Читать онлайн
"Инкурабелен"

Когда-то в начале двухтысячных годов мои родители категорически отказывались пользоваться мобильной связью. Без объяснения, только одним аргументом отвергая любые мои попытки вручить им самый простенький аппарат. Не хотели, чтобы мне было спокойнее, и я в любой момент мог с ними связаться, пока они живут у себя в деревне.

Отец на мое недоумение отвечал:

- Не надо нам мозги облуча́ть!

Я все-таки купил, привез им самый простенький телефон с большими кнопками. Говорю:

- Я позвоню, просто нажмите зеленую кнопку и ответьте мне, а поговорив, нажмите красную.

И ничего. Аппарат этот разрядился и лежал в ящике родительского комода. Дозвони́ться было невозможно, а я все также гонял к ним по выходным за сто километров, прове́дать и поставить на зарядку «басурманскую машинку», как называл отец со́товый телефон. Они его просто не брали в руки.

И однажды в салоне я увидал необыкновенный аппарат. Внешне он ничем не отличался от старенького проводно́го чешской фирмы «Те́сла» с кнопочным набором. Но внутри этого корпуса оказалась сотовая начинка! И я сразу купил его.

Мне не важно было, сколько он сто́́ит. Этот аппарат родители мои уже не засу́нут в комо́д, он будет стоя́ть в прихожей, недалеко от окна! И я буду по нему звони́ть в любое время, потому что он не на батареях, он питается от сети! И от него идет провод на крышу - антенна.

Всё, я перехитрил моих упря́мцев! Вот только зачем?

Я все также ездил к ним по выходным, потому что годы шли, а мои родители не становились ни здоровее, ни моложе. И каждый звонок заканчивался одним:

- Приезжай и всё узнаешь.

А меня не оставлял страх, что однажды мой визит станет последним для кого-то из них.

Первой ушла мама. Внезапно. Отец сам позвонил. Через четыре года ушел и он. Позвонил мне, что очень ослабел. Ничего не болит. Встать не может. Я гнал к нему, вызвав «скорую», приехал раньше, снял ему ЭКГ (аппарат всегда со мной в машине), инфаркта нет, просто сердце останавливалось. «Скорая» законстатировала смерть.

Несколько лет дом стоял запертым, и только я раз в год привозил семью в отпуск летом. К счастью, соседи оказались порядочными и не разворовали ничего.

Потом дети мои выросли, стали ездить отдыхать в Турцию, на Кипр или в Тунис… А мы с женой все так же мота́лись в деревню, привыкая к той мысли, что скоро и нам придется переехать сюда насовсем.

Жена Варвара подала в отставку в своей конторе. Сил уже не осталось ездить по командировкам в экспедиции. А потом и мой черёд пришел уходить на пенсию, потому что стоять часами у стола на операциях становилось все труднее. Голова стала кружиться.

Многие медицинские профессии умирали у меня на глазах. Врачи-лаборанты заменялись автоматическими анализаторами, врачи рентгенологи - компьютерной программой рентген-диагностики, которая быстрее и точнее находила патоло́гии на снимках. А главное на приобретение ее не нужно тратить долгие годы подготовки врача. Дольше всех продержаться стоматологи, гинекологи и пластические хирурги.

Вся обычная медицина тихо и методично превращалась в компьютерную программу. Добрались до терапевтов, использование которых на первичном приёме стали считать слишком расточительным, поэтому сперва заменили фельдшером, а потом и его заменили автоматом, который опрашивал.

Анамнез собирать стало ненужно, он формировался автоматически в карте пациента, а семейный подгружался из карт предков.

Автоматизация медицины с каждым годом становилась все сильнее и входила в быт. Браслеты здоровья, автоматические тоно́метры, сатуро́метры, кардиома́йки со встроенным экг-монито́ром и дефибрилля́тором для сердечников… кибернетические штаны и целые комбинезоны, экзоскеле́ты и верикализа́торы для перенесших инсу́льт или ранение с пораже́нием центра́льной нервной системы – всё это не только появлялось в широкой продаже, но и стреми́тельно дешевело в огромном разнообра́зии моде́лей.

Поликли́ники освобождались от лишнего персонала, программисты да уборщики еще кое-где выходили на работу, но и они уже начинали работать из дома, или заменялись автоматическими пылесосами и полотерами.

«Скорая» и хирурги держались, но и им готовилась замена одним - обученными парамедиками с двумя чемоданами, а для других несколько десятилетий создавался механическая замена - ассистент в виде робота Да Винчи.

Я успел с ним поработать перед уходом на пенсию. Интересная машина. Но оставлять его без присмотра специалиста я бы не рискнул.

Закончил я врачебную практику, пошёл студентов поучить, два года нес им создаваемые веками гуманистические принципы милосердия и медицинской этики, а сам вижу – в глазах калькуляторы, одни темы их волнуют: где больше платят, да какую специализацию выбрать, чтобы в коммерческую больницу пристроиться. Их аккредитация не пугает. Они уже заточены под нее, все заранее посчитано, все доходы и расходы… кто пишет статьи, а кто их покупает? И уж очень легко эти молодые готовы сменить профессию, если что-то пойдет не так.

Устал я. Не физически устал, морально. Всё кругом меня́ется… кроме меня.

Но я успел самую малость захватить СВО, постоял у стола… вот где получил максимальный заряд удовлетворения от профессии: осколки, пули… заготовка крови, переливание крови.

Потом нате! Синтезатор изовалентной крови - хоть залейся первой группы резус минус, келл минус… все минус. И эту специальность убили. Даже совмещать кровь теперь нет нужды.

Стали умирать и криобанки замороженной крови. Кто ж теперь будет ее хранить? Если кровь синтезируется в нужном объеме прямо в больницах. Даже в самой маленькой, обязательно есть автоматическая производственная лаборатория крови.

Эмбриология подпирает… уже собственные ткани повсюду растят для пересадок, а на подходе выращенные органы. Шесть месяцев – и вот тебе родное сердце из клеток, взятых изо рта – со щеки! Никакого отторжения! Печень нужна? На тебе новую печень – как у младенца. Твоя – родная. Почки? Вот тебе парочка свеженьких почек. Вот только головной мозг новый синтезировать не научились… Слишком уникальный орган. А спинной фрагментами заменить – не вопрос! Только это не быстро. Не быстро растет, не быстро приживается. Особенность нервной ткани.

