Читать онлайн
"Фантастическое везение"

«Я умираю… умираю… умираю…»

Голос, хрипящий и стонущий, снова проник в сон, надорвал его как бумажный лист, скомкал.

«У-у-уми-и-ира-а-а-аю-у-у-у…» — тянулось проникновенное и отвратительно-мешающее. Одеяло снова показалось недостаточно надёжным, липко-влажным, тяжёлым. Оно сдавило ноги, спутало их.

— Айщ, — зажмурился Пак Чанук, не желая признавать, что сон надолго сбежал.

Но голос не умолкал, продолжал стенать протяжно и противно.

Пак Чанук жил в этой комнате один. Вернее, он спал тут один, ведь всё возможное время тратил на учёбу — как сотня других горемык, не сумевших поступить ни в один из университетов страны сразу после школы. Пак Чанук провалил первую попытку и рассчитывал, что пребывание в специальном лагере вдали от соблазнов цивилизации, среди учебной литературы и строгой дисциплины поможет справиться с экзаменами. Он был мотивирован, собран и нацелен на результат. Он был готов к трудностям и лишениям во имя высокой цели! Иначе и быть не могло — с такими-то строгими ограничениями и высокой ценой за «путёвку».

Он поверил в удачу, когда в его распоряжении оказалась персональная комната, такая же просторная, как любая из прочих спален в спальном корпусе, — Чанук отлично ладил с людьми, но отдыхать предпочитал в одиночестве.

Голос ввинчивался в виски, вызывая нудящую боль. Из-под сжатых век проступили слёзы.

Сколько уже Чанук толком не спал? Треть срока прошла, а была хоть одна ночь спокойного сна? Чанук давно заметил, что с трудом концентрируется на задачах, что слишком долго раздумывает над каждой, едва поспевает за остальными в прочих лагерных делах. И похоже, что кроме него никого этот умирающий голос не беспокоил.

«Уми… архгргх-кх-кх-кх… ю-у-у-у-у», — пронеслось над Чануком.

Он поёжился, враз продрогнув. Неужели остальные знали про этот ужас? Неужели только в этой комнате голос докучал тем, кто мечтал сдать экзамены? Неужели его обманули, поселив сюда, а он повёлся?!

«Умираю-у-у…»

— Да умри уже, — процедил сквозь стиснутые до скрежета зубы Чанук. — Тварь живучая…

«По-омо-оги-и-и-и мне-е-е-е», — донеслось, как будто в ответ.

Чанук распахнул глаза, уставился в темноту. Лагерь располагался далеко от города и прочих населённых пунктов, и никакое ночное освещение не предусматривалось. Только луна и звёзды. Но в комнату Чанука луна заглядывала неохотно, бросала недолгий луч и ускользала дальше. Чанук и правда остался совсем один наедине с Голосом.

И если Голос мог его слышать… Нет, если Голос звал его…

Чанук сел в постели, сжал руками виски. С таким соседом шансы поступить в университет таяли на глазах, как и самочувствие Чанука. Он, конечно, попробует наверстать после лагеря, до экзаменов останется какое-то время, но… провались оно всё, как же бесит!

— Где ты? — чётко выговорил Чанук в темноту. Он не знал, что собирается сделать. Он просто устал не высыпаться.

«Помоги-и-и-и», — всё, что услышал Чанук.

Он хмыкнул. В принципе, глупо было ожидать, что Голос продиктует, куда точно идти и что именно делать. Если только это не розыгрыш. Жестокий такой. Но Чанук уже пытался вычислить «шутников» и никого не нашёл — все, попавшие в сотню «счастливчиков» и приехавшие в лагерь, усердно готовились сдать экзамены.

Сунув ноги в кроссовки, Чанук пригладил волосы, потёр глаза. Сон окончательно испарился, словно Чанук и не ложился, и вообще спать не собирался.

В три шага он достиг двери. Осторожно выглянул в коридор.

Лагерь располагался в живописном и уединённом месте. Когда-то тут находилась закрытая частная школа, сосредоточенная на оценках и непременном поступлении учеников в лучшие университеты. Огромную площадь занимали учебные и жилые корпуса, спортивный комплекс, библиотека, столовая — словом, это была роскошная школа для избранных, дорогая и престижная. Но её уничтожило скандалом несколько лет назад, когда Чанук учился в средней школе и только подумывал выбирать, где учиться в старших классах: в памяти Чанука всплывало что-то про гибель учеников, взятки, подтасовку результатов… Поговаривали о проклятии… Или нет, вроде было что-то про любовницу… Чью-то. Чанук не помнил точно. Он не интересовался историей лагеря, он вообще историю не любил, а в политику и слухи старался не вникать — если он станет архитектором, как планирует, то будет счастлив и позже обойтись без чужих неприятностей. Вроде бы профессия это позволяла.

От той школы лагерь задействовал пару строений, больше и не требовалось, и часть стадиона. Остальные корпуса прятались среди разросшейся зелени, заполонившей оставленное людьми пространство, кое-что живописно торчало среди листвы, на стадионе виднелись остатки спортивных снарядов, бывший крытый бассейн. Но туда, естественно, ходить не рекомендовалось, всё это было отгорожено забором, да и время приехавших в лагерь тратилось полностью на учёбу, об этом организаторы позаботились на отлично.

