Читать онлайн
"Костер для третьей смены"

Это лето заявило о себе ещё в мае. В конце весны столбик термометра дополз до +30, а потом решил покорить новые высоты. В июле ему уже и + 40 казалось мало, каждый день он поднимался то на градус, то на два повыше. По утрам, вскоре после того, как занимался рассвет, небо точно выцветало от зноя, становилось белым и оставалось таким до самого вечера. Привычное солнце теперь воспринималось как беспощадное светило, как мучитель, загонявший людей с утра поближе к кондиционеру или на худой конец, к вентилятору. Улицы вымирали, а редкие прохожие собирались с духом, чтобы перейти раскалённую площадь. Ноги прилипали к асфальту. Бродячие собаки отыскивали любой тенёк и лежали так неподвижно, что их можно было принять за мёртвых.
Города оживали только вечером, когда солнце опускалось к горизонту. Привычный режим смешался. На центральных улицах, на набережных было многолюдно до поздней ночи, если не до рассвета. А утро снова загоняло всех под крыши. Этим долгожданным летом многие мечтали о холодной зиме, о дождливой осени. За два с лишним месяца – ни одного дождя. На полях, в садах и огородах засыхал урожай, реки и озёра меняли границы, отступая с каждым днём. Гораздо чаще обычного можно было слышать сирену «скорой помощи». Из последних сил люди пытались шутить, говоря, что скоро модными тусовочными курортами станут не Сочи и Ялта, а Диксон и Анадырь на крайнем Севере.
И всё же жизнь шла своим чередом. Пришёл август, и в лагере «Зарница», стоявшем на берегу одного из волжских водохранилищ, должна была вот-вот начаться третья смена. Студентам второго курса университета предстояло проходить здесь практику – работать вожатыми. Половина юношей и девушек уже успешно отстрадала в этой роли в июле, у другой половины все было впереди.
Автобус привёз их в лагерь к десяти утра. Водитель попытался поставить машину в тенёк, но вокруг площадки, что раскинулась у лагерных ворот, не росло, ни дерева, ни кустика.
— Давайте, быстрее выходите, — поторопил водитель.
Когда автобус стоял, он превращался в сауну. Сносно было только ехать на хорошей скорости, открыв окна, и люки сверху.
Новоиспечённые вожатые спрыгивали с подножки, оглядывались. В дороге было ещё терпимо. Открытый люк в крыше автобуса, открытые окна, скорость, ветер… А здесь, в лагере, то же пекло, что и в городе. Измученная, иссушенная трава. Единственная разница с мегаполисом – горячий воздух тут пах хвоей. Сосен в окрестностях росло много.
Начальник лагеря Ирина Николаевна Тимченко – усталая блондинка лет под пятьдесят, спешила по своим делам:
— С прибытием! Осматривайтесь, обживайтесь, — бросила она студентам, — Вечером увидимся, поговорим.
Её ждала машина – вишнёвые «Жигули». Тимченко должна была отвезти в город, в администрацию отчёты о работе второй смены. С ней в машину села старшая пионервожатая Галя Горячева — темноволосая, крепкая как грибок. Галя работала тут всё лето. Её не ждали в городе дела, она просто мечтала о выходном. Настоящем выходном дне, когда можно закрыть за собой дверь ванной комнаты, погрузиться в душистую пену и закрыть глаза. И никто не станет ломиться в дверь с криком:
— Галя, Галя — тут мальчишки из четвёртого отряда бьют малышей из пятого!
Вожатые третьей смены, десяток студентов, в растерянности остались стоять над своими сумками. Вот они – в двух шагах — ворота, над которыми разноцветными буквами написано «Добро пожаловать!». Дальше виднеются домики, клумбы… И это называется встреча! Хоть бы по домикам расселили, чтобы вожатые действительно начали обживаться.
— Ничего себе свинтили, — сказал смуглый как пират Пашка Патрикеев, — Может, и мы тоже рванём за ними? Тут нам, похоже, никто не рад.
Лиля Нугаева — маленькая, похожая на фарфоровую куколку — аккуратно уложенные каштановые волосы, длинные ресницы, нежная кожа — со вздохом взялась за ручку сумки – она у неё была удобная, на колёсиках:
— Ну что ж, рады не рады — всё равно, нужно идти, узнавать, где там что….
