Читать онлайн
"Падение Федерации"

Унылый и безжизненный пейзаж карликовой планеты, изрытой миллионами больших и малых кратеров, этих неизгладимых шрамов миллиардолетней бомбардировки астероидами и обломками комет, утопал в кровавом сиянии умирающей звезды, успевшей переродиться в красного гиганта. Медленно раздувавшееся светило в своей предсмертной агонии уже поглотило ближайшие к нему планеты, а его разбушевавшиеся звёздные ветра начисто сдули атмосферу с А́килы-4, где когда-то сумела зародиться и даже развиться бурная, но не особо разумная жизнь, от которой ныне осталась только горстка жалкого бесформенного пепла, разбросанного по бескрайним космическим просторам. Звёздный свет, некогда даривший живительное тепло, высушил моря, оголив испещрённое глубокими впадинами дно, а затем расплавил и его вместе с горными хребтами, выровняв поверхность планеты и обратив её в один огромный океан кипящей магмы.

Болтавшейся на самых задворках звёздной системы Акиле-8 тоже пришлось не сладко, однако ей досталось куда меньше её старших сестёр. Ещё пять тысяч лет тому назад на ней царил вечный, сковывающий всё холод, а теперь её обернутая к пылающей звезде сторона в считанные мгновения разогревалась до полутысячи градусов по Кельвину. Белоснежные и прекрасные громады ледников из смеси азота и метана, прежде таинственно сверкавшие своими колоссальными, молчаливыми гранями, бесследно испарились и унеслись навстречу иным звёздам, и ныне по потерявшим покой долинам и глубоким разломам с оглушительным свистом и низким, гортанным рёвом проносились могучие ветра из разгорячённых α-частиц и мелкой пыли из медленно разрушаемых скал. Бедный на ископаемые ресурсы, бесперспективный для научного изучения и совершенно непригодный для гражданской колонизации этот мир олицетворял собой тоску, смерть и безнадёгу бескрайней космической пустоты, ужасавшей неразвитые цивилизации, и всё же он ещё мог приносить пользу.

На западном полушарии занималось безрадостное утро, и мрачная тень стремительно отступала на обратную сторону планеты, не желая раскрывать светилу свои страшные тайны. Размытая полоса, разделявшая одинаково гибельные свет и тьму, ступила в долину Карио́са и вырвала из сумрака одинокую башню, засиявшую на всю округу зловещим светом. Хотя… башня — слишком громкое слово для приземистого, покрытого светоотражающей плёнкой круглого строения без окон и дверей с десятком угловатых люков ракетных шахт на плоской крыше. Спустя две минуты алые лучи озарили ещё одну автоматизированную установку ПКО в тридцати километрах на северо-запад от первой, похожую на неё как две капли воды. Всего их было десять штук, эдаких стальных канцелярских кнопок, воткнутых вокруг тюремного комплекса особо строгого содержания, носившего в официальных документах безликое название «MSLP-43F0-J9-2W-AKI-8» и более известного среди несчастных обитателей и немногочисленных служебных пилотов как «Жаровня».

Не смотря на своё внушительное название, внешне она была столь же невзрачна, как и вся остальная планета — унылая дюжина безликих и безмолвных серебристых наростов высотой в полтора этажа, словно капли ртути, сбившихся в кучку на дне обширного кратера, частично защищавшего их от тепла, ионизированных ветров и жёсткой радиации. Все помещения, включая ангары для посадочных челноков, располагались глубоко под землёй, и все они были до нельзя тесными, узкими и обладали низкими потолками, о которые можно было легко удариться головой, отчего у неподготовленных или психологически неустойчивых индивидов в считанные часы развивалась острая форма клаустрофобии. Пускай что у хронически страдавшей от дефицита дырявого бюджета Федерации всё же имелось достаточно ресурсов, чтобы построить куда более просторную тюрьму, но фундаментальная суть «Жаровни» была именно в максимальном причинении страданий, преимущественно душевных, её обитателям и по совместительству охранникам, которым не посчастливилось в ней работать за лишь немного повышенную ставку. Допотопными пытками в ней не занимались, по крайней мере без острой на то необходимости или от чудовищной скуки, но вот весь её распорядок, всё её устройство и весь её внешний вид должны были навевать смертельную тоску, лишая и без того бестолковую жизнь последних аляповатых красок и даже самого примитивного смысла.

Большинство тюремных камер были одиночными, а меблировали их исключительно кроватями и унитазами, которые представляли из себя тонкий матрас с жёсткими бортами из спрессованного волокна и дыру в дальнем углу, оснащённую клапаном, который никогда не закрывался до конца и из которого всегда тянул омерзительный сквозняк, боровшийся с ленивой вентиляцией. Прогулок в распорядке не было, работы, пускай даже каторжной, тоже. Вместо похода в душ раз в неделю брызговики в стенах камеры распыляли антисептический состав, который мыл и заключённого, и его унылое обиталище, промачивая губчатую кровать, после чего их на протяжении десятка минут обдавали потоками знойного воздуха, превращавшего помещение сперва во влажный хамам, а затем в изуверскую финскую сауну. Кормили узников три раза в день, подавая еду через узкое окошко в двери у самого пола, и всегда одним и тем же — завёрнутыми в съедобную пищевую плёнку брикетами, походившими на почти безвкусную халву, сделанную из отборных сосновых опилок, мелко коловших рот при каждом укусе. Это была редкостная дрянь, однако в противовес её ужасным кулинарным качествам её питательный состав был идеально сбалансирован и поддерживал здоровье в теле, не давая организму затухнуть слишком рано. Никто её не любил и никто её не хотел, но если её уже дали, то отказаться было неимоверно трудно, что сводило на нет почти любую попытку провести голодовку против ненавистного режима, и давние сидельцы были уверены, что в их брикеты подмешивали какой-то особый наркотик, не оказывавший дурманящего эффекта, но вызывавший острое привыкание. Что же до развлечений, то главным источником досуга осуждённых на пожизненное заключение было их собственное воображение, которое вскоре оборачивалось их злейшим врагом, потому как довольно горестно мечтать о вещах, которые более никогда не придётся испытать в реальности. Так что бедолагам чаще всего приходилось коротать время болезненным шрамированием при помощи ногтей и клыков или заниматься бездумным самоудовлетворением до кровавых мозолей.

