Читать онлайн
"Восход Проциона"

Я не могу точно назвать место и год, когда впервые осознал себя как личность. Летоисчисления в то время ещё не было. Условно это был поздний плейстоцен, когда доисторическая фауна постепенно вымирала, уступая свой мир ещё только формирующемуся человечеству.
Сородичи мои – примативные и узколобые неандертальцы – были вовсю заняты борьбой за выживание, поэтому появление очередного маленького зверёныша в племени прошло почти незамеченным. Медленно, но верно, я рос. По всем законам доисторического мира мне было суждено умереть не достигнув десяти лет. В случае, если бы я преодолел этот рубеж, меня ждала бы кратковременная жизнь охотника, после чего окончательная смерть от болезни или старости в двадцать пять лет. Я сознательно говорю «от старости», потому что к тому времени тело начинало постепенно увядать, что вполне можно было назвать старостью – у медлительного зрелого неандертальца было намного больше шансов встретить свой конец в пасти саблезубого льва, чем у резвого и вёрткого молодчика.
Умереть тогда можно было от чего угодно. Я до сих пор помню первую увиденную мной смерть. Один из моих сородичей неудачно повредил большой палец ноги, спасаясь от разъярённого носорога. В тот день моему соплеменнику удалось скрыться на дереве, но сломавшийся ноготь больно впился в его палец, причиняя бедняге боль при ходьбе. Ночами он подвывал от боли, мешая спать остальным сородичам. Со временем его палец почернел и от него стал исходить неприятный запах. И наконец, в одну из ночей, когда вой мучающегося от боли соплеменника стал особенно сильным, наш вожак взял большой камень, подошёл к страдальцу и с силой опустил этот камень на его голову.
Такими мы были: запуганными, дрожащими от холода по ночам, прячущимися от кровожадных хищников в пещерах, и даже готовыми убивать друг друга по малейшему поводу. Как ни странно, но сейчас мне смешно вспоминать всё это. Сложно поверить, что когда-то я был столь же жалок.
Перешагнув десятилетний рубеж, я не умер. Не умер и после двадцати лет, продолжая охотиться в племени и по мере сил помогать ему. Когда мне исполнилось тридцать, я начал вздрагивать от страха, всё время оглядываясь по сторонам. Мне казалось, очередной саблезубый лев вот-вот загрызёт меня, как до этого загрыз многих моих ровесников. Я не придавал большого значения тому, что мои соплеменники один за другим уходят из жизни, а сам я нет. Живой – и хорошо. Сородичи тоже не обращали на мою затянувшуюся жизнь внимания, потому что успевали умереть до того, как начинали что-то подозревать. А подозревать было что. Я спокойно встретил семидесятилетие, при этом на моём лице не появилось ни единой новой морщины. Со мной явно было что-то не так, только я не мог понять что именно.
К несчастью, всё хорошее когда-нибудь кончается, и ещё через несколько лет я стал добычей саблезубого льва. Я до сих пор не знаю откуда взялся тот лев вблизи нашей стоянки. Возможно, устроил засаду, желая отведать человечины. А возможно, преследовал добычу и люди встретились на его пути случайно. Но факт остаётся фактом – лев разодрал мне всё горло, отчего я в считанные секунды истёк кровью и потерял сознание.
Когда я очнулся, лев без всяких видимых повреждений лежал мёртвым в десяти шагах от меня. Что более удивительно, повреждений не было и у меня. Огромная рана на горле полностью затянулась, оставив после себя небольшую царапину. Всё ещё залитый собственной кровью, я побрёл куда глаза глядят, ничего не соображая и не желая возвращаться к прежней жизни. Больше своих соплеменников я не видел.
