Читать онлайн
"Судьба одной куклы"

Когда из леса, окружающий деревеньку и замок, показалась богато украшенная темная карета, которую тянули два чистокровных жеребца, деревенские жители уже знали, чего им ожидать.

“Они едут! Они едут!” – закричал пожилой фермер с вилами в руках и поразительной прытью в ногах, которую он не показывал уже долгое время. Он был первый, кто укрылся в своей лачуге, запер дверь и исчез с глаз долой.

Одного предупреждения хватило для всех остальных. По всей деревне двери и окна начали плотно захлопываться на засовы. С грязных улиц испарилась вся жизнь, включая детей, которых силком утащили по домам их испуганные родители. Всего за пару мгновений тихая, но все же населенная деревенька превратилась в город-призрак. Иллюзию нарушали лишь несколько пар глаз, которые подглядывали через щели в гнилой древесине их домов.

Имя одной из семей было буквально проклято, ведь если бы в их деревне не проживали одни из представителей Звездочек, то остальные деревенские семьи вообще бы не пересекались с представителями Замка, за исключением редких визитов сборщика податей и глашатая. Вместо этого им периодически приходилось иметь дело с этими внезапными гостями. С теми, кто имел власть и возможность забрать жизнь любого из местных по малейшей прихоти.

Среди общей массы бедняцких и хлипких деревенских лачуг выделялся один домик, который выглядел сравнительно неплохо. Его основание, хотя старое и обветшалое, не было гнилым, а облупившаяся краска все еще покрывала его стены. Снаружи, перед входом, был расстелен большой кусок дешевой ткани, некое подобие красного ковра.

Внутри домика длинноухая мать-зайчиха хлопотала вокруг своего ребенка. Две швейные иглы торчали из уголка ее рта, в то время как третья была зажата в ее проворных пальцах, пока она зашивала дырку в одежде своей дочери.

“О боже… они уже почти здесь”, - пробормотала мать сама себе. Дом был готов принять посетителей; полы были вымыты, стены почищены, муж и сын отправлены в дом к соседям, чтобы минимизировать шанс оплошать… но голос зайчихи все равно был пропитан тревогой и страхом.

Малышка выглядела на удивление презентабельно в своей красивой (разве что довольно поношенной) белой юбочке и такого же цвета блузке, которая выглядела почти серой на фоне ослепительного белого меха ребенка. С ее ушей свисали цветные тесемочки, добавляя цвета в эту светло-белую палитру.

“Так, ну все. Готово”, - произнесла мать, сделав шаг назад, чтобы оценить результат своих приготовлений. Сил и средств она действительно не жалела, ей даже пришлось купить немного душистого мыла у странствующего торговца несколько месяцев назад - все ради подготовки к этому моменту. Теперь ее прелестная дочка пахла цветами, о существовании которых та даже не догадывалась.

“Я так рада, что ты доросла до этого события, Ла… прямо как твоя сестра когда-то”, - она потянулась и потрепала ее за щеку. – “Ты заставишь нас гордиться собой, прямо как это сделала она. Я не сомневаюсь в этом”.

Упоминание ее сестры заставило ребенка содрогнуться до глубины души. Ее ручки прижали к себе потрепанного кукольного кролика, которого она вечно таскала с собой. Это была старая, сильно изношенная игрушка, сделанная из жесткой ваты и тряпок, с деревянными пуговками в качестве глаз. Когда-то давно кукла была белой, но теперь она приобрела грязно-коричневый цвет. Это было вообще чудо, что кролик до сих пор не развалился в нежных объятиях Ла.

Улыбка матери также стала слегка угасать, когда она увидела реакцию своей дочери. Она положила руку к ней на плечо и мягко прошептала: “Знаю, знаю… каждый раз, когда я смотрю на твоего маленького друга, я тоже думаю о ней. Я тоже по ней скучаю, веришь или нет. Я скучаю по ней каждый день, так же как я буду скучать по тебе. Но таково наше место в этой жизни. Они защищают нас своей армией, они позволяют нам жить на их земле, платят нам, чтобы нам не приходилось работать… Мы обязаны им всем, что у нас есть, и это то, что они просят взамен. Ее жертва обеспечила нас едой на столе на несколько лет вперед и позволила мне вырастить тебя и твоего маленького братца. И сегодня пришло твое время блистать и заставить всех, кто был до тебя гордиться тобой. Особенно твою старшую сестренку”.

Улыбка вновь появилась на лице матери, а сама она приняла более жизнерадостную позу, скрестив руки за спиной. “Так, я знаю, что мы все это репетировали уже сотни раз, но просто на всякий случай… когда Леди пройдет через дверь, что ты сделаешь?”

Ребенок оторвал взгляд от своей куклы и выдавил улыбку: “Я… Я буду смотреть ей под ноги, чтобы мой взгляд не раздражал её. Я буду молчать, пока она не обратится ко мне, а когда это произойдет, я сделаю шаг навстречу”.

“Очень хорошо! И ты же помнишь, что делать, если первый укус не станет окончательным, да?”

Малютка вновь обратила взгляд на куклу, пытаясь вспомнить ответ. Этому ее тоже учили, но вероятность наступления этого события была столько мала, что никто в ее семье не относился к нему всерьез. Это уже многое говорило о серьезном уровне подготовки со стороны ее матери, которая проговаривала своей дочери даже настолько маловероятные варианты развития церемонии.

“Ничего страшного, Ла. Просто повтори этот стишок со мной: я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”.

“Я стисну зубы и буду молчать, ведь они разозлятся, если громко кричать”, - повторил зайчонок.

“Очень хорошо. Ну как, вспомнила остальную часть?”

Слова сами начали всплывать из памяти, ребенок закрыл глаза и продолжил в уже привычном темпе: “Если подставлю горло и тут же замру, то Аристократ сможет быть сытым к утру”.

Мама одобрительно кивнула: “И..?”