Единственной возможностью для обезумевших арестантов вырваться из опостылевших камер была отправка в тюремный лазарет, где больным полагался отдых, вкусное питание и отдельная мягкая койка, к которой их приковывали по рукам и ногам, что не вызывало особого дискомфорта на фоне всего прочего. Вдоволь настрадавшиеся новички, соблазнившиеся больничными харчами, но ещё не знакомые с местными врачевателями, намеренно причиняли себе травмы, разбивая голову о стену или ломая себе пальцы, чтобы получить заветную передышку, однако все они вскоре разочаровывались в своих хитрых планах и впредь старались строго блюсти здоровье и по возможности скрывать болезни, потому как сотрудников местной больницы отбирали по единственному критерию наибольшего садизма. Эти явные дилетанты-недоучки, наверняка исключённые из университетов за критическую неуспеваемость и наплевательское отношение к клятве Гиппократа, предпочитали всем прочим методам лечения хирургический, даже если речь шла об обычном насморке, и откровенно презирали такую важнейшую дисциплину, как анестезиология.

Впрочем, не стоит излишне проникаться жалостью к местным обитателям, потому как они являлись самыми настоящими чудовищами, чьим жесточайшим преступлениям не сыщется числа. За свои довольно короткие, но беспутно яркие жизни они успевали прикончить сотни невинных граждан Федерации Независимых Систем и поломать жизни тысячам, если даже не миллионам, заодно нанося ущерб на миллиарды и триллионы кредитов. Тяжело это признавать, но наступившее будущее оказалось не шибко светлым, а в чём-то очень даже наоборот. Все старые болезни, которыми страдало человечество на родной планете, издревле поражали и прочие расы, выросших из тьмы пещер до мрака космоса, и теперь насилие и жестокость происходили в новых, галактических масштабах и с помощью самых передовых технических приспособлений, поражавших воображение и внушавших сокровенный трепет. Геноциды, наркоторговля, разбой, работорговля, рейдерские захваты и терроризм во имя невнятных целей процветали как некогда прежде, и тюремным учреждениям не приходилось пустовать ни единого дня. Однако, несмотря на всю широту и разнообразие преступной палитры галактических просторов, в «Жаровне» сидели преимущественно главари космических пиратов, державших в страхе целые системы, и наёмники-головорезы, особо отличившиеся на своём беспринципном и жестоком поприще, бесстрастно выполняя самую грязную работу, от которой воротило даже их собственных нанимателей. На воле у них оставалось ещё немало рискованных дружков и верных почитателей криминального таланта, которые могли попытаться вызволить легендарного негодяя из плена. Собственно, потому-то местом их заключения и была избрана пустынная и обречённая на долгую и мучительную смерть, как и они сами, система, куда бы не стал просто так залетать ни один гражданский корабль. Любой транспорт, появившийся на радаре вне строго расписания полётов, по умолчанию расценивался как враждебный и подлежал немедленному уничтожению мощными средствами орбитальной обороны.

Обычно грузовые корабли прибывали один раз в стандартный месяц, привозя продовольствие, топливо и новых заключённых, но на этот раз привычный распорядок был нарушен, и на краю системы появился лёгкий военный корвет класса «Одиссей», носивший имя «Беркут». Выйдя из подпространства, он при помощи сигнального лазерного луча незамедлительно передал коды доступа в центр обороны и, дождавшись одобрения, приблизился к планете, прошёл мимо вооружённых до зубов спутников и занял низкую планетарную орбиту. Взлетевший с Акилы-8 продолговатый, походивший на тучную гусеницу беззащитный челнок пристыковался к боевому кораблю, чтобы принять делегацию, после чего отцепился от шлюзов и стремительно полетел на базу.

Тюремные ангары были такими же тесными, как и камеры, и между их стенами и корпусом приземлившегося корабля оставалась всего пара метров, казавшихся тонкой щелью в сравнении с габаритами судна. Однако никто не желал зазря тратить и литра ценного воздуха, а потому система не стала наполнять живительными газами огромное помещение, а только закрыла над кораблём тяжёлые створки крыши оставив внутри безжизненную планетарную атмосферу. Дежурившие в ангаре роботы протянули армированный телескопический трап и закрепили его на посадочном шлюзе, после чего начали постполётную диагностику корабля.

Послышалось протяжное гудение и тихое лязганье отпирающегося замка, и массивная дверь тюремных ворот, которой скорее полагалось стоять в каком-нибудь банковском хранилище, неспешно отворилась, пропуская отряд в зону досмотра и распределения, чей пол был расчерчен жёлтыми линиями и на чьих стенах расположился добрый десяток камер видеонаблюдения и целая дюжина автоматических турелей, стрелявших как увесистыми резиновыми пулями, так и смертоносными лазерными лучами.

— Приветствую вас, капитан, на Акиле, — по-военному громко и чётко поздоровался управляющий «Жаровни» — коренастый мужчина преклонных лет, бывший солдат, лишившийся левой ноги по самый тазобедренный сустав в одной из давних битв с межзвёздным преступным кланом, что вынудило его уйти в отставку раньше срока и вновь найти себя лишь на самую малость менее жестоком тюремном поприще. У него было совершенно круглое и немного красноватое лицо, ставшее таким от низкой гравитации планеты-карлика. По обе стороны от него при полном параде стояли шестеро крепких и угрюмых тюремных смотрителей, страдавших от схожего недуга только в куда меньшей степени.

— Здравия желаю, полковник Джонсон, — куда более сухо и безрадостно ответил молодой тилларианец, окидывая помещение дотошным взором. Он был немногим выше людей, в основном за счёт длинной шеи. Его кожа была тёплого оттенка рыжего кирпича, а сегментированные волосы больше походили на тонких сколопендр, уложенных вдоль черепа к затылку. Одет он был в неброскую, но по-своему изящную, лишённую украшений и лишних элементов тёмно-синюю форму офицера Федерального Агентства Безопасности. Хотя по формальному званию он стоял ниже Патрика, но его специальная структура стояла куда выше тюремной в правительственной иерархии, пропитанной духом бюрократизма. Вслед за ним сквозь двери вошла колонна из восьми вооружённых лазерными винтовками и плазменными ружьями бойцов спецназа ФАБ в полной штурмовой экипировке, а между ними по воздуху неспешно плыла крупная капсула с прозрачным окошком в верхней части. Как только последний пассажир покинул трап, проход немедля закрылся, и толстые стержни вернулись на места под гулкий вой электромоторов. — Вот копия официального приказа о переводе заключённого PDC-4509-3291-7708 на Учу́р.

