Читать онлайн
"Розалинд"

None

Глава 1.

В старом детском доме, где стены выглядели как будто помнили все мечты и

надежды детей, Томас и Розалинд прятались от посторонних глаз в игровой

комнате. Проникнувшись атмосферой уюта и тепла, они часто строили свои

маленькие миры, полные ярких образов и сложных планов на будущее. Однажды, сидя на потертом ковре, Томас сказал:

— Когда мы вырастем, мы построим дом, где будет только радость и смех.

Розалинд, с горящими глазами, добавила:

— И у нас будут цветы, как в сказках, и много животных. Мы будем ухаживать за

ними!

В их воображении дом становился все более красивым: просторная кухня, полная

ароматов пирогов, уютная гостиная с камином и большая комната, где всегда

звучала музыка. Они делились мечтами о путешествиях, о горизонтах, которых

еще не видели, о друзьях, с которыми ни за что не расстанутся. Эти планы были не

просто мечтами, а спасительным кругом в серой действительности. В такой

дружной симфонии надежд они находили силы двигаться вперед, веря, что вместе

смогут преодолеть любые преграды. Время шло, и эти уединенные встречи

становились всё более частыми. Каждый раз, когда они отрывали взгляд от своих

рисунков и планов, их внимание улавливала пыльная птичка, вьющаяся в гамаке

между двумя старыми шкафами. Она казалась символом их мечтаний, свободной

и беззаботной.

— Когда-нибудь, — мечтала Розалинд, — мы сделаем так, чтобы все птицы сели к

нам во двор.

Томас с улыбкой кивал, представляя, как они будут кормить пернатых друзей

семечками и наслаждаться их веселым щебетом. Однажды, Томас нашел в углу

комнаты старую игрушечную лошадь. Он протянул её Розалинд, и они начали

фантазировать, что это не просто игрушка, а их верный спутник в приключениях.

— Мы будем ездить на ней по всем странам, — твердо заявил Томас, — будем

искать артефакты и решать загадки.

Розалинд смеялась, представляя их вместе в далеких землях, полных чудес. Когда

солнце начинало садиться, и в окнах играло мягкое розоватое свечение, они

поднимали руки к небу, словно мечтая о большом и светлом будущем, которое

когда-нибудь ждёт их. В один из вечеров в детском доме Томас с нетерпением

ждал Розалинд. Они всегда ужинали вместе. Но в этот вечер она не пришла. Часы

тянулись, а девочки так и не было. Сердце Томаса забилось быстрее, когда он

забил тревогу. Работники детского дома в панике метались по коридорам, а

вскоре к ним присоединились полицейские. Начался обыск: спальни, классы, игровые комнаты—всё. Стены детдома, до того казавшиеся безопасными, вдруг

оказались переполнены тайнами. Томас искал глазами знакомое лицо, но ни

одной теплой улыбки не было видно. Когда ночь окутала учреждение, страх

проник в его душу. Где могла быть Розалинд? В голове мелькали обрывки

воспоминаний: смех, совместные прогулки, обещания. Каждый шорох наводил на

мысль, что за стены детдома ввязались зловещие силы. Проходили дни, затем

месяцы, годы, Томас рос вместе со своими мечтами. Он мечтал о том, чтобы найти

Розалинд, девочку, оставившую след в его сердце. Её глаза, как два озера, манили его, но судьба забрала её. Каждый вечер, глядя на звезды, он клялся, что

встретит её снова. Чтобы осуществить свою мечту, Томас отправился в Лондон.

Столичный город шумел и кипел, но он чувствовал себя одиноким среди толпы.

Он поступил в полицейскую академию, ведь считал, что только обладая властью

он сможет отыскать пропавшую любовь. Каждый день он изучал следственные

методы, законы и искусство допроса, погружаясь всё глубже в свою профессию.

После успешной службы в Рейвенвуде с детективом Джонсоном, он поклялся

разгадать загадку, которая терзала его с детства — куда исчезла Розалинд? Когда

петля времени открыла ему глаза на моменты их совместного детства, Томас

понял, что не может просто уйти, оставив это дело нерешённым.

Томас сидел у окна поезда, наблюдая, как пейзажи сменяются за стеклом. Каждая

минута приближала его к родному городу, который он покинул много лет назад.

Железная дорога извивалась сквозь зелёные поля и леса, ностальгические

воспоминания одолевали его, будоража сердце. Наконец, поезд остановился на

старом вокзале, заросшем бурьяном. Он шагнул на перрон, и мир вокруг задышал

ему в лицо. Аромат свежескошенной травы смешивался с холодным дыханием

осени. Томас медленно вышел из тени поезда и огляделся. Город, казалось, не

изменился, но в воздухе витала настороженность, как будто он сам оказался

чужаком в привычной обстановке. Первым делом Томас направился в место, которое навсегда осталось в его сердце — в городской детдом, где прошло его

детство. Гладкий асфальт под его ногами напоминал дороги, по которым он бегал

с другими детьми, смеясь и мечтая о будущем. Но сейчас это было лишь эхо.

Ворота детдома, когда-то открытые и радушные, теперь выглядели

заброшенными. Томас остановился, глядя на стулья, покрытые пылью, и окна, за

которыми когда-то горели огни дружбы. Он вспомнил, как знакомая улыбка

воспитательницы каждое утро придавала ему сил. Пройдя через двор, он увидел

старое дерево, под которым он с Розалинд строили свои тайные укрытия. Под

корнями он заметил что-то блестящее — маленький металлический

автомобильчик, потерянный в прошлом. Подняв его, он ощутил, как за плечами

скопилась грусть. Но в то же время, этот находка зажгла искру надежды: он не

одинок, его детство, пусть и отдаленное, всё еще жило в нем. Осматривая и

вспоминая свой детский дом Томаса неожиданно окликнула старая женщина. Он

сразу узнал в ней Миссис Норрингтон — подругу своей матери. Миссис

Норрингтон была женщиной, чье присутствие в доме будто бы ослепляло. Её

волосы, уложенные в идеальную прическу, светились как золотые лучи под

солнечными лучами, а глаза сияли умом и хитростью. Она всегда была одета с

безупречным вкусом: её платья обнимали фигуру, подчеркивая каждый изгиб, и

создали ауру элегантности.

— Томас? — с недоумением произнесла она. — Это действительно ты? Как ты

вырос!

Томас улыбнулся, но внутри него поднялась волна эмоций.

— Да, это я. Время летит, не правда ли? — ответил он, стараясь скрыть трепет в

голосе.

Миссис Норрингтон посмотрела в его глаза, и в них заискрились старые

воспоминания.

— Я помню, как твоя мать мечтала о твоем будущем… — она замялась. — Я

никогда не забуду тот вечер, когда она покинула нас.

Томас всегда помнил тот день, когда его жизнь перевернулась. Его мать, Елена, была женщиной с огненным характером и добрым сердцем. Она работала в

местной аптеке и мечтала о большем — о путешествиях и счастливой жизни с

сыном. Однажды, когда Томас играл во дворе, в дом постучали. В дверях стояли

двое незнакомцев. Они пришли за Еленой, и её лицо побледнело, когда она

увидела их. Они говорили о долгах, о страхах, которые она пыталась забыть. В ту

ночь она покинула мальчика. На утро Томас оказался в детском доме. Он до сих

пор помнил её запах — сладковатый, с нотками лаванды.

В тишине уютного холла миссис Норрингтон с интересом смотрела на своего

гостя. Томас, с слегка поникшими плечами, только что вернулся в родное

городишко после долгих лет странствий.

— Когда ты приехал? — спросила Миссис Норрингтон, расправляя кружевной

воротник.

— Пару часов назад, — ответил Томас, его глаза метали искры сомнений и

воспоминаний.

Женщина заметила, как он нервно потирал руки. Взгляд Томаса блуждал.

— Остановись у меня, — предложила миссис Норрингтон, смягчая голос. — Я

могу приготовить твоё любимое блюдо.

Томас кивнул, но его сердце колотилось в ритме неуверенности. Что же он сможет

рассказать? О чем вспомнить?

— Спасибо, — произнес он с натянутой улыбкой. — Неплохая идея.

Миссис Норрингтон жила в скромном, но уютном доме в центре города. Этот дом, обрамленный цветущими кустами жасмина, всегда был наполнен светом и

теплом. Она любила расставлять в каждой комнате свои старинные вещицы, которые хранили воспоминания о счастливых днях. Потолки в комнатах были

высокими, увенчанными витиеватой лепниной, а стены обвивались массивными

полками, полными редких книг, которые наводили на мысли о потерянных знаниях

и далеких странах. Свет из больших окон наполнял пространство мягким

золотистым оттенком, играя на паркетном полу, выложенном из темных древесных

плит. В углу стоял старинный фортепиано, его клавиши пожелтели от времени, но

в нем все еще сохранялась музыкальная душа. Между книгами и нотами словно

прятались тайные истории о странствиях и любви, ожидая, когда их откроют.

Особую атмосферу создавал аромат свежезаваренного чая и еловых веток, аккуратно расставленных в вазах. Миссис Норрингтон умела превращать простые

моменты в искусство. Каждый предмет, каждая деталь говорили о ее страсти к

жизни. Миссис Норрингтон накрыла на стол и вместе с Томасом села пить чай.

— Почему ты вернулся? — нарушила тишину миссис Норрингтон, налив себе

чашку чая.

— Это всё из-за Розалинд, — вздохнул Томас, его глаза зажглись

воспоминаниями.

— Но прошло уже десять лет с момента её пропажи, — ответила она, стараясь

скрыть сожаление. — Жизнь продолжается, Томас.

— Я не могу просто так отпустить это. — В голосе его звучала тоска, как в старых

записях, которые невозможно стереть. — Каждый уголок этого города напоминает

мне о ней.

— Но ведь это не вернёт её, — заметила миссис Норрингтон.

— Знаю, — признался он, взглянув в окно. — Но что, если я увижу её снова? Что, если она всё ещё где-то здесь?

Миссис Норрингтон внимательно посмотрела на него, осознавая, что в сердце

Томаса укоренилось что-то большее, чем просто надежда.

— Ты ведь знаешь, что надежда может быть коварной, — произнесла она, наполняя еще чашку горячим чаем, мелодично звенящее стекло напоминало о

бесконечности мгновения. — Иногда она только углубляет рану.

Томас обдумал её слова, но в глубине души не был готов сдаться. Он вытянул

ладони над чашкой, как будто искал уют в тепле, и снова думал о том дне, когда

Розалинд исчезла. Каждый её смех, каждое воспоминание держало его в плену, и

он не знал, как разорвать эти невидимые узы.

— Я должен найти её, — сказал он, полон решимости. — Эта потеря не оставит

меня в покое, пока я не сделаю всё возможное.

Миссис Норрингтон вздохнула, понимая, что не сможет его остановить. В ней

зародилось уважение к его решимости, но вместе с тем — беспокойство. Что, если

поиски ведут к ещё большему горю? — Но она могла лишь наблюдать за Томасом.

Томас поднялся, оставив недопитый чай на столе. Восковые свечи мягко

освещали маленькую кухню, но он не мог оставаться здесь, в этом уединении Он

накинул пальто, и холодный ветер снаружи обнял его, как старый друг, напоминая

о том, что по ту сторону дверей его ждет неведомое. Одинокая звезда вспыхнула

на востоке, и Томас почувствовал, как её свет стал путеводной нитью в его душе.

Каждый шаг отдавался эхом в его сердце, напоминающим о потерянных

моментах. Почему он не смог защитить её? Мысленно он повторял её имя, словно

заклинание, в надежде, что это поможет привлечь её обратно. Проходя по улицам

города, Томас заметил объявление на столбе — пропавшая девочка двенадцати

лет. Волнение охватило его, когда он снова вспомнил Розалинд. Она была такой

же озорной и улыбчивой. Сорвав объявление, Томас направился в местный

участок. Офицер за стойкой взглянул на него с интересом, когда он спросил о

подробностях. Бросив последний взгляд на объявление, Томас почувствовал, как

его сердце бьется чаще. Услышав, что девочка пропала в том же районе, где

когда-то исчезла Розалинд, он задумался: есть ли связь между этими случаями?

Томас подошел к стене, увешанной фотографиями пропавших девочек. Их лица

смотрели на него с настороженностью и надеждой, словно искали помощи. В

центре стоял офицер Стэнфорд Эванс с холодным взглядом, его руки были

скрещены на груди, а губы сжаты в тонкую линию. На столе лежали карты, на

которых яркие точки указывали места, где девочек видели последний раз. Томас

ощущал, как его сердце забилось быстрее. Он знал, что каждая точка — это не

просто место на карте, а фрагмент трагедии, которую пришлось пережить.

"Почему они исчезли?" — тихо прошептал он, отводя взгляд от фотографий, словно те могли ему ответить. Офицер заметил его интерес.

— Привет, — начал он, стараясь звучать уверенно. — Я Эванс. Что-то нужно?

— Я Томас я тоже работаю в полиции. Я готов помочь. Можете рассказать о

текущем деле.

Эванс почувствовал, как его напряжение немного ослабло. Томас выглядел

уверенным, а его предложение о помощи звучало многообещающе.

— Спасибо, — ответил Эванс.

— Каждую осень, — начал Эванс, — пропадает одна девочка. Девять лет подряд.

Непонятно, почему это происходит.

Томас, прислонившись к стене, задумался. В памяти Томаса всплыла её улыбка —

Розалинд. Пропавшая за год до начала этой трагедии.

— Она была первой, — с тихой решимостью произнёс он.

Эванс прищурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, откуда начинать. Эти девочки — не случайные жертвы. Это дело может

быть связано с моей пропавшей подругой Розалинд.

Интерес офицера загорелся. Офицер Эванс достал из архива старое дело об

исчезновении Розалинд. В кабинете царила тишина, лишь время от времени

слышался треск бумаги, когда Томас начал исследовать документ. Как только он

увидел фото Розалинд, воспоминания настигли его. В детском доме царила

холодная серость, но рядом с ним всегда была она — светлая и веселая, словно

лучик солнца. Они играли, мечтали, строили свои маленькие миры.

— Ты веришь, что она жива? — спросил Эванс, изучая выражение лица Томаса.

Томас медленно кивнул, пытаясь найти слова. — Я чувствую её… даже сейчас.

Она всегда была рядом, даже когда мы были разлучены.

Эванс поднял взгляд. В голосе Томаса звучала решимость, которой он сам не

ожидал. — Мы должны её найти.

— Томас, — начал Эванс, — нам нужно провести допрос родителей пропавшей

Келли Тернер.

— Они, вероятно, в глубоком шоке, — произнес Томас. — Может, нам стоит

отложить…

— Нет, — перебил Эванс. — Чем дольше мы ждем, тем труднее будет разобраться

в их показаниях. Мы должны поймать момент, пока они еще переживают это

волнение.

Словно оживленная тень, страх пробежал по кабинету. Томас кивнул, активно

погружаясь в свои мысли.

Дом, куда прибыли Томас и Стэнфорд, выглядел угрюмо и неуютно, словно хранил

в своих стенах множество тайн. Мрачные окна, затянувшиеся пыльной паутиной, лишь подчеркивали атмосферу безысходности. Портреты предков рыскали по

стенам, следя за каждым шагом гостей, их глаза, казалось, задавали вопросы, на

которые у Томаса не было ответов. Родители Келли, Клер Тернер и Скотт Тернер, сидя в углу, выглядели истощенными и сломленными. Их опустошенные взгляды и

шепот на грани кризиса создали ощущение, что в воздухе витает бездна страха и

вины.

— Когда вы последний раз видели её? — начал Томас, его голос был тихим, но

настойчивым.

— В прошлую пятницу, — ответила Клер, укрываясь от нехватки слов. — Она

должна была прийти от подруги…

Скотт стиснул кулаки.

— Мы вызвали полицию, когда она не вернулась. Всё это время мы думали, что

она просто задерживается…

Томас взглянул на родителей Келли, в их глазах была бездна отчаяния.

— Вы сказали, что Келли возвращалась от своей подруги, — начал он, упреждая

их тревожные мысли. — Кто она? Где живет?

Скотт посмотрел на Клер, затем обратно на Томаса.

— Это Тиффани, — наконец выговорил он, голос дрожал. — Она живет на

соседней улице, там, где старый дом с красной крышей.

— Тиффани… — повторил Томас, записывая все в блокнот.

— Надо допросить Тиффани, — сказал он, разжигая в себе огонь решимости. —

Мы должны узнать, что произошло.

— Томас, я сам допрошу Тиффани, — произнес он, не поднимая глаз.

Томас, стуча ручкой, оторвался от блокнота и взглянул на Эванса. Его голос был

тихим, но в оттенках звучали тревога и недовольство.

— Это не простой допрос. Ты знаешь, что случилось с девочками. Нам нужно

действовать аккуратно. — Он вновь сосредоточился на блокноте.

— Я знаю, что делаю, — резко ответил Эванс, поднимая голову. — Она

единственная, кто может дать нам зацепку.

Томас вздохнул. Он понимал, что Эванс был прав.

— Поговори с ней, — сказал Томас, направляясь к двери. — Я займусь

остальными делами.

Стэнфорд кивнул, чувствуя, как тьма вокруг сгущается. Тайна исчезновения

девочек все еще витала в воздухе, предвещая неприятные открытия.