“Я расслаблю тело, закрою глаза, и быстрая смерть наступит тогда”.

Едва заметный, чтобы не растормошить мех, поцелуй в лоб дал понять Ла, что она все вспомнила правильно.

“Ты всегда была такой особенной”, - произнесла мать. Она запнулась, ее уши дернулись: “Они совсем рядом. Как ты себя чувствуешь, принцесса?”

Ребенок продолжал смотреть на куклу. “Я в порядке”, - вот только когда та обернулась к своей маме, стало очевидно, что она была далеко не в порядке. – “Вот только… Лани напугана”.

“Вот как?” – усмехнулась старая зайчиха. Опустившись на одно колено, она посмотрела прямо в умилительные глаза-пуговки кукольного крольчонка. – “Почему ты напугана, Лани?”

Ла замешкалась, держа куклу на вытянутых руках перед лицом своей матери, чтобы той не было видно испуганного лица самой Ла: “Лани… боится быть съеденной”.

“Лани ведет себя как глупенький маленький крольчонок”, - произнесла ее мама. Ее голос был мягким и успокаивающим. Она протянула руку к кукле, осторожно потрепала ее уши, чтобы не повредить хрупкую игрушку. – “Ей совсем нечего бояться. Волки – это прекрасные и изящные создания и быть съеденным одним из них не должно являться чем-то страшным.”

Ее слова, и что более важно, ее нежный тон произвели нужный эффект на дочку. Понемногу страх начал отступать с ее черт лица, а там, где совсем недавно был взгляд тревоги, теперь красовалась уверенность и частичка гордости за себя.

“Ну что, как Лани чувствует себя теперь?”

Ла улыбнулась: “Ей теперь гораздо лучше. Она поняла, что поступила глупо и беспокоилась напрасно”.

“Ничего страшного. Маленьким зайчатам и их маленьким тряпичным друзьям позволительно иногда быть глупенькими,” – Она наклонилась и легонько ткнула Ла и ее куклу в носик, чем вызвала приступ смеха у малышки.

Но этот момент веселья быстро подошел к концу, прерванный звуками приближающейся кареты, звуками крепких колес, скользящих по деревенской грязи. Материнская обнадеживающая улыбка мигом исчезла с лица. Она поспешила к двери, выпрямилась и устремила свой взор вниз.

Зная, что от нее требуется, ребенок метнулся в центр комнаты и скопировал позу своей мамы.

Массивная карета, которая была почти такой же большой, как весь их дом целиком, остановилась прямо перед дверью. Когда же открылась дверь самой кареты, отчетливый запах редкого парфюма и насыщенного ладана заполнил пространство вокруг.

И затем появилась она собственной персоной. Вальяжной походкой на мягких лапах их гостья вышла из кареты.

Волчица была высоким, грациозным созданием, которое возвышалось одинаково что над матерью, что над ее ребенком. Ее мех был черным, как сама ночь, шелковистым и ухоженным; причудливая золотая бижутерия свисала с ее треугольных ушей, маленькие инкрустированные драгоценные камни величественно поблескивали, отражая солнечный свет. Она была облечена в деликатный красный наряд, сделанный из самого дорого и качественного шелка, который стелился вслед за каждым ее движением.

Ребенку не было позволено поднять взгляд на аристократку, но это не остановило ее разыгравшегося воображения, которое стало рисовать образы того, как она могла выглядеть. Была ли она прекрасна, как ангел, который пришел забрать ее в лучший из миров? Была ли она омерзительна, как монстр, который просто пожирает плоть других? Она могла только гадать. Ей часто рассказывали о Аристократах, но теперь все было взаправду. Ей никогда не рассказывали о благоухании, которое окружало волчицу или о мягком позвякивании сверкающих побрякушек, которое сопровождало каждый ее шаг или о более простых вещах, вроде грации ее походки.

Пригнувшись перед проходом, высокая волчица зашла внутрь, пройдя мимо матери, словно той и не существовало; ничтожная декорация, которая не заслуживает внимания, просто занимая ценное пространство. Будучи внутри комнаты, волчица выпрямилась, и кончики ее ушей уперлись в потолок. Если данная ситуация ее и раздражала, она не подавала виду.

Без лишних слов, она подошла к маленькой зайчихе. Волчица не произнесла ни слова, ограничиваясь только жестами, которыми она показывала, что хочет от ребенка. К этому Ла хорошо подготовили, и в памяти отложились сотни тренировок и репетиций со своей мамой по разучиванию каждого жеста.

Когда когтистый палец произвел манящее к себе движение, она выставила свою левую руку с характерным знаком на ней: семиконечная звездочка четко обозначала ее принадлежность к определенному сословию. Аристократка осмотрела клеймо, прошлась по нему пальцем, чтобы удостовериться, что оно не была поддельным. Такой тщательный осмотр был полностью оправдан, ведь высшему сословию было бы неуместно питаться какими-то крестьянами. Для взыскательных представителей высшего света допустимо использовать для данных целей исключительно Звездочек, ведь в противном случае скандала было не избежать.

Убедившись в подлинности знака, Леди сделала круговой жест когтистым пальцем. В ответ на это, тихий зайчонок поднял руки и покрутился на месте, позволив хищнице осмотреть ту со всех сторон.

“Тот же возраст, как у прошлой?” – спросила волчица.

Зайчиха смиренно кивнула: “Да, Миледи”.

“Тот же отец?”

“Конечно, Миледи. Мы гордимся чистотой нашей крови и качеством наших детей. Мы всегда стремимся угодить Вам.”

Волчица кивнула в знак признания родословной крольчихи. С помощью простого жеста, матери было позволено подойти поближе и помочь аристократке в ее осмотре. Однако поравнявшись с со своим ребенком, она осознала, что та все еще сжимает в руках свою куклу.

