Читать онлайн
"Сокрытое в камнях"

Спи, безрогий! Камнем спи!

Шевелиться не моги!

Очи коли не сомкнёшь:

Ты с эллира упадёшь!

Заберёт тебя в леса

Ни буанзу, ни лиса…

Ни крылья, ни корни,

Но абубу Горни!

(колыбельная степных

кочевников Симпегалиса)

Что касается осени, то самыми прекрасными в этой поре Гиди считал те мгновения, когда возвращалось ощущение лета. Бывает, гонит ветер рваные тучи над скучным лесом, и вдруг, как засияет парное солнце, загорятся жёлтые кроны деревьев, зашелестят иголочки лиственниц… И такая благодать нахлынет, что все тревоги исчезают. А тревог у Гиди накопилось предостаточно; одна из них жила в пещере, подле которой немолодой посыльный сидел уже битый час.

Нет, Гиди не жаловался на службу. Да и с хозяином ему, можно сказать, повезло. Однако иногда всё шло наперекосяк, и спокойствие сохранить оказывалось невозможно. К тому же, Гиди не переносил холодных замкнутых пространств, вроде тех же пещер и прочих скверных закоулков, где можно простудиться.

Из подкаменной тьмы донёсся шорок. Гиди, сидевший на сухом бревне, всмотрелся во мрак. Оттуда медленно вышел кто-то в лохмотьях. Из макушки существа росли не волосы, а веточки лиственницы. Покрыты они были жёлтыми иголочками, такими же яркими, как на деревьях вокруг. Иголкам заволокло и место для костра перед входом в пещеру, и поленницу, и даже стол из грубых досок, стоящий тут же под открытым небом.

«Сдались вы мне, твари ветковолосые!» — мысленно выругался Гиди.

Существо с веточками потянулось и крякнуло, видимо спросонья. Затем пещерный житель стал усердно тереть кулаками глаза, мычать и медленно двигаться к бочке, стоявшей у входа в тёмное пространство под отвесной скалой. Ветковолосый немного порычал, а потом, задержав дыхание, окунул голову в бочку. Через несколько секунд он выпрямился и застонал. На его рваный балахон с веточек заструился ручей студёной воды.

Гиди сплюнул, да так громко, что пещерник, стоявший шагов за двадцать пять, услышал. Он раздвинул веточки, упавшие ему на лицо, и вперил осоловелый взгляд в незваного гостя.

— Пошёл прочь! — засопел парень, и сорвался на кашель.

— Эх, — вздохнул Гиди. — Ещё один властелинчик!

Кудлатый нахмурился. Он шумно отряхнулся от воды, резким движением руки убрал свои длинные ветки за плечи, и присмотрелся к посыльному.

— Не припомню, чтобы в долине терпели таких заносчивых слуг, — медленно проговорил пещерный житель.

— А я не припомню, чтобы видел господина, который прозябает в пещере, —ответил Гиди.

— Я не прозябаю! — немного расправив плечи ответил ветковолосый.

— А я не слуга! — усмехнулся посыльный.

— Все люди — слуги! — пренебрежительно отмахнулся собеседник и поплёлся к столу. Там он краем своего замызганного балахона смахнул с сиденья воду, оставшуюся с ночного дождя, а потом уселся, водрузив локти на столешницу и крепко взявшись за голову.

— Твари! — простонал он.

— Ещё бы! — согласился Гиди, поднялся и направился к поленнице. — Спишь, считай, на голых камнях, да по осени! Где же голове с утра не болеть?! Хочешь просыпаться свежим — надо не в криницу лоб окунать, а тепла телу дать!

Гиди достал из-под промокших поленьев сухую бересту, растёр её и пошёл разжигать костёр. Краем глаза посыльный заметил, что ветковолосый пристально, однако чуть с опаской, наблюдает за его действиями.

— Да ты не молчи, — продолжал Гиди. — Можешь спрашивать, коль что выведать хочешь. Я обычаям нуониэлей обучен: знаю, что вопросы задавать у вашего народа непринято. Но ты валяй; я никому не скажу!

— Слуги должны без расспросов господам всё говорить, — пытаясь сохранять достоинство в голосе, заметил пещерник.

— Да вы, деревянные, тоже много чего должны! — усмехнулся Гиди и высек наконец из огнива такой сноп искр, что береста загорелась и затрещала.