От ворот донёсся длинный свист. Вожатых окликали. К ним навстречу шёл парень в форме охранника:
— Привет! Василий, служба, так сказать, безопасности. Давайте, я вам экскурсию проведу, айда за мной!
Ребята вздохнули с облегчением.
«Зарница» была одним из самых старых лагерей области. Когда-то считалось, что привезти детей сюда, на земли национального парка, поселить их на месяц в красивейших местах – вокруг лес, рядом Волга – будет вполне достаточно, условия нужны самые простые. С тех пор так и осталось. «Осовременивать» здесь что-то не имело смысла. Проще всё снести, и построить заново, но на это у властей никогда не было денег.
Ребята из обеспеченных семей, привыкшие хотя бы месяц в году вместе с родителями проводить время на фешенебельных курортах, в «Зарницу» не ездили, при упоминании о ней — презрительно поджимали губы. Ветхие деревянные дачи, по десять человек в комнате, умывальники – на улице, душ и туалет в отдельном строении. Это вам не Европа и не Турция с её «всё включено»
Отдыхали тут дети, родители которых могли позволить себе только путёвку по скромной цене. Папы и мамы шли на это, иначе их чада провели бы лето в душном городе. Привозили сюда и ребят из семей, которые принято называть «социально неблагополучными». Им путёвки и вовсе доставались бесплатно, потому что эти семьи стояли на учёте.
Недостаток удобств действительно в какой-то мере компенсировало местоположение. Легендарные места, где когда-то гулял Стенька Разин со своей вольницей. Овеянные легендами горы и курганы. Водохранилище бескрайнее, точно море. Туристы, приезжавшие в эти края на несколько дней, говорили: «Залюбуешься». Те, кто прожил здесь месяц, а тем более всё лето, к красоте уже привыкали, мечтали о цивилизации.
— Где вы поселитесь, вот честно – не скажу, — объяснял Вася-охранник, — Это от отряда зависит, вы ж пока не знаете – кому какой дадут. Это когда Ирина Николаевна приедет – тогда скажет. Давайте, я вас сейчас открою в корпусе зал, там вещички сложите, и можете пока отдыхать. Самое удобное у нас место этот зал — на полу ковёр, телевизор во всю стену, а самое главное — знатный кондей. Там прохладненько.
Андрей Мясников – рыхлый, в очках— аж застонал от предвкушаемого блаженства.
— Насчёт обеда – тоже узнать надо, — продолжал Вася,— У поваров сегодня типа отдых. Пока детей нет. Так что вряд ли они ждут вас с тортом «Наполеон» наперевес. Покажу вам, где кухня – сами себе что-нибудь приготовить сможете ведь?
— Да без проблем, — откликнулась Маринка Быкова, девушка, с рыжеватыми волосами, стриженными под каре, и большими голубыми глазами. Несмотря на невысокий рост, в ней чувствовалась внутренняя сила – подбородок упрямо выдвинут, взгляд цепкий, внимательный.
Вася провёл всю компанию в единственное кирпичное здание, двухэтажное, располагавшееся почти у входа в лагерь. Вдоль первого этажа тянулся голый коридор, окрашенный зелёной краской
— Тут у нас администрация, и ещё приезжает санаторная группа, ослабленные ребятишки, которым процедуры всякие положены. А вот и зал.
Вася отпер одну из дверей и отступил в сторону:
— Проходите.
Они вошли в просторную светлую комнату — целых три окна. На полу здесь действительно лежал бежевый, уже изрядно потёртый ковёр. На противоположной от входа стене висел большой плазменный телевизор. Вдоль стен расставлены стулья. И — счастье — тут действительно был кондиционер. Вася вошёл вслед за ребятами и включил его.
— О-о-о, хорошо, — возликовал Андрей Стоцкий и бестрепетно спросил, — А туалет у вас где?
— Пойдём, покажу, — сказал Вася.
За ними увязалась и девчонки — Маринка Быкова, и, на миг замешкавшись, Лариска Воробьёва.
Остальные уже почувствовали прохладу — кондиционер был мощный — и упивались ею. Пашка улёгся на ковре, как будто это была лужайка, поросшая травой, закинул руки за голову. На лице его было написано блаженство.
— А телевизор работает? – заинтересовался смуглый, черноглазый – словом, «гарный украинский хлопец» Серёжка Лобода.
— Слышь, пошёл ты со своим телеком,— отозвался Пашка, — Не включай, я поспать хочу.