Зайчиха бросила испуганный взгляд на волчицу; аристократка была сконцентрирована на поиске возможных порезов или иных дефектов на шкурке ее подношения и похоже пока не заметила этой оплошности. Воспользовавшись моментом, матерь Ла слегка наклонилась и зашептала на ухо своей дочери. Тихо, очень тихо, так чтобы только чуткие заячьи уши смогли разобрать слова: “Это твой момент, милая, не её. Отпусти Лани, она не понравится Леди”.

Она знала свою дочь, она знала какую реакцию ожидать и боялась, что от этого все станет только хуже. И прямо на глазах зайчихи её опасения ожили – Ла еще сильней стиснула свою драгоценную куклу и прижала ближе к сердцу.

Волчица заметила это движение… и куклу. Ла увидела это и с болью на душе понимала, что ей необходимо сделать. Волчица увидела Лани, и теперь она точно подумает, что Ла ведет себя слишком по-ребячески и недостойна быть Подношением для Аристократа… Лани была ее подругой детства и верным соратником, напоминанием о той, с кем она когда-то также играла каждый день; Лани была для нее надежной опорой в моменты подобные этому. Но теперь пришла пора прощаться…

Мысленно Ла попросила прощения у Лани.

После крепкого, но скоротечного объятия, она разжала руки… и позволила ее тряпичному другу упасть.

Лани упала под ноги ребенку с тихим ‘бух’. Даже не отрывая своего взгляда от процедуры осмотра зайчонка, волчица потянулась за куклой. Маленькое сердечко Ла забилось сильней; неужели она заберет ее? Или может она собирается съесть бедную Лани тоже? Она хотела вмешаться, но не могла, она бы не посмела… малейшая мысль о том, чтобы идти наперекор Аристократу была сама по себе сродни ереси. Аристократы всегда знали лучше, и подвергать их решения сомнению или вставать между ними и их целями было настолько безрассудно, что на это могли пойти лишь самые отчаянные глупцы.

В своих размышлениях Ла не заметила, как куклу вновь прижали к ее рукам. Она опустила на нее взгляд широкими от удивления глазами. Зайчонок вцепился в куклу, вновь сжав ту в своих руках; волчица даже прервала свой осмотр на секунду, дождавшись, когда ребенок сообразит взять свою подругу вновь, перед тем, как продолжить процесс.

Естественно мама была права. Аристократы были милостивы. Ребенок не мог шевельнуться или бросить взгляд через плечо на свою маму, но она смогла почувствовать теплую улыбку, излучающую гордость.

Время шло, и от общего осмотра волчица перешла к частному. Присев рядом с зайчиком, она вновь проверила мех, который отражал здоровый блеск. Все инстинкты Ла буквально кричали ей бежать, прочь от этих мощных когтей, которые касались ее, прочь от этих пронзающих глаз, которые осматривали ее, словно та была товаром в лавке. Но ее готовили к этому моменту всю её жизнь. Её природа вовсю боролась с воспитанием, и возникший конфликт интересов заставил Ла впасть в ступор и беспрекословно выполнять все волчьи невербальные команды.

“Питание?” – спросила волчица. Ее тон был сухим, жестким, будто это было ниже ее достоинства в принципе спрашивать о таких вещах.

Ла уже открыла рот, чтобы ответить, как ее учили, но мама, стоявшая позади, опередила её: “Только лучшие хлебные злаки и самые свежие овощи из всего урожая, Миледи, с добавлением ягод и семян, которые приносили деревенские фуражиры. Все самое лучшее, чтобы она выросла здоровой и сильной. Мы всегда стремимся угодить Вам”.

“Сладости?”

“Исключительно медовики, Миледи, и не больше одного в неделю. Её здоровье цель всей нашей жизни. Мы всегда стремимся угодить Вам”.

“Хм. Она не такая упитанная, как предыдущая,” – прокомментировала волчица без энтузиазма в голосе. – “Начиная с этого момента вы будете давать своим отпрыскам больше сладкого”. Тон ее голоса четко дал понять, что они были крайне близки к тому, чтобы разочаровать свою госпожу.

“Конечно, Миледи. Мы всегда стремимся угодить Вам”.

Критика, даже столь незначительная, заставило сердце Ла пропустись удар. Вся ее короткая жизнь вращалась вокруг этого момента. Каждое действие и решение, которые она принимала, каждое действие и решение, которые принимала ее мама были направлены на достижение их главной, хоть и далекой, цели. И теперь ее стараниям ставят неудовлетворительную оценку, а ей самой оказывается разочарована та, кто была сродни божеству для нее самой и ее рода в целом. Это потрясло ее до глубины души. Она почувствовала, как слезы начали скапливаться в ее глазах, и заставила себя подавить всхлип. Единственное, что позволило ей держать себя в руках – это присутствие Ланы.

Волчица должно быть заметила это: “В остальном же, все еще образцовое подношение”.

Ла не до конца понимала, что означает ‘образцовое', однако одобрение, хоть и едва заметное, в тоне аристократки не осталось незамеченным. Это помогло слегка притупить боль от укола по гордости зайчонка за цель всей своей жизни. Она хотела поблагодарить волчицу за её доброту, за её высокую оценку, но Ла должна была сохранять молчание, и она его хранила ровно до момента пока не был задан следующий вопрос.

Волчица выставила руку и приказала поставить на нее ногу. Она проверила ее на наличие шишек, осматривая каждый палец по отдельности, чтобы убедиться в отсутствии ран или воспалений.

“Здоровье?” – спросила волчица, одновременно требуя вторую ногу, на что Ла быстро выполнила требование.

Вновь ребенок попытался начать ответ, вновь её матерь попыталась вмешаться, ответить аристократке, чтобы это не пришлось делать её дочери. Но как только её голос, смиренный и покорный, начал звучать в комнате, волчица подняла руку в беззвучном, но четком приказе. Моментально голос зайчихи застыл у неё в горле.