Томас, погружённый в раздумья, перебирал документы о пропавших девочках.

Каждая из них напоминала о Розалинд. Сердце сжималось при мысли о том, что с

ними сейчас происходит. Рассматривая карту, он заметил пугающую

закономерность: все они исчезли вблизи его старого детского дома. В этот

момент в кабинет вошёл офицер Эванс, ломая тишину. Он только что завершил

допрос с Тиффани, папа и мама которой бесились от беспокойства.

— Они разошлись недалеко от старого детского дома — сообщил Эванс, поглядывая на карту.

Томас вспомнил годы, проведённые в этом месте, как в безмятежном раю, прежде

чем пропажа Розалинд превратило его в тёмный уголок сознания.

— Пойдем навестим миссис Майер — предложил Томас, чувствуя, как его сердце

наполняется теплом при воспоминании о её доброте.

Эванс с энтузиазмом согласился.

Саманта Майер — директор детского дома, который оставил неизгладимый след в

его жизни. Она с любовью заботилась о детях. Каждое утро начиналось с её

мелодичного голоса, призывающего детей к порядку. "Организуйтесь, ребята

Жизнь — это дисциплина!" — повторяла она, внося в серое детство яркие краски.

Но за стенами её кабинета звуки смеха и игры всегда звучали немного тише; они

словно боялись нарушить её неумолимую рутину. Некоторые ночи, когда Томас не

мог уснуть, он шептал её имя. Он вспоминал, как волновалась Саманта, когда

пропала Розалинд. Её настойчивый поиск, полный тревоги — это была другая

сторона директора, та, которую никто не хотел замечать. Теперь, став взрослым, Томас понимал: Саманта была не просто директором. Она была маяком среди

шторма, дворцом среди руин. Воспоминания о ней навсегда останутся в его

сердце, как первый снег, укрывающий город белой пеленой.

Томас и Эванс подошли к дверям старого дома, напоминавшего о прошлом.

Сердце Томаса колотилось, когда он раздавил свой страх, и, наконец, нажал на

звонок. Дверь открылась, и перед ним предстала Саманта. Ее удивленные глаза

наполнились радостью.

— Томас! — воскликнула она, с трудом веря в то, что видит его спустя столько лет.

— Здравствуй, Саманта, — ответил он, улыбнувшись. Воспоминания о детстве, о

том, как она заботилась о них, накрыли его волной тепла.

Она пропустила их внутрь, и через мгновение они оказались в уютной гостиной, где время, казалось, остановилось. Саманта села напротив них, и в ее голосе

звучали воспоминания:

— Я всегда знала, что ты добьешься успеха.

Томас обменивается взглядами с Эвансом, и в этой тихой комнате вновь оживают

слабые, но значимые мечты. Он начинает рассказывать о своей жизни, о том, как

испытания закалили его.

— Ты действительно стала для нас второй матерью, — сказал Томас, оглядываясь

на старые фотографии, висящие на стенах. — Помню, как ты всегда пыталась нас

поддержать, даже в самые трудные времена.

Саманта улыбнулась, ее глаза заблестели от слез.

— Я всегда гордилась вами, вы были восхитительными детьми. Каждый из вас —

это история, полная храбрости и надежды.

Эванс, который молчал до этого момента, решился заговорить.

— Мы пришли не просто так — в его голосе чувствовалась непреклонная

решимость. — Я знаю, что это может показаться безумным, но все пропавшие

девочки были замечены в окрестностях старого детского дома.

Саманта в ответ лишь вздохнула, ее лицо искажало сомнение.

— Это место давно заброшено, и никого там не было годами — в ее голосе

слышалась нотка тревоги.

Томас, увидев её встревоженное выражение лица, подошел ближе.

— Я должна рассказать тебе правду, — сказала она, её голос дрожал. — Десять

лет назад, когда похитили Розалинд…

Томас ощутил, как земля уходит из-под ног. Он даже не дышал.

— Я выходила из детского дома, чтобы проверить, все ли зашли на ужин. Я

увидела, как… как Розалинд. Я увидела, как ее берут на руки … — её голос

сорвался. — Она закричала, а я не смогла ничего сделать. Я была в ужасе.

— Ты не могла помочь? — воскликнул Томас, горечь и шок смешались в его душе.

— Ты слышала, как она кричала, попросила о помощи!

— Я знаю, я знаю! — отвечала миссис Майер, её глаза заблестели слезами.

— Но я была слишком напугана. Я чувствовала себя бессильной.

Томас не находил слов. Чувство предательства и горя заполнили его. Как можно

было так поступить? В тишине раздались только их тяжелые вздохи, а в воздухе

витала непрощенная вина.

Саманта сглотнула комок в горле, её голос стал чуть тише.

— Я никогда не забуду этого, — продолжала она, — я каждый день живу с этим

грузом. По ночам мне снятся её глаза, полные страха и надежды, а я лишь

бессильно стою в тени…

Томас отвел взгляд, пытаясь справиться с разрывающими его внутренними

переживаниями. Он знал, что шок и гнев должны были уступить место

пониманию, но как это было возможно? Спустя много лет они оказались связаны

не только общей утратой, но и непростительной тайной.

— Я не знаю, как смогу жить с этой мыслью, — наконец выговорил он, его голос

иссяк от напряжения. — Ты могла бы спасти её, а не стоять на месте.

Саманта опустила голову. В этот момент она осознала, что больше не сможет

избегать боли — ни своей, ни чужой.

Томас, сидящий на краю кресла с потупленным взглядом, даже не заметил, как

подошел Эванс. Непередаваемая печаль витала в воздухе, словно тягучий туман.

— Томас, — произнес Эванс, его голос был мягким, но решительным. — Тебе

нужно пойти домой и отдохнуть.

Томас поднял голову, его глаза блестели от недоумения. Как будто, признав

реальность, он потеряет то немногое, что у него осталось.

— Почему? — вымолвил он еле слышно.

Эванс вздохнул.

— Иногда правда — это тяжкий груз, железная цепь, что сжимает души, —

пробормотал Эванс, ободряюще хлопнув его по плечу.

Томас вздернул подбородок, готовясь сразиться с собственными демонами, но

капитан уводил его в другой мир, где боль была лишь эхом.

Глава 2.

Томас сидел в своей комнате, его взгляд был устремлен в окно, где дождь капал по

стеклу, словно слезы, теряющие надежду. В голове у него кружились мысли о том, как могла бы выглядеть жизнь, если бы миссис Майер в тот роковой день смогла

спасти Розалинд. Воспоминания о той страшной ночи, когда осень скрывала от

глаз все, что происходило в темноте, не давали ему покоя.

Каждая деталь казалась ему важной: крик Розалинд, который так и не долетел до

него, или лицо похитителя, которое так и осталось загадкой. Он представлял, как

миссис Майер, обладая несгибаемой волей, устремилась бы в сгущающуюся

мглу.

"Что, если бы она успела?" — задавался он вопросом. Она могла бы спасти

Розалинд и вернуть ее домой, и все изменилось бы: улыбки и смех вернулись бы в

их мир. Но вместо этого в их жизни пришла тьма, и Томас чувствовал, как

одиночество обвивает его, словно тугая веревка. Он закрыл глаза и пытался

представить, как все могло бы быть.

В комнату к Томасу зашла миссис Норрингтон с тревожным выражением на лице.

Она всегда была для него олицетворением спокойствия, но сейчас в её голосе

звучала серьёзность.

— Томас, — произнесла она, — тебя ждет офицер Эванс.

Томас сболтнул что-то невнятное и поспешил вниз по лестнице, его сердце

стучало в унисон с шагами. Офицер Эванс стоял у двери, сжимая в руках шляпу, взгляд его был полон смятения.

— Томас, — начал он, — недалеко от детского дома нашли тело девочки.

Эти слова обожгли Томаса, как горячее железо. Он почувствовал, как мир вокруг

замер, оставив лишь холодный страх.

— Как она выглядит? — спросил Томас, голос его дрожал.

— Я пока не знаю. Моя команда обнаружила её во время обхода территории.

Мысленно он вернулся в детский дом, где каждый ребенок был частью его жизни.

Томас и офицер Эванс осматривали место преступления, затянутое утренним

туманом. На земле лежало безжизненное тело девочки — Люси Смит, одна из

пропавших, девочку задушили. Ее светлые волосы были раскинуты вокруг, а

нежное лицо, казалось, навсегда обрело мир. Приступив к осмотру тела, Томас

заметил в руках у Люси лепесток бледно-розового цвета. Сердце его

заколебалось — это была английская роза «Розалинд». В воздухе повисла

зловещая тишина. Он рухнул на землю, осознав, что убийца оставил ему

послание. Этот лепесток был знаком, связующим звеном между мирами —

погибшей девочки и его собственным кошмаром. Воспоминания о Розалинд, о

том, как она смеялась и танцевала, нахлынули на него. Крики Томаса раздавались

по всему месту преступления, пронзая тишину: "Это не может быть правдой!"

Схватившись за голову, он ощутил, как реальность начинает распадаться на

фрагменты — звуки, запахи и образы сливались в хаос. В последний момент, когда

знакомая бездна уже накрыла его, он почувствовал, как земля уходит из-под ног.

Томас медленно возвращался в реальность, его сознание, затуманенное

сильными успокоительными, напоминало неясные сны. В сухом, белом свете

больничной палаты он слышал шорохи, но не мог различить, что происходит. Все

вокруг казалось далеким, как сон, и лишь один образ был четким — Розалинд.

Она появлялась в его видениях, словно мимолетный призрак. Он видел ее

улыбающееся лицо, волосы, колышущиеся на ветру, и её смех, который

резонировал в его душе. Иногда она протягивала ему руку, но убегала прочь, стоило ему сделать шаг. Его мысли о Розалинд были единственной нитью, связывающей его с жизнью. Он осознавал, что пробуждение — это не только

возвращение к реальности, но и необходимость разобраться в том, что

произошло. Тревога в его сердце разгоралась.

Томас медленно открыл глаза, чувствуя, как мир вокруг него начинает обретать

формы. Свет пробивался сквозь занавески, и он осознал, что находится в

больнице. Рядом сидела миссис Норрингтон, ее выражение лица выдавало

глубокую тревогу.

Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от его глаз.

Он попытался ответить, но слова застряли в горле. Воспоминания о недавнем

событии прокатились в его сознании, подобно буре, которая оставила после себя

опустошение.

Я… - наконец, произнес он, - что случилось?

Ее рука нежно легла на его, и он почувствовал тепло, которого так не хватало.

Ты был на грани, Томас. Мы все волновались. Ты нуждаешься в помощи — сказала

миссис Норрингтон, ее голос дрожал от эмоций.

Томас закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли. Эванс медленно вошёл в

палату, стараясь не шокировать Томаса своими вестями. Слабый свет лампы

освещал бледное лицо друга, отчаяние, словно тень, окутывало его.

— Как ты? — спросил Эванс, присаживаясь на край кровати.

Томас поднял глаза, полные боли, и слабо пожал плечами.

— Знаешь, — продолжал Эванс, стараясь подвести к сути, — родители Люси уже

знают о её гибели.

Томас замер. Сердце его сжалось от тяжести слов. Ему стало невыносимо тяжело, когда он представил, как мать Люси, хрупкая и добрая женщина, узнала эту

ужасную новость.

— Она… в больнице, — добавил Эванс, глядя в пол. — У неё сердечный приступ.

Кровь ударила в голову Томаса, он был её последней надеждой, а она… теперь её

родители.

— Я виноват, — выдохнул он, почувствовав, как слёзы заливают грудь. Не зная, как

дальше жить с этим грузом, он смотрел на Эванса, будто надеясь на спасение.

Томас смотрел в пустоту, его сердце сжималось от горя. Он винил себя в смерти

Люси, погружаясь в мрачные размышления о том, что, если бы он не вернулся в

город, она могла бы быть жива.

Эванс нахмурился.

— Томас, не стоит навешивать на себя вину. У тебя нет доказательств, что твоё

присутствие могло что-то изменить. Ты просто ищешь виновного, чтобы облегчить

свою душу.

Томас выпустил воздух, его глаза наполнились слезами.

— Но я чувствую, что это я виноват.

Эванс пристроился ближе, его голос стал мягче.

— Иногда мы не можем предотвратить то, что предначертано судьбой. Вместо

того чтобы винить себя, вспомни, что Люси бы этого не хотела.

В этих словах был глубокий смысл, но сердце Томаса всё еще терзалось.

— Почему ты так отреагировал на лепесток? — тихо спросил Эванс, прикусывая

губу.

Томас медленно повернулся, в его глазах читалась боль.

— Это не просто лепесток, — едва слышно произнес он. — Это знак.

Эванс не понимал.

— Знак чего?

— Знак того, что убийца Люси знает о Розалинд, — с трудом произнес Томас.

Глубоко вздохнув, он начал рассказывать историю.

«Когда я был маленьким, в дверь нашего детского дома постучали. На пороге

стояла женщина, вся в грязи и лохмотьях. С трясущимися руками она просила

приютить свою маленькую дочь. Оставив девочку на руках воспитателя, она

быстро исчезла в темноте. Маленькая девочка была больна воспалением легких —

врачи не давали шансов. Но воспитатели не сдавались и боролись за её жизнь.

Мы спросили её имя, но она только шептала: „Как самую красивую розу в

Британии“. Именно тогда мы поняли — её звали Розалинд.

Миссис Норрингтон, сидя рядом с Томасом, не могла сдержать слез. Вспоминая

его детство, она начала рассказывать о тёмных днях, когда он потерял мать и

отправился в детский дом. Томас был замкнутым, часто прятался в уголках, боясь

открыть своё сердце после потери. Когда он встретил Розалинд, всё изменилось.

Она была ярким солнечным лучиком среди серых стен. Сначала они

обменивались лишь взглядами, но вскоре Розалинд подошла к нему и

предложила поделиться шоколадкой. Этот простой жест развеял тучи

одиночества вокруг Томаса. Розалинд стала его другом, спасателем, который

научил его смеяться и мечтать. Вместе они создавали миры, где не существовало

боли. Они прятались от взрослых и писали письма, в которых мечтали о будущем.

Миссис Норрингтон посмотрела в глаза Томасу, полных вздохов и воспоминаний, и тихо зашептала:

— Томас тебе нужно набраться сил, — произнесла миссис Норрингтон, поправляя

брошь на своем платье.

Эванс кивнул, его лицо отражало тени раздумий. — Да, ты должен подготовиться к

грядущему.

Томас почувствовал, как внутри его что-то перевернулось. Он готов был сразиться

с неизвестностью.

Смерть Люси вызвала волну страха в городе, родители не выпускали детей за

порог. На улицах царила тревога, и каждый взгляд был полон подозрений. Офицер

Эванс, вместе с напарниками проводил доскональные обыски. Каждый день они

стучались в двери, опрашивая жильцов, записывая каждую деталь, даже самую

незначительную. «Что вы видели? Что слышали?» — его голос звучал как

приговор. Часами они сидели в домах, внимательно слушая истории. От усталости

офицер Эванс присел на корточки к порогу старого дома Энтони Раунда. Солнце

уже начинало скрываться за горизонтом.

— Мистер Раунд, — начал Эванс, — вы видели или слышали что-то

подозрительное?

Энтони взглянул на сына, Роберта, который с непониманием наблюдал за

разговором.

— Мы ничего не слышали, — тихо произнес он.

Эванс заметил, как отец и сын обменялись взглядами, полными утраты и боли.

— Мы ведем расследование, — ответил Эванс. — Ваша помощь может быть

решающей.

— Энтони, вы не против, если мы осмотрим дом? — спросил он, стараясь придать

голосу нейтральный тон.

— Нет, не против, — отозвался Энтони.

Эванс и его коллеги начали осматривать дом, наполненный атмосферой уюта.

Стены были украшены фотографиями, на которых запечатлены счастливые

моменты.

— Знаете, — начал Эванс, осматривая комнаты, — у вас здесь очень интересное

оформление.

— Каждая вещь здесь имеет свою историю, — сказал Энтони, его голос стал

серьезнее.

Эванс, обследуя комнату Роберта, наткнулся на рюкзак, украшенный заплатками

и с заметными следами времени. В сердце у него зашевелилась непривычная

тревога. Это был рюкзак убитой Люси.

— Где ты взял это? — громко спросил Эванс, указывая на рюкзак.

Роберт, побледнев, поднял руки, отводя взгляд.

— Я не знаю, как он у меня оказался! — воскликнул он.

В этот момент в комнату влетел отец Роберта, опережая свой страх.

— Эванс, отпусти моего сына! Он тут ни при чем!

— У него рюкзак Люси, и это не просто совпадение, — настаивал Эванс, сжимая

кулаки.

Они сцепились, и под ногами застучали предметы, упавшие со стола. Через

мгновение, всё стихло.

Роберт, вытирая кровь с губ, произнес тихо:

— Я клянусь, я ничего не знаю.

Но в глазах Эванса отразилась недоверчивость.

— Я должен тебя задержать, — сказал офицер, обводя взглядом комнату, полную

недосказанного.

На углу улицы, в начале сумерек, офицер Эванс аккуратно, но настойчиво вел

Роберта из дома. За ними следовал Энтони.

— Эванс, пожалуйста! — закричал он, прорываясь сквозь толпу уже собравшихся

зевак. — Он не виновен! Это все недоразумение!