— Да, я его уже читал, — Патрик принял их рук Албе́лума толстую папку с гербом ФАБ, после чего раскрыл её и быстро пробежался взглядом по глянцевым листам, чисто для галочки проверяя корявые подписи высоких начальников и яркие печати всевозможных силовых структур.

— Раз вы получили все необходимые подтверждения и у вас нет сомнений в моих полномочиях, то мы можем немедля преступить к этапированию заключённого?

— Разумеется, капитан. Теперь ак’клонец в вашем полном распоряжении, и чем скорее он покинет стены моей тюрьмы — тем лучше.

— А где он сейчас находится?

— В карцере.

— Мне казалось, что его должны были заранее перевести в пересыльный изолятор.

— По правилам — да, но этого ублюдка — ни за что. Ему место в карцере и точка. Забирайте его прямо оттуда, а мы вам с этим подсобим.

— Что же, — сказал Албелум с явным недовольством, — тогда отведите нас к карцерам.

— Так точно, — козырнул Патрик и дал отмашку персоналу в кабине управления.

За пуленепробиваемым, затемнённым стеклом завозились неясные тени, склонившиеся над приборными панелями, и спустя пол минуты в стене с шипением и скрипом открылся ещё один проход, за которым начинались коридоры, точно лучи звезды расходившиеся в разные корпуса тюрьмы. Следуя за едва заметно прихрамывающим Патриком, отряд свернул в левый залитый холодным белым светом туннель и вскоре, миновав ещё несколько бронированных шлюзов, прибыл в круглую залу. В её центре стоял пост охраны, больше походивший на маленький бункер с узкими бойницами, а вдоль стены вытянулся ряд из двадцати звуконепроницаемых дверей. Каждый шаг прибывших солдат отзывался громким эхо, уносившимся по туннелям в самые дальние уголки тюрьмы.

— Вот тут он и сидит, — сказал Патрик, постучав по двери камеры под номером девять. — Можете сами удостовериться.

Полковник отодвинул заслонку и уступил место Албелуму. Сквозь толстый кусок плексигласа тилларианец увидел слепяще белую, тесную комнату, посреди которой стояла крохотная клетка полтора на полтора метра. В ней подложив длинные, стройные ноги под худые ягодицы сидел гуманоид с шершавой на вид оливковой кожей. Его поджарая спина была выпрямлена, расправленные кисти лежали на бёдрах, а обе пары глаз на цилиндрической голове были безмятежно сомкнуты, будто бы пришелец пребывал в глубоком трансе, на который были способны только самые умудрённые монахи прошлого. Из одежды на нём были только свободные шорты из рыжей ткани, а на шее плотно сидел металлический ошейник с горящими светодиодами.

— И давно он здесь?

— Уже третий месяц пошёл.

— Месяц!? В правилах указано, что срок пребывания в карцере не может быть больше двух недель. Почему вы не вернули его обратно в камеру?

— Смею вас заверить, капитан, что я прекрасно знаю уставные правила, но у меня были основания их нарушить. Видите ли, в отличие от ваших центральных офисов, здесь писанные правила работают не слишком хорошо. Попробуете строго следовать одной только формальной букве и скоро поплатитесь жизнью, потому как вот эти козлы никакие правила не признают и уж тем более, оказавшись взаперти, становятся чрезвычайно смелыми на выдумку, и нам приходится импровизировать в ответ, а не бежать за книжкой, в которой всё одно не найдётся нужного ответа, а там уже будет поздно. Из всех существующих языков они прежде всего понимают язык силы, и если не быть с ними достаточно жёстким, то они попросту не станут вас уважать, и тогда придётся совсем уж туго. Хотя вот этот вас что так, что эдак всё равно никого уважать не станет. Ак’клонцам всё по барабану — они живут на своей собственной волне.

— И что он такого натворил, что заслужил вечный карцер?

— За те полтора года, что он провёл в моей тюрьме, он дважды сбегал из лазарета, убив при этом четверых медиков и десять охранников, а также разок покалечил раздающего, так что ему пришлось проводить срочную ампутацию кисти, после чего отправлять на гражданку, чтоб парень мог поставить нормальный протез вместо крюка, который мы прицепили ему здесь. Это если не считать всех его бесконечных попыток испортить оборудование и добыть из него технические компоненты. От него одного проблем как от всех остальных заключённых вместе взятых, и в то же время я бы назвал его самым тихим обитателем тюрьмы. С момента своего появления он не проронил ни единого слова и даже клювом ни разу не щёлкнул. Ну а как запихнули в карцер, так он и вовсе впал в анабиоз. Вот, можете сами полюбоваться, — Патрик указал на экран справа от двери. На сенсорном дисплее была выведена карточка заключённого, содержавшая все основные данные, включая длинный список уголовных статей, за которые он был осуждён, а также биологические данные, передаваемые с ошейника. Голубые линии кардиограммы были практически прямыми, и лишь несколько раз в минуту на них появлялся невысокий бугорок, который больше напоминал помехи, нежели сердцебиение. — Будто на труп смотришь, не правда ли? Если бы тут было холоднее, то эта скотина могла бы так просидеть полгода без еды и воды, а так, по утверждению нашего главного медика, проспит ещё с месяц, после чего проснётся для короткой «дозаправки». Сейчас у него обмен веществ почти что на нуле, и в каком-то смысле он даже перестал стареть. Такими темпами этот чёртов ак’клонец тут несколько сотен лет просидит. Впрочем, я ему обещал, что если он хотя бы ещё раз что-то выкинет, то будет убит, даже если добровольно сдастся. И плевать на правила, я ему сам пущу пулю промеж раскосых глаз.

