Читать онлайн
"Рассказы. Поход. Последний полёт"

ПОХОД

Старенький ПАЗик уныло поскрипывал ржавой подвеской на ухабах забытой напрочь всеми дорожными службами просёлочной дороги. Каждая колдобина ухала гулким эхом в тесном салоне автобуса, и любое такое падение в мгновенную невесомость тут же сопровождалось многоголосым и слаженным «й-э-э-эххх!» Немногочисленные пассажиры посматривали на шумную компанию подростков в хвосте салона кто с осуждением, кто с завистью, а кто и по привычке, просто так, из праздного интереса. А те, после каждой выбоины на пути автобуса, снова дружно ухали и ахали, после чего наполняли салон задорным смехом.

У каждого из пяти друзей на соседних сиденьях тужились распухшими боками большие туристические рюкзаки. Небольшая музыкальная колонка, торжественно поставленная на центральное место, ненавязчиво наполняла пространство легкой музыкой.

– Юлька, долго ещё? – поморщила аккуратный носик Марианна, – я уже себе всë отсидела и отбила на этих кочках.

– Хочешь, на коленки ко мне садись! – тут же расползся в улыбке Лёня и демонстративно отодвинул в сторону рюкзак.

– Ага, размечтался, – сощурилась девушка, блеснув из-под ресниц голубизной аквамариновых глаз, – так что там? – снова повернулась она к подруге.

– Наша остановка -Липовая колода, – задумчиво ответила Юля, – если верить навигатору, то через две остановки выходим. Там восемь километров пешком и мы на месте.

– Бли-и-и-н… – капризно протянула Марианна, – а обязательно так далеко идти? Спорт – это, конечно, хорошо, но комон, ребят! Восемь кэмэ с этим мешком на плечах? – она нарочито зло толкнула локтем компактный рюкзак, стоящий рядом с ней.

– Показываю ещё раз! – Юля азартно заплясала указательным пальцем по экрану смартфона и вскоре продемонстрировала подруге фотографию, на которой крутой изгиб реки, окаймленный жёлтым песчаным пляжем, серебрился на солнце, пробивающимся сквозь частокол высоких стройных сосен, – ты хочешь просто в лесу остановиться, или, всë таки, сюда дойти? Место супер! Брат в прошлом году с друзьями ходил. Нас же никто не гонит, пойдём с привалами.

– Я могу часть твоих вещей понести, – произнëс Стасик и тут же зарделся, встретившись взглядом с Марианной.

– Ты хоть себя донеси, толстый, – хмыкнул Лёня и криво улыбнулся, самодовольно косясь на девушек.

– Лёня! – строго отрезала Юля, – хватит Стасика дразнить! Он не толстый!

– А, ну да, извиняюсь, – поднял руки ладонями вперёд Лёня, – он бодипозитивный.

– Блин, Лёня! – нахмурилась Марианна, – в самом деле, хватит! Не порти атмосферу!

– Стасик, между прочим, – скрестила руки на груди Юля, – в отличие от некоторых, настоящий джентльмен, а ты сейчас больше на индюка похож. «Куль-буль-буль-буль», – девушка сгорбилась, согнула руки в локтях и стала хлопать ими, словно крыльями, мотая при этом головой. Её огненно рыжие волосы, собранные в хвост, разметались от этого по макушке, а веснушки на лице стали будто ярче и злее.

Марианна залилась смехом, озарив лицо ослепительной улыбкой, а Стасик ещё больше покраснел и, силясь подавить смех, натужно хрюкнул.

– Лёня на два дня теперь объявляется индюком, – пробасил молчавший до сих пор Вася по прозвищу «Годзилла», самый старший в компании. Два месяца назад ему исполнилось шестнадцать.

– Сами вы индюки, – обиженно проворчал Лёня и, нахмурившись, отвернулся в окно.

Через четверть часа двери автобуса со стеклянным дребезгом распахнулись, и компания туристов вывалилась из салона на измученную временем, дождями и солнцем платформу остановки. Выцветшая табличка с надписью «Липовая колода» уныло посмотрела на путешественников с козырька небольшого сооружения, представляющего собой две бетонные стенки с лавочкой под прохудившимся навесом.

– Если честно, – проводил взглядом с высоты своих без малого двух метров роста удаляющийся автобус Вася Годзилла, – не думал, что у нас ещё такие динозавры ездят. Вроде, уже всю такую рухлядь на МАЗы заменили.

– Да, криповый катафалк, – согласно покивал в ответ Лёня, – зато атмосфера какая? – он развёл руки в стороны, будто в желании охватить обступивший их лес, – ну что, штурман, – подмигнул он Юле, – веди нас навстречу приключениям. Хэй! Налибоки, встречайте своих героев!

– Ну тогда все за мной! – улыбнулась девушка и закинула за спину рюкзак. Её примеру последовали остальные, и, выстроившись цепочкой, компания тронулась в путь.

Полуденное майское солнце ласковыми лучами причëсывало пять фигурок, шагающих по расцветшему, летнему уже лесу. Хоженая тропинка через жидкий подлесок вскоре завернула в поле и устремилась по прямой навстречу селу Липовая колода, расставшись на краю посадки с нагруженной поклажей компанией. На смену редкому сосновому подлеску пришла густая смешанная чаща. Высокие сосны здесь, казалось, вели соревнование с такими же длинными и тонкими берёзами, а у их подножий раскинули свои вечно зелёные колючие лапы кряжистые приземистые ели. Местами приходилось пробираться через наваленные буреломом ветки и спутанные кустарники, внезапные овраги выныривали перед путниками своими изогнутыми логами, врывались в рельеф, щетинясь торчащими из склона корнями, словно почерневшими пальцами погребённых великанов.

На просторной поляне Стасик, ускорив шаг, поравнялся с Марианной и, деликатно кашлянув, спросил:

– Марианна, а ты после девятого куда?

Девушка удивлённо подняла брови и с улыбкой ответила:

– Ты чего? Я же в школе остаюсь. В десятый иду. Забыл, что ли?

– Ну да, – сконфуженно замялся парень, – забыл что-то… Ты это… Если тяжело, давай ко мне в рюкзак что-нибудь переложим.

– Да забей, – отмахнулась Марианна, – у меня ничего тяжелого. А ты сам то куда на следующий год?

– Я в колледж, наверное, – пожал плечами Стасик.

– На факультет скотоводства? – засмеялся шагающий впереди Лёня.

– Там нет такого, – проворчал себе под нос Стасик.

– А ты не лезь в чужие разговоры, индюк недощипанный, – вспыхнула девушка.

– В самом деле, – обернулся через плечо Вася, – хорош Стасяна троллить, а то я тебя сейчас троллить начну.

– Да ты чë, бро! – широко улыбнулся Лёня, – я ж по-доброму, не со зла.

– Ну смотри мне.. – примирительно пробормотал Годзилла.

– О, слушайте, – тут же перепрыгнул на другую тему Лёня, вращая в руках сорванную с небольшого деревца чёрную ягоду, – а эти ягоды есть можно?

– Можно, только сдохнешь, – ответила Юля фразой из какого-то старого фильма, недавно смотренного с родителями, – ребя-я-ят… – она вдруг остановилась и указала пальцем вверх, – смотрите, что это?

Пять пар глаз тут же уставились на возвышающуюся над кронами леса цилиндрическую кирпичную трубу. Потемневшая от времени она мрачно смотрела в небо пустым черным жерлом дымохода, увенчанным острым шпилем ржавого молниеотвода.

– Труба посреди леса? – поднял бровь Вася, – даже интересно.

– Домик бабы Яги! – весело хохотнул Лёня, – го туда, кто со мной? – и тут же нырнул в кусты по направлению к странному сооружению. Четверо его спутников переглянулись и тоже направились вслед за товарищем.

Вскоре они вышли на изрядно заросшую, но, всë же, легко угадываемую под густым зеленым покровом лесную дорогу. Было видно, что наезженные колеи не видели транспорта уже не один десяток лет, местами прямо посреди дороги вальяжно раскинулись разлапистые заросли, упрямо шагающие своими побегами во все края, где-то пришлось переваливаться через полуистлевшие стволы поваленных деревьев. Наконец, из-за очередного заворота выглянули входные ворота, точнее то, что от них осталось. Опорные столбы одинокими стражниками встретили путников, отворяя своими давно снятыми с петель створками проход на территорию какого-то заброшенного предприятия. Длинное приземистое здание из бетонных плит с таким же избавленным от ненужных уже ворот входом обнажало в своих недрах пустые металлические остовы, столы и стеллажи. Рядом, прислонившись к исполинского вида трубе, темнело истлевшим и раскрошившимся кирпичом ещё одно помещение.

– Это явно котельная, – авторитетно кивнул в его сторону Годзилла, – а это… – он нахмурился и огляделся по сторонам, – пилорама, что ли? – предположил молодой человек, зацепившись взглядом за кучу потемневших от времени брёвен, уложенных вдоль накренившегося полусгнившего забора.

– Смотрите, какой раритет! – ахнула Марианна и тут же поспешила к огромному трактору, стоящему в дальней части территории, – чур я первая фоткаюсь!

Старый, накренëнный на бок раритет представлял собой частично разобранный гусеничный ДТ-75. Лишенный гусениц он сонно опирался на рыжие от коррозии катки, постепенно врастая в землю и утопая в обволакивающей его траве. Ярко-жёлтая кабина, точно ягуар, была побита рваными, неровными пятнами ржавчины, краска шелушилась и топорщилась тонкой чешуёй по краям ржавых проплешин. И только по странности уцелевшее лобовое стекло безразлично отражало лениво плывущие по синему небосводу облака. Марианна взобралась на подножку и дëрнула за ручку. Дверь на эту попытку никак не прореагировала и безразлично осталась на месте. Тогда она перекинула ногу через лишённый стекла проём и оказалась в кабине.

– Бли-и-и-н, – разочарованно наморщила носик девушка, – а где руль? Я что, без руля фоткаться буду?

– В гусеничном тракторе нет руля, – пояснил подошедший Стасик, – он рычагами управляется. Тебя сфоткать?

– Да, давай! – тут же, забыв о разочаровании, повеселела Марианна и, откинув со лба прядь волос, лучезарно улыбнулась, – потом покажешь, я лишнее удалю! Скинешь мне, когда интернет словим.

Стасик сделал несколько снимков с разных ракурсов и передал смартфон уже протягивающей в нетерпении руки девушке.

– Норм, – коротко резюмировала та и тут же вернула телефон владельцу, после чего вынула из кармана свой, весь в стразах и разноцветных блëстках, и, вытянув руку вперёд, слегка сощурила глаза, – а теперь – селфи! – торжественно произнесла она, и смартфон несколько раз щëлкнул, имитируя затвор фотоаппарата, и вернулся в задний карман джинсов. Марианна стала выбираться из кабины так же – через окно. На полпути её вязаная кофточка зацепилась за скол в проëме, и материя угрожающе затрещала, – ой, застряла! – с виноватой улыбкой выдавила из себя девушка, а потом умоляющим голосом заканючила: – Стасик, помоги!

Парень тут же вскочил на подножку и осмотрел застывшую в неудобной позе подругу.

– Не, тут тебе сначала назад нужно, – определил он с ходу масштаб трагедии, – так не отцеплю, слишком длинная штуковина зацепилась.

Марианна послушно подалась назад и снова оказалась в кабине, а Стасик дёрнул на себя ручку и за несколько рывков, сопровождаемых истошным жалобным стоном ржавых петель, открыл дверцу.

– Ну вот, – улыбнулся он и подал руку девушке, – так удобнее вылазить.

– Ты просто мой спаситель! – Марианна задорно ударила Стасика кулачком в плечо, спрыгнув с подножки, – а остальные где?

Остальные, тем временем, разбрелись по территории лесопилки. Юля отправилась изучать содержимое помещений, а Лёня с Васей стояли у подножия трубы и о чём-то переговаривались.

– Здесь интерьер как из фильма ужасов! – послышался гулкий, помноженный эхом голос из котельной, – фу! Вся в паутине теперь! А из печки как из ада гудит! – после из узкой щели, образованной дверным проëмом и перекошенной, намертво застрявшей в земле дверью, выбралась перепачканная Юля и тут же принялась отряхиваться и с гадливым выражением снимать с лица налипшую паутину, – смотри, Маришка, какие фотки наснимала!

Марианна взяла у подруги телефон и с азартом принялась листать фотографии.

– Что ваши трактора да котельные! – надменно улыбнулся Лёня, – вот сейчас будет царь-селфи! Годзилла, давай!

Вася послушно согнулся и подставил другу сомкнутые в замок ладони лодочкой. Лёня положил ему руки на плечи и поставил ногу в приготовленную подставку. Годзилла резко разогнулся, подкинув худощавого Лёню вверх. Этого хватило, чтобы парень ухватился одной рукой за нижнюю скобу лестницы, уходящей вверх по гладкой поверхности трубы.

– Ты что задумал!? – тут же вспыхнула Юля, – Лёня! Даже не думай!

– Что, завидно? – осклабился новоиспечённый скалолаз, болтаясь, будто обезьяна, на одной руке.

– Ты дурак совсем?! – присоединилась Марианна, – этой трубе больше, чем нам всем вместе взятым! Здесь высота с десятиэтажку!

– Короче, ловите, если что, – усмехнулся Лёня и, схватившись за перекладину второй рукой, ловко подтянулся и переставил руку на следующую скобу.

– Идиот… – подвела итог поведению товарища Юля, и все четверо напряжённо уставились на поднимающуюся вверх по трубе фигурку. Где-то на середине парень остановился и застыл на месте, взяв скобу в захват согнутым локтем.

– Хватит уже! Делай селфи и слезай! – сложив ладони рупором прокричала Юля.

– Я никогда не останавливаюсь на полпути! – запыхавшимся голосом ответил Лёня, – сейчас, минуту передохну и дальше полезу. Всë норм!

Даже внизу было слышно, как угрожающе и недовольно гудят скобы, когда парень по очереди перебирает по ним руками. Но вот совсем маленькая уже фигурка человека достигла-таки самой вершины трубы и влезла на небольшую, состоящую из тонких прутьев, площадку.

– Я король мира! – донеслось до скованных напряжением зрителей из-под самых облаков, – вот это вид! Закачаетесь! – было видно, как Лёня достал из кармана телефон и, вытянув его в ладони, снимает себя, вращаясь во все стороны, – там дальше остров какой-то есть с усадьбой и ветрогенератором! – снова прокричал он, – но далеко отсюда!

– Спускайся уже! – крикнула а ответ Юля, – сейчас без тебя уйдём!

– Ладно! Ещё пару снимков и ползу вниз!

Спустя ещё одну бесконечную минуту он всё-таки покинул площадку и начал спускаться. Всë это время в компании друзей, стоящих у подножия трубы и задравших вверх головы, царила полная тишина, слегка гудящая от висевшего напряжения. Разбил эту тишину хруст кирпича, а следом за ним металлический звон. Одна из скоб, раскрошив кирпич, выскочила из кладки под ногой наступившего на неё человека и с дробным звяканьем поскакала вниз. Девушки, как по команде, взвизгнули и закрыли лица ладонями, Стасик заполошенно ахнул, открыв рот в немом возгласе, а Вася ринулся к подножию трубы. Сухое крошево ветхого кирпича глухо пробарабанило по траве, а следом стукнулась о землю кривая перекладина. Лёня повис на одной руке, судорожно суча ногами по вдруг ставшей гладкой трубе.

– Подтягивайся! – прокричал Годзилла, – только одна ступенька отвалилась!

– Нормально, держусь! – уже без былой бравады ответил насмерть перепуганный Лёня, хватаясь обеими руками за перекладину.

– Осторожно ползи! Метров десять осталось!

– Да я и так… – возразил было парень, но осëкся и продолжил спуск, простукивая на пробу ногой каждую следующую скобку.

– Дурак! – бросила Юля, когда он, наконец, спрыгнул с последней перекладины на землю, после чего закинула за спину рюкзак и, демонстративно отвернувшись, молча зашагала прочь.

– Фотки-то посмóтрите? – силясь улыбнуться произнёс Лёня.

– Да ну тебя! – отмахнулась Марианна и тоже присоединилась к подруге.

– По-моему, всë норм прошло, – пожал плечами Вася, – пошли девок догонять, потом покажешь, что наснимал. Стасик, рот можешь уже закрыть, хватай рюкзак!

Когда цепочка туристов вновь обрела стройность, Юля, не оборачиваясь, произнесла:

– У меня предложение! Давайте с этой минуты, если у кого-то вдруг появится ещё какая-нибудь дебильная затея, мы будем обсуждать её коллегиально! Все согласны?

– Это как? – нахмурился Вася Годзилла.

– Это значит совместно, – пояснил Стасик.

– А-а-а… – понимающе покивал Вася, – ну норм, я согласен.

– Я тоже за, – коротко кивнул Стасик.

– Лёня!? – с нажимом уточнила Юля.

– Ок, – не поднимая головы пробурчал тот.

– Вот и чудненько! – отрапортовала Юля.

– А мы скоро придём уже? – картинно захныкала Марианна, – бедные мои ножки!

– Почти на месте! – подбодрила её подруга, и в самом деле, спустя каких-то десять минут сосны расступились, открыв путникам серебристую гладь реки, а перед ней подковообразный пляж, покрытый золотым песком. Боковые его склоны крутыми уступами уходили вверх, где плотным частоколом теснились стройные сосны, а передний склон был пологим, плавно сливающимся с редким подлеском.

– Вы как хотите, а я купаться! – выкрикнул Лёня и, сбросив рюкзак, помчался вниз, разбрасывая в стороны жёлтый песок грубым протектором тяжелых ботинок.

– Я тоже! – Вася следом за другом опустил на землю тяжелую поклажу и трусцой засеменил к воде.

Лёня на ходу сбросил камуфляжную куртку, купленную родителями специально для похода, стянул майку и запрыгал на одной ноге силясь развязать шнурки на берце. Не справившись с этой задачей он шлëпнулся на песок и уже сидя стянул ботинки. Следом на землю полетели и штаны. Оставшись в одних трусах он с разбегу запрыгнул в воду.

– Йо-хо-хо! – разнеслось над водной гладью, когда парень с фырканьем вынырнул на поверхность, – холодная, просто жесть! Давайте все сюда!

– Нам купальники нужно надеть! – крикнула Марианна, – мы в кусты отойдём!

– Быстрее давайте! – ответил Лёня и, набрав воздуха в лёгкие, скрылся под водой.

Вскоре переодевшиеся девушки осторожно подошли к краю воды и стали пробовать её ногами.

– Бррр, – вздрогнула Марианна, – холоднючая какая!

– Главное расплаваться, – дал совет Вася, покачивающийся на спине в пяти метрах от берега, – водичка – огонь!

Подруги зашли в реку по пояс и застыли, втянув плечи, не решаясь двинуться глубже.

– Давай как в детстве, – заговорщически подмигнула Юля и, повернувшись к Марианне, взяла её за руки.

Девушки взмахнули сцепленными ладонями и в один голос, громко, точно пытаясь перекричать свою нерешительность, закричали:

– Баба сеяла горох и сказала…

– Кавабанга!!! – перебил их задорный вопль Лёни, внезапно вынырнувшего рядом с ними. На девушек тут же обрушился шквал брызг, и пространство прошил пронзительный девичий визг.

– Убью, индюк! – сквозь смех прокричала Юля и бросилась вслед за обидчиком. Но тот ловко отпрыгнул в сторону и побежал прочь, неуклюже загребая руками воду. Марианна, тем временем, заткнула пальцами нос и, надув щёки, опустилась под воду. Вынырнув через несколько секунд она шумно отдышалась и зачесала намокшие волосы за голову.

– Стасик! А ты чего не идëшь? Давай к нам! – махнула она рукой.

– Не, – лениво отмахнулся тот, – я лучше здесь, за вещами присмотрю.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами девушка и, выставив руки вперёд, нырнула в воду.

