Читать онлайн
"Дорога вечности"

Дорога вечности

-«Всё, всё, всё! Глуши! – заорал Фриц, соскочив с капота и замахав руками. Водитель, следивший за ним высунувшись из окна, выключил зажигание, а трёхосный, бортовой «Айнхайтс-Дизель» в грязной, жёлтой окраске DAK затрясся, отказываясь глохнуть. Мимо, объезжая застывший грузовик, и вынырнул и остановился сбоку односкатная штабная машина с выгоревшим, драным, брезентовым верхом.

-«Ну что у вас там?» - нервно выкрикнул офицер.

-«Бесполезно, герр гауптман! Слишком жарко! Закипел. Мы угробим двигатель, если и дальше будем ехать под этим проклятым солнцем! – ответил Фриц.

Он опасливо отстрянясь, аккуратно положил промасленную тряпку на крышку радиатора, крутанул её и стремительно отскочил. Вверх ударила струя перегретого пара.

-«У нас не достаточно воды для питья, что уж говорить о радиаторах» - устало сказал он офицеру. Тот досадливо поморщился, но спорить с фельдфебелем было бесполезно, тот был абсолютно прав.

-«Останавливай колонну, опять поедем ночью!» - гауптман устало пошатываясь, вышел из Мерседеса, и протянул фельдфебелю полупустую пачку трофейных американских сигарет.

-«Спасибо, - Фриц взял сигарету и добавил, - полжизни готов отдать за бутылку прохладного, светлого, немецкого пива!»

Гауптман Рихтер, блондин средних лет, сухопарый мужчина с красным от африканского загара лицом, стянул с головы фуражку с очками-консервами. Он потёр руками короткие полосы, стараясь хоть немного стряхнуть с них вездесущий мелкий песок.

-«Какая жара, а ведь всего лишь май! Представляю, что за пекло тут летом!» - пробормотал он.

Рихтер оказался в Тунисе с последним подкреплением в ноябре 1942-го, когда на побережье царила приятная прохлада. В отличии от фельдфебеля, который воевал в Северной Африке с весны 1941-го и в полной мере познал что такое летняя жара в Ливии и Тунисе!

Фриц сплюнул, вязкую, отчего то отдающую солярой слюну, бросил под ноги окурок и по привычке раздавил подошвой. Тут же улыбнулся, размазывая пот на лбу рукой, оставляя грязные потёки. По привычке, что б пожар не приключился! Это тут то! Среди песков! Да пусть она сгорит, эта чёртова пустыня, адским пламенем пусть сгорит! Адским… А вот у нас, северян, Фриц, белобрысый потомок выходцев со Скандинавии, зажмурился от немилосердно палящего солнца, ад – Хельхейм, холодное, тёмное и туманное место! И вот бы хоть на денёк – другой там оказаться!

Чёртова Африка! Чёртова жара! Это надо же, что в голову лезет…про Хельхейм. Всё устали и от Африки и что уж там, самому себе врать, от этой проклятой войны! А ведь ещё совсем недавно, казалось, небольшое усилие и добротный немецкий, солдатский ботинок вышибет ворота Каира и Александрии! Даст сочного пинка, облезлому Британскому льву, вышвыривая его с южного побережья Средиземного моря.

Не вышло. Итальянские союзника обосрались сразу! А вот Роммель, поначалу крепко взял томми за глотку. До июля 1942 года, Лис Пустыни делал с ними что хотел! Даже поймал командующего британской армией в Северной Африке генерала О’Коннера… Фриц машинально поправил железный крест, на левом нагрудном кармане на пропотевшей и выцветшей форменной куртки. Приятно было вспомнить, что это их патруль наткнулся на британского генерала. Но потом всё пошло псу под хвост. Осенью 1942 в Алжире высадились американцы, и прижали итальянцев с немцами с запада, с востока, давила 8-я британская армия. Всё совсем стало тухло, когда Роммеля отозвали в Германию. Несколько дней назад, томми и янки захватили Бизерту и Тунис, отрезая немецко-итальянский войска от побережья.

Жара спала. Самое блаженное время, когда уже не изводит яростное африканское солнце, в то же время нет ещё ночного холода, заставляющего мечтать о тёплых кальсонах. Минут через десять колонна двинется в путь.

Фельдфебель, кривя небритое лицо, выскребал ложкой по углам банки остатки американской тушёнки. Не то что бы янки делали плохие консервы, наоборот, очень даже хорошие, но за последнее время, они дико надоели. Хотя, если бы они не наткнулись на эти несколько заблудившихся в песках американских грузовиков снабжения, то не было этой опостылевшей тушёнки, приличных сигарет с верблюдом на пачке и ещё много чего. Перепуганных американцев, понявших, что они встретили немцев, а не как они подумали сначала, союзников, англичан генерала Монтгомери, отпустили, дав хорошего пинка и указав, в какую сторону им драпать. По крайней мере, им разрешили набрать во фляги воды и досыта напиться, так что шанс выжить у них был. Но вспомнив их тупые, сытые рожи, Фриц, усмехнулся с сомнением. Нет, не выберутся. Ему приходилось видеть высушенные солнцем мумии солдат, у которых сломалась машина или закончился бензин. Пустыня убивает быстро.

Немецкая колонна пополнилась тремя американскими Т-968, мощными трёхосными грузовиками, сделав колонну похожей на разномастный цыганский табор, где вместо лошадей были автомобили. Четыре немецких Opel Blitz с тентом, два «Айнхайтс-Дизель» и три итальянских Фиата. Вся эта, по тем временам роскошь, стала возможной после того как отступающие солдаты гауптмана Рихтера, наткнулись на брошенный итальянский топливозаправщик, залитый топливом под самую горловину цистерны. Гордые потомки римских легионеров, так торопились сдаться в плен, что бросили свой медленный и опасный транспорт. Хорошо хоть не спалили.

Фриц поднялся, глянул на клонящееся к горизонту солнце и уперев руки в бока до хруста потянул спину. Вся техника, будь она не ладна, на попечении его, вместе с техниками, и водителями выбивающимися из сил, что бы она работала. Пора было вновь трогаться в путь. Куда? А пустынные черти знают куда? Где то тут был поблизости оазис, где Африканский корпус загодя оставил пост снабжения. Если его содержимое не растащили жуликоватые местные аборигены, он позволит продержаться до немецкого контрнаступления. Если оно состоится. В реальности, а не в грёзах радиокомментаторов из ведомства д-ра Геббельса. Если…Если…Если… Как много их последнее время! Всё чаще закрадывалась мысль, а не стоило ли последовать примеру тех итальянцев…

-«Господин фельдфебель! Господин фельдфебель!» - утирая пот, подбежал один из солдат, - вас ищет гауптман Рихтер.

-«Иду, Отто, иду, что там ещё за срочность?»

-«Наши наткнулись на какого то чумазого местного - любителя молодых верблюдиц, - пояснил посыльный, - что то он интересное наболтал!»

Фриц, хмуро покосившись на солдата, поправил фуражку и направился к штабной машине, где его ждал гауптман Рихтер. Пустыня вокруг была тихой, лишь ветер гонял песок, создавая в свете начинающихся сумерек причудливые узоры на поверхности. Но что-то в этой тишине казалось зловещим, будто сама природа затаила дыхание, ожидая чего-то неотвратимого.

-«Ну что там ещё за любитель верблюдиц?» - спросил усмехаясь Фриц, подходя к Рихтеру, стоявшим рядом с низкорослым неряшливым арабом в рваной одежде. Тот что-то быстро и взволнованно бормотал, размахивая руками, и указывая в сторону горизонта.

Рядом с ним, внимательно слушая и кивая головой, находился их переводчик из местных, Агизур. Личность это была примечательная и колоритная. Он прибился к немцам ещё весной 1941 года и давно уже носил дикую смесь формы Африканского корпуса с национальной одеждой своего народа – кабилов. Просторная одежда берберов - «джелаба», из белой ткани, сочеталась у него с песочного цвета кителем DAK с отложным воротником. На ногах – чудные с виду, специальные кожаные сандалии с загнутыми носами. На них он великолепно перемещался по песку и даже скатываться с барханов, словно на лыжах. Всё это дополнял бурнус из светлого сукна с капюшоном. Он давно уже неплохо освоил немецкий и кроме того знал кажется все местные языки и наречия и что самое главное – пустыня была его домом. Без всяких преувеличений, не раз это знание местных обычаев и чуждой европейцам местности, очень выручала немцев.

Никто не знал, откуда он появился, Фрицу уже казалось, что он был у них в отряде всегда. Агизур, повсюду таскал с собой сына – мальчонку лет восьми. Давно, ещё поперву, кто то из солдат пытался выспросить его, почему он не оставит ребёнка с женой или с другой, наверняка, как принято в Магрибе, многочисленной роднёй. Но Агизур, очень болезненно относился к таким разговорам, молча угодил в пустыню, и их с мальчиком не было по нескольку суток. Но куда бы за эти сутки не перемещался их батальон, странный бербер всегда находил их и возвращался. Всё так же с сыном, которого звали Сами. Почему возвращался? А кто его знает… Наверное потом что дико, люто ненавидел англичан и французов. Кто знает, возможно, корни этого чувства и скрывали отсутствие у этих двоих аборигенов жены и матери, а так же других родственников. И не то, что бы он так уж любил немцев, скорее он оправдывал старую истину, что враг его врага, скорее ему друг. Со временем он привязался к солдатам батальона Фрица, а немцы к нему.