Следующие несколько тысяч лет прошли в скитаниях между племенами. Некоторые племена встречали меня радушно – в них я жил пока сородичи не начинали подозревать меня в принадлежности к тёмным силам, либо пока племя не оканчивало своё существование из-за эпидемии или будучи истреблённым другим племенем. Но чаще меня просто прогоняли, отказываясь принимать в своё племя. Ещё чаще пытались убить, едва завидев на горизонте. К тому времени миром уже вовсю правил голоцен. Ненавистные мне львы постепенно вымерли, и даже мамонтов было не так просто застать.
Человечество вступило в новый период своего развития, обзаведясь языком и осмысленной речью. Вместе с человечеством менялся и я. Задумываясь о природе собственных сил, я не находил ответов на мучающие меня вопросы, но чувствовал, что постепенно становлюсь другим. Мой лоб вытянулся, конечности стали более длинными и тонкими в противовес угловатому телосложению неандертальцев. Я словно специально начинал соответствовать той эпохе, в которой мне предстояло жить.
Мне довелось своими глазами увидеть пирамиды в Гизе. Я обескураженно бродил по улицам Вавилона среди толп вечно куда-то спешащих людей. Я гладил волчицу, ставшую символом Рима, и трудился на виноградниках Древней Греции. Можно сказать, я наслаждался этой жизнью. Новой жизнью. Жизнью, в которой не приходилось бороться за выживание и мёрзнуть, кутаясь в старые шкуры.
В то же время, я искал подобных себе. Ведь не мог я один быть бессмертным. В этом мире обязательно должны были быть и другие подобные мне. Однако, все мои поиски оставались бесплодными. Не сосчитать сколько шарлатанов и сумасшедших я повстречал на своём пути. Большинство из них даже не понимало моего дара, убеждая меня в том, что бессмертие достижимо только в загробной жизни. Возможно, многие осудят меня, но никто из узнавших мою тайну людей, не уходил от меня живым. Пусть даже это были юродивые глупцы, ничего не соображающие и пускающие слюни на подбородок. Я ревностно охранял свой секрет, опасаясь, что его раскрытие само собой лишит меня моего дара. Забавно, что будучи бессмертным и неуязвимым, я больше всего боялся стать одной из жалких смертных букашек, калейдоскопом сменявших друг друга за тысячелетия моего бытия.
Как бы то ни было, можно устать даже от вечной жизни. Век длинной в десять тысяч лет это далеко не шутка. Примерно в первом тысячелетии до нашей эры я выступил на покорение галльских племён в составе одной из римских манипул. На тот момент я порядочно утомился и от египетских пирамид, и от греческих виноградников. Мне казалось, что я увидел всё, что только можно было увидеть, и что дальше в моей жизни не будет ничего нового. Я отчаянно искал смерти, геройствуя на передовой и вселяя ужас в сердца врагов своей беспощадностью. Но смерть отказывалась забирать меня к себе.
– Ты ещё так молод, – заметил один из опытных центурионов, стоявших во главе нашего отряда. – А уже рвёшься в царство мёртвых. Тебе бы отвоевать, жениться, да зажить спокойной жизнью обычного гражданина. Будь я твоего возраста, я бы так и сделал вместо того, чтобы гробить себя в сражениях.
– Любовные дела никогда меня не интересовали. Моё призвание это служба на благо Римской Империи, – отговоркой отвечал я, в душе завидуя центуриону, которому не было отказано в возможности пасть от вражеского копья.
– Тогда позаботься о том, чтобы служить Римской Империи как можно дольше. Такие воины нам нужны. Не забывай, что теряя голову в пылу сражения, ты рискуешь потерять её на самом деле.
Тогда я бы отдал всё, лишь бы предостережение центуриона сбылось. Но как бы плачевно ни было положение нашего отряда, мы всегда побеждали, даже если противник превосходил нас числом впятеро. Наверное, именно с того момента по миру пошёл слух о военной глупости галлов. Но глупость тут ни причём – всему виной был мой проклятый дар, помогавший мне выживать в любой стычке. Меня долбили по голове палицей, протыкали копьём, душили, топили, а один раз даже окатили расплавленным свинцом. Ничего. Ни единой царапины, ни единого ожога, словно это был всего лишь сон, в котором не существовало ни боли, ни смерти.
