Читать онлайн
"Здравствуй, мой милый дневник"
«Здравствуй, мой милый дневник. Я пишу тебе, потому что мне больше некому писать. Я никому не нужна и ни для кого не важна… Совсем недавно я нашла в подвале завалившийся в угол дневник Лили Эванс — это моя мама. Это была моя мама. Меня тогда наказали и заперли в подвале на весь день почти без одежды. Одежда у меня есть только для выхода из дома, потому что иначе в школе будут ругаться, даже могут наказать. Теперь я знаю, что мама не была проституткой и наркоманкой, а я не уродка, рожденная неизвестно от кого, а Герания. У нас в семье было принято называть девочек цветочными именами. Мама мечтала, что если когда-нибудь у нее будет дочка, то она назовет ее так. А мальчика мамочка хотела назвать Гарри. Только… Мамочка умерла, не знаю, как, но ее больше нет, может быть, ее даже заморила тетя Петунья, как когда-нибудь заморит и меня, а я… А я никому не нужна. Мне десять лет, и жить мне совсем незачем
Выглядевшая намного младше своего возраста девочка тяжело вздохнула, вспоминая свою жизнь. Там, где она жила, было холодно, просто очень холодно, потому что чулан не отапливался, отчего Герания часто болела в детстве. Впрочем, лечить ее никто и не думал, просто закрывали в чулане, чтобы не беспокоила своими криками и плачем. Хотя нет… дядя Вернон иногда лечил ее… так что к пяти годам девочка знала, что плакать нельзя. Но самый главный холод был не от сквозняка, а от дяди Вернона и тети Петуньи. Даже тычки и пинки Дадли были теплее, даря ощущение нужности, хотя бы ради того, чтобы ее пнули.
А потом началась школа. Почему-то учителя не замечали ни синяки, ни бледность, ни вечно голодные глаза, зато очень любили унижать девочку. Бить девочек в Великобритании было запрещено, но только бить… Впрочем, вспоминать о школе не хотелось. Жить вообще не хотелось, честно говоря. Просто незачем было жить. Девочку Геранию ничто не держало на этом свете, и чем дальше, тем больше ей хотелось шагнуть с крыши школы, чтобы ощутить волшебство полета, как в ее детском сне.
В этот день она возвращалась из школы, когда перед глазами неожиданно все поплыло. Такое состояние Герания знала, надо было просто сесть, посидеть, и тогда все пройдет, вот только присесть было совершенно негде. Наверное, дело было в голоде, от которого постоянно болел живот, потому что Дадли был на диете, поэтому и девочке перепадало очень мало еды, потому что: «ты должна поддерживать Дадли, уродка». Это было ее имя, до пяти лет оно было единственным, а теперь осталось только «домашним». Голова закружилась сильнее, заставляя Геранию чуть ли не упасть, поэтому девочка присела на корточки, но все становилось каким-то нереальным, голова кружилась все сильнее, и…
— Девочка, что с тобой? — оказавшись у кого-то на руках, Герания подумала о том, что говорили в школе, и старательно открыла глаза, перед которыми было совсем темно. Она хотела попросить убить ее, но внезапно стало темно и тихо.
Она не видела, как взявший на руки удивительно-легкое тело привлек внимание полицейского, как припарковалась машина парамедиков, и не слышала тихого «Господи» полицейского, увидевшего истощенного ребенка. Герания не знала, что ее жизнь поддерживает собственная магия, используя другие ресурсы организма, чтобы удержать девочку в жизни, поэтому выглядел ребенок… как скелет.
Парамедики неслись в больницу, а вот полицейские — к Дурслям. У них было очень много вопросов. И к школе внезапно появились вопросы, и к соседям. Как так вышло, что взрослые люди издевались над ребенком, а все вокруг хранили обет молчания, было очень интересно и полиции, и прокуратуре.
— Давно такого не видел, — врач приемного отделения нервно курил, делясь с коллегами. — Голодный обморок, а сам ребенок — как из учебника об алиментарной дистрофии.
— Я тебе больше скажу, — грустно хмыкнул принявший ребенка педиатр. — У нее в крови недостаток всего на свете, как будто вообще не кормили. Чуть ли не цинга! Еще и странная рана на лбу, отправил к хирургам.
А хирург в это время рассматривал рентгенологический снимок, понимая, что совсем еще малышка обречена — очень уж крупной была опухоль, находившаяся прямо под раной. Нужно было делать биопсию для гистологии, но пока невозможно — девочка была сильно ослаблена. Об этом врач и доложил на совещании. Главный врач больницы только кивнул.
— Отправляйте, — сказал он, отводя взгляд. У девочки непостижимым образом не было медицинской страховки, поэтому ее нужно было направлять в онкологический центр, где существовал фонд для «детей-с-улицы».
***
Герания очнулась почему-то не от боли. Ей было тепло, не внутри, там по-прежнему жила морозная стужа, а снаружи, а еще девочка лежала на чем-то необыкновенно-мягком. Она открыла глаза, пытаясь осмотреться и встать, но голова отчего-то очень сильно закружилась, перед ней появились чьи-то руки, но не ударили, а мягко уложили на место.
— Полежи, ребенок, — ласково произнес незнакомый женский голос, и от этой ласки девочка просто замерла — так с ней никто и никогда не говорил. — Сейчас придет доктор и все расскажет.
— Хорошо, — прошептала Герания, наслаждаясь присутствием человека, который так ласково умеет разговаривать.