К тому же, кроме всего прочего, этот странный бербер, прославился необыкновенной, просто непостижимой меткостью. Фриц сам был свидетелем, как Агизур, из своего старого Маузера, попал в голову английскому танкисту, беззаботно высунувшемуся из люка танковой башни метрах в 800 от немецких позиций. На изумлённые вопросы, он что то невнятно ответил, мол просто знает куда попадёт его пуля и что-то про то как Всевышний, направляет его руку. Фрицу с товарищами оставалось только радоваться, что Всевышний направлял руку Агизура в сторону британцев, а не в парней «Пустынного лиса» и союзников-итальянцев.

А пока окружившие их немцы, с интересом наблюдали за диалогом местных. Причём их рослый ауксиларий, больше слушал и только изредка о чём-то переспрашивал собеседника, а мелкий, чернявый бедуин без умолку тараторил отчаянно жестикулируя и даже подпрыгивая.

-«Он из племени, которое кочует к западу отсюда, и с его слов, ищет часть своего стада, которое потерял после песчаной бури» - наконец перевёл кабил.

-«Да пропади он пропадом вместе со своим стадом! Что ему известно про оазис, который мы ищем?» - торопливо спросил гауптман.

-«Да, он говорит, что недалеко есть оазис, но судя по всему, это не то место, что нам нужно, господин, - повернулся к офицеру Агизур, - к тому же он постоянно твердит что это «плохое место» и никто из его народа даже близко, предпочитает там не появляться!»

Бедуин вновь визгливо заголосил, то вздымая руки к уже садящемуся солнцу, то размахивая ими, как птица крыльями.

-«Этот сын блудливой ослицы, утверждает, что видел в той стороне солдат. Немецких солдат! – перевёл этот невнятный поток слов, их бербер.

Немцы переглянулись. До сей минуты, они уверены были, что все немецкие части остались далеко на севере.

-«Скорее всего, он что-то напутал! Для местных, редко бывающих на побережье, мы все белые, на одно лицо! Скорее всего, он видел патруль британцев, хотя я удивлён, что они забрались так далеко к югу от линии Марет. Этого нам ещё не хватало! – офицер устало потёр потный лоб, размазывая грязь. Действительно, стоило несколько дней убегать в пустыню, что б всё же оказаться в плену.

С другой стороны, запас воды, в отличии от топлива, подошёл уже к критической точке и даже плен, был предпочтительней, нежели возможности превратиться в ещё одних высушенных пустыней мумий.

-«Агизур, постарайся добиться от него подробностей, где этот оазис, что там за солдаты, сколько их, какая там, с ними техника».

Переводчик продолжил расспрашивать пастуха, но то почти сразу перебил кабила, вновь визгливо заголосил, тыча руками в разные стороны, а потом ткнул Агизура грязным пальцем в грудь, туда, где слева нашит на куртке германский орёл.

Через несколько минут, в указанную кочевником сторону, отправился грузовик с разведкой.

Гауптман Рихтер, перевёл взгляд с циферблата часов на клонящееся за барханы солнце и вновь повернулся к переводчику.

-«Что ещё, этот пастух говорил? Что за «плохое место»? Опять какие-то ваши местные суеверия?»

-«Зря вы, господин, так относитесь к Пустыне! Она была тут ещё задолго до того, как Пророк, да святится имя его, принёс нам Слово Истины, она будет и после нас… Эти пески, хранят много тайн и загадок и они очень часто больше чем просто суеверия».

-«Хорошо! Хорошо! Пусть так! Так что за «плохое место»?

-«Он утверждает, что видел в песках что-то странное, — сказал Агизур, — какие-то руины, которые раньше не были видны. Говорит, что они появились после последней песчаной бури. И ещё... он упомянул что-то о древних духах, которые охраняют это место. Люди их племени, боятся того оазиса, он сказал что люди уходившие туда, не возвращаются»

Фриц усмехнулся:

-«Духи? В этой жаре и так голова кругом идёт, а тут ещё и сказки местные. Может, ему просто воды не хватает?»

-«Ладно, посмотрим, что там за духи, — пробормотал Рихтер. — По моим расчётам, наши ребята скоро вернутся. Но если это очередной пустынный мираж, я лично этого чумазого пристрелю!»

Через час разведчики вернулись. Их грузовик, покрытый слоем песка, тяжело вполз в лагерь, поднимая клубы пыли. Водитель, высунувшись из кабины, махнул рукой, и Фриц с Рихтером поспешили к машине. Из кузова спрыгнули двое солдат, а следом за ними — двое измождённых чужаков. Первый, высокий, жилистый мужчина средних лет, в изодранной форме африканского корпуса, но с непривычными на этой форме, петлицами унтерштурмфюрера и рунами СС, едва державшийся на ногах. Второй, — лет пятидесяти, сутулый, в запылённой гражданской одежде, с тонкими чертами лица и в круглых очках, цеплявшихся за ухо одной дужкой и нелепой мятой и грязной шляпой неопределённого теперь цвета. Он прижимал к груди потрёпанный кожаный портфель и нервно озирался по сторонам.

— «Герр гауптман, мы нашли их у того оазиса, о котором говорил этот местный» — доложил командир разведчиков, ефрейтор Клаус. — они едва живы.»

Рихтер смерил незнакомцев подозрительным взглядом. Мало того, что ещё один немецкий отряд оказался так далеко к югу, да ещё и люди из ведомства рейхсфюрера. Офицер, несмотря на крайнюю степень усталости сохранявший выправку, первым, покачнувшись, шагнул вперед.

-«Унтерштурмфюрер Карл Бреннер, - представился он, протянув руку гауптману, - а это доктор Эрих Вайс. Мы... мы были частью археологической экспедиции Аненербе. Мы искали это место. Вернее моей задачей было обеспечивать охрану учёных.»

Фельдфебель, стоявший рядом с командиром, с трудом сдержал ругательство. Эта-то обезьянья жопа в очках, куда лезет?! Вот ведь не сидится людям дома, вокруг бушует война, а эти учёные всё никак не угомонятся.

Вперёд выступил гражданский, и сбивчиво, торопливо заговорил обращаясь к гауптману Рихтеру:

-«Господин офицер, вы даже не представляете, как мы…я… рад вас видеть, вам немедленно нужно препроводить нас в ставку генерал-фельдмаршала Роммеля, а потом нам незамедлительно нужно вылететь в Германию.»

-«Хм… - Рихтер окинул подозрительным взглядом незнакомцев, переглянулся со своими солдатами и на всякий случай отступил на шаг назад, - не сочтите за излишнюю подозрительность, господа, но я хотел бы видеть ваши документы!»

-«Вы не понимаете! Вы просто не понимаете! Нам срочно нужно…- доктор Вайс трясущейся рукой поправил сползающие очки.

-«Замолчите, Эрих, - решительно перебил его эсесовец, расстёгивая нагрудный карман и достав Soldbuch, протянул гауптману.

Из воинского паспорта, выпала и скользнула на песок небольшая фотокарточка, оби офицера нагнулись за ней, но Рихтер успел первый. С фото на него смотрел унтерштурмфюрер Бреннер рядом с красивой блондинкой, в вечернем платье и глубоким вырезом. Гауптман перевернув фото, прочёл: «Майнц 8 июля 1942 г.», вздохнул, задержав взгляд на женщине, вернул его владельцу. Унтерштурмфюрер стянул фуражку, провёл рукой по покрытым густой светлой пылью волосам и как то жалобно улыбнулся, прошептав чуть слышно: «Жена…»

Через несколько секунд Рихтер, уже вернул документ и вдруг понял, что волосы офицера, не просто запорошены пуском или пылью. Унтерштурмфюрер Карл Бреннер, которому нет ещё и тридцати пяти лет, абсолютно седой. А несколько месяцев назад, судя по фото, был темноволос.

-«Я готов вас выслушать, господа, впрочем, я предпочёл бы сделать это по дороге. Нам нужно в оазис. Я предпочёл бы оставить отряд на ночёвку там и принять решение о дальнейших действиях.»

-«О Боги! Нет, господин гауптман! Карл, скажи же им! Нам нельзя туда возвращаться!» - казалось ещё чуть-чуть и учёный забьётся в истерике. Он, вытянув руки, бросился к командиру отряда, словно хотел вцепиться ему в горло, но его подхватил под руку унтерштурмфюрер.

-«Полно, доктор, вы же понимаете, это судьба… Всё бесполезно, нам не уйти!» - лицо Бреннера, его фигура, выражали смертельную усталость, а глаза светились смертной тоской.

Гауптман только пренебрежительно хмыкнул, глядя на всё это и зашагал к своему вездеходу, раздавая распоряжения.

-«Агизур! Гони в шею того пастуха! Фельдфебель, заводите машины! Американский грузовик первым не ставь, он с лебёдкой, если Опель или Фиат застрянет, будет вытаскивать!»

Уже у самого Кубельвагена его нагнал эсэсовец.

-«Минутку, гауптман, давайте отойдём немного, мне есть, что вам сказать!»

-«Ну что ещё? У нас не так много времени! Да что уж там, его вовсе нет!» - раздражённо ответил ему Рихтер, но прошёл несколько шагов вслед за унтерштурмфюрером в сторону от машин.

-«Прошу вас! Нет! Умоляю! Если есть у вас дети, есть жена, есть родители, ими молю, гауптман, не нужно ехать в тот оазис! Да, я понимаю, в ваших глазах, мы, скорее всего двое выживших из ума безумцев, мозги которых спеклись под Ливийским солнцем!»