Комната Чанука, куда он неосмотрительно заселился, располагалась в отдельном коридоре. Два поворота отделяло её от прочих спален, рядом находились кладовые — это его не смутило при заселении, ведь остальные «студенты» спали буквально за стенкой. Всё изменил Голос.

Коридор был пуст. В три часа ночи по нему и не полагалось бродить. Чанук понадеялся, что Голос слышен только в комнате, что в коридоре таинственная связь пропадёт, а вместе с ней и необходимость искать Голос. Чанук многое отдал бы за несколько часов непрерывного сна и был готов уснуть прямо под дверью в коридоре.

«Умира-а-а-а-а-ю-у-у. Поспе-е-еши-и-и-и», — разбило слабую надежду.

— Слишком долго умираешь, — без сочувствия буркнул Чанук, прикрывая за собой дверь. В здании Голос он не нашёл, значит, предстояло нарушить правила и выйти наружу, рискуя вылететь из лагеря.

Чанук шёл вдоль стенки, прислушиваясь на случай, если организаторы лагеря и правда патрулировали коридоры, как обещали.

Тишина нарушалась только стонущим голосом и тяжёлым дыханием Чанука. Иногда казалось, что за дверями тоже не спали, ворочались и шуршали. Но стоило остановиться и вслушаться, как тишина обхватывала Чанука до звона в ушах. И он шёл дальше.

— Уми… Поспе… кхм-м-х-х-хм

— Жуть, — шепнул Чанук, передёргивая плечами, чтобы прогнать колкие мурашки.

— Так-так-так! И кто это у нас тут бродит?! — взволнованно и звонко, неуместно-радостно раздалось прямо перед Чануком. — Имя, быстро! И персональный номер, — потребовал голосок.

Чанук сфокусировался на стоящей у стены явно живой девушке, на вид не сильно старше него. Удивление смешалось с досадой: проглядел, прослушал всё-таки появление организатора. И что ей не спится? Неужели в патрулировании действительно был смысл?

— Я в туалет, — недовольно «признался» Чанук. — Очень сильно приспичило. Можно?

— Имя и номер, — принципиально потребовала девица и передвинулась на середину прохода, перегораживая путь.

«Поспе-е-еши-и-и-и…»

— Я спешу, мне правда очень срочно, — жалобно протянул Чанук, показательно скручиваясь и держась за живот. И шагнул вдоль стенки чуть дальше, к выходу.

Девушка замешкалась, раздумывая, верить ли словам Чанука, и он сместился ещё немного.

— Прям болит и крутит. Наверное, зря толком не поужинал, — добавлял подробностей в «легенду» Чанук.

— Что, перекусывал запрещёнными снеками, да? И их проверим, — развернулась вслед за движением Чанука девушка. — Похоже, у нас тут злостный нарушитель попался, — не то радостно, не то расстроенно подытожила она.

Чанук попытался рассмотреть её имя на бейдже, но коридор освещался слишком тускло, редкие лампочки едва разгоняли кромешную тьму.

— Говорю же, переусердствовал на занятиях, голода не чувствовал, потому толком не поел. Вообще не помню, что именно съел. Причём тут запрещённая еда?! И так плохо, а ты… а вы… — поправился Чанук, мучительно вспоминая имя девушки. Он же не мог её не видеть раньше, всех организаторов и их помощников им представили в первый день, когда расселяли и зачитывали правила.

Имя девушки не вспоминалось. Да и лицо её казалось скорее незнакомым, чем привычным. Уж не связана ли она с Голосом?!

Чанук отступил на пару шагов, удерживая девушку в поле зрения.

— Извини, не помню тебя. Вдруг ты тоже шастаешь по ночам и нарушаешь дисциплину?

— Ким Ёнха, младший помощник, — ответила она почти сразу. — Ой. Стой! Это ты нарушитель! И явно пытаешься ускользнуть!

— В туалет я иду! — проклиная про себя бестолковую Ким Ёнху, прорычал-простонал Чанук. Пусть бы увязалась до туалета, как все вменяемые люди, и там уже «брала с поличным». Если получится. Но задерживать человека, мающегося животом, в коридоре — жестоко!

Чанук попятился по коридору, держа в уме, что и туалеты где-то там дальше, и что живот у него «крутит», и что выражать он должен страдание, не меньше. Он не удивился, когда Ким Ёнха шагнула за ним.

— Там бумага хотя бы есть? — простонал Чанук, войдя в образ.

— Должна быть, — удивлённо ответила Ёнха. Но в её голосе Чанук уловил нотки сочувствия.

— Если нет, я на улицу отправлюсь, в кусты, — предупредил он.

— Зачем же так, я принесу, если нет. Я… Где-то обязательно должна была остаться, — откровенно заволновалась Ёнха.

Чанук чуть не улыбнулся.

«Уми-и-и-и-и-и-и-ираю-у», — пронзило уши, пронеслось мимо шеи промозглым сквозняком. Чанук уронил голову на грудь, морщась от неприятных ощущений:

— Айщ.