Стасик посмотрел, как плюхнули по воде ступни Марианны, разогнали в стороны круги, а потом в нескольких метрах появилась её голова с темными намокшими волосами. Он уселся на песок и со вздохом посмотрел на свой живот. Чёрная майка с надписью «METALLICA» туго обтягивала его, а изображённая ниже слепая фемида с чашами весов в руках изогнулась, повторяя неприглядный рельеф его фигуры.

– И справедливость для всех, – вполголоса перевёл он название альбома, написанное на майке под картинкой, – м-да… – протянул он тоскливо и, подперев кулаком подбородок, уставился на купающихся друзей, – какая уж тут справедливость…

– Юля, я замёрзла уже! Я на берег! – спустя десять минут купания сквозь клацающие от холода зубы произнесла Марианна и, обхватив себя за плечи руками, побрела в сторону пляжа. Но, не дойдя нескольких метров до кромки воды, вдруг вскрикнула и запрыгала на одной ноге, – ай! Я ногу чем то поранила! Ай, блин! Как больно!

Стасик вскочил с места и вприпрыжку побежал к воде. Марианна, тем временем, сжав свои белоснежные зубы в болезненный оскал, ковыляя, выбралась на берег. По её ступне ярко-алыми разводами разбежалась разбавленная речной водой кровь.

– Бли-и-и-н, Стасик, помоги… – захныкала девушка, – м-м-м… Больно, блин!

Стасик протянул девушке руку, и та, ухватившись за него, захромала, выворачивая пораненную ступню.

– Что там у тебя? – встревоженно застыла в воде Юля.

– Всë нормально, у меня аптечка с собой! – не оборачиваясь ответил Стасик, – сейчас забинтуем!

Спустя минуту Марианна сидела на бревне, выставив вперёд пораненную ногу, а Стасик бережно вращал её в разные стороны.

– Ну… – задумчиво потëр он переносицу, – думаю, без ампутации не обойтись.

– Ты дурак, или притворяешься? – вспыхнула девушка, – что там?

– Да ничего особенного, – сбросив шутливый тон ответил Стасик, – сейчас обработаем и повязку наложим. Подержи вот так, не шевелись.

Выудив из рюкзака черную бутылочку с перекисью водорода парень пролил рану прозрачным ручейком. Красный разрез сразу закипел белëсой пеной, и прямо над ухом тут же разнеслось тонкое и пронзительное:

– Ай-ай-ай-ай-ай!!! Блин, Стасик!!!

– Да чего ты? – с удивлением отпрянул тот, – не больно ведь совсем!

– Зато страшно! – жалобно скривила брови Марианна, – всë уже?

– Потерпи ещё, – пробормотал парень, после чего плеснул на разрез хлоргексидином и начал бережно протирать ватным тампоном.

– Спасибо, – виновато прошептала Марианна и, не справившись с эмоциями, шмыгнула носом.

– Ничего страшного, – подбодрил Стасик, – сейчас пластырь наклею, забинтую и всë будет норм…

– Фу-у-у… – внезапно раздался протяжный стон Лëни, – кровяка!

– Что там у тебя, Маришка? – подбежала встревоженная Юля.

– Да нормально всë, – как можно спокойнее ответил окружившим их друзьям Стасик и принялся забинтовывать дрожащую ногу Марианны.

– Стасямба… – нарочито громко прошептал Лёня так, чтобы это услышали все присутствующие, – из френдзоны выхода нет, даже не ищи!

– Лёня! – оскалилась вдруг Марианна, – иди в пень! Вот реально сейчас хуже индюка!

– Куль-буль-буль-буль, – невзначай пробормотал прошедший мимо них мокрый Вася Годзилла и лениво помахал согнутыми локтями.

– Шутник года! – хохотнул Лёня и, потеряв интерес к происходящему, побежал вслед за Васей.

– А вы давайте-ка лучше лагерем займитесь, шутники! – командным тоном осадила парней Юля, – выбирайте место для палатки!

Место выбирать не пришлось. Левее спуска, над песчаным обрывом нашлась насиженная предыдущими группами площадка. Вокруг кострища лежали три массивных брёвна, а небольшая поляна, заросшая мягкой травой, позволяла поставить хоть торговую палатку с шатром и столиками. И работа закипела. Под шутки и задорный смех под деревьями выросла палатка, улеглись в небольшую пирамиду собранные по всей окрестности дрова, а над очагом появился котелок, подвешенный на толстую палку, положенную на две кривых рогатины. Когда расплавленный диск солнца, сияющего среди редких кучевых облаков, коснулся верхушек лесной чащи, друзья, выполнив обязательную программу по возведению лагеря, уже сидели вокруг костра и устало наблюдали за бесконечной и завораживающей пляской языков пламени, азартно пожирающего сухой хворост. Вскоре занялись и дрова покрупнее, и костёр начал весело потрескивать и щелкать, добавляя в атмосферу похода мирные успокаивающие нотки.

– Кайф, – довольно промурлыкал Лёня и лениво потянулся, – сюда бы ещё вай фай, и вообще можно было бы чилить по-царски.

– Поживи ты хоть один день без телефона, – беззлобно заметила Юля, не отрывая взгляда от огня.

– Блин! – тут же воскликнула Марианна и, вскочив с бревна, стала охлопывать себя по карманам, после чего скорчила кислую физиономию и жалобно протянула: – ребя-я-я-т… Я, кажется, телефон посеяла.

– Где? – нахмурилась Юля, – может, когда купальники надевали? Я поищу сейчас в кустах.

– Не-е-е-т, – захныкала девушка, – его уже тогда не было в кармане, я точно помню. Я его, скорее всего, в тракторе обронила. Что делать теперь?

– Ну что делать? – развела руками подруга, – завтра назад будем идти – заберём.

– А если дождь, или заберёт кто-нибудь?

– Ну кто его там заберёт? Посреди леса-то!

– Ну мы же туда зашли как-то, – не унималась Марианна, – мама мне в кредит его купила, ему два месяца только. Ребят… – она жалобным взглядом окинула присутствующих, – я бы сама сходила, но нога…

– Не, я с Юлькой согласен, – нахмурился Вася, – смысл туда вечером переться? Уже темнеть начинает.

– Да… – задумчиво произнёс Лёня, – правду говорят, что у рыжих души нет. На что Юля хищно сощурилась и пронзила его ледяным взглядом, – слушай, Марианна, – приосанился парень, – ну что там у тебя? Сяоми какой-нибудь? Мне родоки обещали после экзаменов айфон последний купить… Давай так: если с твоей трубкой что-то до завтра случится, я тебе вот этот рублей за двести толкну, ок?

– Бли-и-ин, – застонала Марианна и уткнулась лицом в ладони.

– Я схожу, – Стасик встал и, не поднимая взгляда, точно стесняясь сам себя, зарылся в рюкзаке. Достав Большой фонарь он пару раз щëлкнул кнопкой и, убедившись в его исправности, молча направился в сторону леса.

– Стасик! Спасибо! – выкрикнула Марианна ему вслед и виновато закусила губу. На минуту в компании воцарилась полная тишина, которую разбил своим замечанием Лёня:

– Ну вот, – многозначительно покивал он, – хорошо, когда у тебя свой личный джентльмен имеется.

– В отличие от тебя он настоящий пацан! – съязвила в ответ Марианна.

– Да ладно, – отмахнулся Вася Годзилла, – через час вернётся, делов-то…

– Тухло сидим! – вдруг встрепенулся Лёня и выдернул из бокового кармана рюкзака колонку. Водрузив её на огромный, покрытый мхом пень он быстро пробежал по экрану телефона и из динамика громыхнуло:

«Я сюды прыйшоў,

А тут цябе няма.

Думаў, што вясна,

А бачу, што зіма.

Тут цябе няма,

Але тут ёсць яны:

Пэтлы да зямлі –

Старыя хіпаны…»

– Ну и муть… – картинно шлëпнула себя ладошкой по лицу Юля, – пойду лучше воды в котелок наберу, – она подхватила с травы закопченный сосуд и, лениво им размахивая, побрела вниз по песчаному склону. Лёня, тем временем, начал активно подпевать колонке, силясь её перекричать:

«Навогул я ня п'ю ні грама,

Але мяе паслалі ў краму:

Адмовіць я ня змог дзядулям,

Бо старасьць мы заўжды шануем!»

Присев на корточки Юля зачерпнула котелком из реки и на глаз оценила чистоту воды. «Ладно», – подумала она, – «перекипит – сойдёт за чистую». Взойдя на склон девушка усмехнулась, увидев пляшущих под музыку парней. Наперебой с колонкой они орали песню, выкидывая при этом причудливые па.

«Я цябе сустрэў,

Калі працьверазеў.

Ты сказала мне:

«Да пабачэні-ні-ні-неее!» – разносилось по поляне разноголосое и надрывное пение. Юля закатила глаза и помотала рыжей головой.

– Детский сад… – улыбнулась она, – вы бы лучше… – и тут девушка осеклась, заметив на опушке фигуру человека. Высокий мужчина лет за пятьдесят, а может и старше, с такого расстояния было не понять, стоял в тени деревьев и молча наблюдал за их компанией. На нём была потëртая камуфляжная форма и небольшой рюкзак, перекинутый через левое плечо. Таинственный гость периодически затягивался сигаретой и не сводил взгляда с их лагеря. Юля сразу отметила его бронзово-рыжие усы. Не лопухи, разросшиеся на всë лицо, как у деревенских забулдыг, а аккуратно постриженные, тонкие, как у тех белогвардейцев из старых фильмов про молодых и неуловимых мстителей, что любят пересматривать её родители по выходным. Девушка вздрогнула, когда их взгляды внезапно пересеклись. Человек тут же затушил сигарету о подошву, спрятал окурок в карман и вышел из тени деревьев.

– Здорóво, молодёжь! – крикнул он издалека, вальяжно шагая по направлению к лагерю, – что, беспорядки нарушаем?

– Мы культурно! – неопределённо ответила Юля и поспешила вернуться к костру.

– Да пожалуйста, – развёл руками гость, – главное бутылки потом с собой заберите.

– Мы не пьём, вообще-то. Типа на ЗОЖе и всë такое, – резиново улыбнулся Лёня, тут же выключив колонку.

– Это хорошо, – одобрительно повёл головой мужчина, – это правильно.

Подойдя к компании молодых людей он осмотрелся, чему-то задумчиво покивал и устало опустился на бревно, устроившись спиной к обрыву.

– Посижу тут у вас чутка? – извиняющимся тоном произнёс гость, – устал с дороги.

– Да, конечно, – спохватилась Марианна, – может чаю? Каша ещё не скоро будет.

– Почему бы и нет, – согласился мужчина, – Карпов моя фамилия. Дядя Саша можете звать. Хотя, для вас уже, наверное, дед Саша, – усмехнулся он.

– Ну какой вы дед? – улыбнулась Марианна, – молодой ещё совсем.

– Какая молодёжь воспитанная, – расползся в довольной улыбке Карпов, – это приятно слышать. А вы?… – обвел он ладонью присутствующих.

Подростки по очереди представились, а Юля подвесила на крюк котелок с водой. Гостю налили чаю из термоса и возле костра на некоторое время воцарилась неловкая тишина.

– А вы из Липовой колоды? – нарушив спокойствие спросила Юля.

– Почему из Колоды? – недоумëнно взглянул на неё поверх кружки Карпов, – местный я.

– В смысле местный? – нахмурилась девушка, – если верить гугл-картам, других деревень поблизости нету.

– Вот и доверяй технологиям, – вздохнул гость, – здесь совсем рядом деревенька есть. Невры называется. Вот я оттуда и есть. Шёл мимо, слышу музыка, думаю – дай зайду, посмотрю, а тут вы. Вот такая история.

– Как называется? – переспросил Лёня? – Невры? Странное название… А что оно значит?

– Это очень старое название, – задумчиво произнёс Карпов и, сцепив пальцы в замок, уставился немигающим взглядом в костёр. В его выцветших глазах заиграли сполохи пламени, а рыжие усы точно зажглись огнём, – есть легенда, – продолжил он, – что здесь, прямо на месте этого леса, была когда-то целая страна под названием Неврида. И жили в ней наши общие предки, древние белорусы. Невры, так они себя называли. Были они превосходными воинами и никого не пускали на русские земли. Если верить легенде, то они во время боя могли превращаться в волков, завращавшись на месте. И сильнее их не было никого, – Карпов замолчал, и никто не смел разбить воцарившуюся тишину, только дрова тихо потрескивали на пылающих алым цветом углях, – вот как вы думаете? – словно вынырнув из какого-то транса спросил рассказчик, – почему все войны всегда через нас шли? – он оглядел притихших подростков и сам ответил на свой вопрос: – здесь всë просто – кто владеет Невридой, тот владеет всей Русью. А в рабство нас взять хотят с древних времён. Ведь нет лучшего работника, чем русский человек. Вот как по-английски будет раб, кто знает?

– А slave! – выпалила Марианна, вскинув вверх руку, будто на уроке.

– Правильно, – кивнул Карпов, – а почему? Откуда такое слово появилось? Это производная от слова «славянин», – тут же пояснил он, – и ходили на наши земли… – он закатил глаза и со вздохом покачал головой, – вот например, аж в шестом веке до нашей эры скифский царь Арианта пришёл нас завоевать, и что? – Карпов многозначительно обвëл взором слушателей.

– Что? – тихо спросила Юля.

– Ну что? – хохотнул рассказчик, – получил дротиком в жбан и уехал домой в катафалке!

Все дружно рассмеялись, и сразу почувствовалось как спадает появившееся с приходом вечернего гостя напряжение.

– Самое важное, – продолжил Карпов, – что с завоевателями сражались не только воины-невры, с ними сражалась вся Неврида!

– Это как? – нахмурился Лёня.

– А вот так, – загадочно прикрыл глаза мужчина, – место это непростое. Сама природа встаёт здесь против неприятеля. Лешие, озерницы, цмоки, кикиморы болотные, кадуки, костомахи… В общем, вся сила Невриды бьёт врага, поэтому и стоим мы на белой земле веками, никому не сдаëмся. Нет на земле никого сильнее русского воина.

– Русского? – переспросила Юля.

– Ну а кто такой белорус? – развëл руками Карпов, – как президент сказал, а? Телевизор-то смотрите иногда?

– Дядь Саша, – ухмыльнулся Лёня и, сморщившись, потëр пальцем нос, – ящик сегодня только старпëры смотрят.

– А вот сейчас было обидно, – вмиг посерьëзнел Карпов и провёл пальцами по щëточке усов.

– Да ладно, чего вы? – виновато улыбнулся парень, – я же рофлю просто, не всерьёз.

– Чего ты делаешь? – с ироничной ухмылкой переспросил гость, – ты хоть при всех не признавайся.

– Ну… Блин… Рофлю – это значит прикалываюсь, шучу, угараю.

– М-да… – поджал губы Карпов, – что ж вы, молодежь, с русским языком творите-то? Для вас Пушкин его создал и на блюдечке поднёс. Нате, пользуйтесь, а вы… Рофли какие-то у вас, хайпы, пранки, – сокрушëнно помотал он головой, – куда катитесь?

– Так кто такой белорус? – вкрадчиво переспросила Юля, – что президент сказал?

– Белорус – это русский со знаком качества, – подняв вверх указательный палец многозначительно отрапортовал Карпов, – он, конечно, рофлил, когда это говорил, но, как говорится, в любой рофле есть доля правды.

Все дружно засмеялись, а Карпов недовольно нахмурился.

– Что смешного? – сурово проворчал он.

– Правильно говорить «в любом рофле», а не «в любой», слово «рофл» мужского рода, – пояснил Лёня.

– Да никакого оно рода, – отмахнулся мужчина, – это вообще не слово. Так, пародия какая-то. Слушайте, – вдруг встрепенулся он, – а вы на ужин что планировали?

– Кашу с тушëнкой, – ответила Юля, – а что?

– А то, что я вас зайчатиной могу угостить, – улыбнулся Карпов и запустил руку в свой рюкзак. На свет тут же появилась серая безвольная тушка зайца.

– Ой! Бедный зайчик! – сложила брови домиком Марианна и закрыла лицо ладонями.

– Ой нет, я пас, – отвернулась Юля.

– А я бы попробовал! – азартно воскликнул Лёня, – Годзилла, ты как?

– Ну чë, можно, что такого? – пробасил в ответ Вася.

– Ну тогда я пока освежую в стороне, а вы вертел организуйте, – Карпов поднялся с бревна и, взяв зайца за уши, направился в кусты.

– А вы как его поймали? – спросил вдогонку Вася.

– Никак, – пожал плечами мужчина, – я его у волка отбил.

– Здесь что, волки водятся? – округлив и без того большие глаза спросила Марианна.

– Ну да, – ответил Карпов, – в реке водится рыба, а в лесу волки, ничего необычного.

– Бли-и-и-н, – закусила губу девушка, – а Стасик сейчас один там!

– А Стасик – это кто? – прищурил глаза Карпов.

– Пятый наш, – ответил ему Лёня, – на лесопилку за телефоном пошёл. Курица вот эта потеряла, – кивнул он в сторону Марианны.

– Сам индюк! – тут же вспыхнула та.

– Куль-буль-буль-буль, – мгновенно нашëлся Вася, и по поляне вновь прокатился смех.

– Да ничего с вашим Стасиком не станется, – авторитетно заявил Карпов, – волк не такое страшное животное, как его рисуют. От нападения коров больше людей в год страдает, чем от волков, а от комаров ещё больше.

Спустя полчаса освежеванная тушка зайца весело шкварчала на вертеле, источая сочный запах жареного мяса. На небо уже взобралась пузатая луна, а солнце посылало на землю лишь прощальные тëмно-бордовые лучи, пронзающие ближайший подлесок, словно рентгеном. Пятеро зрителей завороженно смотрели на костёр. По их лицам игриво гуляли отсветы огня, подсвечивая их нежно-розовым сиянием.

– Дядя Саша, – негромко спросила Марианна, – а вот эти оборотни… Ну, в которых невры превращались, они как выглядели? Как в «Сумерках», или как в «Гарри Поттере»?

– Ну… – задумался на секунду Карпов, – во-первых, не оборотни, а волколаки. Это у них там, – он неопределённо махнул рукой куда-то за спину, – в Европах ихних, оборотни. Они же их боялись, как огня. А у нас – люди-волки, волколаки на древнерусском. А как они выглядели? Мне-то откуда знать? Это легенда, давно это было.

– А куда они делись? – немного разочарованно спросила девушка.

– А никуда, – хитро улыбнулся Карпов, – они здесь. Во мне, в вас. Это же не волки в прямом смысле, это несгибаемый дух белорусского народа, метафора. Нет в мире никого, сильнее белоруса, – он прикрыл глаза и помотал головой, – никого… Вы же знаете, что такого партизанского движения, как на нашей земле во времена Великой Отечественной, не было нигде в мире. Немцы тогда просто с ума сходили от запредельного сопротивления ваших дедушек и бабушек. Как у нас в гимне поëтся? «Мы белорусы – мирные люди».

– Сэрцам адданыя роднай зямлі, – внезапно подхватил Вася.

– Вот-вот, – покивал Карпов, – только есть другая поговорка про нас: «на лице усмешка, топор под лавой». Так что, гостям мы, конечно, рады, но борзеть не стоит. Отпор дадим такой, что мало не покажется.

– А у меня прадедушка чуть в концлагерь детский не попал во время войны, – Марианна поëжилась, будто от холода, и обхватила плечи руками, – точнее, уже попал, но его тëтка Люба как-то сумела выкупить за золото у фашистов, и его отпустили. Он рассказывал, что потом, когда наши пришли, он под пулями к ним бежал, и его даже не ранило. А потом его солдат подкидывал и плакал почему-то.

– Это в Красном береге, что ли? – нахмурился Карпов.

– Да! А вы знаете? – восхищённо улыбнулась девушка.

– Ну, такое место стыдно не знать, – повел плечами собеседник, – там каждый должен побывать. Тем более такой мемориал отгрохали, а сейчас, я слышал, еще и музей строят. А прадеду твоему, конечно, повезло. Золото дьявольский металл, вот эти черти и не устояли. А к нам тогда именно дьявол приходил. И мы его победили. А он рвётся к нам снова и снова… – Карпов подпëр подбородок сложенными в замок пальцами и задумчиво всмотрелся в бликующее сполохами пламя, – победить нас на поле боя нельзя, – медленно произнёс он, – а вот обмануть… Это да, обмануть нас не так трудно. Вот этим они и занимаются. Столкнуть лбами, стравить, рассорить…

– А кто «они»? – вполголоса спросил Лёня.