Впрочем, я ж про телефон… да. Унесло не в ту тему. В общем, поселились мы в родительском доме, можно сказать… как я однажды услышал от внучки: «на краю Мира».

В тридцати верстах от границы с дружественной страной, когда-то входившей в Великий и Могучий Советский союз.

Пока сил физических хватало, я теплицы поставил, автоматику провел, ветряк наладил и солнечные панели на крыше. В общем, обвешал я свою вотчину разными полезными приблу́дами. И пока всем этим занимался, когда водопровод делал, утопил в колодце смартфон.

Сосед мне предлагает:

- Давай я магнитных ловцов вызову, вмиг вытащат.

- Да какой прок мне? – говорю, - утопленник уже не оживет. Пусть лежит, в доме тише, никто не звонит с предложением взять кредит или оформить банкротство...

День живём без связи, два… неделю… Боже, как хорошо то! Тихо, спокойно…. Ничего не вижу, ничего не слышу. Телевизор вечером по каналам погоняем с женой, сериальчик какой-нибудь легкий поглядим, и на боковую… Телефон жены я тоже утопил. Надоел.

Дети примчались через две недели, как я и предполагал.

- Что у вас случилось? Дозвониться не можем! Ты не отвечаешь, мама тоже!

Вот чего надо было давно сделать! А мы как заговоренные, отвечали на каждый звонок! «Все хорошо»? «Хорошо»… Так и общались…

А тут – сюрприз! Приехали все сразу!

В доме гомон, дети бегают, хохочут, самые мелкие…

А те, что постарше, стол накрывают, холодильник набили на месяц вперед! Самые старшие пошли смотреть наше хозяйство, где я, гордый, им все показывал. Вот парники! Вот ветряк – аккумуляторы заряжает, вот септик… Душ, туалет, вода горячая - живем, как в городе!

Господи! Это был наш самый счастливый день.

- Папа, мама, ну давайте мы вам новый телефон купим? Два телефона?!

- А почему не три? Давайте, в каждой комнате по телефону? – разозлился я, - на хрен нам он? Если вас сюда тогда вообще ничем не заманить?!

- Ну, чего нам тут делать? Тоска сме́ртная… степь да степь кругом…

- А сад наш? А огород? Вы арбузы наши, дыни… видели? Хоть бы приехали – забрали.

- А то у нас, в городе их нет? На любой цвет, вкус и форму…

- Это не те… А сад у нас какой! Осенью яблоки и груши девать некуда! Соседи ими скотину кормят! Молоком отдают! Я вон самогону из фруктов нагнал двадцать литров! Наливки делаем! Мы вот приноровились фрукты и ягоды самогоном заливать и закатывать в больших банках!

Жена выносит мешок сушеных фруктов.

- Возьмите на компотик!

Берут… а куда деваться? Машину карше́ринговую под крышу забили гостинцами.

Напоследок дети заводят серьезный разговор:

- Родители! Телефон или сами купите или мы вам купим! Чтобы вы всегда были на связи!

Пришлось купить. Древний, как копролит, без смс, только чтобы позвонить.

Я впервые сам позвонил с этого аппарата, когда жена вдруг упала. Несла ведро с яблоками, что-то под ногу попало… Споткнулась… смотрю – левая нога вывернулась наружу. Все ясно – шейка бедра сломалась. Соорудил из дощечек шину Дитерихса, вытянул ей ногу, чтобы отломки не звякали друг об друга. Вызвал скорую. Отыскал обезболивающие в доме, ввел. Жена молча терпит. Не спорит со мной, знает, что бесполезно.

Вертолет – гексакоптер прилетел.

Парень в скафандре пришел, посмотрел ногу, личную карту жены в свой оранжевый ящик вставил, после обследования, анализов и рентгена на дому, говорит:

- По возрасту ваша жена на замену сустава не проходит, пережили вы свой предел. Есть два варианта: один – я ее дома оставлю, сами будете ее на каталке возить, пока она доживать будет, или мы ее в хоспис отвезем, там она под присмотром поживет в чистоте и уходе, а вы ее навещать будете. Выбирайте.

Я ему говорю:

- Я - врач, можно по моему полису ей операцию сделать?

Парень со «скорой», написал чего-то в своем ящике, видим на экране: областной ФОМС – отказал, решить может только федеральный.

- Давай, - говорю, - запрашивай Федеральный!

А он покачал головой, отвечает:

- Не могу. Это вы сами должны написать заявку через МФЦ или госуслуги, у вас есть приложение?

- Нету, - отвечаю, - не пользуюсь я ни смартфоном, ни компьютером.

- Сходите в местную администрацию поселка, там наверняка есть терминал Госуслуг и через него с вашей личной карты – вам помогут оформить запрос.

Душевный малый. Вижу – хочет помочь, а чем и как, не знает, только советует. Даром, что в скафандре. Впрочем, чего язвить? После трех вирусных эпидемий сам залезешь черту в шкуру, лишь бы не заразиться ничем… а они сутками «на линии огня» работают.

Я сам когда-то на «скорой» мотался в областном центре. Только было это полвека назад, пока в институте учился. Все правильно: береженого Бог бережет, а не бережёного ковид стережёт…

Отпустил я парня. Начал сам бегать, оформлять жену на операцию. Две недели переписок. Договорился, по моей врачебной карте бюджет оплачивает стоимость эндопротеза ТБС, операция бесплатная. У нее пятьдесят лет стажа в госслужбе. Она геолог – лауреат госпремий за открытия месторождений очень полезных ископаемых.

Я все это время, пока решения ждали от высокого начальства – носил ее на руках. И видимо, от волнения я забыл на дорогу ей ноги забинтовать эластичными бинтами.

Прислали опять вертолет… погрузили, летим… а как сели – она синяя и не дышит.

Вскрытие показало – тромб оторвался в вене. Эмболия легочной артерии. Видно, растрясло в полете.