Эванс лишь взглянул в сторону, не желая встречаться с глазами, полными

надежды. Вопросы о виновности Роберта свивались в голове, как клубок. Энтони

запнулся, глотая слезы. Он знал, что слово "виновен" уже нанесло смертельный

удар по репутации его сына. Роберт смотрел на отца, его глаза искали поддержку.

Слухи о том, что убийцу Люси нашли, разлетелись по городу, как огонь по сухой

траве. С утра перед участком собралось множество людей: мужчины и женщины, старики и подростки — все с одним желанием: разобраться с преступником. В

воздухе витала ярость, на улицах слышались крики и воинственные возгласы.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небосклон в яркие оттенки.

Толпа сгущалась, словно облака перед бурей. Некоторые кричали о

справедливом наказании, другие настаивали на том, чтобы оставить это дело

властям. Но эмоции захлестнули разум — каждое лицо было искажено гневом.

Вскоре к зданию подъехали полицейские автомобили, озвучивая слаженную

работу своего экипажа. Офицеры вышли, а толпа взревела в едином порыве.

Словно звери в клетке, они ждали, когда же настанет момент для разборки.

Волнение нарастало, и нарастающая напряженность оставляла без выбора

полиция. Из машины вышел Эванс с усталым, но уверенным видом. Наступила

тишина, которую нарушило только его спокойное "Мы будем делать все

возможное". Слова Эванса повисли в воздухе, подобно угрозе, и толпа замерла, словно ожидая команды к действию. Один из мужчин, с растрепанной бородой и

сверкающими от ярости глазами, прокричал: «Дайте нам знать, когда валить его

на землю!» В ответ раздались согласные возгласы, и демонстрация

объединенного гнева заметно усилилась. Офицеры, окружив Эванса, переглядывались, понимая, что на кону жизнь их коллеги. Тем временем Эванс, не

сводя взгляда с возбужденного народа, начал объяснять ситуацию. Он говорил о

важности закона, о том, что каждый имеет право на защиту. Но еле слышимые

слова сталкивались с воинственным гулом, и достучаться до их сердец

становилось всё труднее. Внутри него росло понимание: это не просто

преступление, это удар по их общей безопасности. К счастью, в этот критический

момент полиция вызвала подкрепление. Через несколько минут появились

дополнительные силы, готовые вмешаться в любой момент. Ситуация достигала

предела, и надежда оставалась на Эванса, который намеревался справиться с

яростью толпы и вернуть спокойствие в город. Из толпы вышел Томас, его лицо

было бледным, а глаза полны тревоги. Больница за спиной оставила свой след —

запах лекарств и страха. Томас встал на небольшую трибуну, стараясь привлечь

внимание.

— Успокойтесь, пожалуйста! — громко крикнул он, пытаясь убрать волнение из

своих слов. Люди замерли, уставившись на него, готовые слушать.

— Мы не можем быть уверены, что именно Роберт убил Люси и похитил остальных

девочек! Давайте не будем спешить с выводами! — его голос звучал убедительно, но в его сердце была паника.

— Мы все здесь находимся из-за страха и боли. Но если мы будем судить без

доказательств, только усугубим ситуацию».

Толпа начала шептаться. Томас видел, как некоторые из лиц смягчились.

Возможно, в его словах была правда. Это была не просто борьба за

справедливость, а также борьба за то, чтобы не потерять человечность среди

хаоса и сплетен.

Когда толпа наконец разошлась, оставив улицу в тишине, Томас и Эванс

направились обратно в участок. Воздух был наполнен напряжением и ожиданием.

Томас, сжимая папку с материалами дела, уверенно шагал вперед, хотя в глубине

души его терзали сомнения.

— Ты уверен, что справишься? — спросил Эванс, останавливаясь на мгновение.

— Я должен сделать это первым, — ответил Томас, не оборачиваясь. Его голос

звучал твердо, но внутри него бушевали эмоции. Эванс не уговаривал больше.

Томас встал на пороге допросной, его взгляд встретился с глазами молодого

человека, сидящего за столом. Испуг и недоумение метались в его глазах, словно

он пытался разгадать загадку, которую никто не хотел раскрывать.

— Я не убивал никого! — вымолвил парень, его голос предательски дрожал.

Томас, не подавая вида, присел напротив, внимательно изучая его.

— Ты думаешь, что это подстава? — спросил он, наклонившись вперед.

— Они нашли рюкзак той девочки, но я… я не убивал ее! — воскликнул Роберт, его

лицо исказилось.

Томас вгляделся в его глаза и увидел нечто большее — не просто страх, а

искреннюю панику. Пауза затянулась. Она была полна вопросов, на которые еще

не было ответов. В этом лабиринте лжи и истерии дедукция была оружием.

— Давай разберемся. Мне нужно знать всё с самого начала.

Томас плотно пронзал Роберта взглядом, словно искал в его глазах ответ на

главные вопросы.

— Ты знал Люси? — выпалил он, не отводя глаз.

— Нет, я не знал её, — тихо ответил Роберт, сжимая ладонь в кулак. Внутри него

нарастало волнение, а Томас, чувствуя момент, продолжал:

— Где ты был между пятью и шестью часами утра четыре дня назад?

Роберт глубоко вздохнул:

— Я был дома. Мой отец может это подтвердить. Томас усмехнулся, его тон

становился всё более угрюмым:

— Слова твоего отца — не алиби. В комнате нарастала напряженность.

— А как рюкзак Люси оказался у тебя в комнате?" — спросил Томас.

Роберт лишь покачал головой:

— Я не знаю, как!

Лицо Томаса стало менее жестким, он начал осознавать, что, возможно, Роберт не

виновен. Томас вышел из допросной, его шаги были твердыми, несмотря на

тревогу, терзавшую душу. Эванс, скрестив руки на груди, внимательно наблюдал

за каждым его движением.

— Ты веришь Роберту? — с вызывающей усмешкой спросил он.

— Он не мог убить Люси, — ответил Томас, не отводя от него взгляда. — Это не в

его стиле.

Эванс вздохнул, жестом указывая на запертые двери.

— Пока не закончится расследование, Роберт будет сидеть в тюрьме. Завтра его

переведут. Мне нужно больше, чем твоя вера, чтобы его отпустить.

Понимая, что с Эвансом не поспоришь, Томас понял если он найдет

доказательства, роберта отпустят. В его голове уже формировался план.

На следующее утро Роберт, закованный в наручники с тяжелыми цепями, готовился к переправке в тюрьму. Повозка с лошадьми стремительно мчалась по

извивающейся дороге, оставляя за собой облака пыли. Лошади были обучены не

останавливаться ни при каких обстоятельствах, и только одно слово могло

заставить их доверчиво сбавить скорость. Однако, судьба уготовила другое. Когда

конвой направлялся к заливу, на дорогу обвалилось дерево, перегородив проезд.

Лошади без труда преодолели препятствие, но повозка перевернулась, и все в

ней оказалось на земле. Роберт открыл глаза и замер — никто не выжил, кроме

него. С трудом выбравшись на свет, он увидел фигуры на фоне серого неба. Отец

Люси, стоял среди своих друзей с пистолетом в руках. "Это за мою дочь и

остальных," — произнес он, выстрелив в ногу Роберту. Боль сжала его сознание, но умирать он не собирался. Роберта схватили и потащили к рыбацкому домику, где его ждала неизбежная месть.

В домике остались лишь тени прошлого — старые сети, затерянные

воспоминания и запах свежего ветра, пришедший из открытого окна. Роберт, стиснув зубы, преодолел боль и поднялся на ноги. Отец Люси, уверенный в своей

победе, не спешил. С каждой секундой в нем нарастала ярость. Он возник перед

Робертом как призрак, был готов отомстить за потерю дочери. Арчибальт Чарльз

стоял как теневой монумент. Пистолет, направленный на Роберта, светился

холодным блеском.

— Твое последнее слово? — его голос прозвучал жестко, как клинок, который он

готов был нещадно вонзить в сердце лжи.

— Я не убивал Люси, — произнес Роберт, и в его глазах промелькнула искра

отчаяния. Ответ, как пуля, пронзил тишину.

Арчибальт, не колеблясь, заехал Роберту по лицу краем пистолета, и тот рухнул на

землю, словно марионетка с перерезанными нитями.

— Где остальные девочки? — этот вопрос был не просто требованием, а

приговором.

Роберт лишь сквозь боль повторял, что ничего не знает. В воздухе витал запах

предательства, когда Арчибальт выстрелил снова — пуля прошла в плечо, заставив Роберта вскрикнуть.

— Сами найдем, — с холодной решимостью произнес Чарльз, и затем, как будто

предзнаменовывая конец, раздался самый громкий выстрел. Этот звук отразился

в душах, унося с собой последние шансы на спасение. Роберт лежал неподвижно, его лицо отрожало тусклый свет. Друзья Арчибальта, ужаснувшись от увиденного, начали перешептываться, не зная, что им делать. Наконец, один из них, самый

смелый, взял на себя ответственность.

— Нам нужно избавиться от него, — произнес он с дрожью в голосе, обводя

взглядом лачугу. Остальные с сомнением кивнули.

Они схватили тело Роберта, словно это был мешок с тяжестью их собственных

сомнений, и направились к воде. Сердца их колотились в унисон. Вода поглотила

Роберта, словно стремясь скрыть все тайны, которые он носил в своем сердце.

Прилив стал успокаиваться, и вскоре на поверхности остались лишь круги, постепенно растекающиеся по мелкой глади. Друзья, словно марионетки, освободились от бремени и начали медленно удаляться, оставляя за собой лишь

шепот и тень, уносящиеся в бескрайние дали.

В этот момент Томас сидел и готовился к допросу мистера Раунда. В воздухе

витала напряженность, и каждое мгновение ожидания было пропитано

предчувствием. Вдруг в кабинет влетает Эванс с испуганным лицом.

– Томас, – произносит он, запыхавшись. – Мне сообщили, что конвой, который

перевозил Роберта, не доехал до места!

Эти слова, словно гром среди ясного неба, заставляет сердце Томаса забиться

быстрее. Он вскакивает с места, отбрасывая бумаги.

– Что значит "не доехал"? – сжимая кулаки, спрашивает он.

– Вот так и значит, – отвечает Эванс, его голос дрожит от волнения. – Мы должны

найти их!

Томас, не колеблясь ни секунды, кидается к выходу. Они выбегают на улицу, в

воздухе пахнет дождем, что усиливает тревожное настроение. Существовала ли

вероятность, что конвой стал жертвой заговора? Мысленно перебирая детали, Томас чувствует, что время играет против них.

– Быстрей, – говорит он Эвансу. – Каждая секунда на счету.

Томас и Эванс медленно двигались по дороге, пересекающей леса. Каждый

поворот казался им более зловещим, чем предыдущий, ведь они знали, что

именно здесь исчез пропавший конвой. Рассказы о нападении обрастали

слухами: бандиты, бродяги, темные силы – все это переворачивало их

представление о реальности. Наконец, они остановились у места, где конвой был

атакован. Земля еще хранила следы борьбы: глубокие ямы, вырытые колесами, и

обломки повозки, разбросанные повсюду. Томас внимательно вглядывался в

следы на земле. Они были влажными, хотя дождя не было, это не могло быть

случайностью. Картину пути преграждало лишь поваленное дерево, а вокруг

царила тишина, нарушаемая лишь шорохом листвы.

— Эванс, — произнес он, — посмотри на эти следы. Дождя сегодня не было, но

они все равно влажные.

Едва коснувшись земли, он ощутил запах, который напомнил ему о портовых

рядах. Состаренные доски, морская соль и ржавые цепи в его памяти смешались с

нынешней реальностью.

— Знаешь, — продолжал Томас, — это может привести нас только к одному месту.

Томас и Эванс прибыли к старому рыбацкому домику, их внимание сразу же

привлекли капли крови. Волнение нарастало, и они, взяв в руки оружие, осторожно приблизились к дому. Войдя внутрь, они заметили беспорядок — стол

был перевернут. Крови стало еще больше.

«Не нравится мне всё это», — произнес Эванс, и Томас кивнул, ощутив холодок

напряжения.

Следы крови вели к маленькому причалу, и их шаги становились всё более

осторожными. Наблюдая за окружением, они чувствовали, как тишина давит на

уши. Подойдя ближе к причалу, они заметили в воде что-то странное.

«Что это?» — прошептал Эванс, указывая на темную фигуру.

С каждой секундой они всё яснее различали, что это — тело Роберта. Вода вокруг

него была красной от крови. Сердца их забились быстрее. Эванс стоял на

причале, не в силах отвести взгляд от жестокой сцены.

— Кто мог сделать такое? — спросил Эванс с озабоченностью в голосе.

Томас улыбнулся, будто в шутку:

— Это мог сделать весь город.

Эванс, не оценив шутку, нахмурился.

— Или же это мог сделать тот, кто больше всего хотел отомстить Роберту, — сказал

он тяжело, и в его глазах отражалась тень подозрения.

Подмога к местам преступления приехала, как только смогла. Томас и Эванс

направлялись обратно в участок, где их уже ждал растерянный Энтони.

– Ну, что? – с тревогой спросил он у Эванса. – Вы нашли доказательства? Роберт

не виновен в смерти Люси?

Эванс посмотрел на Энтони, но слова застряли у него в горле. В его сердце зреет

ужасная правда: Роберта уже не было.

Томас, понимая, что нужно сказать это сразу, сделал шаг вперед.

– Энтони, нам нужно поговорить, – начал он, его голос дрожал. – Мы нашли его…

он…

– Что? – перебил его Энтони, его глаза расширились от страха. – Где он? Что

произошло?

– Роберт… мы нашли его тело на озере, – произнес Томас, и слова словно сдавили

ему грудь.

Энтони побледнел, когда осознал последствия.

– Значит, он был невиновен? – прошипел он, тихо падая на стул.

Энтони скатился со стула на колени, его крик будто ударная волна окатил весь

участок. Он потерял единственного сына, и эта утрата разрывала сердце на части.

Томас и Эванс, стояли, пытающиеся хоть как-то поддержать его, но их слова

звучали пусто, как эхо в бездне. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в

багровые тона, словно мир тоже оплакивал потерю. Энтони, слабея от горя, вцепился в пол, будто искал в нем опору. Томас проводил Энтони до дома, и, покидая его, чувствовал нарастающее напряжение. Вернувшись в участок, он

немедленно обратился к Эвансу.

— Ты кого-нибудь подозреваешь в гибели Роберта? — спросил он, его голос

наполовину заглушал тихий шум вечернего дежурства.

Эванс, погружённый в раздумья, наконец ответил:

— Единственный, кому выгодно исчезновение Роберта — это отец Люси.

Слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Томас почувствовал, как его

сердце забилось быстрее. Если это правда, они должны действовать.

— Поговорим с ним, — произнёс он решительно.

— Давай сделаем это завтра, — произнес Эванс.

Томас кивнул, но его взгляд выдал беспокойство, скрытое за внешней

спокойностью. Они оба знали, что ночь не принесёт покоя. Ожидание завтра

стало для них испытанием.

Встретившись возле дома Арчибальта, Томас и Эванс собирались допросить его.

Арчибальт стоял на пороге, его глаза были полны горя и страха. В памяти всё еще

звучали последние слова его дочери, когда она ушла на встречу с друзьями. Он

остро чувствовал утрату, а беспомощность жены в больнице лишь усугубляла

страдания. Офицеры, нарушили его тишину.

— Где вы были в ночь нападения на конвой? — рутинно спросил Томас, не замечая

того, как дрожит голос Арчибальта.

— Почему вы спрашиваете? — спросил он, внутренне напрягаясь. Снаружи

свистел ветер, напоминая о безжалостной реальности.

Его странное беспокойство не ускользнуло от офицеров. Эванс понизил голос:

— Арчибальт, на конвой, который перевозил Роберта, напали. Никто не выжил.

— Я… я не знаю, — произнес он, не зная, как объяснить свою невиновность и

непричастность к трагедии. Допрос Арчибальта продолжался, как вдруг снаружи

послышался гневный крик. Томас, сидящий за столом, подошёл к окну. Он увидел

Энтони, стоящего с оружием в руках, глаза его горели ненавистью.

— Арчибальт! — звал он, — ты виноват в смерти моего сына!

Эти слова пронзили атмосферу, как меч. Арчибальт, услышав обвинения, словно

одержимый, толкнул Эванса, который стоял рядом, и бросился к открытому окну.

В ту же секунду Эванс, не раздумывая, помчался за ним, понимая, что это может

быть последняя возможность сгладить ситуацию. На улице раздались крики, Энтони продолжал угрожать, но Арчибальт не собирался сдаваться. Его сердце

колотилось в груди, мысли метались, но он знал, что должен защищать себя. Как

только он выскочил из окна, воздух наполнился напряжением, а два мира — мира

правды и мести — столкнулись. Энтони, ощутив присутствие Арчибальта рядом, расправил плечи, готовый к решающей битве. В этот момент снаружи всё

изменилось. Арчибальт посмотрел в горящие глаза Энтони и почувствовал, как

холодный пот стекает по спине. Он собрался с силами и, стараясь говорить

уверенно, произнёс:

— Ты никого не спасёшь яростью, старик. Мы все потеряли что-то важное, но

месть — не выход!