Поняв, что желанная смерть не даст мне покоя и, что самое главное, ответов на мои вопросы, я бросил военное дело и пошёл странствовать по миру. На дворе стояли средние века. Цепляясь за каждый слух, я разузнал, что тайной вечной жизни владеют мудрецы востока. Посетив сначала Раджастхан, а потом империю Тан и Корею, я с сожалением убедился в том, что никто не может дать мне объяснений о физической природе моего бессмертия. Даосские монахи предлагали мне принять «таблетку вечной жизни», после которой я смог бы стать бессмертным, но мне было нужно вовсе не это. Тибетские монахи тоже не смогли мне ничем помочь.
Кто же я: бог, демон или ошибка природы? Утомившись от поисков, я решил взять передышку, осев в одном из испанских портов шестнадцатого столетия. Может, имеет смысл просто жить, наслаждаясь своим даром, а не мучать себя понапрасну, пытаясь узнать то, о чём невозможно узнать? Шла эпоха Великих Географических Открытий, Испания находилась в состоянии напряженного перемирия с Англией, ну а я молча наблюдал за всем этим балаганом, будучи самым заурядным городским жителем.
Наверное, я солгал, когда сказал своему центуриону, что любовные дела меня не интересуют. Конечно, за бессчисленное множество прошедших тысячелетий у меня были женщины, но ни к одной из них я не испытывал привязанности и любви. Своё единственное настоящее счастье я нашёл только здесь. Мария – дочь местного бакалейщика, была обычной девушкой своего времени. Однако, за всё время моей жизни она была единственным человеком, заинтересовавшимся мной не из корысти или иной выгоды, а исключительно из человеческой приязни. В то время я выглядел как благородный испанский идальго, хотя был обычным плотником, проводящим дни напролёт за изготовлением столов и стульев для местных кабаков. Как бы то ни было, я понравился Марии, а она понравилась мне.
– У нас не должно быть секретов друг от друга, – сказал я Марии после помолвки, с чем она полностью согласилась, изъявляя желание ответить на любой мой вопрос.
Нет, моя драгоценная Мария, в тот момент я имел в виду вовсе не твои секреты. Способна ли ты понять и принять ту правду, которой я собираюсь с тобой поделиться? За все тысячи лет только тебе я был готов довериться настолько, чтобы рассказать о своём бессмертии.
– Смотри, ты обещал быть со мной до конца наших дней, – смеялась Мария. – Теперь не отвертишься!
Мне радостно и вместе с тем тяжело вспоминать этот период своей жизни. Только тогда я был по-настоящему счастлив. Увы, но не успев как следует распробовать вкус жизни и насладиться её полнотой, я столкнулся с новыми потерями.
В город пришла чума. Очевидно, её занесли морские суда, во множестве прибывающие в наш порт из разных концов света. Всего через месяц после нашей свадьбы заболел и скоропостижно скончался отец Марии. А ещё через неделю слегла и сама Мария.
Неуязвим и бессмертен – но не всесилен. Моё проклятие словно насмехалось надо мной, отбирая у меня тех, кто был мне дорог и оставляя меня гнить на обочине судьбы в одиночку. Я так и не успел доверить Марии свой секрет. Одним особенно жарким днём, после длительной лихорадки, она покинула меня, навсегда закрыв свои бездонные голубые глаза.
Чума продолжала выкашивать город и плач отчаявшихся людей не смолкал ни на минуту. Но для меня всё это было уже неважно. Ни моя плотницкая мастерская, ни хозяйство, ни всё вокруг. Бросив всё, я ушёл прочь, начав жизнь скитальца. Наверное, что-то надломилось во мне в тот момент, потому что с тех пор меня не интересовало ничего. Со смертью Марии жизнь потеряла смысл.
