Читать онлайн
"Семь грехов майора Павлова"

1979 год.

Август-месяц.

Таежные массивы близ Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.

Район узловой станции Тында.

Время обнаружения трупа: 9 часов 14 минут.

***

Милицейский «уазик» стоял у развилки, отходящей от шоссе проселочной дороги, ведущей к старому заброшенному комбинату. По бокам давно не езженой колеи стеной возвышались лесные насаждения бескрайней тайги, переходящие в настоящую непроходимую чащу, где редко ступала нога человека. Такой себе, своеобразный рай для охотников и грибников. Три милиционера, оставив водителя в кабине, углубились в гущу деревьев, где их поджидали сотрудники городского криминального отдела.

— Кем обнаружено тело? — спросил лейтенант Сарычев, молодой сотрудник уголовного розыска, только недавно прикрепленный к опытному майору Павлову. Сам майор должен был прибыть с минуты на минуту, поэтому Костя Сарычев спешил ознакомиться с местом преступления первым, а уже потом докладывать майору.

— Грибник какой-то наткнулся, — ответил один из милиционеров. — Собирал мухоморы, увидел висящий на дереве труп, бросил все, помчался к станции, вызвал местное отделение. Нам передали информацию, вот мы и связались с вашим управлением. Перед этим в течение трех месяцев исчезли четыре девушки.

— А как этот грибник добрался до леса?

— Мотоциклом. Оставил в зарослях кустарника, прикрыв ветвями. Углубился в лес, вот и наткнулся на висящий труп. Да ты сам его расспроси, он сидит на пеньке, нервно курит.

Милиционеры пробрались сквозь кусты, осыпая целый урожай таежных ягод. Вышли на небольшую поляну. На трухлявом пне сидел нервный издерганный человек неопределенного возраста: очки сползли на нос, в руках платок. Поднося его к шмыгающему носу, близоруко уставился на пришедших.

— Лейтенант милиции Сарычев, — представился Костя. — Много грибов насобирали?

— Какое там! — тревожно отмахнулся тот. — Только первые два опёнка попались, как вдруг слышу крик совы, задираю голову, а тут… вот это! — он указал взглядом на сосну, с ветки которой свисал женский труп.

Костя глянул вверх, оценивая расстояние до подножия дерева, покрытого лишайником. Слишком высоко, чтобы самой повесится, тотчас отметил он про себя. Не забраться, ни подтянуться женскими слабыми руками. Да и поза тела была какой-то неестественно вывернутой в сторону. Лейтенант пристальным взглядом обвел место трагедии. Очевидно, следов посторонних криминалисты еще не обнаружили, иначе бы доложили.

Рядом с деревом уже фотографировали местные ребята из уголовного отдела. Один забрался по веткам, осматривая узел веревки, прежде чем перерезать ее ножом. Ладно, труп Костя осмотрит, когда прибудет майор Павлов, его непосредственный начальник. Сейчас необходимо успеть допросить свидетеля.

— Вы местный? Из Тынды?

— Так точно, — по-военному отрапортовался тот. Платок в руках ходил ходуном. Грибник старался не смотреть на женский труп, уже посиневший от времени, издававший неприятный запах разложения.

— Значит, добрались мотоциклом, припрятали в кустах, углубились сюда, и увидели тело.

— Да.

— Часто захаживали в эти места?

— Первый раз попробовал. Знакомый егерь подсказал, что в этом ельнике полно грибов.

— А где живет егерь?

— Да за тем заброшенным комбинатом, куда ведет проселочная дорога. Только по ней уже давно никто не проезжает — комбинат закрыли лет десять назад, железнодорожники растащили его на металлолом.

Подошёл криминалист, передал рацию.

— Костя, я на месте! — раздался голос майора Павлова.

— Понял, Виктор Иванович. Пусть водитель проводит: я с криминалистами на месте трагедии.

— Я сам пройду по вашим следам. В разведке тебе не служить, боец, — пошутил Павлов. — Как медведи продирались сквозь кусты, оставляя улики.

Через несколько минут майор Павлов вышел на поляну. Поджарый, собранный, в очках, уже седоватый, поскольку недавно стукнуло пятьдесят пять, он все еще продолжал ходить в майорах, не желая менять свою работу розыскника на кабинетного клерка. Вся его жизнь прошла на природе, улицах и в притонах, в которых криминальные элементы творили свои непристойные дела. Мог бы уже давно быть подполковником, начальником отдела, но предпочитал оставаться простым сыщиком, причем, наивысшего класса. В подчинение ему прислали молодого, но, видимо, уже опытного не по годам специалиста, и они с Костей быстро сдружились, хотя разница была в тридцать лет. Данный криминальный случай был уже восьмым в их совместной практике: нередко Виктор Иванович по-отечески называл Костю сынком. Лейтенант не обижался, ведь он работал сейчас с самым знаменитым на всю столицу сыщиком. После четырех исчезновений молодых девушек их вызвали сюда, на всесоюзную стройку БАМа. А БАМ был огромен! Железнодорожное полотно укладывали тысячи и тысячи молодых энтузиастов со всего Советского Союза. Район Тынды был наиболее плотно усеян возводящимися в тайге бамовскими селениями.

Привычно оценив профессиональным взглядом висящее тело, майор подошёл к разговаривающим. Костя представил грибника, в двух словах пересказав его рассказ.

— Всегда сами ездите мотоциклом по грибы? Никого не берете с собой?

— А кого тут бояться? Медведи ушли от людей далеко вглубь тайги. Бандиты не шалят — не слышал. Стройка проходит в стороне. — Он бросил боязливый взгляд, передернув плечами, — А тут вот это… — и высморкался, протирая этим же платком очки.

С дерева подал голос криминалист:

— Сфотографировал со всех ракурсов. Снимать?

— Снимайте, — разрешил Павлов. — Будем осматривать внизу. Узел не трогать.

После нескольких минут общих усилий, перерезав веревку выше петли, тело было спущено на землю. Им оказалась молодая девушка в тужурке без рукавов, вся искусанная гнусом, с запахом разложения, невероятно вывернутой головой. Следов насилия не было — казалось, она покончила жизнь самолично, если бы не высота ветки над землей. Туда женскому организму попросту было не добраться, если, разумеется, девушка не являлась мастером спорта по альпинизму.