— Так сильно болит? — кинулась к нему Ёнха.

Чанук выставил руку, останавливая её. Дурацкий разговор причинял не меньше боли, чем хронический недосып из-за Голоса. Невозможность разобраться хоть с одной из навалившихся проблем, похоже, отозвалась резью в животе. Вдобавок Чанук и правда так себе поужинал, на что живот отозвался бурчанием — оглушительно-разборчивым в ночном коридоре.

Но Ким Ёнха не слышала Голос? Не слышала?!

— Иди, иди же скорей! — поторопила Чанука Ёнха, не осмелившись поддержать под локоть как больного.

Чанук покосился на неё сквозь чёлку. Но ему-то надо было на улицу! В туалете он точно не найдёт Голос.

— Я…

— Сюда, — вдруг направила его Ёнха, указав в сторону неприметной двери и тронув за рукав. — Тут есть выход. Запасной. Но в другой раз не смей им пользоваться! Я не должна была тебе о нём говорить!

— На улицу? — не веря счастью, уточнил Чанук. Хотя с его везением там может оказаться какой-нибудь тупик, внутренний дворик или ещё что-нибудь покруче. С парой кустов, разумеется.

— Да. И сразу за территорию лагеря, — кисло ответила Ёнха. — Потому надеюсь, что верю тебе не зря. Нельзя туда. Но раз тебе так срочно… Может, медсестру разбудить?

— Кого? — не понял Чанук. — Тут и медсестра есть?

Он уже взялся за ручку, готовый толкнуть дверь и вывалиться на свежий воздух, на свободу, в ночной лес, звавший его противным Голосом.

— Конечно. У нас серьёзная организация, — уверенно заявила Ёнха. И Чанук покивал, соглашаясь.

⠀⠀⠀

За дверью царили тени. Луна гуляла среди облаков, то прячась, то выныривая обратно, чтобы взглянуть с любопытством на далёкую Землю. Всякая растительность будто старалась удержать возле себя побольше черноты. Оттого мир вокруг оказался полосат и обманчив, как картинки с оптическим эффектом.

Справа и слева от двери тянулся жилой корпус, захваченный под лагерь. Прямо перед Чануком расстилалось царство травы и кустов, дальше переходящее в стену леса.

— Ого, — шагнул вперёд Чанук, забыв про «больной» живот и острую нужду.

— Мы за забором фактически, — тут же отреагировала Ким Ёнха. Оказалось, что она шагнула следом и встала очень близко к Чануку.

— Ты и дальше за мной пойдёшь? — недовольно спросил Чанук, указав на кусты, которые уже не смотрелись такими густыми и высокими. Да и трава что-то низковата и жидковата, не спрятаться.

— Конечно. Я за тебя отвечаю.

Чанук сжал в кулаке футболку на животе, стиснул зубы. Он почти в лесу этом дремучем. Где-то тут должен быть источник Голоса. Он же где-то рядом, раз Чанук его так отчётливо слышал каждую ночь? Но надо идти. Хоть куда-нибудь, раз нет точного направления.

— Страшновато-то тут, — прошептала Ёнха. Она не отстала от Чанука ни на полшага.

— Это просто заросший двор, — буркнул Чанук, выдёргивая ногу из опутавшей её травы.

— Там дальше крытый бассейн. Вот там точно страшно, особенно ночью. Туда, поговаривают, сваливали трупы.

— Что? — вырвалось у Чанука насмешливое.

— Трупы учеников, которые не выдержали напряжение и давление. Говорят, не все из них были из неуспевающих.

— Преувеличение, — авторитетно заявил Чанук. — Школа была элитная, дети богатых пачками не мрут.

— Убийства?! — ахнула Ёнха. Чанук онемел от неожиданного вывода. — Наверное, это дух той девочки мстил.

— Привидение? — ахнул Чанук, поражаясь фантазии спутницы.

— Да, — с готовностью кивнула Ёнха. И ткнулась лбом в спину Чануку. Как будто он забыл, как близко к нему, больному и нуждающемуся в уединении, она шла! — Всех, кто издевался и насмехался над ней за любовь, всех убила.

— А как же напряжение и давление? Это не из-за оценок?

Чанук медленно, но верно продвигался вдоль стены корпуса, попутно отмечая, как мало окон выходило на эту сторону. Разве это не странно? С другой стороны, и лагерь теперь вызывал подозрения — учитывая Голос и сплетни, которые пересказывала Ёнха. Всё — дурацкое, нелепое.

— Думаю, — не сразу ответила Ёнха, — наложилось одно на другое и на третье. Ученица стала любовницей молодого директора, а он ей баллы завышал и всячески подтягивал. А другим завидно, обидно. А когда она стала призраком — то ещё и страшно, тут уж не до учёбы, потому оценки ухудшились, нервы окончательно расшатались.

— А ты много знаешь, я смотрю, — пробормотал Чанук. Его волновало, как бы остановить Ёнху и оставить её стоять на месте. Ничего в голову не приходило.