– Если вы думаете, что нет на свете добра и зла, – так же тихо произнёс Карпов, – нет их вечной борьбы… Вот вы телевизор зомбоящиком называете, а настоящий зомбоящик – это вот эти ваши, – он поиграл пальцами в воздухе и, найдя нужное слово, продолжил: – гаджеты. В телевизоре хотя бы какая-то цензура есть. Там хоть и врут, но так, в пределах допустимого, а вот в ваших этих ютюбах, тиктоках и телеграмм-каналах врут нагло и безбожно. Ответственности ноль, спроса ноль. А вы и верите всему, ведь это же не телевизор! А зло так и действует! Самое главное – это убедить вас в том, что они и есть добро. В этом и есть сегодня самая главная война – война в умах. И прежде всего – в умах молодых. Мы дьявола не пустили на нашу землю, теперь ваша очередь стоять за белую Русь. Потому, что вы, молодые, и есть мифические воины-невры…

– Понятно… – едва слышно произнесла Марианна, – а вот эти… Ну, лешие там, кикиморы… Они тоже метафора, или на самом деле существуют?

– Есть сила природы, – ответил Карпов, – сила родной земли, и она взаправду помогает защищаться от врага. А сказочные существа – они как воплощение этой силы в сознании людей. Хотя, многие рассказывают, что в самом деле встречали кто лешего, кто озерницу, или царя ужей, например. Особенно здесь, на земле древней Невриды.

– А что это за дом на острове? – спохватился вдруг Лёня, – я с трубы видел.

– Это очень старая усадьба, – покивал в ответ гость, – говорят, что она принадлежала когда-то самому Всеславу Чародею.

– О! Это который в волка мог превращаться? – выпалила Юля, довольная своей осведомлённостью.

– Верно! Вот видите, и здесь легенда отсылает нас к волколакам. Эта речка, кстати, указал мужчина рукой себе за спину, – и называется Волка в честь Чародея. Да и вообще, заметьте, сколько названий по Беларуси с волками связано: Волковыск, Волковичи, Волчковичи, Волчанка, Волка, опять же, да и вообще, в каждом районе что-нибудь такое найдётся.

– А сейчас там кто живёт? – вновь вернулся Лёня к вопросу о усадьбе, – там ветряк стоит, значит электричество есть.

– Бизнесмен этот дом сейчас выкупил, на лето с дочкой приезжает. Реставрирует потихоньку. Кстати! – Карпов воздел кверху указательный палец, – по совпадению, он тоже Всеслав!

– Может думает, что пазл сложится, и он в волка сможет превратится? – усмехнулся Лёня.

– Может и так, – хмыкнул в усы рассказчик и вдруг подался вперёд и всмотрелся в темноту леса, – а это, я так понимаю, ваш Стасик? – произнёс он.

– А кто это с ним? – испуганно прошептала Юля, глядя на четыре темных силуэта, мрачно выделившихся из лесной чащи.

* * *

Отойдя от лагеря Стасик дал волю чувствам. Оторвав длинный дубец от случайно подвернувшегося куста он начал беспощадно истреблять заросли крапивы и мелкой лесной поросли.

– Дурак! Дурак! Дурак! – процедил он сквозь зубы. Мысли завертелись каруселью «ромашка» и галопом устремились по нисходящей линии настроения. Теперь этот индюк снова будет троллить, а Марианне будет так же всë равно на него. И зачем только пошëл? Ещё и темнеет так быстро, что вот уже и фонарик пришлось включить. А сумерки, в самом деле, сгущались стремительно и, казалось, целенаправленно собирали свой мрак именно вокруг одинокого путника. Стасик начал ощупывать заросли лучом фонаря, но охватить все самые тëмные закоулки чащи всë равно не удавалось. И тогда он решил просто петь песню:

– Дождливой ночью парень, выбравшись из леса, – отважно прокричал Стасик и тут же стало легче и веселей, – вдруг одинокую избушку увидал! Надеюсь, там мне до утра найдётся место? Я страшно голоден и очень уж устал!

Наконец, он вывалился на старую дорогу и дальше пошёл уже свободно, освещая себе путь дрожащим лучом фонаря.

– Старуха дряхлая скитальцу дверь открыла, – продолжил свою кричалку парень, – пустила в дом, не спросила ничего. Переодела, очень сытно накормила, постель на печке разложила для него. Только парень глаза сомкнул! – уже в полный голос затянул Стасик, – как из подвала раздался стон. «Скажи мне, бабушка, что за шум», – вдруг обратился к старухе он…

Спустя пол-часа ходу луч фонаря выхватил столбы бывших ворот лесопилки, и Стасик сбавил громкость, продолжив напевать свои песни уже вполголоса. Но, едва он переступил линию ворот, как тишину разорвал резкий оклик:

– Стой! Кто идёт! – прозвучало настойчиво и по-военному. А следом что-то металлически клацнуло. В лицо ударило сразу три луча мощных фонарей, и Стасик непроизвольно закрылся от них локтем, – кто такой!? – раздался жёсткий казённый голос по ту сторону лучей.

– Я… – растерянно пробормотал парень, – я Стас…

– Ты что здесь забыл? – лучи разбежались в стороны и за ними удалось рассмотреть несколько военных. Стасик облегчённо выдохнул. Военная форма и белорусские флажки на шевронах тут же всë объяснили за своих владельцев.

– Я… – неуверенным дрогнувшим голосом проблеял парень, – мы тут… Подруга телефон в том тракторе обронила, – указал он на массивный силуэт накренëнной на бок машины.

– Девушка твоя? – зачем-то уточнил уже не такой жёсткий казённый голос.

– Нет, – Стасик опустил глаза и успел порадоваться густым сумеркам, ибо лицо его тут же залилось пунцовым румянцем, – просто подруга.

– Ну иди смотри, – мотнул фонарём военный в сторону трактора.

Стасик неуклюже засеменил к агрегату, когда до его слуха донеслось знакомое чеканное гудение лестничных скоб. По трубе спускался солдат, а вдоль лестницы, рядом с ржавой лентой молниеотвода теперь был протянут тонкий чëрный кабель. Стасик окинул спускающуюся фигуру беглым взглядом и поспешил дальше. Мобильный нашёлся быстро, он застрял между спинкой и креслом сиденья и сразу блеснул в луче фонаря бесчисленными блëстками на чехле. Парень улыбнулся и с облегчением повертел устройство в ладони.

– Ну что, нашёл? – прозвучало у самого уха, от чего Стасик дёрнулся и тут же обернулся.

– Да, вот, – он продемонстрировал смартфон военному.

Тот грубо выдернул гаджет из рук Стасика и сразу открыл галерею. С экрана на него посмотрели небесно-синие глаза Марианны, застывшей в разных ракурсах на нескольких снимках.

– Хм, – улыбнулся военный, – а ничë такая.

– Угу, – согласился Стасик и снова густо покраснел.

– Так как вы тут оказались со своей подругой? – спросил офицер. А то, что это был именно офицер, Стасик понял по одной большой звезде на каждом из его погонов.

– Нас пятеро вообще, – пояснил он, – мы в поход сюда после девятого класса решили сходить. Вот, зашли сюда, вообще случайно, просто трубу увидели и пофоткаться захотели.

– Ясно, – отрезал военный, – взрослые с вами есть?

– Нет, одни мы.

– Хорошо, – кивнул офицер, – мы тебя проводим. Комар, Веремей! – окликнул он солдат, которые тут же подбежали к нему, – пойдёмте, пацана проводим к своим.

– Да не надо, я сам… – замялся Стасик, глядя на то, как двое военных закидывают за плечи автоматы.

– Э-э-э, нет, – по-отечески положил ладонь на плечо парню офицер, – мы тебя в ночь одного не отпустим. До своих доведëм.

– Хорошо, – понурившись кивнул Стасик, – тогда пойдёмте?

– Ну показывай дорогу, – усмехнулся военный, – вчетвером веселее! – затем он подозвал ещё одного солдата и коротко бросил, – Свирид, вы с Макрицким здесь заканчивайте, мы скоро вернёмся, – тот молчаливо откозырял майору, и группа двинулась в путь.

По дороге офицер расспрашивал подростка о том, откуда они приехали, сообщали ли кому-нибудь о месте, где разбили лагерь, как добирались и когда их ждут дома. Стасик нехотя отвечал, но никак не мог отделаться от липкого и холодного ощущения какой-то неправильности происходящего, что-то гложило его на протяжении всего пути. Но вот на стволах деревьев вздрогнули пугливые сполохи близкого костра, а до слуха донеслись знакомые голоса друзей.

– Твои товарищи? – спросил офицер. На что парень коротко кивнул, и четверо путников вышли из леса на просторную поляну у склона реки, – ты же говорил, что взрослых нет с вами, – вполголоса процедил провожатый, мотнув головой в сторону сидящего лицом к ним мужчины у костра.

– Я не знаю кто это, – испуганно выдавил из себя Стасик, – мы одни пришли!

– Ладно, сейчас разберёмся, – бросил офицер и неуловимым движением руки отщëлкнул что-то на поясе, – здравия желаю! – произнëс он уже громко, обращаясь к сидящей у костра компании.

Подростки разрозненно и растерянно поздоровались в ответ.

– И вам не хворать, – настороженно прищурившись буркнул сидящий среди компании незнакомец.

– Что ж вы товарища одного в лес ночью отправили? – нравоучительно поставил руки на пояс военный, – это хорошо, что мы на лесопилке были, а если бы бандиты какие-нибудь, или волки?

– Он сам пошёл, – насупился в ответ Вася Годзилла.

– А вы? – обратился офицер к Карпову, – вы как такое допустили? Вы вожатый, я так понимаю?

– Я не вожатый, – помотал головой тот, – просто местный житель. А вот кто вы, мне, на самом деле, очень интересно. Представьтесь, будьте любезны.

– Майор Батулин, – нехотя поднёс руку к зелёному берету военный, – пограничные войска республики Беларусь.

– А что ж вы так далеко от границы забрались, товарищ майор, что забыли в нашем лесу?

– Учения здесь будут совместные, все рода войск задействованы, и пограничные в том числе, – глухо ответил майор, – а вы кто такой, и что с этими детьми здесь делаете?

– Подполковник воздушно-десантных войск Карпов, – прогремел ему ответ, – офицер двадцатой армии Советского Союза. Той самой двадцатой армии, что несла службу в демократической Республике Афганистан! Должны знать!

– Да, конечно, знаем, – уважительно покивал майор, – ветеранам у нас всегда почёт и уважение.

– Понятно, – Карпов кивнул в ответ и как-то отрешëнно уставился на огонь, – слушай, майор, – с лёгкой улыбкой произнёс он, – мы тут с детишками в загадки играли, хочешь поучаствовать?

– Давайте попробуем, – настороженно нахмурился военный.

– Ну вот слушай! – ветеран хлопнул себя по коленкам, и его глаза блеснули азартом, – сначала лёгкий: какой боевой клич у русских?

– Ну.. – на секунду замялся майор, – ну «ура!»

– Правильно, а теперь вопрос посложнее: какой боевой клич у поляков?

– У поляков? – почесал затылок гость, – даже не знаю, ну… Нет, наверное, какого-то особенного.

– Боевой клич поляков, – Карпов посмотрел ему в глаза, а потом пропищал нарочито визгливым голосом: – вцикаем, панове!

Подростки дружно засмеялись, а майор криво усмехнулся и нервно повёл шеей. Солдаты, стоявшие за ним, молча переглянулись и поправили висящие на плече автоматы.

– Ну и последний тебе вопрос, товарищ майор, – вдруг снова стал серьёзным и даже каким-то суровым Карпов, – в чём сила?

– Сила? – недоумëнно нахмурился военный, – в смысле – «в чём»? Что значит «в чём сила?» Странный вопрос! Всë зависит от контекста, это как посмотреть…

– Понятно, – прервал его собеседник, – Василий, – повернулся он к Годзилле, – скажи, в чём сила?

– В правде, – удивлённо ответил тот.

– Вот видишь, майор, – вздохнул Карпов, – вот так у нас проверяют на свой-чужой. Так что, спрошу ещё раз: что забыли в нашем лесу, панове? Или чьи вы диверсанты, литовские? – он посмотрел своим выцветшим взглядом в глаза майору и положил ладонь на рукоять топорика, торчащего рядом из бревна.

– Как догадался? – мрачно скрипнул зубами военный и на его лице заиграли узлы желваков.

– В Афганистане располагалась сороковая армия, а не двадцатая, как я сказал. Русский офицер не может этого не знать, а вот польский может, и ты не знал. А то, что ты не ответил на вопрос «в чём сила?», сняло последние сомнения.

– Ну поздравляю, Шерлок, – криво усмехнулся майор, а после неуловимым движением выхватил из кобуры пистолет и направил его в грудь оппоненту. Палец нажал на спусковой крючок и грохот выстрела ударил по ушам, отразился эхом в лесной чаще и повис в тесном кругу возле костра жгучим пороховым запахом. Карпова опрокинуло назад, и он с глухим звуком покатился вниз по песчаному склону.

– Всем сидеть! – тут же взревел майор, а оба солдата скинули с плеча автоматы и направили их на подростков. Ребята замерли в неподвижности, уставившись на вооружённых людей округлившимся от ужаса глазами, – вот не сиделось вам на месте! – сокрушëнно воскликнул офицер, – следили бы за вещами – сидели бы сейчас спокойно с этим афганцем, зайца своего жрали, – указал он на подрумянившуюся над костром тушку, – а мне что теперь с вами делать!?

– Мы никому про вас не расскажем, – дрожащим, едва слышным голосом пробормотала Юля.

– Конечно не расскажете, – буркнул себе под нос майор, и повернулся к подчинённым, – Веремей, спустись от этого избавься, – кивнул он в сторону обрыва, куда скатился Карпов, – карманы проверь, тело в реку.

Солдат молча засеменил по пологому спуску, тихо шурша ботинками по песку и растворился в темноте. Его товарищ вдруг что-то начал быстро говорить по-польски, обращаясь к офицеру, но тот тут же остановил его жестом и медленно проговорил:

– Комар, на задании только по-русски.

– Виноват, товарищ майор, – поправился солдат, после чего покосился на застывших вокруг костра подростков и вполголоса произнёс, – они же дети ещё совсем.

– Эти дети через три года уже служить пойдут и оружие в руки возьмут, – отрезал офицер, – можешь не волноваться, я всë сделаю сам.

– Но это военное преступление, неправильно это всë…

– А что нам делать остаëтся!? – вспылил начальник, – думаешь, мне самому этого хочется!? Может думаешь – мне это удовольствие доставляет, а!? Вот этот, – он ткнул пальцем в Стасика, – видел, как мы ретранслятор на трубу установили, это будет провал задания! Ничего, – выдохнул он, – леса дремучие здесь. Пошли, заблудились, бывает…

После этих слов Марианна уткнулась лицом в ладошки, и плечи её мелко затряслись от беззвучных рыданий.

– Дяденьки! – вдруг жалобно застонал Лёня, – не убивайте меня, у моих родителей деньги есть, за меня заплатят!

– За тебя!? – с вызовом посмотрела она него Юля, – ну ты и фрукт, конечно!

– Так, всë, успокоились! – одëрнул их военный, – сидим тихо!

Все тут же замолкли, и ночную тишину нарушали только всхлипывания Марианны да сухое потрескивание дров в костре.

* * *

Веремей спустился по пологому спуску к краю воды и внимательно осмотрел подножие обрыва. Песок на месте падения был перепачкан кровью и смят, а к воде тянулся смазанный кровавый след.

– Чëрт! – выругался военный и скинул с плеча автомат. Приладив к стволу фонарь он осветил подковообразный пляж. В лунном свете тускло сверкнули барашки на речной ряби, и редко блеснули песчинки, отполированные мерным ходом прибрежного течения. Раненого нигде не было. Луч фонаря пробежался по закруглённой береговой линии и выхватил тёмное пятно в нескольких метрах от края воды. Веремей подошёл поближе и причесал светом речную поверхность. Ничего. Только длинные водоросли тянулись по воле течения, развиваясь в быстрых водах, точно волосы русалки. В свете фонаря тонкие пряди отливали изумрудом и действительно походили на длинные спутанные волосы. Солдат отвёл луч в сторону сделал шаг назад, когда почувствовал что нога за что-то зацепилась. Ствол оружия тут же нырнул вниз и осветил тонкую зелёную прядь водорослей, опутавшую тяжёлый армейский ботинок так, что её конец успел пробраться в петельки для шнурков и связал там свой причудливый узел. Веремей дёрнул ногой, но растение, словно превратившись в металлическую струну, туго натянулось и, казалось, тонко зазвенело, а потом изумрудная прядь дёрнула человека на себя. От неожиданности Веремей гулко охнул и, в один момент оказавшись в воздухе, вскинул кверху руки и выронил оружие на песок. Упав на бок военный резво перевернулся на спину и выхватил из ножен на поясе большой армейский нож. Один взмах, и зелёный побег скукожился, завращался раненным червем и стремительно скрылся под водой. Веремей брезгливо сбросил с ботинка безвольные остатки водорослей и потянулся за оброненным автоматом, но в этот момент возле берега что-то забулькало, забурлило, и из воды выстрелили десятки таких же прядей и вмиг опутали человека с ног до головы паутиной тонких зелёных нитей. И тогда Веремей заорал. Громко и отчаянно, во всë горло, так, как диктовал ему в это мгновение самый главный, базовый инстинкт – инстинкт самосохранения. Однако, вместо раскатистого и зычного крика из его горла вылетел какой-то тонкий сиплый свист, а удавка на шее затянулась ещё сильнее. Точно щупальца кальмара его опутали длинные побеги неведомого подводного растения и, преодолев плечи и шею, набились в раскрытый в немом крике рот, вонзились в ноздри, проникли липкими и холодными прутьями в уши. Воздуха вдруг стало мало, и трясущийся в судорогах солдат, порывисто вдохнул зелёную массу в себя. Внутри потяжелело, и он почувствовал, как наполняются липкой массой его желудок, кишки, лёгкие. В выкатившихся глазах потемнело, а из воды продолжали, будто подталкиваемые невидимой помпой, упруго перетекать в обмякшее уже тело всë новые и новые нити чудовищных водорослей. Какими-то остатками сознания, самыми последними его задворками Веремей почувствовал, как его ватное тело резко дёрнули, а потом над ним сомкнулась глухой пеленой речная гладь. Стало сначала гулко, а потом стало никак.

* * *

– Да куда этот Веремей запропастился? – через несколько минут раздражённо бросил майор и, переступив через бревно, заглянул за край обрыва. В туманном свете луны можно было чётко рассмотреть, что никого внизу нет – ни скатившегося тела, ни отправившегося за ним солдата, – Веремей! – крикнул майор и настороженно вслушался в ожидании ответа. Но ничего, кроме мерного журчания Волки и тихого стрекота сверчков не услышал, – Ве-ре-мей! – сложив ладони рупором ещё громче прокричал он, и ответ на этот раз прозвучал. Откуда-то из глубины леса донеслось утробное и низкое «у-ха-ха-ха-ха».

– Это ещё что? – испуганно встрепенулся Комар.

– Это выпь, – зачем-то пояснил Стасик, – птица такая. Бугай по-нашему.

– Да к чёрту эту выпь! Веремей где!? – майор вынул из бокового кармана брюк фонарь и судорожно зашарил лучом по подковообразному пляжу внизу.

Вдруг с опушки послышался хруст веток, а потом по поляне прокатилось рокочущее грудное фырканье. Все как по команде обернулись на звук и в неверном свете дрожащего пламени костра рассмотрели, как, ломая жидкую поросль, из леса выбирается что-то громадное и мохнатое. Выйдя на поляну существо ещё пару раз фыркнуло и уставилось отливающими огнём глазами на группу людей у костра.