— Вы из Тынды, сказали? — обратился Павлов к грибнику. — Личность девушки знакома?

Лицо удавленной жертвы было распухшим, покусанным мошкарой, посиневшим от времени. Грибник с содроганием, близоруко уставился на тело, подавляя призывы к рвоте.

— Нет. Её я не знаю.

Глотая комок, добавил:

— Сейчас много приезжает молодежи на БАМ, меняются, даже женятся. А эту… нет. Не знаю.

В течение часа криминалисты во главе с майором Павловым поверхностно исследовали труп, занося в блокноты все выводы, надеясь еще к вечеру затемно доставить тело в лабораторию отдела. Там проведут анализы, и уже окончательно выяснится картина — не то преступления, не то обычного банального самоубийства, например, от безответной любви или еще каких бытовых проблем. Но что-то не верилось Косте Сарычеву, что это было самоубийство. Высокое расстояние до земли, узел петли и невероятно вывернутая шея позволяли строить догадки, далекие от таких предположений. Тут кто-то помог. Кто-то загадочный, изощренный, профессиональный. Сильный, с мощным телосложением, раз смог затянуть жертву на такую высоту сквозь ветви. Девушка попросту не смогла бы связать такую замысловатую петлю.

— Будем ждать результаты анализов? — спросил он начальника, когда тело, завернув в брезент, на носилках погрузили в машину.

— Поедем вместе с ними на моем тарантасе, — так майор в шутку назвал внедорожник «Ниву» Ваз 2121, выданный ему в местном отделении милиции на все время расследования — Раз нас сюда вызвали, значит — дело шляпа.

— Я помню подобный случай в вашей практике, когда еще меня с вами не было, — напомнил лейтенант.

— Откуда? — поднял брови Павлов.

— Читал в досье.

Майор ненадолго задумался, открывая дверцу «Нивы».

— Да. Нужно будет по прибытию поднять то старое дело удавленной девушки. Может, есть какая-то связь? Впрочем, та девушка была найдена в Подмосковье, когда я там еще работал. А от столицы до БАМа тысячи километров. Мало ли, сколько женщин удавливаются в петле каждый год от трагической любви?

Криминалисты уселись в «уазик», заводя двигатель. Следом на мотоцикле должен был ехать грибник. Спустя время, небольшая колонна выехала на узкое шоссе, проложенное сквозь могучую тайгу параллельно новой железнодорожной ветки Тайшет — Тында — Ванино. Комсомольские бригады со всего СССР прокладывали здесь новые узлы сообщений, возводили станции, строили рабочие поселки. Проселочная дорога к заброшенному текстильному комбинату осталась позади; там же остались и поселения «бамовцев», прибывавших каждый месяц неисчислимыми бригадами. Особый наплыв был из рядов комсомольцев.

— Про егеря не забыть бы, — напоминая самому себе, выворачивая руль, поделился мыслями Павлов.

И это был их первый день расследования.

…Наступил день второй.

***

Результаты вскрытия показали, что тело не подвергалось насилию. Не было синяков иди следов избиения. Не было так же и вывалившегося языка, характерного при переломе шейных позвонков, когда самоубийца толчком повисает в петле. Все это наводило Павлова на мысль, что девушка не покончила жизнь, ее просто удавили.

— Тело было уже без сознания, когда его втянули на ветки, — сделал заключение патологоанатом.

Костя Сарычев находился в кабинете вместе с начальником. Местное отделение милиции на трое суток любезно предоставило им свое помещение. Павлов мысленно ругался, что их вызвали сюда, предполагая какую-то связь с прежним делом. Тогда оно ушло в архив — Павлов теперь явственно припомнил, что начальство не захотело раздувать — все списали на банальное самоубийство. Теперь, здесь, в отдаленных уголках тайги, в разгар строительства БАМа, им вдвоем с Костей предстояло распутать этот замысловатый клубок. Четыре жертвы исчезли бесследно, пятая — удавлена на дереве. Как будто у них тут своих сыщиков не хватает, язвительно подумал про себя майор, а сам обратился к врачу:

— Никаких следов под ногтями? Может, она царапалась, прежде чем убийца обездвижил ее тело. Кстати, как ему это удалось?

— В крови установлен введенный ей препарат сильного снотворного. Просто-таки сумасшедшая доза! Была добавлена в вино.

— Мы еще не установили личность, — кивнул Павлов, — но картина постепенно проясняется. Некий достаточно сильный субъект — назовем его примитивно «Силач» — где-то в укромном месте напоил жертву вином. Доставил на место трагедии… — Павлов осекся. — А как доставил, черт возьми? Ни следов протекторов шин, ни колеи от мотоцикла. Не пешком же он притащил её туда!

— Вы забываете, товарищ майор, что в распадке за поляной протекает рукав реки, — вставил радостно молодой лейтенант, получивший возможность блеснуть памятью. — Излучина реки как раз упирается в стену сосняка, за которой поляна. — Костя буквально светился от счастья, отчего патологоанатом понимающе хмыкнул.

— Ну-ка, ну-ка, покажи на карте! — подался вперед майор. При свете зарождающегося таежного дня провел лупой, находя район преступления. То, что девушка не удавилась сама, уже не вызывало никаких сомнений. — Молодец, помощник! — поздравил начальник. — Старею, братец. Совсем упустил из виду эту широкую протоку. А ведь верно! Названный нами «Силач» мог попросту приплыть туда в лодке.

— И что мы имеем? — подал голос врач.

— Ну, давайте предположим пару вариантов. Первый: наш некий незнакомец пригласил прокатиться по бурным порогам реки — она, кстати, в том месте уже более спокойная. То, что жертва из Тынды, из какой-нибудь комсомольской бамовской бригады, тут и ежу понятно. Во время катания плеснул ей заряженное снотворным вино. Та выпила. Свалилась без чувств. Стоит учесть, что убийца обладал достаточной силой, чтобы затянуть ее на ветви дерева. Там соорудил петлю — надо сказать весьма замысловатую — дернул вниз, жертва повисла. Спустился, прошелся по поляне, заметая следы, поправляя кусты, и отбыл тем же макаром, что и прибыл. На лодке, иными словами.