Но слова Арчибальта, словно вода, стекающая с утёса, не достигали цели. Энтони

лишь шагнул вперёд, сжимая оружие ещё крепче, и вырвал из глотки гневный

крик:

— Мой сын — невинная жертва!

В этот момент Эванс, выскочивший за Арчибальтом, попытался встать между

ними, но его фигура представлялась хрупкой на фоне накопленного гнева.

Ситуация накалялась, и голоса окружающих становились всё громче, создавая

будто бы атмосферу надвигающейся бури. Ветер обдувал их, унося назад крики

соседей и превращая этот момент в эпицентр хаоса.

Арчибальт, чётко ощутив, что от его слов зависит жизнь, сделал шаг вперёд, высвободив свой внутренний голос из тени страха. Он признался, что отнял жизнь

у Роберта, но гнев сразу сменился на осознание пустоты внутри. Он понял, что

месть не сможет погасить ту боль, которую чувствовал каждый день. Эванс, не

дождавшись окончания признания, опять встал между ними, его глаза горели

решимостью.

— Роберт был не виновен, — произнес он твердо.

Эванс провел всю ночь в участке, разбираясь с уликами. Словно кусочек пазла, который вдруг встал на место, Эванс пришел к дому Энтони. Рядом с окном

Роберта он увидел слегка различимый след мужской обуви, который явно

принадлежал кому-то другому.

— Этот след был на два размера больше, чем те, что носили Энтони, Роберт и

ты— говорил он, глядя в глаза Арчибальта.

Теперь, словно тень из прошлого, всплывала мысль: кто-то подбросил рюкзак, кто-то прокрался в дом. Томас выхватил оружие у Энтони. В мгновение ока Энтони

оказался на полу, а Томас, сцепив его руки сзади, скрутил. Энтони не мог

сдержать злобный взгляд, полон ненависти и презрения. Тем временем Эванс, уверенно шагнув к Арчибальту, обводил его напряженный взгляд своими

спокойными глазами. Он начал зачитывать права, понимая, что это лишь

формальность.

Офицеры сидели в кабинете, обмениваясь взглядами, полными печали и

недоумения. В воздухе витал тяжелый запах утраты, заставляя каждого из них

вспоминать последние события. Убийство Люси потрясло всех до глубины души,

её нежная улыбка теперь навсегда утрачена. Месть её отца, расчётливая и

беспощадная, словно тень преследовала их. Роберт, который сам по себе был

хорошим парнем, стал жертвой всех этих событий — не единственной, но, возможно, самой ненужной. Энтони, оставшийся один, оказался на грани срыва.

Каждый из них понимал: то, что произошло, навсегда изменит их. Они были

солдатами в мире, где железные правила больше не действовали, а идеалы

рассыпались на глазах. И если месть отца Люси была неизбежностью, что ждет их

самих? Офицеры знали: впереди их ждёт не только ответ на этот вопрос, но и

испытание, способное сломать даже самых стойких.

Глава 3.

Томас лежал на своей кровати, притянув к себе одеяло, как будто оно могло

защитить его от внешнего мира. С тихим шумом дождя за окном он пытался

собрать разрозненные мысли, вновь и вновь прокручивая в голове образы когда-то светлого Нордвиля. Город, который когда-то был полон смеха и радости, теперь

был полон уныния и страха. Улицы гудели от тихого шёпота, а лица прохожих

искажали ужас. Он закрыл глаза и представил, как было бы, если бы все

сложилось иначе — если бы Розалинд была рядом, а их мечты о совместной

жизни не канули в небытие. Они бы гуляли по весеннему парку, держась за руки, смеясь от души. С каждым ударом сердца он чувствовал, как Нордвиль, прежде

родной город, становится для него чужим. Томас потянулся, глядя на часы, которые настойчиво тикали, как будто предвещая важное событие. Он встал с

кровати и, спустился вниз. На столе его уже ждал завтрак, приготовленный

заботливой миссис Норрингтон. Аромат свежезаваренного кофе и горячих тостов

протянулся по коридору, завлекая его, как магнит. Она всегда знала, как

порадовать его. На столе лежала записка: «Дорогой Томас, я ушла в гости к своей

подруге, буду вечером».

Томас уже собирался начать завтрак, когда раздался стук в дверь.

Заинтригованный, он подошел посмотреть, кто пришел к нему так рано. Открыв

дверь, он обнаружил Эванса. Эванс спросил разрешения войти, и Томас с

удовольствием пустил его внутрь, предложив составить компанию за завтраком.

Эванс сообщил, что сегодня к ним из Лондона приедет психотерапевт, который

поможет в расследовании.

— Как психотерапевт может помочь? — спросил он, ставя чашки на стол.

Эванс уселся, серьезно глядя в глаза Томаса.

— Он специализируется на расшифровке паранойи и эмоциональных состояний

людей, связанных с преступлениями. Мы можем узнать, что на самом деле

происходит в головах подозреваемых.

Томас отложил ложку, его сердце застучало быстрее.

— Это может быть рискованно. Какова вероятность, что он попадет в точку?

Эванс пожал плечами, его лицо выражало уверенность.

— Иногда ключ к разгадке — это не факты, а эмоции. Люди говорят больше, чем

думают.

Томас и Эванс шагали к полицейскому участку, предвкушая встречу с новым

коллегой. В воздухе витала напряженность: психотерапевт, который должен был

помочь в расследовании, обещал быть неординарным. Они слышали истории о

том, как подобные эксперты могли заглянуть в глубины человеческой психики, но

никто не знал, чем все это обернется. Офицеры вошли в участок, и на них мигом

обратила внимание молодая девушка, сидевшая за столом. Она была необычайно

хороша собой, с ярко-красными губами и проницательным взглядом, полным

уверенности. Обаяние заставило офицеров остановиться на миг.

— Привет, я Грейс, — представилась она с легкой улыбкой, — Приехала из

Лондона, чтобы помочь в расследовании.

Они переглянулись, озадаченные. Метод профилирования, о котором она

говорила, казался новшеством, но сама Грейс выглядела так, будто владела им

всю жизнь. Томас и Эванс смотрели на нее, полные недоумения и надежды. Сидя

у себя в кабинете, Томас пристально наблюдал за Грейс. Комната была наполнена

легким напряжением, холодный свет лампы падал на ее лицо, обрамленное

темными волосами. Он прикусил губу, недоверчиво и скептически глядя на неё.

Грейс, обладавшая необыкновенной интуицией и навыками профилирования, заметила его сомнение.

— Вы не верите, что это работает? — спросила она, слегка усмехнувшись.

Томас откинулся на спинку стула и задумался, как заставить доказать свою

правоту. Мгновение, и идея пришла ему в голову.

— Кристофер Бэнкс подозревается в убийстве своего брата. Но у нас нет

достаточных улик, чтобы привлечь его к ответственности, — произнес Томас.

Грейс открыла папку, изучая фотографии и показания свидетелей.

— Это не просто дело, это запутанная паутина лжи, — произнесла она, погружаясь

в детали.

— Мы просим тебя использовать свой метод. Помоги нам понять, его ли это

вина— настаивал Томас.

Она вздохнула, собирая мысли.

— Мне нужно поговорить с ним. Но помни, иногда правда скрыта глубже, чем

кажется на первый взгляд.

Грейс вошла в комнату для допросов, её шаги звучали гулко на бетонном полу.

Она села напротив Кристофера, который, казалось, был погружён в свои мысли, пряча глаза под тяжестью вопросов, что висели в воздухе. Грейс знала, что

каждый его жест, каждое слово может раскрыть тайну.

— Кристофер, — начала она, её голос был мягким, но уверенным. — Я понимаю, что тебе не просто говорить об этом. Но если мы хотим разобраться, нам нужно

доверять друг другу.

Кристофер немного вздрогнул, но не ответил. Грейс обратила внимание на его

нервное движение пальцев. Она медленно и аккуратно задала вопросы, каждый

из которых был продуман и тщательно выверен. Она использовала метод, проникая в его психологию, словно опытный хирург, исследующий рану.

— Как ты себя чувствуешь, когда вспоминаешь тот вечер? — спросила Грейс, подбирая нужные слова.

В её тоне было что-то такое, что заставило Кристофера встретиться с её взглядом.

В этот момент она поняла: он знает больше, чем говорит. Теперь оставалось лишь

дождаться, когда он решится открыть правду. Кристофер медленно вздохнул, его

плечи опустились. Он взглянул в сторону, будто искал спасение в тени угла

комнаты. Грейс заметила, как его губы дрогнули, и это было знаком, что он

колебался между молчанием и желанием рассказать.

— Я… — наконец произнес он, и голос его звучал хрипло. — Я до сих пор не могу

забыть праздник. Всё было как в тумане, смех, музыка… Но потом… ничего не

осталось.

Грейс наклонилась ближе, как будто стараясь унять бурю в его душе.

— Я понимаю, что это непросто. Но, именно в этом моменте кроется истина, —

сказала она, фиксируя его внимание.

Кристофер замер, затем сжался в комок, как будто размышляя о том, стоит ли ему

открыть все карты. Грейс знала, что за каждым его словом таится страх, но в

глубине души она верила, что он всё же решится на откровенность. В этой

комнате они были не только следователем и подозреваемым, но и союзниками в

борьбе с собственными тенями.

— Ты не одинок, Кристофер, — мягко произнесла она. — Я здесь, чтобы помочь

тебе. Иногда, чтобы освободиться от груза, нужно просто поделиться им. Ты ведь

хотел бы обрести покой, верно?

Он долго молчал, его взгляд искал убежище в неопределенных тенях. Наконец, как будто оставив позади страх, он тихо произнес:

— Я вспомнил, как мы смеялись с братом, а потом… Он замер, словно боялся, что

его слова могут вызвать бурю.

Кристофер посмотрел на Грейс, их взгляды встретились. Нервная улыбка

скользнула по его губам, как тень, которая проходит мимо, прежде чем скрыться в

темноте.

— Это я убил своего брата, — произнес он, и в его голосе не было ни раскаяния, ни

горечи.

Грейс замерла. Она пристально вглядывалась в Кристофера, пытаясь разглядеть в

его выражении хоть каплю сожаления. Но его глаза были бездонными, как море, не знающее берегов.

— Почему? — задала она вопрос, который терзал её душу.

— Потому что он стоял на пути, — ответил Кристофер, его голос стал твердым, как

сталь. — Я не мог позволить, чтобы он разрушил нашу семью.

Грейс почувствовала, как холод пробежал по её спине. В этом признании не было

спасения — только осознание, что жизнь никогда не будет прежней.

— Ты его убил, — повторила она, как будто пыталась запечатлеть слова в своей

памяти, чтобы вернуть их, когда уйдёт этот кошмар. — Это не решение. Это

преступление, Кристофер.

Он отвернулся. Грейс видела, как он борется с чем-то внутри себя, отчего на

мгновение ему стало неуютно. Но затем, вновь, его лицо приняло маску

безразличия.

— Иногда, чтобы сохранить семью, нужно принимать трудные решения, —

произнес он, голос его стал спокойным.

Кристофер узнал об измене, когда случайно наткнулся на письмо Дина, в котором

тот делился легкомысленными планами с его женой Линдой. Каждое слово

выжигало его душу, заставляя вспомнить моменты счастья, которые теперь

казались иллюзией. Сидя в темноте, он понимал только одно: семью нужно

спасти любой ценой. Он почувствовал, как волна ярости накрывает его. Стремясь

к мести, Кристофер намерен был решить эту проблему раз и навсегда. Брат, предавший доверие, не мог оставаться в живых. В ту ночь он пришел на праздник

к Дину. Когда они остались одни, Кристофер ощутил ледяное спокойствие. В его

руке был нож, сверкающий в тусклом свете.

В комнате, наполненной тусклым светом и дымом незакуренной сигареты, Томас и Эванс, сидящие за стеклом напротив, обменялись взглядами, в которых

смешивались удивление и понимание.

— Метод Грейс действительно работает, — произнес Эванс, словно произнося

заклинание.

Кристофер продолжал рассказывать о своих мыслях, о страхах, которые

сковывали его ночами, о безумной необходимости быть понятым.

Томас, всегда скептичный, ощутил, как его сердце сжимается. Он впитывал

каждое слово, распутывая его нити в своем разуме.

— Это всего лишь начало, — шепнул он, пока эхо признания Кристофера терялось

в воздухе.

Грейс, довольная результатами своей работы, сидела за столом в кабинете, окружённая делами всех пропавших девочек. Стены были увешаны фотографиями

и заметками — каждый случай нес в себе частичку загадки, которую она

стремилась разгадать. Она знала, что для понимания преступника нужно

погрузиться в его внутренний мир, ощутить, что движет им. Причины, которые

толкали людей на преступления, всегда были связаны с их собственными

травмами и разбитыми мечтами. Она знала, что ключ к разгадке скрыт в голове

преступника. Грейс собрала воедино все данные, пытаясь увидеть мозаичный

портрет маньяка — его мысли, страхи, мотивацию. С каждой минутой давление в

висках усиливалось, и, наконец, она поняла. Это была не просто жажда власти

или удовлетворение. Это была боль. Боль, которая превращалась в ненависть к

тому, что было потеряно.

Грейс спустилась на этаж ниже, где сидели Томас и Эванс, погруженные в

бесконечную рутину заполнения документов. Она присела за стол, в её руках

лежал листок с заметками.

— Я составила предварительный психологический портрет преступника, —

сказала она, сжимая лист.

Томас взглянул на неё с интересом, затем снова уставился на свои бумаги.

— И что ты можешь сказать о нём? — спросил он, не отрываясь от работы.

— Он манипулятор, — произнесла Грейс, — и лепесток розы, который он оставил в

руке Люси, это не простой жест.

Томас внезапно поднял взгляд.

— Что он хотел этим сказать? — уточнил он.

— Возможно, он начал бояться, что его поймают, — предположила она, мысли

скользили по графам. — Или…

— Или, — перебил Томас, — Розалинд все еще жива и находится у него.

— Если это так, тогда у нас мало времени, — сказала она, глядя в глаза Томаса.

Эванс, до этого молчаливый, вмешался.

— Он демонстрирует власть, — сказал он. — Лепесток как символ нежности на

фоне жестокости.

Томас задумался. В его голове начало складываться тревожное понимание.

— Ты можешь объяснить, зачем ему похищать девочек? — спросил он, пытаясь

скрыть нарастающее волнение.

Грейс глубоко вздохнула, стараясь собрать мысли.

— Это может быть связано с его прошлым, — начала она, склонив голову. —

Возможно, у него есть старая травма, что-то, что связывает его с семьей.

Томас нахмурился, представив, как эта тень прошлого, вероятно, преследует

преступника, заставляя его действовать с такой ужасной регулярностью. Каждые

полгода, словно в ритме древнего ритуала.

— И каждая жертва — это попытка восполнить утрату? — дрожащим голосом

произнес он.

Грейс кивнула, чувствуя, как холодок пробежал по позвоночнику. Это было не

просто похищение; это была борьба с невидимыми цепями, которые связывали

маньяка.

— Почему он убил Люси? — спросил Эванс.

Грейс, поправив волосы, ответила с задумчивостью:

— Возможно, дело в том, что она не подчинялась ему. Знаешь, маньякам всегда

нужно контролировать. Это их слабость и одновременно сила.

Эванс усмехнулся, но в глубине души понимал, что она права. Давление на

жертву, шантаж, запугивание. Контроль — вот что их подстегивает.

— Но Люси была сильной, — пробормотал Томас, сжимая кулаки.

— Она могла стать символом сопротивления, но увы… — дополнила Грейс

Тишина повисла между ними, словно недосказанная боль.

— Именно поэтому он убил её, — прошептал Эванс. — Когда контроль ускользает, когда жертва перестает подчиняться, он теряет последнюю нить связи и идет на

убийство. Это всё, что ему остается.

— Эванс, а есть ли в городе люди, у которых случилось горе в семье? — спросила

Грейс.

— Да, много лет назад в нашем городе произошла ужасная трагедия. Вся семья

Дональда Слаутера погибла на ферме. Это была настоящая катастрофа. Дональд и

его жена Марта мечтали о детях, но, к сожалению, у них это не выходило.

Грейс затаила дыхание, ожидая продолжения.

— Они решили взять ребенка из приюта. Первой стала Элизабет, ей был всего год.

Позже они взяли домой еще троих — Сару, Дэвида и Чака.

Все произошло в день, когда Дональд уехал за кормом для скота.

Эванс замолчал, и тишина вокруг них зависла как давящая тень. Грейс смогла

представить, как звучал бы смех детей, наполняя дом радостью и теплом.

— Когда Дональд вернулся, — продолжал Эванс, — он столкнулся с ужасом.

Ферма загорелась, а семья его была в доме. Никто не выжил. Он долго не мог

оправиться от потери. Он потерял не только семью, но и смысл жизни.

Грейс почувствовала сжимающееся сердце. Она не могла понять, как одна

простая покупка корма могла обернуться таким ужасом.

— Дональд до сих пор живет в городе, — сказал Эванс, прерывая ее

размышления. — Он часто приходит в парк, сидит на той же скамейке, где сидел

со своей семьей. Он редко говорит с кем-то.

Грейс посмотрела в окно. Она понимала, что за каждой улыбкой и каждым смехом

может стоять драма, и что в жизни порой так сложно избежать ужасных событий.