“Я…” – ребенок обнаружил, что несмотря на страх, присутствие этой женщины вселяло желание подчиниться ей, умилостивить её. В этот момент, которого она всегда боялась, так как думала, что просто не сможет выдавить из себя ни слова, эти самые слова полились из нее без каких-либо проблем: “Шесть месяцев назад я гуляла в лесу и съела плохие ягоды. Я болела много дней, но мама сделала чай и мне стало лучше”.

“Больше ничего?” – мимолетом поинтересовалась волчица, в то время, как ее осмотр перешел на уши зайчонка. Ее мощные когтистые лапы крутили уши ребенка туда-сюда, что причиняло ей сильный дискомфорт, но она стойко держалась. Аристократка осмотрела внутреннюю часть, убедившись в ее безупречности. Действительно, они выглядели чистыми и здоровыми и двигались без каких-либо проблем – это был хороший знак.

“Больше ничего, Миледи. Мы всегда стремимся угодить Вам”.

“Открой”.

Приказ был столь неожиданным, сколь и, казалось бы, лишенным контекста, но Ла была хорошо обучена. Острый коготь аристократки раздвинул зубы зайчонка без каких-либо усилий и начал елозить внутри, пока волчьи глаза были полностью сосредоточены на реакции ребенка. Она не морщилась от боли и, видимо, не страдала от какой-либо болезни десен. Нажав пальцем на передние зубы зайчонка, волчица надавила слегка вверх, и вся остальная голова последовала за ними. Волчица осталась довольной результатом осмотра: все зубы ребенка выглядели здоровыми, её передние зубы не были ни чересчур большими, ни изношенными, ни надломленными.

Волчица перешла к следующему этапу осмотра. “Глаза,” – произнесла она своим авторитарным тоном.

Это привело Ла в замешательство. Никогда не смотри Аристократам в глаза, иначе ты оскорбишь их своим плебейским взглядом – фраза, которую вдалбливали в нее снова и снова с самого рождения. И все же, вот настал момент, где она стояла перед ней, изящной, грациозной и благоухающей как весенний лес, которая дала четкий приказ посмотреть ей в глаза.

Малышка не знала, что делать. Её инстинкты говорили ей обернуться к матери в надежде на совет. Но она не могла этого сделать – волчица была прямо перед ней, и Ла не посмеет сделать лишнее движение.

Перед тем, как зайчонок смог определиться со своим решением, когтистый палец упал на её щеку. На мгновенье она подумала, что это был конец, что она все же оскорбила Леди, и её жизнь заберут не в качестве подношения, а в результате позора, а само тело просто выкинут в канаву. Как еду, которая больше подходила для червей, чем для аристократов.

Вместо этого, она почувствовала легкий толчок вверх и до того, как Ла осознала происходящее, она была лицом к лицу с самой волчицей. Их взгляды пересеклись.

Какого это, смотреть в глаза своему Богу?

Они могут быть добрыми и милосердными или мстительными и пугающими. В данный момент это не имело никакого значения. Для Ла это был сплошной ужас. Всепоглощающий ужас от взгляда на что-то, что ты не можешь осознать. Головокружение от взгляда на вершину настолько высокой горы, что ноги начинают подкашиваться. Безмолвное угнетение от чего-то настолько великого, настолько неподвластного, что само его присутствие вселяет в тебя необъяснимый трепет.

Это был благоговейный страх. Быть навсегда потерянным в этих глазах, обрамленные вынутой, изящной мордой с темным мехом, подчеркнутые еще более темными отметинами. Весь этот образ ярко отпечатался в сознании Ла, еще до того, как она смогла полностью его осмотреть. Трепет перед подобными созданиями был заложен в ее крови. Наследие от ее предков из времен, когда еще не было урожаев, не было фестивалей, не было домов. Находясь перед таким богоподобным существом, она была совсем крохотной, прямо, как и все те, кто были до нее. Она была еще совсем юной, и все казались ей большими, но эта волчица ощущалась больше, чем сама жизнь. Перед ней Ла ощущала себя муравьем у подножия горы. Маленькой песчинкой в мире великанов.

И все же, пока она смотрела на это пугающее великолепие, на эту богиню смерти, она чувствовала себя… умиротворенно. В гармонии со своей целью. Эта волчица заберет Ла из этого мира, и она станет подарком из плоти, крови и костей для существа, которое в глазах самой Ла было выше всех этих мирских вещей. Было что-то умиротворяющее в осознании того, что вне зависимости от твоих действий – исход будет один. Она исполнит свой долг, прямо как её Большая Сестренка.

Сестренка…

Она помнила тот день, когда забрали Сестренку. День почти как этот, только тогда стоял проливной дождь, который она хорошо запомнила. Её мама отослала младшую дочь к соседям, но та ослушалась и решила спрятаться в небольшом шкафчике, чтобы подсмотреть за главным событием в жизни своей сестры. Через щель почти ничего не было видно, но и этого было достаточно. Запах парфюма и ладана, проникающий во все уголки помещения. Цокающий звук когтей по полу и едва различимые отголоски мягких подушечек лап. Длинная цепочка вопросов и ответов на них. Голос, почти такой же, как у этой волчицы… хотя нет, это и был её голос.

И, наконец, хруст и тихий всхлип. Свистящий звук, что-то упало на пол. Она помнила чувство страха… она помнила чувство опустошенности из-за отсутствия Сестренки в момент, когда Ла осмелилась наконец выйти из своего укрытия, а Леди уже давно покинула их жилище.

Глаза напротив неё напомнили ей о том моменте. В каком-то смысле, эта волчица, это великолепное создание, состоящее из нескончаемой грациозности и мощи, и было ее сестрой. Она утолила свой голод её плотью, она утолила свою жажду её кровью. Можно ли было разглядеть частичку Старшей Сестренки в этих холодных темных глазах? Сможет ли… Сможет ли она присоединиться к ней?

Не зная, какой эффект она произвела на ребенка, аристократка закончила осматривать глаза зайчонка. Мешки под ними отсутствовали, склера была здорового белого оттенка, а зрачки хорошо следили за движениями волчицы, даже учитывая тот факт, что взгляд ребенка был слегка ошеломленным.

