занят ими весь день, потому что, как он сказал Шандрил, подмигнув: «Держать искателей приключений счастливыми выгодно, а если этого не делать, может быть и опасно!» Сейчас они, должно быть, в общем зале, а Лурина кокетничает и дерзко вертится, принося им вино, крепкий сидр и ароматный табак. Шандрил пообещала себе, что будет наблюдать за ними из коридора, пока Корван занят выпечкой.

Шандрил пнула ржавый котел у задней двери, чтобы повар услышал и впустил ее. Цепь загремела, когда Корван откинул засов и прорычал:
— Заходи!

Ожидаемый щипок и шлепок последовали, как только она, пошатываясь, пересекла неровный пол.
— Не разлей ничего! Посуда ждет, лежебока! Шевели своей аппетитной задницей! — пророкотал Корван, закончив своим ужасным, лающим смехом.

Шандрил стиснула зубы под коромыслом. Когда-нибудь она освободится от этого!

Вечер стал прохладным, как это часто бывало в долине после жаркого дня, и в деревьях сгущался туман. Общий зал «Восходящей Луны» быстро наполнился; горожане вели дела с Отрядом Яркого Копья, а ветераны пришли, чтобы оценить их и, возможно, обменяться парой историй.

Шандрил удалось бросить один быстрый взгляд и увидеть, как искатели приключений держат совет за центральными столами, отпуская громкие шутки и смеясь. Несколько местных ветеранов сидели ближе к стойке, а за маленькими столиками вдоль стены расположились другие посетители. Шандрил заметила неподалеку двух женщин-воительниц — заметила и уставилась.

Они были прекрасны. Высокие, стройные… и вольные делать все, что им заблагорассудится. Из тени Шандрил смотрела на них с изумлением. Обе были одеты в кожаные полудоспехи без гербов и знаков различия. В длинных простых ножнах у бедер висели мечи и кинжалы, которые, казалось, повидали немало битв. Их плащи также были простыми, но из лучшей ткани и лучшего покроя. Шандрил была поражена мягкой красотой этих двоих и тихой грацией их движений — не красномордые быки, эти. Но что поразило ее больше всего, так это их спокойная уверенность в себе. Они были теми, кем она мечтала стать.

Шандрил смотрела на них, пока из кухни не вышел с ревом Корван. Он схватил ее за тунику и грубо потащил по коридору на кухню.

— Я что, стою и глазею? Если бы я так делал, что бы тогда ели гости? — свирепо прошипел Корван, его небритое лицо было в дюйме от ее.

Шандрил испугалась за свою жизнь. Если и было что-то, что заботило Корвана, так это его стряпня. На одно безумное мгновение, когда он сунул ей миску с картошкой, Шандрил подумывала напасть на своего мучителя с кухонным ножом, но это было не то «приключение», которого она хотела.

Под горячим взглядом Корвана она вымыла и выпотрошила трех зайцев. С нее было более чем достаточно такого обращения. Она собиралась что-то сделать, чтобы выбраться отсюда. Сегодня ночью.

— Место хорошее, я слышал, — сказал маг Мариммар в последнем синем свете сумерек. Пони везли их сквозь деревья к фонарям Глубокодолья. — Запомни, ни слова о наших делах или цели, мальчик. Если спросят, ты ничего не знаешь. Тебя даже не особо интересует Миф Драннор.

Нарм Тамарайт молча кивнул в усталости.

Его господин резко повернулся к нему в полумраке.
— Ты слышишь, мальчик? Отвечай!
— Да, господин. Я… кивнул, не подумав, что вы не увидите. Прошу прощения. Я ничего не скажу о Миф Дранноре.