Повисла пауза.

— А второй вариант? — скрипнул на стуле Костя.

— Придумай сам, — откинулся спиной к стене майор. За спиной висела карта таежных массивов, испещренная железнодорожными пунктирами прокладки, флажками и кружочками, обозначавшими поселения бамовцев. Где-то, в этих поселениях затаился их незнакомец.

Раздался звонок телефона. В проем двери просунулась любопытная физиономия дежурного:

— Тында вызывает, товарищ майор.

— Слушаю! — Павлов взял трубку. — Да. Фотографии были отправлены вчера вечером. Что-о???

Он резко подался вперед, отчего со стены посыпалась штукатурка.

— Уже установили личность?

Костя напряженно слушал, как начальник рывками разговаривает с отделом милиции Тынды.

— Записываю! Так… Людмила Васильевна Кривошеева. 23 года, не замужем. Уроженка Саратова. Накануне смерти было день рождения. Родственников нет… Так… родители погибли в автокатастрофе 10 лет назад. Пишу-пишу! Воспитывалась в интернате… — Павлов осекся, вверх взметнулись брови. — Как? Говорите громче!

Обвел Костю с врачом хмурым взглядом.

— А вот это уже интересно. Местожительства установили? Спасибо! Выезжаем!

Бросив трубку, на миг задумался. Закурил, пуская дым в потолок. Поправил очки. Костя не находил себе места.

— Что там, товарищ майор?

Тот как-то странно взглянул на молодого помощника.

— Забавная штука получается, товарищи криминалисты. Девушка-то наша непросто какая-то комсомолка из строительного отряда. Она… — он запнулся. — Она, как бы это сказать… в общем, девица легкого поведения.

— Проститутка? — тут же нашелся врач. — Так их за границей называют.

— У нас не принято в советском обществе употреблять столь нелестный эпитет, — назидательно поморщился майор. — Но, вы правы. Другого названия я не нахожу. Нигде не работала. Жила в бараке с двумя подругами такого же поведения — сейчас их допрашивают в отделении Тынды. Все три подруги пользовались весьма нелестной славой. Предоставляли услуги… — он помедлил, поднимая трубку, — ну, вы поняли, о каких услугах я говорю.

Потом в трубку:

— Машина в моем распоряжении? Спасибо. Мы — в Тынду.

— Перед ней пропали четыре девушки, — вставил врач. — Пропали постепенно, в течение трех месяцев. Тоже из числа тех, что предоставляют сомнительные услуги. Потому вас сюда и вызвали. Предполагается, что здесь какая-то связь. Возможно, серия. Какой-то безумный религиозный маньяк вышел на тропу войны.

— А своими силами не получается разобраться? — съязвил майор. — Обязательно вызывать из столицы? За тысячи километров отсюда?

— Случай из ряда вон выходящий. Может те четыре жертвы и наша удавленная — связаны между собой? В районе БАМа орудует серийный маньяк? А ваша столичная репутация гораздо выше наших местных сыщиков.

— Не льстите, хитрец. Ладно, — махнул рукой Павлов. — Раз уж прибыли, будем распутывать ваш клубок.

Костя Сарычев тотчас вскочил в полной боевой готовности. Попрощавшись с патологоанатомом, оба криминалиста выехали в город.

— Одного не пойму, — уже за рулем поделился начальник. — Какого лешего этот наш, как мы его назвали «Силач», удавил… хм… проститутку? И зачем ее надо было спаивать снотворным? Это ж их работа, этих девиц. Они на хлеб этим зарабатывают. О каком комсомоле тут может быть речь?

Машина, трясясь на ухабах, начала выползать на импровизированную бетонную дорогу, называемую тут красочным столичным словом «шоссе». Прокладываемая параллельно железнодорожная магистраль БАМа была испещрена трубоукладчиками, бульдозерами, скреперами и прочей мощной техникой. Ударив по тормозам, Павлов пропустил обгоняющую машину. Выругался.

— Лихачат как в столице! Так… о чем я?

— О мотиве убийства.

— Во-оот, Костя, друг сердечный! А мотива-то и нет, как ни крути. Понимаешь?

Он со злостью вдавил педаль газа. Машина круто взметнула комья лишайника по бокам дороги. Таежное солнце светило по-августовски приятно. Но в душе было как-то неуютно, отчего Костя слегка приуныл.

— Думаете, просто маньяк? Без мотива убил?

— Тут, братец мой, людей на БАМ понаехало со всей страны — сам черт не разберет. Помимо честных тружеников и комсомольских бригад может попадаться всякий сброд, как это всегда бывает на крупных стройках. А ведь БАМ как раз стройка века! Вот и прут сюда в тайгу все кому не лень. Амурская область все-таки. Далеко от цивилизации.

— А может, он местный. Уроженец этих мест. Лодку-то где-то раздобыл, верно?

— Лодка — это пока только наше с тобой предположение, не доказанное фактами. Сейчас тех подруг опросим, побываем у девицы в комнате, там и определимся.

Машина въезжала в Тынду. Город просыпался. Утренний туман, зябкий, стелился по возведенным улицам. Шмыгали собаки. Указатели показывали центр города. Людей мало. По забавным стечениям обстоятельств сегодня был выходной — воскресенье.

— Угораздило же нас, — ворчал Павлов, выкручивая руль. По телефону ему дали ориентиры, где находилось местное отделение милиции. Притормозив у ступеней двухэтажного деревянного здания с дюжиной машин у подъезда, Павлов решительно направился внутрь. Костя поспешил следом.

В дежурной комнате сидели две перепуганные девушки. Они уже знали о смерти своей подруги. Старший лейтенант вкратце пересказал майору допрос свидетельниц, дал протокол, но Павлов лишь отмахнулся:

— Сарычев почитает. Значит, они не видели никакого незнакомца? Не приходил к жертве?

— Никак нет. Но эти девицы пожаловались, что в последние дни, будто чувствовали за собой слежку. Словно кто-то неустанно подглядывал за ними.