Наконец, после того, что казалось вечностью, волчица вновь встала в полный рост. Смотря на Ла сверху вниз, она озвучила свой вердикт: “Это подношение приемлемо”.

Никогда еще лишь одно предложение не наполняло сердце Ла таким количеством гордости и ужаса одновременно.

Ну вот и все, настал её момент. Её кровь окропит деревянный пол их комнатки. Её мама будет стоять в уголке, не смея пошевелиться, терпеливо ожидая, когда хищница насытится, а когда все будет кончено, мама унесет останки прочь, одновременно благодаря свою дочь и скорбя по ней. Её похоронят снаружи их дома, рядом с её сестрой и сотнями остальных подношений из предыдущих поколений, которые отдали свои жизни, чтобы остальные члены их семьи смогли выжить и продолжить род.

Зайчонок ждала неизбежного. Она зажмурила глаза и плотнее прижала к себе куклу в последний раз.

Внезапный свистящий звук заставил её сердце пропустить удар. Она решилась открыть глаза, пытаясь из-за всех сил выровнять дыхание после такого испуга. Она даже осмелилась слегка поднять взгляд… но она точно не была готова к тому, что предстало перед её взором.

Высокая фигура волчицы отошла вбок, увлекая вслед за собой длинное платье, шуршащее по полу. Снаружи дома, из кареты, выглядывала маленькая мордашка волчонка. Вскоре показалось и остальное тело; обладая желанием подражать взрослой волчице, но все еще не обладая её грацией и тактом в движениях, маленькая волчица выглядела как соплячка, которая лишь решила поиграть во взрослых. На ней было почти такое же платье, как и на её матери, скорее всего тот же фасон, но более короткое и менее вычурное, чтобы не так сильно сковывать ребенка в движениях. Похоже они были с Ла примерно одного возраста; одинаковый рост, одинаковые большие любопытные глазёнки и одинаковая невинность, отражающаяся в них.

Когда маленькая волчица спрыгнула из салона карета вниз на самодельный красный коврик и зашла вовнутрь, зайчонок случайно посмотрел ей в глаза. Ла тут же опомнилась и уставилась обратно в пол, ожидая скорого и неизбежного наказания… которого не последовало. Мама-волчица похоже не заметила, а её ребенок, судя по всему, вообще плохо осознавал происходящее.

Качающийся хвост прижался к спине волчонка и мягко подтолкнул его вперед. Пребывая в замешательстве, маленькая волчица посмотрела вверх на свою маму, которая, впервые с момента их прибытия сюда, улыбнулась – теплой и нежной улыбкой наподобие той, которая появляется, когда кто-то собирается поделиться очень хорошими новостями.

Когда она заговорила, её голос был на удивление любящим и ласковым, прямо как голос мамы Ла. Теперь он и близко не был похож на тот холодный, отстраненный тон, который был припасен для общения с простолюдинами.

“Ну? Что думаешь?”

Волчонок непонимающе моргнул: “Что я думаю о чем?”

“Об этой, конечно”, - сказала её мама, показывая на зайчонка. – “Это будет твоя добыча”.

Маленькая волчица вновь взглянула на зайчонка, который продолжал смирно стоять на месте. Пару секунд хищница тупо пялилась на зайца, после чего наконец к ней постепенно пришло осознание, которое отразилось на её мордочке. Её глаза расширились от предвкушения, уши встали торчком, а довершала картину проявившаяся улыбка: “Ты серьезно, мам?”

Волчица лишь улыбнулась в ответ и понимающе кивнула, перед тем как снова легко подтолкнуть своего ребенка вперед. Волчонок подошел ближе и поднял свои когтистые лапы, по-детски имитируя жесты своей мамы. Один шажок, два, три… она увидела, как зайчонок слегка вздрогнул при её приближении, тем самым дав понять волчице, что она на правильном пути.

Но до того, как она смогла сделать очередной шаг, её внимание кое-что привлекло.

Тряпичный крольчонок, которого так крепко сжимали ручки другого ребенка.

Все еще находясь в комичной позе на середине шага, волчица мотнула головой в сторону куклы: “Кто это?”

Ответ был моментальным. “Нет! Она моя!” – завопил зайчонок, поднимая куклу к груди и инстинктивно отворачиваясь телом от волчицы, чтобы игрушка оставалась вне её досягаемости. Она услышала, как её мама охнула от ужаса, она услышала, как взрослая волчица недовольно цокнула языком. В этот момент Ла поняла, что облажалась. И серьезно.

Когда она обернулась через плечо, то увидела, как волчонок выбежал прочь из их дома. В этот момент её душа ушла в пятки. Что же она наделала? Она рассердила аристократов. Теперь они точно не примут её. А без их помощи, как только придет зима, её семья скорее всего умрет от голода…

Голос аристократки, которая окрикнула своего ребенка, заставил сжаться обоих зайцев. Никто из них никогда не видел, чтобы аристократ был настолько взволнован и судя по рассказам других, это редко хорошо заканчивалось.

Секунды тянулись как часы. Мама-волчица, стоя у двери, ожидала возвращения своего ребенка. И вот, когда все уже было решили, что та не вернется, знакомая мордочка все же вновь появилась в дверном проеме. Семенящими шажками, она тут же устремилась к зайчонку.

Ла почувствовала, как что-то начало тыкать её по плечу. Она обернулась и увидела еще одну куклу, которую ей буквально впечатали в лицо. Плюшевая кукла, внешне сильно напоминающая свою владелицу, с пушистым хвостом, сделанным из мягчайшего материала, с красивыми глазами бусинками и носиком, сделанным из стекла, облаченная в одеяние из голубого и бирюзового шелка. Обхватив правую руку куклы своими пальцами, волчица помахала ей влево-вправо, изображая приветствие.