Хозяин Нарма, Мариммар «Великолепный» (Нарм слышал, как его иногда называли и по-другому, но никогда в лицо), фыркнул.
— «Не подумав!» В этом-то и проблема, мальчик. Так что думай! Думай глубоко, но будь начеку, мальчик, глубоко, но начеку — не упускай из виду мир вокруг, иначе он вонзит тебе клинок в ребра, пока твой разум витает где-то у Семи Сигилов Зульта! Понял?
— Да, господин, — ответил Нарм, внутренне вздыхая. Это будет один из таких вечеров. Даже если таверна окажется хорошей, у него вряд ли будет шанс насладиться ею, пока Мариммар будет разглагольствовать о многочисленных недостатках Нарма.

Теперь Нарм понимал, почему Маг Величайший так охотно согласился взять ученика. Мариммару нужен был кто-то, кого можно поучать, а мало кто задерживался, чтобы слушать. Искусство его господина было на высоте; Нарм уже достаточно изучил магию, чтобы быть в этом уверенным. Но Мариммар портил удовольствие от любого приключения — да и от повседневных дел, если на то пошло.

Нарм свернул во двор «Восходящей Луны», молча проклиная своего господина. Может, внутри будут красивые девушки…

После зайцев, четырех фазанов и несчетного количества моркови и картофеля Шандрил ускользнула, чтобы еще раз взглянуть на гостей. Искатели приключений могли говорить о своих подвигах или даже хвастаться сокровищами. Более того, она могла узнать, кто эти две дамы. В своей засаленной тунике Шандрил босиком пронеслась по коридору и выглянула в шум и суету.

Напротив, в дымном общем зале, сидел властный мужчина в прекрасных серых одеждах. Его толстые пальцы размахивали тонкой трубкой, подчеркивая слова, которые он внушал своему спутнику, гораздо более молодому человеку. Тот был красив, даже в слишком больших серых одеждах. Он был темноволос и строен, с очень серьезным лицом. Его глаза были пристально устремлены на кубок с вином, который он сжимал на столе.

Шандрил уже собиралась отвернуться, когда его взгляд внезапно встретился с ее.

Ох, эти глаза! Вопреки суровому лицу, они плясали. Они весело встретились с ее взглядом и не высмеивали ее растрепанные светлые волосы и засаленную одежду, а подмигнули ей как равной — той, кому повезло быть в тени и не отвечать на шквал вопросов.

Шандрил покраснела и вскинула голову… и все же не могла уйти. Пойманная его взглядом, тем, что на нее посмотрели как на… человека, а не на служанку, Шандрил стояла и смотрела, безмолвная, сжав руки в складках передника. Внезапно взгляд юноши был оторван, словно рыбу, подсеченную крючком, которую выдергивают из воды вопреки ее желанию остаться. Старший мужчина щелкнул пальцами.

Шандрил стояла одна в тени, дрожа от волнения и надежды. Эти люди, что путешествовали по миру, были ничем не лучше ее. О, они были достаточно богаты, у них были спутники и важные дела, и опыт… но она могла бы стать одной из них. Когда-нибудь. Если когда-нибудь осмелится.

Шандрил повернула обратно на кухню, проклиная страх, который держал ее здесь, несмотря на бесконечные котлы и кипяток… несмотря на Корвана.

— А ну, живо сюда! — прорычал Корван, красный от злости, когда она вернулась на кухню. — Лук резать надо! Я не могу все делать сам!

Шандрил рассеянно кивнула, подходя к разделочной доске. Корван больно ущипнул ее и расхохотался, но она почти не заметила. Нож поднимался и опускался в ее руках, поблескивая.

Корван уставился на нее. Шандрил никогда прежде не напевала весело, нарезая лук.

В комнате с низкими потолками было жарко и душно. Нарм устало моргнул. Мариммар не выказывал ни усталости, ни расслабления в уютном тепле.

«Полагаю, все таверны более-менее одинаковы, — подумал Нарм, — но принимать вот это, — его взгляд снова скользнул по шумному товариществу в комнате, — как должное!»