— А что, они все вместе выходили… хм… на так называемую свою работу?

— Попарно. Но последний раз их подруга собралась одна. Сказала, уезжает кататься на лодке.

— А? — обернулся Павлов к Косте. — Видал? Значит, правильны наши догадки. Всё-таки лодка!

Получив еще кое-какую информацию, оба столичных сыщика, не задерживаясь, поехали к месту жительства жертвы. Ключи им дала одна из подруг. Четырехместный барак временного жилья был однотипным среди таких же по всей Тынде. Город только начинал отстраиваться комсомольскими бригадами. Небольшая кухонька, уборная, душевая, большая комната на три кровати. Две были не застелены: очевидно, тех подруг, что подняла спросонья милиция. Третья — прибрана. На тумбочках салфетки, флакончики духов. Общий шкаф. Черно-белый старый телевизор. В общем-то, достаточно уютно, если бы не одно но…

— Чувствуешь? — обходя комнату, принюхался Павлов. В воздухе, казалось, витало что-то тревожное, до конца неосмысленное, что-то скрытое от них.

— Такое ощущение, что мы в склепе, — поежился Костя Сарычев.

— Запас смерти! — глубокомысленно заключил майор, рассматривая открытку, прикрепленную к зеркалу. Отражение передало хмурого, не выспавшегося пожилого человека с проседью на висках. — Мне знаком этот запах. Он вроде бы и неосязаемый, но в то же время ты чувствуешь его всеми фибрами своей души. Взгляни-ка на открытку, — кончиками пальцев протянул он младшему помощнику. — Могут быть отпечатки.

— Вряд ли они найдутся в нашей картотеке, — осторожно взял за уголок Костя. — В этой бескрайней тайге сам черт ногу сломает!

— Читай вслух.

— «Людмила, с днем рождения! Приглашаю на прогулку по реке. Покатаемся на лодке, выпьем, закусим, разведем на берегу костер. Буду ждать в 9:00 завтра на том месте, где мы с вами познакомились».

— Все?

— Так точно. Ни подписи, ни даты.

— Ну, дату мы теперь знаем. Подруги подтвердили, что накануне смерти у нее было день рождения. Теперь подтвердилась и наша версия о лодке. Остается почерк.

— Корявый, явно не слишком привычный писать, — взглянув на картинку обратной стороны, приметил Костя. — Таким почерком пользуются какие-нибудь недалекие трактористы, трубоукладчики, а то и просто рабочие. Не интеллигенты.

— Или… — Павлов на миг задумался. — Или… хм… егеря.

— Кто?

— Забыл о том егере, что говорил нам грибник?

Только тут Костя внезапно спохватился, вспомнив допрос тщедушного грибника. По его словам, егерь обитал где-то за развалинами текстильного комбината.

— С чего бы это вам вдруг вспомнился егерь?

— Другой зацепки пока нет. Почерк может подходить как трактористу, так и егерю. Но рабочих, трактористов, трубоукладчиков и прочих работяг на стройке БАМа тысячи, а егерь местный — один. С него и начнем.

— Поедем к разрушенному комбинату?

— Если грибник ничего не напутал, то по его словам в том районе кроме комбината никаких поселений нет. А это значит, что егерь живет в одиночку в какой-нибудь хибаре, возможно с гаражом. Там его и допросим.

— Подмогу брать?

— Зачем? Мы же не арестовывать его едем. Просто предварительный разговор, так сказать по душам.

Оставив ключ соседям, они отбыли. Спустя время машина тряслась по ухабам из выезда в город. Тында осталась позади.

…Оба столичных сыщика и не подозревали, что с этой минуты время для них понесется вскачь, обгоняя само себя.

***

Выехав на проселочную дорогу, где вчера проезжали вместе с милицейским «уазиком», внедорожник, натужно гудя, поехал в сторону комбината. По бокам простиралась могучая тайга.

— Доберемся лишь к обеду, — уточнил по карте Костя. — Придется заночевать в тех местах.

— Нам не впервой. Главное, чтобы егеря застали. Вдруг уйдет по делам в тайгу — тогда ищи иголку в стоге сена.

Комбинат, выраставший постепенно перед ними, действительно представлял удручающее зрелище. Остов громадного строения с десятками технических пристроек был попросту растащен на металлолом. Торчащие арматуры с прорехами дыр в стенах усугубляли и без того унылую картину.

— Куда ж правительство смотрело? — изумленно удивился Костя.

— Правительство далеко, братец мой. А тут, очевидно, за ненадобностью, когда прикрыли производство, местный люд растаскал себе все, что попадалось под руку. Судя по останкам здания, он не работает уже лет десять.

— Потому и заросла лишайником дорога. И как тут можно жить в одиночестве от всех, — повел плечами лейтенант. — Если этот егерь здесь обитает где-то, то его можно назвать настоящим отшельником.

Солнце уже пересекло зенит, постепенно клонясь к закату. Полдень миновал. Петляя между развороченных балок, пустых цехов и сараев, следуя по заброшенной колее, они выехали на едва заметную тропку. Остов мертвого сооружения остался за их спинами. Теперь перед криминалистами раскинулась ложбина оврага, за которым могучей стеной простиралась бескрайняя тайга.

— Сюда железнодорожную ветку еще не прокладывали, — сверяясь с картой, как навигатор уточнил Костя. — Но, судя по развернувшемуся строительству, дело не за горами.

«Нива» продолжала петлять по заросшей тропе. Майор хмуро давил на педаль:

— Вот в таких дремучих углах можно наткнуться и на медведя. Богом забытые места, где редко ступала нога человека. Заметил по проводам, что последний высоковольтный столб мы миновали у стен развороченного трансформатора? Дальше провода не идут.

Ложбина уходила вниз. Солнце косыми лучами едва достигала дна оврага. Порхали таежные птицы. Где-то вдалеке журчала река.

— Не та ли самая, которая рукавом втекает в ту излучину, по которой они катались на лодке? — глянув в карту, спросил Сарычев.

— Кто они? Егерь с жертвой? Но мы же еще не знаем, что это именно он.

