Читать онлайн
"Руны и серебро"
Первая глава
Неведомый из Ярналада
I
«Тёмные порождения У́бмры издревле проникали в Мид-Ард. И всегда на свете находились те, что питались от Умбры и поклонялись Мо́року, как мы Белым Богам. Некогда за колдунами и чудовищами охотились вольные отряды. К наступлению Имперской Эры, под наставничеством Белого Странника, люди Хладных Земель основали Орден И́гнингов. Хорошо слаженный хозяйственный и боевой порядок сего рыцарского братства показал бесполезность разрозненных мракоборческих вольниц. Теперь истреблением хельнов и великанов занимаются рыцари-игнинги, а розыском колдунов-тенепоклонников дознаватели Ордена и их старшины – инстигаторы…»
«Лета мракоборческой славы»
Влх. Рада́н из Вема́йра
А́льгерд никогда не видел такого оживления близ университета. Толпа облепила улицы и переулки вокруг высокого мрачного здания, стрельчатые своды и шпили коего не могли не вызвать благоговения в душе наблюдателя. Добропорядочные на вид горожане в зауженных дублетах и шапках с длинными свисающими набок языками по последней моде соседствовали в этой толпе с городской беднотой. Не хватало лишь ремесленников, но те всегда были заняты делом, да вельмож, но те обычно избегали университетов. Альгердов взгляд зацепился за карманника, срезающего мошну с пояса толстяка. Карманники тоже были при деле. Надеясь, что его минует участь толстого горожанина, он стал продираться сквозь густую толпу к кольцу стражи.
– А ну, разойдись! Нечего к погляду! – орал алебардист в латах, безбожно, на взгляд Альгерда, коверкая венеярлингский язык.
– По закону о праздношатании… – помогал ему другой стражник, но его оборвал выкрик из толпы:
– Нету такого закона в Во́льфгарде!
– Ишь, умник! – потрясая алебардой, словесно защищался стражник. – Легист что ль?
– А может и легист!
– А ты куда прёшь? Не видишь, оцепление тут? – слегка ткнув латной рукавицей в плечо, сказал Альгерду один из стражников.
Вспышка ярости на миг озарила всё существо Альгерда, но, вздохнув, он успокоил чувства и показал пальцем на серебряную брошь, приколотую к его тёмному дублету. Брошь была знаком его коллегии: книга, объятая пламенем. Маленький значок, дающий большую власть.
– И-и-извиняйте, мэтр. Но оцепление, я не могу вас пропустить… – стал заикаться и белеть стражник.
«Какой же ты тупой!» – подумал Альгерд, а вслух сказал:
– Меня прислала коллегия, чтобы разобраться с тем, что сейчас происходит в университете Его Императорского Величества. Показать приказную грамоту?
– Не надо. Понял без неё, мэтр. Так бы сразу и сказали… Чего же не сказали? – ещё сильней напугался алебардист.
Перед тем, как зайти внутрь увенчанного шпилями здания, ему пришлось говорить со старшиной и сотником городской стражи, а потом и с братьями Ордена Игнингов. Они, разумеется, уже были здесь, ведь запершегося внутри университетских залов человека, подозревали в связях с тёмными силами. И теперь Альгерда окружали латники городской стражи и Ордена, первые в белых сюрко с тремя чёрными ромбами, вторые в красных с золотым пламенем. Среди них Альгерд казался белым вороном: без меча, без доспеха. Только кинжал свисал в ножнах на поясе.
«Что он тут забыл?» – читалось на лицах ратных людей.
И всё же сотник провёл его во внутренний двор, где их встретила высокая каменная статуя императора Хе́нвальда И́смара Хелминаго́ра, основавшего университет. Суровое бородатое лицо выглядело так, словно император-ольданец, захваченный в камне, готовился загнать горного великана со своими конными застрельщиками, а не обозревал созданный им же самим храм изящных искусств. Таковы уж ольданцы.
Недалёко от статуи, перед входом отдавал распоряжения человек в красном плаще и широкополой шляпе, очевидно, начальник орденского дознания.
– Он тут всем заправляет, – показал на человека в красном сотник городской стражи. – Интыгатор он тут, наш, местный, вольфгардский.