Зайчонок не смог удержаться от малюсенькой улыбки. После небольшой заминки, её кукла поздоровалась в ответ.

Несмотря на совершенно разные сословия, взгляд обоих матерей, которым они одаривали взаимодействие своих детей, выражал одно и то же – полное замешательство. И когда дочь волчицы заговорила вновь, её слова сделали эту ситуацию еще более странной для присутствующих взрослых.

“Я не хочу есть это. Я хочу играть”.

Её мама просто рассмеялась в ответ на это, кристально чистым, красивым смехом, который исчез, как только она увидела выражение на морде свой дочери и поняла, что та не шутит. Её тон стал серьезным: “Ты сможешь поиграть позже со своими игрушками и слугами. Это не т-“

“Но я не хочу есть её. Я хочу играть!”

Аристократка вздернула бровь. Её?

Она хотела настоять на том, что у них нет времени на это, но настойчивость её ребенка не знала границ.

Двум зайцам оставалось лишь наблюдать за разворачивающимся перед ними спором. Аристократы были недосягаемо далеко от таких, как они, и было приятно видеть, что даже представителям высших слоев общества не были чужды проблемы родителей и детей. Зайчиха узнала умоляющий тон повторяющихся просьб со стороны волчонка, то с чем она сама часто сталкивалась, воспитывая Ла. В то же время, её дочь узнала эту родительскую настойчивость со стороны Аристократки, которая желала сделать по-своему, не придавая значения просьбам ребенка, когда тон становился все строже, по мере того, как терпение начинало иссякать. И в момент, когда оно наконец иссякнет окончательно, она либо уступит, либо взорвется, что, без сомнения, аукнется всем присутствующим.

В конце концов, Леди вздохнула: “Ладно, так и быть. Ты можешь поиграть с этой, но это в первый и последний раз”.

Маленькая волчица пискнула от восторга и, будто по мановению волшебной палочки, вновь превратилась из непослушного ребенка, готового устроить истерику, в благовоспитанную маленькую леди. Она одарила свою мать небольшим отработанным поклоном и слегка склонила перед ней голову: “Благодарю тебя, Матушка, за твою доброту”.

Затем она повернулась к Ла, демонстрируя той свою большую зубастую ухмылку. Бедному зайчонку, абсолютно сбитому с толку на фоне происходящих событий, оставалось лишь тупо вытаращиться на другого ребенка. Она вновь сжала Лани в своих руках, ища у той подсказки. Её не последовало, но присутствие тряпичного друга помогало хоть немного успокоиться. Наконец, она посмотрела на свою мать – в отличии от куклы, мама всегда могла дать конкретный совет, как поступить.

Зайчиха начала говорить очень тихо, почти беззвучно, будто опасаясь, что её голос может потревожить чуткий слух волков: “Ну же. Иди поиграй,” – повторяла она вновь и вновь своему ребенку. Не то, чтобы у Ла был особый выбор, так как после нескольких секунд промедления, она почувствовала, как маленькая волчица схватила её за руку, увлекая за собой.

“Не задерживайся,” – посоветовала Леди; как ни крути, а мама есть мама. – “Я буду ждать тебе в карете”. Не обращая более внимание на травоядных, она вышла наружу и исчезла внутри богато украшенной повозки. Дверца захлопнулась, занавески за окнами были опущены, и волчица более не почтила крестьян своих присутствием.

“Ты,” – произнес ребенок Аристократки, показывая когтистым пальцем на маму Ла. Её голос был наполнен уверенностью с небольшой щепоткой дерзости: “Иди и займись своими простолюдинскими делами снаружи, пока мы будем играть”.

“Конечно, Миледи. Мы всегда стремимся угодить Вам”.

Спустя один почтительный поклон и тихий скрип закрывающейся двери, два ребенка остались наедине, неловко осматривая друг друга. Волчица решила первой нарушить молчание.

“Как тебя зовут?”

Ла замешкалась. Она просто пялилась себе под ноги, отстранившись от волчицы. К такому её совсем не готовили. Её готовили к тому, чтобы представить себя подобающим образом, ответить на необходимые вопросы о своем здоровье и прошлом и умереть без лишнего звука. Это… было явно не тем, к чему она могла подготовиться. И глубоко внутри она даже чувствовала себя обманутой. Обманутой о судьбе, которую ей обещали, обманутой о возможности спасти свою семью от голода и прозябания в нищете.

Под пронизывающим волчьим взглядом, она ощущала себя все более и более встревоженно. Она подняла Лани к своему лицу, тем самым попытавшись спрятать смущение от своей новой ‘подружки’.

Волчица заметила, что что-то было не так. Но небольшой неуверенности со стороны зайчонка было явно недостаточно, чтобы смутить её.

“Меня зовут Леди Самира Младшая, дочь Первой Леди Семирамис владения Фолд, первая этого имени,” – мелодично пропела она на одном дыхании без малейшей запинки, театрально прикрыв глаза, гордо выпятив грудь и слегка задрав мордочку вверх. – “Третья дочь-баронесса удела Зиантис и верховный покровитель и член Художественной Школы владения Фолд”. Она закончила свое представление реверансом, и если бы её мать была здесь, юную волчицу почти наверняка отчитали бы за такое приветствие перед обычной чернью… но Леди Семирамис ведь не было тут, не так ли?

Позади мягкой и обвисшей фигурки Лани наконец появились пара больших, удивленных глаз.

Принимая это за небольшую победу, Самира с энтузиазмом продолжила: “Это мое имя. А твое?”

“Ла,” – никогда еще её собственное имя не звучало так по-дурацки. По сравнению с целым ворохом титулов, озвученных волчицей, один единственный слог, который представлял собой её имя, теперь ощущался настолько пустым, насколько и бессмысленным.

