Читать онлайн
"Большой человек"
Яркое весеннее солнце поднималось над городом. В окнах домов отражались его косые лучи и падали на лица редких щурившихся прохожих. После долгих зимних ночей горожанам были особенно приятны такие утренние солнечные зайчики. Они скользили по задумчивым озабоченным лицам и лица становились добрее, на них проявлялись улыбки. Лучи растапливали не только серьезные лица, но и остатки мартовского снега, искрившегося и сверкавшего по обеим сторонам от мостовой. Чем выше поднималось солнце, тем веселее бежали маленькие шустрые ручейки по мощеной булыжниками улице. Просыпался город, а в горожанах просыпалась надежда на что-то новое, очень хорошее. В воздухе витал запах перемен и новостей.
В одной из улиц, находившихся в центре города, стоял дом вдовы Софьи Васильевны Морель. Фамилия её, французская, происходила собственно от покойного мужа француза - Артура Мореля. Он покинул мир уже более десяти лет назад, оставив жене состояние, размеров которого никто не знал. Известно было, что помимо большого дома в центре города, она владела ценными бумагами каких-то мануфактур, по которым получала ежегодные проценты. Кроме того, во Франции осталось деловое предприятие покойного мужа, управляемое доверенным лицом.
Софья Васильевна по природе своей была женщина бережливая, если не сказать скупая. Дом содержала достойно, имела приличную обстановку и необходимые её положению вещи, но не более того. Она не шила на заказ роскошных платьев, не пила дорогих вин и не покупала изысканной парфюмерии, хотя раз в несколько лет бывала во Франции по делам покойного мужа. Не единожды она отказывала просителям в крупных пожертвованиях и не желала принимать участия в благотворительных городских сборах. Жизнь вела тихую и неприметную.
Её имя, если и упоминалось в городских сплетнях, то совершенно на различный манер. Одни говорили, что она «миллионщица», сидит на капиталах и владеет мануфактурами заграницей, а другие утверждали, что от состояния мужа совсем ничего не осталось и она проживает последнее. В пользу второй версии говорила всем известная её привычка вести счет каждой копейке. Софья Васильевна не расставалась с небольшой записной книжицей, с отрывными листками. Такие книжицы производились во Франции и по-тамошнему звались блокнотами. Любые, даже самые малые расходы, она записывала в эту книжицу и, посылая кухарку на базар и по торговым лавкам, Софья Васильевна непременно выдавала ей отрывной листок. Каждый такой листок помимо списка необходимых покупок обязательно содержал в нижней своей части дату и размашистую витиеватую подпись хозяйки. Лавочники всегда подтрунивали над кухаркой, которая являлась за пустяковым иногда товаром с целым торговым поручением.
Другой всем известной привычкой вдовы была любовь к настольным играм. Почти каждый вечер в уютной гостиной её большого дома собиралось небольшое общество и до полуночи, а иногда и до рассвета, играли в карты, шашки, в кости и еще бог знает в какие игры. Играли только на интерес, поставить на кон хотя бы копейку для вдовы было делом грешным и невозможным. Самыми близкими её приятелями были уважаемые в городе люди: присяжный поверенный Иван Семенович Проживалов и жена главного городского лекаря Настасья Петровна Карпова. Еще одно место за игровым столом иногда занимал девятнадцатилетний племянник Софьи Васильевны – Николай Лампадов. Он вместе со своей семилетней сестрой Полей после смерти матери уже несколько лет проживал в доме вдовы, находясь на её полном попечении и содержании. Мать Поли и Николая – родная сестра вдовы скончалась после долгой и тяжелой болезни, а их отец уехал в столицу, где по слухам завел другую семью и не сообщал вестей о себе.
Немного подробнее стоит рассказать о Николае, так как именно его имя зазвучало в городе на все лады, когда весна окончательно вступила в свои права. Как часто бывает в жизни, перемены врываются в привычный ход событий с неожиданной стороны, проистекают от тех людей, от которых менее всего вероятны. Если говорить, что Софья Васильевна жила тихо и неприметно, то Николай и более того, находился в её тени. Отправленный в детстве обучаться в столичную гимназию, он воротился домой, не окончив полного курса. Причиной тому стала не столько плохая успеваемость или поведение, сколько неприятная история с жульничеством на годовых экзаменах. Не единожды Николай был уличен преподавателями в списывании и после нескольких предупреждений был представлен к отчислению из гимназии. Вполне вероятно, что если б была жива его матушка, то можно было бы надеяться уладить дело. Тетушка же не пожелала ехать на поклон к преподавателям, а больше хлопотать за него было некому. Вернувшись, он продолжал жить на содержании Софьи Васильевны и, будучи не обременен никакими занятиями, увлекся живописью.
Внешности Николай был невзрачной, росту среднего, голос имел тихий и невыразительный. Одет был всегда скромно, ни с кем никогда не спорил и не пытался отстоять своего мнения, даже когда это могло быть необходимым. Иногда он сопровождал свою тетушку, когда ей случалось выйти в свет, поэтому в городе знали его, но общество Николая не замечало. Девушки никогда не упоминали его имя, сплетничая на приемах и обедах. Решительно он не вызывал никакого к себе интереса. Всегда его кто-то оттеснял на задний план, перебивал более властным и звучным голосом и Николай поневоле уходил в сторону. Казалось, не было в нем ни жизненной силы, ни талантов, ни каких-либо вообще стремлений. Его сестра Поля и вовсе, отставала по способностям от детей своего возраста и постепенно, это становилось всё более заметным.
Софья Васильевна не уделяла большого внимания детям умершей сестры. С Полей занималась проживавшая в доме нянька, а Николай был по большому счету предоставлен сам себе, поэтому стал часто поддерживать в себе творческий дух, потребляя излишнее количество вина. Будущее его было туманно и особенно никого не интересовало.
Помимо племянников, няньки и кухарки, в доме так же проживал кучер Петр, которого покойный Артур Морель всегда называл «Пьер». Это имя так и осталось для всех привычным, самому Петру оно тоже нравилось, и он всегда вспоминал хозяина с уважением. Он жил в доме много лет, имел «золотые руки» и помимо ухода за лошадью и коляской делал много разной полезной работы. Других слуг Софья Васильевна не держала. То ли из экономии, то ли исходя из привычного уже уклада жизни. И вот, за несколько недель до светлого праздника пасхи этот привычный уклад изменился. Пока ещё в городе никто не думал, что события в доме вдовы это только начало цепочки происшествий, о которых потом будут вспоминать долгие годы…
.
ЛитСовет
Только что