Тут кудлатого словно ошпарили: он выскочил из-за стола и подбежал к Гиди:

— Как ты смеешь?!

— Ага! — ухмыльнулся Гиди, — Значит, вопросы задавать умеем!

— Кем ты себя возомнил, человек!? — не унимался ветковолосый; глаза его пылали гневом.

— Человек?! — возмутился Гиди. — Да ты сам, кто будешь, полено!

— Ишь чего! Да меня вся долина знает!

— А меня вся Школа знает!

— В костре я видал твою Школу!

— Ещё б не видал! Тебя ж пинками под зад из Школы выперли!

— Врёшь, лобная волосня! Я сам ушёл!

— Угу! Сам! Сначала с ученицами-первогодками по кустам сам целовался, а потом взял, да и сам ушёл!

— Первогодками!? Барыня-то на третьем году училась!

— Это первая. А вторая? Или то была третья?

— Следи за языком, челядь! — не на шутку воспалил ветковолосый и сжал кулаки.

Но Гиди и не думал прогибаться! Он продолжал кричать на пещерного жителя, приправляя свои проклятья едкими издёвками. Однако, ветковолосый не отставал от врага и хлёстко унижал незваного гостя.

— Эй! — раздался вдруг крик.

Перепалка сразу прекратилась.

На опушке перед пещерой, откуда ни возьмись, объявился старичок с ручной тележкой, груженой горшками, узелками и туесками.

— Зачем озорничаете!? — грозно спросил он у спорящих, которым стало совестно. — Я снеди привёз, господин Линггер. Всё, как просили.

Кудлатый господин Линггер снова поправил мокрые веточки, сделал глубокий вдох, кинул на Гиди гордый взгляд и чинно вернулся за стол. Посыльный же, заметив, что береста в кострище погасла, махнул рукой и пошёл к поленнице искать новый трут.

Тем временем старичок-слуга переставил привезённые им крынки и узелки на стол и принялся раскрывать перед господином яства.

Через несколько минут уютно затрещал костерок. Господин Линггер, жевал тёплый хлеб, запивая молоком прямо из глиняного горшка. Почувствовав запах дымка, ветковолосый обернулся. Он с минуту глядел на Гиди, а затем кивком пригласил гостя к столу. Посыльный не без жадности накинулся на пищу.

— Вообще-то меня по делу метнули, — начал Гиди после того, как запил козьим молоком первый проглоченный ломоть свежего хлеба.

— Метнули… — повторил господин Линггер с набитым ртом. — Выходит, ты всё-таки слуга, раз тебя шлют за учениками, которых якобы выгнали из Школы.

— За учениками? — удивился Гиди. — Какими таким учениками, которых выгнали? На моей памяти тебя одного только и швырнули за порог!

Ветковолосый нахмурился и сдавил рукой кусок хлеба так, что крошки посыпались на стол.

— И вообще я не к тебе, — добавил Гиди, снова принявшись за трапезу.

Пещерный житель выпрямился, а лицо его сделалось спокойным и даже чуть отстранённым.

— Что? Интересно? — ехидно поинтересовался посыльный. —То-то, юный властелинчик! Чаще старших слушай! А шёл я к отцу твоему.

Гиди хотел сказать что-то ещё, но тут ветковолосый господин поднялся и, прихватив туесок с варёной рыбой, молча отправился в пещеру.

— Погоди-ка! — кинул ему вслед посыльный, но тот даже не обернулся. —Это ж какой нахал! Нуониэль!

Слуга стал собирать на тележку грязную посуду.

— Вы уж не серчайте, — обратился к Гиди лохматый старичок. — Господин Тимбер Линггер очень хороший. Просто не по нраву ему об отце толковать.

— Об отце не по нраву, о Школе не по нраву… — сказал Гиди. — А что ему вообще по нраву?

— Всё! — воскликнул слуга, бросил собирать посуду и подсел к посыльному. — Господин Тимбер Линггер обожает всё так, как никто! Долину нашу, селения, лиственницы, реку и даже каждый камушек! И людей, кстати, тоже.

— Хех! — крякнул Гиди. — Когда это нуониэль людей жаловал?! Эти существа нас ни в грош не ставят! Слыхал, как этот твой Тимбер меня челядью назвал? Все нуониэли такие!

Он отвернулся, вздёрнул плечами и громко плюнул в сторону.

— Дети древ! — презрительно процедил Гиди.