И действительно, Самира продолжала выжидающе смотреть на неё, ведь волчица еще не встречала никого с, по меньшей мере, двумя предложениями в имени. Однако, чем больше она ждала, и чем больше зайчонок вновь скрывался за своей куклой, тем отчетливей она осознавала, что помимо ‘Ла' ничего и не было. Тем не менее, как только это стало полностью очевидным, она отнеслась к этому… на удивление спокойно. Она не стала смеяться, подначивать или иным способом пытаться унизить зайчонка за её плебейское, примитивное имя – она просто отнеслась к этому с пониманием: “Приятно познакомиться с тобой, Ла”.

Ла лишь вздохнула с облегчением… чтобы осознать, что теперь пришла пора отвечать уже ей. Она растерянно моргнула. Как там звучало полное имя волчицы?

“Эм… приятно познакомиться, э-э… Леди Самира… м-м… владения… ох…”

“Самира,” – вмешалась волчица.

“Самира,” – повторил второй ребенок, начиная понемногу улыбаться. Она попыталась повторить реверанс волчицы, но её врождённая неуклюжесть к подобного рода движениям, её общее волнение, а также её нежелание отпускать Лани, почти привели к тому, что она чуть не потеряла равновесие. К счастью, она удержалась в последний момент, едва не споткнувшись о подол собственной одежды.

Наконец с формальностями было покончено и оставалось лишь определиться с игрой. В этот раз, маленькая Самира не собиралась спорить касательно их активности. Она просто поставила Ла перед фактом, что они будут играть в догонялки. Зайчихе не досталось право голоса, но она в любом случае была только рада этому. Одна мысль о том, чтобы просто предложить что-то волчице казалась попыткой навязывания, что было недопустимо. Ла была просто игрушкой в самом прямом смысле этого слова, и на большее она даже не смела претендовать.

Догонялки значит.

Сначала все это выглядело довольно нелепо. Домик был довольно маленьким, и, к тому же, Ла не собиралась оказывать сколь существенное сопротивление при попытках её поймать. Самира одерживала верх легко и непринужденно, но вместе с тем не было чувства удовлетворения от победы. Лишь после того, как зайчонок увидел раздражение у волчицы от отсутствия хоть какого-то вызова, Ла начала выкладываться по полной.

Обе бегали кругами по комнате, сначала медленно, но постепенно ускоряясь и набирая темп. Всего через несколько минут эта сцена превратилась в полноценную погоню; Ла осторожно перепрыгивала через стулья и скользила под столами, Самира же пыталась прижать свою новую подругу к стене. Их инстинкты начинали работать в полную силу. Ла почти вся растворилась в танце погони, а время вокруг неё как будто замедлилось, пока она умело огибала препятствия, зная, что позади неё хищник, который буквально дышит ей в затылок. Зрение Самиры сосредоточилось лишь на зайце, клыки оскалились, а когти готовы были впиться в жертву. Их маленькие сердечки бились так сильно в унисон по одной и той же причине. Неважно, кто ты -хищник или добыча, или к какому сословию ты принадлежишь… инстинкты всегда останутся у тебя в крови. Такие вещи останутся неизменными даже спустя много веков, и ничто не подтвердит это утверждение так наглядно, как, на первый взгляд, безобидная игра в догонялки.

Оба ребенка полностью отдались этому моменту. Самира, уже не обращая внимания на правила игры, но при этом зная, что, как представительница высшего сословия, она сама может устанавливать и менять их в любой момент, вышла на дистанцию броска. Как только она почти поравнялась со своей добычей, волчица глубоко вздохнула и прыгнула вперед.

Снаружи мать Ла сидела на пеньке, смотря вдаль. Тем не менее, все её внимание было сосредоточено на детских играх, скрытых от её глаз. Чуткие уши зайчихи периодически вздрагивали, улавливая каждый приглушенный звук, исходящий из их домика.

Она и подумать не могла, что один из визитов аристократов может закончиться таким образом. Такого абсолютно точно не должно было произойти. И хотя, с одной стороны, она была благодарна тому, что ей удастся провести еще немного времени со своей дочерью, с другой же – её не покидало чувство, что все это совсем неправильно. Она принадлежала к роду Звездочек всю свою жизнь – то, что должно было стать её звездным часов, обернулось лишь отказом и необходимостью создать свою собственную семью, чтобы её потомки преуспели там, где она не смогла. С тех пор, как шли года, на её счету было несколько подобных визитов. Каждый из них заканчивался либо смертью, либо позором.

Но ничего подобного еще не происходило. Она ни разу не сталкивалась с подобным развитием событий, и, как она подозревала, для Леди это тоже было в новинку. Вероятные последствия подобной ситуации было невозможно просчитать, и эта неопределенность тяготила сердце матери больше всего.

Вдруг она услышала громкий, пронзительный вопль, исходящий из дома, и её сердце замерло. Она встала, готовясь проверить своего ребенка или убрать то, что от него осталось. Но не успев сделать первый шаг, она услышала…

Хихиканье, исходящие от двух детей.

Она заглянула в окно, и, увидев развернувшуюся перед ней картину, зайчиха не смогла сдержать улыбку.

Ребенок Леди прижал маленькую Ла к полу, сидя на её животе, не давая той убежать снова. Хвост волчицы радостно вилял из стороны в сторону, а её руки крепко держали кисти зайчонка. Они начали мериться силой, и хотя волчица очевидно выигрывала, на удивление Ла не слишком ей уступала.

Успокоившись, матерь Ла вновь поспешила на свое место, пока юная Самира не заметила, что она ослушалась приказа, хоть и совсем ненадолго.

Внутри же дома игры продолжились с новой силой. Их чистый детский смех разбавлял мертвую тишину вокруг. Они смеялись и боролись, пытаясь пересилить друг друга, чтобы оказаться сверху своего соперника и заставить того сдаться. Самира обладала грубой силой, но у Ла была гибкость и чертовски сильные ноги; у волчицы было преимущество, но Ла не позволяла надолго одерживать верх над собой. Между ними больше не было неловкости и скованности, не было страха – просто два ребенка весело проводили время. Не как аристократ и простолюдин, не как волк и заяц, а просто как обычные дети.