Не ожидавший такого напора, Рихтер изумлённо смотрел в лицо Бреннера с трясущимся подбородком и безумными глазами.

-«Что, чёрт возьми, у вас там произошло, лейтенант?» - спросил он используя привычное ему, армейское звание собеседника.

-«Три месяца назад, по линии «Наследия предков» была организована экспедиция. Вернее она должна была давно ещё состояться, но какие-то проволочки в Берлине, но проклятье! Это сейчас не важно! Четверо учёных и двадцать солдат… А теперь нас осталось всего двое!»

-«Прекратите же истерику, герр Бреннер! Вы можете спокойно и внятно объяснить, что с вами случилось и почему, провались всё пропадом, мы не может туда ехать? Если там англичане или американцы…»

Унтерштурмфюрер, протяжно застонал, закрыв лицо руками: -«Нет же! Нет! Какие американцы?! Какие англичане?! Господи, дай мне силы!!! Вы слышали, чем занимается Аненербе? Вы просто не понимаете, не способны понять…»

Взбешённый гауптман, схватил Бреннера за лацканы куртки и энергично встряхнул, от колонны, видя, что беседа двух офицеров приняла чрезмерно живой оборот, уже бежали солдаты.

-«Это вы, со своим жопоголовым умником, ни черта не понимаете, лейтенант!!! Всё! Совсем всё! Нет никакой «ставки генерал-фельдмаршала Роммеля»! И самого Роммеля в Африке нет! Более недели назад, томми и янки вышли к побережью, захватили Бизерту и Тунис! Генерал-полковник фон Арним капитулировал, окружённый на полуострове Бон! Нас, небольшой отряд производивший разведку со стороны пустыни отсекли от основных сил и мы обычные беглецы! Бродяги! Ты понимаешь это?! Как вас могли отправить в экспедицию без связи?»

-«У нас была радиостанция… - гауптман не замелил, как рядом, вместе с солдатами, оказался доктор Вайс, - у нас был автобус с FuG 11, специальной, экспериментальной версии, но… понимаете, тут имеет место определённая магнитная аномалия и радиосвязь не действовала.»

-«Эрих! Какая к дьяволу аномалия?! Будь ты проклят со своей секретностью! Ты же слышал, что он сказали! Немецкие войска капитулировали! Нам никто не поможет!» - повернулся к нему унтерштурмфюрер.

-«Клаус! Отто! Разоружите, господина унтерштурмфюрера, он явно не в себе! Господин Бреннер, сдайте пистолет!»

Бреннер, с помертвевшим лицом, расстегнул кобуру и протянул солдатам Вальтер. Руки офицера заметно тряслись. В окружении своих людей гауптман, эсэсовец и учёный вернулись к машинам.

У вездехода их уже ждал Агизур со сложенными на цевье винтовки, с перекинутым через шею ремнём руками и выглядывавшим из-за спины мальчишкой.

-«Господин, я напоследок расспросил того пастуха. Вы не первый день меня знаете. Но… Если в том что он мне наболтал, есть хоть крупица правды, Всевышний свидетель, нам и правда не стоит туда ехать!»

-«Да вы что, издеваетесь все?! – заорал Рихтер, - что бы ни было в том оазисе, хоть сам генерал Александер, не осталось у нас выбора! Практически закончилась вода, а топлива уже не хватит даже на то, что бы вернуться обратно и сдаться».

Уже в сумерках, колона автомашин двинулась в путь. Разоружённого эсэсовца посадили в кузов одного из грузовиков под охрану, неприязненно посматривавших на него солдат. Учёный ехал в вездеходе рядом с капитаном.

-«Так что у вас там произошло? Напали британцы? Местные? Да, они бывают весьма коварны…» - спросил через некоторое время гауптман.

Но доктор Вайс, погружённый в свои мысли, словно не слышал вопроса, глядя на тёмные барханы, верхушки которых серебрил лунный свет. Впрочем через несколько минут он повернулся голову к офицеру и сказал голосом, в котором совсем отсутствовали эмоции: -«Они все умерли, - и добавил, - господин гауптман, давайте всё же не будем заезжать в сам оазис, а остановимся рядом, я укажу подходящее место, а потом я отведу ваших людей к колодцу и они наберут воду. Столько, сколько нужно!»

Рихтер уставший от споров, только кивнул. К тому же, он просто не представлял, что теперь делать и куда ехать. В любом случае, принимать решение о их дальнейшей судьбе, предстояло завтра, уже при солнечном свете.

Колонна двигалась в сгустившихся сумерках, фары выхватывали из тьмы бесконечные волны песка, а моторы гудели, словно, как и люди жалуясь на усталость. Доктор Вайс, сидевший рядом с гауптманом Рихтером, молчал, но его пальцы нервно теребили край потёртого портфеля с которым он не расставался. Наконец, он указал на тёмный силуэт впереди — низкие пальмы и редкие кусты, едва различимые на фоне звёздного неба.

— «Остановитесь здесь, господин гауптман, — голос учёного немного дрожал, — Дальше не надо. Колодец в паре сотен метров к востоку. Готовьте канистры, я отведу ваших людей. Ради всего святого, прикажите людям, не разбредаться по местности!»

Рихтер бросил на него усталый взгляд, но приказал остановить машины. Солдаты, ворча, вылезали из кузовов, проверяли оружие и фляги. Доктор Вайс, немного отошёл от машины и стоял, молча всматриваясь в темноту. Фриц, хмурый, пропитанный пылью и песком до костей, подошёл к командиру и подозрительно посмотрел вслед учёному, — «Герр гауптман, мы готовы. Но этот очкарик... он что-то недоговаривает. И вообще, не нравится он мне. Знаете, тот эсэсовец, он хоть и закатил вам истерику, но он хоть ведёт себя как человек. Испуганный человек. А этот… Может, стоит его прижать посильнее?»

— «Сначала вода, фельдфебель, — отрезал Рихтер. — Потом разберёмся. И следи, чтобы никто не шатался по округе. Мне от их сказок про духов уже не по себе. И вот ещё что, позови ко мне Агизура».

Небольшой отряд, ходивший за водой, вернулся минут через сорок. Учёный действительно привёл их к колодцу, но, по словам Фрица, вёл себя донельзя странно, вздрагивая при любом шорохе. Вернувшись, он ушёл к грузовику, где остался унтерштурмфюрер Бреннер и о чём-то шептался с ним. Эсесовца никто не охранял. Да и куда он денется, кругом пустыня на многие часы и дни пути. Да и пусть бы проваливал, никому до него не было дела. Впрочем, часовые у машин, постоянно сменяясь, службу несли на совесть.

Вода как ни странно, оказалась замечательная. Чистая, холодная. Такая, что зубы ломило. Гауптман Рихтер давно не пил с таким наслаждением. Он уже забыл когда вода имела такой замечательный вкус. Сколько он себя помнил, тут в Африке, он привык пить всё. Грязную, небрежно отфильтрованную, со вкусом вонючего бензина или соляра, потому что наливали её в освободившиеся от топлива канистры. В лагере, голоса солдат стали громче, веселей, уверенней. Есть вода, поживём ещё, а там, дальше, видно будет! То тут, то там, загорелись бензиновые примусы, наконец, можно сварить противный эрзац-кофе из желудей, цикория и ещё чёрт знает чего.

Под навесом, из двух шестов и большого куска брезента натянутого меж двух грузовиков, в неровном свете фонаря, Рихтер расстелил карту на импровизированном столе из снарядных ящиков. Они с фельдфебелем, склонившись над ней, ломали голову над ситуацией, в которою угодили.

-«Нет смысла Фриц… сдадимся мы сейчас или через неделю другую, - гауптман устало потёр небритый подбородок, - надежды на новую высадку наших в Африке, у меня меньше, чем раздвинуть ноги Марике Рёкк.

Фельдфебель не успел ответить, послышались шаги и в свет от фонаря, из темноты вступили доктор Вайс и Бреннер.

-«Герр Рихтер, у нас к вам серьёзный разговор! – произнёс учёный негромко и добавил, переминаясь с ноги на ногу, - и желательно с глазу на глаз».

-«У меня нет секретов от моего фельдфебеля, я знаю его практически с первого дня в Африке и доверяю как самому себе» - гауптман хмуро остановил жестом Фрица, который хотел было уже уйти.

-«Пожалуй, так даже будет лучше» - сказал унтерштурмфюрер, переглянувшись с Вайсом.

-«Итак, господа, мы слушаем вас! Садитесь на эти ящики. Нам точно есть что обсудить».

Все четверо расселись вокруг стола и гауптман с фельдфебелем пристально глядя на собеседников, замерли в ожидании. Пауза начинала затягиваться.

-«Сразу вынужден предупредить вас, господа, то, что я вам вынужден рассказать, имеет наивысшую секретность и вы как граждане Рейха, должны мне поклясться…» - начал учёный, но его перебил Бреннер.

-«Полно, Эрих! До секретности ли сейчас, посреди пустыни! Вот это последнее что нужно нам обсудить, давай по делу. Ты же знаешь, что я тут тебе не помощник!»

-«Хорошо… Я постараюсь, господа, рассказать нашу историю не очень вдаваясь в некоторые весьма специфические подробности, понятные немногим учёным. Вы, наверное, знаете, что местная земля не всегда была столь дикой? Было время, тут процветали великие цивилизации…»

-«Не стоит, господин Вайс, считать нас такими уж неучами, - вступил в разговор фельдфебель, - у меня за плечами после гимназии, техническое образование, а господин Рихтер призвался в Вермахт из университета. Мы знаем и про Египет и про Карфаген!»