— Раз он в спячке, то его можно без промедлений запаковывать? — с явным недовольством спросил тилл, не решившись вступать в спор, но пообещавший по прибытию на корвет немедля составить рапорт о царящих в тюрьме безобразиях.

— Разумеется нет. Перед вами искусственно созданная машина для убийств в биологической форме. Пускай он сейчас выглядит совершенно беззащитным, но это обманчивое впечатление. Только коснитесь его, и он уже через минуту-другую полностью очухается и попытается свернуть вам шею, так что его надо предварительно обработать, — сказав это, начальник тюрьмы поднёс запястье ко рту и, одёрнув рукав пиджака, нажал кнопку вызова на умном браслете. — Ей, Марик, на связи?

— Да, сэр.

— Начни процедуру извлечения в девятом карцере согласно протоколу.

— Так точно. Немедля пускаю газ.

— Что за газ? — не слишком живо поинтересовался Албелум, решив больше не удивляться местным распорядкам.

— Снотворное нашего собственного производства — убойная смесь из запаса анальгетиков, — из стен камеры выдвинулись разбрызгиватели, и из них заструились белые облачка. — Это чтобы он наверняка не очнулся до того, как вы подсоедините его уже к своим трубкам. Ваша капсула ведь ими оснащена?

— Можете не сомневаться в нашем оборудовании. Эта модель обеспечена всеми средствами безопасности, включая систему гибернации. Вам же должны были прислать характеристика капсулы.

— Да, но я посмотрел только её габариты, чтобы удостовериться, что она не застрянет в наших коридорах, а то уже бывали такие случаи, — ответил Патрик и покосился напарившую капсулу с явным недоверием. — Хорошо, что она у вас не из простых, однако нам придётся немного подождать. Он сейчас почти что не дышит, и концентрация препарата будет довольно медленно повышаться. Причём большая часть всосётся через кожу.

— И сколько времени потребуется?

— Минут десять, может пятнадцать — пёс его знает. Тут не на часы надо смотреть, а на панель. И когда она покажет концентрацию адилокаина хотя бы в пятнадцать микромолей на литр, то можно будет начинать, но только после процедуры очистки, хотя… У ваших парней в шлемах есть фильтры?

— Да, их маски ими оборудованы, — ответил Албелум, переглянувшись с подчинённым.

— Так даже лучше. Обойдёмся без лишней паузы. Тогда вот им ключ от двери.

— Ключ? — вновь удивился тиллариалнец при виде металлического стержня с множеством зубчиков. — Я думал, что вы говорите про ключ-карту или про код доступа.

— Нет, про самый обычный ключ, — ответил Патрик, передавая железку командиру штурмовиков. — Неужели впервые видите такой раритет в живую?

— Нет. Конечно же нет, но мне казалось, что в тюрьме строгого режима будут применять такие устаревшие технологии.

— А чем она вам не нравится?

— Так ведь обычный механический замок может быть запросто взломан.

— Не сказал бы, что так уж и просто, особенно если под рукой не будет нужных отмычек, но разве электронные замки шибко надёжнее?

— Ну, разумеется, — ответил тилл, по какой-то причине почувствовав себя уязвлённым. С того момента, как он переступил порог главных ворот, всё в этой имевшей громкую славу тюрьме: от её начальника до её верей и коридоров — разочаровывало его, и это начинало казаться чем-то личным. — Электронные системы не ограничиваются парой десятков механических зарубок на железке. Их защищают сложные программы, а чтобы их обойти могут потребоваться не то, что часы, а даже дни и месяцы.

— Но всё же их можно обойти, — ухмыльнулся старый солдат. — Если даже до меня в этом бесплодном захолустье доходят новости, то вы и подавно должны были слышать о том, как нахальные шутники ради глупого понта или ради вымогательства взламывают филиалы корпораций, городскую инфраструктуру и государственные учреждения, чтобы устроить в них хаос. К примеру, включают на всех перекрёстках зелёный свет или активируют ракетную тревогу, или засоряют похабными картинками базы налогового ведомства, или вот откроют все двери в какой-нибудь небольшой колонии. Про перегрузки батарей, саботаж производств и разгон реакторов свыше критической точки и вспоминать не хочется. И если когда-то это делали в пределах одного города или хотя бы одной планеты, то теперь эдакий паршивец может отправить вам вирус с другого конца галактики. Ну а вот этот замок, — Патрик указал на тёмную скважину в двери, — открывается только вот этим ключом, и если кому-то захочется её открыть, то ему прежде придётся лично явиться сюда, преодолеть планетарную оборону, прорезаться сквозь наши ворота и вынуть этот ключ из моих мёртвых пальцев. По этой причине, пускай что я никогда не был техно-ортодоксом, кибер-имплант ноги не даст соврать, я в стократ больше доверяю моей механической двери, чем вашей напичканной самой передовой электроникой капсуле со всеми её файрволлами.

— Ладно, как скажите. Вы лучше знаете, как управлять этой тюрьмой.

— Верно. Ни одного побега за все двадцать лет и ни одного настоящего бунта, если не считать этого козла, — Патрик снова ударил по двери с номером девять.

Тем временем цифры биохимических данных на панели постепенно менялись, концентрация препаратов неуклонно росла, и, когда в крови ак’клонца растеклось достаточно адилокаина, Патрик наконец-то дал агентам ФАБ отмашку к действию, после чего, за неимением под рукой противогаза, немедля скрылся в бункере охранного поста, утащив с собой Албелума. Возглавлявший бойцов сержант Войко, недолго повертев ключ в руках, отпер дверь и, проверив работу фильтров шлема, вошёл внутрь вместе с двумя стрелками, в то время как оставшиеся снаружи активировали транспортную капсулу, и та раскрыла свои серебристые створки, словно прекрасная водная лилия, явив всем бардовую кушетку, походившую на язык в окружении огромных клыков.

Войко подошёл к клетке и осмотрел её узника. Ак’клонец по-прежнему сидел недвижимым в той же самой позе для медитаций, и ничего не выдавало перемены в его состоянии, кроме чисел на экране, и сержант, наслышанный об этих пришельцах ещё до прибытия на «Жаровню», взял полученную от охраны дубинку и, просунув её конец межу прутьев, ткнул ак’клонца в щёку. Первый раз совсем легонько, опасаясь, что заключённый всё же очнётся и выхватит её из рук, но тот никак не отреагировал, а после второго, куда более сильного толчка, тот и вовсе безвольно повалился на пол, глухо шмякнувшись об него лицом.