— Городской поэт по имени Эллиот, — продолжил Эванс, — вдохновлённый

историей, решил увековечить память о семье. Он исколесил город и окрестности

в поисках свидетелей тех событий. Он собирал воспоминания и чувства людей, которые раньше жили рядом.

Эванс слышал, как Эллиот читал свои строки в кафе, его голос был полон горечи и

надежды. Стихотворение и в дальнейшем песня, стали настоящим гимном любви

и памяти. Она начиналась с описания мирного утра, когда семья собиралась за

столом, и заканчивалось метафорой, сравнивающей пламя, поглотившее их, с

прощальным светом солнца. Каждое слово, каждое сравнение заставляло сердца

замирать и пробуждало воспоминания о том, как важна жизнь, как мгновение

может стать вечностью.

Грейс, поправляя волосы, взглянула на Эванса. Его рассказ о событиях, привёл её

в ужас.

— Можно ли наведаться к Дональду? — спросила она, не отпуская от себя

тревожные мысли. Рисунок преступника, который она составляла в своём

сознании, требовал дополнительных деталей.

Эванс кивнул, его лицо было серьёзным. — Да, я могу организовать встречу, но

будь осторожна. Он не из тех, кто любит делиться своей болью.

Сквозь пронизывающий ветер Грейс ощущала, как хрупкое спокойствие её

сердца затапливается тревожными мыслями. Её шаги, легкие, но полные

решимости, звучали в унисон с шорохом листвы, касающейся асфальта. Она шла

в сопровождении своих коллег — Томаса и Эванса, которые, хотя и выглядели

уверенными, не могли скрыть легкого волнения, когда они оказались перед

домом. Стены этого дома, обвитые паутиной и покрытые трещинами, казались

живыми. Каждая щель в кирпичах шептала о давно минувших временах, о

радостях и горестях, что когда-то наполняли эти стены. Однако теперь они были

лишь свидетелями запустения, отголосками былого величия. Грейс зевала, делая

шаг вперёд, и чувствовала, как ее дыхание перехватывает от сгущающегося

мрака.

— Ты уверена, что нам сюда нужно? — пробормотал Эванс, его голос дрожал, словно в ненастье.

— Мы должны это сделать, — ответила Грейс, не оглядываясь на него. Она знала, что это важно. У неё была цель, и она не собиралась отступать.

Томас, который, казалось, был настроен более оптимистично, подошёл ближе к

двери, которая, казалось, вот-вот упадет от одного лишь взгляда. Он потянулся к

ручке, но остановился, глядя на Грейс.

— Возможно, нам стоит сначала разобраться, что именно мы ищем, прежде чем

входить в это… место.

Дверь, как будто предвещая их намерения, скрипнула от лёгкого прикосновения, и

Грейс, собравшись с духом, толкнула её. Внутри царила полная темнота. Запах

плесени ударил в нос, словно старая тайна, не желающая быть раскрытой. Сквозь

густую тьму они шагали осторожно, каждый шаг вносил дополнительную тяжесть

в атмосферу. Грейс чувствовала, как напряжение нарастает. Её разум метался

между страхом и решимостью, отпуская лишь легкий шёпот предчувствия. Грейс

медленно поднималась по лестнице вместе с коллегами. Каждый шаг отдавался

эхом в пустом коридоре старого здания. Её внимание привлекла приоткрытая

дверь в конце коридора. Она обменялась взглядами с коллегами и, не дожидаясь

их одобрения, толкнула дверь.

Комната оказалась наполнена полумраком. На старом кресле, развалившись, сидел Дональд, его лицо было обращено к окну. Грейс почувствовала, как в

воздухе повисла напряжённая тишина, и, сделав шаг вперед, поздоровалась.

— Здравствуйте, Дональд, — произнесла она тихим, уверенным голосом. — Меня

зовут Грейс. Я работаю в полиции как психолог.

Дональд медленно повернулся к ней. В его глазах читалась усталость, смешанная

с горечью. Грейс знала, что произошло с его семьёй. Но то, что она собиралась

сказать, должно было быть сказано.

— Я знаю о вашей утрате, — продолжила она. — И я не могу даже представить, как

тяжело вам сейчас. Но я здесь, чтобы поговорить о другом. Вы понимаете, почему

я пришла?

Дональд, не отводя взгляда, ответил:

— Вы хотите выяснить, являюсь ли я тем, кто похищает девочек, — его голос

звучал глухо, как будто он говорил из далекого прошлого. — Я понимаю, что жизнь

заставляет вас подозревать меня в этом. Но это… это бесчеловечно.

Грейс услышала, как Томас и Эванс невольно стиснули зубы, готовясь к

возможной защите. Она подняла руку, призывая их к спокойствию.

— Дональд, я здесь, не чтобы осуждать вас. Я хочу понять. Я хочу помочь.

Дональд вздохнул, в его глазах блеснула какая-то искра, и он продолжил:

— Каждый день я чувствую себя мёртвым внутри. С тех пор как не стало моей

семьи, я живу в этом кошмаре. Но если вы хотите знать правду, я расскажу вам.

Однажды, сидя здесь, я смотрел в окно и заметил мужчину в чёрном костюме. Он

вёл девочку. Она не сопротивлялась, но моё отцовское сердце подсказывало мне, что что-то не так.

Грейс почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она присела на краешек

стула, стараясь не упустить ни одной детали в рассказе Дональда.

— Я рассказал все офицерам, — продолжал он, — но никто не обратил на это

внимание. Они думали, что я просто страдаю от горя. Но я знал, что видел. Я не

знаю, кто был этот мужчина. С тех пор я не могу избавиться от этого видения.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу её лицо…

Грейс записала его слова, внимательно изучая каждое выражение его лица. В

этой комнате, полном туманных воспоминаний и неразрешённых вопросов, она

чувствовала, что ключ к разгадке тайны где-то рядом.

На следующий день в городе началась напряженная работа следственных

органов. Офицеры, облаченные в униформу, с сосредоточенными лицами и

блокнотами в руках, методично обыскивали места, где, как предполагалось, мог

проходить преступник. Томас, плотно взаимодействовал с местными жителями, обходя дома и опрашивая людей. Он искал свидетелей, которые могли бы

сообщить о мужчине в черном костюме с девочкой, а также о любых других

признаках, которые могли бы помочь в расследовании. Тем временем Эванс и

Грейс вместе с бригадой других офицеров осматривали сквер. Грейс, поглощенная своим делом, не заметила, как оказалась вдали от группы. Она шла

вдоль старой дороги, заросшей травой, её шаги издавали тихие звуки на фоне

утренней тишины. Внезапно вдалеке она заметила силуэт, стоящий неподвижно и

безмолвно, смотрящий на неё. «Кто ты?» — крикнула Грейс, но ответом была лишь

тишина. Приблизившись, она поняла, что перед ней стоит не взрослый человек, а

маленькая девочка. Взгляд девочки был полон жалости и печали, что вызвало у

Грейс тревогу. Когда она подошла ближе, сердце её сжалось: это была одна из

пропавших девочек. Грейс, охваченная волнением, подбежала к ней, и, наклонившись, начала спрашивать, всё ли с ней в порядке. Однако девочка лишь

смотрела на неё, не отрывая взгляда. Внезапно Грейс почувствовала, как кто-то

стоит у неё за спиной. Не успев обернуться, она ощутила резкий удар по голове.

Мгновение — и мир вокруг неё потемнел. Прежде чем сознание покинуло её, Грейс успела протянуть руку к девочке и прошептать лишь одно слово: «Убегай».

Тишина окутала сквер, словно природа замерла, ожидая дальнейших событий.

Глава 4.

Грейс медленно приходила в сознание, её разум, как паутина, запутался в

туманных воспоминаниях. Открывая глаза, она увидела лишь стены старого

подвала, обитыми вонючими, потемневшими от времени досками. Стены были

влажными, а откуда-то снизу поднимался запах плесени. Грейс ощутила холодный

металл, сжимавший её запястья и лодыжки. Она попыталась пошевелиться, но тут

же поняла, что её руки и ноги привязаны. Сердце забилось быстрее, и, охваченная

паникой, Грейс закричала. Её голос раздался в пустоте подвала, но ответом ему

было лишь эхо, которое, казалось, насмехалось над её страхом. Она повторяла

крики, пока горло не начало гореть, но вокруг всё оставалось глухо и тихо. Время

тянулось медленно, и Грейс начала терять ощущение реальности. Мысли

метались, как листья на ветру. Как она сюда попала? Внезапно дверь с глухим

стуком распахнулась, и в темноту подвала вошла девушка в светло-розовом

платье. Она шла уверенно, её шаги были легкими, будто она танцевала на краю

пропасти. За ней следовал мужчина в элегантном классическом костюме, его

лицо было скрыто тенями, но уверенность в его осанке и манере держаться

вызывала зловещий трепет. Девушка в розовом остановилась, её нежные черты

лица светились тусклым светом, проникающим из коридора. Грейс

почувствовала, как её страх немного ослабел, но только на мгновение. Мужчина, сдерживая улыбку, шагнул вперёд, и его голос, глубокий и уверенный, окутал

подвал, как тень.

— Добро пожаловать, Грейс, — произнёс он, его слова звучали, как мелодия, но в

них проскальзывало нечто зловещее.

— Мы ждали тебя.

Грейс с ужасом посмотрела на него, её сердце снова забилось в бешеном ритме.

«Откуда они знают моё имя?» — мелькнула мысль. Она хотела задать вопрос, но

голос предательски отказался служить. Вместо этого она лишь вскинула голову, пытаясь осмыслить ситуацию.

— Не бойся, — произнесла девушка в платье, её голос был мягким, но Грейс

чувствовала в нём холод, — ты на пороге нового начала.

— Нового начала? — прорычала Грейс, гнев и страх смешивались в её голосе. —

Кто вы? Что вам от меня нужно?

Мужчина невозмутимо улыбнулся, и его глаза блеснули в полутени подвала. Он

подошел ближе, и Грейс почувствовала, как её страх вновь берёт верх. Но в этот

момент раздался лёгкий смех девушки, который, казалось, разрывал тишину

вокруг.

— Всё просто, Грейс. Мы лишь хотим, чтобы ты поняла, как легко можно найти

семью.

— Я не останусь здесь, — произнесла она, собирая последние силы, чтобы

противостоять страху.

— Развяжи Грейс, — произнес он, — Покажи, где душ, и дай платье.

Слова обрушились на неё, как холодный дождь. Грейс почувствовала, как её

сердце заколотилось, но осознание реальности было затуманено. Она не

понимала, что происходит. Мужчина, казалось, не оставлял ей выбора, и на какое-то время её воля оставила её. Она встала, её ноги дрожали, и, вся в смятении, она

направилась в душ, вода которого оказалась ледяной и обжигающей

одновременно. Она долго стояла под струёй, стараясь привести свои мысли в

порядок. Когда Грейс вышла из душа, её встретила девочка, которая, казалось,

появилась из ниоткуда. Её лицо светилось каким-то странным светом, и в руках

она держала красивое красное платье.

— Надень его, — тихо сказала девочка, протягивая платье.

Грейс попыталась разговорить её, задать вопросы, но девочка лишь тихо

повторяла:

— Следуй за мной.

С лёгким трепетом Грейс приняла платье и надела его. Оно сидело на ней

идеально, но ощущение, что что-то не так с этой ситуацией, лишь усиливалось.

Девочка повела её в другую комнату, где уже находились две другие девочки. Они, переговариваясь, взяли Грейс за руки.

— Ты будешь самой красивой! — сказала одна из них, указывая на большое

зеркало, которое занимало целую стену.

Грейс почувствовала, как её сердце забилось ещё быстрее. Девочки принялись

причесывать её, заплетать волосы в сложные косы, добавляя яркие аксессуары.

Взгляд Грейс отражался в зеркале, и в нём она увидела не только себя, но и страх, который заполнил её душу. Что-то в этой атмосфере было жутким. Никто не

объяснял, что происходит, никто не говорил, почему она здесь. Она была как

лошадь на скачках, заранее запряжённая в повозку. Грейс пыталась вырваться, но девочки с их дружелюбными улыбками казались настойчивыми и уверенными.

— Мы готовим тебя к ужину, — произнесла одна из них, и Грейс ощутила, как

холод пробежал по спине, — Ты будешь нашей мамой.

Словно в ответ на её ужас, свет в комнате стал ярче, и отразился в зеркале, ослепляя её. Внезапно дверь приоткрылась, и в комнату вошла она — та самая

девушка в светло-розовом платье. Казалось, она вышла из другой реальности, каждой её линии и движению предшествовал некий невидимый ореол. Девушка

подошла к Грейс, мягко взяла её за руку и повела за собой.

Как только они вышли из комнаты, очарование исчезло, и реальность вернулась с

удвоенной силой. Девушка, начала задавать вопросы, словно по сценарию

драматического спектакля. Грейс, охваченная смятением, решила не скрывать

своего удивления.

— Что здесь происходит? Кто ты? — спросила она, крепко сжимая руку девушки, будто это могло уберечь её от непредсказуемого будущего.

— Меня зовут Розалинд, — произнесла она с лёгкой улыбкой, но в её глазах

сквозила тень, которую Грейс не могла игнорировать.

От этих слов Грейс словно споткнулась: разве это возможно? Она упала на

колени, осознав, что перед ней та самая Розалинд, которую похитили десять лет

назад. Сердце Грейс забилось быстрее.

— Ты помнишь Томаса? — спросила Грейс, пытаясь поймать её взгляд. — Он жил в

детском доме вместе с тобой.

Взгляд Розалинд изменился, и на миг в нём появилось отражение её детства —

радость, страх, утраты. Она кивнула.

— Да, я помню его... Но откуда ты знаешь о Томасе? — её голос прозвучал с долей

настороженности.

Грейс собрала мысли, стараясь говорить спокойно.

— Я работаю в полиции. Томас приехал в город, чтобы найти тебя. Он всегда был

уверен, что ты жива.

Их разговор прервал мужчина в черном костюме, который подошёл ближе, нарушив нежный момент. Он произнёс, сдержанно и властно:

— Розалинд, ужин начнётся через пять минут. Прошу вас двоих проследовать в

зал.

Розалинд, словно очнувшись от транса, обернулась к Грейс и произнесла с

неожиданной строгостью:

— Веди себя прилично. Не задавай ему вопросов. И главное — всегда слушай его.

Грейс вошла в зал следом за Розалинд, её сердце колотилось так, что казалось, его можно было услышать за два стола. Напряжение в воздухе было ощутимо; девочки, собравшиеся вокруг роскошно накрытого стола, выглядели так, словно

свет их надежд был потушен. Грейс пыталась прогнать панические мысли, сжав

кулаки, чтобы унять дрожь. Розалинд, знала, что делать; она уверенно подвинула

стул, и Грейс села, не отводя взгляд от пищи, которая заполняла стол. Блюда были

так изысканны, что они перекрывали даже вид скатерти, блестящей и

белоснежной. Зал был украшен яркими цветами и золотыми акцентами, создавая

впечатление, будто они ужинают на солнечном свете, хотя на самом деле потоки

света казались неестественными, как и вся эта обстановка. Мужчина в черном

костюме, сел последним, притягивая к себе взгляды девочек, которые, казалось,

отстранились от происходящего. Он налил себе бокал красного вина, его

движения были плавными, но в них чувствовалась некая угроза.

Дорогие девочки, — начал он, поднимая бокал, — позвольте вам представить

вашу маму.

Грейс почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она понимала, что этот

человек не в себе, и как психолог она должна была анализировать, выстраивать

стратегию. Она изучала его, стремясь уловить каждую деталь: его жесты, интонацию. В его глазах, сверкающих с безумной искоркой, скрывался мрак, который нельзя было игнорировать. Когда она встретила его взгляд, он встал со

стула, словно с намерением продемонстрировать свою власть.

Меня зовут Кристиан — произнёс он, и в его голосе была смесь шарма и

безжалостности. — Вы теперь под моей опекой, и я надеюсь, вы будете вести себя

хорошо.

Грейс пыталась сосредоточиться на еде, но мысли о том, что её жизнь висит на

волоске, не оставляли её в покое. Она чувствовала, как Кристофер, пристально

наблюдает за ней. Каждый раз, когда она опускала взгляд на тарелку, её сердце

сжималось от тревоги. Розалинд, сидевшая рядом, с опаской следила за каждой

реакцией Грейс. Её предупреждение об «опасных вопросах» эхом звучало в

голове. Но Грейс не могла не действовать, не могла оставить свои эмоции в тени.

В конце концов, она решила подыграть ему, сыграть на его слабостях.

— Как ведут себя девочки? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал

непринужденно.

Кристофер вытер рот салфеткой, и, не отводя взгляда, ответил с улыбкой, которая, казалось, никогда не достигала его глаз:

— Они ведут себя просто прекрасно.

Грейс заметила пустое место за столом и, не удержавшись, задала ещё один

вопрос:

— Почему это место пустует?

В этот момент Розалинд схватила Грейс за руку, её пальцы сжали запястье, как

будто желая остановить её, но было уже поздно. Кристофер, не проявляя ни капли

сомнения, ответил:

— Одна из моих дочерей была наказана.

Слова Кристофера пронзили Грейс, и в её голове тут же возникла мысль о Люси.

Она знала, что это именно она, та сама девочка, о которой они говорили. Грейс

подняла голову, слёзы катились по её щекам.