Альгерд подошёл к инстигатору и представился.
– Значит, вас послал магистр коллегии волюнта́риев? – осведомился инстигатор Ордена. – Что ж, вас пускать туда не так страшно. Человек, который заперся в аудиториуме – Фьяр из Абела́рда, лектор, преподавал философию. На него давно жаловались его братья по цеху, будто он днём толкует о том, что сущности лишь отчасти проявляются в вещах, а по ночам призывает демонов Умбры.
– Пошёл против течения?
– Похоже, что так. Была б моя воля, любой философский спор заканчивался бы дракой. И не пришлось бы разводить мышиную возню с доносами и доводить таких ранимых, как Фьяр до белого каления.
Альгерд невесело усмехнулся реплике начальника орденских дознавателей и спросил:
– Чем он вооружён?
– Арбалетом.
Тут уже Альгерд не удержался от смеха:
– Десятки рыцарей и сотни стражников не могут отобрать самострел у преподавателя метафизики?
– Дело не в том, ваша мудрость, – даже не улыбнулся инстигатор. – В аудиториуме куча людей и не только школяры, но ещё преподаватели, и некоторые из них глубокие старцы. И не дай Белые Боги, безумец выпустит болт в кого-то из них! Эти дедушки – цвет имперской учёности. Если сегодня прольётся кровь, то говорить об этом будут во всём Мид-Арде. Хватит и того, что уже происходит в Кордании и Мерении, чтобы повеселить дворы королей Ле́тланна. Но и это не самое важное. У Фьяра могут быть сосуды с алхимическими маслами и порошками, вызывающими пламя, отравой и прочей дрянью.
– Могут быть?
– Мои люди не видели сосудов, но сам Фьяр говорил о них. Быть может, он берёт нас на слабо, но если нет, и он начнёт кидать в школяров и магистров эту пакость… Боюсь, про обезображенные трупы учёных мужей в самом сердце Империи говорить будут до самого Вольного моря. И говорить будут долго.
– Не случится ничего ни с дедушками, ни со школярами, ни с самим Фьяром, – сказал Альгерд, отметив, насколько сильно начальника орденского дознания интересует образ происходящего в сознании далёких иноземцев, в отличие от самого происходящего. Небезынтересным Альгерду показалось и то, что орденский дознаватель не отмечал опасности того, что Фьяр может оказаться чернокнижником взаправду. Заходя в залы университета, Альгерд спросил его об этом.
– Может ли он оказаться настоящим тёмным, адептом Умбры? – переспросил инстигатор. – Может. А может, и нет. Кто его знает? С кафедры демонологии вон сами раз через одного оказываются…
Стены огромных залов гулко отражали шаги Альгерда и сопровождающих его воинов Ордена. Университет опустел, вымер, и только из ниш взирали на них образы магистров изящных искусств прошлого, навсегда застывшие в мраморе. У дверей аудиториума, в котором Фьяр из Абеларда держал заложников, их встретили другие дознаватели и рыцари мракоборческого братства.
За дверью мертвела тишина. Никто не пытался вести с Фьяром переговоры.
Альгерд мысленно начертил руну Альгиз, оживив её образом славящего Белых Богов человека с простёртыми к небу руками. Руна может понадобиться, ему не хотелось, чтобы арбалетный болт из арсенала Фьяра оказался для него фатальным. Тут же представились ему Максимилиа́н, Тиба́рий, А́льбож и другие недруги из коллегии, насмехающиеся над его воззванием к рунам. Он сразу пресёк своё воображение. Вздохнул глубоко, а затем медленно и плавно стал открывать дверь.
– Я безоружен, – сказал Альгерд.
При нём действительно не было оружия, даже кинжал он отдал инстигатору на сохранение, зная особенность предстоящего ему дела. Без кинжала воззвание к рунам стало ему ещё нужней.
Чувствуя относительную защищённость, он медленно вошёл в зал аудиториума. За кафедрой стоял человек в серой мантии с арбалетом в руках. У него было вытянутое лошадиное лицо, небольшая бородка и стриженные под горшок волосы.
– Кто ты? – спросил человек, наставив на него арбалет.