— Конечно! Я много прочитала об этом месте. Даже хотела отказаться от работы, но… Но не стала, это же работа, и мы тут делаем полезное дело. И большая часть территории школы под запретом. Например, вон туда, в бассейн, точно нельзя.

Ёнха тронула Чанука за рукав со спины. Или задела. Или собиралась ухватиться за него, но не решилась. Чанук не разобрал, что это было, но сообразил, что Ёнха боялась. По-настоящему боялась. Так глупо боялась идти с ним по ночному лесу, особенно к бассейну.

Чанук приободрился. Определённо, свои поиски он начнёт с бассейна! Это его шанс уговорить Ёнху остаться где-нибудь на месте, чтобы подождать, пока Чанук сделает свои «дела». И она точно не кинется искать его, рискуя заблудиться в месте, где водится призрак. Предположение, что Голос принадлежал погибшей школьнице, о которой говорила Ёнха, Чанук отбросил. Голос был определённо мужским. И несостыковок во всей истории с любовницей директора, мстившей школьникам-обидчикам после смерти, набиралось слишком много, чтобы поверить.

— Ты ещё не выбрал куст? Тебе не получше? — дрогнувшим голосом и очень в тему спросила Ёнха.

Чанук тут же потёр живот, надеясь, что тот забурчит.

«Умираю… Поспеши-и-и-и», — разбило паузу в разговоре. Но только для Чанука, вмиг застывшего на месте, из-за чего в него уткнулась Ёнха.

— Болит? — участливо спросила она.

— Ты не слышала? — спросил о своём, о Голосе, Чанук. — Только что кто-то позвал поспешить.

— Нет, — всё-таки ухватилась за рукав Чанука Ёнха. — Ты что-то слышал?

— Показалось, — без особой уверенности, с ноткой досады отмахнулся Чанук. — Лес же рядом, мало ли что почудится. Но ты правда прям в кусты со мной пойдёшь? Я смущаюсь, знаешь ли.

— Ой.

Но рукав она не отпустила, и Чанук решился идти до конца — до бассейна, который могли бы и поближе построить.

⠀⠀⠀

Здание бассейна нашлось внезапно.

Какое-то время Чануку казалось, что Голос звучал отчётливее, противнее и… прохладнее. Чанук удивлялся, почему Ёнха его не слышала, но тут же одёргивал себя: так проще, пусть о призраке своём думает и пусть отстанет уже. Голос же вплывал-врывался в сознание Чанука, требуя всё увереннее, чтобы он, Чанук, шёл к нему.

«Сюда, сюда. Поспеши же», — без протяжных стонов, в приказном тоне звучал Голос. Чанук кусал губы, сглатывал слюну, смешанную с кровью, и шёл, чувствуя за спиной трясущуюся Ёнху. Она давно молчала, лишь цеплялась за футболку, уже не таясь.

Высокие широкие окна бассейна стояли без стёкол. Местами пустые рамы оплетал плющ, зловеще колыхавшийся в ненадёжном свете луны. Стены покрылись пятнами и разводами, под ними различалась облицовка, когда-то явно дорогая — здание бассейна в целом привлекало плавными, гармоничными линиями, в которые теперь вкрались росчерки разрушения. Но здание стояло, оно сопротивлялось лесу, не сливалось с ним, распадаясь на части и впуская между стен всё больше и больше живого.

— Бассейн, — пискнула Ёнха.

— Мне туда, — отозвался Чанук.

Но Ёнха не поняла намёка и не отпустила Чанука.

— Прямо туда пойдёшь? — Чанук чувствовал, как натягивалась на теле футболка, удерживаемая Ёнхой. — Ты прямо там?.. В бассейне?..

— Нет же, — возмутился Чанук, представив себе, что и правда садится «лечить» живот в здании бассейна. Не экологично, как минимум! — Обойду, чтобы ты не видела, выберу, где листики пошире. — И он выдернул ткань футболки из сведённых страхом пальцев Ёнхи.

Чанук обернулся через пару шагов: Ёнха застыла там, где он её отцепил. Но Голос снова требовал, врываясь в мысли, ввинчиваясь в виски, и Чанук отбросил жалость: о себе надо позаботиться, без сна ему не жить во всех смыслах.

⠀⠀⠀

Как Чанук и ожидал, дверь искать не пришлось. Он не хотел залазить через окно — не так уж и низко они располагались, да и осколки стекол могли остаться. Он рассчитывал на пролом в стене и не ошибся. Сразу за углом, вне видимости Ёнхи, обнаружился проход, спрятанный листвой, но различимый.

Голос взвыл сиреной: «Быстрее-быстрее-быстрее. Спаси-спаси-спаси. Быстрее-спеши-спаси».

Чанук схватился за виски, пытаясь остановить головокружение. Хотелось от души проклясть Голос, и пусть сгинет навеки, неразумный и неблагодарный.

— Да иду я! — прохрипел Чанук, касаясь разломанной стены без мыслей о брезгливости, не до этого было.

Несколько шагов по выворачивающемуся из-под подошв мусору, и Чанук проник к чаше бассейна.