Так незаметно наступил девятнадцатый век, который я встретил простым бродягой, слоняющимся от города к городу на территории тогдашней Америки. Что вам рассказать про то время? Наверное, ничего, ведь ничего значимого тогда не происходило. Сто лет пролетели как один миг. Двадцатый век подарил миру множество технических изобретений, таких как кино, автомобили и фотографию, но, сказать по правде, это было очень скучное время, даже несмотря на две мировые войны и кучу других не менее громких событий. Я пережил двадцатый век, потом двадцать первый и вступил в двадцать второй.
То было страшное время. Правительства всех стран объединились с целью тотального контроля населения и превращения каждого человека в бесправного раба. Людей чипировали, а отказавшихся чипироваться объявляли вне закона – их не обслуживали ни в больницах, ни в магазинах, ни где-либо ещё. Я не припомню ни одной другой эпохи, когда человек был столь угнетаем, как в двадцать втором веке. Пытаясь сохранить своё инкогнито, я примкнул к небольшой общине религиозных фанатиков, тоже отказавшихся вживлять себе чипы. Ведь кто знает что могло бы случиться, если бы меня вычислили с помощью одного из этих дьявольских изобретений. Став винтиком системы, я получил бы досье с указанием своего возраста. И рано или поздно, скорее всего по достижении моего досье ста лет, моё вечномолодое фото привлекло бы чьё-либо внимание. Возможно, меня посадили бы в клетку и начали изучать – ведь хоть я и бессмертен, но не всемогущ. Меня вовсе не прельщала перспектива провести остаток отмеренной мне вечности в какой-нибудь сверхсекретной лаборатории, облепленному электродами и подвергаемому болезненным экспериментам. Поэтому я предпочёл общество фанатиков всему остальному миру.
К счастью или к несчастью, мне не пришлось долго скрываться, потому как закончилось всё неожиданно быстро. Подпольные бандформирования в Китае, образованные из вконец уставших от своего бесправного положения людей, развязали маленькую гражданскую войну, плавно перешедшую в большую мировую. Бодаясь между собой, главнокомандующие армий Канады и Нидерландов спровоцировали применение ядерного оружия. Эти упрямые женщины ни в какую не хотели уступать друг другу, хотя по сути все их претензии представляли собой обычный бытовой конфликт. Но начало было положено и постепенно державы всех континентов ввязались в ядерную войну, обменявшись как минимум одной ракетой со странами-противниками.
– Сложные времена настали, – вздохнул глава нашей общины, когда всемирная информационная сеть объявила об очередном ядерном ударе. – Мы поселились отшельниками на краю цивилизации, но и здесь нам нет покоя. Надо уходить, но куда?
Это были последние его слова. В полдень следующего дня одна из соседних стран выбрала нашу общину точкой нанесения ядерного удара. Вам интересно как я узнал об этом? Всё просто – в момент нанесения удара я находился в эпицентре взрыва. В тот момент я совершенно точно убедился в том, что меня не может убить даже ядерный взрыв.
Потом, разумеется, человечество одумалось, и страны начали приносить друг другу запоздалые извинения, но было уже поздно. Большая часть человечества сгинула под влиянием ядерных ударов и их последствий: болезней, радиации и непрекращающейся зимы. Оставшиеся в живых люди пытались кооперироваться, но вдохнув долгожданного воздуха свободы, плюнули на всё и зажили каждый своей жизнью. Через несколько десятилетий глупое человечество само завершило своё существование.
Оставшись совершенно один, я поначалу пытался искать выживших. Всё было тщетно. Люди исчезли окончательно и бесповоротно, оставив после себя израненную и загрязнённую ими планету. Чувствуя, что надо что-то делать, я не мог понять что именно. Выбрав для себя самый нетронутый войной уголок в Южной Америке, я поселился там. Потребовалось много лет, прежде чем я смог увидеть хотя бы обыкновенную кошку. Как оказалось, некоторые звери смогли пережить все ужасы войны, переждав её в им одним ведомых местах.