И он действительно заснул, и проспал весь этот длинный томительный день. Кондиционер позволял забыть, что на улице +42 ,
Прочие вожатые не знали, куда себя деть.
— Поблукайте тут, осмотритесь, — посоветовал им Вася, возвращаясь на свой пост.
Они и «блукали». Чтобы осмотреть лагерь, много времени не понадобилось. «Зарница» была разделена надвое «Центральной улицей». По обеим сторонам ее стояли дачи, выстроенные в пятидесятых годах прошлого века. Дерево уже потемнело от времени. Небольшие террасы, флажки и стенгазеты, оставшиеся от предыдущих смен. В каждой даче – две большие спальни: для мальчишек и для девчонок, и две маленькие комнатушки. В одной жили вожатые, в другой размещалась кладовая. На террасах стояли столы и скамейки. Тут проходили отрядные посиделки, здесь ребята собирались в плохую погоду, чтобы что-нибудь мастерить, разучивать новые песни, или – если начальница Ирина Николаевна гарантированно не пройдёт мимо — просто играть в карты.
Еще на «центральной улице» были разбиты клумбы, на которых цвели чахлые флоксы. Хотя их каждый день поливали из шланга, но от зноя цветы чахли и клонились к земле.
За дачами, по левую руку была «умывалка» — раковины в два ряда под открытым небом. Рядом – маленькое здание душевой. Подальше сцена, и декорации на заднем плане — Волга и берёзки. Вросшие в землю лавочки. Поодаль — костровая поляна, где у каждого отряда было своё место и свой персональный костёр.
По правую руку – «стекляшка» столовой, за нею — спортивное поле. А дальше, за забором – вся вольная жизнь: целая рощица плакучих ив, и пляж, и Волга, и горы.
Ближе к обеду, к вожатым снова пришёл Вася. Повара не просто отдыхали – пользуясь тем, что начальницы не будет до вечера – они напились. А потом устроили себе развлечение. Выбрали на кухне самые длинные и страшные ножи и, вооружившись ими, с гоготом гонялись друг за другом по территории.
Вася и головы не повернул в их сторону. Он провёл вожатых в кухню, показал ребятам, где лежат яйца, хлеб, масло, овощи и как включается плита. Девушки выглядели так озабоченно, как будто собрались готовить изысканный стол для важных гостей. Еще нужно было примериться к огромной плите, к гигантской сковородке, вскипятить чайник, размером с ведро. На поздний обед или ранний ужин нажарили сковороду картошки с луком, залили её сверху яйцами. Пригласили и Васю. В большой зал столовой не пошли, ели тут же в кухне, приткнулись в уголке.
Сытый Вася стал ещё добродушнее. Когда разлили чай, он достал откуда-то из поварской заначки коробку с яблочной пастилой:
— А если вам чего купить надо, — сказал он вожатым, — то вон, за воротами, подниметесь чуток — и магазин. Маленький такой, сельский. Всё есть — от хлеба до мыла. Но детей туда не пускайте.
— Что так? — заинтересовался Андрей.
А Пашка уточнил:
— Бухло там, что ли продаётся?
— Бухла нет. Ирина Николаевна специально ругалась, чтобы никакой выпивки поблизости не продавали. Сигареты есть. Но вот шут его знает, что там дети могут накупить. Кто-то три порции мороженого зараз схомячит, горло заболит, а вы в ответе. А другой колбасой, не дай Бог, траванётся. Но главное – вы потом отряд свой не соберете. Где Маша? Где Наташа? А в магазин пошли. А с вас теперь за каждого ребёнка спрос будет – во какой! – Вася полоснул ребром ладони по шее, — Ладно, только Ирина Николаевна наорёт, это еще полбеды. А то ведь родители прискачут и душу вынут.
…Начальница лагеря вместе с Галей вернулась часам к девяти вечера. Новоиспечённые вожатые к этой поре мечтали только о том, чтобы им показали, наконец, их комнаты, можно было разложить вещи, умыться и лечь спать.
Ирина Николаевна и Галя провели свой выходной как под копирку. Наскоро завезя в администрацию бумаги, обе поспешили по домам. И в первую очередь каждая отправилась на целый час в ванную – отмокать. Потом обеих кормили: Ирину Николаевну её старшая сестра Нюта, уже пенсионерка, а Галю — мама. После казённого рациона фаршированный перец, поданный на стол в первом доме, и холодная окрошка — во втором, показались манной небесной.