И это несмотря на то, что ее в особой камере перевозили, провода подключены, капельницы, если б просто сердце встало… дефибриллятор встроенный, даже насос специальный для непрямого массажа сердца и маска для дыхания… все это её могло бы оживить, а вот тромб… и ничего эта супертехника не могла поделать.

Я виноват. Склеротик старый. Как я мог забыть? И автоматика не напомнила. Что с нее взять?

Схоронили. Девять дней, сорок… соседи приходили.

Брат ее не приехал. Он большой медицинский начальник в областном центре. А я успокоился, написал письмо в «скорую», чтобы в инструкцию на перевозку больных непременно вставили пункт: бинтовать ноги, как профилактику эмболии. В ответ пришло обычное: «Спасибо, мы рассмотрим ваше замечание, виновных накажем, примем все меры, чтобы такого не повторялось»!

Дети предложили мне к ним перебраться, в город.

- С ума сошли? Куда я хозяйство дену? Мамка тут лежит, опять же, мои родители… нет, буду здесь доживать.

И опять мой аппарат звонит раз в неделю. По четвергам. «- Ну, ты как, папа? - Номально».

Вдруг осенью звонок невпопад… снимаю трубку.

- Узнаешь, бродяга?

- Не сразу, уточните, – узнал я говнюка, не сразу, а когда вспомнил, решил уже не сознаваться, ибо зол был на него.

- Шурин твой! Вспоминай!

Вот теперь как бы вспомнил. Да, Степанов Женька! Вот уж, действительно, кто из нас бродяга?

- Жека! Ты? Где сам, чем занят? Чего Варвару проводить не приехал? – решил я сразу ему высказать обиду - телеграмму прислал с соболезнованием. Дрон с цветами.

- Из главнюков поперли, - жалуется, - говорят, дай дорогу молодым! Володька, а ты вообще не допускаешь, что бывают в жизни ситуации, когда не все можется, то, что хочется?

И что же с тобой было? – осведомляюсь.

Коленки мне меняли, обе... эндопротезы. Я как раз только гипс снял. Сам понимаешь, дальше сортира не ходок был. Теперь, как железный дровосек… Ну, меня под это дело из главнюков списали... Хорошо хоть на операцию дали квоту.

- Значит, как и я - на пенсии? Старая школа уже никому не нужна… Все изменилось.

- Ну, не скажи, брат, мы хоть и старые, но крепкие. А?

- Спорить не буду… я порой думаю, была бы где-нибудь опять заварушка, бросил бы все к черту и опять к столу встал бы… ВПХ – вечна!

- Согласен, дружище. Дело у меня к тебе государственной важности.

Темнит Женька. Ну, какое у пенсионера может быть дело? Впрочем, сколько его помню - он скользкий… когда он на последнем курсе понял, что руки у него из задницы, и толком нигде себя развить, как врача, не сможет… он взял ординатуру на кафедре Организации здравоохранения и истории медицины. Работала древняя, как все медицинское студенчество, мудрость: отличники становятся врачами, а двоечники – главврачами! Шагал он с одной чиновничьей должности на другую… Дорос до зама главы департамента здравоохранения области, а там его карьерный возраст вышел, и Женя покатился вниз…

- Ну, если только государственной, а иначе – пошел вон!

- Я тут на общественных началах в облздравотделе, как бы консультант.

О как! Силен, Женька… впрочем, чему удивляться?

- На общественных, то есть даром?

- Ну, не совсем. Небольшой приварок к пенсии дали. Я вот чего звоню. У вас на днях поставят автоматическую модульную клинику.

- Зачем? – удивился я. У нас полторы тысячи рыл живет, из них две трети - пенсионеры. Фермы нет, заводов нет. Живем с огородов и разным промыслом. А клиника, как я понимаю - это сто коек минимум?

- На испытания, Володя. Это прототип, планируется такие комплексы штамповать и ставить везде, где не рентабельно открывать больницы. Например… - он помолчал, - в космосе, вся автоматика разрабатывалась для станции и большого корабля. Я выбил нарочно в твой поселок, чтоб ты за этой клиникой присмотрел. Согласен? А коек в ней всего тринадцать. Больше не нужно.

- Не понял, - я действительно не понял, - что я должен делать?

- Доктор Устименко! Дорогой мой человек! Ты же понимаешь, дело, которому мы служим, это не хобби. Это как военная служба, взялся за гуж – не говори, что не дюж. Амбулатория будет смонтирована не сейчас. Но я должен быть уверен, что она будет работать.

- Сейчас урожай в огороде… - попытался я отмотаться.

- На монтаж установки уйдет месяц, – давил Степанов, - Она подключится к вашей электросети и вам сразу упадут льготы, она подключена к единой информационной сети «РУСь», а значит скорость передачи для всех вас будет увеличена до предела и бесплатно. И еще - ты пройдешь в ней обследование первым и, пожалуйста, обеспечь полную диспансеризацию большей части населения твоего посёлка. Тебя там знают, ходят к тебе лечиться… не отрицай, я знаю. По вашей деревне самая низкая обращаемость в районной поликлинике! А значит, они все прутся к тебе за помощью. Росздравнадзор с подачи ФОМСа копытом бьет и землю роет, чтобы тебя за мошонку взять… а я просил, не трогать. Вот так, – он помолчал и добавил, меняя тему, - инструкцию к автоматике я тебе почтой вышлю. Там ничего сложного. Всем заправляет искусственный интеллект, но у тебя будет право вета.

- Вето, по-моему, не склоняется. Нет у меня почты, – я вдруг почувствовал невероятное удовольствие от того, что Степанов обескуражен и растерян. Меня, если честно, бесила его самоуверенность.

- Как нет?!

- А вот так.

- Ну, хрен с тобой, я дам тебе админский пароль к комплексу, ты инструкцию сам себе распечатаешь, лови смску…

- Не поймаю, мой аппарат не принимает смс.

- Не понял… - Степанов оторопел.

- У меня обычный телефон, по нему можно только звонить.

- Ну, смотри, я сам прилечу на открытие и все тебе привезу, – сдался Женька.

К концу октября рабочие закончили монтаж амбулатории – двухэтажное здание в форме креста.