– Зубр! – в один голос, восхищённо воскликнули друзья, на мгновение забыв о нависшей над ними опасности.

Это был настоящий исполин. Огромное тело животного, покрытое бурой жëсткой шерстью, достигало в холке около двух с половиной метров. Зубр встревоженно переступил на мощных ногах и наклонил вперёд массивную морду, выставляя напоказ свои короткие подкрученные рога.

«О-м-м-м», – пророкотал великан и ударил копытом о землю.

Возле костра, тем временем, время как будто застыло. Все завороженно смотрели на величественное животное – и двое военных, и пятеро подростков.

– Не знал, что в этих краях зубры водятся, – будто сам себе пробормотал Комар.

– В Налибокской пуще тоже есть, – не отрывая взгляда от царя леса тихо произнёс Стасик.

Зубр сделал шаг вперёд, а потом поднял голову к небу и затрубил. «А-у-у-у-у-м-м-м…» – разнёсся грозный и величественный зов исполинского быка по всей округе. И воздух как будто завибрировал, задрожал от низкого утробного рëва, отдался внутри черепа, загудел в костях случайных свидетелей назойливым зудом. И вдруг из глубины лесной чащи раздался странным сдавленным эхом хриплый, точно помноженный древними духами вековой пущи, отклик. «А-у-у-у-у-х-х-х…» – выдохнул лес, и по ногам тут же потянуло холодным и промозглым потоком сырого воздуха. А потом протяжное хриплое «у-х-х-х-х», превратилось в дерзкое, шелестящее сотнями чёрных, как ночь, крыльев «ш-ш-ш-ш-ш». Это взлетели с крон деревьев стаи встревоженных ворон, и небо наполнилось тёмными дрожащими силуэтами испуганных птиц.

– Это что ещë за чертовщина? – сквозь сжатые тисками зубы процедил майор.

– Это Неврида, – прокатилось вдруг грудное и тяжëлое откуда-то сбоку, из спутанных ветвей. Семь пар глаз в одно мгновение обернулись на голос, но отсветы догорающего костра позволили рассмотреть только две мерцающих точки жёлтого цвета, пронзительно сверкающие из зарослей.

«Волк!» – вспыхнуло в голове Стасика иррациональное и оглушающее осознание увиденного. Мрачные огоньки на оскаленной бронзово-рыжей морде смотрели прямо на них и медленно выползали из кустов. Вскоре стало понятно, что это действительно огромный рыжий волк, но вот только… Тëмный, словно сотканный из самого мрака силуэт вышел из густых зарослей на двух ногах! Стоя как человек огромный волк наклонил ощетинившуюся морду, глухо зарычал и медленно опустился на четыре лапы. И тут что-то отмершее и позабытое вздрогнуло внутри парня. Его накрыло то необъяснимое состояние, когда щетинится невидимым загривком затылок, а уши сами, без ниток и посторонней помощи начинают шевелится в своих давно отмерших мышцах и поворачиваться навстречу опасности.

Хищная тень изогнулась для рывка, и майор тут же инстинктивно выхватил пистолет и дëрнул на себя ближайшую хрупкую фигурку, заслонившись подвернувшейся Марианной от броска хищника.

– Марианна! Беги! – заглушая криком ватную тупость в налившихся свинцом ногах ринулся вперёд Стасик и навалился на поляка. И весь его лишний вес, тысячу раз проклятый, опостылевший, ненавидимый грозовой тучей обрушился на майора. Тот тяжко ухнул от неожиданности и повалился на землю, выпустив девушку и выронив пистолет. В этот же момент волк спружинил на мощных лапах и молнией выбросил вперёд своё тело. Воздух разорвала автоматная очередь, и в свете луны блеснули мелким бисером тёмные бусины крови, вылетевшие вместе с пулями из спины хищника. Но в следующий момент калашников, завращавшись пропеллером, вылетел из рук Комара от размашистого удара мохнатой лапы, а вторая конечность зверя, описав дугу влепила солдату такую оплеуху, что тот сразу повалился кулëм на землю, лишённый чувств.

Майор, оказавшись на земле, моментально сгруппировался и, одним движением сбросив с себя подростка, потянулся за обронëнным пистолетом. Но тут лицо его обожгла резкая ослепляющая боль, и кожа на нём вспыхнула алым, точно разъедаемая кислотой. Вася Годзилла ещё раз замахнулся шкварчащей на вертеле тушкой зайца, но тут на макушку майора обрушилась кривая берёзовая чурка. Военный осел на дрогнувших коленях, глаза его закатились, и он медленно повалился на землю.

– Вот тебе твоë задание! – выкрикнула Юля, ловя равновесие после размашистого удара.

– Да вы, я погляжу, и без меня справились бы, – прохрипел вдруг волк, распрямляясь во весь рост.

Ребята тут же подобрались и прижались друг к другу. Вася крепче сжал в руках вертел, Юля в безмолвном ужасе прижала к груди берëзовое полено, а Стасик выдвинулся на полшага вперёд, закрывая плечом Марианну. И только Лёня продолжал сидеть на бревне, обхватив руками колени и глядя себе под ноги.

– Не бойтесь, это я, Карпов, – низким клокочущим голосом произнёс зверь.

– Дядя Саша!? – Марианна от удивления приоткрыла рот в полуулыбке и широко распахнула глаза, – вы волколак?

– Ну… Есть такое дело, – словно признаваясь в чём-то личном покаянно покачал головой оборотень.

– А можно потрогать? – девушка бесстрашно шагнула вперёд и провела рукой по жëсткой рыжей шерсти волколака, – а сфоткаться с вами можно? А вы на фотографиях отображаетесь?

В этот момент с опушки послышалось фырканье, и все повернулись к огромному зубру, про которого в свете стремительных событий успели забыть. Зверь повëл головой и встряхнулся. По густой бурой шерсти тут же пробежала волна. Наклонив голову он монотонно и протяжно замычал, после чего неспешно развернулся и скрылся в лесной чаще под треск веток и хруст отломанных сучьев.

– А вас пули не берут? – проводив взглядом лесного исполина повернулся к волколаку Стасик, – я видел, как этот, – он кивнул в сторону поверженного Комара, – в вас очередь выпустил.

– Я же вам говорил, – назидательно произнёс Карпов, – воина-невра на поле боя победить нельзя. Видите, и вы не хуже оказались.

– Не все! – пустила язвительную шпильку Юля, бросив взгляд на застывшего в ступоре Лёню.

– Не судите его строго, – помотал головой оборотень, – никто не знает, как себя поведёт в такой ситуации, в ком-то просыпается воин, в ком-то нет. Ничего страшного, вы ещё дети, в конце концов.

– Лёня, очнись! – усмехнулась Марианна, – всë уже кончилось!

– Не всë, вообще-то – мрачно заметил Стасик, и все тут же настороженно повернулись к нему, – там, на лесопилке ещё двое остались, – продолжил он, – они что-то на трубе делали, когда я пришёл, кабель какой-то протягивали.

– Да, точно, – подхватила Юля, – этот майор про какой-то ретранслятор говорил.

– Не думаю, что на их счёт стоит беспокоиться, но проверить стоит, – прохрипел волколак и поднял с травы автомат. Щёлкнув затвором, он перехватил его за цевьё, словно игрушечный, – а вы пока этих панов свяжите. Верёвка есть?

– Была где-то, – кивнул Вася и зарылся в объёмном рюкзаке.

– А где этот, – встрепенулась Юля, – как его там… Веремей?

– А, этот, – небрежно махнул лапой волк, – так он в Березине решил искупаться.

– В Березине? – нахмурилась Марианна, – вы же говорили, что речка Волка называется.

– Правильно, – кивнул оборотень, – а впадает она в Березину. Вот он туда и направился.

– Даже не хочу знать подробностей! – подняла ладони девушка

– Вот и хорошо! А я скоро вернусь! – Карпов вскинул автомат, и его жёлтые глаза зажглись огоньками азарта, – и потеха пошла в две руки, в две р-р-р-руки!– весело прорычал он, и рысью побежал в сторону чащи.

* * *

Лейтенант Свирид воткнул в землю лопату и отряхнул руки о штаны. Притоптав небольшой рыхлый холмик он удовлетворённо выдохнул и, не оборачиваясь, крикнул через плечо сержанту Макрицкому:

– Всë! Питание Готово! Проверяй!

Тот молча кивнул и, быстро пробежав пальцем по экрану планшета, удалился в мрачные недра котельной. Свирид задрал голову и всмотрелся в чёрное, украшенное россыпями ярких звёзд, небо. Где-то там, вверху дожидался сигнала установленный на шпиле молниеотвода, как на самой высокой точке местности, портативный радио-ретранслятор. Через минуту в черноте небес вспыхнул зелёный огонёк, несколько раз мигнул, а потом потух. Лейтенант довольно покивал и облегчённо выдохнул. Работает. Можно и отдохнуть.

– Свири-и-и-д… – донеслось вдруг из спутанных веток возле ворот какое-то монотонное и тягучее. Лейтенант подобрался и напряг слух, – Свири-и-д… – уже с большим выражением, по-человечески как-то, раздалось из зарослей.

– Веремей? – нахмурился военный, смутно угадывая голос сослуживца, – это ты?

– Свири-и-д… – снова прокатилось, точно сквозь заложенный нос, и на дорогу шагнула фигура в военной форме, – там помощь нужна. У майора нога…

– Веремей, что с тобой? – нахмурился лейтенант, – что там у вас?

– Помощь нужна, пойдём, – вяло махнул рукой тёмный силуэт и тут же повернулся к собеседнику спиной, – иди за мной, – пробормотал он и шагнул обратно в чащу.

Свирид подхватил прислонëнный к трубе автомат и последовал за товарищем. Разводя перед собой руками тесные сплетения веток он еле поспевал за Веремеем, который пронзал лесную гущу, словно раскалённый нож, плавящий масло.

– Да что там у вас!? – прокричал в спину проводнику лейтенант, – далеко ещё? А проще дороги нет?

– Есть, – внезапно ответил молчавший до сих пор Веремей и резко остановился. Свирид наконец догнал провожатого и уставился ему в спину. Взгляд его тут же приковали перекатывающиеся под камуфляжной курткой бугры, материя словно бурлила чем то, волновалась и вздыбливалась.

– Веремей? – настороженно протянул лейтенант и положил руку на плечо сослуживца. Фигура проводника тут же потеряла очертания и бесформенно осела, расползаясь в разные стороны. Куртка развалилась на кусочки древесной коры, покрытые жёлто-зелёным мхом, а из-под них хлынули наружу жирные маслянистые жуки, сороконожки и шустрые уховëртки, упали в грязь извивающиеся слизни, густо отливающие своей тягучей слякотью в бледном свете луны, а потом, с грозным шипением брызнули в разные стороны ужи и гадюки, сплелись хвостами, заплясали лоснящимися узлами. Свирид в ужасе отпрянул от шевелящегося скользкого клубка, споткнулся о ствол сосны, упал и засучил ногами, уползая прочь от страшного зрелища. Перехватив автомат за цевьё, ухватившись за него как за последнюю соломинку, соединяющую с реальностью, он, враз онемев, уставился на кривую корягу в своих руках вместо стали оружия. Из глубокой трещины в ней тут же выползла длинная мохнатая гусеница толщиной с большой палец и неторопливо засеменила своими лапками-жгутиками, подбираясь к побелевшим костяшкам пальцев лейтенанта, всë так же сжимающих кривой ствол корявой ветки. Он с омерзением отбросил в сторону гнилую корягу и, спотыкаясь, побежал прочь, наугад, лишь бы подальше от страшного места.

– Макрицкий! – прокричал он, немного прийдя в себя, – сержант! Ты где!? – вслушавшись в ночную тишину офицер остановился и поднял голову вверх.

В тёмное небо одинаково смотрели чёрные контуры сосен, а небосвод насмешливо сверкал своими мириадами звëзд в лицо заблудившемуся лейтенанту. Тот обречённо вздохнул и достал из нагрудного кармана компас. Стрелка сначала слегка качнулась, а потом начала ускоряться и закрутилась волчком. Свирид несколько секунд заворожено наблюдал за странным танцем прибора, а потом отчаянным броском запустил его в тёмный свод зарослей.

– Ох-о-хо.. – выдохнув помотал он головой, стряхивая наваждение, и криво усмехнулся.

– У-ха-ха-ха-ха, – ответил ему низкий утробный смех из далёких болот, и по позвоночнику пробежал ледяной озноб.

– У-ху! У-ху, – подхватили страшный смех откуда-то с низких ветвей раскидистого дуба.

Лейтенант поднял взгляд и рассмотрел жёлтые огоньки птичьих глаз. Совы возмущённо глядели на незваного гостя и испуганно ухали.

– Ух-ух-ух! – прогудели птицы и разом сорвались с деревьев, и, словно им в ответ, из недр пущи дохнуло холодным и грудным «у-у-у-х-х-х». А потом небо всплеснуло чёрными крыльями и наполнилось вороньим граем, оглушающим и беспрерывным. Звëзды вмиг скрылись, поглощённые вороньей стаей, а потом само небо обрушилось на лейтенанта, хлынуло чёрной лавиной когтей, клювов и жёстких упругих крыльев.

Закрываясь локтями и разодранными в кровь ладонями Свирид ринулся наугад сквозь ветки, еловые лапы и колючие, тугие прутья орешника. А птицы, точно в слепом отуплении, клевали, били и рвали человека острыми когтями и массивными клювами. «Крррра, крррра!» – разносилось разноголосое и неслаженное, застилало клëкотом всю округу. Внезапно чаща расступилась и выплюнула истерзанного человека на широкую просеку. «Дорога к лесопилке!» – молнией пронеслась спасительная мысль, и лейтенант побежал, выхватывая лихорадочно дрожащим лучом фонаря поросшие травой колеи. А следом за ним неслась клокочущая, хрипло гаркающая туча ворон. Вот, за последним заворотом дороги вынырнули из тьмы столбы ворот, и Свирид из последних сил ринулся к спасительной котельной.

– Вацлав! – заорал он, называя товарища его настоящим именем, напрочь забыв про конспирацию. Из помещения тут же выскочил сержант с планшетом в руках и застыл, глядя на жуткое зрелище: лейтенант, спотыкаясь и ловя ускользающее равновесие, бежал по дороге, а за ним гнался… Кто это? Медведь? Лось? Странное существо, наполняя пространство непонятным многоголосым клëкотом вперемешку с надсадным рваным криком, неслось за офицером, постоянно меняя форму и размеры. В направлении человека то и дело выстреливали трепещущие конечности, точно щупальца какого-то чудовищного осьминога, и разили того то в спину, то в голову. «Это вороны», – вдруг пришло в голову сержанта осознание увиденного, и в этот момент стая, взяв в клещи одинокую фигуру, сомкнула вокруг неё свои фланги. Лейтенант скрылся из виду, и сквозь вороний грай до ушей сержанта донёсся истошный вопль, полный боли и отчаяния. После крик превратился в какой-то звериный, нечеловеческий вой, потом захрипел, забулькал и стих. Стая начала сдуваться, опадать и вскоре превратилась в плотный, шевелящийся чёрными крыльями кокон, облепивший бездыханное тело, распростёртое посреди двора лесопилки.

Макрицкий в ужасе попятился и дрожащими пальцами ощупал холодную сталь автомата. Очередь пронзила галдящее облако, и несколько вороньих тушек осыпалось на землю. Стая не обратила на это событие никакого внимания и продолжила терзать бездыханного лейтенанта. И тут сержант боковым зрением заметил тёмный силуэт, стоящий у покосившегося штакетника. Его выдавали светящиеся мутно-жëлтым светом глаза, слабо мерцающие в темноте. Фигура отделилась от забора и сделала шаг вперёд. Сержант похолодел и тупо уставился на настоящего оборотня. Но больше всего его удивило не то, что огромный волк стоит на задних лапах, совершенно по-человечески, а то, что в руках (а это были именно руки, сомнений не было никаких) он держит автомат. Зверь глухо зарычал и поднял ствол на сержанта…

* * *

Вася Годзилла протянул Стасику моток верёвки, а себе взял катушку тонкого шпагата, и ребята принялись вязать пленникам руки и ноги. Майор что-то пробормотал, когда его руки стянули тугие путы, но тут же снова отключился.

– Стасик, – тихонько произнесла Марианна, присев рядом с парнем, – спасибо… Ты такой храбрый, – и крепко обняла его. Плечи девушки дрогнули, и она шмыгнула носом. Стасик неловким движением приобнял её за талию и почувствовал, как лицо начинает пылать и заливаться краской, а губы расползаются в глупой самовольной улыбке. Вдруг он встретился взглядом с Лëней, который так и сидел молча на бревне. Глаза у того тут же забегали и, не найдя подходящего направления, снова упёрлись в носки собственных ботинок.

Но вот, глухим раскатистым эхом прокатились над лесом несколько далёких выстрелов, а за ними одна короткая очередь. Марианна отпрянула от Стасика и настороженно вслушалась. Пространство прошила ещё одна длинная очередь, а потом всë стихло.

– Ну вот и всë, – обречённо покивал Годзилла, – карачун полякам. Слышь, майор! – толкнул он в плечо связанного военного, – твоя группа всë!

Тот в ответ промычал что-то нечленораздельное и натужно застонал, попытавшись вырвать руки из верёвок, но, поняв бессмысленность своей затеи, снова обмяк. Вскоре вернулся Карпов. Такой же, как и в первый раз – в потёртом камуфляже, с усталым выцветшим взглядом и без оружия.

– Ну как тут у вас? – крикнул он, приблизившись к лагерю.

– Всë под контролем! – отрапортовал Вася.

– Вот и отлично! А теперь можно и МЧСов с милицией вызывать. Я тут с вами побуду, пока сотрудники подтянутся, а то мало ли что…

– А что нам им рассказать? – спросила Юля.

– Всë как было, так и рассказывайте, только без фантастики, чтобы на дурку транзитом не уехать. И да, про Невры не упоминайте, скажите, что я из Липовой колоды пришёл, нам лишнего внимания не нужно, – Карпов устало опустился на бревно и задумчиво уставился на догорающий костёр, – дров нужно подкинуть, – заметил он.

Вскоре пламя весело трещало, поедая свежий хворост, а вокруг очага уселась вся компания и стала забрасывать вопросами своего спасителя так, что тот едва справлялся с их напором.

– А сколько вам лет?

– Уже и не упомню, но ещё скифов лично прогонял.

– А если пуля серебряная будет, она вас убьет?

– Нет, я же не нечисть!

– А сколько ещё таких, как вы?

– Если понадобится, то целая страна, но лучше до этого не доводить.

– А куда ваша одежда девается, когда вы в волколака превращаетесь?

– А у вас блохи есть?

– А вампиры существуют?

– А какое ваше настоящее имя…

Через какое-то время издалека послышался нарастающий шум винтов, и Карпов, кряхтя, поднялся с бревна.

– Ну вот и всë, мне пора, – произнёс он и всмотрелся в тëмное небо над лесом, – скоро тут народу будет… А вы, ребята, берегите себя, всего хорошего! – подхватив свой рюкзак мужчина отсалютовал подросткам открытой ладонью и, не оборачиваясь, зашагал в сторону леса. Вскоре его фигура растворилась в темноте чащи, а стрекот винтов усилился, и над деревьями вспыхнули прожекторы вертолёта. Машина начала медленно опускаться на поляну.

Эпилог.

На этот раз к остановке подкатил новенький МАЗ и, тихо шикнув пневматикой, открыл створку двери перед пятью уставшими путниками. Салон оказался полупустым, и друзья привычно расположились со своей поклажей на задних сиденьях.

– Уффф, наконец-то, – выдохнула Марианна, устало плюхнувшись на сиденье, – я уже пожалела, что мы от вертолёта отказались.

– Возвращаться из похода на вертолёте с милицией не романтично! – возразила Юля.

– Как нога? – поинтересовался Стасик, усаживаясь радом с Марианной.

– Да нормально, – отмахнулась девушка, – почти не болит уже. Главное, что при ходьбе не сильно беспокоит.

– А ведь мы даже рассказать никому не сможем о своëм приключении, – после молчаливой паузы задумчиво произнесла Юля, – всë равно никто не поверит.