Луна удачно вылезла из облаков, через дыры в потолке струился ровный призрачный свет. Оттого бассейн предстал во всей умирающей красоте. Чанук оценил длину бассейна, количество дорожек. Про глубину он ничего сказать не мог — на дне мрачно поблёскивала вода, напоминая что-то вязкое, тягучее, плотное, затянутое тонкой плёночкой грязи. И пахло тут тиной, тухлятиной, гнильём.

Чанук жадно втянул воздух, отвернувшись к проёму в стене. Не помогло. Он зашарил глазами по развалинам, ища Голос, который как на зло замолк. Но он точно должен быть здесь! Он слишком явно торопил Чанука, не оставляя ему выбора.

— Сейчас стошнит, — схватила Чанука за футболку Ёнха. Чанук не успел обернуться, как она уткнулась ему в спину между лопаток. — Ужасная вонь. Прости.

— Зачем пришла? — недовольно отвлёкся от созерцания воды Чанук. И поймал себя на мысли, что Ёнха перестала его раздражать. У бассейна и правда было настолько неуютно, что почувствовать рядом живое, дышащее, нормальное существо оказалось неожиданно успокаивающе. Как будто Чанук не совсем сошёл с ума из-за недосыпа. Как будто существовала реальная причина стоять возле вонючей лужи и ждать.

— Подумала, что полезешь к бассейну. А это запрещено.

Чанук поморщился. Ёнха оказалась права, хотя она, кажется, дура.

— Я пришёл, — громко крикнул Чанук. Звук полетел над застоявшейся водой, Чануку показалось, что вода всколыхнулась. Но это могли быть и игры лунного света.

Ёнха дёрнула Чанука к себе, к выходу. Прошипела:

— Пойдём. Не будем злить духов.

— Каких духов?! — взорвался Чанук. — Ты всё про ту девчонку грезишь? Думаешь, что она тут до сих пор плавает? Жертв ждёт?!

— Тише, прошу, не надо. Давай уйдём. — И вдруг у неё прорезался голос, уверенный и командный: — Ты вообще не должен быть здесь! Мы сейчас же возвращаемся в лагерь! И акт я тоже составлю.

— Не пойду, — заявил Чанук. И шагнул вперёд, игнорируя натянувшуюся футболку. Да пусть хоть разорвётся! — В привидений твоих не верю. Вся та история — бред, домыслы и выдумки. Уйди, Ёнха. По-хорошему прошу.

Он выцепил футболку из её хватки, чуть не упал, заскользив по крошеву кирпичей, земли и веток. Она шагнула следом и вдруг кинулась между ним и бассейном, раскинув руки.

— Нельзя! Дальше ни шагу! Ты сейчас же развернёшься и отправишься со мной в лагерь. И там я тебя передам Нам Дальсу, пусть он определяет, какое наказание тебе положено. Но полагаю, что распрощаемся с тобой. И это будет правильно.

Чанук сжал кулаки. Он подумал, что она перестала его бесить? Он ошибся! Ким Ёнха… Злость зарокотала в груди, вырываясь наружу хрипами.

Ёнха заметно вздрогнула и отступила. На полшажочка. Всего. Одну ногу сдвинула назад, немного. Взмахнула расставленными руками. Пискнула жалостливо. Чанук охнуть не успел, как она начала заваливаться назад — медленно, словно показывали по кадрам. Чанук рассмотрел нелепо взмывшую в воздух подошву кроссовка с прилипшим листиком, и Ёнха рухнула в бассейн и пропала.

Чанук кинулся к краю бассейна. Широкие круги лениво расходились, чтобы, докатившись до бортиков, вернуться обратно и сомкнуть воды над упавшей девчонкой. Чанук ещё видел лицо Ёнхи, полное ужаса, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот. Он с содроганием представил, как в этот рот сейчас набьётся вонючая жижа от вернувшейся волны.

«Моа-а-я-а-а», — зарокотало по пространству над бассейном. Чанука словно толкнуло в спину:

— Дура!

И он прыгнул за Ёнхой.

⠀⠀⠀

Чанук «удачно» нырнул ногами туда, где только-только скрылась Ёнха. Он ударил её подошвами кроссовок, но сразу сообразил обхватить ногами, прижаться, чтобы руками после зацепить мягкое бесформенное тело.

Вода в бассейне напоминала очень жидкий кисель, Ёнха не успела опуститься на дно. Но именно туда оттолкнул её удар Чанука, и он, едва заглотив достаточно воздуха, поспешил согнуться, сложиться — и нащупать несамостоятельную Ёнху. «Дура», — билось в голове, отсчитывало секунды, отмеряло время до момента, когда они оба пропадут, захлебнутся вонючей жижей, притянутся на дно и улягутся там вместе. И никто их потом не найдёт.

«Дура», — звенело в ушах от напряжения. Но Чанук уже почувствовал, что может двигаться вверх, к воздуху, луне, к жизни. И Ёнха у него в руках. И всё может получиться. Надо чуть потерпеть горящие лёгкие, резь в глазах, почему-то открытых, боль в мышцах. Надо одолеть несколько бесконечных ступенек, удержаться за скользкие поручни, не выронить Ёнху.