Его собирали всего две недели, как конструктор – блоками. Внутри блоков уже было смонтировано оборудование. Никакой сварки, никаких болтов. Конструктор. Стены насаживались друг на друга шпунтами, как только контакты внутри пазов совпадали, включались магниты и стены плотно прижимались друг к другу. Дольше всего заняла подготовка фундамента. А потом как лего, блок на блок, стена к стене.

С краев стояли блоки приемных отделений с подъемниками на второй этаж. Первый этаж диагностика и неотложная помощь, второй - хирургия и палаты интенсивной терапии, послеоперационный контроль.

Степанов Евгений Родионович приезжал два раза: в начале строительства и в конце. Сперва он выбрал площадку под монтаж, потом нажал кнопку «Пуск».

Он открыл двери на первом этаже, поводил меня по еще пустому зданию. Я смотрел на автоматические анализаторы, устройства для взятия крови из вены без медсестер, огромные телевизионные панели, на которых потом появятся приветствия и инструкции для пациентов. Если человек сам пришел, он многое и должен сделать сам: сесть, куда скажет голос инструктора, лечь, как укажет тот же голос, куда надо вставить руку, ногу или голову. Смотреть, дышать, говорить… все без участия людей. Все сам… А кто не может сам, тогда автомат обращается к сопровождающему человеку. Все это выясняется сразу, при входе. Сознание, сердцебиение, дыхание, давление… дальше автоматика выбирает, каким путем поведет пациента: сразу в реанимацию или сперва через конвейер обследования?

Женя ходил и рассказывал. Он был неимоверно горд, что причастен к новому слову в медицине.

- Видишь, Володя! Врач вообще не нужен, ни врач, ни медсестра! Никто! Все автоматически, каталки-дроны, домкраты… Убираются в амбулатории роботы, вечером и после каждой операции – генералка. Человеческий фактор – то есть вероятность ошибок исключена полностью! Дозаправка лекарствами и расходными материалами – автоматическая по запросу.

- Что на втором этаже? – спросил я, не потому что мне было так уж интересно, а что там может быть? Операционные. Два стола, два кресла… Или я ошибся?

- Володя, там четыре оперблока, один - урогинекологический, он же родблок – это если будет нужно, еще два – общехирургический, включая сосудистую, второй – травматология и гнойная хирургия. У двух столов встроенные томографы. Стоматология с отдельного входа – два кабинета.

- Вы поставили «Да Винчи»?

- Аналоги, наша разработка, программа называется АХП отрабатывали и программировали в Москве, в НИИ «Скорой» имени Склифосовского. Ну и другие свои наработки добавили. Там и центр хирургии Петровского и клиники из Питера и Новосибирска. Весь отечественный хирургический опыт в памяти этой машины. Эта машина – уникальна. Даже внутренний поворот плода при боковом предлежании сделает или кесарево сечение.

- Я-то работал на «Да Винчи», - напомнил я, - сильно отличаются?

- Что ты?! Совсем не отличаются, разве что с тех пор, как тебя… как ты… ну, в общем, за прошедшие семь лет, в него много чего дописали. При тебе он уже сам стентировал артерии сердца?

- Да, я читал об этих операциях.

- Главная цель создания робота, не только помощь хирургу, ты понимаешь, обучить, создать запись и алгоритм действий для самостоятельных операций Да Винчи, уже работает без участия человека. По любому, Володька, теперь тебе не надо шифроваться, помогай людям привыкать к автоматике, поучи их, как правильно общаться с искусственным интеллектом. Чтобы не пугались, что людей-медиков нету. Знаешь, доверять автоматике у нас еще не умеют. Покажи пример пейзанам…

- Что ты имеешь в виду под словом шифроваться?

- Ну, к тебе же ходят, если заболеют?

Я пожал плечами. Бывает. Я помогаю, кому советом, кому палец завяжу, когда порежут, был случай, что гнойник вскрыл и занозу удалил… так не тащить же из-за этого в район? Ну, есть грех – антисептики и мазь с антибиотиком я взял в ветеринарной аптеке. Хоть там без рецепта лекарства еще продают. Вот и собрал себе укладку на все случаи деревенской жизни.

- Я ж врач, хоть и в прошлом, если просят о помощи – отказать не могу.

Мы прошлись по операционным, и, выйдя в коридор, Женя остановился за стеклянными дверями:

- Смотри, как они всё вылижут до стерильности!

Да, роботы методично действительно вылизали пол и стены щетками, где мы прошлись в уличной обуви.

Я заглянул в комнату хирурга-оператора.

- А это зачем?

- На всякий случай, - Володя, - положено, вообще-то робот соединен с таким же пультом в областном медцентре. Вот тебе истинная телемедицина! Это не когда доктор – советчик только поговорить может, примите ту или другую таблетку….

- Пошли ко мне, - предложил я, - на могилу Варва́ры сходим.

Мы с ним разговариваем почти без слов. Мы понимаем друга настолько, что ничего не надо говорить. Достаточно стоять рядом и ощущать состояние друг друга. Я мог бы и не предлагать. Степанов уже знал, что мы пойдем за поселок, за церковь… к кладбищу.

Сходили, поклонились… пото́м, дома еще раз помяну́ли. Однако, нужно сменить тему.

Я спросил, о чем подумал еще в амбулатории.

- Скажи мне, брат, - там я насчитал всего тринадцать коек. По три к каждому оперблоку и еще одна… зачем? Почему не больше?

- Все просто, Володя, - двенадцать коек взаимозаменяемы, а тринадцатая – это эвакуационная койка. Она в центре конструкции. В принципе все койко-места двигаются, как квадратики – пятнашки, игру помнишь? А центр – это точка эвакуации. Если больного нужно перевезти в другую клинику, его койка перемещается в центр, под люк. Больного забирает специальный дрон и перевозит в районный или областной центр. Там на крыше есть специальные метки для точной посадки. Двенадцать коек вполне достаточно для вашего поселка. Операции вряд ли будут идти каждый день. Максимум одна в месяц, а то и того реже. А двенадцать коек - это среднее для еженедельной операции в каждом блоке – то есть четыре разных операций в неделю. Я прав? Если вдруг случится, что-то массовое, не дай Бог, конечно и будет нужно сделать больше, то в подвале имеется комплект для полевого карантинного госпиталя на сто двадцать коек и в течение двенадцати часов автоматы развернут его в поле рядом с амбулаторией. Понял? То есть задача амбулатории в трудных случаях – это застабилизировать состояние больного. Чтобы хватило на часы, а лучше на сутки. А если операция простая – рутина, то все, как обычно – максимум три дня полежит, и на выписку.