– Ага, – согласно кивнула Марианна, – и показать тоже не сможем, – она достала смартфон, пробежала пальцем по экрану и продемонстрировала друзьям фотографию, на которой её симпатичное лицо делило кадр с чудовищной мордой волколака.

– Ты что, с дядей Сашей селфи умудрилась сделать!? – округлила глаза Юля, – и он разрешил!?

– Так он так и сказал сразу, что всë равно никто не поверит.

– Ну да, – поддержал Стасик, – сегодня что угодно нарисовать можно. Фотка – вообще не доказательство.

– Слушайте, ребят, – прервал их Лёня, – я это… Извиниться хочу. За всë. За поведение своë, за то, что там, на трубе заставил волноваться, на речке как вёл себя… И ты, Стасик, извини, что троллил… – парень виновато опустил глаза в пол и поджал губы.

– Да ладно, забей, проехали, – махнул рукой Стасик, – я ведь и в самом деле толстый. Я вот решил за лето пару кило сбросить и спортом заняться.

– Молодец, Стас! – с гордостью воскликнула Марианна, – вот так и надо на критику реагировать! Это по-мужски!

– Тебя что, Стас зовут? – удивился Вася Годзилла, – я думал Стасик – это полное имя. Девять лет Стасиком был, и тут вдруг Стас!

Все дружно рассмеялись, а когда веселье стихло, Лёня продолжил:

– И это, ребят… За то, что вам тогда не помог, тоже извините. Я струсил, – он уронил голову на грудь и понуро потупил взгляд.

– Ты чего, бро? – толкнул его кулаком в плечо Вася, – мы ж друзья! Ну было и было, всяк бывает!

– В самом деле! – подхватила Юля, – у меня хоть души и нету, но я зла на тебя не держу. Мы все перепугались, просто реакция у каждого разная.

– А давайте нашу любимую! – хитро улыбнулась Марианна и включила портативную колонку, стоящую на центральном сиденье. Вася расползся в улыбке и быстро пробежал пальцем по экрану телефона. Из динамика тут же прозвучало разудалое:

«Я на ноч закрыў курэй

І схаваў ключ ад дзвярэй,

Але не закрыў вакно,

Уцякла нясушка праз яго.

Гора не было даўно,

Дошкай я заб'ю вакно,

Дзе нясушку мне знайсці,

Хто будзе яйкі нясці? »

И тут подпевать начали все хором:

«Сярод чужых індыкоў

Яе заўважыў я зноў.

Думаў, што забяру,

А індыкі завялі… »

Друзья повскакивали с мест и, втянув головы в плечи, отставили в стороны согнутые в локтях руки, после чего дружно, в такт звучащему треку, по-индюшиному заболботали:

– Кули-були-були-пу-пу, кули-були-були-пу, кули-були-були-пу-пу, кули-були-були-пу…

– Ребят, я вас обожаю! – широко улыбнулся Лёня и тоже присоединился к общему веселью.

Так, под общий смех пассажиров, автобус лениво выкатился с лесной дороги на трассу и, набрав скорость, устремился по направлению к городу, увозя компанию друзей всë дальше от волшебного леса, приближая их с каждым километром к выпускным экзаменам.

КОНЕЦ.

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЁТ

12 мая, 1941г. Германия. Аэродром Хаунштеттен.

Взлётная полоса аэродрома блестела в стеклах защитных очков пилота мрачной серебряной лётной. Мелкий назойливый дождь застилал видимость своей плотной пеленой, скрывал в густых клубящихся тучах весеннее небо над Хаунштеттеном. Легкомоторный мессершмитт смотрел своим заострённым жёлтым носом в хмурое небо над аэродромом. Тяжёлое дыхание сбивалось в лёгкий свист, сопровождая такой непривычный бег для второго лица в самом мощном государстве мира, второго лица нового рейха, тысячелетнего, незыблемого и самого великого.

– Стоять! – воскликнул охранник, и промокшая чёрная овчарка тут же натянула поводок в его руке, исходя глухим лаем, – документы!

– Капитан Альфред Хорн! – перекрикивая лай собаки представился готовый к вылету пилот, – срочный вылет! Приказ Эрхарда Мильха!

– Извините, господин капитан, приказа не было… – виновато поправил фуражку офицер, – да заткнись, ты! – зло пнул он расходившуюся овчарку, – нужно с диспетчерами связаться, да и погода нелётная.

– Дело не терпит! – пилот стянул с лица прямоугольные стëкла защитных очков и взглянул в молодое лицо обервахмистра, – если не хочешь проблем – просто отойди.

– Извините, господин капитан, – замялся офицер, – порядок есть порядок, я должен дождаться… – он осёкся, оглушëнно уставившись в развёрнутый перед ним партбилет вечернего гостя, – виноват… – ошарашенно выдавил из себя обервахмистр, вытягиваясь в струнку перед пилотом, – удачного полёта, господин рейхсминистр, не смею задерживать!

– Передайте, чтобы небо обеспечили, – раздражённо бросил пилот и поспешил к ожидавшему его bf-110.

Через несколько минут мощный мотор самого быстрого истребителя рейха – гордости немецких авиаконструкторов, ревел на полных оборотах, рассекая густой влажный воздух стремительным винтом. Пилот натянул на лицо плотные панорамные очки и отпустил рукоятку тормоза. Машина тут же, словно породистый скакун, дёрнулась с места, почувствовав вожделенную свободу, и стальная птица войны устремилась по взлëтке, разгоняя белую пунктирную линию под своим брюхом, превращая её в одну сплошную черту. Наездник враз ожившей летающей рептилии из стекла и стали пришпорил её, дернув на себя рычаг высоты, и взвывший в ответ мессершмитт задрал вверх раскалённый солнечно-жëлтый нос, устремившись в густые хмурые небеса Германии.

– Мëлде! Кто разрешил взлёт!? – придерживая так и норовящую сползти под брезентовой накидкой фуражку прокричал сквозь пелену дождя семенящий к часовому грузный диспетчер Бендер.

– Сидеть! – рыкнул рванувшей в сторону начальника овчарке обервахмистр. Та тут же упала на задние лапы и высунула язык, – господин обер-лейтенант, виноват, – молодцевато отчеканил часовой, – но это был рейхсминистр Гесс, не в моих полномочиях было…

– Какой ещё Гесс!? – тут же вспылил раскрасневшийся Бендер, – ты в своём уме, Мëлде? Под трибунал пойдёшь! У тебя только что истребитель из-под носа увели!

– Гесс, господин обер-лейтенант, – уверенно повторил обервахмистр, – я его и в лицо узнал, когда он очки снял, столько раз в газетах печатали… Он и партбилет показал. Рудольф Гесс. Я точно прочитал!

– Гесс, значит… – ловя промежутки в разбушевавшейся одышке раздражённо проворчал Бендер, – а знаешь… – наконец выдавил он, грозя пальцем часовому, – а я так сейчас и доложу: обервахмистр Мëлде отправил в полёт рейхсминистра Гесса на новеньком мессершмитте! – конец фразы обер-лейтенант уже прокричал задыхающимся фальцетом, – и пусть там, – он указал пальцем вверх, – с тобой потом и разбираются!

Часовой застыл в безмолвии, глядя в маленькие глазки начальника, а овчарка глухо зарычала, несмело подрагивая краями пасти, но встать так и не решилась.

– Продолжайте службу, обервахмистр, – выдохнул Бендер и, неловко переваливаясь, засеменил обратно в диспетчерскую.

* * *

12 мая 1941г, Берлин, рейхсканцелярия.

«Министр вооружения Германии», – сладострастно, нараскат и как-то томно прокатил через нëбо на кончик языка такие сладкие слова сидящий в приёмной фюрера Альберт Шпеер. Он был доволен собой. Такая карьера! Главный архитектор третьего рейха, а сейчас ещё и министр вооружения. В картонном тубусе, лежащем на том же кожаном диване, на котором сейчас восседал Альберт, лежали чертежи нового Берлина, новой столицы мира! Мира свободного и счастливого, мира без евреев, цыган и остальных унтерменшей. План предусматривал две оси, проходящие через центр города перпендикулярно друг другу – с запада на восток и с севера на юг. Место пересечения осей должен был украсить гигантский Зал Народа. По каждую сторону Северо-южной оси он решил построить огромные железнодорожные вокзалы. От Южного вокзала к Залу Народа через Триумфальную арку пойдёт Парадная улица шириной метров сто, а может и сто пятьдесят и длиной около пяти километров, вдоль которой раскинутся каменными громадами министерства и ведомства рейха…

Под эти бравурные мысли Альберт начал клевать носом и расслабленно осунулся на спинке кожаного дивана. Спешить ему было некуда – у фюрера шло военное совещание, а это не его дело, его дело – строительство и архитектура. Новые аэродромы, военные базы и, конечно же, дворцы – его слабость. Даже бункер для фюрера он прорабатывал тщательно и со вкусом.

Из ватной перины накатившей дремоты Шпеера вырвал истошный, нечеловеческий вопль, пронзивший пространство приёмной.

– Нет, нет, нет, нет, нет! – вопил Гитлер из-за двери кабинета, а потом его крик перешёл в какой-то звериный вой.

Альберт вскочил с дивана и, позабыв про субординацию, распахнул тяжёлую дубовую дверь кабинета фюрера. Картина, представшая перед ним, повергла его в смятение: Гитлер стоял, опершись одной рукой о стол, а другой зарывшись в растрепанные, разметавшиеся по макушке волосы, генералы Кейтель и Гальдер замерли, вытянувшись в солдатской стойке, а секретарь и переводчик фюрера Пауль Шмидт затравлено смотрел себе под ноги, молча играя желваками на бледном, гипсового цвета лице. Немая пауза длилась не более десяти секунд, но Альберту показалось, что мир как будто застыл и медленно, по кирпичику начал отваливаться с такой, ещё минуту назад, надёжной мозаики нового мироустройства.

– Вызовите всех сюда! – наконец взревел фюрер, стряхнув с себя охватившую его вдруг поволоку, – свяжитесь с Герингом, пусть хоть на самолёте летит! – кричал он в трубку, которая только чудом не треснула в его побелевших от напряжения пальцах – Найдите Браухича, Гиммлера, шевелитесь, действуйте! А самолёт сбить! Немедленно! Поднимайте авиацию!

Уже через несколько минут в кабинет вбежали Борман, Мюллер, Гейдрих и Шелленберг. Они, тяжело дыша, вскинули руки в нацистском приветствии и молча смотрели на Гитлера, не понимая такой волны ярости от фюрера.

– Пятнадцать минут назад, – тщетно пытаясь унять клокочущий яростью голос начал фюрер, – с аэродрома в Хаунштеттене, – он сделал паузу, подошёл к высокому окну и устремил взгляд в мрачные, предавшие его небеса, – Рудольф Гесс, – и снова повисла пауза, которую никто не смел разбить случайным словом, – улетел в сторону Британии, – Гитлер резко крутнулся на каблуках и пронзил присутствующих резким взглядом своих голубых глаз, – Рудольф Гесс! – прокричал он, срываясь в верхние ноты, – тот самый Рудольф Гесс! Вы понимаете, что это значит!?

Все четверо замолчали и отвели взгляды в разные углы кабинета. Гитлер, тем временем, снова схватил трубку и заорал:

– Что с самолётом!? – после чего наступила пауза, разбавляемая мелким жужжанием динамика, а потом фюрер брызнул слюной в ненавистный уже приёмник телефона и, сжав зубы, то ли грозно, то ли жалобно, было уже не разобрать, заскулил: – и что, что над Ла-Маншем!? Догнать и уничтожить! – после чего он несколько раз ударил трубкой по рычагам аппарата и замер, уставившись стеклянным взглядом в полированную столешницу из морëного дуба, оперившись на неё побелевшими до хруста кулаками.

В кабинет, тем временем, ввалились Геринг на пару с Браухичем.

– Хайль Гитлер! – в один голос выкрикнули они, на что фюрер вяло ответил лёгким движением руки.

Рейхсмаршал и, по совместительству, рейхсминистр авиации Герман Геринг прошагал через весь кабинет и грузно осел в огромном кресле из красной кожи в углу комнаты. Его глаза, почти полностью чёрные из-за неестественно расширившихся зрачков, отстранённо пробежали по присутствующим в помещении и застыли на сгорбившейся фигуре вождя. Генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич, командующий сухопутными войсками, в свою очередь, отошёл на несколько шагов от двери и замер в ожидании слов фюрера.

– Вам уже доложили нашу проблему? – не отрывая взгляда от стола спросил Гитлер.

– Не догоним, – флегматично бросил Геринг, – Гесс отличный пилот, мы вместе на мировой войне летали. Если фору в пять минут дали, всë… – обречённо махнул он рукой, – уже не догнать. Тем более на сто десятом.

– Не догоним!? – взвился фюрер, – не догоним!? Отличный совет, господин рейхсмаршал! – он особо выделил интонацией последнее слово, ведь звание «рейхсмаршал» было уникальное и единственное, принадлежавшее только Герингу, – может тогда сразу пулю себе в лоб пустим, а, господин рейхсмаршал!?

– Не обязательно нам его сбивать, мой фюрер, – подобрался Геринг, – это сделают за нас британцы. Я уже поднял в воздух эскадрилью для ночного налёта на Лондон. Их ПВО сделают работу за нас, он не проскочит.

Гитлер рывком вышел из-за стола и в несколько шагов оказался возле вмиг вскочившего с кресла Геринга.

– Герман! – воскликнул фюрер, – ты не зря носишь свои награды! Будем надеяться, что этот предатель утонет в океане, но никогда не доберётся до Англии.

– Так и будет, мой фюрер! – Геринг изо всех сил сфокусировал уплывающий взгляд на Гитлере и постарался по-офицерски щёлкнуть каблуками, что у него не очень получилось.

– Теперь нам остаётся только ждать, – устало выдохнул раскрасневшийся Адольф и опустился на мягкий стул у рабочего стола, – Гиммлер где? – раздражённо бросил он секретарю, и тот заполошно выбежал из кабинета.

Ближе к полуночи рабочий телефон в кабинете фюрера, чудом сохранивший работоспособность, разбил царящее напряжение на мелкие осколки дробным назойливым звоном.

– Слушаю! – воскликнул Гитлер, схватив трубку и тем самым оборвав звонок на первых же нотах. Выслушав доклад он поменялся в лице и точно постарел лет на десять. Оскалившись он коротко, без размаха швырнул аппарат на пол и ударил кулаками о массивную столешницу, – дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! – завопил он, молотя кулаками о стол, – нам всем конец! Нам конец! Вы это понимаете!? Вы понимаете это!?

В кабинете рейхсканцелярии повисла такая тишина, что можно было услышать, как растут листья у огромной монстеры в углу кабинета.

– Мы не знаем цель его полёта, – первым нашёлся что сказать Геринг.

– Не знаем!? – снова взбесился фюрер, – не знаем!? Гесс был главным нашим связным с новой Швабией! У нас было всë! А теперь он хочет отдать это нашим врагам! Что тут непонятного!?

– Разрешите? – дверь скромно отворилась, и в проёме нарисовалась субтильная фигура Гиммлера. Все резко повернулись к опоздавшему и покосились на Гитлера.

– Входите, Генрих, – нетерпеливо махнул рукой Адольф, – заждались уже.

– Приношу свои извинения, – негромко произнёс невысокий рейхсфюрер СС, – дела были вдали от Берлина.

– Что скажете, Генрих? – Гитлер впился взглядом в серые глаза Гиммлера, – наше положение сейчас критическое.

– Я думаю, – шелестящим голосом произнёс новоприбывший, – нужно быть реалистами. Про снабжение с юга можно забыть. Британцы нас отрежут от новой Швабии.

– Допустим, – вмешался Шелленберг, – но у нас на сегодняшний день есть всë необходимое. Советский Союз снабжает нас исправно и в срок. Моя разведка сообщает, что Сталин выжидает, ему война сейчас не нужна, мы можем спокойно, как и планировали, ещё год готовиться.

– Твоя разведка дерьмо! – ударил ладонью по столу фюрер, – они не знают Сталина! Ты не знаешь Сталина! Никто из вас не знает Сталина! Только я знаю его и понимаю! Как только он почувствует, что мы попали в западню с ресурсами на юге, он тут же сам и захлопнет эту западню у себя на востоке, и нам конец! Нам всем! – и вновь в стенах рабочего кабинета фюрера воцарилась звенящая тишина. Гитлер внимательно осмотрел присутствующих, ненадолго задержался на раскрасневшейся физиономии Геринга, и, промокнув лоб платком, продолжил: – я предлагаю форсировать план «Барбаросса».

– Это самоубийство, – хрипло пробормотал Геринг, – тяжёлые танки ещё не в серии, нет зимней формы, зимнего топлива, советы превосходят нас почти во всех видах техники, а на дворе уже май – мы просто завязнем в русских дорогах и русских морозах.

– Это риск, – отрезал фюрер, – а вот остаться ещё на год в глухой обороне с расчётом только на русское сырьё – вот это настоящее самоубийство. Не ваша задача, рейхсмаршал, – снова выделив звание Геринга, прошипел Гитлер, – думать так глобально, ваша задача авиация.

– С авиацией всë отлично, мой фюрер, – коротко ответил Геринг.

– Вот и славно, – отчеканил Гитлер, всем своим видом указывая подчинённому на его место, – Браухич! – перевёл он взгляд на командующего сухопутными войсками, – какие у нас оптимальное сроки «Барбароссы»?

– Конец апреля – начало мая, – мрачно ответил фельдмаршал, – на три недели уже выбились.

– Угу, – Гитлер сжал губы в полоску и пошевелил щëточкой усов, – сколько времени нужно, чтобы подготовить группировку к полномасштабному вторжению в Россию?

– Думаю, не раньше июля, – так же беспристрастно ответил фон Браухич.

– Значит нужно постараться к середине июня, – фюрер оперся руками о стол, устало глядя в глаза фельдмаршалу.

– Значит постараемся, мой Фюрер! – с деланой бодростью ответил Браухич.

– Хорошо! – хлопнул ладонью по столу Гитлер, – с этим определились. Теперь что касается внешней разведки, – он быстро нашёл глазами Шелленберга и впился в него цепким взглядом, – ваши предложения, Вальтер.

– Предлагаю активизировать всю агентуру, – шеф абвера вскочил с места и, как школьник на экзамене, начал быстро и явно заученно излагать свои соображения, – я считаю, что нужно завалить советы предупреждениями о близкой войне, и в каждом сообщении из надёжных, по мнению их разведки, источников называть разные даты, разные направления, и вообще, любые противоречивые мнения. Так истинная информация просто утонет в тоннах дезинформации.

Гитлер молча покивал в ответ и, не отрывая взгляда от стола с разбросанными по его поверхности бумагами, пробормотал:

– Выполняйте, Вальтер, хороший план.

– Позволите, мой Фюрер? – вдруг подал голос молчавший до сих пор Гейдрих. Гитлер поднял на него уставшие, набрякшие тяжёлыми мешками красноватые глаза и жестом предложил задать свой вопрос.

– Что со Швабией? – продолжил Гейдрих, – пути связи так быстро не перережут.

– Да! – вдруг приосанился Адольф и внезапно стал бодрым и энергичным, – немедленно свяжетесь с адмиралом Дёницем! Пусть кригсмарине бросят все силы на доставку сырья, пока британцы не перекусили нам снабжение.

Гейдрих кивнул и что-то пометил у себя в блокноте, а Гитлер, тем временем, вышел из-за стола и сжал кулаки. Глаза его теперь пылали огнём, а речь стала раскатистая и громкая.

– Друзья мои! – воодушевлённо воскликнул он, – с нами высшие силы! Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения для нашей Германии. Это – ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. Мы хотим только одного – мира! Но мира на равных условиях! И своим походом на восток мы восстановим мир и новый порядок! Новая Швабия будет снова нашей, и над новым Берлином будет развиваться наше знамя, знамя нацизма, знамя справедливого мира! За дело, друзья, нас ждут великие свершения!

* * *

16 августа 1987г. Берлин. Тюрьма Шпандау.