— А у меня предчувствие, товарищ майор. Уж больно уединенно живет этот наш егерь. А уединенным людям есть что скрывать.

— Детективов начитался?

— Просто наитие.

Тропа круто свернула в заросли деревьев, огибая овраг стороной. Машина застыла — дальше проехать было невозможно. Выйдя из салона, оба сыщика огляделись. Костя первым заметил струящийся дымок над макушками ельника.

— Там! — тихо прошептал он. — Хорошо, что сразу заглушили двигатель.

Минуя сосны и кусты, продираясь сквозь ветви, они осторожно вышли на небольшую поляну, скрытую от глаз стеной деревьев. В центре поляны возвышалась лесная сторожка, утопающая в лишайнике. Что-то похожее на деревянный сруб с двумя окнами, из трубы которого вился дымок.

— Если дым, значит хозяин на месте, — заключил Костя. — Нагрянем внезапно или постучимся?

— Давай сперва тихо осмотрим гараж и сарай, — указал на ветхие строения начальник. — Только без шума. Ты в гараж, я в сарай.

Они разделились, крадучись войдя по одному в разные двери. Костя увидел прикрытый брезентом мотоцикл с коляской. Рядом канистры, на стенах покрышки и прочая техническая утварь. Ничего интересного.

А вот майор заметил в сарае крышку подвала. На стенах висели пилы, топоры, цепи, капканы. Тихо свистнув, подозвал лейтенанта.

— Что в гараже?

— Рухлядь, мотоцикл, снасти для рыбалки.

— Глянь под ноги. Сдвинем крышку?

Общими усилиями крышка поддалась. Снизу дохнуло нестерпимым смрадом. Костя зажмурился, едва не отпрянув, зажал нос. В темноту уходили выдолбленные в землю ступени.

— Фонарик с собой? Включай!

Первым в темноту начал спускаться майор. Луч фонаря выхватывал из пустоты причудливые пляшущие тени. Миазмы трупных разложений били в нос нестерпимой вонью. Был слышен омерзительный гул тысяч насекомых, словно собравшихся на пиршество. Спустившись следом за Павловым, Костя едва не врезался в его внезапно замершую спину. Луч фонаря прыгал по земляным стенам, выхватывая кусками то, что предстало их глазам.

— О… чё-ёё-ёёрт! — вырвалось у остолбеневшего Кости с потугами рвоты.

Старший начальник сам проглотил комок, подкативший к горлу.

И было от чего.

Прямо перед их взором предстала картина ужасающего АДА.

То, что увидели криминалисты, заставило обоих отшатнуться.

…Из стен торчали ржавые крюки, на которых…

— Ма-ммма-аа… — только и смог вымолвить Костя.

На четырех крюках, утопленных в земляные стены, свисали четыре женских тела. Иссохшие, превратившиеся в тощие мумии, они издавали то самое зловоние разложившихся трупов. Тучи гудящей мошкары облепляли останки, в которых с трудом угадывались женские очертания. Трупы были обнажены. Головы с пустыми черными глазницами неестественно вывернуты, позвоночники искривлены, словно перебитые молотками.

Костю вывернуло прямо под себя. Выкатившимися от ужаса глазами он бессмысленно уставился на копошащихся червей, клубками шевелящихся внутри вывернутых наружу органов. Зрелище было настолько омерзительным, что сам майор едва устоял на ногах. Четыре изувеченных, высохших тела просто свисали с крюков, в ногах которых стояли придвинутые бочки для стекания крови. В бочках вздымалась и взбухала однородная масса опарышей.

— Гржи-иии! — вырвало Костю вторично. Исторгнувший завтрак желудок, отказывался функционировать в привычном режиме. — Да… что же эт-то за гад-дость так-кая! — запинаясь, глотая рвоту, пролепетал он.

И это они еще не присмотрелись к лицам!

На вывернутых в стороны затылках отсутствовали… СКАЛЬПЫ!

Кровяные сгустки обнажали содранные ножом черепа. Ни волос, ни кожи — сплошное месиво красной застывшей массы, похожей на вытекшие мозги.

Костя стал заваливаться набок. Предательские ноги внезапно подкосились. Оседая на пол, он лихорадочно схватился за рукав начальника.

Майор стоял ошарашенный не меньше помощника. Луч фонаря ходил ходуном в руках. За всю долгую службу он не видел ничего подобного. Казалось, они спустились в самое настоящее чистилище АДА!

Облепленные гнусом изувеченные трупы взирали на них молящими пустыми глазницами, будто прося в агониях: «Вытащите нас отсюда! Умоляем! Помогите!» Все четыре трупа иссякали кровавые полосы, будто истязатель резал кожу на ремни.

— Эт-то каким же изу… изувером надо быть, чтобы так истя… истязаться над жертвами, — глотая слова, подавился Костя.

Майор уже приходил в себя, быстро окидывая взглядом подвал. Под ногами потоки засохшей крови. По углам — кадки с какой-то омерзительной массой, над которой кружили жирные трупные мухи. Гул жужжания был невыносимым. Животы жертв были вспороты, и в кадках, очевидно, находились их внутренние органы. По стенам висели орудия пыток: зажимы, клещи, мясницкие ножи, косы, серпы, молотильные цепи. За одной из кадок выглядывала ручка приводной «дружба-пилы».

— А она-то тут зачем? — глупо спросил Сарычев.

— Вот тебе и егерь! — едва выдавил из себя Павлов. — Скорее наружу! Если надышимся этим смрадом, сами свалимся с ног!

Хватая лейтенанта за шиворот, начальник поспешил вверх по ступеням.

И тут…

БА-АААМ!

Сверху грохнул выстрел. Осыпалась на головы штукатурка. Погас фонарик, разбитый отколовшимся от стены камнем. Выстрел срекошетил, оба милиционера пригнулись. Вверху по полу протопали чьи-то грузные шаги. Звук топота скрылся за дверью сарая. Убийца выскочил наружу.

— За ним! — коротко скомандовал Павлов, выхватывая из кобуры пистолет. Костя тотчас подобрался — сказались месяцы тренировок в учебном лагере офицерской академии. Личного оружия у него еще не было, но храбрости и сноровки было не занимать.

