Читать онлайн
"Тень пустоты"
Корабль плыл в пустоте, как раковина, выброшенная на берег бесконечного моря. Его имя — "Эребус" — было выгравировано на борту, но металл давно потускнел, покрытый микроскопическими шрамами от космической пыли.
Одинокий астронавт, Леонид Каспаров, смотрел в большой иллюминатор, где угасающая звезда — красный карлик по имени Лакримоза — мерцала, словно свеча, догорающая в предсмертной агонии.
Леонид знал, что это его последний полет. Так же как и то, что он сам выбрал этот путь, этот билет в один конец.
Земля осталась далеко позади, растворенная в синеве воспоминаний, а впереди была только она — Лакримоза, зовущая его к себе, как сирена, чей голос тонет в безмолвии.
Леонид провел рукой по стеклу, холодному, как ледники Марса.
"Вселенная — это зеркало, в котором мы видим лишь отражения собственных страхов," — сказал когда-то Паскаль. Он вспомнил эти слова, глядя на звезду, чей свет казался ему теперь не теплом, а красноватым пеплом, оседающим на его душу.
Сколько лет прошло с тех пор, как он покинул Землю? Десять? Двадцать? Время в космосе текло иначе, растягиваясь, как резина, пока не рвалось, оставляя лишь обрывки воспоминаний.
Он включил автопилот и откинулся в кресле. Тишина была оглушительной — только слабое гудение систем корабля нарушало ее, словно дыхание спящего зверя. Леонид закрыл глаза, и перед ним возникла она — Елена. Ее волосы, цвета закатного неба над Средиземным морем, ее глаза, в которых он однажды утонул, как в бездонных колодцах.
Они были вместе десять лет — страсть их любви сжигала все вокруг, как лесной пожар. Но огонь, который горит слишком ярко, быстро пожирает себя. Она ушла. Ушла к другому. К Сергею, его другу, его брату по духу, с которым они делили мечты о звездах. Это предательство стало той трещиной, через которую вытекла вся его жизнь.
"Я улетаю к Лакримозе," — сказал он ей в последний раз, стоя у порога их дома на окраине Новосибирска. Она молчала, глядя в пол. Сергей стоял за ее спиной, его рука на ее плече, как печать новой реальности. Леонид не стал прощаться. Он просто ушел, оставив за собой запах озона и горечь невысказанных слов.
Теперь, в этой черной пустоте, он видел ее повсюду. Мираж явился ему вчера — Елена стояла у панели управления, ее силуэт дрожал, как мираж в пустыне.
"Ты вернулся?" — спросила она, и голос ее был мягким, как шепот ветра в сосновом лесу. Он протянул руку, но пальцы прошли сквозь нее, встретив лишь холодный воздух.
"Нет, Елена, это ты ушла," — прошептал он, и видение растаяло, оставив после себя лишь эхо ее смеха.
Леонид включил голографический проектор, и перед ним возникла Земля — голубая сфера, окутанная облаками. Он смотрел на нее, как изгнанник смотрит на потерянный рай.
"Человек — это животное, которое смотрит на звезды," — писал Оскар Уайльд.
Но что, если звезды смотрят в ответ? Что, если Лакримоза видит его, знает его имя, ждет его, чтобы поглотить?
Он подумал о матери, о ее руках, пахнущих хлебом, о том, как она плакала, провожая его в академию космонавтов. О друзьях, с которыми он пил водку под звездами в степях Казахстана. О Сергее, чья жизнь теперь принадлежала Елене, как когда-то его, Леонида. Стоил ли его выбор такой высокой цены?
Вспомнились слова Ницше: "Когда ты долго смотришь в бездну, бездна начинает смотреть в тебя."
Космос был этой бездной — бесконечной, равнодушной, но в то же время живой. Леонид чувствовал ее дыхание, ее взгляд. Лакримоза манила его, и он не мог сопротивляться.
Каждый день он записывал свои мысли в бортовой журнал, но слова казались ему пустыми оболочками, неспособными передать то, что он видел в своих снах. Там были лица — Елена, Сергей, мать, отец, давно умерший от радиации на орбитальной станции. Они говорили с ним, обвиняли, прощали, звали вернуться. Но возвращаться было некуда.
Корабль приблизился к орбите Лакримозы. Ее свет стал ярче, но не теплее — это был свет умирания, красный, как кровь, вытекающая из раны.
Леонид смотрел на звезду и думал о том, что, возможно, его миссия — не научная, не героическая, а личная. Он бежал от боли, от предательства, от самого себя. Но в этой пустоте не было спасения, только зеркала, отражающие его собственное лицо — постаревшее, изможденное, с глазами, в которых угасал последний свет.
Он встал и подошел к отсеку с кислородными баллонами. Пальцы дрожали, когда он проверял уровень — хватит на неделю, может, меньше. "Эребус" не был рассчитан на возвращение. Это была его могила, его храм, его исповедь.
Он включил старый магнитофон, чудом сохранившийся с Земли, и зазвучала музыка — Шопен, "Ноктюрн до-диез минор". Ноты плыли в воздухе, как призраки, и Леонид снова увидел Елену. Она танцевала, ее платье развевалось, как туман над рекой.
"Я любила тебя," — сказала она.
"Я знаю," — ответил он, и слезы потекли по его щекам, впервые за много лет.
Но конец был близок.
Лакримоза начала пульсировать — нестабильная, готовая взорваться в сверхновой. Леонид понял это, глядя на данные с приборов. Он мог попыталься уйти, выжав из "Эребуса" последние крохи топлива, но не стал. Вместо этого он открыл люк в грузовом отсеке и выбросил туда фотографию — он, Елена и Сергей, смеющиеся на фоне Байкала. Снимок закружился в невесомой пустоте. Леонид закрыл люк.
Вдруг он услышал голос. Не Елены, не Сергея, не матери. Это был, казалось, его собственный голос, искаженный, глубокий, как бездна.
"Ты пришел," — прозвучал он.
Леонид обернулся, но рядом никого не было. Только космическая тьма за бортом, и в этой тьме — глаза звезды. Будто бы Лакримоза смотрела на него, и он понял, что она живая. Не просто шар плазмы, а существо, древнее, как само время. Она звала его.
ЛитСовет
Только что