— Я видела её, — еле слышно произнесла она, и её голос дрожал от эмоций. —

Знаю, кто из ваших дочерей сидел на этом месте.

Каждое слово пробивалось через её горло с трудом, как будто она выдавливала их

под давлением всей своей боли. Грейс чувствовала, как внутри неё что-то

взрывается, и это было невыносимо. В этот момент Розалинд снова сжала её руку, её взгляд говорил о том, что пора остановиться, пора замолчать.

Ужин подходил к концу, и свет настольных ламп создавал уютную атмосферу в

зале. Кристофер, посмотрел на Грейс, потом на Розалинд и, наконец, произнес:

— Розалинд, покажи, пожалуйста, комнату, где будет спать Грейс.

Розалинд быстро кивнула, взяла Грейс за руку и вышла из-за стола. Она вела

Грейс по узкому коридору, стараясь не оборачиваться. Закрыв дверь за собой, она повернулась к Грейс с выражением строгости, которое больше напоминало

маску.

— Я же говорила тебе, чтобы ты не задавала вопросов, — начала Розалинд, её

голос звенел, как натянутая струна. — Ты не понимаешь, насколько это опасно?

Грейс, сжимающая руками подол платья, взглянула на неё.

— Я знаю, кто должен был сидеть с нами за столом, — произнесла она, её голос

был тихим, но напористым.

В глазах Розалинд мелькнуло понимание. Грейс знала Люси.

В этой тишине, заглушенной лишь звуками стуков сердца, они обе приняли душ и

легли на кровати. Их мысли были запутаны, и ни одна из них не могла уснуть. В

воздухе витала неопределенность.

— Почему ты не попыталась сбежать, когда тебя похитили? — наконец, нарушила

тишину Грейс, задав вопрос.

Розалинд вздрогнула, как будто этот вопрос вывел её из оцепенения.

— Я пыталась, — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Но, когда

Кристофер увидел это, он не препятствовал мне. Он знал, что мы находимся под

землёй. Выход знает только он.

Грейс почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Розалинд, казалось, понимала, что её слова могут означать лишь одно — они оказались в ловушке, из

которой нет выхода, и единственное что оставалось это — подчиниться.

— Но, — Грейс сделала паузу, — ты не боялась?

— Боялась, — Розалинд смотрела в потолок, как будто искала ответы среди

трещин. — Но страх в таких ситуациях становится второстепенным. Главное —

выжить.

— Почему Кристофер похищает раз в год? — вымолвила она с трудом. Молчание

повисло в воздухе, и Грейс почувствовала, как сердце колотится в груди.

Розалинд, казалось, уже готовилась к этому вопросу. Она медленно подняла

взгляд, в ней читалась усталость и решимость. Время, проведенное в этом месте, сделало её голос глубоким и уверенным, словно она обретала силу в своих

воспоминаниях.

— Когда меня похитили, — начала она, — в этом месте не было ничего, кроме

холодных стен и тьмы. Я была одна, и единственное, что я слышала, был звук

капающей воды. Кристофер держал меня в неведении, и я не знала, что меня

ждет. Со временем, я поняла, что он не собирается меня отпускать.

Грейс, затаив дыхание, слушала каждое слово. Слова Розалинд звучали как

откровение, открывающее дверь в мир, который она не могла вообразить.

— Когда он начал строить это убежище, — продолжала Розалинд, — он не только

создавал место, где можно удерживать нас. Он искал тех, кто мог бы помочь ему.

Мы, стали его инструментом. У нас не было выбора. Он внушал нам страх, заставляя работать на него. Каждая новая девочка становилась частью его плана.

Грейс почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Она знала, что

Кристофер был манипулятором.

— Но почему именно раз в год? — спросила она, пытаясь понять логику этого

безумия.

Розалинд вздохнула и посмотрела в сторону, словно искала ответ в тенях.

— Я предполагаю, что это связано с ритуалом, — произнесла она медленно. — Он

считает, что каждая новый член семьи приносит ему силу. Это как цикл. Каждый

год новый член семьи, и каждый год мы становимся частью этого. Каждая из нас

— это шаг к его цели. И, возможно, в этом есть и нечто большее — некая

психология, которую трудно объяснить.

Розалинд стояла на пустынной улице, где фонари бросали тусклый свет на мокрый

асфальт. Ветер шептал что-то неразборчивое, и она чувствовала, как внутри что-то сжимается, как будто сама улица была частью её боли. Она обернулась к Грейс, её давней подруге, и спросила с дрожью в голосе:

— Что ты знаешь о Томасе? Как он? — спросила Розалинд.

Грейс на мгновение замолчала.

— Он рассказывал, что, когда тебя похитили, он не находил себе места. Томас не

мог справиться с этим. Он искал тебя повсюду. Каждый день приходил в полицию, спрашивал одни и те же вопросы. Неутомимо, словно от этого зависела его жизнь.

Розалинд почувствовала, как сердце сжалось от боли и надежды. Она вспомнила, как однажды, в те безумные дни, когда страх забирал её в плен, единственным

лучом света были воспоминания о Томасе. Его смех, его уверенность, его голос, который мягко говорил, что всё будет хорошо. Она шептала его имя в тишине, как

заклинание, надеясь, что это поможет ей выстоять.

— Мне было так страшно, — произнесла она, и в её голосе звучала искренность, разрывающая душу. — Единственное, что держало меня на плаву, — это

воспоминания о нём. Я представляла, как он ищет меня, как не спит ночами, как

борется.

Грейс смотрела на Розалинд и понимала, каждый день в плену забирал у неё

частичку жизни. Цепочка воспоминаний, связывающих её с Томасом, стала

единственным якорем в бушующем море страха и боли.

— Он не сдался, — тихо произнесла Грейс, и в её голосе звучала уверенность. —

Он не забыл тебя. Ты должна знать, что он боролся за тебя изо всех сил.

Розалинд закрыла глаза, и, хотя слёзы потекли по её щекам, это были слёзы не

только горя, но и надежды. Она почувствовала, как в ней вновь загорается искра

жизни, искра, которую так долго пытались погасить.

— Мы должны попробовать выбраться отсюда, — произнесла Грейс, её голос

звучал решительно, несмотря на окружающую унылость. Она подняла голову и

посмотрела на Розалинд, пытаясь отыскать в её глазах искру надежды.

— Это невозможно, — ответила Розалинд, её голос был глух и безрадостен. —

Настоящий выход знает только Кристофер.

Грейс вздохнула, разочарование сжало её сердце. Она знала, что Розалинд

права.

— Но бывают же моменты, когда он поднимается на поверхность, — возразила

Грейс. — Наверняка он не всегда остаётся здесь.

— Да, — согласилась Розалинд, — но это бывает редко. В последний раз он

выходил, когда куда-то пошёл с Эмбер.

Грейс замерла на мгновение, размышляя над словами Розалинд. В её голове

крутились мысли о том, как важно поговорить с Эмбер, которая могла бы стать их

шансом на свободу.

— Может быть, нам стоит попробовать уснуть, — предложила Грейс, стараясь

сложить свои мысли в более конструктивные слова. — Утром мы попытаемся

поговорить с Эмбер.

— Хорошо, — произнесла она с легким вздохом. — Давай попробуем уснуть. Но я

боюсь, что даже во сне нам не удастся уйти от этого места.

Грейс и Розалинд, проснулись от пронзительного шума колокола, пробивавшегося сквозь стены. Они приняли душ, стараясь смыть с себя остатки

ночных кошмаров. Вода, как и память о том, что произошло, была холодной и

безжалостной. Девушки направились в столовую, где уже слышался тихий шёпот.

Там, за длинным столом, сидели все девочки. Их глаза отражали смешанные

чувства: страх, растерянность и, возможно, надежду. Но одно место, которое

накануне оставалось пустым, теперь было занято. Это была восковая фигура

Люси. Она сидела, как живая, с безмолвной улыбкой на лице, словно

напоминание о том, что произошло с теми, кто однажды пошел против

Кристофера. В этот момент в зал вошел сам Кристофер. Его улыбка была доброй

лишь на вид, но глаза светились безумным удовлетворением. Он посмотрел на

Грейс, и сказал, что теперь все члены семьи находятся с ним. Слова Кристофера

словно оковы обвились вокруг сердца Грейс, и она почувствовала, как ноги

подкосились. Она попыталась совладать с собой, но страх и ужас сжимали её

грудь, как стальной капкан. Розалинд, заметив, что Грейс начинает терять

равновесие, схватила её за руку, крепко сжимая, словно готовясь удержать

подругу от падения. Кристофер продолжал говорить, его голос напоминал

холодный ветер, проникающий в самую душу. Он описывал свои планы, свои

мечты о семье. Словно в ответ на его слова, восковая фигура Люси казалась ещё

более реальной — она была безмолвным свидетельством той судьбы, которую они

все могли разделить.

Когда завтрак закончился, за столом остались только пустые тарелки и легкий

аромат свежезаваренного кофе. В комнате царила атмосфера тревоги и

ожидания. Розалинд, с задумчивым выражением на лице, жестом указала на

девочку, сидящую в углу — это была Эмбер. Грейс, подошла к ней и тихо

поздоровалась. Эмбер, казалась, измученной, но в её глазах всё ещё горела

искорка надежды. Грейс вспомнила ее, она видела Эмбер в сквере, когда на неё

напал Кристофер.

— Почему ты не убежала, когда была возможность? — спросила Грейс, не

удержавшись от любопытства.

Эмбер прикусила губу, её голос был тихим и дрожащим.

— У Кристофера был специальный пистолет со снотворным, — наконец

произнесла она.

Грейс почувствовала, как её сердце забилось быстрее. У неё было ещё много

вопросов, но один из них мучил её особенно.

— Ты знаешь, где находится настоящий выход? — спросила она с надеждой.

Эмбер качнула головой, её глаза потускнели.

— Прежде чем выйти на поверхность, Кристофер завязал мне глаза. Я ничего не

видела, ничего не слышала. Я только чувствовала, как он ведёт меня, — её голос

едва слышно дрожал. — Ощущения были ужасными. Каждый шаг запомнился как

последний.

Грейс понимала, что ситуация была гораздо сложнее, чем она представляла.

Каждый из них был в ловушке своего страха, но в этом страхе они могли найти

силы, чтобы противостоять Кристоферу.

— Мы найдём выход, — тихо сказала Грейс, глядя на Эмбер с решимостью. — Я

верю, что у нас получится.

Эмбер в ответ слегка кивнула, её взгляд стал чуть более уверенным. В этот момент

между ними установилась связь, полная понимания и надежды. Они не были

одни, и, возможно, вместе они смогут разорвать цепи, которые держали их в этом

аду.

Грейс и Розалинд сидели в полутёмной комнате, стены которой были обиты

тёмным бархатом, а единственный источник света — тусклая лампа на столе —

бросала мягкий свет на их лица. Они обсуждали свой план, полный

неопределённости и опасности.

— Я пыталась проследить за Кристофером, — сказала Розалинд, её голос звучал

подавлено. — Но он слишком умен. Кажется, он специально создал секретные

проходы, о которых мы не знаем. Это как охота на привидение.

Грейс, потерявшаяся в своих мыслях, слегка прикусила губу. Она знала, как важно

найти выход. В её голове возникла идея.

— Я попробую втереться в доверие к Кристоферу, — предложила она, стараясь

говорить уверенно. — Если мне удастся завоевать его доверие, возможно, он сам

расскажет о выходе. Он не станет скрывать от меня информацию, если

почувствует, что я на его стороне.

Розалинд приподняла брови, рассматривая план под другим углом. Но, прежде

чем они смогли продолжить обсуждение, дверь комнаты тихо скрипнула, и в

проем вошел Кристофер. Его тёмные волосы и проницательный взгляд создавали

ауру загадочности, и он сразу же привлек их внимание.

— Грейс, — произнес он с лёгкой усмешкой, — не могла бы ты проследовать за

мной? У меня есть для тебя нечто важное.

Внутри девушек раздался тревожный звоночек. Сердца их забились быстрее, и

страх окутал их, как густой туман. Неужели Кристофер подслушал их разговор?

Возможно, он подслушал их и теперь сбивает их с толку, чтобы взять под контроль

ситуацию. Грейс обменялась с Розалинд коротким, но многозначительным

взглядом. Розалинд, хоть и была напугана, кивнула, подавая знак, что, возможно, это единственный шанс. Грейс встала, причесала волосы, собравшись с

мыслями, и, стараясь выглядеть уверенной, направилась к Кристоферу.

— Что это за важная информация? — спросила она, стараясь скрыть дрожь в

голосе.

Кристофер улыбнулся, его глаза сверкали. — Просто иди за мной. Я покажу тебе

нечто удивительное.

Розалинд осталась в комнате, чувствуя, как нарастающее напряжение сжимает её

сердце. Она знала, что их судьба зависит от того, что произойдет дальше. Грейс

следовала за Кристофером, стараясь выяснить, как использовать этот момент в

своих интересах.

Кристофер привел Грейс в свою комнату с легким волнением, которое скрывал за

маской уверенности. Он знал, что его слова были лишь предлогом, чтобы

подвести ее к тому, что он задумал.

— Ты очень красивая, — начал он, окинув ее взглядом, полным намерения. — Ты

должна выглядеть великолепно, — в его голосе звучала нотка власти, как будто он

уже заранее решил, какой путь она должна выбрать.

Он подошел к манекену, который стоял в углу, и осторожно снял с него покрывало.

Платье, сшитое им собственноручно, блестело под мягким светом лампы. Оно

было изысканным и элегантным, словно созданным для королевы. Грейс, хотя и

восхищенная, не могла не вспомнить о том, что Кристофер — человек, который

умело использует манипуляции ради своих целей. Однако в данный момент она

решила воспользоваться ситуацией и восхититься его работой. Она начала

обходить платье, восхваляя его, хотя внутри все еще боролись сомнения. Грейс

старалась не думать о том, что происходит вокруг, пока не заметила ножницы, лежащие на комоде. Блеск металлической поверхности привлек ее внимание, и, не раздумывая, она незаметно взяла их в руку. Кристофер, подойдя ближе, нежно

провел пальцами по ее щеке. Он наклонился, намереваясь поцеловать ее, но в

этот момент Грейс ощутила, как в ней вспыхнула неистовая решимость.

Внутренний голос шептал ей о том, что это — ее шанс. В одно мгновение она

воткнула ножницы прямо в глаз Кристофера. Крик боли раздался в комнате, разрывая тишину. Он рухнул на пол, его тело изогнулось в агонии, а Грейс, быстро

перешагнула через него. Она побежала к двери, и направилась в комнату к

Розалинд.

Грейс влетела в комнату, будто ураган, разрывающий тишину. Её дыхание было

тяжёлым, а глаза сверкали в мрачном свете. Розалинд, сидевшая на краю

кровати, подняла взгляд и замерла на месте. Грейс стояла перед ней, вся в крови.

Страх пронзил её сердце, и она не могла сдержать вопрос, вырывавшийся из её

уст:

— Что произошло?

Но Грейс не ответила. Вместо этого её голос прозвучал с неожиданной

настойчивостью:

— Ты знаешь, где остальные девочки?

Розалинд, всё ещё не понимая, что происходит, покачала головой. Она

чувствовала, как холодный пот выступает на лбу. В её голове роились мысли, но ни

одна из них не могла объяснить ту жуть, которую она видела.

— Да, — наконец выдавила она, — я знаю, где они.

Грейс шагнула ближе, и окровавленная рука потянулась к Розалинд, обхватив её

запястье с такой силой, что та едва смогла вырваться. Грейс была решительна, и в

её глазах читалось что-то, что Розалинд не могла разгадать. Это было нечто

большее, чем просто страх — это была необходимость, жажда, будто все

остальные девочки зависели от её действий.

— Пойдём, — произнесла Грейс, её голос был холодным, как сталь, и Розалинд

почувствовала, как её сердце забилось быстрее.

Она не могла сопротивляться. Словно в трансе, она встала и подошла к двери, следуя за Грейс, которая вела её, не отпуская руки. В коридоре стояла темнота, и

каждый шаг отдавался эхом в уши Розалинд. Они шли, и каждый поворот, каждое

шорохи в тени заставляли её сердце колотиться всё сильнее.

— Грейс, — тихо спросила она, — что произошло? Почему ты вся в крови?

Грейс не ответила. Она лишь крепче сжала руку Розалинд, будто эта связь была

единственной нитью, соединяющей их с тем, что осталось.

Они достигли конца коридора, и Розалинд указала на двери в комнаты, где

находились девочки. Грейс, сжав кулаки, вывела всех девочек из их комнат.

Внутри нее метались противоречивые чувства: страх, решимость и инстинктивное

желание защитить тех, кто остался рядом.

— Держитесь друг друга, — произнесла она.

Розалинд, быстро предложила идею.

— Каждый должен трогать стены на наличие скрытых механизмов, — произнесла

она, уверенно протянув руку к стене.

Девочки, сжимая друг друга за руки, начали осторожно обследовать коридоры, полные мрачных теней, простирающихся до самого горизонта. Они блуждали по

бесконечным проходам, каждый поворот приносил лишь новые вопросы, их

сердца колотились в унисон. Стены, кажущиеся такими холодными и

безжизненными, таили в себе загадки и, возможно, даже выход. Но надежда

быстро улетучилась, когда из тьмы вышел Кристофер. На его лице была повязка, скрывающая раненый глаз, а в руках он держал те самые ножницы, которые

использовала Грейс. Каждое слово, произнесенное им, было полным угрозы и

жестокости.