Ну или так думала Ла.

Когда играют волки, они играют с помощью своих зубов. Между своими сородичами это всего лишь способ доминирования, часть детской игры и борьбы понарошку. В подобной ситуации не подразумевается, что кто-то может всерьез пострадать… во всяком случае сами волки.

Поэтому, когда клыки Самиры сомкнулись на плече Ла, громкий визг пронесся по всей деревне. Ошарашенный волчонок тут же разомкнул пасть, даже не оборачиваясь назад, убегая обратно в карету, где ждала Леди. Ла, тяжело дыша, осмотрела свою взъерошенную шерсть и потрепанную кожу на плече. Надежды на то, что это всего лишь царапина, испарились, стоило ей только увидеть, как её некогда безупречный мех начал окрашиваться красным.

И она сделала то, что сделал бы любой ребенок на её месте. Хныча, она начала звать свою маму.

Как только Ла начала выходить из дома, она увидела её. Та, вскочив со своего места, тут же бросилась к своей дочке с беспокойным выражением на лице и вытянув руки навстречу: “Моя дорогая, что случилось?”

“Сах… сахмира… она…” – хныкала малышка, зарывая свое лицо в мягкий мамин мех, пропитывая его слезами. – “Она укусила меня…”

Ла не могла этого видеть, но после услышанного, лицо её матери оцепенело от страха: “Ла, моя милая Ла… успокойся. Все будет хорошо. Посмотри на меня”. Она коснулась ладонью подбородка своей дочери, увлекая его верх, чтобы их взгляды могли пересечься. Мама, вытерев слезы из уголков глаз своей дочери и успокаивающе потрепав ту за щеку, воспользовалась краешком своего фартука, чтобы обработать рану и перекрыть ручеек крови. “Ты должна позволить волчице делать все, что она хочет. Я знаю, что это может быть страшно и знаю, что это может быть больно, но это, что должно быть сделано,” – она поднялась. – “Все будет хорошо. Мы пойдем в дом, мы принесем свои извинения Леди”.

Она взяла своего ребенка за руку и увлекла его за собой обратно в дом. Теперь, когда Ла не видела её лица, теперь, когда не нужно было поддерживать на себе маску спокойствия, стало очевидным, что её мама находится в состоянии животного ужаса. Они вошли в дом и заняли места посередине разгромленной после их игр комнате.

Ла было велено стоять на месте, смотреть вниз и не произносить ни звука. Слева от себя она увидела, как её мама упала на колени и изнеможенно склонила свою голову к полу.

Всего через несколько секунд скрипнула дверь, и две волчьи фигуры зашли вовнутрь, вновь наполняя помещение запахом парфюма и своим устрашающим величием.

Мать Ла тут же рассыпалась в череде извинений, лебезя перед Леди Семирамис. Она пыталась объяснить, что её дочь была просто наивна и не хотела проявить неуважение, она говорила о том, как им было жаль и то, что подобное неповиновение впредь не повторится. Она предложила свою жизнь взамен, жизнь её мужа, сына, всех выведенных Звездочек, лишь бы только избежать страшную, но справедливую кару от Леди.

Ответа не последовало. Аристократка даже не взглянула на неё. Вместо этого, звук топанья маленьких подушечек лап по полу приблизился к самой Ла, которая почувствовала, как что-то увлекло её голову вверх, пока она не встретилась с робким взглядом Самиры и её искусно сделанной волчьей куклой.

“Мне жаль…” – выдавила из себя волчица, поднеся куклу к своей мордочке так, будто за неё извинился её плюшевый друг.

Мать Ла тут же перестала мямлить свои извинения. Ла лишь моргнула в ступоре.

“Мне жаль, что я укусила тебя,” – повторила маленькая волчица. Было очевидно, что она не привыкла говорить эти слова, но учитывая слегка раздраженное выражение на морде её матери, было ясно, что идея с извинениями явно не принадлежала Леди. “Я… прощена?”

Ла едва могла осознать происходящее вокруг. Аристократ просит у неё прощения? Она слегка приподняла Лани и заставила ту изобразить кивок. Волчонок остался довольным таким ответом и одарил Ла улыбкой.

“Было весело. Матушка разрешила мне возвращаться сюда поиграть”.

Леди Семирамис обреченно вздохнула и, выйдя ненадолго из своего аристократического образа и прикрыв глаза, недовольно потерла кончик своего сморщенного носа: “У тебя есть все, чего ты только пожелаешь, дочь. Фолианты, игрушки, слуги для игр. И вместо этого ты выбрала проводить время со своей добычей”.

Леди вытащила небольшой кисет из недр своего парчового платья и кинула его к своим ногам перед мамой Ла, которая так и оставалась в своей скрюченной покорной форме все это время. Кисет ударился о пол, издав звонкий металлический звук. Звук звенящих золотых монет.

“Мы почтим эту хибару своим присутствием в будущем. До тех пор, пока Леди Самира желает поддерживать эти… нетрадиционные отношения, мы ожидаем сотрудничества и молчания с вашей стороны”.

“Конечно, Миледи,” – залепетала мать Ла. – “ Мы всегда стремимся угодить Вам”.

Две куклы помахали друг другу на прощание перед тем, как волки вернулись в свою карету, в этот раз, спустя взмах кнута и громкий окрик кучера, окончательно.

Повозка устремилась по грязной дороге прочь в сторону леса, где и растворилась среди деревьев. Как только это произошло, тишина, окутавшая деревню, стала постепенно разбавляться скрипами открывающихся дверей и оконных ставен.

Всего через несколько минут жизнь в поселении вернулась в привычное русло.

Когда брат и отец Ла вернулись домой, то не смогли скрыть свое удивление, обнаружив там целую и почти невредимую девочку. Когда та объяснила, что произошло, они поначалу даже отказались ей верить.

Было ощущение, что мир начал сходить с ума…