Прежде чем Мариммар рявкнул на него, чтобы тот занимался учебой, а не пьяными местными, Нарм заметил, что девушка, которая смотрела на него из другого конца комнаты, исчезла. Без нее тьма казалась какой-то неправильной. Она как-то принадлежала этому месту, и все же…

— Ты будешь слушать? — рявкнул Мариммар, теперь уже по-настоящему злой. — Что завладело твоими чувствами, мальчик? Одна кружка и такое? У тебя будет короткая жизнь, если будешь так слоняться по диким местам! Некоторые существа увидят в тебе легкую добычу и не станут ждать, пока ты их заметишь!

Послушно Нарм повернулся к своему учителю и вернул свое внимание к вопросам о сотворении заклинаний: сотворение в темноте, сотворение при отсутствии нужных компонентов, сотворение (едхидно добавил Мариммар) в пьяном виде. Голова Нарма кружилась от видения, которое, казалось, останется с ним навсегда, — девушки, смотрящей ему в глаза из тени. С тоской. Он почти обернулся, чтобы проверить, там ли она, но взгляд его учителя был суров.

Один из искателей приключений случайно опрокинул блюдо с едой, так что Шандрил была рядом, когда это случилось. Отряд Яркого Копья насчитывал шестерых, во главе с важным, молодого вида гигантом с квадратной бородой по имени Бурлейн. Золото блестело и сверкало в свете огня на его ушах и шее, пальцах и поясе. Он рыгнул, хмыкнул и неопределенно потянулся за своей кружкой.

Слева от него сидел настоящий дварф, и потертые мешковатые кожаные штаны находились не более чем в футе от склоненной головы Шандрил, пока она оттирала пол под столом. Штаны пахли древесным дымом. Дварфа звали Делг, «Бесстрашный», как насмешливо добавил один из его спутников ко всеобщему веселью. У Делга к ноге чуть выше сапога был привязан кинжал; его рукоять соблазнительно блестела в нескольких дюймах от лица Шандрил. Что-то поднялось внутри нее. Дрожа, но с бесконечной осторожностью, она протянула руку…

Один из ветеранов долины, Гондаррат, суровый старый воин с белой бахромой бороды, обрамляющей его жесткую челюсть, рассказывал о сокровищах разрушенного Города Красоты, Миф Драннора.

Шандрил слушала, едва дыша. Она ухватилась и очень осторожно потянула. Кинжал вышел из ножен, холодный, твердый и тяжелый в ее руке.

— …Так много долгих лет эльфы держали всех остальных подальше, и леса разрослись над руинами Миф Драннора. Прекрасный Народ оставил его в покое; ни одной арфы, ни книги заклинаний, ни драгоценного камня они не взяли. Все это до сих пор лежит в лесу, меньше чем в неделе пути на север. Ждет храбрецов — или глупцов, — которые рискнут за ним отправиться, ибо охраняют его дьяволы… и кое-кто похуже!

Старик замолчал, его слушатели ловили каждое его слово. Он поднял кружку. Его свободная рука внезапно метнулась через грудь, как атакующая змея.

Один из искателей приключений, худой мужчина с короткими светлыми волосами и крысиным лицом, проходивший мимо него, остановился.

Старый Гондаррат хмыкнул, поставил кружку и поднял другую руку. Все увидели зажатое в ней запястье искателя приключений. В этой пойманной руке был кошелек Гондаррата.

— Что ж, — сухо сказал Гондаррат, — поглядите, что я нашел.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском огня. Никто не двигался.

Шандрил яростно сжала кинжал. Она знала, что ей следует уползти, пока дварф не потянулся за своим клинком… и все же, она не могла этого пропустить!

Свободной рукой вор выхватил тонкий кинжал из ножен за шеей и ударил вниз.

Гондаррат хладнокровно дернул его в сторону, и тот беспомощно рухнул на стол. Свободная рука Гондаррата опустилась на затылок вора с глухим треском, словно упало дерево.

— Мертв? — спросил один из долинцев хриплым шепотом.