Примерно через сто лет выглянуло солнце. Потеплело. Планета сделала первый вдох, оправляясь от былого удара. Постепенно начали показываться звери побольше. Бывшие человеческие строения потихоньку зарастали деревьями и травой, являя собой печальный памятник исчезнувшей цивилизации. Именно тогда мне пришла в голову идея построить новый мир. Мир, в котором не будет людей, но в котором будет иной, более разумный и менее воинственный вид.
Почему нет, ведь я же бессмертный. У меня в запасе всё время мира. И я начал планирование, тщательно обдумывая каждый свой шаг. Теоретически новый разумный вид можно было вывести из уже существующих животных, обладавших для этого необходимым запасом интеллекта. Мой взор упал на слонов, собак и дельфинов. Слонов, к сожалению, уже не было – люди успели истребить их ещё до войны. Собаки были слишком дезорганизованными и дикими. А вот дельфины подошли идеально.
Лёгкие во взаимодействии, социальные и обладающие зачатками высшей нервной деятельности – я не ошибся, когда выбрал дельфинов. Селекция и последующее обучение этих морских млекопитающих заняли у меня долгие годы, но я был терпелив. Огородив пляж с особыми условиями и постоянно скрещивая своих подопечных, через несколько сотен лет я получил грубую заготовку – дельфина с неким подобием ластов, использующего свой интеллект и конечности, чтобы ловить прячущуюся между скалами рыбу. Намного сложнее было с голосовым аппаратом. Несмотря на выдающееся умственное развитие, дельфины никак не могли освоить речь для общения между собой. Мне потребовалось более тысячи лет, чтобы вывести первого разумного дельфина, обладающего и конечностями, и примитивной речью. По уровню развития такие дельфины стояли где-то рядом с неандертальцами, из рода которых я когда-то вышел.
Дальше было намного легче. Устраивая перед дельфинцами (так я их назвал) выступления через каждые несколько лет, я передавал им «сакральные» знания о вещах или природе тех или иных явлений. Сделать это было нетрудно, ибо к тому времени дельфинцы считали меня чем-то вроде полубога. Так я научил свой новый народ строить жилища на побережьях, а также вложил в их головы основы математики и географии. В этом мне здорово помог опыт, старательно накапливаемый мной за тысячелетия жизни среди людской расы.
Потом дельфинцы отрастили конечности и вышли из моря. На суше они продолжали стремительно прогрессировать, развиваясь как умственно, так и технологически. Язык дельфинцев стал сложнее, богаче, в своих поступках эти млекопитающие начали руководствоваться чёткой логикой и моралью.
– Что ж, вот и всё, – удовлетворённо кивнул я спустя ещё одну тысячу лет. – Я сделал из вас разумных существ. Теперь вы предоставлены сами себе.
Однако, мой статус полубога обязывал меня и дальше помогать своим подопечным в деле изучения и освоения этого мира. Разумеется, я помогал дельфинцам всем, чем мог, потому что не мог просто взять и оставить их на произвол судьбы. Для меня они были как дети, нуждающиеся в мудрых наставлениях. Собственно, психологически они и были детьми: наивными, честными и жизнерадостными. От их предшественников людей, дельфинцев отличала доброта и миролюбие. Убийства среди дельфинцев случались крайне редко. И я был рад, что мне удалось взрастить такой мирный народ.
Наверное, вы уже начали задаваться вопросом как я стал выглядеть. Разочарую, в мире дельфинцев я остался человеком. Мой облик не изменился в соответствии с окружавшей меня эпохой. Впрочем, это было совершенно неважно. Давно отказавшись от атрибутов предыдущей цивилизации, я ходил совершенно нагим и не боялся ни холода, ни жары, понимая, что ничто на свете не сможет причинить мне вред.