Он прав. Малоинвазивная, то есть не открытая или «большая», а эндоскопическая хирургия позволяет сократить время после операции до суток, максимум трех. В двадцатые годы из-за широкого развития этого типа операций «посыпались», то есть стали закрываться хирургические стационары на сотни коек. В мегаполисах сократили количество больниц в три-четыре раза. Но тогда еще оперировали люди.

Мы сидели у меня на кухне. Степанов осматривал дом. После смерти жены, я жил в одной комнате и на кухне. Все остальное законсервировал.

- Не богато живешь, - покачал головой шурин, - аскеза это что, убеждения или денег не хватает?

- Денег хватает, да тратить не на что, - я нисколько его не обманывал. После смерти Варвары мне действительно стало особо незачем жить и уж тем более жить шикарно. У детей все хорошо, я им не в тягость и это главное. – Пока я могу обходиться без посторонней помощи, буду жить тут.

- Знаешь, а мне всегда денег мало, - допил чай Женя, - всегда, почему-то, есть повод, куда потратить. Дай-ка мне твою эльку.

Я дал. Он сфотографировал лицевую сторону.

- Я оформляю тебя на должность эксперта-консультанта пока до лета. Шесть месяцев. В мае жду отчет, развернутый и с рекомендациями по доработке системы. А ты себя раньше срока не списывай.

Я смотрел на Степанова. Хлебом не корми - дай покомандовать! Как и все в его роду, коренастый, круглолицый, говорит быстро, словно торопится сообщить все, и чтобы, не дай Бог, не перебили. Терпеть не может, когда возражают.

- Ты все уже решил? За меня?

- Ну-у-у, - Женя откинулся в кресле, - не решил, предвидел. А ты, что же, не хочешь?

- Я так не сказал.

- Ты совсем еще не стар, Володя. Двадцать раз отожмешься?

- И даже подтянусь… - я не стал говорить, что последнее время при подъеме тяжестей в животе побаливает. Но недолго. Вроде как сигнал – «хватит»! Боль эта появилась после смерти Варвары. Как напоминание мне «из-за тебя она умерла».

- Ну вот, - Степанов, помолчал, потом проговорил, разделяя слоги, - За Варвару выпили, добрая ей память и земля пухом… Моя бывшая жена, слава Богу, жива пока, живет… со своим новым мужем. Дети на два фронта… а по большей части, ни с ней и ни со мной. Давай за нас, Володька, за мужиков… за половину человечества и за врачей, которых становится все меньше, за старую гвардию.

И мы выпили по пятьдесят разведенного спирта. Это традиция.

Я налил еще по пятьдесят грушевой наливки.

Скажи, брат, медицина наша - старой школы умирает?

Наша? Да. Все, что можно отнести к ремеслу – будет делать автоматика, а людям надо шагать дальше, разрабатывать новые методы и искать новые лекарства. Слишком дорого, растрачивать людские мозги на рутинную работу. Но, угадай, какой профессии мы не найдем замены? Ни-ког-да.

Военным хирургам?

Не угадал... – хитро щурится изрядно захмелевший шурин.- Сейчас операционный стол уже совместили с томографом. Любые раны зашьет и инородные тела удалит машина. - Степанов глянул на часы и начал собираться. - Такси на подходе, поеду. До города два часа. Подремлю. Завтра я на адрес администрации вышлю документы, зайдешь и подпишешь. Пароль я тебе там оставлю.

- Зачем он мне? – потряс я захмелевшей головой.

- На всякий случай, если косяки заметишь. Полный доступ в систему.

Так кого же машины не заменят? – вспомнил я, что он так и не ответил.

Сиделку, Володя – обычную сиделку, которая больному слезы вытрет и воды подаст и пожалеет. Не создать никогда такого робота.

Женя уехал. Я проводил его, подождал, пока красные габариты роботакси скроются за поворотом.

Полгода работы. Отвык я от этого чувства. Завтра мне на службу, вникать во все дела.

Я в темноте вышел на трассу, перешел через проезжую часть и с того тротуара поглядел на открывшуюся громаду амбулатории. В городе она бы громадой не казалась. Но стиль «техно» обилием металла и скругленными углами – выдавал ее нечеловеческую сущность.

Второй этаж светился голубыми ультрафиолетовыми окнами, на первом света нет. Мое новое рабочее место.

Я вернулся домой. Надо поспать.

Ведь мне завтра опять, как раньше - на работу к восьми утра!

Я первым прошел полное обследование. На входе обычный светофор. Красный «стой», желтый - «жди», зеленый «заходи».

Все четко.

«Здравствуйте! Раздевайтесь до нижнего белья. Проходите, садитесь, ложитесь, дайте правую руку, наполните мочой стакан и поставьте в окошко, зайдите за ширму, повернитесь спиной, прижмитесь грудью к экрану»… Сорок минут действий по инструкции и ответов на вопросы по принципу «Да, нет» и я, пройдя по кругу по первому этажу, вернулся в первую комнату, где принялся одеваться. Чего мне не сделали? Гастроскопию и в кишки не слазили… но это по необходимости, потому что под инструкции должно выполняться в условиях дневного стационара под легким снотворным. УЗИ - сердце, живот, я поворачивался, как звучало из динамиков указание.

Я понял Женьку. Да – я врач, я понимаю требования автоматики, как, что и зачем нужно делать, подчиняясь голосу робота. А простой обыватель сможет? Ляжет он, так как надо, встанет для снимка легких или вообще правильно выполнит требования робота? Хотя на экране им всё показывают, как правильно, но этого мало.

Когда я вышел на морозный воздух из автоматической амбулатории, постоял на пороге, то убедился, очереди за мной нет. Вообще никого нет. Все здоро́вы!