Альгерд ожидал увидеть истеричного и болтливого философа, каковые обычно спорят о природе всеобщих сущностей, но на удивление тот говорил спокойно, не выдавая волнения ни лицом, ни взглядом.
– Альгерд из Ву́ковиц, имперская коллегия волюнтариев.
– А, нашли смельчака всё-таки, – усмехаясь, сказал Фьяр. – А может, напротив: отправили на убой слабое звено цепи? Не говорили никому ничего лишнего, мастер чародей? Своим коллегам, например?
Приходилось быстро принимать решения и отвечать честно, а вернее отвечать так, чтобы это выглядело честно для Фьяра.
– Говорил, – отвечал Альгерд. – Как всегда прямо. Но им мои речи, пришлись не по духу. Однако я здесь потому, что сам вызвался прийти.
– И вот мы и встретились, стало быть. Вы и я, чародей и учёный. Оба не признанные коллегами по цеху. Как много общего! И как грязно и нагло вы начинаете, ваша мудрость!
– Недостаток опыта, – покачал головой Альгерд. – Знаете, не каждый день отправляешься разбираться с безумцем, направляющим самострел на безобидных людей, посвятивших себя изящным искусствам.
Он не собирался играть по навязанным Фьяром правилам. Но когда он произносил эти слова, то на миг его бросило в жар. Но едва тонкая кривая линия улыбки проступила ненадолго на лице философа, Альгерду стало спокойнее.
– Они-то безобидные? Служители изящных искусств, ха! – кивнул Фьяр на притихших на скамьях людей, продолжая наставлять арбалет на чародея. – Серые крысы, что научились носить платья! Они обрели дар речи для порицания, выучились письменности для доносов.
Альгерд окинул их взглядом. Их было около трёх десятков. Чёрные и серые мантии, школяры и наставники, они сжались на скамьях, и создавалось ощущение, будто один Фьяр заполняет собою больше пространства, чем они все.
– То же самое можно сказать, войдя в мою коллегию, – пожал плечами Альгерд, – и в городской совет, в любой цех, в любую казарму или темницу. Всё это общие слова, но неужели ты можешь сказать так про каждого из них? Ничего, что я обращаюсь на «ты», мэтр Фьяр?
– Ничего. Кто я такой, чтобы отказывать чародею? Но возразить не премину: про каждого я говорить не желаю, мэтр Альгерд, только про всеобщее, только про суть. Меня оклеветали, хотели положить мою голову между молотом и наковальней: между университетским советом и дознанием Ордена. Этого мне достаточно.
– Как-то нефилософски получается…
– Знаешь, Альгерд, – не дал ему договорить Фьяр из Абеларда, – я теперь уж не понимаю, стоит ли наставлять на тебя оружие. Наверняка ты одной мыслью отразишь стрелу, а второй обездвижешь безо всякой цепи. – Фьяр отвёл арбалет в сторону и направил на одного из старцев-наставников, тот сжался, закрывая лицо руками. – Лучше буду целиться в одного из них.
Ладони Альгерда вспотели. В голове крутились мысли о причастности Фьяра к тенепоклонникам, всплывали слова начальника орденского дознания, ведать не ведававшего о том, кем может оказаться учёный муж. Обратится ли Фьяр в зверя, призовёт ли иномирные тени себе на подмогу, или метнёт из-за кафедры фиал с ядовитой или зажигательной смесью? Ожидать можно было всего.
Альгерд засмеялся, больше от душевного напряжения, чем от веселья.
– Смешно? – спросил Фьяр.
– Отчасти. Смешно… ха! Мне смешно от твоих слов про отражение стрел мыслью. Знаешь, правда в том, что я довольно скверный чародей. Мне трудно порой даётся заклинание мыслью. А ещё я начертил руну перед тем, как сюда войти, хотя обитатели палат коллегии сочли бы это дурным тоном.
Кто-то из заложников застонал. А Альгерд снова засмеялся и заразил этим смехом Фьяра.
И ведь Альгерд ещё не сказал о том, что вошёл в аудиториум без своего кинжала, который служил ему медиатором. Эту разооружающую правду он припас на крайний случай. А пока хватало и откровений о рунах, решил он.