— Господин не виноват, что он господин! — прошептал слуга. — Сердце-то у него большое. Только сверху твёрдым сделалось словно камень. Внутри же оно мягкое и тёплое.

— Это у него-то? — злобно спросил Гиди. — У нуониэля? У господина? Это из-за каких таких невзгод и треволнений наш властелинчик сердцем зачерствел?

Ответа не последовало. Гиди прочитал на лице слуги какое-то тупое непонимание.

— Уж ты, хожалый, не серчай, — развёл руками старый слуга, — Гуторишь ладно, да токмо слов таких я не разумею! Мы народ простой; рыбаки. В деревню и то редко ходим, а из Долины и подавно.

— Слушай, а давно этот Тимбер в пещере?

— Давно! — бодро ответил старичок. — Коль помыслить, так и очень!

— Сколько?

— Лето жил, потом весну. И бывшее лето! И той весной! А ранее уже не жил.

— Выходит, полтора года…

— Это как посмотреть, — почесал затылок слуга. — Но два лета точно жил.

— Ясно всё! — махнул рукой Гиди. — А ты сам-то — рыбаком?

— Меня Спешко звать. Хата моя и бабы моей там вон! — он махнул рукой на юг.

— Далеко?

— Час топать, — сказал старик и призадумался, будто вспоминая, точно ли «час». — Ну, тут недолече!

— И ты господину каждый день трапезничать носишь?

— И не каждый! — замотал головой рыбак. — Господин Тимбер по свойству сам за себя. Нам он велит снедь приносить на каждый третий день. Хоть господин и молод летами, а сам за себя, да! Днесь и на охоту выйти может. И после охоты сам к нам заходит.

— Знатный добытчик?

— А он как охотится, так всё по обыкновению пустой возвращается. И голодный! Отъестся у нас в лачужке, выйдет на бережок и сядет в эту свою господскую позу: ноги под себя вывернув. И так час глядит на реку. Присмотришься к нему, а он нет да нет, а камушки гладит. Поправляет их вроде как, чтоб каждый на своём месте остался!

— Полтора года, говоришь, камешки гладит? — сурово спросил Гиди, щурясь на чёрный ход пещеры.

Рыбак не успел ответить, а посыльный поднялся, залпом осушил крынку молока, крякнул, утёр рукавом рот и решительным шагом отправился под скалу.

Это оказалось мрачное и сырое место, с грубо-сколоченными настилами и разбросанным под ногами сеном, которое, судя по запаху, уже заплесневело снизу. Нуониэль сидел на корточках в углу и раздувал в круге из булыжников огонь. Господин периодически кашлял и шмыгал носом. В тусклом свете жировых горелок Гиди заметил, что кругом царит сильный беспорядок: повсюду разбросаны папирусы, свитки, струганые деревянные палки, охотничьи стрелы.

— Значит так, — громко произнёс Гиди, встав руки в боки, — если у тебя есть время торчать под камнями, то мне недосуг: жена и двое сынишек заждались своего блудного папку! Хочешь — не хочешь, а придётся тебе выслушать моё дело.

— Выслушать слугу можно, если только он достаточно вежлив, чтобы представиться, — гордо ответил Тимбер.

— Гиди, — тут же назвался посыльный.

— Гиди? — удивился нуониэль.

— Полное имя — Агидаль.

Нуониэль поднялся и подошёл к каменной плите, служившей чем-то вроде большого стола. На ней были аккуратно разложены кучки каких-то маленьких разноцветных камешков.

— Агидаль, — медленно повторил Тимбер, проведя пальцем по столу. — На ланнийском это означает: «рождённый в огне».

— В ночь, как родился, у нас дом погорел, — объяснил Гиди. — Да что об этом! Уж более сорока лет минуло.

— И чей же ты будешь, Агидаль?

— Агидаль Инранов.

Тимбер резко ударил кулаком по каменной плите и зажмурился, то ли от боли, то ли от отчаяния.

— Дела у мастера Инрана идут, видать, худо, раз он посылает человека к своему бывшему ученику, — засопел нуониэль.

— Говорю же, не до тебя я шёл, а до отца твоего Лария. Инран с ним по молодости дружен был. Вот беда пришла, послал меня к Ларию помощи просить.

— И как? — надменно спросил Тимбер, подойдя к настилу, заваленному ветхими пергаментами.