А затем дельфинцы эволюционировали настолько, что у них появилась своя наука, напоминающая человеческую «историю». Поэтому на очередном выступлении мне пришлось рассказать им про странных двуногих существ, населявших эту планету до прихода дельфинцев.
– И эти люди правда устраивали войны? – удивлённо спрашивали меня дельфинята, облепив со всех сторон и привлекая внимание взмахами передних ласт.
– Да, люди не могли без этого.
– Но зачем? Им было недостаточно рыбы на всех? Мы не понимаем!
Честно сказать, тогда я не смог ответить на этот простой вопрос. Да и сейчас не могу. В чём была причина черезмерной жестокости людей? Быть может, это была неспособность сделать правильный выбор? Или всему виной были природные инстинкты людей, отбирающие у них возможность сделать этот самый выбор?
– Кикикики! – смеялись дельфинцы над своими предшественниками. – И чего им не хватало? Глупые, глупые люди.
Я не буду растягивать своё повествование слишком надолго. Отмечу только, что дельфиния была практически утопичным обществом и просуществовала полтора миллиона лет – в сто раз дольше, чем просуществовало человечество.
Но всё когда-нибудь кончается, потому что ничто не вечно. Этот урок я усвоил ещё в период моего бытия римским легионером. Настал день, когда дельфиния прекратила своё существование. Нет, они не устроили кровопролитную войну, потому что были слишком мягкосердечны для этого. Не скосила их и эпидемия. Дельфинцы всегда обладали отменным иммунитетом. Они просто… вымерли. Погибли один за другим от старости, не успев вопроизвести новых дельфинят. Я совершенно не был готов к такому исходу событий и после этого долго корил себя, что был слишком беспечен, раз не смог предугадать вымирания целого вида, который когда-то сам же и создал.
Тем не менее, природа поставила меня перед фактом. Все дельфинцы бесследно исчезли, как до них исчезло человечество. Мне стоило хорошенько подумать что делать дальше. Создать новый вид, потратив на это ещё несколько тысяч лет? Каких-нибудь прямоходящих кошек? Во всём этом не было абсолютно никакого смысла. Как бы я ни старался, любая созданная мной разумная жизнь неизбежно вымрет. Не потому что я не смогу за этим уследить, нет. Просто это закон природы.
За полтора миллиона лет жизни успеваешь хорошенько изучить самые труднопостижимые грани самого себя. К тому времени я уже хорошо знал, что являюсь самодостаточной личностью – настолько самодостаточной, чтобы жить в полном одиночестве. И я стал жить один. Любой другой человек или дельфинец скорее всего быстро сошёл бы с ума в моём положении, но я не был человеком в полном понимании этого слова, поэтому сохранял трезвый рассудок.
День за днём наблюдая за тем, как постепенно меняется мир, я овладел особым видом медитации, позволяющим мне не чувствовать течение времени. Через сто миллионов лет на планете вымерли все более-менее крупные животные, поэтому с этого момента я не смог бы создать новую разумную жизнь, даже если бы захотел. Начался век растений. По всей Земле начали стремительно размножаться самые причудливые деревья, кусты и лианы. Зелёный ковёр охватил большую часть суши, превращая континенты в один исполинский лес. Новые виды растений появлялись и исчезали быстрее, чем я успевал их запомнить. Гигантские цветы высотой с небольшую гору образовывали свои собственные экосистемы, внутри которых росли цветы поменьше. И над всем этим великолепием восседал я – единственный оставшийся на планете представитель животного мира.
Прошло ещё пятьсот миллионов лет до того, как растения начали своё отступление на прибрежные районы материков. Половина земной воды на планете исчезла, высохла под палящим зноем нового Солнца. Именно тогда, в абсолютно бесплодной пустыне в центре европо-африканского континента меня посетило первое знамение. Я поднялся над землёй. Причём в буквальном смысле. Сначала я подумал, что мой рассудок всё же помутился, но это было не плодом моего воображения – я парил над оранжевыми барханами, преодолевая земную гравитацию. Но как? Раньше у меня подобных способностей не было. Я пытался повторить трюк с парением много раз, но получалось у меня не всегда, пока я не выявил одну закономерность – парить получалось только тогда, когда я был очень далеко от воды.