-«Замечательно, но стоит копнуть глубже. Много глубже… Началось всё ещё до войны. У Аненербе, давно особый интерес к древней истории. Кое-что мы знали давно и сами, а многое узнали, изучая весьма специфические архивы в Пражской синагоге, кстати, самой старой в Европе, потом в оккупированных Париже и Брюсселе. Суть в том, что ещё до того как человек развился в тот вид что мы видим ныне, существовали цивилизации хм… других видов. Обладавших огромным могуществом и непостижимыми технологиями. Но затем, по причине, вокруг которой ведутся споры в очень узких научных кругах, они угасли… Но их знания, осколками, крупицами сохранились по миру. Их впитали тайные культы и жреческие касты по всему миру. В Египте, Индии, Междуречье, Мезоамерике. Многие считали, да и сейчас считают их сказками, легендами, но поверьте, это вовсе не сказки. Хотя… иной раз мне кажется, лучше бы они оставались всего лишь сказками. Но, ближе к делу! Для нас всё изменилось в двадцатые годы, когда о сакральном знании, возможно сам того не желая и не понимая, проговорился один из американских писателей. Не знаю уж как, но ему оказались доступна часть тайных знаний, а это, как раскалённый металл, который невозможно удержать в руках. У этого знания, есть необычная особенность, оно словно само желает быть явленым миру! В одном из своих рассказов он упомянул «Пнакотические манускрипты», которые якобы появились в первобытные времена Земли в древнем городе Пнакотус, который тогда населяли пришельцы Великой Расы Йит. Оригинальные рукописи в виде свитков передавались сквозь века, и в конце концов попали в руки тайных культов Древних богов. Предполагается, что Великая Раса Йит создала первые пять глав «Пнакоти́ческих рукописей», в которых, среди прочего, содержится подробная хроника истории всех рас на Земле. Они же упоминают более древние источники которые названы были после обнаружения: «Эльтдаунские таблички» Это археологические фрагменты керамики, сохранивших дочеловеческую письменность. Они найдены были в 1882 году и названы в честь места, где они были обнаружены, Элтдауна на юге Англии. Таблички датируются триасовым периодом и покрыты странными символами, которые считаются непереводимыми. Что такое триасовый период, думаю, вы знаете? Нет? Это та невообразимая древность, когда единый материк Пангея, только начал разделяться на два континента — Лавразию и Гондвану!

Не стану объяснять как, когда и кем, но нам удалось прочесть часть этих артефактов. Изначально «Пнакотические рукописи» хранились в библиотечном городе Великой Расы Йит – Пнакотусе. И немецким учёным, в том числе, вашему покорному слуге, удалось выяснить, где он находился.»

Фриц и гауптман Рихтер слушавшие, рассказ учёного как сказку, изумлённо переглянулись.

-«Что? Тут? В Пустыне?» - изумился Рихтер, - в этом оазисе? Я же теперь не дождусь восхода солнца, что бы увидеть это воочию!»

-«Вы подождите, герр Рихтер, дослушайте доктора Вайса до конца, - в голосе эсэсовца был только горький сарказм, - впрочем, вы очень напоминаете этим нетерпением меня три месяца назад.»

-«Ну что вы, господин гауптман, это далеко не всегда была пустыня, но речь даже не о тех временах, когда тут текли полноводные реки, и волны сочных трав, ветер колыхал до самого горизонта. Речь о временах гораздо более древних. Но да вы правы… Это именно то место!»

-«Вот оно вам надо было? Ну не вам, а правительству в Берлине, затевать эту экспедицию в то время, как страна напрягая все силы ведёт войну с этими плутократами и их союзниками, большевиками?» - в отличии от своего офицера, Фриц, совсем не лучился энтузиазмом.

Доктор Вайс ответил не сразу. Он опустил голову и молча смотрел, куда-то себе под ноги. Потом стянул с головы шляпу и устало провёл рукой по лбу, массируя виски.

-«Да… Если бы не эта проклятая война! У нас было бы больше времени на расшифровку текстов и подготовку. На осознание всех последствий нашей находки! Но именно война и внесла свои коррективы. Дело в том… По сведениям почерпнутым из того что удалось прочесть, раса Изначальных, как ещё называли народ Йит, обладала невообразимым могуществом. У нас была надежда найти тут, что то из древних технологий, которые если объединить их с германским инженерным гением, способны обеспечить перелом в войне и привести Рейх к победе. По крайней мере, на это надеялись в Личном штабе рейхсфюрера СС».

Мы нашли Пнакотус, но дальше последовали неудачи. На поверхности оказалось всего несколько полуразрушенных стел с письменами. Можете представить, да многие тысячелетия всё погребено под песками и эта находка более чем просто удача. Если бы не оазис, никому и в голову не пришло производить тут какие то изыскания! Мы пытались копать, а это поистине адова работа под палящим солнцем. Наконец нам удалось обнаружить грот уходящий вглубь. Да, теперь я понимая, что исследовать его с нашими ресурсами было глупо, но в тот момент именно я настоял на том, что б спустится в него. Да, я не упомянул, что руководителем экспедиции был мой научный оппонент, профессор Виктор Кристиан, признаться у нас были разные взгляды на цели экспедиции. Я предлагал довольствоваться полученными результатами, вернуться в Рейх и планировать новую экспедицию, оснащённую более серьёзными силами и средствами. Виктор, желал продолжить нашу работу, до получения хоть каких то серьёзных результатов.

В том гроте, нашли высеченные на станах письмена. Их было много. Вдвоём с профессором нам удалось перевести их. Как потом оказалось не совсем верно или вовсе не верно! В основном там была записана их история. Первобытные мифы о Великих Древних, спустившихся со звёзд, когда Земля была молодой и сотворивших земную жизнь шутки ради, или по ошибке. Были там и дикие истории о неких «космических тварях на холмах» из «Внешнего мира». Существа эти являлись творцами и властителями этой жизни и послужили образами для самых жутких Мифов о Древних в истории многих, более поздних народов. Но мы узнали, что Великая Раса Йит не исчезла без следа. Изначальные просто ушли, словно потеряли интерес к происходящему. Но их можно было позвать обратно! И даже описан был ритуал вызова Великих Древних.

И профессор Кристиан решил попробовать! Не стану оправдываться, что я был против. Я поддержал его. Прелесть ложного знания застило мне глаза! Уже сейчас, когда нельзя ничего исправить и повернуть вспять, я осознал, какие мы были глупцы! Не умея как следует осознать, правильно прочесть сакральные письмена, понять их смысл, мы решили, что сможем призвать Изначальных. И не только призвать, а чего-то у них добиться… Жалкие глупцы!!!

Обряд провёл сам профессор. У меня до сих пор перед глазами та тьма что стала клубиться над у одной их стен, образовался огненный овал, расширившийся и превратившийся в портал и оттуда появился Он! Виктор умер первый…

Профессор за считанные секунды осыпался вниз прахом, словно сделан был из песка, который развеял ветер. Наш ассистент Клаус, умер вторым. Он словно высох за мгновения, будто его тело стремительно потеряло всю жидкость. Четверо солдат, стоявших рядом, были следующими… Мы с Карлом успели выскочить, но существо преследовало нас. Я не знаю, как вам описать что происходило. Мне кажется, истории о том, что Изначальные владели умением управлять временем, была правдой. Иначе как объяснить, что экспедиционный грузовик за пару-тройку секунд ржавел, чернел и осыпался пылью, оставляя на месте, где только что стоял небольшую горку праха. Что происходило с людьми, я даже пересказать не могу! Не хочу! Скажу лишь, что если уцелею, эти ведения будут меня преследовать до смертного одра! Нас спасло только бегство. Так мы обнаружили, что это существо не отдаляется далеко от руин и может убивать только тех, кто рядом. А если никого нет рядом, то оно скрывается в том проклятом гроте. Так мы и выживали. Возвращались, что бы набрать немного воды, успеть взять, что то из еды на складе и убегали на окраину оазиса. Честно сказать, мы утратили счёт времени и если не ваше появление, скорее всего, сошли бы с ума!»

Доктор Вайс замолчал. Бреннер весь рассказ сидел, ссутулившись. Он лишь изредка кивал слегка, бледный, явно переживая заново, всё случившееся с ними. Отто с Рихтером, поражённые услышанным, просто потеряли дар речи.

-«Так он, этот монстр, там всего один? Так возможно можно его…» - первым нарушил молчание фельдфебель?

-«Что? Убить?! – горько усмехнулся унтерштурмфюрер, - вы что, думаете мы не пробовали? Со мной была айнтзацгруппа из специального подразделения подчиняющегося личному штабу рейхсфюрера СС! Лучшие из лучших! Я сам дрался в Польше и Франции. Мы знали своё дело! А оно… Уничтожило всех! Это даже не было боем. С чем можно сравнить? Вы когда то давили походя, надоедливых насекомых? Без злобы и ненависти, а просто не отдавая себе отчёт в происходящем, машинально. Вот, скорее всего, было именно так».

-«И что теперь делать? Вы, насколько я могу предположить, рассказали нам эту жуткую историю не просто так? - спросил гауптман, - мы в сложном положении. После всего услышанного, больше всего мне хочется оказаться сейчас чем дальше отсюда, тем лучше! И лагерь военнопленных у томми, представляется мне теперь, не самым плохим местом! Но! Если запасы воды мы можем пополнить, то с топливом всё скверно. Его не хватит и на половину дороги».