На секунду воцарилась тишина. Затем с ревом Отряд Яркого Копья вскочил на ноги.

— Взять его!
— Зарубить седобородого!
— Он убил Линксала!

Дварф чуть не снес Шандрил нос, отшвырнув стул и вскочив на ноги. Стулья опрокидывались, люди кричали.

«Приключение, — с горечью подумала Шандрил, пробираясь на четвереньках под столом, — наконец-то настигло меня».

— Они убьют тебя, Гондар! — сказал один из старых воинов с побелевшим лицом. Рядом с ним стоял непокорный Гондаррат, подняв стул. Другого оружия у него не было.
— Я никогда не отступал, — грубо сказал он. — Я не знаю другого пути. Лучше умереть от клинка, если будет воля Темпуса, чем состариться опозоренным и трусливым!
— Так тому и быть, седобородый! — злобно сказал один из воинов отряда, шагнув вперед с обнаженным клинком.
— Стойте! — внезапно взревел старик с такой силой, что все вздрогнули. — Если будет драка, то давайте выйдем на улицу. Горстаг нам всем хороший друг — я бы не хотел, чтобы его дом разнесли!
— Тебе следовало подумать об этом вздохом-другим ранее, — усмехнулся другой член отряда под издевательский смех своих товарищей. Они рванулись вперед.

Шандрил поднялась на ноги как раз в тот момент, когда мимо нее пронеслись Горстаг и Корван. Повар выругался, держа в руке тесак. В свете огня сверкнули еще два клинка, когда женщины-воительницы, подобно кошкам, прыгнули перед стариком. Один из их мечей засветился и замерцал сине-белым огнем.

По комнате пронесся гул изумления.

— Я прошу прощения у этого дома и его хозяина за то, что обнажила сталь, — сказала его среброволосая владелица ясным, певучим голосом. — Но я не позволю, чтобы молодые дураки с горячими головами устроили здесь бойню. Вложите клинки в ножны, «отряд», — ее голос превратил это слово в уничижительную насмешку, а не в законное имя, — или умрите, ибо мы непременно убьем вас всех!
— Или, — приятно добавила ее спутница поверх острия своего готового к бою клинка, — все это можно забыть, и все сохранят мир. Вор был пойман и обнажил сталь. Вина лежит на нем и только на нем, и он заплатил. На этом все!

С ругательством один из искателей приключений потянулся к поясу, намереваясь выхватить и бросить кинжал. Мужчина хмыкнул, а затем вскрикнул от ярости и разочарования, но его руку сжала другая, неподвижная, как железо.

Горстаг тихо сказал:
— Брось свой клинок. Все остальные, уберите оружие. Я не потерплю этого в своем доме.

При звуке его голоса все расслабились, кинжал звякнул об пол, и клинки скользнули обратно в ножны.

— Могу я рассчитывать на ваш мир, пока вы остаетесь в «Восходящей Луне»? — спросил хозяин таверны.

Члены отряда кивнули, нехотя пробормотали в ответ «да» и вернулись на свои места.

На другом конце комнаты среброволосая бард вложила свой светящийся клинок в ножны и повернулась к Гондаррату.
— Простите меня, сэр, — просто сказала она. — Их было слишком много. Я не хотела вас опозорить!

Стул задрожал в руках старика.

— Я не опозорен, — грубо сказал он. — Мои друзья сидели вокруг, и когда дошло до смерти, я был один, если не считать вас двоих. Я благодарю вас. Я — Гондаррат, и мой стол — ваш. Присядете? — Он указал на стул.

Две дамы обменялись с ним рукопожатием.
— Да, с благодарностью. Я — Шторм Среброрукая, бард из Долины Теней!
Ее спутница тоже улыбнулась.
— А я — Шарантир, следопыт, тоже из Долины Теней. Рада знакомству.