Какая всё же роскошь – дом! Можно запустить в стиральную машинку, пропахшие потом, опостылевшие за месяц вещи, можно всласть порыться в гардеробе, подбирая себе наряды на третью смену, послушать любимую музыку, заварить в турке кофе, продолжая рассказывать взахлёб. Они не кончались, эти лагерные рассказы. Можно было снова почувствовать себя человеком.
— Галечка, у тебя все вещи пропахли дымом! — восклицала Галина мама, готовясь загрузить очередную партию стирки.
— Это ещё что, мам! — говорила Галя, роясь в сумочке с косметикой, — У меня и брови опалённые, красные, как у глухаря! Каждый вечер у костра сидим, а жара-то какая…
Они пробыли дома целый день, они вымылись и переоделись во всё свежее, но когда они приехали в лагерь, чувство неизбывной усталости всё так же читалось на их лицах. Особенно у Ирины Николаевны.
Солнце уже садилось, и вожатые встретили их на улице — сидели в беседке, ждали. Смотрели, как опускается солнце над Волгой. Сильнее чувствовалось благоухание флоксов. Показался уже тонкий, сказочный серп месяца.
— Наконец-то! — воскликнул Андрюшка Мясников, — Да поселите же нас, в конце-то концов! Целый день мы у вас тут слоняемся, как цыганский табор.
— Пойдёмте, получите постельное бельё, — бросила на ходу Ирина Николаевна, — И будете застилать постели в отрядных комнатах.
— Чё? Мы? А чё они сами? Вон приедут завтра и застелют,— попробовал вознегодовать Пашка, но остальные толпой двинулись за начальницей, и ему пришлось последовать общему примеру.
Галя показала, как нужно селить постели. Взяли комплект. Две простыни, наволочку, пододеяльник, полотенце. Полотенце — на спинку кровати. Простыню расстелить без единой морщинки. Одеяло особым образом сложить – так, так и вот так. А через него белой лентой, наискосок, уложить вторую простыню, концы заправить под одеяло.
— Следите за мной, вот так заворачивает простыню, — Галины руки двигались ловко,— Потом ребятам будете объяснять.
— А если по-другому застелить? — интересовался Серёжка Лобода, у него ещё хватало сил на вопросы.
— А у нас каждый день дежурные проходят по спальням, — охотно объясняла Галя, — И если что-то не так, постели там плохо застелили, или полы не подмели, дежурные пишут «Молнию», она висит потом на доске объявлений. Ребятам стыдно. И ещё отряд будет считаться отстающим. Три «Молнии» — и вас лишают мероприятия. Ну там, катания на кораблике или участия в конкурсе «Мисс лагерь». Дети потом очень переживают, так что вы им сразу объясните…
— А если у какого ребёнка— энурез? — мрачно поинтересовался Пашка, — И он эту кровать, извините, проссыт?
— Вот и подумай, как решать эту проблему, — оборвала Галя,— Ты — вожатый. У твоего подопечного беда. Тебе нужно будет сделать так, чтобы этого ребёнка не дразнили в отряде, и чтобы он получил удовольствие от того, что приехал в лагерь. Да ты сам-то, дорогой, как в вожатые попал? Ты же, я смотрю, детей на дух не переносишь.
— Так нас сюда загнали — практику проходить надо,— буркнул Пашка, — Иначе «хвост» повесят.
— Сочувствую,— Галя холодно кивнула и вышла, оставив вожатых со стопками белья наедине.
К сороковой по счёту кровати у Лариски Воробьёвой закружилась голова, и она присела на сорок первую по счёту постель.
— Я больше не могу,— пожаловалась она,— Я хочу в душ и спать. Я вся грязная, липкая и мне сегодня всю ночь будут сниться эти простыни и полотенца. Пусть мне кто-нибудь, наконец, покажет, где я буду жить….
— Там ещё что-то говорили про планёрку, или педсовет.
— Наверное, начальница пошутила. Ночь на дворе.
Какое там! Галя шла по комнатам и торопила вожатых:
— Заканчивайте скорее, и к Ирине Николаевне — планёрка.
— Нет, они точно с ума сошли, — пробормотала Ленка Богданова.
Начальница лагеря жила на такой же деревянной даче, что и дети. Стоял этот дом в конце Центральной улицы. Но в жилую комнату вожатых не пригласили, а позвали в «кабинет». Там перпендикулярно друг другу стояли два стола, а на стенах висели отрядные стенгазеты и разные графики — присматриваться надо, что обозначают эти синие и красные линии. Видно, насыщенно жила предыдущая смена.