Получив от сержанта подтверждение через радиосвязь, наблюдавший за всем действием через телекамеры Патрик, повернул ещё один ключ на посту охраны, и стальной штырь длиной в локоть и толщиной в большой палец, запиравший дверцу клетки, опустился в пол. Войко, держа ак’клонца на мушке ружья дал бойцам сигнал извлечь бессознательное тело наружу. С этого момента агенты ФАБ специального назначения, прежде действовавшие нарочито медлительно и осмотрительно, двигались молниеносно и без лишних раздумий, как если бы они сами были не биологическими существами запрограммированными автоматами.

Ак’клонца подцепили за руку и выдернули из его маленького узилища, после чего ему, безвольному и безмерно податливому, заломили руки и бегом отволокли к капсуле, где его уже ожидали полевые медики. Уже вчетвером, они втиснули его в капсулу, разложили на смирительной кушетке, которая тут же подстроилась под анатомию своего нового пассажира, и начала фиксировать его конечности и тело ремнями из синтетического волокна, от чего тот стал напоминать замотанную египетскую мумию в саркофаге. Пока один медик закреплял на лице ак’клонца дыхательную маску, второй пристраивал на руку преступника массивный браслет, к которому тянулись несколько прозрачных трубок. Они были подключены к аппарату жизнеобеспечения, который не только наполнял кровь пришельца всеми необходимыми питательными веществами, но и очищал кровь от продуктов жизнедеятельности, которые всё равно продолжали вырабатываться даже в состоянии глубокой медицинской комы, поддержание которой обеспечивали препараты, поступавшие назад в организм с обогащённой и очищенной кровью. Хотя капсула была достаточно универсальна, но её всё же приходилось заблаговременно настраивать под биологические нужды каждого пассажира, иначе он мог умереть от какого-нибудь вещества, которое для одного вида было лекарством, а для другого опасным токсином.

Когда все подготовительные процедуры были завершены, Войко подал новый сигнал, и Патрик, в свою очередь отдав команду по браслету, деактивировал тюремный ошейник. Медик осторожно снял начинённое взрывчаткой устройство с шеи узника, и створки капсулы плавно закрылись. Послышались щелчки, запирающихся замков, за которыми последовала серия протяжных гудков, обозначавших активацию режима блокировки. Для его снятия требовался особый ключ-доступ, который хранился на месте прибытия, так что никто из конвоиров или команды «Беркута» не мог самостоятельно открыть капсулу, даже если жизнь преступника оказалась бы под угрозой.

Аппараты едва слышно загудели. Фиолетовая, словно виноградный сироп для сладкой газировки, кровь потекла по прозрачным трубкам, и все участники этой напряжённой операции единодушно выдохнули, так как самый опасный и непредсказуемый этап остался позади.

— А теперь, капитан Махо́лия, прошу вас покинуть мою тюрьму с вашим новым багажом.

— С превеликим удовольствием, — процедил Албелум, ответив на шутку натянутой улыбкой. Ему и самому хотелось поскорее вернуться на корабль и оставить это сочащиеся нелепостями место позади.

Погрузка капсулы на транспортный челнок и доставка её на «Беркут» прошли как по маслу, и вскоре пребывавший в гибернации ак’клонец очутился в камере корабельной гауптвахты под круглосуточной охраной автоматов и всё тех же специальных агентов ФАБ. Команда корабля всё это время не покидала своих постов, а его системы продолжали работу на холостом ходу, так что всё было готово к немедленному отбытию, но корвету пришлось ещё покружится на орбите в ожидании разрешения с командного пункта планетарной обороны, пока в «Жаровне» проходили все полагавшиеся по протоколу безопасности проверки. Тюремная охрана лично обходила камеры, проверяя по спискам заключённых, чтобы убедиться, что ни один из них каким-то чудом не покинул планету, прокравшись на челнок, вопреки вездесущим камерам и бесконечным дверям. Наконец, когда все проверки были успешно пройдены, центр управления дал добро на отправку, заодно передав на мостик видео-послание Албелуму от полковника Джонсона, желавшему им доброго пути.

— Крац. Выдвигаемся к точке перехода в подпространство, — скомандовал статный тилларианец в строгом кителе.

— Так точно, капитан, — ответил первый рулевой-гранди́ец в шлеме пилота, полностью закрывавшем его угловатую голову.

В коридорах корабля загорелись желтые лампочки, предупреждавшие команду о включении тяги и о появлении искусственной гравитации линейного ускорения.

— Расчётное время прибытия?

— 15:32 по корабельному времени с отклонением в пятнадцать секунд.

— Хорошо. Громель!

— Да, капитан, — гаркнул приземистый штурман-оно́виа, не отворачиваясь от компьютера.

— Ты перепроверил подпространственные расчёты?

— Так точно. Вероятность отклонения от точки выхода не превышает трёх световых часов, — отрапортовал он, опережая вопрос капитана.

— Многовато. Сможешь до перехода сократить хотя бы до двух?

— Я постараюсь, но электромагнитное поле звезды глушит сигналы от навигационных гипер-маяков. Первый этап скачка будет почти что вслепую.

— Тогда он тем более должен быть точным.

— Слушаюсь.

— Ну что, готовы возвращаться в цивилизацию? — закончив отдавать приказы, капитан обратился к Албелуму, стоявшему у входа на командирский мостик корвета.

— Можете в этом не сомневаться, капитан, — ответил офицер ФАБ, опустив глаза к низу, чтобы посмотреть на своего сородича.

Мостик корабля представлял из себя сплюснутую с боков полусферу, напоминавшую угловатый витраж из больших блоков особого кристаллического полимера, покрытого снаружи отражающим напылением. Под её сводами по периметру стен располагались терминалы управления системами корабля, включая главные артиллерийские орудия, а также навигационные компьютеры. Штурманы и канониры сидели на своих рабочих местах как обычные люди в офисах, а вот два пилота и сам капитан, расположившиеся по центру мостика, лежали в своих полу-креслах, обратив взгляды в зенит сферы, за которыми зияла пустота космоса.