-«Хм… Дело в том, герр Рихтер, мы с господином унтерштурмфюрером, так и не пришли к единому мнению. У него свой взгляд на ситуацию и выход из неё, у меня свой.»

-«Ну так не тяните время! Говорите! Уже поздняя ночь, впрочем, после ваших рассказов, всё равно уснуть мне не удастся!» - гауптман, взял со стола флягу, которая прижимала карту, и сделал пару больших глотков.

-«Дело в том, что я много думал, что мы с профессором Кристианом, сделали не так, - он поднял с колен лежавший там портфель и зачем то потряс его, словно подтверждая этим свои слова.

-«Я был более опытен в переводе языка Великой Расы Йит, нежели бедный Виктор, но был подавлен его авторитетом в некоторых вопросах трактовки смысла обнаруженных надписей. Мы спорили и о самом обряде, его проведении. У меня было своё мнение, но профессор решил по-другому. Теперь понятно, что я был близок к истине. Те символы, что профессор неверно истолковал как «возвращение», на самом деле означали «предостережение…»

-«Я рад за вас! И что с того? Чем это поможет нам?» - спросил Рихтер.

-«Вот! Я именно к этому сейчас подхожу! Считаю нужно провести новый обряд, на этот раз правильный!»

-«Точно! Вызвать ещё дюжину этих чертей! А что бы нет то?!» - треснул кулаком по столу Фриц.

-«Нет! Нам нужно установить с ним контакт! Постараться привлечь к нам внимание… Изначальные, согласно легендам, могут управлять не только временем, но и пространством. В их силах просто… Представьте, что мы окажемся вдруг в Германии! И всё будет позади!»

-«В Германии? А почему не в жерле вулкана? Не на Луне, или не в паре-тройке километрах на дне океана? С чего ты, Эрих, вбил себе в голову, что существо станет нам помогать?» - вскричал Бреннер, видимо продолжая с учёным старый спор.

-«А потому, что весь смысл расшифрованных мною письмен, сводится к тому, что Изначальные не хотели, что бы их тревожили. Да очень жаль, что мы не поняли этого ранее. Но теперь я уверен! Он делает так что бы мы оказались далеко отсюда и всё…»

-«А не проще ему перебить нас и остаться в блаженном, столь желанном одиночестве? - спросил Рихтер, - судя по тому, что вы, доктор, рассказали, ему не составит это труда».

-«Вот! А я тебе что говорил!» - обрадовался эсэсовец.

-«Нет! Я уверен! Это существо не человек, но оно разумно и я могу…»

-«Хватит! Помолчите, господин учёный! Теперь мне интересно, что предложит герр Бреннер.» - гауптман кивнул головой в сторону офицера.

Унтерштурмфюрер вздохнул: -«У меня всё просто. Мы берём максимальный запас воды, садимся на ваши машины и едем, пока хватит топлива в сторону побережья. Потом бросаем их и идём… Идём сколько сможем, надеясь повстречать патруль англичан или американцев. Или местных… И никаких обрядов, ритуалов, монстров! Мне этого хватило…»

-«М-да… Мы как раз до вашего прихода обсуждали с Фрицем этот вариант. Нам не дойти. Пустыня и солнце гарантировано убьёт нас, - вот, Рихтер распрямил карту, угол которой завернулся когда он взял карту, - до побережья в районе Меденина и Габеса примерно 650 километров. Топлива у нас примерно на 200, если повезёт, на 250 километров. В патрулях в глубине пустыни, теперь, после нашей капитуляции для томми и янки смысла нет. Вряд ли они удаляются от прибрежных поселений на 100 - 150 километров к югу. Нам не дойти. Мы надеялись на запасы в одном из оазисов, но не смогли его отыскать. Была надежда на ваши запасы…»

-«Видите, герр гауптман, - воодушевился профессор, - у нас есть только один выход! К тому же, я теперь уверен…»

-«Эрих! Умоляю, Эрих! Я помню как вы с профессором в тот раз тоже твердили о уверенности! И чем всё закончилось?! Вернее ещё ничего не закончилось!» - глаза эсэсовца горели безумием и страхом.

-«Да… не самый простой и приятный выбор! – гауптман Рихтер посмотрел с тревогой в сторону зловещего оазиса, - умереть от неизвестного колдовства или в пустыне от жажды. Что скажешь, старина Фриц?»

-«Что тут скажешь?! Судьба пока берегла меня. Я мог умереть под Тобруком, под Эль-Аламейном, томми могли сыграть мне на жопной скрипке в боях за линию Марет, не говоря уже о возможности просто сдохнуть как некоторые, в пустыне, во время патруля. Наверное, пришло время испытать судьбу с этим, чёрт его дери, Изначальным. Тут ещё как карта ляжет! А вот как убивает пустыня, солнцем и жаждой, я видел достаточно!»

-«Решено! – поднялся с ящика гауптман, - завтра, доктор, проведёте свой говённый ритуал, и будь что будет!»

Унтерштурмфюрер Бреннер, замер на мгновение, прикрыв глаза, потом протяжно выдохнул. Лицо его стало вдруг спокойным, как у человека, принявшего, наконец, решение над которым бился в сомнении долгое время.

-«Гауптман, прошу вас, дайте вашим людям команду вернуть мне оружие! Теперь вы знаете, что нам пришлось пережить и понимаете причины моего поведения».

Рихтер чуть помедлил, окинул взглядом эсэсовца и кивнул головой фельдфебелю.

У Фрица, не смотря на довольно бодрый ответ гауптману, откровенно ум заходил за разум. Война есть война, смерть есть смерть. Если почти ежедневно живёшь посреди всего этого, начинаешь…нет, не привыкать, но относится много проще. А тут ошарашивают этакой информацией! Насрать нам на все эти разговоры о древностях! Они интересны, когда сидишь вечером дома с газетой развёрнутой на последней странице и с кружкой прохладного пива. На войне до такого дела мало! Но какое то чудовище, сидящее в развалинах в нескольких сотнях метров от тебя, с которым завтра нужно решить вопрос о жизни или смерти, вот это уже заставляет биться сердце по другому. Особенно если знаешь, что недавно, монстр убил почти две дюжины парней в такой же форме как на тебе. На особо напрягаюсь убил! Какой то непонятной хренью…

Но мысли мыслями, а вечерний обход лагеря и проверку выставленных постов, фельдфебель провёл, как всегда дотошно и на совесть. Труднее всего было смотреть в лица ничего не подозревающих о том, что их ждёт завтра солдат и не дать им заподозрить, как всё скверно. Зачем?! Будь что будет! А пока, германский солдат, даже в самых трудной ситуации, должен являть собой образец дисциплины и исполнительности! Не то что эти жалкие союзники – макаронники, которые и так-то никогда не блистали порядком, а последние месяцы вовсе, казалось, утратили всё понятие о дисциплине.

Уже собираясь пойти прилечь и укрывшись старым замызганным пледом, постараться уснуть, Фриц приметил небольшой костер чуть в стороне от остальных и завернул в ту сторону.

Агизур сидел, сложив ноги как обычно сидят портные, и подбрасывал в костерок сухие ветки. Бензиновых примусов которыми Фатерланд снабдил своих солдат от африканских пустынь до ледяных скал Норвегии, он не признавал. Бербер умудрялся ежедневно находить посреди песков, какие то ветки и щепки, а сейчас, рядом с оазисом это и вовсе было просто. Он поправил на стремительно прогоравши угля закопчённую турку и услышав шаги обернулся. Увидев фельдфебеля, он приветливо улыбнулся и подвинулся, дав тому место на кошме расстеленной перед костром. Как то так получилось, что он из всех немцев, более всех сошёлся с Фрицем, хотя ни тот, ни другой общительностью не отличались.

Фельдфебель сел рядом, и кивнул в сторону мирно спящего по другую сторону костерка мальчика прикрытого серым, немецким армейским одеялом, - «Уснул?»

Вспомнились свои дети, Клаус, который всего полгода назад вступил в юнгольк и младшие, близняшки Софья и Отто немного младше, чем парнишка, лежавший сейчас у костра.

Не привычная для большинства окружающих нежная, ласковая улыбка озарила его лицо в неровном свете костра. Агизур привстал, поправил край одеяла, которым укрыт был сын, заботливо подтыкая его сбоку. Ночи в пустыне столь же холодно, насколько днём изнурительно жарко. Пронзительный запах закипающего кофе был так приятно резок, что у Фрица закружилась голова. Бербер снял турку с огня, неторопливо и торжественно налил в маленькую кружечку, которую протянул немцу. Как бы ни хотелось пить самому, гость прежде всего!

Некоторое время оба сидели, молча прихлёбывая кофе. Никто не мог понять, где Агизур его брал, но в отличии от мерзкого немецкого эрзаца, он был именно настоящим и просто великолепным.

-«Завтра будет очень сложный день. Мы решили…» - первым нарушил ночную тишину, фельдфебель.

-«Не продолжай, - тихо ответил ему бербер, - ещё днём, капитан просил меня приглядывать за пленником и его спутником, так что я был неподалёку и слышал весь ваш разговор.»

-«И что скажешь?» - поинтересовался Фриц, пристально глядя ему в лицо, почти скрытое темнотой. Маленький костерок, в который Агизур продолжал время от времени подкидывать сухие веточки, скорее тлел чем горел.