Ирина Николаевна уже ждала их. А за окнами — ночь. Вожатые рассаживались, а начальница с грустью смотрела на них и думала – как бы было хорошо, если бы одни и те же юноши и девушки отпахали в лагере все три смены. Предыдущие вожатые хоть чему-то уже научились. А этих «необстрелянных» опять потребуется обучать с нуля. И ведь они тоже дети. Взрослые дети.
— Значит так, — сказала Ирина Николаевна, надевая очки, — Здесь вам опытным путём придётся запомнить то, чему вас на вожатских сборах не учили. Начнём, если можно так сказать, с техники безопасности. Ведь завтра уже приедут дети. Первейшая задача ваша – не допустить несчастных случаев. Каждый несчастный случай — это огромное ЧП, и ответственность за него будет на вас. И на нас с Галей тоже, конечно. Возьмём самое экстремальное для начала. Кто скажет — как чаще всего гибнут дети в лагере?
— Тонут? — предположила Лиля.
Ирина Николаевна кивнула:
— Именно. Чаще всего тонут. Вам всем предстоит водить детей на реку. Сперва сходите сами – посмотрите, во что сейчас Волга превратилась. Август, экстремальная жара, вода не просто цветёт. Она — как кисель от этой зелени и мути. У нас есть зона для плавания, она отгорожена буйками, там мелко – настоящий лягушатник. Но вам нужно будет каждый раз заходить в воду вместе с детьми и всё время пересчитывать их по головам. В прошлом году был несчастный случай в нашей области – слава те, Господи, не у нас — ребёнок утонул в бассейне! В бассейне, подумайте! Поскользнулся на скользкой плитке, не смог встать и утонул, буквально на глазах у вожатых. Так что, когда дети заходят в воду — ваша задача непрерывно держать всех в поле зрения. Это понятно?
Дружно кивнули все, и Ирина Николаевна продолжала:
— Кто может назвать вторую причину, по которой гибнут дети? Трудный вопрос? Хорошо. Скажу сама. Это ворота. Если тяжёлые железные ворота на футбольном поле плохо установлены – они могут упасть на ребёнка и убить его. Мы уже тут на наших воротах еще перед тем, как их приняла комиссия — все по очереди висели, включая увесистых поваров — они надёжные, наши ворота! Но всё равно — вы ни в коем случае не должны позволять детям залезать на них. Это тоже запомнили?
И опять дружный кивок вожатых.
— Хорошо. Переходим к случаям не таким опасным, но тоже важным. Завтра приедут дети. Вы должны знать, что они привезли с собой…
— Это как? — спросил Андрей.
— Шмонать их, что ли? — уточнил Пашка.
— Шмонать— не-шмонать, но вы должны быть в курсе. Во-первых, вы должны знать, какие ценные вещи дети взяли в лагерь. Особенно девочки. Обязательно у некоторых будут с собой золотые серёжки, цепочки… А потом начнётся. Кто-то из мальчишек дёрнул за цепочку и порвал, или девочка золотые серёжки в душе забыла. А спрашивать родители будут с вас. То же самое – дорогие телефоны. Родители из лучших побуждений дают детям с собой такие телефоны, а у нас потом начинаются проблемы.
— Ты можешь перед ребёнком наизнанку вывернуться, а он глаз не поднимет от своего телефона, у него там вся жизнь — вставила Галя.
— Да. И для таких детей жизнь кончается вместе с зарядкой такого вот мобильника…. А еще если его украдут, или разобьют… В ответе перед родителями будут не дети, будете вы.
— Так что же делать? — испуганно спросила Лариска Воробьёва.
— Третью смену мы об этом думаем, — вздохнула Ирина Николаевна, — И однозначно ответить не можем. Если какой-то ребёнок приехал сюда вот такой весь «навороченный», значит, надо звонить его родителям, просить, чтобы они заглянули к нам и вот это всё забрали. С серёжками проще, с телефонами, конечно, труднее всего. Ребята же звонят домой, тем же папам-мамам. Комнаты вожатых запираются на ключ. Пусть дети отдают телефоны вам на хранение, а вы их будете выдавать на часок, перед сном, чтобы домой позвонили. Только пусть они родителей об этом предупредят, а то там начнётся паника – почему Петя или Маша не на связи?