«Дура», — выкашливал Чанук грязь, вонь и страх на грудь Ёнхи, пытаясь выбить из неё отвратительный кисель.

«Дура», — с облегчением осел он рядом с ней, когда она задёргалась, выплёвывая вонючую воду и хрипя.

— Живая? — проскрипел он, наблюдая её попытки перевернуться.

— Моя! Моя-а-а-а-а-а, — раздалось оглушающе, неожиданно, разборчиво.

Чанук подпрыгнул, где сидел. Ужас прокрался к сердцу: это ведь Голос дал о себе знать? Он же не потребует вернуть ему Ёнху? Он же не за этим звал Чанука несколько ночей подряд?!

— Что… Что… Что… — залепетала Ёнха, схватив Чанука за руку. — Это она!

— Ты его слышишь? — Чанук усилием воли подавил дрожь, колотившую его. Ноги и руки не слушались, дыхание не восстановилось. И этот привкус во рту, непередаваемо противный, тошнотворный. Хотелось вывернуться наизнанку, чтобы очиститься изнутри — до последней молекулы.

— Это она! Она тут! — забилась в истерике Ёнха. Слёзы покатились по её лицу, её затрясло, и руку Чанука она сжимала всё крепче, впиваясь ногтями.

— Ёнха! Ёнха! — затряс её свободной рукой Чанук. — Ёнха, услышь меня! Ёнха!

Чанук не понимал, какую истину собирался донести, ведь и он не знал, кому принадлежал Голос, что вообще творилось вокруг сейчас и сколько-то там лет назад в школе. Он просто сосредоточился на Ёнхе, чтобы не думать про бассейн и неясную опасность.

— Ве-е-ерни-и-и-и-и! — взвыл Голос. Ёнха кинулась на Чанука, обвила его руками, ногами, всем телом, кажется.

— Её? — громко спросил Чанук, обняв дрожащее тельце, вглядываясь в темноту над поблёскивающей водой. — Почему?! — не сдержался он.

Вода заколыхалась, заходила волнами, которые становились всё выше и выше. Чанук всматривался в необъяснимое волнение в бассейне до боли в глазах. Но ведь ему не чудилось!

— Н-н-н-не от-т-тдавай, — тряслась Ёнха в руках Чанука.

— Не отдам, — машинально ответил он, не уверенный, что так и получится.

— Я не хочу умирать, — шептала Ёнха. — Я никогда никого не обижала.

Торопливый шёпот шелестел на ухо, а Чанук радовался, что Ёнха уже выговаривала слова не стуча зубами. И он погладил её по спине.

— Разве ты не жену мне привёл? — раздалось отчётливо, задумчиво и в общем-то обыкновенно. Как будто кто-то третий пришёл следом и теперь уточнял то, что не понял.

Краем глаза Чанук уловил на другом краю бассейна тень, напоминавшую человека. Он повернул голову, фокусируясь, и тень оформилась во вполне материальное тело. Живое тело, сказал бы Чанук. Никаких прозрачности или мерцания, как показывают в фильмах. «Тело» даже тень отбрасывало, насколько позволял лунный свет.

Ёнха мотнула головой и вжалась в Чанука:

— Это она! Она! Я была права!

Чанук смотрел на «тело» — недавно тут никого кроме него и Ёнхи не было, а теперь на бортике бассейна сидел грузный старик.

— Это не она. Посмотри, Ёнха, посмотри же, — легонько тряхнул прижавшуюся к нему девушку Чанук. — Это не школьница, точно нет.

Ёнха осторожно приподняла голову.

— Это директор! — прошептала она с ужасом. — Он тоже!..

— Ёнха, — оторопел Чанук. Подсознание подсказывало, что что-то не сходилось, но уловить это «что-то» не удавалось. Только казалось, что директор элитной школы никак не мог оказаться в бассейне вместе с ними. Ни в каком виде. — Он тоже умер? — уточнил Чанук.

— Нет, — протянула Ёнха. — Не помню такого.

Она немного ослабила хватку. Но её дрожь по-прежнему отзывалась в Чануке.

— Так что? Обманул? — напомнил о себе старик с дальнего бортика бассейна. И показалось, что его голос заполнил всё помещение, прогрохотал громом, что даже луна на мгновенье нырнула в тучи.

— Мамочки, — выдохнула Ёнха.

Чанук с ней согласился. Творилась неведомая и необъяснимая хрень. Вариант, что кто-то ради жестокого розыгрыша будет торчать по ночам у бассейна, задыхаясь от вони в ожидании, когда же Чанук догадается прийти, он отмёл окончательно. Это не кто-то из лагеря. Свихнувшийся маньяк?

— Не помню, чтобы обещал жену, — заявил Чанук, не забыв погладить по спине Ёнху, чтобы прониклась, поверила и перестала трястись. — Ты звал настойчиво, я пришёл.

— Ты что делаешь? — зашептала вдруг Ёнха, сбив Чанука с мысли. — Не дразни его. Я читала, есть такие, которые принимают облик последней жертвы! Может, охранник или…

— Ты долго шёл! — снова громом разлетелось от стены до стены и обратно эхом.