Новые опыты со своей способностью укрепили меня в моих подозрениях. Вода ослабляла меня. Да, я продолжал быть неуязвимым и бессмертным даже на дне океана, но вода мешала мне раскрыть мой потенциал целиком. И я стал ждать пока Солнце окончательно не иссушит эту погибающую планету.
Прошёл миллиард лет с того момента, когда я впервые осознал себя как личность. Губительное Солнце завершило своё черное дело, не оставив на планете ни единой капли жидкости. К тому времени я запросто мог пересекать континенты за считанные часы и дробить горы одним усилием воли. Наконец, настал момент, когда я окончательно решился преодолеть земное тяготение, выйдя в открытый космос.
Слетать до Луны и обрано – раз плюнуть. Полюбоваться за Землю с высоты космической станции – запросто. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы осознать, что всё, что меня держит, это всего лишь безжизненный камень, вращающийся вокруг самой обычной звезды на просторах бескрайнего космоса. И я принял ещё одно решение – покинуть Землю навсегда, отправившись в космическое путешествие. Зов, идущий из глубин холодной чёрной пустоты, привлекал меня. Я точно знал в каком направлении полечу, словно сама судьба готовила меня для этого. Я не прощался с Землёй и не оглядывался, когда улетал с неё. Для меня эта планета была давно пройденным этапом.
На своём пути я повидал немало разных звёзд и планет. Астероиды, нейтронные звёзды, красные гиганты – мне было интересно исследовать все небесные объекты, попадающие в моё поле зрения. До одних приходилось лететь годами. До других тысячелетиями. Прежде всего, я искал жизнь. Она встречалась во вселенной столь же редко, как залежи золотой руды на той планете, с которой я начал своё путешествие. Однако, я был упорен. Не обнаруживая жизни на одной планете, я летел к другой, старательно выискивая любые возможные следы живых организмов.
– Кто не знает, что такое мир, не знает, где он сам, – вроде так любил повторять один из мудрецов прошлого.
И я отчаянно стремился познать вселенную, которая сподвигла меня на это бесконечное путешествие. Зов нарастал. Но пока что он был слишком незаметен, чтобы отвлекать меня от моих поисков жизни. Я радовался, как ребёнок, обнаруживая в очередной звёздной системе каких-нибудь одноклеточных амёб или примитивные формы растений. В среднем, жизнь была на одной из двух тысяч планет. Тем не менее, у меня не было возможности исследовать абсолютно все встреченные мной планеты. Я старательно огибал планеты покрытые водой, чтобы мои силы вдруг не покинули меня.
Так я провёл следующий миллиард лет – метаясь от планеты к планете, от звезды к звезде – узнавая, мысля, анализируя. Время не пугало и не сковывало меня, ведь в межзвёздных перелётах я медитировал. Чем ближе я приближался к конечной цели своего путешествия, тем сильнее становился зов, и тем сильнее становился я сам. Я мог расшвыривать крупные астероиды, хотя что там астероиды, я мог двигать звёзды, и даже замораживать их. Было совершенно очевидно, что загадчный зов мало того, что притягивал меня, но ещё и давал мне непомерную силу.
Однажды на одной захолустной планетке мне удалось наткнуться на разумную жизнь – подарок, с которым я вообще не ожидал столкнуться на просторах вселенной. Аборигены этой планеты, казалось, даже не заметили моего присутствия – они были совершенно глухи и слепы, познавая окружающих мир единственно возможным для них способом – через осязание. Несмотря на то, что эти кальциевые существа находились на пике своего развития, они так и не заметили моего визита на их планету. В совершенстве освоив химию и геометрию, аборигены были неспособны заметить появление пришельца вроде меня, так как были лишены необходимых для этого чувств. Примерно как некоторые из исчезнувших ныне людей, которые не видели перед собой очевидных фактов, даже если их тыкали им перед носом.
