Читать онлайн
"Колыбель пепла"

Земля под ногами больше не была твердой — каждый шаг утопал в вязком багровом болоте, будто само поле боя жаждало поглотить последних выживших. Кровь пропитала почву так глубоко, что даже дождь, ливший без конца, не мог смыть ее следов, только разводил по земле вязкую жижу. Казалось, ещё чуть-чуть и голодная земля начнет одно за одним поглощать тела павших. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь глухим чавканьем под сапогами и тихими стонами тех, кому не повезло погибнуть быстро.

В глазах безвестного воина плясали огоньки: то ли отблески наступающего рассвета, то ли настоящий пожар, добравшийся до деревянных домов мирных жителей. "Драконье пламя" не затушить водой, стихия не сможет справиться с тем, что в империи зовут "божественным даром" — пожар будет идти, пока не доберется до каменных стен, уж их-то он сожрать не сможет.

— Посмотри на короля, Доминик, — справа грянул голос и Доминик проследил за оказавшейся перед лицом рукой, — Кайлан сегодня с нами, чтобы Раксария подохла в один день с её правителем.

— Раксария не умерла вчера — не умрет сегодня, и будет жить после нас. За себя не бойся, ты бы точно помер на следующей неделе от той швали, которую пьешь последние пару лет, — усмехнулся Доминик, глаза которого теперь неотрывно глядели на короля.

Высокая фигура Кайлана сильно выделяла его на поле боя, особенно, когда вокруг было так много людей: рядом с ним то и дело сновали рыцари, их оруженосцы и десяток-другой простых мужиков в уродливой железной одежде. В отличии от раксарийцев, солдаты напавшей на них империи, отдыхали на славу - им даже не нужно было спать сейчас стоя на ногах.

Доминик переступил с ноги на ногу, под сапогами чавкнула грязь. Раньше от этого звука, от этого удушающего смрада смерти, его бы стошнило, как только он об этом подумал, но теперь, в новых обстоятельствах некогда "страшного завтра", влажный звук пропитанной кровью земли заставлял голодающий рот Доминика заполняться вязкой слюной. Кто знает, что стало бы с телами павших товарищей, не будь рядом Кайлана. Страшно было совершить такую мерзость в присутствии короля, даже мысль об этом, казалось, отравляет душу Доминика и проклинает его на всю оставшуюся жизнь.

Ленивый толчок в плечо отозвался железным звоном столкновения наплечника о наплечник.

— Сейчас что-то будет, — бормотал все тот же солдат, стоявший подле Доминика, — гляди, сейчас точно что-то будет.

Вперед, лицом к солдатам, выходил маршал, добравшийся сюда с другой стороны поля. Он контролировал вторую половину войска Раксарии, находившуюся перед воинами, которых вел за собой король.

— Король дал мне слово и я буду говорить! — разразился его бас над полем боя, — Ваше Величество, — маршал посмотрел на короля, — Во всех странах не найти мужа достойнее вас, справедливее вас и доблестнее. Для меня будет честью отдать за вас свою жизнь, но они, — маршал неопределенно махнул рукой в сторону солдат Раксарии, — В большинстве своем мальчишки, которые еще пешком под стол ходили, когда началась эта проклятая война.

Кайлан молча слушал маршала, сведя брови к переносице.

— Ни одной войны империя пока не проигрывала, а каждый из правителей соседних стран с содроганием сердца ждёт того дня, когда Рейвенсольдский император обратит свой взор в их сторону, — продолжал маршал, — Я уверен, все наши воины ждут этих слов от вас, но я возьму инициативу на себя и скажу сам, от лица маршала Раксарии.

Доминик медленно водил глазами от Кайлана к маршалу и обратно. Он наблюдал перемены в лице короля: как черствел его взгляд, хмурились брови и ползли вниз уголки тонких губ. Как и все вокруг, Доминик замер в ожидании, даже его сердце будто замедлило свой ход.

— Слушать меня! — гаркнул маршал и над полем боя растянулась тишина, — Вы сражались, как львы, вы пролили кровь за каждый клочок нашей земли. Но настало время признать, что небо больше не благоволит нам. Вы истощены, измождены, и уже некому отплатить вам за вашу верность, — маршал кинул беглый взгляд на короля, — Я приказываю вам сложить оружие. Сегодня мы преклоняем головы не из-за трусости, но ради того, чтобы завтра наши дети знали мир. Ради них... и ради всех, кого мы уже потеряли.