— Хах, в вас, ФАБовцах никогда не жил дух авантюризма. Что же, придётся набраться терпения. Путь до Учура займёт трое стандартных звёздных суток и четыре часа.

— А мне казалось, что путь должен занять только два дня и шесть с половиной часов.

— Да, но это если после первых суток остановиться на дозаправку. Однако по инструкции мы должны будем совершить непрерывный скачок, а для этого придётся снизить степень пространственного искажения и пожертвовать временем ради экономии топлива.

— Ясно, — Албелум едва заметно скривил рот, а на его лбу прорезались пара морщин. — Если я понадоблюсь, то ищите меня в каюте.

— Хорошо, я зайду к вам после перехода в подпространство.

Ничего на это не ответив, тилларианец подошёл к люку в полу и поставил ногу на перекладину первой ступени лестницы. Спустившись на пару метров, Албелум перевернулся и опёрся об пол довольно просторного коридора, у которого не было ни стен, ни потолка, так ка всё в нём было полом. Магнитные пластины в подошвах прилипли к металлической поверхности, и тилларианец встал в полный рост, ощущая на себе силу, мягко толкавшую его против движения корабля. Горевшие вдоль коридора разноцветные лампочки подсказали Албелуму, где теперь находился правый, а где левый борт, и он неспешной поступью направился к своему временному обиталищу, вновь привыкая к вестибулярному кошмару космических путешествий.

Как уже ранее упоминалось, корвет «Беркут» принадлежал к весьма распространённому классу «Одиссей», который характеризовался повышенной быстроходностью, средним вооружением и относительно слабым бронированием. Подобные корабли не предназначались для полноценного участия в крупных баталиях бок о бок с кишевшими ордами юрких истребителей авианосцами и не менее огромными линкорами, способными одним залпом раскалывать малые луны. Нет. Они играли роль спасателей или полицейских, спешивших на сигнал бедствия грузовых кораблей, подвергшихся нападению пиратских банд на лёгких судах, а в военную пору играли роль дальних разведчиков и диверсантов, готовых отважно броситься на утёк при первых признаках серьёзной опасности. Его конструкция была весьма типичной и напоминала бугристую сигару, над узким концом которой располагался несколько утопленный в корпус капитанский мостик, а другой конец, как и полагается сигаре, горел, но не обычным пламенем, а ослепительным светом фотонных двигателей. Кроме маршевых движков по корпусу были распределены сопла маневровых ускорителей, которые в выключенном состоянии можно было спутать с гнёздами стыковочных шлюзов. С обоих его бортов имелось по небольшому «ангару», в которых размещались транспортные челноки для приземления на планеты и экстренной эвакуации, а также по паре лёгких, не оборудованных пространственными исказителями истребителей, которые были утоплены в специальные соты.

Что же до внутреннего устройства корвета, то его округлые коридоры пронизывали корабль словно кровеносные сосуды. На «Беркуте» не имелось генератора горизонтально-перпендикулярного гравитационного поля не потому, что это было нецелесообразно, а потому что гениальнейшие умы Федерации ещё не сумели изобрести подобного устройства, да и вообще с каждым годом всё сильнее утверждались в мысли, что это было попросту невозможно, в отличие от уже давно существовавших сферически-концентрических моделей, которые, правда, подходили только для некоторых видов особо крупных кораблей-ковчегов и орбитальных станций. Однако в запасе судовых конструкторов оставались ещё два проверенных временем дедовских метода: создание силы тяготения при помощи постоянного ускорения, но оно было временным, а потому заточенная под него конструкция корабля считалась нецелесообразной, и создание ротационных секций корпуса, но они были слишком уязвимы для установки на военных кораблях, так что конструкторы ограничились установкой металлических поверхностей и выдаче команде специальных ботинок с гибкой магнитной подошвой. Подобное нехитрое устройство в условиях невесомости позволяло как свободно передвигаться по стенам и полкам, точно заправская муха, так и отрываться от них и в считанные секунды пролетать сквозь коридоры. Разумеется, что такие полёты в моменты активного маневрирования нередко приводили к травмам, так как резкое ускорение корабля могло впечатать незадачливого матроса в стену, а потому всюду были размещены загорающиеся значки навроде символа «Пристегните ремни» из авиалайнеров 21 века.

***

Шёл второй день пути. Сыгравший недавно с одним из навигаторов партию в игру, которую можно описать как расширенные гексо-шахматы Фишера, Албелум парил в невесомости посреди скромной офицерской каюты. Снятый китель небрежно болтался по комнате, увлекаемый потоками воздуха из решёток вентилирования, а его хозяин читал с планшета свежее продолжение истории пилота Ди́оса Бру́нго, свершившего бесчисленные подвиги на страницах серии романов «Герой Чёрной Звезды». Эти книги считались подростковыми, и полюбивший их ещё в том нежном возрасте Албелум теперь стыдился этой дожившей до зрелых лет привязанности, считая её неподобающей статусу офицера ФАБ, и скрывал её не только от равнодушных, занятых собственными проблемами коллег, но даже от родных и своей невесты. Впрочем этот излишне суровый и сухой образ служителя закона был таким же плодом его категоричной фантазии, как и гротескный образ непобедимого и харизматичного Диоса.

В момент, когда он дочитывал сцену спасения очередной обворожительной синекожей красотки с бездонными чёрными глазами и огромными налитыми грудями из рук мерзких космо-варваров, умудрявшихся воевать топорами и мечами в эпоху дальнобойных лазеров и аннигиляционных бомб, корабль вздрогнул, и в следующий миг Албелума швырнуло под кровать. Тренировки в Академии прошли не зря, и рефлексы ещё не успевшего осознать происходящего капитана, заставили его сгруппироваться, и удар оказался не столь сильным, хотя и всё равно болезненным. Почувствовав под ногами опору, слегка оглушённый тилл, не медля ни секунды, подобрался к оказавшемуся теперь на потолке шкафчику, благо что в этой тесной комнатке до всего можно было спокойно дотянутся, и достал из него плазменный бластер в тактической кобуре.