Что немного раздражало, так это реклама. Тебе через прямую кишку простату изучают, и тут же веселый женский голос внушает, как незаменимо средство от геморроя, или обезболивающая мазь в желтой упаковке при радикулите. Или средство от импотенции. Или совсем непонятно с какого боку – доставка еды из ресторана.

Но потерпеть ее можно.

Среди моих соседей и добрых знакомых есть одна девочка… ну, девочка это для меня, ей уже за тридцать, под сорок. Но не замужем. Не хочет, не может… не знаю. То ли был у нее кто-то, то ли нет никого… но со мной она в хороших отношениях. Во всяком случае, если я прошу чем-то помочь – она всегда отзывается. Зиночка Бакунина. Русская светловолосая красавица с несмываемым румянцем на щеках и синющими, веселыми очень добрыми глазами.

На часах восемь утра. Она уже позавтракала? Может быть. Если так, придется отложить до завтра. Чего я хочу? Чтобы человек далекий от медицины прошел все этапы без моей помощи, и посмотреть, где возникнут спотыкания системы. А то, что они будут - я уверен.

Я постучался к Зиночке. И задал вопрос без подготовки:

- Скажи, красивая женщина, ты уже завтракала?

Она остолбенела, и сразу выдала результат мгновенного мыслительного процесса:

- Вы есть хотите, дядя Володя? Я сейчас накрою.

Хорошая реакция. Я усмехнулся. Так реагировать могут только русские люди. Хлебосольные и гостеприимные. Русские не в смысле нации, а жители России, любой национальности. Стоит заговорить о еде, и сразу хотят накормить, угостить.

- Нет, Зинаида, ты мне нужна вся голодная.

- Я не голодная, - смутилась она.

- Ты уже поела что ли?

- Нет еще. Просто пока не хочется. Недавно встала и вот, на двор сходила, животину подоила-покормила. Молока хотите, козьего или овечьего?

- Потом. – Я протянул руку, - ты мне нужна на час, потом свободна. Можешь пойти со мной?

- На час? – она оглянулась на дом, - очень нужно?

- Очень, Зина, очень... и натощак.

- А для чего?

Я тащил ее за руку к амбулатории.

- Диспансеризацию пройдешь.

- Ой! Да ладно! Это что, так срочно? – она принялась выкручивать руку , - куда она денется-то?

- Зина-а, никогда не откладывай на завтра… - занудствовал я, - мне нужно протестировать этот комплекс. Я прошел его за сорок три минуты, сможешь быстрее?

- Правда за сорок три? – она тормознула, но уже не от противодействия. Я увидел в ее глазах огонек азарта.

- Я не врал никогда. Сейчас дойдем, я заберу свою выписку, там стоит время начала и окончания обследования. А мне уже шестьдесят девять… думаешь, у меня болезней нет?

- Вы отлично выглядите, дядя Володя.

- Ты вообще неотразима, Зина, был бы я моложе, сделал бы предложение… - отвесил я в ответ неуклюжий комплимент.

- Вот еще, - она порозовела, а я снова потащил ее ко входу в Амбулаторию.

- Вот что, Зиночка. Ты сейчас зайдешь, как обычный пациент, пришедший на обследование. Элька с собой?

- Ой?! – она принялась шарить по карманам, и я уже забеспокоился, что она сейчас побежит домой, а там вспомнит какие-то срочные дела… Но Зинаида вытащила карточку с фотографией, - вот!

- Отлично! Давай, заходи, вставляй карту и слушай, что тебе будет говорить автоматика, выполняй все, как ты её понимаешь.

- А там до гола́? – она опять порозовела. А я вспомнил, что женщин же могут отправить на осмотр гинеколога. Вот ерунда какая.

- А это так важно?

- А если мазок?

- А ты считаешь, что для мазка непременно нужно продезинфицироваться? Нет уж, голубушка… вся его ценность в том, что б ты пришла как есть, со всеми микробами в интимных местах. Давай, там людей нет, стесняться некого.

Она подошла к автоматическим дверям, те раздвинулись, и я услышал голос:

- Доброе утро, Зинаида Михайловна! Рад вас встретить в автоматическом диагностическом центре! Я – ваш проводник, и меня зовут – Артур, но если вам приятнее общаться с моей женской сущностью, можете выбрать женский голос проводника: Надежда, Вера, Любовь, может быть - Алиса?

Двери закрылись, а я помчался, как мог быстро, в обход, к служебному входу. Моя задача добраться до контрольного поста и смотреть, как Зинаида справится со всеми вопросами проводника.

Почему, как мог? Осень. Ледяной дождь, прошедший под утро, покрыл коркой всё. Заказал я себе «Умные ботинки» с шипами. Удобная вещь, носки не нужны. Всунул ноги – сами застегнулись. А еще они сами оценивают мои возможности и подстраивают высоту каблука и мягкость подошвы под мои артритные ноги. Страшно мне грохнуться на лед… в памяти жена и ее шейка бедренной кости.

Но ботинки еще не приехали.

Дошел я до секретной дверцы, набрал код. Пока усаживался в кресло и ждал запуска отчета системы, Зинаида успела пройти три участка: опрос, осмотр с температурой и давление, потом денситометрию с рентгеном, окулиста и электрофизиологию – экг и реовазоконтроль. Методику эту РВГ или БЭИ достали из архива НИИ ИКИ. Оказалось, что она прекрасно подходит для быстрой оценки выявления патологий. Нужно только регулярно ее проходить, раз неделю или в месяц. Занимает две минуты, а позволяет сразу понять - есть проблема или нет. Зинаида в нижнем белье катается из комнаты в комнату, ей даже самой перебираться не нужно, перекатывают на роликах… это щекотно. Я слышу, как она хихикает. Мой микрофон выключен, а с ней все также общается искусственный интеллект «Артур».

Двадцать минут. Зинаида прокатилась через тоннель томографа, задержав на минуту дыхание. Ее покрутили с боку на бок, прикладывая датчики УЗИ, затем перевезли в кабинет гинеколога. Экран заблю́рился. Зачем? Или тут может сидеть не медик?