— Да это же просто маньяк, к чертям собачьим! — выругался он, спеша за начальником. Выбравшись из подвала, метнулся к стене с капканами. Схватил первое попавшееся — оказались вилы для сена. Павлов уже выглядывал из прохода двери. Снаружи постепенно сгущались сумерки.

ГРА-А-ААХХХ! — полыхнуло вторым выстрелом. Засевший на крыльце егерь, держал на мушке двери сарая.

— Назад! — рванул на себя рьяного помощника майор. Костя норовил выскочить во двор. — Он перестреляет нас как мух!

Часто дыша от азарта, молодой помощник укрылся за косяком двери. Где-то во дворе заливалась лаем собака. И было еще что-то…

Что-то такое, чего Костя поначалу не понял.

А когда понял, волосы на его макушке встали дыбом.

— Слышите, товарищ майор?

— Слышу.

— Чт-то… эт-то? — невольно запнулся он.

Оба с жутким чувством оторопи прислушивались к издаваемым звукам.

Это был какой-то утробный рык. Нет, не рык. Скорее, яростное рычание какого-то громадного зверя. Павлов, оборачивая голову к молодому помощнику, уже понял, какой зверь мог издавать такой плотоядный звук. Рычание голодного людоеда. Только один зверь в тайге был способен на такой рев. А он уже ревел, учуяв запах двух незнакомцев, проникших во двор.

— Мед-дведь? — отстучал зубной дробью Костя.

— Причем, громадный, — невесело заключил майор. — И если он дрессированный на человеческую плоть, нам несдобровать.

Костя медленно прижался спиной к косяку двери, сжимая побелевшими костяшками пальцев бесполезные теперь вилы. Если эта машина убийств, надрессированная егерем, бросится всей чудовищной массой на них, никакие вилы не помогут.

Меж тем из-за крыльца донесся насмешливый голос:

— Слыхали, милицейские ублюдки? Скоро выпущу своего парня, он разворотит вам кишки. Какого хрена вы тут вынюхиваете?

Павлов понял, что необходимо затянуть время. Лихорадочно ища выход из сложившейся обстановки, он прокричал в ответ:

— Ты егерь?

— Егерь.

— Удушенная на дереве девушка — твоих рук дело?

— Моих.

— Вот мы и здесь.

— А как нашли?

— По твоему вонючему запаху! — не сдержался Костя.

— Это кто там тявкает как щенок?

— Не отвечай, — шепнул майор. — Пусть разговорится. А ты пока осмотри сарай. Может задняя стена тонкая, и мы расшатаем проём, выбравшись на ту сторону.

БАА-АААХХ! — грянул третий выстрел. Егерь держал дверь на прицеле. Выбраться этим путем было равносильно гибели.

— Откуда вы прибыли, ищейки?

— Из столицы.

— Сюда? На БАМ?

— Нас вызвали. Уже пять пропавших девушек в районе Тынды. Теперь мы увидели в подвале всех!

— Они были потаскухами. Мне плевать на столицу! Здесь МОЯ территория!

— Ты взял на себя роль небесного судьи?

— Палача! Я этих тварей, торгующих телом, вешал, и буду вешать, выпуская кишки!

— А скальпы зачем было сдирать? Ты же понимаешь, теперь тебя ничего не спасет.

— Сначала выберитесь отсюда живыми! — раздался неприятный хохот. — Сейчас своего малыша выпущу, он вами поужинает.

При последних словах у Кости предательски засосало под ложечкой. Казалось, в груди заработал мощный холодильник — по спине пробежала дрожь.

— Он как раз голодный, — хрипел от смеха за крыльцом егерь. — Никто не узнает, где вы пропали. Ни костей, ни черепков — всё перемелет как в мясорубке.

— В Тынде знают, что мы поехали к тебе. Милиция в курсе.

— А кто докажет, что вы приезжали? Где свидетели?

Костя в это время спешно осматривал заднюю стену сарая, разбрасывая всякий непотребный хлам. Бревна были сбиты накрепко, но в углу виднелась щель, затянутая паутиной. Дуло легким сквозняком.

— Есть, — прошептал он, пока майор отвлекал убийцу.

Павлов обернулся, не сводя пистолет с крыльца. Оттуда виднелся только ствол винтовки.

— Попробуй чем-то подцепить и расшатать бревна.

— Чем?

— Вилами, Костя! Вилами! Или топором.

Лейтенант бросился к стене, сорвал топор, багор. Увидел в углу лом — спешно принялся за дело.

— Сколько нам осталось жить? — тянул время Павлов.

— Как вольер открою, так вас и сожрет мой питомец. Вот ты все патроны отстреляешь из своей пушки, тогда и выпущу.

— Он у тебя надрессирован на людскую плоть?

— Ага! — хохотнул егерь. — Я этих продажных девиц вешал в лесу, чтобы высыхали на солнце. Потом перетаскивал сюда, подвешивал на крюки. Вынимал внутренние органы — скармливал своему малышу. Он у меня любит с червячками и опарышами. В качестве приправы, — заржал егерь. — Сегодня должна была быть одна из этих потаскух, торгующих телом, но вы помешали. Значит, будет лакомиться ментовской кровью. — И егерь заржал еще громче. Павлов видел, как винтовка подрагивала от его омерзительного хохота.

— А что с последней жертвой, с Людмилой Кривошеевой? — продолжал тянуть время майор, пока Сарычев орудовал тихо топором, расшатывая бревна. — Грибник тебя не заметил, а ты был где-то рядом? Не успел снять?

— Я подвесил её просушиться. Думал, к вечеру на следующий день заберу. А тут ваши менты нагрянули. Теперь жалею, что посоветовал тому грибнику этот район леса. Не думал, что он наткнется на мою поляну. Позвал вас, и я не успел.

Павлов, поправляя очки, лихорадочно искал выход, поминутно бросая взгляд на трудившегося Костю. Тот уже расшатал прореху, вынул несколько досок, углубляясь топором и ломом внутрь сруба.

— Жертв лодками подвозил?

— А как же! И это уже вычислили?