Нуониэль взял маленькие ножницы и стал нервно кромсать листы один за другим. Обрезки осыпались под ноги и исчезали где-то во влажном сене.

— Экий ты нуониэль! — вздохнул Гиди. — Не хуже меня знаешь, что отец твой уж который год хворой лежит.

— Так и передай это Инрану с почтовым голубем, — предложил Тимбер, не переставая чикать ножницами несчастные листы.

— Инран предвидел это. И наказал мне: коль Ларий болен, то просить помощи у его старшего сына. Но господин Иннер Линггер охраняет закатные границы лесов от жителей равнин. Был ещё один запасной план: второй сын! Да вот только и господин Квивер Линггер далеко: на полуденных границах — сдерживает натиск собакоголовых дикарей кин с болот. И обо всём этом я уже сообщил почтовым голубем мастеру. А он ответил. Тоже голубем: попросил отыскать третьего сына Лария. Тебя! Поверь, у мастера Инрана — твоего бывшего учителя — нет ни малейшего сомнения в том, что ты совершенно не годишься на требуемое дело.

— Отец годится, братья тоже, а я нет… — сказал отрешённо Тимбер. — Дело, видать, большое, неподъёмное.

— Папаша твой — Ларий — был хорошим послом, отслужившим не один десяток лет. Инран хотел отправить его в посольство на полночь, за море. В грядущей войне с людьми равнин нам всякая помощь впрок. Авторитет Лария — серьёзное дипломатическое преимущество. А старшие братья твои уж давно доказали, что могут постоять за себя. Они не пропали бы на чужбине. А что есть у тебя, окромя отцовского имени? А если подумать, то все знают посла Лария Дисидуария. Твоё семейное имя — Линггер! Рука твоя не крепка, Школы ты не закончил… Отца лежачего оставил одного, а сам забрался под камень и сидишь тут, простуженный! Инрану нужен надёжный нуониэль! Такой, кто не подведёт! Кто поможет Лойнорикалису!

— Тебе какое дело до нуониэльских лесов?! — рявкнул Тим и закашлял.

— Вот значит, как! — прищурился Гиди и подошёл к Тимберу совсем близко. — Что же ты думаешь, властелинчик, раз нуониэли из лесов и люди с равнин вот-вот войну начнут, то я за людей буду? Да я в лесах родился! И отец мой тоже! А дед полжизни Инрану служил! Или ты мнишь, что коль вы, нуониэли раза в три дольше людей живёте, то вам эти леса к сердцу ближе? Или, леса родные только для тех, у кого из голов древесные ветки вместо волос растут?

Тимбер не ответил. Он вышвырнул ржавые ножницы, шмыгнул носом, глубже закутался в лохмотья и пошёл в другой угол пещеры, где стал копаться в каких-то вещах.

— У меня тоже нет времени на разговоры, — заявил хриплым голосом Тим, подняв с каменного пола лук, колчан стрел и круглую кожаную сумочку для тетивы. — Я ухожу.

— Не поздновато для охоты? — насмешливо спросил Гиди.

— Да! — отрезал Тим и свалил лук и колчан обратно в угол. — Я — к озеру!

Нуониэль спешно вышел из пещеры. Гиди в сердцах выругался и направился следом.

— А рыбак-то твой, Спешко, ушёл! — заметил Гиди. — И хорошо же ты тут отшельником устроился! Каждый день тебе еды приносят!

— Приносят раз в три дня! — буркнул Тимбер, громко высморкался и, взяв свой походный посох, направился с опушки под кроны золотых осенних лиственниц.

— Погоди! — окликнул Гиди нуониэля. — С тобой пойду.

Тимбер нахмурился.

— Не страшись: более просить помочь мастеру Инрану я не стану.

— И то верно, — согласился на это Тим, шагая по еле-заметной тропинке среди мшистых валунов и крючкообразных лиственничных корней. — Мастер Инран без труда найдёт кого-нибудь более достойного, чтобы отправить послом за море.

— Может найдёт, а может и нет. Народу-то в Школе не осталось.

Тимбер остановился и посмотрел на Гиди.

— А помнишь, как там было, в Школе? — мечтательно начал посыльный. — По тропинкам бегает ребятня, в рощах сидят важные мастера да учителя. Слуги катают тележки со скрижалями, а над хижинами длинные флаги! И все разноцветные! И нет такой деревни, чей флаг не развивался бы над Ученическим Поселением!