– Значит, коллеги-чародеи тебя всё-таки не любят? – закончив смеяться, вопросил Фьяр.
– Больше того, Максимилиан – тварь, которая изображает из себя магистра нашей коллегии, дал мне добро идти к тебе в надежде, что я провалюсь.
– Я должен, очевидно, в это поверить? Что ж, правда не всегда должна оставаться в пределах правдоподобия, на то она и правда, верно?
– Рад, что мы понимаем друг друга, – прищурился хищно Альгерд.
Фьяр всё ещё не спускал арбалета с учёных мужей, сидящих на скамьях. Один из университетских старцев захрипел, с силой втягивая ртом воздух. Вокруг него засуетилась толпа школяров.
– Может, отпустишь его? – спросил Альгерд. – Его освобождение будет знаком твоей доброй воли. Но коль он умрёт, то спасения тебе не видать.
– Решил быть честным до конца? – произнёс Фьяр и замолчал на несколько мгновений, которые Альгерду показались ужасно долгими. – Хорошо. Отпущу его и ещё одного из молодых с ним, но сперва проверю твою честность.
Альгерда снова бросило в жар. В горле пересохло.
– Ты сказал, что ты скверный чародей. Если это, правда, то один мой выстрел может оказаться для тебя смертельным, как и для обычного профана, лишённого Дара к Воле.
– Это так, – сказал Альгерд и почувствовал отравляющую самолюбие горечь произнесённых слов.
– Как-то с трудом веришь в честного волюнтария из коллегии. Волюнтария, презираемого своими. Волюнтария, неспособного спастись от стрелы, которую он видит перед собой.
– Primo, я не говорил, что меня презирают, только главе коллегии и его миньонам не по нраву моя прямота. Secundo, арбалеты всё же заряжают болтами, а не стрелами. Tertio, не все чародеи сильны, как Белый Странник или Эйвинд Турео́н.
У Фьяра из Абеларда дёрнулся глаз.
– Болты, стрелы! Ты не только скверный чародей, но и худший на свете переговорщик! Пора проверить истинность твоих слов. Ты! Уведи старика прочь!
Школяр увёл хрипящего магистра, хлопнула тяжёлая дубовая дверь. Фьяр прицелился. Сердце Альгерда застучало, отбивая дробь в висках. Он вызвал в уме образ тянущегося к Белым Богам человека, ибо вся надежда его была на руну. Он знал, что чистой мыслью сломить быстрый, как молния, болт, не удастся. Не хватит сосредоточения. И всё повторится, как тогда под Добрином…
Щёлкнула тетива, Фьяр выстрелил.
Раздался громовой оглушительный разряд. Альгерд ощутил удар в грудь, будто сам воздух взорвался между ним и обезумевшим учёным мужем. Болт разлетелся в щепки.
В нескольких шагах от Альгерда лежал оплавленный наконечник. В ушах звенело, школяры и магистры беззвучно раскрыли рты.
Фьяр с округлёнными глазами бросился за кафедру. Альгерд вспомнил о сосудах с алхимическим огнём и отравой, которые будто бы могли быть у безумца, и сосредоточил свой ум на образе скрючённого и застывшего Фьяра. Он пожелал этого всем сердцем и вскинул десницу в сторону Фьяра. На сей раз сомнение отступило.
Из-за кафедры на каменный пол упал терзаемый падучей Фьяр из Абеларда. Белая пена била из его рта в такт судорогам, пальцы рвали воротник магистерской мантии. Кто-то толкнул Альгерда сзади. Мир начал терять очертания и темнеть. Теряя силы, Альгерад зачем-то направил ещё одно заклятье на несчастного философа. Он связал его с оплавленным осколком наконечника арбалетнго болта. Альегерд сделал осколок медиатором, ибо боялся, что заклятье погубит его.
Заклятье пронзило тело Фьяра: его кровь, кости, волосы и кожа, пропитались отчайно брошенной Альгердом Волей.
Красные плащи, сюрко и щиты с золотым пламенем, наполняли зал аудиториума. Рыцари Ордена Игнингов были последним, что увидел Альгерд перед тем, как тьма забрала его чувства.
.
ЛитСовет
Только что