— Нетрудно было, судя по тому, что ты на земле не оставил следов ни машины, ни мотоцикла. Плюс твоя открытка, посланная Людмиле.

— И её нашли? Вот дура безмозглая!

Костя тихо позвал:

— Еще минут десять, товарищ майор, и вытащу бревно. Заговаривайте зубы.

Павлов навел пистолет на дуло ружья. Грохнул выстрелом: БА-АААХХ!

Промазал.

В магазине осталось четыре патрона. Запасной обоймы не было. Тут же раздался смешок:

— А пули-то кончаются, начальник!

— На тебя хватит, сукин сын!

Из скрытого за срубом вольера доносились плотоядные рычания огромного зверя. Он уже бесновался, чуя жертв, молотя лапами по железной решетке.

— Почему никто не заявлял в милицию о пропаже девушек? Ведь друзья, родственники у них были?

— Я выбирал сирот, без родственников. А друзья — какие друзья, мать их? Просто такие же потаскухи, как и они сами. Боялись, сучьи выродки!

— Но скальпы! — едва не заорал старший сотрудник, бывавший в разных ситуациях, но впервые видевший такие чудовищные истязания. — Ты же самый настоящий маньяк! Понимаешь это?

— А что скальпы? Я сдирал кожу для развлечения! Я и сейчас развлекаюсь. Не веришь?

БАА-АААММ! — грохот выстрела взбесил невидимого зверя еще сильнее. Затрещали решетки, колоссальная машина убийств взвыла громоподобным рыком: — ГХРЖЫЫ-ЫЫЫЫ!

У Павлова зашевелились на голове волосы. Как назло, не было рации, передать в Тынду их бедственное положение.

— Давай-давай, мент поганый, выстреливай свои патроны! — неслось из-за крыльца. — А то мой питомец уже учуял вашу кровь!

Чтобы протянуть время, майор оскорбительно выкрикнул:

— Ты не егерь, волк собачий! Ты умственно отсталый мерзавец!

— Они были потаскухами! На всесоюзной стройке БАМа! — заорал убийца. — Я очищаю комсомольскую стройку от таких мразей. Слышал о семи библейских грехах, начальник? Вот «похоть» — один из них!

— И ты возомнил себя мессией вроде Христа? Кому даровать, а у кого забирать жизнь? Уподобился Богу, мать твою? — майор в гневе выкрикивал ругательства.

Костя почти справился с бревном, подцепив его ломом. Подхватил, осторожно опустил. Следующий брус поддался легче. Теперь в задней стене сарая зияла прореха, сквозь которую можно было протиснуться на ту сторону двора. Там ограда, лес, извив реки, а в стороне оставленная «Нива».

— Готово! — вытирая пот, тихо шепнул лейтенант.

Будто слыша его выдох, егерь подозрительно крикнул:

— Что-то я не слышу твоего щенка, начальник? Эй, сопляк, отзовись!

Павлов коротко кивнул, давая знак ответить.

— Мне с тобой, придурок, не о чем разговаривать! — крикнул Сарычев. — Была бы моя воля, всадил бы в тебя сразу весь магазин! И как ты на государственной службе только оказался? А? Затесался во всесоюзное общество егерей, паскуда! Кто бы мог подумать, что среди лесничих обитает маньяк! — Костю душил гнев, он уже кричал от ярости.

— Гы-гыыы! — раздался хохот.

Грохнуло выстрелом: БАА-АААМ!

Затем поспешные шаги — егерь бросился открывать вольер.

— Ходу! — почти взревел майор, толкая младшего помощника к дыре. Сарычев тут же кинулся к прорехе, протискиваясь наружу. Майор на минуту замешкался, подбирая упавшие с носа очки, и тут…

Во дворе раздался омерзительный рёв, будто утробно взвыли все трубы Иерихона. Заслонившая проход сарая громадная тень, упала на старшего сотрудника, отчего у Павлова на миг подкосились ноги. Он еще только поворачивался с пистолетом в руках, еще только бросал оторопевший взгляд на колоссального мохнатого исполина, когда мощная туша, пуская пены слюны, нависла над ним всей грандиозной массой.

ГРЖЫЫ-ЫЫЫ!

Загребая когтистыми лапами воздух, гигантская туша медведя оскаливала клыки, норовя перегрызть одним махом шейные позвонки. Майор отпрянул, инстинктивно выбросив руку с пистолетом вперед. Шаг, еще шаг. Повалился на спину. Зацепился ботинком за брус, вынутый Костей. Тот был уже снаружи, протягивая руку. Секунда — и мохнатое чудище раздавит майора своей тяжестью. Сплющит. Разорвет.

ГРЖЫЫ-ЫЫЫ!

Когти монстра, казалось, вонзятся сейчас, вырывая из майора последние остатки жизни. Не помня себя, почти интуитивно, Павлов выстрелил в упор разинутой пасти. Дохнуло разлагающимся смрадом. Лицо майора обдало трупными миазмами. Медведь взревел еще громче. Три выстрела подряд: БАА-ААММ! БАА-ААММ!БАА-ААММ!

Из горла монстра хлынула кровь. Павлов перекатился, выстрелив последним патроном:

БАА-ААММ!

Нависшая громадная масса на миг дернулась. Покачнулась. Всхрипела. Яростно выкатившиеся красные глаза просверлили майора предсмертной алчностью пожирания плоти. Раздался клокотавший булькающий звук. Из пасти толчками запульсировал фонтан крови. Туша задергалась в агонии. Заваливаясь набок, таежный исполин успел разодрать когтями штанину майора. Тот отдернул ногу, но полоса раны глубоко вспахала кожу. Сразу стало больно.

— Мой… малы-ыыш! — взревел голос егеря. — Ах ты мусор ублюдочный!

Грянул выстрел винтовки. Осыпалась штукатурка. Разлетелись щепки. Туша медведя мешала прицелиться в майора. Егерь, изрыгая ругательства, взбешенный до ярости, посылал заряд за зарядом, дырявя стены сарая.

БА-ААХ! БА-ААХ! БАА-ААХ!

Отвалился кусок бруса.