Владлен Юсупов смотрел на две массивные башни из красного кирпича, между которыми теснились грузные ворота, затворяющие своими тяжёлыми створками средневековую арку. Тупые обветренные зубцы крепостной стены молча смотрели в небо, провожая медленно плывущие копны кучевых облаков. Амбразуры на башнях делали их похожими на шахматные ладьи. Кирпич был побит временем, ветром и дождями, но выглядел ещё крепким и надёжным. «Да, умели же раньше строить», – подумалось журналисту, – «на века». Удивительно, как этот замок не разбомбили? Ведь Берлин посыпали бомбами, как салат солью». На так некстати всплывшую в голове аналогию, желудок тут же отреагировал и жалобно застонал. Путешествие из восточного Берлина в его западную часть, несмотря на близость расстояния, заняло несколько часов, и время обеда уже миновало, но думать об этом было некогда. Впереди молодого журналиста ждала встреча с единственным узником этой цитадели, последним заключённым нацистом – загадочным Рудольфом Гессом. Владлен посмотрел на циферблат новеньких электронных часов на запястье и мысленно отсчитал минуты до назначенной встречи. Ещё семь минут оставалось ждать перед закрытыми воротами. Ох уж эти немцы, не люди, а ходячие хронометры, ну почему не открыть раньше, ведь наверняка уже увидели его у ворот, но вот нет, не откроют, стой и жди условленного часа. Ещё раз бегло проверив свой инвентарь – несколько ручек, пара карандашей, блокнот и кассетный магнитофон в планшете на поясе, Юсупов вставил руки в карманы приобретённых недавно джинсов и праздно уставился на архитектуру тюрьмы. Спустя ровно семь минут (Владлен специально бросил взгляд на часы) Небольшая дверца в массивных воротах со скрипом отворилась, и навстречу журналисту шагнул сухопарый человек в военной форме. На вид ему было около шестидесяти, но военная выправка и подтянутое поджарое тело изрядно его молодили. На левой стороне его кителя теснились плотными рядами разноцветные колодки всевозможных наград, а на правой красовалась золоченая табличка с фамилией владельца. «Роджерс», – прочитал Юсупов. «Генерал Роджерс», – тут же поправил он себя, окинув взглядом две большие звезды на погонах военного.

– Мистер Юсупов, – то ли спросил, то ли констатировал факт генерал и протянул Владлену ладонь.

– Генерал Роджерс, – в тон ему ответил журналист, переходя на английский, и пожал протянутую руку. Тот с лёгкой ухмылкой нахмурился и напряжённо наклонил голову. Потом бросил взгляд на табличку с собственной фамилией и белозубо улыбнулся.

– А вы наблюдательный! – расхохотался он, – а я уж подумал, что мы знакомы, да я вас забыл.

– Это моя работа, – скромно улыбнулся Владлен, – журналисту без наблюдательности никуда.

– Вы проходите, – встрепенулся генерал, – что ж это я вас в дверях держу, – он жестом предложил Владлену войти и закрыл за ним дверь. Лязгнул засов, щëлкнул ключ, и Роджерс пригласил журналиста следовать за ним. Пройдя через небольшой квадратный дворик, они вошли в мрачное кирпичное здание и зашагали по тёмному коридору. Звук шагов гулко разносился по длинному петляющему то вправо, то влево тоннелю, смешиваясь с негромкими голосами спутников.

– А у вас хороший английский, – заметил Роджерс, – я думал, вы только на немецком специализируетесь.

– Немецкий, английский, испанский, – небрежно, с плохо скрываемым бахвальством ответил Юсупов, – немного китайский.

– Да вы настоящий полиглот, – присвистнул генерал, – а я вот едва с немецким справляюсь, и то, только в пределах профессии.

– Ну так и меня профессия заставляет, – усмехнулся в ответ Владлен, – не только в Германию приходится ездить, где только не работал.

– Да… – задумчиво протянул собеседник и философски добавил: – жизнь, она такая…

На минуту они замолчали, и Владлен сосредоточенно вгляделся в дрожащее отражение света из далёкого окна на натëртом до блеска мраморном полу. Освещения в этой части тюрьмы не было, и вечером здесь, наверное, без фонаря и вовсе можно нос расшибить.

– Слушайте, Владлен, – будто сомневаясь произнёс генерал, – ваше имя… Оно ведь означает…

– Владимир Ленин, – закончил за Роджерса журналист.

– Да, я так и подумал, – генерал снова будто застеснялся в раздумьях, продолжать ли мысль, – мне показалось, вы уж не обижайтесь, немного странным сочетание вашего имени и фамилии. Она же дворянская, верно?

– Верно, – легко согласился Владлен, – да не совсем. Мой дедушка до революции жил в деревне Юсуповка, так там почти все Юсуповыми были, так что, происхождения я самого, что ни на есть крестьянского, – а мысленно он отметил цепкий ум генерала, ведь действительно, родители дали ему такое имя, чтобы оно служило противовесом не самой «правильной» фамилии, – да и не страшно это теперь, – продолжил он, – вон, в Верховном Совете вообще Романов состоит, и ничего.

– Да, – согласился Роджерс, – ваш мистер Горбачёв сейчас проводит правильную политику, вот и здесь, в Германии положительные тенденции наблюдаются. Вы, собственно, и находитесь здесь сегодня, благодаря сближению Горбачёва с Западом. Первое интервью с Гессом советского журналиста – большое дело. Станете, небось, звездой журналистики? – генерал хохотнул и по-дружески хлопнул Владлена по спине.

– Будем надеяться, – скромно улыбнулся Юсупов, – а вы меня не в подземелье, случайно, ведёте? Мне кажется, что мы уже на второй круг пошли.

– Не беспокойтесь, это часть системы безопасности тюрьмы. В случае побега пришлось бы пробежать сначала все эти коридоры. А вот мы и пришли, – он снял с пояса кольцо с несколькими массивными ключами, и, быстро перебрав их в руках, вставил нужный в замочную скважину. Дважды щëлкнул механизм, и из открывшейся двери по глазам резанул яркий дневной свет, – наш сад для прогулок, – мотнул головой в сторону проёма генерал, – я вас провожу до места встречи.

Взору Владлена открылся просторный сад, огороженный высокими стенами с колючей проволокой, спиралью вьющейся по их верху. На зелёной ухоженной лужайке располагались несколько одинаковых беседок, даже, скорее, летних домиков.

– Вон та, – показал Роджерс на дальнюю беседку, – они сейчас все свободные, Гесс единственный и последний узник Шпандау, но вот, как ходил все эти годы в свою хижину, так и до сих пор таскается туда. Упрямый старик. Они все упрямые были. Нацисты, одно слово. А вот там, кстати, – генерал кивнул куда-то в сторону дальней стены, – были грядки Карла Дёница. Как думаете, мистер Юсупов, что выращивал у себя на огороде последний фюрер Германии?

– Даже предположений нет, – пожал плечами журналист.

– Бобы, – улыбнулся Роджерс, – он выращивал бобы на грядках. Как причудлива порою жизнь, не правда ли? А вот там был участок Вальтера Функа. Этот помидоры растил.

– А там? – спросил Владлен, глядя на густые кусты роз, разросшиеся вокруг одного из домиков.

– Это Альберт Шпеер, – с каким-то легким сквозящим уважением протянул провожатый, – главный архитектор Рейха, сразу видно было – человек творческий. Хоть, конечно, и нацист, – цикнул уголком рта генерал, будто сожалея о неправильной судьбе арестанта.

– А Гесс что выращивал? – вращая головой спросил Владлен.

– Кто? – расхохотался генерал, – Гесс? Вы серьёзно? Да это самый ленивый тип, которого я видел. Он отказывался от любой работы! Считал это ниже своего достоинства! Его долгое время называли «ваша арестантская светлость». Обижался, – комично потянул Роджерс, – а ещё симулирует постоянно. То язва у него, то радикулит. И самое главное – уколют ему дистиллированную воду, и всë, спит как младенец, хоть из пушки стреляй! Мы ему до сих пор имитацию лечебных процедур делаем, хотя здоров, как бык, в свои-то девяносто три. Ну вот, – хлопнул он по широким перилам возле крыльца из трёх широких ступеней, – мы и на месте. Заходите, располагайтесь, скоро приведут ваш билет в большую журналистику, – Роджерс подмигнул Владлену и ободряюще похлопал его по плечу, – удачи вам, мистер Юсупов!

– Спасибо, генерал, – кивнул в ответ журналист и шагнул в открытую дверь летнего домика.

Мягкая, выбеленная солнцем кожа скамейки взволнованно ухнула под опустившимся на неё Юсуповым. Гость выложил на деревянный столик перед собой блокнот и магнитофон. Внимательно посмотрев на свой журналистский инвентарь, он задумался и поменял предметы местами. Лёгкое волнение не отпускало его. Уже скоро он встретится с самим Рудольфом Гессом, наци номер три, а по некоторым данным, даже номер два. Это же почти как у Гитлера интервью взять. Просто фантастика!

Солнце, как ему и положено, упрямо выкатились в свой законный полуденный зенит, и в домике, покрытом черепицей, несмотря на продуваемые невесомые перекрестья деревянных реек в оконных проëмах, стало более чем тепло, а, скорее, уже жарко. Владлен встал со скамейки и сбросил с плеч куртку из светло-коричневой кожи. В углу нашлась пара крючков, на них он и решил повесить одежду. Перегнувшись через столик, он застыл с курткой в руках, глядя на три фигуры, шагающие в направлении домика по зелёному, коротко постриженному газону сада. Гесса вели двое охранников, точнее не вели, а просто сопровождали, так как узник шёл немного впереди своего конвоя, энергично вышагивая в направлении беседки. Владлен с удивлением смотрел на строгую осанку старика, который в свои девяносто три выглядел максимум на семьдесят. Он шагал с гордо поднятой головой, перекинув старенький потёртый пиджак через правую руку. Левая же рука словно маятник отмеряла ритм его парадной походки, рассекая воздух, точно невидимым маршальским жезлом.

– Здравствуйте, – Владлен подскочил с места и протянул руку вошедшему Гессу, сходу перейдя на немецкий.

– Рудольф Гесс, – представился бывший рейхсминистр и наградил журналиста крепким рукопожатием.

– Владлен Юсупов, – ответил Владлен и жестом предложил Гессу занять кресло напротив, – вы не выглядите на свой возраст, – сказал он, глядя на приосанившегося в кресле арестанта.

– Наследственность, – кивнул в ответ старик, – мой отец всего год не дотянул до векового юбилея, а матушка и вовсе перешагнула через столетний возраст.

– Вы позволите? – Владлен подвинул к краю стола магнитофон и вопрошающим взглядом обратился к Гессу.

– Да, конечно, – кивнул немец, – вы же здесь для этого, это ваша работа.

– Спасибо, – учтиво кивнул журналист и нажал красную кнопку записи. Краем глаза он стрельнул вслед удаляющимся фигурам конвоиров, – итак, приступим. Главный вопрос, будоражащий умы общественности вот уже сорок шесть лет. Ваш знаменитый полёт. С какой целью вы улетели тогда в Британию?

– Хе-хе, – скрипучим голосом усмехнулся Гесс, – столько лет меня об этом спрашивают… – он замолчал и улыбнулся краем рта, – с чего вы взяли, что я вам об этом сегодня расскажу?

– Почему-то так показалось, – обезоруживающе улыбнулся Юсупов и взглянул на цифровое табло электронных часов. Цифры на нём моргнули и вдруг все превратились в нули, а потом на экране появился обратный отсчёт, – может быть потому, – задумчиво сказал он, – что нас сейчас никто не слышит?

– Так уж и никто? – криво улыбнулся старик и скрестил руки на груди.

– Вот это, – Владлен положил руку на магнитофон, – радио ретранслятор. Он сейчас передаёт на все прослушивающие устройства в радиусе десяти метров наш с вами разговор, записанный заранее. А мы с вами в течение… – он вскинул запястье и взглянул на часы, – в течение двадцати двух минут можем беседовать без прослушки.

– Какой ещё записанный заранее разговор? – нахмурился Гесс.

– Голос мы взяли из вашей речи на Нюрнбергском процессе, а там дело техники – у нас в конторе каких только талантов нет.

– Это где – у вас? В КГБ? – хмыкнул немец, – сейчас проверим, – он огляделся по сторонам и взволнованно произнёс: – что это? Пистолет? Как вы его сюда пронесли? – после чего пристально впился взглядом в дверь входа в административное крыло тюрьмы. Через десяток секунд он удивлённо изогнул одну из своих густых бровей и задумчиво произнёс: – хм, не бегут, кажись.

– И не прибегут, – покивал Владлен, – ещё… – он снова взглянул на часы, – двадцать одну минуту не прибегут, так что насчёт интервью, Рудольф?

– Я полетел тогда в Британию, – внезапно начал свой рассказ Гесс, – чтобы спасти мир, – он приосанился в кресле и встретился прямым буравящим взглядом с журналистом. Несколько секунд он молчал, потом, поиграв желваками на своей квадратной челюсти, добавил: – и не сумел. И сейчас я расскажу тебе всë с той же целью. Это бремя ляжет на тебя, Владлен. Слушай же! Я ждал этой возможности полвека.

Немец наклонился в сторону журналиста и быстро, словно кобра, выдернул вперёд свою длинную руку, накрыв ею ладонь собеседника. Юсупова будто ударило током, по телу пробежала волна жара, а в глазах мгновенно потемнело. Спустя несколько ударов отяжелевшего вмиг сердца перед его взором забегали белые точки, заполнили собой всë пространство, собрались в плотную рябую пелену и превратились в густую снежную завесу. Метель мела подвывая и беснуясь, дробная ледяная крупа яростно царапала борта почтового лайнера «Швабия», специально переоборудованного для экспедиции к суровым берегам южного материка, берегам далёкой Антарктиды. На капитанском мостике он увидел человека, закутанного в шарф по самые глаза, у которых он обеими руками сжимал большой армейский бинокль. Судно шло по проторенному среди скованных вечными льдами вод фарватеру. На сколько хватало помноженному линзами оптики взгляду простиралась белое безмолвие ледяной пустыни. Человек опустил бинокль и сощурил глаза. По густым чёрным бровям, ныне уже седым, Владлен сразу узнал в нём Рудольфа Гесса, и будто сам стал им. Он окинул взглядом мистическую всеохватывающую стихию и поëжился от громадности и необъятности сплошного окружающего корабль льда.

– Первые экспедиции в Антарктиду Германия предприняла ещё до Великой войны, – вкрадчиво, будто пробиваясь сквозь воющий ветер, донёсся до Юсупова голос немца, – в первом и в одиннадцатом году, дважды исследователи изучали ледяной материк. А потом случилась война… – Гесс замолк и вздохнул. Наваждение схлынуло, и Владлен снова увидел перед собой постаревшего нациста, напряжённо сжавшего губы в белую полоску, – война позорная, которую мы должны были выиграть, – старик отпустил ладонь журналиста и медленно осунулся в глубоком кресле, – а потом проклятый Версальский мир, контрибуции и падение в бездну, какие уж там экспедиции…

– Что это было только что? – ошарашенно выдавил из себя Владлен, – как вы это сделали?

– Не один ты на фокусы горазд, – усмехнулся Гесс, – это чтобы ты не решил, что я просто выживший из ума старик.

– Я вижу, что это не так, продолжайте.

– В тридцать седьмом мы снова отправили туда экспедицию, и то, что рассказали нам учёные по возвращении было просто невероятно. Я состоял тогда на руководящем посту в тайном обществе «Туле», и меня назначили главой проекта. Мы назвали его «Новая Швабия», – глаза Гесса зажглись огнём, и он опалил его надменным жаром собеседника, – мне пришлось тогда отправиться в долгое плавание к берегам Антарктиды, но, поверь мне, оно того стоило… – он снова протянул руку над столом, уже медленно, не боясь напугать собеседника, и коснулся ладони журналиста…

… Вскоре на горизонте появилась оранжевая точка, чётко видная за несколько километров среди белоснежного пейзажа. Ветер стих, и сквозь густую, тяжёлую хмарь начало робко пробиваться холодное белое солнце. Нос почтового лайнера, взяв прицел на пришвартованную в ледяной бухте оранжевую субмарину, медленно двигался вперёд. Расстояние между суднами сокращалось, и скоро стало возможно рассмотреть реющее над антеннами и перископом рубки красное знамя, рассеченное крестом. В белом кругу по центру полотнища гордо раскинула свои локти свастика Рейха.

Пришвартовавшись к ледяному берегу, матросы перекинули на борт подводной лодки дощатый трап и натянули вдоль него тугой трос. Осторожно ступая по набитым поверх наклонного трапа рейкам Рудольф Гесс сошёл на палубу субмарины.

– Хайль Гитлер! – тут же вскинули руки в приветствии несколько матросов, капитан судна и генерал-полковник Майерс, озябший и уставший от ожидания высокого начальства.

– Хайль, – вяло поприветствовал военных изнуренный путешествием Гесс.

– Рад приветствовать вас в Новой Швабии, господин рейхсминистр! – взбодрившись отрапортовал Майерс, – прошу на борт нашего ковчега, – он учтивым жестом предложил Гессу проследовать в гостеприимные недра подводного аппарата.

– Надеюсь, плыть недолго? – проворчал Рудольф, перебирая руками по прутьям лестницы капитанской рубки, – и так от этой качки тошнит уже.

– Под водой не качает, – усмехнулся в ответ полковник, – клаустрофобией не страдаете часом?

– Сейчас и проверим, – хмуро ответил Гесс и зашагал вслед за Майерсом в кают-компанию.

– Да мы и погружаться особо не будем, – махнул тот рукой, устраиваясь на откидной скамье, – в одном месте только нужно будет метров на десять опуститься. А так, – он неопределённо пожал плечами, – бояться нам здесь некого: вражеские самолёты не летают, а корабли, так те и подавно сюда не сунутся.

– Это хорошо, – пробормотал себе под нос Гесс.

– Здесь ходу на полчаса, не больше, – приободрил его полковник, – как путешествие прошло?

– Давайте к делу, Майерс, – осадил офицера рейхсминистр, – ваша учтивость ни к чему. Доложите о текущем положении дел.

– Идём с опережением графика, господин министр, – хвастливо приосанился полковник, – на этой неделе запустили производство кирпича, известняка и глины здесь достаточно для необходимых объёмов цемента. Вы даже не представляете, сколько мы всего здесь нашли! Железная руда, два месторождения нефти, редкоземельные металлы, чего здесь только нету!

– Да… – оценивающе кивнул Гесс, – впечатляет. Как вы добились таких темпов? Как вы так быстро разрабатываете месторождения?

– Ну… – лукаво покачал головой Майерс, – то, что мы здесь всë это нашли – громко сказано. Скорее нам показали…

– Кто? Они? – многозначительно посмотрел на собеседника Рудольф.

– Они, – кивнул в ответ полковник, и в каюте на некоторое время воцарилась тишина. Было слышно, как тарахтит дизель в машинном отделении, и бьют о борта холодными пощёчинами полярные волны. Вскоре машины затихли, передав эстафету электродвигателям – субмарина начала погружение. Её корпус натужно застонал, сжимаемый плотными водами Антарктики, гулко затрещали листы обшивки и что-то ритмично защëлкало прямо над головой.

– Это нормально? – неопределённо описал дугу рукой Гесс.

– Всë в порядке, – улыбнулся Майерс, явно упивающийся своей бывалостью в подводных походах, – просто давление воды. Да нам пройти-то… – отмахнулся он, – метров сто под шапкой, а там, в бухте, уже и всплывём. Да, кстати, настойчиво рекомендую подняться на палубу после всплытия. Этот вид нужно наблюдать издалека.

– Как скажете, Майерс, – сухо согласился Гесс, – так что насчёт встречи? – последнее слово он произнёс с нажимом, выделив особенно.

– Да в любое удобное для вас время, – елейно улыбнулся генерал, – Они вас ждут.

– Всплываем, господин генерал-полковник, – заглянул в кают-компанию капитан субмарины, – через минуту можно будет на палубу подняться.