Тимбер опустил взгляд. Гиди заметил, что отшельник в первый раз улыбнулся.

— Проблема нуониэлей в том, — заговорил Тимбер, продолжив путь, — что мы малочисленны. Живём мы дольше людей; и это хорошо. Однако нас слишком мало, а люди равнин умножаются числом каждый год.

— И у них есть волшебники, — добавил Гиди.

— Их волшебники — тоже люди, — отмахнулся Тимбер.

— Но у них есть волшебные камни!

— У многих они есть.

— И у тебя?

— И у меня!

Тут уже Гиди встал, как вкопанный и заявил, что не верит. Тогда Тимбер закатил глаза, достал из-за пазухи небольшой льняной мешочек и высыпал оттуда себе на ладонь три ничем непримечательных камушка. От обычных, валяющихся на дорогах, их отличало то, что они казались чуть светлее; будто течение некой реки вымыло из них весь цвет, всю тёмную фактуру горной породы. Поверхность трёх камушков напоминала бледный окрас крыльев мотылька.

— Ха-ха! — залился смехом Гиди, взяв один. — И ты думаешь, что это волшебный камень эниовин?

Шлёпнув губами, Гиди вернул безделушку нуониэлю и двинул дальше по тропе.

— Не знаю, сколько там тебе лет, властелинчик, но я за свои четыре десятка побывал во многих землях. А Равнины Айседолиса я исходил вдоль и поперёк! Да что уж там; до того, как сюда вот прийти, я восемь седмиц на своих двоих топал по Равнинам с поручениями мастера. И поверь мне, я-то видел волшебные камни: это огромные, острые глыбы, торчащие из земли на два аршина!

Гиди остановился и задумчиво посмотрел на Тимбера, грустно плетущегося позади:

— А то и на три!

— Волшебство камня не в размере, — надменно сказал Тимбер. — Оно сокрыто в его сущности.

— Да, да! Напусти мне туману о тайных знаниях!

— Я изъясняюсь простыми словами. Если для тебя это туман, то ты тупица!

— Я хотя бы не выдумываю, что владею эниовинами!

— А я не считаю себя самым умным! — воскликнул Тимбер и толкнул Гиди в плечо.

— Да только дурак поверит, что в такой дыре как эта долина, могут быть волшебные камни! — разозлился посыльный и тоже толкнул нуониэля.

— Я их у отца в сундуке взял! — толкнув спутника снова не унимался Тимбер.

— Так ты воришка! — захохотал Гиди.

— Да ты сам-то поди у меня из пещеры, чего прибрал! Ну-ка выворачивай карманы!

— Я тебе сейчас челюсть выверну! — запетушился Гиди.

Они схватили друг друга за грудки.

— Где тебе меня одолеть, нецветущая башка! — раззадорился Тимбер.

— Да я твои-то патлы сейчас вмиг оборву!

— Эй, вы! — окликнул их появившийся на тропинке позади них слуга Спешко.

Дерущиеся присмирели.

— Вы, господин нуониэль, — начал старичок, — лук свой, стрелы и тетиву опять на охоту забыли!

Он подошёл к Тимберу и вручил ему охотничье добро.

— Опять? — переспросил Гиди и, не дождавшись ответа, тихонько завыл. Затем он махнул рукой и пошёл дальше по тропинке, мотая головой и что-то бормоча себе под нос.

Через час нуониэль, посыльный Гиди и Спешко подошли к горному озерцу. Небольшой водоём был окружён высокими каменными стенами, а густой лес рос прямо у воды. Слуга смастерил удилище, приладил к нему лесу из льняной нити, закрепил на ней поплавок из бересты, грузило и снасть. Выбрав укромное место, старичок закинул удочку и стал терпеливо ждать клёва. Гиди нашёл ровную опушку и развёл костерок, над которым стал запекать кусок хлеба, прихваченный с утренней трапезы. Полдень едва миновал, а посыльный мастера Инрана, поймав пробившиеся сквозь золотые кроны лиственниц лучи ещё тёплого солнца, стал клевать носом.