-«Всё в воле Всевышнего! Ты был прав, когда сказал что вам не осталось ничего, кроме как испытать судьбу».

-«А тебя не пугает, что в этих развалинах скрывается неведомое чудовище, погубившее два десятка солдат?»

-«Признаюсь тебе, я немного понял из того что говорил ваш мудрец. Но в наших легендах и не такое рассказывают. И знаешь, часто оказывается, что это не просто легенды. Как бы то ни было, я принёс клятву на верность Великому вождю немцев, мы вместе проливали кровь и завтра, что бы то ни было, я буду стоять рядом с вами.»

-«Я рад этому, Агизур, если бы все наши союзники были такими как ты!» - с чувством и не малым сожалением в голосе, произнёс фельдфебель. Если бы кто сказал сейчас о народе этого странного бербера что то пренебрежительное, мол, дикари или низшая раса, он не задумываясь дал ему в морду!

-«Но, господин, если, слава Всевышнему и его Пророку, у вас всё получится, я не поеду с вами. Удел пленника – не моя судьба. Это уже не наша война.»

-«Да, ты пожалуй прав. Вернётесь с сыном домой?»

-«Нам некуда возвращаться…» - тихим голосом, почти шёпотом ответил бербер.

Некоторое время оба сидели молча, глядя на уголья прогоравшего костра.

-«Ты с первого дня был добр ко мне. Видел во мне человека, относился как к человеку. А когда я пришёл к вам с Сами, и с ним ты был как родной отец. Пусть будут к тебе благосклонны Всевышний и его ангелы. Я никому не рассказывал этого, но сегодня могу.

Мой род известен и славен в наших краях, но он со временем угасал, становясь всё меньше и меньше. Ещё мой дед пришёл из пустыни на побережье и занялся торговлей в Оране. Удача благоволила ему. К тому же моя семья никогда не отказывалась от своих корней. Отец построил дом в Мерс-эль-Кебире, продолжил дело деда и преуспел. Благодаря ему я получил начальное образование в портовой школе, где в основном учились дети европейцев. Не легко было маленькому мальчику из берберского племени найти своё место среди заносчивых отпрысков местных чиновников и портовых служащих. И деньги моей семьи не помогали. Учителя тоже не очень ко мне благоволили, не смотря на то, что учился я не хуже детей европейцев, а часто и лучше их. Но один из учителей, отличался от остальных. Он был немец. Карл-Фридрих Бальцер. Именно благодаря ему, я так хорошо знаю ваш язык. Он преподавал в школе историю и словесность, будучи немцем, он держался особняком от других учителей-французов. Его не любили за то что он немец, сказывалась недавняя война. Хотя, как я узнал позже, он будучи немцем, никогда не жил в Германии. Более того, семья его давно жила в России, а сам герр Бальцер, был офицером русского флота. Потом там случилась революция, он воевал с большевиками, а потом после поражения с оставшимся русским флотом, оказался в Тунисе. Как он оказался в Оране не знаю, но тут с женой и осел, стал работать учителем в школе. Жена его вскоре умерла от свирепствовавшей в ту пору болезни. Он был очень хорошим учителем. Относился ко мне со всей добротой и сердечностью, а я отвечал ему тем же. Он много рассказывал мне о нашем народе, его особенной судьбе и древней истории. Многое что рассказывали наши старики вечерами, как ни странно было ему известно. Он умер, незадолго до начала вашей войны.

Шло время, я вырос, вошёл в дело отца, женился. И всё было хорошо. Мне не было дела до войны в Европе, но оказалось, что войне есть дело до нас. В начале июля 1940 года, я по делам уезжал в глубь страны, закупать товары для наших складов, а когда вернулся, на месте нашего дома в Мерс-эль-Кебире, зияла огромная воронка от английского снаряда. Это всё что осталось от жены, ждавшей в ту пору ещё ребёнка, моих престарелых родителей, дяди с семьёй, троих племянников…

В тот день британский флот напал на корабли французов в порту и один из огромных снарядов британского линкора оставил меня сиротой и вдовцом. Каким то чудом уцелел Сами, которого не было дома в тот момент, но после этого сын не мог вымолвить ни слова много месяцев. Что мне оставалось кроме мести? Ничего… Но теперь я не пойду к людям убившим мою семью на поклон, даже под угрозой смерти. Я иду завтра с вами и взгляну в глаза этому чудовищу, но потом наши пути разойдутся.

Они долго ещё молча сидели рядом у потухшего костра, пока пронзительный ночной холод не заставил фельдфебеля уйти.

Утро выдалось ветреным. Ветер, порывами гнал песок прямо в лица солдат и с каждой секундой становился обжигающим. Небо было ясным, но солнце, казалось, висело слишком низко, словно придавливая землю своим жаром. Лагерь ожил: солдаты проверяли технику, вновь наполняли канистры водой из колодца, куда их опять водил доктор Вайс. Но в движениях людей сквозила тревога. Непонятно откуда, но какие-то слухи о странном оазисе, где недавно сгинул немецкий отряд уже расползлись среди солдат, и хотя никто не знал подробностей, все чувствовали — что-то грядёт.

Гауптман Рихтер стоял у штабной машины, глядя на карту разложенную на сидении, исключительно стараясь убить время. Рядом Фриц отдавал приказы техникам, но и его взгляд то и дело скользил к оазису, где среди пальм виднелись в дневном свете тёмные, зловещие очертания руин. Доктор Вайс, сжимая свой портфель, нервно ходил кругами, бормоча что-то себе под нос. Унтерштурмфюрер Бреннер, чисто выбритый, подошёл к Рихтеру и вскинул руку в приветствии. Гауптман удивлённо обернулся к эсэсовцу и небрежно взял под козырёк мятой фуражки. Внешностью офицер, своим уверенным видом, разительно отличались от вчерашнего, подавленного, смертельно усталого человека. Только отросшие волосы, хоть и зачёсанные назад с намёком на аккуратность, по-прежнему были седыми. Диссонансом к загоревшему лицу с лихорадочно блестящими глазами.

-«Разрешите господин гауптман, обратиться к вам с просьбой?» - голос унтерштурмфюрера был твёрд и показушно спокоен.

-«К вашим услугам, герр Бреннер!» - ответил Рихтер.

-«Вы опытный человек, война в пустыне для вас уже привычна, как и сама пустыня, будь она не ладна. В любом случае у вас больше шансов добраться до дома, чем у кого бы ни было. Я прошу вас, передать моей супруге это письмо.» - он протянул сложенный в несколько раз листок бумаги.

-«Давайте, унтерштурмюрер, но я уверен, что вам самому представится такая возможность.» - ответил он, но письмо взял.

Бреннер вновь вскинул руку в партийном приветствии, чётко, через левое плечо развернулся и зашагал к грузовикам.

— «Герр гауптман, всё готово, — доложил подошедший Фриц, вытирая пот с лица. — Люди на взводе, но воду взяли, технику проверили. Если этот ритуал — наша последняя карта, давайте разыграем её и покончим с этим».

Тут он увидел, что Рихтер озадаченно крутит в руках клочок бумаги, словно не зная, куда его деть и спросил: «Что это у вас?»

-«Унтерштурмфюрер Бреннер, попросил передать письмо его жене. Странный он с утра…»

-«Та-а-а-а-ак…» - протянул фельдфебель. Они с Рихтером переглянулись и не говоря более ни слова, стремглав кинулись вслед эсэсовцу.

Но они не успели. За грузовиком сухо щёлкнул пистолетный выстрел. Карл Бреннер лежал у их ног на песке, жадно впитывавшем кровь из простреленной головы.

Случившееся сильно взбудоражило отряд и так не являвший уже пример образцового боевого духа. Рихтеру с помощью фельдфебеля, удалось восстановить относительный порядок в отряде минут за двадцать. Далее тянуть было смерти подобно. Того и гляди у кого-то ещё сдадут нервы.

Рихтер, бросил взгляд на словно парализованного случившимся Вайса, стоявшего над телом товарища и крикнул:

— «Доктор, хватит шептаться с самим собой! Пора. Веди к этим руинам и показывай своё сраное колдовство. Но учти — если это окажется идиотский розыгрыш, я тебя пристрелю прямо там».

Вайс вздрогнул, но кивнул и как сомнамбула пошёл вперёд.

-«Фриц, я пойду один, - сказал гауптман, дернувшемуся вслед учёному фельдфебелю, - я могу оставить наших людей только на тебя! И если с нами случится…беда, то помогай вам Бог!»

-«Пусть он лучше вам поможет». – выдохнул в ответ Фриц.

Агизур, повесив винтовку на плечо, взял сына за руку и тихо сказал:

— «Сами, если я скажу бежать — беги к машинам и не оглядывайся. Понял?»

Мальчик кивнул, его глаза блестели от страха, но он не проронил ни слова.

-«Мы идём с вами, господин гауптман, - спокойно сказал кабил, поправляя джелабу закрывавшую всё лицо, кроме лихорадочно блестевших глаз.

Рихтер молча окинул взглядом бербера, мальчика и обречённо махнув рукой зашагал за доктором Вайсом.

Вслед им с тревогой и надеждой смотрел фельдфебель и столпившиеся за его спиной, перешёптывающиеся солдаты.

Оазис был небольшим. Они прошли старый колодец, сложенный из мелких кусков камня, явно не имевший отношения к видневшимся вдали руинам, и шли несколько минут по месту, ещё недавно бывшему лагерем археологической экспедиции. Разбросанные ящики, сваленные палатки, оружие и стреляные гильзы, разбросанные на песке. Грузовики и автобус с торчащей над ним антенной радиостанции. Кустарники, пальмы, свежесть от падающей тени и мёртвая тишина.