– Спасибо, капитан, – молодцевато откозырял Майерс, – обязательно поднимемся. Прошу в капитанскую рубку, – учтивым жестом пригласил он Гесса пройти в соседний отсек.

Лодка медленно шла по тоннелю из скалящегося торосами и уступами льда, когда пассажиры выбрались из люка и заняли места на верху капитанской рубки. Проход был широким – метров двадцать в поперечнике, а закруглённый свод возвышался над субмариной на добрых десять метров в своей верхней точке. Постепенно тоннель начал расширяться и вскоре распахнулся перед созерцающими сей пейзаж офицерами огромной бухтой. Высота ледяного купола над ней составляла не меньше сотни метров. В центре высокого свода зияла солнечным светом большая прореха неправильной формы. Через неё, поблëскивая в солнечных лучах, медленно опускались вниз мириады сверкающих снежинок. Но не эта природная каверна среди толщи арктических льдов приковала внимание Гесса. Взгляд его тут же зацепился за штандарт со свастикой, свисающий с перекрестья двух наклонëнных друг к другу металлических столбов, усеянных яркими прожекторами. Эта конструкция возвышалась над береговой линией метров на тридцать и впечатление создавала просто монументальное.

– У вас даже на такой пафос ресурсов хватает? – задрав голову на инженерное сооружение спросил рейхсминистр.

– Любое дело нужно начинать с чего-то гордого, – не без хвастовства ответил Майерс, – а металла здесь хватит на танковую армию, – хохотнул он.

Гесс, тем временем, рассматривал быстро приближающийся берег. Десятком бетонных доков для субмарин врезался он в тёмные воды бухты, разрезав их на мелкие полоски. Несколько таких же оранжевых подводных лодок были пришвартованы в узких причалах, где велась активная деятельность. Люди, одетые кто в военную форму, кто в серые бесформенные ватники, суетились, что-то загружали, или разгружали в судна. Сразу за доками шла большая стройка. Там возводили двухэтажное здание, длиной на полпобережья. За портом ровными рядами теснились вдоль узких улиц одинаковые кубики двухэтажек. Уличное освещение, работающее, судя по всему, круглые сутки, придавало городу атмосферу предпраздничную и бравурную.

– Добро пожаловать в Новый Берлин! – самодовольно раскинул руки Майерс, словно пытаясь обнять вверенный ему город.

– Это вы за два года столько успели? – с одобрением спросил у него Рудольф.

– Бесплатный труд под страхом расстрела намного эффективнее рыночных отношений, – засмеялся генерал, – расширяемся, так сказать! Вот поэтому я и прошу у фюрера новых заключённых! Мрут, правда, много, но это не беда, заводы по переработке справляются.

Субмарина, тем временем, причалила к одному из пирсов, и переминающиеся с ноги на ногу заиндевевшие солдаты тут же принялись за швартовку. На бетонную площадку дока перекинули трап, и Гесс с Майерсом прошагали по деревянному настилу на берег.

– Наконец-то, твёрдая почва, – вздохнул с облегчением рейхсминистр, – я уж думал – никогда не доберусь до суши.

– Ничего, господин министр, – весело хохотнул Майерс, – привыкнете . Нам сюда, – направил он Гесса по подъездной дорожке к доку, – нас ждёт экипаж.

– Экипаж? – нахмурился Рудольф.

– Сейчас всë увидите! – загадочно поднял брови генерал и повёл гостя по дорожке за портовое сооружение.

– Мерседес-Бенц!? – не смог сдержать удивления Гесс, уставившийся на урчащий мотором автомобиль на площадке, – вы что автозавод здесь открыли, Майерс?

– Что вы, нет, конечно! – замахал руками тот, – по частям с большой земли привезли. Пока в единственном экземпляре, но, надеюсь, после вашего визита финансирование нам увеличат. Поэтому, – он распахнул перед Гессом чёрную лакированную дверцу авто, – сейчас на обед, а потом у вас важная встреча! Трогай, Ганс! – скомандовал он, усевшись рядом с рейхсминистром, и Мерседес, рыкнув пару раз двигателем, мягко тронулся с места.

Повара перед приездом важного высокопоставленного гостя расстарались на славу. Блюда были в основном из рыбы, моллюсков и мяса тюленя, но кулинарное искусство мастеров поварского дела вершило чудеса. Стол в парадной зале ломился от яств. Изысканно сервированные блюда, приправленные и приготовленные по самым высоким стандартам европейского гурмана, превратили стол в диковинный экзотический атолл, где тропические рыбки самых разных мастей снуют между коралловых рифов, переливаются всеми цветами радуги и влекут за собой в синюю бездну вкуса.

– Кальмар с лимоном просто бесподобен! – прикрыл глаза в наслаждении генерал-полковник Майерс, – настоятельно рекомендую, господин Гесс.

– Спасибо, – устало кивнул Рудольф, – обязательно попробую, а из мяса что-нибудь есть?

– Из мяса что-нибудь есть? – крикнул Майерс стоявшему поодаль официанту.

– Да, конечно, – заторопился на вызов молодой человек, – вот это – запечённая на углях полярная крачка, а это, – он поднял колпак с блюда в центре стола, – филе поморника с горчицей и тёртым грецким орехом.

– Давайте поморника, – вздохнул Гесс, и официант ловкими движениями обслужил рейхсминистра.

– Ну и зря, – обиженно поджал губы Майерс, – моллюски очень полезны, особенно для мужчин, – заговорщически поднял он бровь, – если вы понимаете, о чëм я. У нас здесь, кстати, первоклассный бордель организован. В штате только арийки.

– Это интересно, – одобрительно кивнул гость, – но, как-нибудь в другой раз.

– Ну, – согласно кивнул генерал, – в другой, так в другой.

– А у вас здесь достаточно тепло, – произнёс Гесс, орудуя ножом над сочным филе поморника, – я имею ввиду на улице.

– Да, – согласился Майерс, – температура здесь колеблется около пяти-шести градусов выше нуля. Всë благодаря термальным источникам. Дальше вглубь ещё теплее.

– Вглубь? – переспросил гость.

– Да, у нас здесь, так сказать, только вершина айсберга. Каверна идёт дальше, за вечную мерзлоту, до живой земли, там ещё теплее. Но нас туда пока не пускают. Вот сегодня… Вы же сегодня собираетесь? – спохватился генерал.

– Безусловно, – ответил Гесс и забросил в рот первый кусок поморника. Мясо брызнуло соком во рту рейхсминистра, и он одобрительно закивал, словив взглядом официанта. Тот застенчиво улыбнулся и потупил взгляд.

– Так вот… – продолжил через паузу Майерс, – после сегодняшнего вашего визита мы надеемся на продвижение в наших… Э-э-э… Так сказать… Отношениях с… Э-э-э.. Ну, этими… Сами понимаете…

Рудольф Гесс проигнорировал странные речевые потуги собеседника и молча продолжил трапезу. Майерс, после некоторой паузы, стушевался и тоже склонился над тарелкой. Некоторое время в зале приёмов Нового Берлина слышно было только позвякивание приборов и редкий треск огоньков на фитилях свечей, щедро расставленных по краям стола.

– Было действительно вкусно, – резюмировал рейхсминистр, отодвинув от себя пустую тарелку, – ваши повара – ну просто волшебники!

– Полностью с вами согласен! – с улыбкой воскликнул Майерс, промокнув губы платком, после чего лукаво прищурил глаз и предложил: – может в бордель?

– Давайте потом, – строго ответил Гесс, – сначала на встречу.

– Ну, – хлопнул в ладоши Майерс, – значит на встречу! Ганс! – проорал он, – машину!

Лакированный кузов Мерседеса вздрогнул в такт ожившему двигателю и мелко завибрировал, отливая тусклым блеском от далёких прожекторов береговой Стеллы. Ганс, строгий и напряжённый, сжимал побелевшими от напряжения пальцами большой круг руля, рассечённый на сегменты ломаными линиями свастики.

– Трогай, – вальяжно, будто помещик, усевшийся в карету, скомандовал генерал, – вниз давай.

Дорога, выложенная бетонными плитами, ритмично стучала в подвеску автомобиля стыками плит. Редкие фонари, лениво проползающие за боковыми стёклами, выхватывали своим слабым, желтовато-мутным светом бледные пятна на бетонке, уходящей по дуге на окраину Нового Берлина. Вскоре город скрылся за уходящей вверх насыпью, и путь освещали только мощные фары Мерседеса. Перед ветровым стеклом змеёй струилась лента серой дороги, одинаковой и монотонной. Внезапно машина сбавила ход и начала притормаживать.

– Пересадка, – констатировал Майерс, – дороги дальше нет, не успели ещё проложить, но, – он многозначительно поднял указательный палец, – работаем в три смены.

Мерседес вошёл в очередной поворот и фары выхватили из темноты огромный четырёхосный грузовик, припаркованный сразу за последней плитой дороги. Двое часовых возле вездехода резко подобрались и выбросили вверх руки в нацистском приветствии. Их надрывный «хайль Гитлер» был слышен даже через плотно закрытые стекла автомобиля. Майерс и Гесс распахнули дверцы и вышли на прохладный воздух подземелья. Сыростью, однако, не пахло, напротив, было сухо и свежо. Откуда-то из чёрной неизвестности впереди поднимался тёплый лёгкий поток весеннего воздуха.

– Дальше на этом монстре, – генерал подошёл к грузовику и похлопал его по дверце, – опель «блиц», специальная доработка, – с гордостью произнёс он, – все четыре оси ведущие – по любому бездорожью проедет. Прошу, – Майерс отрыл пассажирскую дверь и жестом пригласил Гесса.

– Сами поведëте? – спросил Рудольф, усаживаясь на жёсткое сиденье вездехода.

– Да, уровень допуска слишком высокий для Ганса, – прокряхтел Майерс, забираясь в кабину, – там только я был и ещё пару человек из командования. Ну, и первая экспедиция учёных, само собой.

Стартер грузовика надсадно застонал и мощный дизель вздрогнул, встряхнул кузов, словно борясь с ознобом, и двигатель мерно завибрировал, наполняя своим рокотом небольшую кабину. Майерс дёрнул рычаг переключения передач, и машина вывернула на тяжёлую грунтовую дорогу, осветив фарами уходящий вниз спуск. После пятнадцати минут дробной тряски на ухабах и выбоинах в снопе света впереди всплыла громада скального монолита, соединявшая серую каменную почву с высоким чёрным сводом. Из-за скалы лился свет. Настоящий солнечный свет…

– Это что ещё? – зачарованно пробормотал Рудольф.

– Приехали почти, – напряжённо ответил посуровевший Майерс.

Он вывернул руль, и в рассечённом надвое лобовом стекле грузовика появилась пирамида. Четырёхугольная в основании она сходилась широкими уступами кверху, венчая свою вершину небольшим сооружением с плоской крышей. По каждой грани пирамиды широкой лентой поднимались вверх тысячи ступеней. Огромный монолит, кажется, выточенный из цельной породы, распространял вокруг себя яркое свечение. Поражённый зрелищем Гесс открыл было рот для вопроса, да так и замер в немой неподвижности, подрагивая парализованным телом на жёстком сидении грузовика. Пирамида, тем временем, быстро приближалась, наваливаясь своей громадой на приближающихся путников. Майерс остановил машину у её подножия и застыл у руля, глядя вверх на светящуюся вершину сооружения.

– Ну вот мы и на месте, – выдавил из себя он.

Пассажиры хлопнули дверями грузовика и уставились на мерцающий ярким светом монумент. Сейчас пирамида предстала перед ними настоящим гигантом. И было в ней что-то невероятное и пугающее, влекущее и отталкивающее одновременно.

– Дальше без меня, – глухо произнёс Майерс.

Гесс молча посмотрел на него и нахмурился.

– Что, – усмехнулся генерал, – всë ещё думаете, что я просто выбиваю себе дополнительное финансирование ради второго Мерседеса? А что тогда эта пирамида? Тоже я построил для отвода глаз?

– С чего вы взяли, что я так думаю? – тряхнул головой обескураженный такой наглостью рейхсминистр.

– Скоро вы это сами поймёте, – бросил Майерс и запрыгнул в грузовик. Взревел мотор, и вездеход, сдав назад, развернулся и рванул прочь от мерцающей янтарным светом пирамиды. Гесс остался один на один с уходящей вверх лентой из высеченных в камне ступеней.

– Ну ладно, – вздохнул он и сделал первый шаг вверх…

Ступеньки бесконечным каскадом мелькали перед глазами рейхсминистра, и, казалось, конца им не будет уже никогда. Дыхание предательски сбивалось с ритма, а ноги ныли от непривычной нагрузки. Вскоре в ушах появился ритмичный гул. «У-у-уф, у-у-уф, у-у-уф», – гудел древний храм под ногами, в голове и вообще везде. Странный шум заполнял всë пространство вокруг одиноко бредущего по крутым ступеням путника. Постепенно гул начал обретать форму и превращаться в слова. «Ру-у-у-дольф Гесс, Ру-у-у-дольф Гесс, Ру-у-у-дольф Гесс», – теперь отчётливо звучало в ушах рейхсминистра. Многотысячная толпа скандировала его имя, впадая в экстаз, превозносила его, нового фюрера рейха. Гесс тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Что это? Неужели его тайное желание? Нет, он верный солдат Фюрера, он не предаст своего друга Адольфа. Его имя на устах толпы рассыпалось на осколки, и голову снова наполнил монотонный гул пирамиды.

Дойдя до самого верха Рудольф упёрся руками в ноющие колени и, тяжело дыша, исподлобья осмотрел площадку на вершине пирамиды. Пол её был устлан рифлëными плитами с изображением переплетённых змей, черепах, драконов и каких-то выдуманных мифических зверей. Трехголовый волк со змеёй вместо хвоста, крылатый лев с орлиной головой, удав с головой петуха, какая-то то ли летучая мышь, то ли гарпия с тонким длинным хвостом. По периметру располагались двенадцать гладких белых колонн, на которых покоилась каменная плита, служившая крышей. Но то, что он увидел в центре площадки, вызвало у него нервическую усмешку, переходящую в стон. В темноте квадратного провала виднелись ступеньки, уходящие вниз.

– Да ладно! – выдавил из себя Гесс, после чего вздохнул и снова зашагал, перебирая ногами ступени, на этот раз вниз.

К счастью, долго идти не пришлось. Уже через минуту он оказался напротив высокого портала, закругляющегося кверху в пологую арку. За проходом виднелось большое помещение, наполненное тем же светом, что излучала пирамида снаружи. Гесс шагнул под арку и зашёл в зал.

– Мы ждали тебя, Рудольф, – раздался глубокий, наполненный энергией голос прямо в голове у гостя.

– Кто вы? – стараясь наполнить дрогнувший голос казённой строгостью произнёс Гесс. Он зашëл в центр зала и огляделся вокруг, но никого не увидел.

– Вы называете нас Атланты, Арии, Гипербореи, Антаркты, мы же зовём свою цивилизацию Ахэ. Мы старше человечества на сотни тысяч лет, – снова прозвучало в голове.

– Чего вы хотите? – задал вопрос в пустоту зала Гесс и вдруг услышал шаги за спиной. Резко обернувшись он увидел три высоких фигуры. Про себя Рудольф тут же отметил, что рост этих людей ( или Атлантов, или как их там?) составляет добрых три метра, при этом их конечности были непропорционально длинные, относительно тела, насколько это можно было рассмотреть под свободными одеждами этих… Существ? Как их называть вообще? Фигуры, тем временем, приблизились к немцу и остановились, глядя на него сверху вниз тремя парами светлых, каких-то прозрачных глаз. Лица у них были продолговатые и почти одинаковые. Высокие скулы и большие бесцветные глаза на бледных, болезненно серых лицах вызывали ощущение неземного происхождения этих существ.

– Мы хотим помочь вам, – заговорил тот, стоял чуть впереди. Заговорил на этот раз по-настоящему, а не в голове рейхсминистра, – мы не смогли спасти свою цивилизацию, но можем хотя бы помочь вашей не уничтожить саму себя. Друг Майерс нам уже многое рассказал про вашу идею и вашу, как вы называете, нацию. Вы первые сумели разыскать нас, и мы должны понять, стоит ли вам помогать. Для этого мы и попросили друга Майерса привести к нам кого-то из ваших руководителей. И вот вы здесь, Рудольф. Теперь мы получим исчерпывающую информацию о вашем государстве и ваших устремлениях.

– Я… – замялся Гесс, – мне нужно рассказать вам о национал-социализме? Ну… С чего начать…

– Не нужно слов, – произнесла фигура, и на лоб гостю мягко легла длиннопалая ладонь существа…

– Они читали меня как открытую книгу, – усмехнулся старик, снимая свою ладонь с руки журналиста. Владлен вздрогнул и, будто проснувшись, огляделся по сторонам. Он по-прежнему сидел в беседке посреди тюремного сада, а напротив хитро щурился старый нацист, – они узнали все мои чаяния и мечты, но главное то, что я был… Да что там был, я и сейчас им являюсь. Я убеждённый нацист, и никто не переубедит меня в обратном. Они считали это с меня и поняли главный посыл национал-социализма. Это мир и порядок на планете, это был шанс для человечества, – глаза Гесса затуманились, и он, вздохнув, продолжил: – шанс, который мы упустили.

– То есть, для вас миллионы погибших, сожжённых в печах, замученных, – вспыхнул Владлен, – не аргумент против нацизма?

– А нацисты были первыми в этом деле? – усмехнулся Гесс, – человечество всю свою историю только и делает, что придумывает новые способы взаимного уничтожения.

– Извините, – быстро пришёл в себя Юсупов, – мы отклонились от темы. Что было дальше?

– Дальше? – устало произнёс старик, – дальше я стал с ними сотрудничать. Я им поверил. Ведь, когда эти существа меня читали, они показали мне гибель своей цивилизации. Да… – вздохнул он, – я первый из людей, кто увидел ядерные взрывы своими глазами. Это было страшно и завораживающе. Такая чудовищная сила, ветер, срывающий плоть с костей, превращающий в пыль бетонные стены, страх и ужас. Огромные кратеры по всей земле, лопнувшие континенты, потопы и ураганы, смерть и пустота. Остатки их цивилизации ушли глубоко под землю, спрятались от самих себя. Оттуда они и наблюдали за рассветом человечества, направляли и наставляли нас. Но, – Гесс хрипло рассмеялся, – природу не переделать. Мы тоже начали истреблять себе подобных, совершенствуя и оттачивая средства для этого. И они, цивилизация Ахэ, решили, что лучше помочь какой-то одной силе, чтобы спасти основу популяции, – Гесс замолчал и задумчиво устремил взор сквозь клетки жердей в синее летнее небо, – а ты зря вот так категорично про нацизм, – вдруг встрепенулся он, – ведь изначально никто евреев жечь не собирался. Был договор с американскими банкирами о массовом переселении их на землю обетованную. Они ведь сами и спонсировали взлёт третьего рейха. Сами евреи и взрастили этого зверя. Смешно, да?

– Не очень, если честно, – мрачно проворчал Владлен.

– Когда прожил такую длинную жизнь как я, то многое уже кажется смешным, – хмыкнул старик, – но ты подумай – зачем рейх воевал в Африке? Что там такого было? – Гесс вопросительно посмотрел на собеседника, пронзив его острым взглядом карих глаз.

– Итальянцам помогали, – неуверенно ответил Владлен.

– Итальянцам… – усмехнулся немец, – Гитлер был реалистом, как и Сталин, Черчилль, Рузвельт… Все тогда были реалистами. Только интересы нации, и ничего больше. Фюрер пальцем о палец бы не ударил ради Бенито, если бы не видел свою выгоду. Это было частью уговора с крупнейшими банками. Шиф, Морган, Ротшильд, Рокфеллер… Они давали деньги Гитлеру не только на большую войну в Европе, но и на расчистку земли обетованной для создания нового государства Израиля. Они-то в итоге своего добились, а вот Гитлер, потеряв их поддержку, совсем обезумел и начал просто уничтожать их соплеменников. А вообще национальные государства это и есть самый правильный формат жизни. Германия для немцев, Африка для негров, печь для цыган и евреев, – он хрипло рассмеялся, и в этот момент показалось, что он действительно просто выживший из ума мерзкий старик.