«Ах, какая же всё-таки красота по осени бывает», — пронеслось у него в голове. Но радость созерцания природы быстро прошла: треволнения и заботы смутили разум. Много лет назад случилась война между людьми — жителями равнин и лесным народом — нуониэлями, и там сражался дед Гиди. Закончилась та война, как и все прочие, мирным договором. По тому соглашению, некоторые нуониэли должны были поселиться на равнинах, а часть людей с равнин — в лесах ветковолосых существ. Дед Гиди оказался одним из переселенцев. И если на равнинах нуониэли получили статус господ, то новые жители лесов люди все пошли в услужение к коренной расе. Дед попал к молодому тогда учителю Школы нуониэлей — господину Инрану. Школа эта была не такой, как у людей; она считалась кузницей наук и ремёсел для всех нуониэльских лесов. Учителя и начальники Школы, называемые мастерами, имели огромный авторитет, а голос их был весомее прочих на само́м Верховном Собрании Лойнорикалиса. После смерти деда, отец Гиди продолжил служить Инрану. Тогда именитый господин уже получил сан мастера, но продолжил преподавать на самом сложном направлении Школы, на классе картографии. И вот, когда Агидаль подрос, отец начал брать его с собой, чтобы обучить премудростям служения. Теперь же, когда граница между лесами нуониэлей и равнинами людей вновь заискрила, все ветковолосые кинулись на защиту родины. Школа опустела, а старый мастер Инран отправил своего верного слугу-посыльного к давнишнему другу — послу Ларию Дисидуарию, просить его отправиться на север и заключить там выгодный союз, заручиться поддержкой в грядущей войне. Инран хорошо знал, что Ларий стар. И всё же мастер надеялся, что почтенный посол или же его сыновья смогут отбыть в далёкие земли за подмогой. Но, после известий от Гиди, Инран понял: бездельничает в некогда легендарной семье лишь младший сын Тимбер. И этот юнец точно не подходит для серьёзной работы.

Чем дольше Гиди думал обо всём этом, тем сильнее болела голова. И вот, в очередной раз ему пришлось признаться себе: «Не мои то заботы! Два месяца шастал по равнинам, а дома пробыл лишь день! Жену обнять еле успел, и сразу же сюда, в эту вонючую долину! Пора и отдыхать!»

Гиди и вправду хотел просить у Инрана передышки хоть на пяток дней. Но не успел он заикнуться об отгуле, как мастер поручил ему спешить на поиски посла. Поэтому Гиди, прежде чем ступить за порог, пообещал жене: «На этот раз, не дольше двух седмиц!»

— Хватит! — засуетился Гиди, вскочил, отряхнул штаны от прилипших лиственничных иголочек и пошёл искать властелинчика.

Тот лежал на животе под раскидистым дубом и за чем-то наблюдал из своего укрытия. Когда подошёл человек, Тим приложил палец к губам, прося не шуметь. Гиди присел рядом.

— Слушай, — начал посол шёпотом, — времени у меня мало, так что скажи сразу, пойдёшь послом или нет!

Но Тимбер молча мотнул головой в сторону, предлагая посмотреть туда, где за деревьями блестела гладкая поверхность озера, озаряемая солнцем.

Гиди прильнул к земле, подался вперёд и глянул из убежища на склон, идущий к кромке воды. Там, в тени леса на старую берёзу падал одинокий луч света, пробившийся сквозь густые кроны. Вначале Гиди показалось, что это дым от костерка вяжет в воздухе чудные узоры, но потом посыльный различил в зыбкой пелене цветные очертания женщины. Прямо из берёзового ствола на склон вышла бестелесная дева, полупрозрачная и едва-различимая в лучах света.

— Свет во тьме! — шёпотом воскликнул Гиди. — Духи!

Бестелесная сущность насторожилась. В следующий миг Тимбер вскочил и выстрелили в неё из рогатки. Камешек пролетел сквозь цветную дымку, но как бы задел струи плотного воздуха и оставил прореху в образе дриады. Та, увидев нуониэля, метнулась в сторону, но прореха от попавшего камня начала разрастаться и вскоре увеличилась настолько, что единый силуэт распался на лоскутки дыма, которые постепенно исчезли в солнечных лучах. Нуониэль победоносно рассмеялся.

— Что это было? — удивился Гиди, выпрыгивая из убежища за нуониэлем и осторожно подходя к старой берёзе.

— Дриады! — не без брезгливости произнёс Тимбер. — Шастают здесь! Помоги-ка найти камень!

— Камень?

— Теперь веришь, что он волшебный? — спросил Тимбер. — Обычные дриад не берут! Нужен эниовин!