Руины, вершины которых начали выглядывать из песка ближе к противоположному краю оазиса, тоже встретили их зловещей тишиной. Чёрные плиты, наполовину занесённые песком, торчали из земли, как кости давно мёртвого зверя. В центре с отвалами песка по бокам, следам раскопок, зияла дыра — вход в грот, о котором говорил учёный. Оттуда тянуло стылым холодом, словно не палило над головой знойное африканское солнце и воздух казалось, дрожал, словно над открытым огнём.

Рихтер остановились, и машинально, сам не отдавая себе отчёта, снял фуражку и перекрестился, хотя давно забыл все молитвы.

Песок под ногами казался живым — он шевелился, хотя ветра почти не было. Доктор Вайс, бледный, всё ещё не пришедший в себя от смерти Бреннера, опустился на колени перед чёрной дырой, дрожащими руками открывая свой потрёпанный портфель. Гауптман нервно сглатывая почувствовал как в горле пересохло, словно он засыпал в глотку пригоршню песка, сжал фуражку в руках, не сводя глаз с входа в грот.

Агизур, держа сына за плечо, замер чуть позади них, его винтовка висела на плече, но пальцы нервно теребили ремень. Мальчик, смотрел в грот широко распахнутыми глазами, словно видел там что-то, чего не замечали взрослые.

— «Начинай, доктор, — голос Рихтера был хриплым, — и ради всего святого, не ошибись на этот раз. У нас больше нет права на ошибку».

Вайс кивнул, стал возиться с застёжками портфеля, уронив его пару раз. Наконец справился с ремешками, вынул из портфеля толстую тетрадь, лихорадочно перелистнул страницы видимо ища нужное место и наконец начал читать. Его голос, сначала слабый и дрожащий, постепенно набирал силу, переходя в низкий, гортанный речитатив. Слова, некогда высеченные Великой Расой Йит, на скрижалях, резали человеческий слух, как скрежет металла о камень. Они эхом уходили вглубь грота, и каждый звук возвращался искажённым, словно кто-то там, в темноте, вторил им, извращая звуки самым замысловатым образом.

Песок вокруг задрожал. Мелкие вихри поднялись у входа, закручиваясь в спирали. Рихтер почувствовал, как холод пробирает его до костей, несмотря на палящее солнце. Рука произвольно потянулась на пояс и непослушные пальцы расстегнули кобуру, но мозг уже понимал, что оружие не поможет. Он бросил взгляд на Агизура — бербер стоял неподвижно, но его губы шевелились, шепча что-то на своём языке, возможно, молитву. Сами прижался к отцу, обняв его за пояс, но не издал ни звука.

— «Оно идёт, — прошептал Вайс, не отрывая глаз от тетради. — Я чувствую… оно слышит нас, оно приближается».

Воздух сгустился, стал тяжёлым, как перед грозой. Из глубины грота донёсся гул — низкий, вибрирующий, от которого ныли зубы и дрожали кости. А затем тьма внутри шевельнулась. Она не вышла наружу, но её присутствие заполнило всё вокруг. Это не была тень в привычном смысле — скорее текучая масса, переливающаяся, как нефть, с проблесками чего-то неестественного, чуждого. А потом эта тень вытянулась и преобразовалась во что то отдалённо напоминающее фигуре человека, а огненными, горящими как угли глазами, там где у людей голова. Рихтер невольно отступил на шаг,

— «Говори с ним!» — рявкнул он Вайсу, стараясь перекричать нарастающий гул.

Учёный затрясся, пытаясь одновременно и листать непослушными руками свои записи и что-то говорить на этом странном языке. Ноги доктора подкосились и он рухнул на колени.

-«Замолчи! Пока я не превратил вас в пыль! Замолчите все! Ваши мысли для меня как развёрнутый свиток!» - раздался голос, в котором казалось, не было эмоций, но пробиравший до самых костей. Он родился в головах всех стоявших у грота людей. Голос не шёл от туманной фигуры, но в том, что он исходит от неё, сомнений не было.

-«Я устал от вас! Я избавлюсь от вас!» - гремело в их головах.

Учёный поднялся, шатаясь, и протянул руки вперёд, в сторону Изначального.

— «Мы просим… умоляем! Спаси нас! Верни нас обратно, туда, где нет войны, где нас не найдут враги! Возьми что пожелаешь, мою жизнь, мою память всё, что я знаю о вас, Изначальных! Отпусти нас!»

-«Что ты мне можешь дать, червь?! Вы отняли у меня самое ценное - мой покой, и теперь предлагаешь, всего лишь свою никчёмную жизнь? Молчи… я буду говорить с другим!»

Гул стал оглушительным, и перед глазами Рихтера мелькнули образы: бесконечная пустыня, колонна машин, лица его солдат — усталые, но живые. Они ехали, останавливались, снова ехали. Он видел Фрица рядом, ефрейтора Клауса за рулём, Себя самого, словно со стороны с картой в руках. Видение было ярким, но тревожным — что-то в нём было неправильным, повторяющимся.

-«Ты тоже этого хочешь? Спастись от врагов и найти путь?» - прогремело в голове гауптмана.

-«Даааааа!!! Чёрт побери, дааааа!!!» - хотелось ему заорать во всё горло, но что то остановило его.

Агизур шагнул вперёд, его голос был тихим, но твёрдым:

— «Пустыня не отпускает так просто, господин. Я чувствую… что-то не так. С джинами невозможно договориться, наш разум слишком слаб, он не в силах объять необъятное!».

Рихтер мотнул головой, желая прекратить этот затянувшийся кошмар, а заорал что было сил: «Да!!! А хочу этого, мы все хотим этого! Отпусти нас, дай нам возможность уехать и не сдохнуть по дороге!»

-«Ты сказал… я услышал…» - голос существа уже не гремел в голове, а похож был на затихающий вдали шёпот.

Они вернулись к колонне через полчаса. Солдаты встретили их с облегчением, но вопросы повисли в воздухе — никто не решался спросить о том, что произошло. Фриц, стоя у грузовика, бросил взгляд на Рихтера и заметил, как тот на ходу пытается застегнуть непослушными руками пустую кобуру — пистолет остался где-то у грота, но гауптман даже не заметил его пропажи.

— «Герр гауптман, — Фриц понизил голос, — что там было?»

— «Не знаю, старина, — Рихтер устало потёр виски. — Вайс клянётся, что всё получилось. Но… я видел что-то, извини, не могу объяснить».

— «А Агизур с мальчишкой?» — спросил фельдфебель, хотя уже знал ответ.

Рихтер молча кивнул за спину, в сторону оазиса. Фриц всё ещё глядя на пустую кобуру офицера, выругался и сплюнул.

-«Ты же их не…» - но так и не смог завершить вопрос.

-«Ради всего святого, Фриц, о чём ты? Он сказал, что дальше нам уже не по пути.

Фельдфебель облегчённо выдохнул.

— «Ладно, грузимся и уходим. Чем скорее мы уберёмся от этого проклятого места, тем лучше».

Колонна тронулась в путь. Вода была в канистрах, топливо — каким-то чудом — оказалось в баках, хотя никто не помнил, как его заливали. Солдаты молчали, глядя на барханы, тянувшиеся до горизонта. Рихтер сидел в вездеходе, сжимая бесполезную карту. Вайс на заднем сидении, прижимая к груди свой портфель, бормотал что-то о великой победе разума…

Агизур, большим пальцем правой руки подцепил погонный ремень и верный «Маузер» упал к его ногам на песок. Фигура, сотканная из тумана, приближалась и застыла метрах в трёх от них. Горящие багровым огнём «глаза» Изначального, словно раздирали изнутри душу. Из было два, а через мгновение уже три, ещё через одно, уже четыре. То же происходило с его руками или щупальцами, которые извивались под самыми причудливыми углами.

-«И вы, ничтожества, не ушли с остальными, потому что хотите, что то просить?» - голос в их головах шипел словно жёлтая, с тёмными пятнами рогатая гадюка в тени бархана.

Агизур, сердце которого давно уже превратилось в кусок льда и казалось билось через раз, степенно поклонился в пояс, секунду спустя поклон отца повторил и Сами.

-«Да господин, у нас есть просьба!» - кабил надеялся, что голос его не дрогнул.

-«Говори!» - голос уже не шипел как встревоженная змея, а казалось, полон был коварства и сарказма.

-«Мы хотим служить тебе, господин! Ты видишь всю глубину наших душ, ты ведаешь, что нам некуда идти!»

Если бы перед ним был человек, Агизур подумал бы, что тот озадачен. Фигура с горящими глазами, заключённая в переливающийся туман, оказалась рядом, обошла, а скорее облетела, скользя над песком, вокруг них.

-«Что ты можешь, ничтожный? Чем ты можешь служить мне - чей народ мог зажигать и гасить звёзды, в те времена, когда ещё не было предка твоего предка на этой земле? Зачем ты мне?»

-«О великий, бесспорно, мы ничтожны пред тобой, мы словно пыль что мельче песка пустыни, которую ветра разносят по свету. Но в наших силах, сделать так, что бы никто более не побеспокоил твой покой, что бы чужаки вновь не оказались на этих руинах!»

Агизур с сыном вновь поклонились и замерли затаив дыхание, стараясь не смотреть на существо перед ними. Некоторое время Изначальный молчал, словно размышляя.