В отсеках корабля загорелись сигнальные лампы, погрузив коридоры и комнаты в янтарное свечение, а следом по нему пробежалось эхо сирены, приказывавшее всему персоналу занять их рабочие места и приготовиться ликвидировать внезапную угрозу. Вооружённый Албелум в белой рубашке и узких синих брюках пробежал по коридорам, сталкиваясь с командой и порой неконтролируемо отрываясь от пола, пока не добрался до утопавшего в криках мостика. Здесь не было сигнальных фонарей, но зато приборные панели мерцали как праздничные гирлянды, пока штурманы с навигаторами безуспешно лупили пальцами по клавишам.

— Что происходит? — обратился агент ФАБ к капитану Ноакину.

— На судне произошла авария.

— В каком узле?

— Как раз пытаемся это выяснить, но компьютерные системы дали массовый сбой. Вероятно, за аварией последовал перепад напряжения. Наши электрики уже проверяют трансформаторы.

— Мы можем продолжать движение?

— В подпространстве — нет. Если питание исказителей будет нарушено, пока мы находимся в подпространстве, пузырь схлопнется и нас распылит на атомы. Но ещё не время для паники. Сразу после сигнала о неполадках автоматика начала процедуру торможения. До выхода из подпространства осталось… двадцать секунд… Пятнадцать…. Десять… Пять… Всем приготовиться… Держитесь!

Корвет ещё раз проняла чудовищная дрожь, словно бы он всем весом влетел в невидимую галактическую канаву, а затем психоделический, причудливый танец искаженного пространства над куполом мостика претерпел разжатие, и перед глазами перепуганной командой вновь появился привычный вид космических просторов с россыпью бесчисленных звёзд, акварельными переливами расплывчатых туманностей и яркими спиралями колоссальных и всё ещё недосягаемых галактик.

— Цурами. Доложи о состоянии судна, — скомандовал капитал после секундной передышки.

— Большинство сенсоров вышли из строя. Компьютер не может провести полноценный анализ.

— Внутренняя беспроводная связь работает?

— Так точно.

— Тогда передайте всем приказ отчитаться голосом о ситуации на местах.

— Так точно… Реактор не повреждён и работает в штатном режиме... Пространственные исказители и маршевые двигатели в порядке... Батареи полностью разряжены. Их корпуса частично разрушены…. Есть течь реагентов, но серьёзной угрозы нет... Запасная батарея введена в строй. Идёт зарядка... Корпус судна не повреждён. Были возгорания проводки, но они локализованы… Система жизнедеятельности функционирует в штатном режиме.

— А что с грузом на гауптвахте? — спросил капитан, помня о миссии всего их путешествия.

— Передают, что внешне груз невредим. Проводится дальнейшая диагностика.

— Капитан, Махолия, — впервые за всё время их совместного полёта капитан Ноакин обратился к Албелуму по званию. — Угрозы судну нет. Повреждения чувствительные, но мы сможем их исправить без сторонней помощи, однако нам понадобится некоторое время, после чего мы сможем продолжить путь.

— Хорошо. Я могу чем-то помочь?

— Благодарю за вашу готовность, но нет. Мы и сами со всем справимся, а вы лучше сходите проверьте вашего пассажира. Если мне память не изменяет, то мы подключали его капсулу к нашей энергетической системе. Быть может, что его всё же поджарило в той скорлупке.

— Тогда мне лучше поспешить, — Албелум слегка улыбнулся и направился к люку.

— Громель!

— Слушаю вас, капитан.

— Где мы сейчас находимся?

— Если судить по времени выхода и сделать поправку на дестабилизацию искажения пространства, то должны быть где-то на южной оконечности сектора Клароса.

— Поблизости есть базы нашего флота?

— Если я не ошибся с местом, то на сто световых лет вокруг ни одной крупной станции. Только заправочные базы и малые торговые площадки. Местечко довольно глухое.

— Ясно. А что говорят сигналы?

— Пытаюсь что-нибудь поймать, но… в эфире тишина, — ответил ему оператор связи.

— Такого не может быть. Проверьте антенну. Видимо она тоже вышла из строя.

— Никак нет. Сигналов именно что нет. На всех частотах один только белый шум.

— Тогда попробуй отправить навигационный запрос по гипер-каналам.

— Сейчас… Капитан!

— Что такое? Не выходит?

— Мы уже ведём передачу.

— Какие данные отправляем?

— Какую-то короткую последовательность на всех частотах.

— Аварийное сообщение?

— Нет. Просто какой-то бессмысленный набор повторяющихся символов.

— Постарайся его отключить.

— Есть капитан.

— Капитан!

— Что? — ответил Ноакин, обратившись к одному из навигаторов.

— Посмотрите в четвёртый сектор иллюминатора.

— Если там не ангелы-ремонтники, то я буду очень… разочарован… — с первого же взгляда его опытный взгляд выцепил чёрное пятнышко среди звёздного пейзажа. Оно не оставалось неподвижным, а медленно смещалось вбок, а заодно растекалось во все стороны, поглощая всё больше светил. — Что показывают гравитационные датчики? В этом районе есть известные блуждающие планеты или малые сингулярности?

— Никак нет, капитан.

— Тогда никаких сомнений быть не может. Это — корабль. Широ!

— Да, капитан.

— От него исходят сигналы?

— Нет. Он молчит.

— Попробуй связаться с ним сигнальным лазером. Передай, что у нас произошла авария и спроси: «Кто они такие?»

— Так точно…

— Крац.

— Да, капитан?

— Разверни корабль левым боком к нашему гостю и включи тягу на десять процентов. А заодно переведите щиты в боевой режим и приготовьте орудия к бою. Не нравится мне эта тишина в эфире.

— Так точно, — ответил первый пилот и принялся нажимать на кнопки управления, но почти сразу же прекратил. — Капитан!

— Говори.

— Маневровые двигатели заблокированы, как и маршевые.

— Орудия тоже не отвечают.

— Какого чёрта? Элок, — крикнул капитан системному администратору, — если это аварийная блокировка, то немедленно сними её.

— Слушаюсь, — ответил невысокий, но большеголовый пришелец, из чьего виска торчало несколько кабелей.