— Может, ты чего-нибудь хочешь? — поинтересовалась все та же женщина, погладив девочку по голове. Незнакомое ощущение захлестнуло Геранию, почему-то ей хотелось, чтобы ей продолжили делать это… ну то, что делали сейчас. Кажется, девочку поняли, потому что рука взрослой тети скользила по волосам, иногда задевая за свежие ушибы, но это было скорее приятно.
— А можно мне кусочек хлебушка? — осмелела девочка, при этом, правда, сжавшись. — Маленький… — прошептала она. Замершая на мгновение рука продолжила гладить ребенка.
— Сейчас тебе принесут покушать, — пообещала такая добрая женщина, — чуть-чуть еще потерпи, хорошо?
— Я умираю? — с надеждой спросила Герания. Услышав это, медицинская сестра укусила себя за губу изо всех сил, чтобы не заплакать. В онкологический центр привозили разных детей, очень разных, но вот таких, совсем потерянных, совсем не желавших жить, тридцатилетняя медсестра еще не видела. Она привлекла внимание коллеги, сразу же подошедшей с немым вопросом в глазах, а женщина на ушко попросила позвать психиатра.
— Нет, маленькая, ты не умираешь, — слыша улыбку в голосе этой… «Наверное, это волшебная фея», — подумала Герания. Так вот, слыша улыбку в голосе феи, девочка расслабилась.
Миссис Джонсон решила покормить малышку самостоятельно, потому что что-то в поведении девочки ей очень не нравилось, но что именно, она сформулировать не могла. Увидев ложку в ее руках, пациентка отреагировала страхом, а это было совсем неправильно. Но женщина давно уже работала в этом центре, что только не видела.
— Больно не будет, — пообещала миссис Джонсон. — Открывай ротик, не бойся, — женщина говорила очень ласково, отчего девочка явно готовилась заплакать, но почему-то держала себя в руках. Глядя в эти полные слез и паники глаза, миссис Джонсон отложила поднос и просто обняла вздрогнувшего в ее руках ребенка. Опекунов девочки хотелось просто уничтожить.
Когда тело девочки перестало вздрагивать от рыданий, миссис Джонсон просто положила малышку себе на колени, отчего та сначала задрожала, но, увидев, что ее не переворачивают, успокоилась, глядя на женщину абсолютно сказочными зелеными глазами. Устроив необычайно тихую девочку поудобнее, миссис Джонсон принялась аккуратно и внимательно кормить ребенка.
Герания в первый момент подумала, что она умерла и находится в раю, потому что с ней делали что-то, от чего было приятно и очень тепло, даже внутри стужа теплела, как будто ее согревали и изнутри. Тетя фея обняла, спрятав, отчего девочка расплакалась, но ее прятали и даже не наказали после, а… кормили. С ложечки, как малышей по телевизору, который иногда удавалось посмотреть через щелочку.
— Как тебя зовут, маленькая? — от ласки в голосе феи Герания расслабилась и ответила не то, что нужно было, а то, как оно было на самом деле.
— Уродка, — сообразив, что сейчас будет, девочка сжалась и мелко задрожала в руках едва удержавшей себя в руках медсестры.
— А в школе как тебя зовут? — укусив себя, чтобы не дать слезам пролиться, поинтересовалась опытная медсестра.
— Ге-ге-гера-ния… — дрожа, произнесла малышка, обреченно закрыв глаза.
— Я буду звать тебя Гера, можно? — поинтересовалась медсестра, а девочка раскрыла свои невозможные глаза, с неверием вглядываясь в миссис Джонсон, отчаянно закивав. По крайней мере у женщины возникла именно эта ассоциация.
***
Все произошло как-то слишком быстро для девочки. Герания не понимала, что происходит — только что она шла из школы, где ее побили старшие в туалете, правда, девочка так и не поняла, за что, а потом все вдруг изменилось — ей делают тепло и не бьют. Плакать хотелось постоянно, но было нельзя, только один раз фея спрятала, чтобы можно было поплакать. Потом ее возили прямо в кровати, раздев догола и переодев в какую-то мягкую одежду, которая оказалась очень удобной.
Дяди в зеленой одежде щупали девочку везде, делая больно, но Герания терпела, потому что нельзя же кричать и плакать. А еще с ней была фея, которая почти постоянно проводила рукой по голове, делая очень тепло. А потом тетя уговаривала Геранию не бояться, потому что там была такая громкая труба, но девочка вытерпела. Глядя на тетю фею, девочка понимала, что происходит что-то не очень хорошее, потому что тетя стала грустной, а потом девочка уснула.
— Очень крупная опухоль, страховки у девочки нет, — вздохнул специалист. — Поэтому биопсию сделать мы не можем, попробуем терапией уменьшить размеры, а я пока подумаю, как провести исследования.
— Может, именно из-за нехарактерного расположения? — поинтересовался коллега-хирург. — Резать-то мы тоже не можем — убьем ребенка. Да и терапия на такую истощенную…
— Ни один титр ничего не дает, — онколог рассматривал анализы девочки. — В крови, конечно, жуть, и терапия ее убьет… Предлагаю сначала откормить, а потом уже…
— Принимается, — кивнул его коллега, чему-то улыбнувшись.
А Герания сладко спала и не знала, что в городке, в котором она жила, поднялся страшный скандал, от которого стало очень грустно школе и совсем невесело Дурслям. Она просто спала, надеясь на то, что тепло будет всегда, но понимая, что так бывает только в сказках.
.
ЛитСовет
Только что