Вокруг Доминика было так тихо, что он мог слышать урчание в животе близ стоящих мужчин. Тех, кто день ото дня проливал кровь вместе с ним. Тех, кто терял своих друзей на поле боя.

— Пусть нас помнят не за то, как мы пали, но за то, как мы жили и защищали друг друга, — в глазах маршала блеснуло что-то, похожее на гордость, — это не конец — лишь отступление. Пусть каждый из вас вернется домой живым. Пусть даже, дом отныне будет не в свободной Раксарии, но в королевстве, что выбрало жизнь вместо смерти! — маршал закончил и склонил голову.

Кайлан не смотрел в его сторону, лишь на солдат: изможденных и ослабленных, голодных и страдающих от болезненных ран. Окончательно воцарилась тишина. Никто не торопился бросать меч, щит или копье. Все замерли в ожидании слов Кайлана, но он всё молчал.

"Так что, король хотел это сказать, но зассал?" — услышал Доминик гнусавый шёпот справа от себя.

"Заткнись" — шепнул в ответ Доминик. Он твердо знал, что король не испугался бы своих людей. Доминик мог бы поклясться своей жизнью прямо на месте, что каждый в Раксарии верил в короля, только не все могли это выразить.

Наконец звякнули доспехи. Кайлан распрямил плечи и, не глядя в сторону маршала заговорил:

— Я слушал это только потому что много лет ценил тебя, словно родного брата. — король Кайлан как-то неопределенно тряхнул головой, — У меня не было поводов сомневаться в твоей верности или намерениях, потому я дал тебе говорить. Именно поэтому я пустил тебя к своим людям, своим воинам. Уэйд Морсден, именем короля Раксарии, Кайлана Ловейна я приговариваю тебя к казни за измену и предательство своего народа. — Кайлан сжал в руках рукоять меча, — Твои слова показали твой страх и сколько бы ты не повторял, что готов отдать жизнь за меня и страну — истины в тех словах нет.

— Ваше Величество... — начал маршал Уэйд.

— Мы все слушали тебя достаточно. Твой приговор уже озвучен, — отмахнулся Кайлан.

Рыцари, находящиеся рядом, подоспели к маршалу Уэйду, скрутили его под руки и, пнув под колени, заставили упасть ниц перед королем. Он плюхнулся прямо в грязь, размокшая земля охотно приняла на себя маршала. Было ясно, что телом и душой он покорился, не желая выказать даже малейшего сопротивления. До Доминика доносились шёпоты со всех сторон: кто-то одобрял действия короля, кто-то сомневался, стоит ли идти на такие меры в данный момент, а другие вовсе не понимали происходящего, и не верили, что действительно станут свидетелями казни прямо на поле боя.

Странные чувства одолевали Доминика, именно теперь ему стало страшно по-настоящему. Он ощутил себя крошечным, ничего не осознающим мальчишкой, каким был всего несколько лет назад. Доминик понимал, что слова маршала совпадают с тем, чего ему самому хотелось бы сейчас: сдаться и надеяться на милосердие имперцев, а потом, как по-волшебству, отправиться домой, прильнуть к рукам матушки и наконец по-настоящему уснуть в ее нежных ладонях. Никто не назовет это благом, только не здесь, в Раксарии, где люди день ото дня вспоминают падение королевства Альдериан, которое меньше, чем за полгода сдало свою столицу.

Доминик обернулся назад, время будто застыло и обтекало его. Сзади, за его спиной и спинами других воинов, высился прекрасный замок — сердце Ицкарда, столицы Раксарии. Маленьким он заглядывался на него: представлял каково было там родиться, объезжать благородных лошадей и ужинать за громадным столом под светом лампы с тысячами свечей. Коридоры замка виделись ему холодными, но озаренными ярким-ярким, почти слепящим светом.

В голове нарастал лязг железа — то вокруг него воины и рыцари колотили мечами в щиты, бренчали стальными кинжалами по броне и просто голосили что-то одобрительное. Доминик открыл глаза и шумно втянул носом пронзительно-свежий северный воздух.