— Элок, колдуй живее, он уже прошёл половину пути, — поторопил его капитан, не отрывая взгляда от разросшегося и приобрётшего ясные угловатые очертания пятна.

— Сейчас… осталось немного. Надо лишь… А-а-а! — пронзительный вопль сотряс пространство мостика. Киборг подскочил на месте и, барахтаясь в воздухе, как утопающий в воде, хватался руками за голову, пытаясь отыскать кабели подключения, но, потеряв чувство всякой ориентации, бесцельно махал ими где-то перед лицом. Его товарищи, быстро сообразив, что к чему, подлетели к нему, и пока двое удерживали его руки и ноги, третий отсоединил кабели, но было уже поздно. Сисадмин был мёртв, и маленькие капли крови, сорвавшись с его тонких губ и плоского носа, полетели через рубку управления.

— Цурами, передай всем киберам, чтобы они отключились от системы. На судне вирус. У нас произошла диверсия. И видимо, что эта махина неспроста тут оказалась.

— Объявить полную боевую готовность?

— Нет, орудия заблокированы, к тому же этот молчаливый паршивец, судя по размерам, как минимум второго ранга. Даже если бы у нас были активны щиты, то он бы всё равно разнёс нас в пару залпов. Мы уже давно находимся в его радиусе поражения его главных калибров, но раз он медлит, значит намерен брать нас на абордаж.

— Будем давать отпор?

— Нет, у нас нет ни малейшего шанса. Чем погибать зазря лучше попробуем сбежать на челноках. Необходимо сообщить командованию о проникновении в нашу систему безопасности. Не думаю, что нам дадут так просто уйти, но понадеемся сделать слепой нырок. Цурами, ты всех оповестил?

— Так точно.

— Тогда приказываю всем немедля покинуть мостик и бежать к челнокам. Вперёд!

Никому не хотелось вот так подло и трусливо покидать полюбившийся корабль, но все осознавали правоту капитана, и никто не решился бы ему перечить, зная сколь тяжело далось это решение ему самому. Не поддавшись страху, бывалые члены экипажа в соответствии с протоколом эвакуации поочерёдно поднимались с кресел и без лишней суматохи ловко ныряли в люк. Последним мостик покинул сам капитан, бросив последний ледяной, словно космическая пустота, взгляд на стальную громаду, закрывшую половину звёздного неба. В этот момент он увидел вспыхнувшие огоньки двигателей штурмовых катеров, и Ноакин понял, что времени у них было совсем в обрез.

Ангар с челноками располагался в брюхе корабля, ближе к его хвосту. Офицеры двигались стройной цепочкой, поддерживая единый темп. Колонну замыкал Ноакин, доверив Широ вести всех к спасению. Они уже слышали впереди недовольные и возмущённые голоса прочих членов команды, столпившихся у шлюзов челноков, когда в жёлтый свет ламп ворвалась ядовито-зелёная вспышка. Сгусток энергии влетел штурману в левый бок и мгновенно сварил его внутренние органы. Мёртвое тело оторвалось от пола и, к ужасу его товарищей, полетело через невесомость. Выстрелы плазменного бластера повторились, и невооружённых космонавтов поглотила паника.

***

Когда абордажные катера пристыковались к «Беркуту» и первые вооружённые до зубов и закованные в толстую силовую штурмовики прошли через прорезанные шлюзы, их встретили только мёртвые тела членов экипажа, медленно парившие по трубам коридоров. Воздух пах горелой плотью, а единственный звук, достигавший их ушей, был слаженный вой десятка сирен. Тщательно обыскав корабль-кладбище, в помещении арсенала они наконец-то нашли последнего выжившего пассажира, так и не сумевшего завести ни один из повреждённых кораблей. Ак’клонец радушно встретил их прицельным выстрелом, который наверняка бы унёс жизнь штурмовика, если бы на нём не было толстого бронированного шлема.

— Я так понимаю, что это вы заключённый PDC-4509-3291-7708? — послышался твёрдый голос из сферического робота, прилетевшего вслед за бойцами.

— Смотря кто спрашивает, — ответил осаждённый Гоак, но говорил он не на межзвёздном, искусственно созданном языке. Он его прекрасно понимал, однако его речевой аппарат был неспособен производить и половины его звуков, а потому ак’клонец общался на своём родном языке, состоявшем из разнообразных щелчков, перемежавшихся короткими гласным.

— Капитан крейсера «Сумрак», но я здесь не от своего имени, а как представитель кругов, желающих заключить с вами контракт, сохранив при этом анонимность.

— Сколько?

— Простите, не понял.

— Сколько заплатите за работу?

— Вы не хотите сперва поинтересоваться подробностями задания?

— Если твои хозяева сумели организовать перевозку заключённого из тюрьмы строго содержания, устроили дистанционную диверсию на правительственном судне, а после отправили на перехват целый боевой крейсер, то не думаю, что у меня есть возможность отказаться и при этом уйти живым. Поэтому я спрашиваю — сколько.

— Тридцать миллионов кредитов федерации авансом и ещё десять миллиардов после успешной ликвидации цели, если вы сможете выжить.

— Сойдёт, — сказал Гоак, после непродолжительной паузы, во время которой он будто бы раздумывал над возможностью поторговаться, и медленно выплыл из укрытия, театрально выставив руку с детонатором. Осмотрев прибывший за ним отряд четырьмя янтарно-желтыми глазами, каждый из которых жил своей собственной жизнью, он не без доли профессионального восхищения подметил качество их доспехов и винтовок, окончательно убедившись, что его новые наниматели были из очень важных и богатых особ. В ответ удостоверившись, что перед ними был именно тот самый ак’клонец, ради которого и был затеян весь этот хитроумный кавардак, бойцы первыми опустили оружие и расступились перед печально известным в узких кругах головорезом, а он, в свою очередь, выключил детонатор и передал его сержанту, но бластер Албелума он всё же предпочёл оставить себе.

— Прошу пройти на борт моего корабля, чтобы мы могли обсудить детали контракта без лишних свидетелей, — сказала сфера и повела Гоака к десантным катерам, и тем открыла обратный отсчёт до катастрофы межзвёздного масштаба.