— Все должны вернуться по своим комнатам, — прогремел он, как гром среди

ясного неба.

Его присутствие заполнило коридор страхом, девочки замерли в ожидании.

Кристофер достал пистолет, в котором вместо пуль находилось снотворное. Он

выстрелил почти во всех, кроме Грейс, оставляя их в бессознательном состоянии, беззащитными против его ярости. Синяя тень накрыла Грейс, когда он схватил ее

за волосы и с силой ударил по лицу. Боль пронзила ее, и она отключилась, оставив позади лишь смутные образы и мрак.

Грейс очнулась в полумраке, её тело было сковано веревками, а рот заткнут

кляпом. Она пыталась осмотреться, но помещение, в котором она находилась, оказалось незнакомым и угнетающим. Стены были холодными и серыми, а

единственное освещение исходило от тусклых ламп, которые свисали с потолка, издавая монотонный треск. Внезапно один из источников света ярко вспыхнул, осветив комнату. В луче света появилась фигура — это был Кристофер. Его лицо

искажала улыбка, которая одновременно внушала страх и отвращение.

— Грейс, — произнес он, его голос был низким и хриплым, — я разочарован тобой.

Она хотела что-то сказать, но кляп не позволял ей это сделать. Кристофер, казалось, наслаждался её беспомощностью.

— Ты должна отпустить свою прошлую жизнь, — продолжал он, медленно подходя

ближе. — Твоя новая жизнь теперь принадлежит мне.

Грейс почувствовала, как в ней закипает гнев. Она боролась с веревками, но

безуспешно. Она не могла допустить, чтобы он забрал у неё всё, что она знала и

любила.

Кристофер остановился перед ней, его лицо было спокойным, но в глазах играло

безумие.

— Если ты не хочешь забыть свою прошлую жизнь, — произнес он с нажимом, —

мне придется её стереть.

Он наклонился к ней ближе, и Грейс почувствовала, как ледяной страх охватывает

её.

— Я только что говорил с Розалинд, — произнес он, в его голосе послышалась

горечь. — Знаешь, я был так огорчен тем, как она поступила со мной.

Кристофер поднял руку, словно подчеркивая свои слова.

— Я собираюсь навестить твоих коллег. Передам им от тебя привет. Особенно

Томасу. Я уверен, что он оценит пламенное послание от тебя и Розалинд.

Его улыбка становилась всё более безумной, и в этот момент Грейс поняла, что он

не шутит. Она не могла поверить, что его намерения были настолько зловещими.

Резко его лицо стало радостным, и он сказал:

— Не переживай, я покажу тебе, где выход, который вы так находчиво искали.

Он подошел к одной из стен и нажал на каменный кирпич. Стена, как по

волшебству, подвинулась, открывая светящийся проход. Грейс ощутила на себе

поток свежего воздуха, который наполнил её лёгкие, но её сердце сжалось от

страха.

— Наслаждайся этим моментом, Грейс, — произнёс Кристофер, — потому что

больше такой возможности у тебя не будет.

Грейс уже долгое время чувствовала, как веревки впиваются ей в кожу. Она

сидела на холодном полу, пронизанная страхом. В голове снова и снова

прокручивались образы того, что могло произойти с Томасом или Эвансом. Эта

мысль терзала её, не давая покоя. Она пыталась представить, какие мучительные

игры разума может затеять Кристофер, какую опасность он может представлять.

Внезапно дверь открылась, и в помещение вошла Розалинд. Грейс не сразу

узнала её — лицо Розалинд было изуродовано синяками и кровоподтеками. Боль

и страх отразились в её глазах, но, несмотря на это, она решительно направилась

к Грейс. Пытаясь не обращать внимания на собственные муки, Грейс смотрела, как Розалинд старается, чтобы развязать её. Когда кляп был снят, Грейс, не

дожидаясь вопросов, произнесла:

— Кристофер ушел в город, Томасу угрожает опасность.

В её голосе слышалась настойчивая тревога. Она знала, что время на исходе, и их

шансы на спасение стремительно сокращались. Грейс указала на стену, где

находился скрытый механизм. В её глазах загорелся огонёк надежды. Розалинд, не теряя ни секунды, нажала на кнопку. Стена с треском открылась, и из дверного

проема на них хлынула зловещая струя кислоты. Грейс инстинктивно

отшатнулась, но к счастью, они находились в стороне от этого потока. Кристофер

знал, что Грейс попытается остановить его, и это было очевидно.

— Я должна предупредить Томаса, — произнесла Грейс, её голос стал

решительным.

Розалинд, изучая её лицо, кивнула:

— Я пойду за девочками. Ты должна поторопиться.

Эти слова придавали Грейс сил, и она понимала, что время на исходе.

Оставив позади страх и боль, Грейс направилась к выходу, полная решимости и

надежды. Она знала, что каждый миг может стать решающим, а судьба друзей

зависела от её решительных действий. Боль, которая терзала её тело, стала лишь

фоном для той силы, которая вскипела внутри, толкая её вперёд к спасению – к

спасению тех, кого она любила.

Глава 5.

Томас и Эванс несколько дней прочесывали сквер и его окрестности, но никаких

следов Грейс они не находили. Каждый метр, каждый куст и каждую тень они

обошли, но тщетно. Время шло, а их надежда убывала.

— Как ты мог отпустить её одну? — резко спросил Томас, остановившись, глядя на

Эванса с недовольством. Его голос звучал так, будто он уже смирился с мыслью, что Грейс больше нет.

— Я отвлекся всего на несколько минут, — ответил Эванс, пытаясь сохранить

спокойствие. Внутреннее напряжение едва давалось ему. — Я думал, что она

рядом. Это был всего лишь миг, а теперь…

Он не закончил фразу, но в воздухе витало множество вопросов, на которые не

было ответов. Эванс чувствовал, как страх охватывает его сердце. Грейс была не

просто подругой; она была частью их команды, частью их жизни.

Вдруг издалека раздался прерывистый крик. Оба офицера подняли головы и

увидели, как к ним бежит патрульный. Дрожащий от волнения, тот подбежал, не

обращая внимания на их растерянные взгляды.

— Срочно! — произнес он, чуть отдышавшись, — вам надо немедленно

направиться к старому детскому дому!

Офицеры обменялись тревожными взглядами. Волнение накатило на них, как

темнота в подвале, они не могли понять, что именно произошло. Патрульный, казалось, испытывал такую же тревогу, не в силах объяснить причины своей

спешки.

— Что случилось? — спросил Томас, но тот лишь покачал головой, не в состоянии

сформулировать слова. По его лицу было видно, что дело серьезное.

— Просто идите! — настаивал патрульный. — Вам нужно это видеть. Быстро!

Томас и Эванс, оставив все свои мысли и страхи, бросились в сторону старого

детского дома. Каждый шаг давался им с трудом.

Прибыв на место, они увидели, как множество патрульных и простых людей уже

окружили здание. Вокруг царила паника. Томас пробирался через толпу, которая

окружила здание. Люди шептались, кто-то вслух выразил недоумение. Он

чувствовал, как волнение нарастает, как будто в воздухе витала угроза. Выйдя из

толпы, он остановился, и его взгляд упал на детский дом, он был усыпан светло-розовыми розами, создавая контраст с мрачной реальностью. Чувство паники

накатило на Томаса, и он чуть было не упал, но Эванс, вовремя подхватил его за

руку. Томас чувствовал, как его сердце колотится в груди, а сознание

затуманивается. В этот момент он заметил фигуру на крыльце детского дома. В

шоковом состоянии он произнес:

— Там кто-то стоит.

— Я тоже вижу, — подтвердил Эванс, его голос звучал напряженно. — Пойду

проверю, кто это.

Но на этот раз Томас не собирался уступать. Он, собрав последние силы, сказал:

— Нет, я сам пойду.

Эванс хотел было протестовать, но увидел решимость в глазах напарника и, лишь

кивнув, отступил назад, предоставив Томасу возможность сделать шаг вперед.

Когда Томас подошел ближе, то его шоку не было предела. На крыльце стояла

восковая фигура девушки в красивом платье. Он узнал это лицо — это была

Розалинд, только теперь она выглядела совершенно взрослой.

Эванс подбежал к Томасу и, не скрывая растерянности, спросил:

— Кто это?

— Это Розалинд, — произнес Томас, едва сдерживая дрожь в голосе. — А точнее, ее восковая фигура.

Эванс, не в силах скрыть эмоций, воскликнул:

— Какого черта тут происходит?!

— Это послание мне от того, кто ее похитил, — ответил Томас, осознавая, что его

слова звучат абсурдно, но в глубине души чувствовал правоту своих ощущений.

— Я разберусь с этим сам, — решительно произнес Эванс. — Пойдем, Томас, я

провожу тебя до дома. Это не то место, где стоит оставаться.

Томас медленно кивнул, все еще не веря в происходящее. Он чувствовал, как

реальность распадается на куски, и только крепкая рука Эванса, сжимающая его

запястье, держала его на плаву.

Томас шагнул в дом, следуя за Эвансом, который, казалось, был погружен в

собственные мысли. Дверь за ними захлопнулась, и в воздухе повисло гнетущее

молчание. Комнаты были пусты, и даже эхо шагов звучало как-то странно.

— Миссис Норрингтон! — окликнул Томас, надеясь на ответ. Но тишина была

единственной реакцией. Он почувствовал, как нарастает тревога, и, не

дождавшись ответа, сел на один из стульев, стоявших у обеденного стола.

— Что вообще происходит? — спросил он у Эванса, который, казалось, стал еще

более задумчивым.

— Я сам не понимаю, — произнес Эванс, нахмурив брови. — Возможно, за этим

стоит тот, кто связан с пропажами девочек.

Вдруг в доме послышался голос. Он был тихим, но четким, как будто исходил из

самой стены.

— У вас хорошая интуиция, — прозвучало в воздухе.

Томас и Эванс обменялись озадаченными взглядами. Они не могли понять, откуда

доносился звук. В это время из кухни вышел Кристофер. Его появление было

неожиданным и немного пугающим.

— Приветствую вас, офицеры, — произнес он с легкой ухмылкой.

Эванс, не думая, выпалил:

— Ты кто, блин, такой?

Кристофер, не теряя самообладания, ответил:

— Я тот, кто провел тур по воспоминаниям для Томаса.

Томас вскочил со стула, его лицо исказилось от гнева и недоумения:

— Так это ты все сделал!

Эванс быстро остановил его, подняв руку. Он понимал, что нужно сохранять

спокойствие, несмотря на накаляющуюся атмосферу.

Кристофер, продолжая улыбаться, произнес:

— Не стоит делать резких движений, чтобы не было лишних жертв, — и указал

рукой в сторону одной из дверей. — Посмотрите туда.

Эванс, собравшись с духом, подошел к двери комнаты миссис Норрингтон.

Приоткрыв ее, он увидел, что женщина была связана, а над ней угрожающе

нависала наковальня. Образ, который предстал перед ним, вызвал моментальное

чувство ужаса.

Эванс повернулся к Томасу. Нервозно, но с решимостью сказал:

— Делай все, что он скажет.

Кристофер, по-прежнему с той же ухмылкой, произнес:

— Он советует тебе правильные вещи.

— Что тебе от меня нужно? — спросил Томас, стараясь скрыть волнение.

— Ты должен покинуть город, — произнёс Кристофер, — И больше никогда не

вспоминать о Розалинд и о том, что здесь произошло.

В этот момент Эванс, стоявший позади, не выдержал.

— А что будет, если он не сделает этого? — спросил он, его голос звучал

настойчиво.

Кристофер взглянул на него с презрением.

— Тогда переживания о том, что Розалинд могла уже не быть в живых, станут

реальностью.

Томас замер. Он всегда боялся этой мысли, но никогда не думал, что кто-то

осмелится произнести её вслух.

— Откуда ты знаешь обо мне? — спросил он с подозрением.

Кристофер усмехнулся.

— Розалинд, когда была маленькой, рассказывала мне, что хочет вернуться к

своему другу Томасу.

Эванс вновь вмешался.

— Не ты ли похитил Грейс?

На этот раз у Кристофера появился насмешливый блеск в глазах. Он коротко

рассмеялся.

— Да, это я. Но Грейс оказалась слишком напористой. Её пришлось угомонить. —

Встань и открой дверь миссис Норрингтон пошире.

Эванс, хотя и с неохотой, выполнил приказ. Как только дверь распахнулась, Кристофер произнёс:

— Теперь, если ты хочешь, чтобы она осталась жива, не отпускай дверь. Иначе

механизм приведёт в действие наковальню.

В воздухе повисло напряжение. Томас почувствовал, как холодная волна страха

прокатилась по его спине. Задумавшись о том, что его решение может повлечь за

собой катастрофические последствия, он посмотрел на Кристофера.

— Ты не имеешь права угрожать мне, — произнёс он с неожиданной решимостью.

Кристофер наклонил голову, словно рассматривая его с интересом.

— Ты ещё не понимаешь, Томас. Я не угрожаю. Я просто озвучиваю реальность. Ты

пойдешь со мной, если хочешь увидеть Розалинд.

Томас почувствовал, как внутри него борются страх и желание защитить тех, кого

он любил.

— Хорошо, я пойду с тобой, — произнёс он, тяжело вздохнув.

Кристофер выглядел довольным.

— Ты принимаешь правильное решение, Томас.

С этими словами Кристофер шагнул вперёд, заставляя Томаса следовать за ним.

Ветер завывал среди обломков прошлого, поднимая пыль и шурша засохшими

листьями. Заброшенный сквер, когда-то наполненный детским смехом и

радостью, теперь стал местом мрачных тайн и забытых сновидений. Здесь, среди

корявых деревьев и покосившихся скамеек, Кристофер привел Томаса, будто в

ловушку, замаскированную под дань памяти.

— Зачем мы здесь? — спросил Томас, озираясь по сторонам, словно в поисках

знаков, которые могли бы указать ему путь к пониманию. На его лице отражалась

тревога, смешанная с недоумением. Он знал, что каждое слово Кристофера таит в

себе угрозу.

Кристофер усмехнулся, его глаза блестели хитринкой, когда он произнес:

— Если ты в последний раз хочешь увидеть Розалинд, тебе придется делать все, что я скажу.

Эти слова отозвались в сердце Томаса, как удар колокола, возвещающего о беде.

Он понимал, что за этой игрой стоит нечто ужасное, но страх за любимую крепче

любопытства. Кристофер, уверенно шагая вперед, направился к старому дереву с

искривленным стволом. Он медленно приложил руку к земле, и с глухим стоном

под пальцами раздался треск, словно сама земля шептала свои тайны. Внезапно

огромный валун, неподвижно стоящий рядом, начал дрожать, словно живое

существо, и с треском открыл проход в темноту. Томас замер, его дыхание

сбилось, когда он увидел эту щель в земле — темный, зловещий коридор, который, казалось, вел в самое сердце кошмара. Страх охватил его, но он не мог

позволить себе отступить. Розалинд была его единственным светом, и он

понимал, что ради её спасения готов пойти на все.

Кристофер, смеясь, словно наслаждаясь этим моментом, указал на проход:

— Давай, шагни вперед. Тебе некуда больше идти.

Томас почувствовал, как его сердце стучит в унисон с гулом земли. Он посмотрел

на Кристофера, его лицо было искажено хищной радостью. В этом взгляде

скрывалась уверенность в том, что у него есть полная власть над жизнью и

смертью. Томас шагнул вперед, и темнота поглотила его, оставив за собой лишь

шорох ветра и звонкий смех Кристофера.

Кристофер шел сзади, его шаги глухо звучали в темном коридоре. Тишина была

подавляющей, и лишь эхо их шагов нарушало мрак. Он не спешил, позволяя

Томасу идти вперед, и в его голове уже возникали планы мести. Коридор, казалось, не имел конца, и в его глубине скрывалось нечто зловещее. Наконец, они остановились. Кристофер обернулся к Томасу, его голос был холодным и

уверенным:

— Мы уже пришли.

Он подошел к двери, которая, по его мнению, должна была вести в комнату, где

находилась Розалинд. С замиранием сердца Кристофер открыл дверь, но его

надежды рухнули, как карточный домик. Пустой стул, свисающие с него веревки

— вот и все, что он нашел. Внутри него закипела ярость.

— Нет, нет, нет! — прошипел он, чувствуя, как гнев сжимает сердце. Он бросился к

другой двери, но разочарование только усиливалось. Грейс тоже исчезла.

Кристофер быстро проверил остальные двери, и каждая открывшаяся перед ним

комната лишь подтверждала его худшие опасения. Розалинд и Грейс, похоже, были умнее, чем он предполагал, и теперь все девочки были в вдали от него.

Невероятная ярость разразилась в нем, и он закричал, его голос отразился от

стен, словно пытался вырваться наружу. В порыве ярости он ударил кулаком в

стену, ощущая, как крепкий камень больно сжимает его руку, но это не могло

сравниться с тем чувством предательства, которое охватило его. Он резко

развернулся к Томасу, его глаза горели ненавистью. Схватив его за грудки, Кристофер прижал к стене, почти задушив его своим взглядом. Томас, остолбенев

от неожиданности, ответил с трудом:

— Я никогда не сомневался в ней.