— Я пришёл, — настоял на своём Чанук. И посмотрел на небо, скоро ли утро? Не то, чтобы рассвет обещал что-то особенное, но вдруг поможет?.. Вдруг как в сказках с первыми лучами встающего солнца развеется всякая нечисть. До следующей ночи. — Говори, что тебе надо.

— Не надо, — снова попыталась образумить Чанука Ёнха. — Пожалуйста.

— А её не отдашь? — голос прозвучал спокойнее и ближе.

Чанук ойкнул, когда не обнаружил подозрительного старика на старом месте. Но вскочить и кинуться к пролому в стене он не мог — Ёнха мешала. Он зашарил взглядом по воде, бортикам, темноте в углах. И беззвучно ахнул, когда старик вдруг навалился на край бассейна, откуда недавно упала Ёнха. Слишком близко!

— Почему не отдашь? — пристал с глупостями старик. — Тебе же легче будет.

Чанук во все глаза рассматривал синюшное больное лицо, неприглядное в своей неухоженности, отвратительное из-за слов, разлетающихся по бассейну.

Ёнха, кажется, была на грани потери сознания. Она перестала дрожать, но время от времени её дёргало, будто изнутри, и Чанук вздрагивал вместе с ней.

— Не отдам, — твёрдо сказал Чанук. Сглотнул слюну и закашлялся. Недавнее купание оставило отпечаток не только на коже и одежде, во рту словно кто-то сдох.

Подозрительный старик сел поудобнее на бортике, Чанук с ужасом рассмотрел дряблое тело в прорехах одежды, тину, гнилые водоросли, приставшие к посиневшей коже. Это зомби, что ли? Вон и зубы кривые какие, и улыбка недобрая совсем…

— Не отдашь, значит, — будто в задумчивости, пробормотал старик. Но отчётливо, громко, явно для Чанука и Ёнхи. — А ведь я её не звал, — вдруг опёрся на руки, подавшись к Чануку, заявил старик. — Не звал её. Ты привёл.

И так это «Ты» прозвучало, что Чанук похолодел. Он не мог же случайно вляпаться в какой-то ритуал? Совершенно неожиданно «угадать», какого «элемента» не хватало?.. Или нет, точно! Он просто невольно привёл Ёнху к маньяку!

— Не отдам, — скрипнув зубами, повторил Чанук. И он даже поверил, что сможет защитить Ёнху. — Она моя! — заявил он, чувствуя, что эти слова будут правильными.

— Твоя? — недоверчиво переспросил старик. Но Чанук вздохнул свободнее, как будто воздух и правда посвежел. — Чем докажешь?

Ёнха снова вздрогнула в руках Чанука. И ему бы встать, чтобы получить хоть такое преимущество, но тело напоминало желе, чудом державшееся в одежде.

— М-м-милый? — тоненько позвала Ёнха. Чанук не сразу понял, что она обращалась к нему. — Д-дорогой?

Чанук восхитился, как быстро сообразила Ёнха и как выкрутилась — ведь он так и не назвал ей своего имени. Он увереннее обнял Ёнху, мысленно представив, что она и правда его девушка, красивая, умная, добрая. Если не смотреть и игнорировать корку вонючей грязи, покрывшую их обоих, то ладонями Чанук ощущал вполне «красивую, умную и добрую». Очень даже девушку, то есть.

— Незачем доказывать очевидное, — заявил он странному старику. — Она моя девушка, потому не могу отдать её тебе.

— Я бы не обидел, — миролюбиво сказал старик. — Женой бы взял. Знаешь, как тоскливо одному, без ласки?

Это Чанук даже представлять не захотел. Только упрямо помотал головой:

— Она моя.

Старик протяжно вздохнул, и вода в бассейне пришла в движение. У Чанука на загривке волосы дыбом встали, потому что только что спокойная жижа вдруг пошла волнами, без ветра, а в лицо ударила волна промозглого воздуха.

— Отпустите нас, — пискнула Ёнха. Чанук еле расслышал.

— А я и не держу, — ехидно отозвался старик. — Сами не уходите. Сами пришли, взбаламутили воду, пообещали помочь, а теперь расселись как гости дорогие. Что же, будьте гостями, гнать не буду, угостить нечем. Или сыты водицей мёртвой?

— Мы тут умрём? — снова пискнула Ёнха. Она что-то сообразила, пока Чанук размышлял над словами старика и сопоставлял факты.

— Вы-то? — усмехнулся старик, показав гнилые зубы. — Необязательно. — Он сложил руки на необъятном животе, и тот колыхнулся как наполненный водой пузырь. — Это я тут умру.

— Как? — ахнула Ёнха. Чанук поморщился: разве можно быть такой доверчивой?

Старик словно ждал её вопроса:

— Вода же мёртвая. Сама видела, кушала. Или не распробовала? Или думаешь, можно в такой жить? От дождя до дождя, как распоследняя мокрица?

— Почему не уйдёте?.. — робко спросила Ёнха и прижалась к Чануку. Натурально как к своему парню.