Я забрал своё заключение и просмотрел его. В целом все по возрасту, кроме «расширение брюшного отдела аорты». Это тоже – возрастная норма.

Еще через двадцать минут я ждал соседку у выхода из диагностикума.

- Ну, что, я быстрее вас? – Зинаида застегивала куртку, – мне уже рекомендовали приобрести компрессионные колготки от варикоза... Дядя Володя, а там нельзя никак рекламу отключить? Злит очень. Особенно всяких гамбугеров…

- Точно также по времени, - ответил я, показывая таймер на часах, - несмотря на то, что «гинеколога» у меня не было. Что сказали на выходе? – я не стал объяснять, что мне простату проверяли. - Насчет рекламы, это не ко мне. Но я узнаю. Впрочем, полагаю, что ее не отключат. Эту амбулаторию надо как-то окупать. Вот, рекламодатели и платят.

- Мне Артур сказал, что результаты лабораторных исследований и окончательное заключение осмотра вышлют на почту завтра, а вам?

- А мне уже отдали.

Она шла рядом, а я провожал ее просто из вежливости.

- Знаете, а мне понравилось, - сказала она, - быстро, не больно, а главное – надо все делать очень точно, как говорит этот Артур, тогда получится быстро. Я это сразу поняла. Отвечать надо тоже быстро, не думая и честно. Хорошо, что там людей нет.

- Думаешь, хорошо?

- Ну, мне с человеком было бы некомфортно. Знаете, когда с людьми общаешься, все время точит мысль: что обо мне подумают? Вот даже если с медиком… Это ненормально?

Я усмехнулся. Меня это никогда не мучило, жена раньше тоже об этом не говорила. Но все люди разные, вот, оказывается, Зинаиду занимает эта тема. Что о ней подумают окружающие?

Я выпил стакан парного козьего молока и вернул посуду.

- Я пойду, спасибо, Зина. Если посоветуешь соседям пройти диспансеризацию, я буду тебе очень благодарен.

- Это нужно лично вам?

- Я устроился тестировщиком этого агрегата. Обещали что-то заплатить. Поможешь?

- Ну, конечно! – она даже попрыгала от восторга, как девчонка.

До декабря обследование прошли больше сотни жителей поселка, в основном, наши с Зинаидой соседи.

Кстати, о животи́не. Скота домашнего я не заводил никакого. Хлопотно это. Но один персонаж-сожитель у меня недавно появился. Форменная скотина. Пришёл сам. Кот беспородный марки «шпрот». Молодой, серый-полосатый, довольно бесцеремонно прошелся по дому, осмотрелся, и сел рядом со мной на полу. Поорал. «Мало мяса! Мяса мне!»…

Кормить мне его в тот момент было нечем. То есть именно кошачьей еды у меня не было. Но очень кстати на плите оказался кус отварной курятины в бульоне, я собирался лапшу варить – первое блюдо на три дня. Кур мы в магазинах не покупали, свои бегают по дворам, вот я у соседа и купил.

Аромат от бульона на весь поселок! Кроме лаврушки никаких приправ и соли не клал. Пришлось поделиться с этим серым хвостатым халявщиком. Дал ему кусочки на блюдце. Он съел, умылся, залез мне на колени и включил однотонную запись: «Замурчательно... Замурчательно»...

Вот так. Я его никак не называл. Кот и кот… вечером, выйду на крыльцо, крикну громко:

- Кот! Домой!

Он летит, хвост трубой. Утром он поест и трется у двери. Гулять!

Мышей, как я думал, в доме нет. Кот их нашел, передушил и выложил посреди комнаты – отчитался о выполненной работе.

Он не навязывал свое общество, но когда я садился посмотреть новости или читал книгу с экрана, или, когда глаза хотелось закрыть, включал чтение вслух, кот забирался на колени и лежал, мурча. Вроде, тоже слушал. Так продолжалось полчаса или час. Иногда он о чем-то меня спрашивал, я улавливал в его мявах вопросительную интонацию, но понять не мог. На мой вопрос: «У тебя все в порядке?» он отвечал коротко и утвердительно: «Мя или Ми».

Так мы прожили несколько месяцев до зимы.

Амбулатория у меня много времени не отнимала. Я приходил утром, справлялся, не обращался ли кто-нибудь? Но ночью обычно никто не приходил. И вечером заглядывал, просматривал видеозаписи, не было ли у обращавшихся проблем с пониманием проводника?

Артур поднимал громкость, замечая, если человек не реагирует на обращение и его просьбы. Как уже сказал, мы выявили двух жителей с тугоухостью, пять с начинающейся катарактой, у одной девочки обнаружилась скрытая форма эпилепсии. Всех отправили в район дальше, на учет к специалистам и лечение.

Вообще, роль надсмотрщика за автоматикой мне понравилась. Машина умная, самостоятельная. Я представлял этот комплекс где-нибудь на севере или в отдаленных деревнях, типа нашей, когда до центра с медициной больше ста километров. А как он будет нужен на космической станции? Или на Луне или Марсе, когда туда доберутся энтузиасты. Но второй этаж пока никому не был нужен. Там регулярно по вечерам зажигались голубые бактерицидные лампы. Я видел этот свет, стоя на крыльце моего дома.

В отчете я напишу, что автоматика действительно хороша, но я бы в совсем оторванных от цивилизации районах ей придавал бы профессионального медика. Хирурга или на худой конец – опытного фельдшера.

Кот всегда меня встречал в прихожей, коротко мякал, вроде как здоровался, и шел по своим делам.

Я обновлял в его плошке воду и подкладывал из пакетика корм. Не велик расход для этого нахлебника.

В декабре я зашел в местную администрацию, узнать, нет ли чего важного, и с удивлением получил письмо:

«Уважаемый Владимир Иванович! Мы заметили, что в ваши регулярные закупки пищевых продуктов стал входить корм для кошек. Если вы действительно завели себе домашнее животное, пожалуйста, зарегистрируйте его в приложении госуслуги, установив микрочип. По предъявлению этого письма, чип вашему питомцу поставят бесплатно в любой ветлечебнице области. После установки чипа вы можете оформить запрос на дотационные выплаты для содержания домашнего животного по Федеральному закону «О добровольном благотворительном содержании домашних животных и контроле за распространением зоонозных заболеваний». Письмо сгенерировано автоматической системой социального контроля».