Это было его последним словом перед тем, как Кристофер, не сдерживая себя, ударил его головой об стену. Томас упал на пол, его сознание замерло.

Кристофер, не обращая внимания на последствия своих действий, схватил Томаса

за ногу и, не жалея усилий, потащил его обратно к выходу.

Глава 6.

Грейс влетела в участок, словно вихрь, поднимая пыль с пола. На ней было

разорванное платье, а руки покрывали засохшие пятна крови. В момент, когда она

пересекла порог, полицейские замерли, словно статуи, с испугом смотря на эту

необычную гостью. Она быстро оглядела помещение, а потом её взгляд

остановился на патрульном офицере, который, кажется, был самым опытным

человеком здесь. Грейс подошла к нему с решительным выражением на лице.

— Где сейчас Томас Гордон? — спросила она, её голос звучал угрожающе, словно

раскаты грома.

Офицер, немного смутившись, начал объяснять:

— Он вместе с Эвансом патрулировал сквер. Недавно Эванс доложил, что

собирается отправить Томаса домой. Кажется, ему стало плохо.

Грейс нахмурилась и, не теряя времени, спросила:

— Какой адрес? Быстро!

Полицейский, не понимая, что произошло, быстро назвал адрес.

— Третий дом на Арч Роуд.

Грейс кивнула, не дожидаясь дальнейших вопросов, и, словно заклинание, выскочила обратно. Полицейские переглянулись, все еще не веря тому, что

произошло. Кто-то из них, решив, что это не может остаться без внимания, бросился к радиостанции, чтобы сообщить о возможной помощи. Тем временем

Грейс мчалась по улицам, её разорванное платье трепетало на ветру, а мысли о

Томасе терзали её. Сердце стучало в унисон с её шагами, а нарастающий страх

заставлял ускорять бег. Она достигла адреса, указного офицером. Открытая дверь

смутно засветила тёмный коридор. Чувство опасности накрыло её, и, невольно

осмотревшись, она попыталась найти что-то подходящее для самозащиты.

Глубокий вдох, и она шагнула внутрь.

Кухня, где обычно царила атмосфера уюта и тепла, нынче выглядела иначе: напряжение витало в воздухе. Грейс обратила внимание на Эванса, неподвижно

стоящего у открытой двери в одну из комнат. Его сосредоточенное выражение

лица внушало тревогу.

— Что случилось? Где Томас? — спросила Грейс, стараясь подавить

растерянность в голосе.

— Его забрал какой-то мужчина, — коротко ответил Эванс, не отвлекаясь от двери.

В груди Грейс разгорелся огонь. Она мгновенно поняла, о ком идет речь.

— Это Кристофер! Он похищал девочек, — воскликнула она, ощутив, как холодок

пробежал по позвоночнику.

Эванс кивнул.

— Мы с Томасом искали тебя, но всё было четно.

Грейс, в свою очередь, рассказала о том, что произошло с ней. Она

рассказывала, как Кристофер привел её в свое логово, и как трудно было

вырваться из его рук.

— Мы должны найти Томаса и узнать, где сейчас Розалинд и остальные девочки,

— настойчиво произнесла она.

Взгляд Эванса потяжелел, и он покачал головой.

— Не могу. Я держу эту дверь не просто так, — произнес он, словно его слова были

каменной преградой.

Грейс, подавляя растерянность, заглянула в комнату, где увидела миссис

Норрингтон, связанной и испуганной. Гнев переполнил её.

— Почему ты не сказал сразу, что происходит? — накричала она на Эванса.

— У меня всё под контролем, — ответил он, но его уверенность звучала

неубедительно.

— Я вижу, как у тебя «всё под контролем» — саркастически бросила Грейс.

Она бросилась к миссис Норрингтон, освободила её от оков, и в тот момент, когда

Эванс отпустил дверь, механизм сработал. Наковальня, падая, с глухим ударом

приземлилась на стул, проломив пол.

— Спасибо за спасение, — произнесла миссис Норрингтон, вытирая пот со лба. —

Но не стойте здесь без дела. Вам нужно идти и спасать Томаса. Грейс и Эванс

вышли из дома, их взгляды встретили приближающиеся полицейские машины.

Серые автомобили, сверкающие на солнце, остановились у тротуара, и офицеры, облаченные в форму, вышли наружу. В толпе, Грейс заметила знакомое лицо —

это была Розалинд.

Розалинд, с её искренними глазами и беспокойным выражением лица, подбежала

к Грейс, обняв её крепко, как будто искала утешение. В её голосе звучала тревога:

— Где Томас?

Грейс, чувствуя, как тяжесть складывается в её груди, ответила:

— Томаса забрал Кристофер.

На мгновение воздух вокруг замер. Розалинд, слегка отстранившись, вгляделась в

Грейс, как будто пытаясь понять, действительно ли это происходит.

— Куда он мог повести Томаса? — спросила она с нарастающей паникой.

Грейс, стараясь быть спокойной, произнесла:

— Он мог отправиться в своё логово, но он понимает, что мы знаем, где оно

находится.

Розалинд, не в силах сдержать слезы, посмотрела на Эванса.

— Кто это? — спросила она, указывая на него.

Эванс, понимая, что его присутствие создает дополнительные вопросы, ответил

ровным голосом:

— Я друг и напарник Томаса.

Он сделал паузу, затем добавил с легкой горечью:

— На фотографиях ты была совсем маленькой.

Слова Эванса затронули Розалинд, и она чуть не заплакала. В её взгляде сквозила

ностальгия и боль утрат, но времени было мало.

Эванс, сосредоточившись, продолжил:

— Я имею предположение, где может находиться Кристофер с Томасом.

Он резко развернулся и направился к машине, его уверенность вселяла надежду.

— Садитесь в машину, как можно скорее! — произнес он в приказном тоне, и его

голос звучал, как команда, которую не обсуждают.

Грейс и Розалинд обменялись быстрыми взглядами, в которых читались

решимость и страх. Они знали, что время играет против них. Сев в машину, они

почувствовали, как адреналин наполняет их, создавая атмосферу готовности к

действию. Двигатель заурчал, и Эванс, резко развернувшись, повёл машину по

дороге, полные решимости вернуть Томаса. В голове Грейс крутились мысли — о

том, как они будут его искать, о том, что могут потерять, и о том, что они должны

остановить Кристофера прежде, чем станет слишком поздно.

Эванс остановился возле детского дома, и за ним последовали остальные

машины, зловеще останавливаясь на пыльной дороге. В воздухе витала

напряженность — словно предвестие чего-то плохого. Грейс, вышедшая из

машины, сразу заметила, что в окнах здания мелькают тени. У нее перехватило

дыхание, и тревога закралась в душу.

— Я вижу, кто-то идет! — тихо произнесла Розалинд, указывая на фигуру, которая

медленно приближалась к выходу. Все взгляды обратились к ней. Томас, вышел на

порог. Его руки были связаны, а взгляд — полон отчаяния.

— Оставайтесь на местах, — крикнул он, устремляя свой взгляд в сторону друзей.

— Кроме Розалинд. Ей нужно войти.

Эванс, не в силах сдержать нарастающее волнение, крикнул обратно:

— Что происходит, Томас?

Томас лишь покачал головой. Его голос был полон боли.

— Не сейчас.

Розалинд, как всегда, была уверена в своих действиях. Она обвела группу

взглядом, стараясь вложить в свои слова успокаивающее настроение.

— Все будет хорошо, — произнесла она, хотя сама этого не знала. Она шагнула

вперед, уверенно направляясь ко входу, будто знала, что именно там её ждёт. Она

вошла в помещение, её сердце заколотилось от страха и ожидания. В тусклом

свете она увидела, как Томас сидит, связанный, с искаженным лицом от боли и

ярости. Напротив него стоял Кристофер.

— Спасибо, что пришла, — произнес Кристофер, и его голос звучал холодно и

расчетливо. — Мне было очень грустно, когда ты предала меня.

— Ты просто долбанный псих! — вырвалось у Розалинд, и она почувствовала, как

гнев переполняет её.

Кристофер лишь расхохотался, его смех разносился по помещению, словно эхо

безумия. Он резко направился к ней, схватил за руку и потащил к стулу, стоящему

позади связанного Томаса. Его хватка была крепкой, и Розалинд почувствовала, как страх сжимает её горло. Кристофер привязал её к стулу с лёгкой улыбкой, словно выполняя какой-то мрачный ритуал.

— Теперь вы с Томасом всегда будете вместе, — произнес он, и эта фраза

прозвучала как зловещая угроза.

Он подошёл к керосину и начал поливать им стены, пол и всё вокруг. Его запах

заполнил помещение, вызывая приступы тошноты.

— Ты всё равно не сбежишь, — произнёс Томас, глядя на Кристофера с

выражением, полным решимости. — На улице целая толпа офицеров.

Кристофер обернулся к нему, и в его глазах вспыхнуло безумие.

— Я никуда не собираюсь уходить, — произнес он, и его голос был полон

уверенности. — Я проведу свою первую дочь в лучший мир вместе с её женихом.

Розалинд шепнула Томасу, чувства тревоги и надежды переплетались в её сердце.

— Надо что-то делать, — произнесла она, её голос был полон страха.

— Это в процессе, — ответил Томас с театральной спокойствием, хотя в его глазах

читалось напряжение.

В руках Кристофера была зажигалка, маленький, но опасный инструмент, способный превратить обыденность в хаос. Взглянув на Томаса и Розалинд, он

почувствовал, как адреналин бурлит в его венах. Его губы изогнулись в усмешке, и

он щелкнул зажигалкой. Пламя вспыхнуло, отражаясь в его глазах, как далекие

звезды на небесной бездне. Секунда — и зажигалка полетела на пол, унося с

собой искры надежды. Огромный язык пламени, как злой дух, стремительно

охватил старые деревянные балки и обветшалые стены. Томас, освободившись от

веревок, бросился на Кристофера с яростью, смешанной с ужасом. Огонь быстро

распространился по зданию, и в каждом мгновении чувствовалось, как время

сжимается. Пламя, как дремлющий зверь, встало на ноги, готовое поглотить все

вокруг. Томас, прижавшись к Кристоферу, начал бить его, не в силах сдержать

гнев и страх, но Кристофер лишь усмехался, наслаждаясь этим хаосом. В глазах у

Томаса горело стремление к справедливости, но он понимал, что время

неумолимо уходит.

Сквозь звуки горящего дерева и трескающегося стекла раздался голос Розалинд, полон отчаяния: "Томас! Помоги мне!" Этот крик, словно красная лампочка, вспыхнул в сознании Томаса. Он вскочил, не обращая внимания на опасности

вокруг, и направился к девушке. Развязав ее, он схватил ее на руки, чувствуя, как

ее сознание уходит в темноту. Она была легкой, как перо, но трудность

заключалась в том, что их окружал огонь. Сердце стучало, как барабан, когда

Томас вырвался к выходу, преодолевая преграды и смятение.

Сквозь клубы дыма он увидел свет вдалеке, и надежда вновь вспыхнула в его

груди. Но его глаза были прикованы к Розалинд: она потеряла сознание, и он

чувствовал, как её жизнь ускользает. Свет становился все ярче, и Томас, несущий

девушку на руках, вырвался на улицу, где холодный воздух резко ударил в лицо.

Он обернулся — здание горело, как факел, и смех Кристофера уже не звучал в его

ушах. Языки пламени, словно гордые победители, плясали вокруг. Сделав

отчаянный вдох, Томас начал стучать по щекам девушки, в надежде вернуть её к

жизни. Розалинд пришла в себя на мгновение, открыв глаза и увидев Томаса, который стоял перед ней, охваченный паникой. «Томас», — выдохнула она, и в тот

же миг снова потеряла сознание, её тело обмякло на земле. Эванс, с тревогой

глядя на девушку, быстро подбежал и аккуратно поднял её на руки.

— Я передам её в больницу, — произнес он, его голос был полон решимости.

Грейс, оставаясь в ужасе от увиденного, обратила свой взор к Томасу, в котором

смешивались растерянность и страх. Она спросила:

— Где Кристофер?

Томас, всё ещё в шоке, жестом указал на горящее здание, пламя которого

заполнило небосвод огненным светом. Грейс, стиснув зубы, помогла ему

подняться. Они направились к машине, внезапно из огня донесся пронзительный

крик, заставивший их остановиться. Из пламени вышел Кристофер, обгоревшее

тело которого медленно двигалось к ним, как зловещее видение. Он выкрикнул, имя Томаса с такой силой, как будто это могло вернуть его к жизни. В этот момент

все замерли от ужаса. Кристофер, держа в руках пистолет, направил его на Томаса

и Грейс. Прозвучал выстрел, и Томас, открыв глаза, увидел, как обгоревшее тело

Кристофера упало на землю, иссечённое огнём и болью. Они повернулись, и в их

поле зрения оказался Дональд Слаутер, стоящий с винтовкой. Он опустил её, его

лицо было озарено решимостью.

— Это тебе за девочек, — произнес он, и в его голосе не было ни капли сомнения.

Грейс, с облегчением выдохнув, подбежала к Дональду и обняла его.

— Спасибо вам, — произнесла она, её голос дрожал от эмоций. — Но как вы

узнали, где мы находимся?

Дональд, слегка отстранившись, ответил:

— Я увидел, как куча полицейских машин стремительно едет в эту сторону. Я

просто не мог остаться в стороне.

В воздухе витали запахи дыма и горечи, но в их сердцах, полных страха и боли, уже

проблескивала надежда.

Эпилог.

Томас и Розалинд сидели на скамейке в осеннем парке, где золотистые листья

тихо кружили в воздухе, словно миниатюрные танцовщицы, исполняющие свой

последний номер перед зимой. Озеро, отражающее серое небо, было

живописным и спокойным. Время здесь, казалось, замедлилось, и только

шуршание листвы напоминало о быстротечности жизни.

— Сегодня месяц с тех пор, как всё закончилось, — произнесла Розалинд, глядя

на уток, которые, казалось, были совершенно не тронуты тем, что произошло. В её

голосе звучала нотка меланхолии, как будто она пыталась найти ответ на вопрос, который не имел смысла.

— Для нас прошло целых десять лет, — ответил Томас, откидываясь на спинку

скамейки. Его глаза были устремлены вдаль, но мысли, похоже, были заняты не

озером, а воспоминаниями о том, что стало их общим прошлым.

— Как Эванс и Грейс? Что-то, я их не видела в городе, — спросила Розалинд, её

интерес был искренним, но в то же время и настороженным.

— После раскрытия дела Грейс отправили обратно в Лондон, — произнес Томас.

— Там появился какой-то псих, который расправляется с женщинами.

Розалинд вздохнула, её мысли вернулись к той ночи, когда всё изменилось. Горы

страха и напряжения, которые она пережила, теперь казались далеким

воспоминанием.

— Эванса повысили, — продолжал Томас, в его голосе не было радости. — Он

сейчас собирает документы на переоформление в другой город. Кажется, он тоже

пытается начать новую жизнь, оставить всё позади.

Розалинд кивнула, и на мгновение они оба замолчали, погруженные в свои

мысли. Утки продолжали плавать, их движения были легкими и беззаботными.

— Ты узнал что-нибудь о Кристофере? — спросила она, прерывая его раздумья.

Томас говорил с особой серьезностью, когда затрагивал тему Кристофера. В его

голосе ощущалась тяжесть, словно он рассказывал историю, которую не каждый

мог бы вынести.

— Кристофер не был обычным человеком, — начал Томас, — Он пришел в наш

город десять лет назад, в тот момент его никто не знал. Он как будто скользил по

жизни, не оставляя за собой следов. Работал в разных городах Британии. Говорят, что за ним наблюдали странности — он постоянно говорил о значимости семьи, о

связи, которая должна связывать людей друг с другом, но сам при этом словно

избегал этой самой связи.

Розалинд смотрела на Томаса, в ее глазах читалось что-то, что заставляло

задуматься. Он продолжал:

— Когда в городе начали появляться слухи о том, что кто-то незаметно

пробирается в дома людей, полиция, разумеется, не могла не обратить на это

внимание. Жители начали жаловаться на пропажу вещей, на странные звуки по

ночам. Одна семья даже говорила, что кто-то незаметно входил в их дом и

забирался в их спальню. Но никто не мог понять, кто это был.

Томас замолчал на мгновение, словно позволяя осознать масштаб

происходящего. Затем он продолжил:

— И вот, когда мы нашли пуговицу от костюма Кристофера в одном из домов, все

стало на свои места. Это было подтверждение: он был тем самым «гостем», о

котором шептались в нашем городе.

— Знаешь, — наконец произнесла Розалинд, — иногда мне кажется, что мы

никогда не сможем сбросить с себя этот груз. Всё, что мы пережили, останется с

нами навсегда.

Томас посмотрел на неё, в его взгляде читалась поддержка. — Возможно, но мы

всё равно продолжаем идти вперёд. Каждый день — это новый шанс, — ответил

он, и его слова рассеяли часть мрачных мыслей.

Они снова посмотрели на озеро, где утки, кажется, не знали обо всех страхах и

тревогах, которые испытывают люди. В этот момент, в осеннем парке, среди

шороха листвы и звуков природы, Томас и Розалинд осознали: даже если они не

могут изменить своё прошлое, у них всё еще есть возможность строить своё

будущее.