Я не стал вступать с жителями этой планеты в контакт. С сожалением покинув их мир, я полетел дальше, световой год за световым годом приближаясь к вожделенному зову. Через некоторое время я воочию увидел место, откуда исходил зов. Это была огромная звезда – настолько раскалённая, что астероиды начинали плавиться за миллион километров от её поверхности. Должен признаться, на подступах к этой звезде я немного усомнился в собственной неуязвимости. Ведь одно дело пережить ядерный взрыв, а другое подвергнуться воздействию сверхвысокой температуры. Я думал, меня разнесёт на атомы. Но этого не произошло. Наоборот – чем ближе я приближался к звезде, тем больше ощущал прилив сил. Словно число, бесконечно возводимое в квадрат, с каждой секундой я становился всё сильнее. Казалось, моему всемогуществу не будет предела. Я отчётливо ощущал, что мне по силам создать новую галактику, остановить расширение вселенной или наоборот – сжать всё сущее до размеров маленького рисового зёрнышка. Я чувствовал себя богом. Я знал, что по силам равен богу. Я осознавал, что я и есть бог.
В момент, когда я соприкоснулся с точкой моего зова в самом центре звезды, я понял всё и получил ответы на давно забытые мной вопросы. Я понял кто я есть и как пришёл в этот мир. Для меня больше не оставалось никаких тайн. Все прошедшие миллиарды лет я познавал окружающий мир и вселенную, а в тот миг наконец познал и самого себя.
Пожалуй, пора заканчивать своё затянувшееся повествование. Дальше вы уже знаете. Обретя всемогущество, я принял решение вернуться на тот бесплодный клочок земли, затерянной среди звёзд, откуда я начал своё путешествие. Можете называть это ностальгией. Менее чем за секунду переместившись на планету Земля, я остановил наступление Солнца и вернул его в то состояние, каким оно было, когда ещё не иссушило планету. Я вновь наполнил Землю атмосферой. А потом я создал вас – мужчину и женщину, бессмертную пару, сотворённую мной по образу и подобию живших когда-то людей, чтобы вы помогали мне коротать оставшуюся часть вечности.
Для поддержания любой жизни необходима жидкость. Потому что жидкость это движение, и жидкость есть сама жизнь. Я не стал создавать вас из воды, потому что вода губительна и лишает нас сил, сдерживая наши способности. Тем не менее, наличие жидкости было необходимо. Именно поэтому в ваших жилах сейчас течёт ртуть, а плоть состоит из кремния. Вы – совершенная форма жизни, обладающая неуязвимостью и безграничными возможностями для раскрытия своего потенциала.
Теперь вы знаете всё от начала и до сего момента. Вам всё ещё интересно кто же я? Хорошо, что вы спросили. Но мой ответ разочарует вас. Я не бог. Вернее, не бог в его классическом понимании. Соприкоснувшись со звездой, я обрёл силу бога, бывшую у меня когда-то давно, но потерянную в момент моего отделения от звезды миллиарды лет назад. Всё это время я был всего лишь осколком, частью звезды из созвездия Малого Пса, заброшенной в закоулки вселенной в результате Большого Взрыва. Я плутал по космосу огромное количество лет, прежде чем попал на планету Земля. Я принял облик первобытного человека и пережил много приключений. Я создал собственную разумную расу и наблюдал за её становлением и закатом. Я вернулся туда, откуда пришёл – в открытый космос, и изучил бессчисленное множество небесных тел. Я обрёл всемогущество, благодаря которому вы сейчас стоите передо мной, обладая разумом, чувствами и душой. Я – ваш всемогущий и непоколебимый создатель. Я – материальное воплощение божественности. Я – чистая энергия. Я – Процион.