На Новый год ко мне приехали дети. Старшие и немного средних. Младшие разбрелись по своим компаниям.

Мы хорошо встретили Новый две тысячи пятидесятый год. Поспорили о том, это середина века, или еще год жить и перелом наступит только в пятьдесят первом? Мнения разделились. Спор утих сам собой, и мы сходили, погоняли на лыжах в степи. Пока ветра не было.

Третьего января после обеда мороз сменился оттепелью, поднялась метель, и дети собрались, загрузившись в три машины роботакси, прибывших за ними из областного центра – уехали в ночь.

Теперь они приедут через месяц, на мой день рождения.

Старшие предлагали мне поехать в город, снять там ресторан на юбилей. Отметить. Все-таки семьдесят… Я попросил не тратить денег, лучше всего отметить тут. Дом большой, если гостей будет уж слишком много – с Зинаидой договорюсь, она у себя в доме разместит человек восемь. Вну́чки к ней ходили – с козлятами поиграть.

Старшая дочь, как бы мельком заметила:

- Знаешь, папа, она, по-моему, в тебя влюблена.

- Не говори глупостей, - отвечаю, - на хрен ей такой пень замшелый, как я? Она же младше тебя! – а я вспомнил Зинаидино беспокойство и усмехнулся: - Что о нас подумают люди?

Я смотрел вслед удаляющимся машинам. Цепочка габаритных огней исчезала за поворотом: один за другим. Я собирался уже зайти в дом, и вдруг донесся удар, звон.

На пустой дороге кроме машин с моими детьми – никого не было. Сердце подпрыгнуло. Что это могло быть? Память подсказала – это звук автокатастрофы. Переобуваться некогда, побежал по ледяной улице в валенных домашних тапочках, подшитых кожей.

Машины невредимые удалялись, я это видел на прямом участке выезда из поселка. Тогда кто? Где?

Кому еще понадобилось в ночь ехать? Когда подошел к фонарю, сработал датчик движения, световой круг накрыл метров двадцать. Я увидал торчащие из сугроба ноги.

Невдалеке уже за дренажной канавой, засыпанной снегом, зарылся разбитый мотобайк. На глушителе шипел тающий снег. Старый бензиновый аппарат. Такой есть только у одного соседа – Коли Нефедова, фанат-реконструктор. Он скупает всякую рухлядь и реставрирует. Иногда сам ездит, чаще продает таким же чокнутым на старой технике.

Зачем он выкатился в ночь по морозу? Его дом на том краю нашей улицы. Метров пятьсот до него.

Я догадался, Колька по вечерку решил испытать одного из своих монстров, не ожидая, что мои дети поедут в город тремя машинами, он несся с бокового проезда. Ночью – потому что днем народу много, а выехав на проезжие дороги, он попался бы под камеры и штраф. Дорога прямая. Разогнался больше сотни.

Датчики движения на столбах покрыты снегом и льдом, солнечные батареи – тоже, поэтому столбы реагировали на колькину мотоколяску через раз-два на третий. Он летел в темноте, подсвечивая дорогу фарой и в последний момент увидал пересекающие его маршрут роботакси, те сканируют пространство и сообщаются с другими машинами. А мотобайк Николая не имеет транспондера для соотношения на проезжей части, с другими участниками дорожного движения его транспорт не общается… Его нельзя отключить дистанционно, блокируя систему зажигания.

Парень понял, что затормозить на утрамбованном, покрытом льдом снегу не выйдет и успел свернуть в столб и сугроб… его выбросило из седла. Если он в модном нынче у молодых киберкостюме – у него есть шанс выжить. Но это, опять же, от модели зависит.

Я опустился рядом с Николаем на колени и принялся отгребать снег, он зарыт по пояс.

Снег, сгребаемый на обочину автоматами-дорожниками, после смены мороз-оттепель был довольно плотным. Теперь все зависело от одежды Нефедова, если он в защите или киберсьюте – шея уцелела… если нет – почти наверняка у него перелом шейных позвонков.

Я докопался до головы. Облегченно выдохнул – киберсьют среагировал на аварийную ситуацию и накрыл его голову шлемом, а в момент удара отвердел, так что шея и спина оказались защищены…

Как с этой киберодеждой общаться?

На груди есть несложный интерфейс – экранчик с клавиатурой. Я ввел свой номер эльки. Киберкостюм открыл забрало, на внутреннем экране шлема высветилось:

«Удар животом о колонку руля моторизованного средства. Сознание отсутствует. Пульс сто десять в минуту. Давление определяется. Сообщение по номеру 112 о несчастном случае отправлено».

Из под шлема я ощутил сильный запах алкоголя. Черт пьяный!

МЧС пришлет машину из райцентра не раньше чем через час. Ветер, буран начинается, дрон санавиации в такую погоду не вылетит.

А рядом, в ста метрах, амбулатория. Может, сразу туда?

Я кое-как, оскальзываясь в тапочках, добрался до входа. Меня по лицу узнала система, я ввел в нее код экстренного случая, по памяти указал шифр автокатастрофы. Система требует эльку. Откуда я Нефедовскую возьму? Дал свою, сообщил Артуру суть происшедшего. Тот все принял, спустил со второго этажа носилки на колесах. Я довез их до Николая… нужно погрузить, а носилки не спускаются. Я не вижу кнопку, как их уложить на землю. Не могу найти. Разбираться долго.

И я сделал невозможное, подхватив Нефедова на руки, в киберкостюме, натужился и забросил вялое тело на каталку. Та, почувствовав вес, поставила бортики, чтобы не упал, и сама покатилась к открытому входу в амбулаторию.

А я стоял, не имея сил сделать и шаг. Внутри у меня словно что-то оборвалось, в глазах потемнело, ноги подогнулись. Светящиеся окна амбулатории смазались и улетели куда-то в небо.

Колька пожертвовал собой, уведя смертельный снаряд в сторону от моих детей… Спасибо тебе, сосед… я не чувствовал, как опускался на дорогу, только последняя мысль мелькнула: кота вечером покормить не успел…