— ... и жители Раксарии будут мне свидетелями, — прозвучал голос Кайлана и пространство рассек взмах его сурово скованного меча. Голова маршала Уэйда с глухим звуком упала вниз и покатилась прямо к ногам смотрящих.

Доминик был зачарован пустым взглядом только что бывших живыми глаз. Голова катилась, все больше покрывалась кровью и багровела на глазах. Из опустевшей шеи ритмичными толчками, пульсируя, выталкивалась кровь, это заставило организм Доминика выдавить в рот новую порцию тягучей слюны, он сплевывал её себе под ноги. Окружающий грохот металла душил Доминика, занимал собой все мысли и чувства, звук нарастал и нарастал, словно лязг шел изнутри его собственного тела. Живот скрутило болезненная судорога и он согнулся пополам, готовый стошнить, но тошнить было нечем. Кислая желчь стояла в горле, а рот заполнял неприятный солоноватый вкус. Приступ за приступом желудок сходится в бессильной потуге к рвоте, пока наконец пытка не подошла к своему завершению.

Воины друг за другом замолкают, чтобы послушать речь короля Кайлана:

— Вы славные люди, — начал он, — Я был бы рад лично познакомиться с каждым из вас, будь только на то время. Годами империя истощала нас, лишала мужчин и женщин крепкого сна, заставляла голодать наших детей, — взгляд Кайлана омрачился тенью ненависти, — Не родился еще тот человек, что заставит настоящего северянина сложить оружие и склонить голову, как жертвенный ягненок. Я готов умереть за вас, готов умереть за нашу страну и наших детей, — Кайлан воздвигнул меч к небу и, наполнив легкие воздухом, прокричал, — Чем вы ответите мне, воины?

Губы Доминика дрожали, он заполнился смелостью до предела и заревел в один голос с окружающим его скопом людей:

"За короля! За свободу Раксарии!" — молодые и старые, они гремели одним бесконечным потоком, надрывая связки.

Со стороны войска империи прозвучал горн — бою было суждено продолжиться сейчас. Закованное в железные панцири море понесло Доминика вслед за королем — вперед. Армия империи окружала малочисленную армию Раксарии смертельным кольцом. Доминику казалось, что на каждого приходилось по меньшей мере пятеро имперцев. Стараясь не отпускать глазами короля, Доминик не замечал, как вокруг него становилось все меньше и меньше северян. Стрела с тупым звуком нашла его ногу, подкосила собою тело, заставляя упасть на землю, добивающий удар кинжала пришелся на область шеи, но ближе к плечу. Мир закружился и померк, размокшая земля заботливо приняла на себя тело Доминика.

Кайлан не отступал, рубил во все стороны, пробивая дорогу огромным мечом. Он постоянно что-то вскрикивал, чтобы ободрить уже ни на что не годное войско. Голод и усталость пожирали его народ, делая их неспособными даже держать меч, но король верил, что достойная смерть — смерть стоя на ногах. Он не был согласен ни на что другое и знал, что должен вырвать это право и для своих воинов. Раксария заканчивалась здесь, прямо вокруг Кайлана, умирала, так и не вставшая на колени.

Плечо отозвалось резкой болью и вырвало Доминика из тёмного небытия, когда имперский воин наступил на него. Он утопал в грязи, окруженный телами павших товарищей, пока имперцы шли вперед, окружая Кайлана.

"Я должен предупредить королеву, должен сделать это, пока они не пришли за ней", — мысль, будто в бреду, возникла в голове Доминика. Он отломил стрелу, торчащую из его колена и невидимым грязным комом пополз назад по полю боя, тела солдат учтиво прятали его от глаз врага.

Руки скользили по зловонной земле, жижа забивалась под ногти и липла к одежде, наплечники глухо бряцали в такт его движениям. Шум боя становился все дальше, а деревянные дома у стен города уже не казались такими призрачными. Огонь почти полностью сожрал деревянные брусья, но оставил покореженные чернеющие огарки, позволяя за ними укрыться. Боль в колене была слишком острой, чтобы не иметь желания завыть во все горло, но при этом оставалась слишком слабой перед намерением Доминика как можно скорее добраться до королевского замка.