— Никогда не видел духов леса! — растерялся Гиди. — Но зачем стрелять?

— Поищи у воды, вдруг туда улетел, — попросил нуониэль, разглядывая траву.

— Ты убил её?

— Убил? — переспросил Тимбер, прервав свои поиски. — Прогнал! Это моя долина! Моё озеро! И лес! Нечего им тут!

— Но она же дух! Она даже ничего сделать тебе не может! Зачем ты навредил ей?

— Кто бы спрашивал! — заворчал Тимбер и снова взялся искать камень, пиная опавшие листья красными сапогами. — Вы люди только и ждёте, как бы нас из лесов выпереть и все деревья тут срубить! А стоит мне по дриаде зарядить разок, так тут же — все нуониэли плохие!

— Да ты просто обиженный мальчуган! — махнув рукой, спокойно ответил Гиди.

— Мне тридцать семь лет! — возмутился Тимбер.

— Брось! По людским меркам тебе не больше двадцати! Ты просто зол на весь мир непонятно за что. За то, что выперли из Школы? За болезнь отца? За то, что братья твои добились многого, а ты нет? А может быть нуониэльки, с которыми ты по кустам обнимался, бросили тебя, потому что поняли, какое ты ничтожество?

Тимбер не ответил. Он уже не искал свой глупый волшебный камушек, а просто стоял и смотрел на яркую поверхность озерца, виднеющуюся за деревьями.

— Этот Спешко сказал, что у тебя большое сердце, — продолжал Гиди. — Но мне кажется, что даже у простого старого слуги сердце больше, чем у тебя. Да что уж там! Я немало гадостей в жизни сделал, но и у меня сердце… Твари, да я бы не стал стрелять в духа! И ведь ты же знаешь ещё, что обычные камни им не вредят! То есть ты уже не первый раз палишь по ним! И это называется большое сердце?!

— Это неважно! — серьёзно ответил Тимбер.

— Нет важно!

— Нет! — резко крикнул Тимбер и обернулся; взгляд его горел ненавистью. — Если начнётся бойня с жителями равнин или с собакоголовыми обитателями болот кин, то ни моё сердце, ни твоё, ни этого рыбака — ничьё не будет иметь значения! Стрелам и мечам без разницы слуга перед ними или господин! Все мы сгинем!

— Да кто «мы»? — спросил Гиди. — Вот у меня жена и двое сыновей! А ты своих родственников и знать не знаешь! Сидишь тут и тихо их ненавидишь! Нету для тебя никаких «мы». Ты весь «я», весь в себе, в своих разочарованиях!

— Так и уходи отсюда! — закричал Тимбер. — Чего тебе ещё надобно от меня?

— А знаешь, я так и сделаю! Я напишу мастеру Инрану, что нашёл тебя и понял: ты не годишься в послы! Пусть сам думает, кого ещё озадачить можно! Я своё дело выполнил! А ты оставайся тут со своими камнями.

— Господин! — раздался вдруг голос Спешко.

Слуга поднялся от озерца и подошёл к Тимберу.

— Я нашёл, — сказал он и протянул нуониэлю ладонь, на которой лежал белёсый эниовин.

Гиди заметил, как Тимбер смутился и опустил взгляд.

— Оставь себе, — ответил рыбаку ветковолосый и побрёл в сторону пещеры.

Проходя мимо Гиди, он остановился и сказал:

— Меня не выгоняли из Школы! Я сам ушёл! Камушки эти волшебные, а я ни на кого не обижен. Насчёт эниовинов я тебе предоставил доказательства, и насчёт остального предоставлю! За море, говоришь, прогуляться? Эко дело! Мне это — пустяки! Сначала до портового городка Сарамэй, а там… Давай так: если ты возвращаешься в Школу, то нам первое время будет по пути; я успею тебя убедить — ты не прав во всём, насчёт меня.

Не дождавшись ответа Тимбер пошёл прочь.

— Одно я точно понял! — серьёзно заявил Гиди. Тимбер замешкал. — Охотник из тебя никчёмный.

Тимбер нахмурился, а потом хмыкнул и улыбнулся. Спешко внезапно загоготал, но тут же прикрыл рот обеими руками. Нуониэль это заметил, но сохранить серьёзность не сумел и сам залился добрым смехом. «Мальчишка», — подумал Гиди, и, улыбнувшись, побрёл следом за ветковолосым отшельником.