Чанук хотел вставить пару слов, что им уже пора, засиделись они и утро скоро, — его опередил раскатистый, желчный хохот. Старик трясся, держась за живот, по щекам его катились крупные слёзы. А вместе со стариком содрогалось здание бассейна, на воде поднялись волны.

— Не могу я, — ответил старик, уморившись смеяться. Он весь осел, расплылся на бортике бассейна, погрустнел и посмурнел так, что Чанук проникся чужой бедой, подробностей которой не знал. — Не могу я без воды, нет мне пути по земле. Ладно бы земля! А тут чуть копни — камень кругом! Чую родники глубоко в толще, а каплей не просочиться. Да и нельзя мне. Самому, — гораздо тише продолжил старик. И Чанук насторожился: похоже, самое важное прозвучит дальше.

Ёнха ойкнула. Сочувственно так, жалостливо. Старик тут же вскинул голову, приподнялся над полом, по которому чуть лужей не расплескался недавно.

— Обещал я. Обманом выманили клятву. Заточили тут, как какого-то мелкого духа. Связали словами. А потом и вовсе бросили умирать. Воды чистой давно нет, вокруг вон грязь, смотреть тошно.

Видимо, часть про духов оказалась близка и понятна Ёнхе. Это для Чанука всё звучало одинаково бредово (а может, он и вправду бредил от недосыпа), а Ёнха почувствовала себя уверенней, даже чуть отлепилась от Чанука.

— А если не сами? Не своими ногами? Кто-то должен отнести? Надо будет так же обмануть?

У Чанука глаза на лоб полезли: «отнести» — это она не про него же, да? Это не ему придётся тащить незнамо куда старика?!

— Добрая душа у тебя, девочка. Не надо обманывать, можно просто отнести. — Старик улыбался довольно, но всё равно противно. Хотя улыбка и красит человека, гигиена и стоматолог красят надёжнее.

— Я не дотащу, извините, — вклинился Чанук в разговор. — Ослаб за три недели без сна. Глубоко сочувствую.

Чанук ещё раз окинул взглядом фигуру старика и покачал головой. Нет, он при всём желании и уважении не сможет столько поднять, раздувшийся старик по размером крупнее Чанука вместе с Ёнхой в пару раз.

Но старик оживился:

— А много тащить и не надо. Даже она справится. Но лучше если мужская рука. Мне бы во что-нибудь нырнуть…

— Таз? — предложила Ёнха. — У нас в лагере есть тазы. Ещё кастрюли есть огромные.

— Что ты, — замахал руками старик. — Хрупкая ты, чтобы огромными кастрюлями ворочать. Я уж не прошу что-нибудь изящное, на почёт и уважение намекающее…

— Ведро? — подал голос Чанук. Вот ведро точно удобно нести и даже Ёнха справится.

— Ведро подойдёт, — кивнул старик. — Подавайте.

Чанук моргнул. Ёнха вновь приникла к нему:

— У нас с собой нет, — извиняющимся тоном сказала она. — В лагере есть.

— А куда нести? — уточнил Чанук второй важный момент.

— К реке! Ручей подойдёт! Колодец. Омут. Что угодно, что само по себе, а не от труб проклятых зависит.

Чанук посмотрел на Ёнху. Он не знал, что можно найти в окрестностях лагеря и бывшей школы, возможно, она ориентировалась лучше.

— О, — протянула Ёнха, задумавшись.

«Ну же, — с надеждой затих Чанук. — Откуда-то притащили этого старика. Не с побережья же».

— Не так много лун прошло, чтобы пересохло всё, — «подсказывал» старик. — Милая, вспомни, осталась рядом живая вода?

— Наверное, — неуверенно начала Ёнха, — тут и правда недалеко ручей. Но я не помню точно, в какой стороне. И ведра у нас нет.

— Мы сходим и проверим, заодно раздобудем ведро, — заявил Чанук.

— Обманете, — вздохнул старик.

Чанук нахмурился. Мысль, чтобы сначала сбежать, а потом решать, надо ли возвращаться, действительно царила в его голове. Это была логичная, правильная мысль. Никто в здравом уме не лезет туда, где чуть не погиб, без веской причины. А Чанук до сих пор не верил, что всё происходит наяву. А с кошмарами, раз уж осознал их во сне, расправляются именно так: перестают играть по правилам, изменяют их и побеждают. Если старик говорит, что путь к спасению это вынести его в ведре, то Чанук изменит правило: для выигрыша достаточно уйти из бассейна.

Хотя старика жаль.

— По-другому не получается, — задумчиво произнесла Ёнха. — Он не знает, где ведро и ручей, а я одна боюсь ходить по ночному лесу. И разлучаться нам тоже нельзя, я за него отвечаю.

— Что ж поделать, — скользнул обратно в бассейн старик. Без всплеска. Вода даже рябью не покрылась. — Буду ждать, — тяжёлым, безнадёжным вздохом пронеслось над водой.

— Э-э-э, — протянула Ёнха. Посмотрела на Чанука. Потом в небо сквозь разрушенный потолок. Затем перевела взгляд на бассейн и твёрдо произнесла: — Мы вернёмся.