Грохочущий крик, больше похожий на рёв поверженного медведя, мгновенно заполонил собой воздух и небо над полем боя. Доминик оглянулся и увидел Кайлана: окруженный, он стоял на небольшой возвышенности, его плечо пронзили копьем, затем пронзили и второе, заставляя короля упасть наземь. Доминик, наконец, сорвался со своего места и бросился бежать, не разбирая дороги.

Он миновал городские ворота, его ноги сейчас будто совершенно не были подвластны телу, никакая боль уже не останавливала его, остановиться — значит умереть. Стремглав он несся по пустым улицам Ицкарда: мимо домов с заколоченными окнами, мимо скитающихся худых собак. Столица еще спала, но проснуться ей было суждено проигравшей.

Ворота замка, рядом — двое измученных калек, что были уже неспособны идти в бой. Они нужны были, чтобы остановить того, кто решит вторгнуться в замок, расспросить, а возможно и пропустить, но образ Доминика сейчас был достаточно внушительным, чтобы не препятствовать ему.

Он ведь мечтал родиться здесь, жить среди стен из серого камня. Коридоры были не похожи на те, что он себе представлял. Доминик путался, терялся в лабиринте одинаковых стен, замок был пустым и тихим. Если идти всегда вперед — всё равно выйдешь к нужному месту, только времени было слишком мало, чтобы бесконечно лететь напролом. Возле очередного пролета винтовой лестницы его перехватывают сильные мужские руки, заставляя остановится.

— Кто такой? — тихо вопрошал мужчина, оглядывая его с ног до головы. — Воин? Что с нашим королем?

— Я должен увидеть королеву, должен всё ей рассказать, — Доминик задыхался своим криком, а его уши болели от звона собственного голоса в пустых коридорах замка, — мне нужно к королеве, — карие глаза обратились к незнакомцу, — пустите меня, сир.

— Я передам твои слова королеве лично, — мужчина тряхнул Доминика в своих руках, надеясь вразумить его и заставить стихнуть.

Доминик недоверчиво поглядел на мужчину, его легкие готовы были разорваться, пока он хватал ртом сырой воздух.

— Мне нужно к королеве, — вновь настоял он, — дайте мне увидеть королеву, сир!

Мужчина пытался зажать Доминику рот, заставляя того умолкнуть, но пылающий дух не поддавался, не давал усмирить уставшее тело.

— Пусти юношу, Хью, — по коридору покатился обеспокоенный голос королевы Лиары.

Мужчина склонился в поклоне, отпуская Доминика, и он рухнул на колени перед королевой, по его грязному лицу побежали отчаянные слезы, он никак не мог отдышаться.

— Ваше Величество, — слова с трудом выползали из его рта, — простите, король Кайлан... — Доминик разразился бессильными рыданиями, захлебываясь в отчаянно сгущающемся воздухе. — Король Кайлан, предположительно, мёртв. Я видел, как его Величество был повержен имперцами.

Лиара обеспокоенно прикрыла рот рукой, глядя на мужчину, что всего минуту назад держал в руках Доминика.

— Пора бежать, моя королева, это последний день свободной Раксарии. Той, которую мы знали, — сказал мужчина, подгоняя Лиару.

Лиара жалостливо глянула на Доминика, стоявшего на коленях перед ней. Она в бессильном жесте коснулась его щеки, надеясь ослабить ношу, до сих пор лежавшую на его плечах:

— Спасибо, — полушёпотом произнесла она.

Лиара последовала в свою комнату вслед за мужчиной, они скрылись за дверью, оставляя воина наедине со своими мыслями.

Доминик запрокинул голову, по его щекам всё ещё катились слезы не то боли, не то глубокого отчаяния. Он закрыл глаза, пытаясь угомонить яростно колотящееся сердце, но оно только сильнее заметалось внутри, когда до Доминика донесся глухой скрип двери, что находилась дальше по коридору. Из темноты на Доминика глядели беспокойные и напуганные глаза.

— Принцесса, — губы растянулись в дрожащей улыбке, попытке успокоить. По лицу девочки Доминик понял, что его слова, предназначенные для королевы, нашли и её уши тоже.

***

Золотой дракон украшал флаг, что реял на вершине замка в столице Раксарии, «Великие Боги-драконы спасли очередную заблудшую страну. Бравые рыцари освободили Раксарию от еретиков! Кайлан Ловейн был доставлен Императору!» — радостные гонцы несли весть во все уголки империи Рейвенсольд.