И здесь же нужно сказать о продуктах, которые дети привозят с собой. Почему-то родители убеждены, что ребёнок тут непременно станет голодать. И начинают ему накладывать с собой разной еды. Причём такой, которая портится. Так что, чтобы у вас в отрядах не было случаев отравления — следите. С собой можно иметь, ну там… печенье, пряники. А если у ребёнка в заначке колбаса лежит в сумке под кроватью, тут уж…. — Ирина Николаевна развела руками, мол, сами понимаете, — И после родительского дня контролируйте – что кому привезли.
— Всё? — спросил Пашка, — Может, уже по отрядам распределимся?
И демонстративно зевнул. Но Ирина Николаевна сказала, что нет, не всё, и Пашка обречённо шепнул:
— Звиздец!
— В этот раз у нас половина вожатых— девушки, половина— юноши. Извините, перейду к вопросу деликатному, — Ирина Николаевна снова сняла очки, — У ваших подопечных тоже гуляют гормоны. Девочки из старших отрядов могут буквально вешаться на юношей-вожатых. Ну а мальчики могут начать клеить девушек. Разница в возрасте-то смешная… Но вы примерно представляете, какая ответственность ждёт каждого, кто вступит в связь с несовершеннолетним? Не вдаваясь в подробности — это тюрьма. Вряд ли вам захочется вместо окончания института сидеть где-нибудь на зоне.
И если вы замечаете, что в отряде у вас любовь образовалась между детьми, следите, чтобы любовь эта оставалась платонической. Ещё раз извините, что вторгаюсь, так сказать, в личное. Но и об этом я должна была вас предупредить. Ну а теперь, распределение по отрядам. Галя…
Ирина Николаевна всецело доверяла Галиному чутью. Та уже успела сегодня пообщаться немного с новыми вожатыми и сделала выводы.
— Итак, — Галя взяла бумажку,— Первый отряд, самые старшие. К ним пойдут Лариса Воробьёва и Андрей Мясников.
Импульсивная Лариска аж подскочила на месте:
— А я справлюсь?
— Справишься,— кивнула Галя. А про себя подумала, что Лариска всем своим поведением напоминает «комсомольца-добровольца». Она так далека пока от любви, что склеить роман с ней ни у кого из рябят пятнадцати-шестнадцати лет не получится. То же самое касалось и Андрея.
— Я тоже к старшим хотел, — подал голос Пашка.
— Ну уж нет, чтобы ты с ними курил втихую за корпусом… — сказала Галя.
— Товарищи, курение у нас вообще категорически запрещено,— вскинулась Ирина Николаевна, — Забыла сказать. Ни детям, ни даже вожатым на территории лагеря…
— А выпивка? — осведомился Пашка, — Наркотики там?….
— Нет, ты наверное точно хочешь, чтобы тебя отчислили из института? — вопросом на вопрос ответила Ирина Николаевна и кивнула Гале, чтобы та продолжала.
— Четвёртый отряд — Лена Богданова и Саша Дарьин, третий отряд — Андрей Стоцкий и Паша Патрикеев.
— Это скока им лет будет? — поинтересовался Пашка.
— Одиннадцать-двенадцать,— любезно пояснила Галя.
— Блин, с такими точно не покуришь. Хотя… у меня дед вон, с семи лет дымил, — пробормотал Пашка, но уже тихо, чтобы его не слышало начальство.
— Второй отряд — Марина Быкова и Серёжа Лобода. И, наконец, наши малыши, пятый отряд — Лиля Нугаева и Инга Кораблёва. Девочки, ну вы понимаете, что тут нужно быть, ну пусть не как мамы, но как старшие сёстры. У кого-то шнурки завязываться не будут, кому-то надо помочь косичку заплести.
Галя понимающе переглянулась с Лилей и та кивнула.
— На домиках у нас написаны цифры. Они показывают, какой отряд в них живёт… Может быть, вы уже запомнили, где кто… Там и ваши комнаты— в соответствии с отрядами.
— И всё так просто разрешалось…. Нельзя было раньше сказать, — Пашка ещё шире зевнул и поднялся.
— А теперь – пройдём ко мне, — пригласила Галя, — Мой кабинет напротив.
— Это ещё зачем?
Теперь у всех вожатых было чувство, что этот день никогда не кончится.