ВЖИ-ИИИХ! — просвистело что-то над головой Павлова. Обрушился косяк двери.

Туша людоеда дернулась последний раз, издала хрип, из пасти вывалился язык. Конвульсивно дергаясь, вытянулась во весь могучий рост. Секунда — и затихла. Последний выдох вырвался изнутри мохнатого исполина, повелителя тайги. Мелькнувший в проходе силуэт егеря, изрыгая проклятия, отступая, палил выстрелами напропалую.

БА-ААХХ! БА-ААХХ!

— Ублюдки! Мусора поганые! Такого зверя угробили! Я же его нянчил малышом!

Павлову показалось, что егерь от ярости зашелся рыданиями. Раздалось подряд два грохота. Выстрелы просвистели рядом. Майор, издав стон от раненой ноги, перекатился назад. Туша испустившего дух зверя прикрыла его маневр.

В это время Костя Сарычев обежал сарай. Выскочил из-за угла. Споткнулся. Упал. Метнулся под ноги убийцы. Рванул на себя, заваливаясь вместе на землю. Егерь запутался в ремне винтовки. Вцепился зубами в руку лейтенанта. Промычал, разрывая зубами рукав куртки:

— Получай, гнида!

— А-ааа-аа! — взвыл от боли Костя. Зубы впились в ткань, остервенело прогрызая её не хуже клыков медведя. Свернувшись клубком, оба — маньяк и лейтенант — вспахали под собой комья земли. Убийца тянулся к горлу милиционера. Он был мощнее и сильнее младшего сотрудника, а ручищи представляли собой, как показалось Косте, настоящие ковши экскаватора. Схватив за горло, мускулистые ручищи сдавили кадык. Костя захрипел. Потемнело в глазах. В руках не было ни вил, ни топора.

— ХХРРЫЫ-ЫЫ-Ы…

Сиплый поток хрипа рвался наружу. Занемели конечности.

— Я тебя, гниду, переломлю пополам! — остервенело сжимал тиски убийца.

— ХРЫ-ЫЫ-Ы… — у лейтенанта не хватало дыхания. Предательски отнялись ноги. Безвольно обмякло тело. Егерь молотил кулаками в лицо младшего сотрудника, превращая в кровавое месиво. Еще секунда, и Костя отдаст Богу душу.

— Щенок! Я вас всех за крюки подвешу. Падлы ментовские!

Лейтенант Сарычев заплывшими от крови глазами улавливал лишь удары в развороченное лицо. Он не видел. Он хрипел. Он не знал, что стало с майором. Не знал, что убит медведь. Последним усилием, раскрыв в агонии рот, вдохнул воздух, но тут же горло вырвало исчезающий в этом мире стон.

И тут…

Невероятной мощности удар обрушился на голову егеря. Тот как-то странно дернулся, выворачивая лицо, отчего хватка на миг ослабла.

Еще удар!

Еще!

Майор Павлов в ярости вонзал обухом топора в затылок убийцы.

КРА-ААХХХ!

Череп, казалось, треснул. Павлов, тяжело дыша, истекая кровью раненой ноги, со всего маху всадил удар в башку егеря. Раздался мерзкий треск, словно рвали парусину.

— О-оо-ох… — вырвалось из груди. Мощное тело егеря стало заваливаться набок. Откинув ногой винтовку, Павлов бросился к задыхающемуся Косте. Бедный лейтенант корчился от агоний, судорожно глотая воздух. Лицо заплыло, превратившись в сплошной набухший синяк.

— Ничего, мальчик мой! — с болью в глазах успокаивал майор. Младший сотрудник был едва жив. — Ничего! Все закончилось. Этот мерзавец теперь без сознания.

— М-мм… м-медведь? — прохрипел Костя, хватая воздух открытым ртом. Судороги сотрясали тело, колотило дрожью. — М-медведь… он как?

— Мертвый, Костя! Мертвый!

— Убили? Вы?

— Всадил все пули. До последней!

Младший сотрудник выдохнул, как-то сразу обмяк, закатил глаза и провалился в нирвану. Дело сделано. Наступила реакция отключки организма.

Павлов бережно уложил голову помощника на свернутую куртку. Бросил взгляд на егеря. Тот лежал в беспамятстве, раскинув руки. Туша застывшего исполина тайги возвышалась в сумраке сарая. Такой трофей грех оставлять, пусть даже медведь был людоедом.

— Ну что, братец мой? — протирая лицо Кости платком, говорил он успокаивающе. — Раны заживут. Дело мы раскрыли. Одним маньяком стало меньше. Тела похоронят. А девицами легкого поведения пускай занимаются местные органы. Нам пора домой. Жаль, раций нет, а то бы вызвал подмогу из Тынды.

Заведя мотоцикл, он перевез в коляске к «Ниве» сначала лейтенанта, затем, кое-как забросив безвольного егеря, перевез и его. Связал, втиснул на заднее сиденье. Сарычева примостил на переднем, возле водителя. Парень постепенно приходил в себя. Оставив тушу исполина дожидаться сотрудников отдела, повел машину прочь от развалин комбината.

Костя провожал заплывшим взглядом остовы текстильного комплекса. Завтра им назад домой.

Всесоюзная стройка БАМа будет вестись и дальше.

А у них — новые раскрытия, новые поездки, новые преступления.

Их ждала столица.

***

Утром в гостинице Павлова разбудил звонок.

Отчитавшись вчера в столичный отдел криминалистики, они с Костей успели попариться в бане. Перевязанная нога постепенно заживала. Лицо младшего помощника было все в бинтах, но он шел на поправку. К вечеру были заказаны билеты на самолет.

— Павлов слушает! — бросил он в трубку.

— Виктор Иванович, вам с Сарычевым срочно предстоит новая работа.

Павлов уже привык к таким поворотам судьбы. Два дня на реабилитацию, две ночи на отдых — и вперед! К новым преступлениям, к новым раскрытиям.

Майор бросил взгляд на соседнюю койку. Забинтованные уши лейтенанта не слышали звонка.

Пусть поспит, решил майор Павлов.

И отправился в душевую.

…Через два дня их ожидала новая работа.

********