-«Я вижу… Я вижу в вас силу! – вновь звучит голос и их головах, теперь в нём нотки задумчивости, - сила в вашей крови, её осталось мало, но она есть. В вас течёт кровь древнего народа, познавшего мудрость и жившего на большом острове в океане, там, где заходит ваше светило! Но тот народ слишком много возомнил о себе и слишком заигрался с силами, удержать которые не смог. И остров и люди населявшие его, исчезли за один день и одну ночь… Это было давно, в те времена на месте этих песков бурлила жизнь и текли полноводные реки. Но даже те времена для моего народа, что вчерашний день для тебя. Но я чувствую их кровь в тебе. Я принимаю твою службу, человек! Возроди свой народ! Отбери по крупицам, по капле ту кровь и дай рождение потомкам Великих, ибо только Великие достойны служить мне! Я направлю тебе по пути истины…»

Многие годы прошли с того времени. Стала забываться война, казавшаяся современникам Великой. Коротка людская жизнь. Почти не осталось людей, помнившись те давние события. Только пески пустыни поют свою песню, хороня под собой ржавые обломки, казавшиеся некогда вершиной злобного человеческого гения.

Жизнь истинных людей пустыни не меняется веками. Семья разрастается в клан, кланы образуют племя. В вечер полнолуния, когда уже отдана честь тающему во рту таджину и кускусу, которые женщины племени готовили почти с самого утра, многочисленные родичи располагаются в большом шатре. В руках дымятся глиняные кружки, с кисло-сладким, бардового цвета травяным чаем, посреди шатра в выложенном камнями очаге потрескивая горит костёр, а дым с искрами тянется вверх к отверстию к пологе. Пришло время историй, рассказывать которые кабилы большие мастера. Все ждали вечера, ведь, по заветам предков, издревле существует у людей пустыни запрет на рассказывание сказок в дневное время.

Как всегда, начался вечер со сказок про животных. Их рассказывают умудрённые годами и убелённые сединами старики и слушают все, взрослые и дети, и мужчины и женщины. Чаше всего, герой сказок – хитрый шакал. Но потом женщины уходят к себе, у них время волшебных сказок, которые должны слушать только женщины и дети. Мужчины, оставшиеся в своём кругу, рассказывают то, что не предназначено уху женщин. Ведь герои этих сказок, божества и духи, такие как Джехе, вытворяют всякие непотребства, вызывающие улыбки на лицах суровых кочевников.

Но прошло время сказок и пора спать. К седому, статному и крепкому ещё старику в шатёр заглянул ребёнок лет шести, завернувшийся с головы до пят в бурнус.

-«Дозволишь ли зайти, дедушка Сами?» - звонкий голосок мальчика заставил старика улыбнуться.

-«Заходи, Зири, как могу я отказать сыну моей любимой внучки?! Хороши ли были сказки?»

-«Да, дедушка, я всегда люблю их слушать. Только… только они всегда повторяются и никогда не так интересны, как те, что рассказываешь ты!»

-«Что ты говоришь, дитя, разве я рассказываю сказки? Сказки о волшебстве – удел женщин и детей!»

-«Но я же слышал, как ты рассказывал о демонах, джинах, наших предках, живших многие-многие века назад?»

Старик усмехнулся: -«А разве речь о сказках? Я не выдумываю их, а рассказываю то, что узнал сам или то, о чем поведали мне отец или дед. А если открыть душу, очистить её от мыслей о вкусных лепёшках и сладостях, которые ты так любишь, то голос твоей крови поведает, о чём забыли самые древние старики».

-«Дедушка Сами, а расскажи историю о тех людях, что так хотели спастись, что поверили джину…»

-«Ту историю… Да… это не сказка. А не боишься ты слушать такие истории, когда ночь опускается на землю и духи пустыни поднимаются на гребни барханов и высматривают себе журтву?»

-«Рядом с тобой дедушка, мне ничего не страшно…»

-«Это было очень давно, Зири, я был чуть старше тебя. В ту пору на наши земли пришла большая война, и …

Старик уже давно завершил свой рассказ, но его маленький слушатель, сидел затаив дыхание, переживая услышанное.

-«Дедушка Сами, значит джины вовсе не злые. Люди сами нарушили их покой?» - спросил он наконец.

-«Да, они не злые и не добрые. В языке амазигов нет слов, позволяющих описать какие они. Они другие…»

-«Знаешь, дедушка, а я хотел бы это увидеть сам!» - поднял глаза мальчик и пристально глянул в сморщенное лицо старика, - и я вовсе не боюсь джинов!»

Старик молчал и Зири уже подумал, что дедушка Сами задремал сидя и не слышал его слов, но старик вдруг наклонился к его лицу и тихо прошептал: -«Ты сказал, он услышал…»

Прошёл месяц, и однажды вечером полог шатра приоткрылся: -«Тинасс, где твой сын Зири?» спросил стоявший на пороге дедушка Семи, одетый в бурнус с завернутой чёрным тагельмустом лицом, только глаза светились в полутьме.

Тинасс, пошатнулась и схватилась за грудь. «Он тут Старейший, но он уже спит, может быть не сегодня?»

Он молча смотрел на молодую женщину не говоря ни слова…

Старик завернутый во всё черное и мальчик шли в сторону запретного оазиса, о котором всё племя знало, что ходить туда нельзя никому. Когда они скрылись из виду в ночной тьме, Тинасс утерла краем платка непрошенные слёзы и повернувшись, словно неживая, медленно пошла к шатру.

-«Сиди тут Зири. Не сходи с этого места, даже если небо начнёт трястись и грозить рухнуть на землю». Старик бросил на песок верблюжью шкуру и не оборачиваясь ушёл в темноту.

Мальчик застыл, кутаясь от холода в плащ, озноб сотрясал худенькое тело, но уже не от холода, а от страха. Всё племя знало, что находится в той стороне. Никому не позволялось идти туда, кроме дедушки. Зири поднял глаза, задрав голову к белому, рябому диску луны, казавшейся сейчас огромной, стал ждать.

Он не знал, сколько прошло времени, казалось что мальчик впал в оцепенение когда уже не обращаешь внимание ни на холод, ни на странные звуки вокруг.

-«Зири, - раздался голос деда, старик стоял перед ним держа в руках глиняную чашу, - помнишь как ты говорил мне что хочешь увидеть своими глазами о чём я рассказывал? Ты говорил что не боишься джинов.»

-«Да, дедушка, помню» - голос мальчика задрожал от осознания что должно произойти.

-«Слушай меня внимательно, Зири, сын моей любимой внучки! Сейчас тебе предстоит самый сложный выбор в твоей жизни. Если ты подтвердишь слова, сказанные той ночью, тебе откроется Великая тайна, но никто не сможет сказать какой будет твоя жизнь и сколь долгими будут дни этой жизни. Ты не будешь больше принадлежать себе.

Если откажешься от них, что же, мы вернёмся обратно, тебя ждут долгие годы жизни. Ты вырастешь. Твой отец и твой дед подберут тебе жену, красивую женщину с частью крови Великого народа, той крови что течёт и в тебе. Вы родите детей и они родят детей, и так будет до той поры, когда кровь Великих снова не восстанет их праха. Ты на склоне лет отойдёшь к предкам, с улыбкой, в окружении многочисленных детей и внуков. Так будет, если мы сейчас вернёмся. Решай, ибо Он многого требует, но многое и даёт. Если ты сам на это согласен…

Зири пристально смотрел снизу на стоящую перед ним тёмную фигуру деда, потом обернулся в сторону откуда они пришли, словно прощаясь с прошлой жизнью и выдохнул: «Нет! Я согласен на всё! Я подтверждаю свои слова!»

Дед опустился перед ним на колени и так же тихо прошептал почти в самое лицо мальчика: «Ты сказал, он услышал…»

Он протянул Зири чашу и произнёс с твердостью и неумолимостью в голосе:-«Пей! Всю! Не отрываясь!»

Такой вкусной воды, свежей, чистой, чуть сладковатой на вкус, мальчик не пил еще никогда. От её холода уже ломило зубы, когда Зири сделал последний глоток. Как только он опустил чашу, дед выкрикнул: -«А теперь смотри!» И указал рукой вдаль.

В ночной темноте, где свет луны серебрил верхушки барханов, вдруг показалось, заклубилось и стало расти серебряное, словно сотканное из лунного света облако. Оно растекалось, образуя зыбкую полосу, на которую беззвучно выплыл большой грузовик, за ним ещё один и ещё, потом машины поменьше и ещё и ещё. Сколько длилось видение, мальчик не понял, но когда оно пропало, он долго не мог прийти в себя.

Потом как то сник и не поднимая глаз спросил: «Так значит джин обманул тех воинов, да, дедушка Сами?»

-«Нет, милый, он дал им то что те хотели. Они спаслись от своих врагов, уехали, теперь у них больше нет войны… Только, он не такой как мы. Для него время – ничто. А для тех воинов, эта дорога бесконечна. Они едут месяцы, годы, столетия. Умер мой отец, Великий Агизур, умру я, завершатся твои дни и дни твоих детей и внуков, а они всё в пути и сами не осознают этого. Для них они только выехали из Запретного оазиса и устремились к цели. Путь их будет вечен. Он оказал им милость, не давая вернуться в обычный мир. Ведь не осталось в живых никого, кто знал их, кого знали эти люди. Для них весь мир теперь – их путь».

А теперь вставай! Нам нужно идти! Он призывает нас!»