На веранде было темно, Галя звенела ключами, выбирая нужный. Её кабинет, табличка на котором гласила «Старший вожатый» — был поменьше, чем у начальницы. Но свободного места тут было и вовсе чуть-чуть. Зато тут лежали и стояли поделки, которые ребята сделали летом. Флаги, маскарадные костюмы, клей, краски, пластилин — словом, тут можно было найти всё на свете.
— Сейчас я раздам вас цветную бумагу и трафареты, будете вырезать разных зверюшек.
— На …,— Сашка Дарьин, маленький, белобрысый, поправился в последнюю минуту, — На фига?
— А потом напишите на них разные добрые пожелания, типа «Молодец, что приехал!» и положите своим детям под подушки.
— На фига?!
— Ребята, дети… в каком бы отряде они не были, они, в общем-то, все ещё маленькие. В первые дни все будут скучать по дому, даже те, кому уже пятнадцать лет. Что уж говорить о малышах! Так что вам, Лиля и Инга, предстоит немало слёз вытереть. И вот в эти дни…каждое напоминание детям, что их любят, что их тут ждали … вы не представляете, как это для них важно!
Галя раздавала трафареты слоников, обезьянок, зайчиков или кроликов, поди— разбери…
— А писать всем разное? — Андрюшка Мясников уже взял ручку, изготовился.
— Да, ребята, всем разное! Чтобы видно было, что не по шаблону. У кого нет ручек — берите цветные фломастеры – и вперёд!
Пока они писали, Галя стояла над ними, опершись ладонью на стол. Она боялась, что если сядет, то уже не сможет встать:
— И ещё, ребята, запомните: работа вожатого – это марафон. Очень трудный марафон. Спать вы будете ложиться в час или в два ночи. Но утром вы обязаны войти к детям умытыми, наглаженными (утюг покажу где) и улыбающимися.
Вот у нас песенка такая есть… переделанная. Она про комсоргов, но мы заменили … не будешь же детям каждый раз объяснять, кто такие были комсорги.
И Галя затянула негромким, но верным и чистым голосом:
Снова трубы тревоги
Играют, слышите, где-то ...
Вожатый! Нас ждут дороги —
Восьмое чудо света.

Может — в лицо нам ветер,
Может, беда случится...
За все мы с тобою в ответе,
Пока у нас сердце стучится.

Будут горы сомнений,
Будут вершины открытий.
Обидят — не жди утешений,
Губы крепче сожми ты.
Галя улыбнулась ободряюще и допела:

А если случайно слезинки
Увидят у нас, это значит:
Был дождь, а это дождинки...
Вожатый вовек не плачет.
… Потом они ходили по ночному уже лагерю, снова открывали палаты – одну за другой, и клали своих зверюшек будущим питомцам под подушки. И странно, вроде бы даже усталость как-то отступила. Наверное, это пришло второе дыхание.
Наконец, занесли свои сумки в вожатские, подивились тому, какие маленькие комнатки — метров пять, не больше. Помещаются две кровати, крохотный столик. На стенах, окрашенных всё той же зелёной краской, прямо на гвоздях висят вешалки для одежды.
Умывались в «общественной умывалке», той самой, под открытым небом. Жара немного спала, и лес, темнеющий сразу за забором, уже жил своей жизнью — подавали голос ночные птицы, в траве мерцали зелёными колдовскими огоньками светляки.
Инга Кораблёва — белокурая девушка, на нежном личике которой выделялись почти чёрные брови, сама затосковала по дому и почувствовала себя здесь всему чужой. Она думала, что мама, наверное, тоже сейчас ложится спать. Дверь на балкон открыта, чтобы тянуло сквозняком. И мама как всегда боится, чтобы кот Васька не соблазнился открытым ходом на балкон и не отправился в полёт с восьмого этажа. Бедная мама — осталась на целый месяц одна, без Инги.
И для Инги начинается трудная пора. Справится ли она? Очень хотелось домой и хотелось плакать.
Они с Лилей вернулись к своей даче, на стене которой была табличка «5-ый отряд». До чего же унылая вожатская комната! Голая лампочка под потолком, эти деревянные полы с приличными щелями, эти голые масляные стены…
Инга начала разбирать постель. Под подушкой лежал сиреневый бегемотик, на боку которого было написано: «Я так рад, что ты здесь!»
Инга улыбнулась сквозь слёзы и подумала, что из Лилечки обязательно получится отличная вожатая. И вся идея с вырезанием и раскладыванием под подушки забавных зверюшек уже не казалась ей такой никчёмной.