Горстаг молча прошел мимо них, дошел до стойки и обернулся.
— Ночь выдалась жаркой, — сказал он толпе, — поэтому заведение угощает всех охлажденным вином из далекой Аткатлы. — Раздался всеобщий одобрительный рев. — Пейте, — добавил он, когда Лурина поспешно начала обходить всех с кувшинами, — и пусть этот инцидент будет забыт. — Он поднял обмякшее тело вора, его голова безвольно болталась, и унес его.

На другом конце комнаты Мариммар убрал сдерживающую руку с плеча Нарма.
— Молодец, мальчик, — сказал он. — Продолжай сохранять спокойствие, и жизнь будет для тебя намного проще.
— Да, — сухо согласился Нарм. Его господин, безусловно, дал ему много практики в сохранении спокойствия.

Вокруг них снова нарастал смех и звон посуды. Страсти улеглись, и было еще слишком рано говорить о недавней потасовке. Отряд, казалось, был в довольно хорошем настроении, словно вора и так не особо любили.

Нарм огляделся в поисках девушки, с которой он ранее встретился взглядом, но ее нигде не было видно. Что-то в ней было… Ах, да ладно…

Отряд Яркого Копья много пил и поздно поднялся в свою комнату. Римел, оставив свою лютню наверху с дорожными вещами, одним лишь прекрасным голосом завел местных в десятке баллад. Дварф Делг где-то потерял свой любимый кинжал и был угрюм и подозрителен. Здоровяк-воин Феростил был очень пьян и отпускал грубые шутки заплетающимся языком. Волшебник Таил, мрачный и трезвый, вел его по лестнице, бросая множество желчных взглядов.

— Помоги мне, Бурлейн, — взмолился он, когда Феростил чуть не упал на него. — Этот мужлан тебе больше по размеру!
— Да, — добродушно согласился их предводитель. — Мы и так достаточно потеряли сегодня! — Он откинулся назад, чтобы схватить Феростила за плечо. — Идем, Лев Темпуса, — сказал он, сильно потянув. — Так, где там эта комната?
— Вот эта, — сказал волшебник и распахнул дверь.

Внутри все было так, как они оставили: разбросанные рюкзаки, плащи, брошенные на вешалки. Был зажжен один-единственный фонарь.

— Мое копье! — внезапно взревел Бурлейн. — Где Яркое Копье? — Они настороженно огляделись, но нигде в комнате нельзя было спрятать его мерцающее сияние. Их величайшее сокровище исчезло.
— Клянусь всеми богами! — взвыл Бурлейн. — Я разнесу эту таверну по камешку, если понадобится! Этот вороватый ублюдок-трактирщик! Делг — быстро, беги и потребуй его у него! Таил, проверь наших лошадей! Что-нибудь еще пропало?
— Да, — хрипло произнес волшебник. Его руки дрожали над открытым рюкзаком. — Мои книги заклинаний! — Его лицо стало пепельным; он внезапно сел на кровать и уставился в пустоту, ошеломленный.
— Таил! — взревел Бурлейн, тряся его. — Давай, мы должны…
— Моя секира тоже, — прорезал ярость Бурлейна кислый голос дварфа. — Более того, я не вижу ни нашей грамоты от короля, ни щита Феростила. Римел?

Бард печально стоял у своего рюкзака. Его пожатие плечами и пустые руки сказали им, что его лютня тоже исчезла. Люди отряда молча уставились друг на друга. Все самое дорогое и ценное пропало.

В потрясенную тишину раздался стук в дверь.

Делг был ближе всех. Угрюмо он распахнул дверь, ожидая неприятностей. Над его лохматой головой все они увидели бледное, серьезное лицо молодой девушки с большими темными глазами. В одной руке она держала их грамоту от короля Кормира. В другой сжимала копье, мерцавшее бледно-голубым светом.

Она спокойно вошла в комнату мимо изумленного дварфа, прочистила горло в напряженной тишине и тихо сказала:
— Я так понимаю, вам нужен вор.