– Что вам рассказали эти Ахэ? – взяв себя в руки Владлен скрипнул зубами и продолжил интервью. Время было слишком драгоценно для бесполезных распрей с явно провоцирующим его немцем. В конторе точно за такое не похвалят.

– Что сказали? – по-стариковски переспросил Гесс, – говорили они мало, в основном показывали. Я провёл там около двух месяцев. За это время я не съел ни крошки, только пил, у них там на нижнем уровне храма источник был. Питался я как будто из воздуха, от их этого свечения. А они всë показывали и показывали. Я многого не понимал, они помогали мне перенести эти знания на бумагу. Расщепление ядра, холодный синтез, реакция разрыва водорода, реактивный двигатель… Все эти технологии мне передали и подробно расписали на бумаге для наших учёных. Так же я побочным эффектом получил долгую жизнь, – тут Гесс криво усмехнулся и откинулся на спинку кресла, – как ты понимаешь, наследственность тут ни при чëм, – хмыкнул он, – а ещё получил способность показывать прошлое, а иногда и будущее.

– То есть… – ошарашенно уставился на собеседника Владлен, – вы знаете будущее?

– О, нет… Хе-хе, – хрипло рассмеялся Гесс, – это по-другому устроено. Я как вот этот ваш ретранслятор, – он коротко кивнул на жужжащий плёнкой магнитофон, – мне иногда приходит информация, и я могу её передать, но я это не контролирую.

Журналист вскинул руку и взглянул на часы. Обратный отсчёт показывал, что осталось ещё целых четырнадцать минут. Сколько же времени ему понадобилось, чтобы увидеть всю эту историю с Антарктидой? Пару минут?

– Так зачем вы улетели в Британию? – вернул он разговор в нужное русло, – что такого произошло?

– Ничего не произошло, – проворчал в ответ старик, – и слава богу. Но могло произойти. За работу принялись лучшие учёные Рейха. Вернер фон Браун взялся за разработку реактивного оружия, Виктор Шаубергер за производство дисколëтов, работавших на воде и воздухе, лучшие врачи приступили к разработке лекарства против рака и быстро добились результатов на лабораторных мышах. Наука Рейха рванулась вперёд, мы шли к своему триумфу. Но, когда в декабре тридцать восьмого я прочитал в утренней газете, что физики Отто Ган и Фриц Штрассман сумели первые в мире расщепить ядро атома урана, я понял, что открыл ящик Пандоры. Не будет справедливого мира на планете, а будет новый Армагеддон, конец дней для всего человечества.

– Тем не менее, вы приняли решение улететь только через два с лишним года, – констатировал Юсупов. В ответ Гесс молча прикрыл веки и откинул голову на подголовник, – Рудольф? – робко позвал его Владлен спустя десяток секунд. Старик открыл глаза и усталым взглядом обжёг собеседника.

– Если будешь перебивать, я не буду рассказывать, – едким голосом пробрюзжал он.

– Молчу, молчу, – поднял ладони журналист и, плотно сжав губы, предложил нацисту продолжать.

– Ещё дважды я плавал в Новую Швабию в гости к Майерсу, – успокоившись продолжил Гесс, – ему, кстати, достался дар читать чужие мысли, о чëм я узнал позже. И почти всë время своих командировок я провёл в пирамиде Ахэ. Мне передавали знания почти без остановки, а в свободное время я делал копии записей. У меня уже начал складываться план побега. Последний мой визит пришёлся на январь-март сорок первого. План Барбаросса к тому времени уже лежал на столе у Фюрера и был назначен на апрель сорок второго года. Гитлер не хотел воевать с англосаксами, планы его были только на Россию, но, как я уже сказал, все были реалистами, и ни Британия, ни Америка не хотели появления на шахматной доске сильной Германии, поэтому они начали экономическую блокаду Рейха. А это, в свою очередь, сблизило Гитлера со Сталиным – обоим до поры до времени было выгодно торговать друг с другом. Это и называется политическим реализмом.

– А почему Гитлер не хотел воевать с Европой? – робко, боясь снова разозлить немца, спросил Владлен, – почему только с Советским Союзом?

– Кто такие англосаксы? – наклонившись вперёд спросил Гесс.

– Англичане и американцы? – неуверенно, вопросом на вопрос ответил журналист.

– Англосаксы, – медленно произнёс старик, – это и есть мы, германцы. Когда-то племя бритов пригласило на свой остров германские племена англов и саксов, чтобы помочь справиться с непокорными шотландцами и валийцами. И они помогли. Да так помогли, что сами и стали хозяевами на острове. Вот поэтому Гитлер считал их своими соплеменниками, наследниками древних Ариев. Тем более, что нацизм идёт своими корнями именно из Англии. А русские… – Гесс развёл руками, – что русские? Такие же унтерменши, как евреи, или цыгане. К тому же незаслуженно занимают огромные территории, которыми и пользоваться-то толком не умеют, – Рудольф победно посмотрел на собеседника и едва уловимо улыбнулся. Владлен внутренне подобрался и справился с подступившим гневом. Мысленно он досчитал до десяти и шумно выдохнул.

– Итак, – спокойно произнёс он, – в марте сорок первого вы вернулись в Германию.

– Да, – проскрипел Гесс и будто сдулся, оползая в кресле, – на этот раз я привёз информацию об оружии, которое может разрушать целые континенты. Создать его было, конечно, невероятно сложно, нужна были огромные электро-индукционные станции для создания колебаний гигантской амплитуды, и прошли бы десятки лет, прежде, чем его смогли запустить, но это был бы гарантированный конец всему. А Гитлер к этому времени был уже абсолютно безумен, он не остановился бы ни перед чем. И тут я понял, что Ахэ ошиблись – третий Рейх не спасение, а гибель цивилизации. Я утаил записи о сейсмическом оружии и при помощи верных соратников начал готовить план побега.

– Почему в Британию? – спросил Юсупов, – почему не в СССР? Это было бы безопаснее. Между нами тогда ещё не было войны.

– Хе-хе-хе, – засмеялся немец и покачал головой, затем посмотрел на собеседника как на слабоумного и произнёс: – в Россию? Да большевики такие же безумцы, какими были нацисты, они точно так же пустили бы весь мир под откос. В Германии строили национал-социализм на костях других, неполноценных народов, а большевики создавали СССР на костях собственных граждан! Вот и думай, кто большие чудовища.

– Ну а англичане, по-вашему, получается, ангелы во плоти?! – вскипел-таки Юсупов, – что ж они вас в благодарность тогда сорок лет за решёткой продержали, а!?

– Вот здесь мне нечем крыть, – печально покивал Гесс, – в итоге оказалось, что я ошибался во всём, а вот Ахэ рассчитали всë до мелочей. Я был просто марионеткой в их руках. Знаешь такую поговорку, Владлен? – он поднял свои уставший, полный тяжести прожитых лет взор и печально взглянул в молодые глаза собеседника, – величайшая хитрость дьявола в том, что он заставил людей поверить, будто его не существует, – грустно произнёс старик, – я верил, что демократии смогут грамотно распорядиться вверенными им секретами, но они сделали те же самое, что хотел сделать Гитлер: просто создали оружие, чтобы завладеть миром. И благо, что ваши шпионы и учёные смогли создать им в ответ свою бомбу, иначе мира уже не было бы.

– Погодите, – замотал головой Владлен, – я вконец запутался. Вы сказали, что Ахэ так и хотели изначально, чтобы вы передали секреты англичанам, верно?

– Так и есть, – усмехнулся Рудольф, – до меня это дошло много позже. Они всë знали наперёд, и я исполнил свою роль в их спектакле.

– Но…. – озадаченно протянул журналист, – как это вообще объяснить их желанием спасти человечество? Я ничего уже не понимаю!

– Я уже сказал, – обречённо кивнул Гесс, – что я ошибся во всём. Никого они спасать не собирались. Их целью было доставить самое опасное оружие в самые опасные и злые руки. И у них это получилось. В итоге американцы первые создали ядерную бомбу, а в сорок седьмом году, когда экспедиция адмирала Бëрда потерпела неудачу, они провели ядерные испытания в Антарктиде. Новая Швабия была стёрта с лица земли, – вздохнул старик, – эх… Бедняга Майерс, даже жалко его немного.

– Погодите, – замотал головой Владлен, – но ведь экспедиция Бëрда – это миф, уже давно выяснили, что никого, кроме пингвинов они в Антарктиде не встретили.

– Хм, – надменно хмыкнул Рудольф, – ты меня что, совсем не слушаешь? Я же сказал, что главная задача дьявола убедить весь мир в своей нереальности. Эскадра Бëрда на подходе к «земле королевы мод» была атакована дисколëтами с лучевым оружием, а потом с ним на связь вышел генерал-полковник Майерс и предложил сойти на берег – поговорить. В доказательство своих возможностей Майерс в одно мгновение пустил на дно один из крейсеров эскадры, после чего доходчиво объяснил адмиралу, что больше соваться в Антарктиду не стоит. Конечно, по прибытии в Штаты Бëрда объявили сумасшедшим и бросили в психушку. После этого он молчал всю оставшуюся жизнь. А янки решили вопрос Швабии по-другому…

– Э-э-э… – растерянно тряхнул головой Владлен, – а зачем это всë было нужно Ахэ?

– Этого я так и не понял, – махнул рукой старик, – может они хотят очистить от нас планету, как тело от вшей, может им просто это нравится, я не знаю. Мы как муравьи, которые никогда не поймут, зачем подожгли их муравейник. Я вообще думаю, что эти Ахэ даже не выглядят так, как нам себя являют. Может они просто какие-то сгустки энергии, шары, или духи какие-то. Понял я только одно: то, что мы называем ангелами, демонами, джинами… Это всë они. Вот когда мир в очередной раз сходит с ума, когда приходит новая чума на целые народы, когда случаются войны, революции, восстания, это всë не просто так, это они. Когда один человек обретает такую пассионарность, что поворачивает историю, вершит судьбы наций, народов и континентов. Это всë не просто так. Запомни мои слова, Владлен, разработка фатального оружия уже ведётся. Ещё лет тридцать, может сорок, и всë! – Гесс внезапно хлопнул ладонью по столу, – конец всему! Они взорвут землю, взорвут по их воле, по воле Ахэ! Как это происходило уже не раз с другими, более древними цивилизациями.

– И как им можно помешать? – дрогнувшим под напором немца голосом спросил Юсупов.

– Не знаю, – так же внезапно, как и взорвался минуту назад, успокоился Гесс, – у вас это получается как-то каждый раз.

– У кого у нас? – одеревеневшим голосом пробормотал Владлен.

– У русских, понятное дело, – с омерзением выдавил из себя нацист, – вы всегда давили эту заразу. Ты думаешь, кем были ваши большевики? Они и были этим злом! Дьявол тогда пришёл в этот мир. Но вы как-то справились и перемололи это зло. Гитлера тоже победили вы. И Наполеона, и ядерную войну предотвратили. Есть что-то в ваших землях, что ли, такое… Не знаю даже… – он криво улыбнулся и, наконец, сформулировал мысль: – святое, что ли, какое-то, или сверхъестественное… Как хочешь называй, ты же материалист.

Владлен замер, глядя на нервно дышащего старика, возбуждённо блуждающего взглядом по пространству беседки. Мысли тужились в воспалённом сознании в тщетных попытках переварить слишком жёсткую для ментального желудочного сока информацию. Редкий птичий щебет да жужжание магнитофона едва слышно разбавляли звенящее напряжение, повисшее в небольшом летнем домике.

– И как скоро это случится? – спросил Юсупов первое, что пришло ему в голову, – новое противостояние.

– Глупец! – прошипел в ответ Гесс, – ты что, до сих пор не понял!? Дьявол уже здесь! Твоя страна обречена! Вопрос не в вашей победе, а в вашем выживании! – и он снова схватил журналиста за руку.

Владлен вздрогнул, и перед глазами цветным калейдоскопом понеслись картинки: на фоне ночного пейзажа под свист и улюлюканье толпы по флагштоку над Кремлём медленно проползло вниз кумачовое знамя Советского Союза, а на смену ему поднялся петровский триколор. Разноцветная круговерть незнакомых знамён вспыхнула в сознании пёстрым хороводом. Жёлтый, голубой, зелёный, белый, красный… Что это? Чьи это флаги? На союзные республики не похоже. И сплошь беснующаяся толпа, выкрики, камни и баррикады. Вот люди набросились на милиционера, и он исчез в сплетении рук, потонул в волнующейся людской массе. Картинки менялись так стремительно, что Владлен едва успевал выхватить общий смысл происходящего. Автоматная очередь, танк вздрагивает и выпускает снаряд по первому дому советов, здание покрыто копотью. Танки в Москве? Владлен, холодея от такого откровения, попытался разглядеть символы на броне машины. Что там? Звезда, или крест? А может американский флаг? Но видение уже сменилось следующим. Первый секретарь московского городского комитета партии Ельцин, которого Юсупов сразу узнал, что-то грозно кричит с высокой трибуны и грозит кулаком. Вот снова он в большом актовом зале. Вокруг много народу, а за спиной его американский флаг. «Господи, благослови Америку!» – неровным голосом произносит Ельцин, и зал взрывается аплодисментами. «Что?…» – пробормотал себе под нос Владлен, но лента снова ускорилась и теперь в зимний, прокопченный сажей город на полном ходу въехала бронеколонна. В голову, словно из встроенного в неё радио, вполз голос с явным кавказским акцентом:

– Алик, давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведи ребят, Алик, не делайте этого, не делайте, не надо, вы в любом случае, Алик, пойми, и вы погибнете, и я погибну. Что с этого толку будет? Сам правильно пойми. Кто от этого выиграет? Мы ж от этого с тобой не выиграем, понимаешь? Если я тебя увижу в бою, понимаешь, то ты уже отличный, не отличный, я уже щадить тебя не буду, так же, как и ты меня, понимаешь? Ты лучше ко мне как гость приедь, Алик, отведи ребят, пожалей их матерей, пожалей их, отводи ребят, Алик, дай команду.

– Ну, я не такой большой начальник отдавать такие команды, – ответил с другого конца голос уже без акцента.

– Алик, – продолжил первый голос, – ну ты правильно пойми, я, например, тебе от чистого сердца желаю, чтоб ты живой, конечно, остался, но уйди лучше.

– Я такого выбора не имею, у меня есть приказ, и я его выполню в любом случае, – отрезал собеседник и оборвал связь.

Владлен тряхнул головой и всмотрелся в обугленную рану, оставшуюся от города. Прямо посреди улиц дымились подбитые бронетранспортёры и догорали остовы потерявших гусеницы танков. Картинки ускорили свой ход, и перед глазами яркими вспышками промелькнули взорванные дома, упавшие самолёты, ржавеющие корабли и разрушенные заводы. Вдруг перед ним появился человек в строгом костюме, смутно знакомый какой-то, что ли, и заговорил. «Так это же Володя из отделения в Дрездене», – спохватился Юсупов, – «постарел как… Сколько ему здесь?» Внезапно появившийся знакомый, тем временем, продолжил:

– В соответствии со статьёй пятьдесят первой, частью седьмой устава ООН, с санкции совета Федерации России и во исполнение ратифицированных Федеральным Собранием двадцать второго февраля сего года договоров о дружбе и взаимопомощи с Донецкой народной республикой и Луганской народной республикой мною принято решение о проведении специальной военной операции. Её цель – защита людей, которые на протяжении восьми лет подвергаются издевательствам, геноциду со стороны Киевского режима. И для этого мы будем стремиться к демилитаризации и денацификации Украины…

Перед глазами картинка густой снежной пеленой растворилась в белый шум, а поставленный голос диктора на радио произнёс:

– Сергей Лавров на пресс-конференции подтвердил тактические ядерные удары по военным и административным объектам на Украине, объяснив их целесообразность стратегической безопасностью Российской Федерации. Представители Евросоюза резко осудили военные действия Российской Федерации и срочно созывают совет безопасности ООН, где будет принята резолюция по последним событиям. Президент европейского совета Шарль Мишель выразил опасения о возможной эскалации конфликта. Посольство США призвало своих граждан срочно покинуть территорию России и Беларуси…

– Это что за чушь!? – закричал шокированный Владлен и выдернул руку из цепких пальцев Гесса, – это просто бред сумасшедшего! Какой ещё Киевский режим? Какие Донецкие и Луганские республики? Геноцид!? Денацификация!? Да ты просто старый дурак! Какая Российская Федерация!? Ты просто выудил из моей памяти знакомые лица! Шарлатан! Как тебя обманули эти… как их там на самом деле? Ахэ? Так ты сейчас обманываешь меня! Нет! Я не верю!

– Я даже не знаю, что ты видел, – дослушав демарш собеседника устало произнёс Гесс, а потом, поразмыслив, хмыкнул, – но, судя по реакции, ничего хорошего, так ведь?

– Это ничего не значит, – помотал головой Владлен, – будущее делаем мы сами, оно творится прямо сейчас, ничто не предопределено!

– Конечно, – кивнул старик, – так и есть. Я тоже в это верил когда-то, хех, – усмехнулся он, – вот поэтому я и решил тебе всë рассказать. Я всë ещё в это верю. Ты сможешь всë изменить. Теперь это твоя ноша. Вы должны остановить разработку сейсмического оружия, иначе всем конец… О! – вдруг воскликнул старик, – смотри, торопятся.

Владлен обернулся и увидел генерала Роджерса, торопливо идущего прямо по газону, минуя дорожки, в компании троих солдат. В его походке сразу угадывались нетерпение и спешка. Дай волю – точно бы вприпрыжку побежал.

– Засекли твой ретранслятор, – криво улыбнулся Гесс, – сейчас комедию ломать будут. Сколько времени-то у нас осталось?

– Меньше двух минут, – вскинув кисть ответил Юсупов.

– Ну, значит закончу интервью цитатой Шекспира, – мрачно произнёс старик, – тогда лишь двое тайну соблюдают, когда один из них её не знает. Подумай об этом, Владлен.

В этот момент в домик вошёл Роджерс и, переведя дыхание, произнёс срывающимся голосом:

– Мистер Гесс, процедуры, сами знаете, всë по времени, – он натужно улыбнулся и, упёршись руками в бока, глубоко вздохнул, – а вас, Владлен, я пока приглашаю на чашку чая. Каких-то двадцать минут, и мы вернём вам вашего узника, – генерал наигранно хохотнул.

– Да, конечно, как скажете, – так же искусственно улыбнулся журналист, – ваша тюрьма – ваши правила.

Гесса увели конвоиры, а Владлен с Роджерсом не спеша зашагали по дорожке к флигелю тюрьмы, где и находился кабинет генерала. Вскоре Юсупов сидел в мягком кресле, а хозяин кабинета заботливо разливал из пузатого заварника чай по кружкам.

– Так что он вам рассказал? – беззаботно спросил Роджерс, – может что-то новое услышу.

– Не думаю, – отмахнулся Владлен, – в основном то, что я уже читал у западных журналистов: хотел добиться мира, договориться с британцами и так далее… Ага, спасибо, – поблагодарил он генерала, аккуратно поставившего перед ним чашку на небольшом блюдце.

– Сахар по вкусу, – улыбнулся тот и сделал маленький глоток, – меня знаете, что забавляет? – задумчиво протянул Роджерс, – вот эти все нацисты, они ведь пока у власти были – весь мир грозились нагнуть, а стоило только их схватить за задницу, как тут же они превратились в голубей мира. Мол, я не я, Гитлер всех обманул, а я ничего не знал. По мне, так их всех к стенке нужно было ставить в своë время, а не цацкаться с тюрьмами и судами.

– Может и так, – покивал в ответ Юсупов, – вот только больше всего нацистов скрылось именно в США. Вы не выдали суду ни устроившего геноцид в Крыму Манштейна, ни инженера ракет Фау фон Брауна. Список можно продолжать.

– Ну… – пожал плечами Роджерс, – это дело политиков, а что касается моего скромного мнения, так пустить бы их всех в расход и дело с концом. Хотя…– генерал прищурил глаз и будто что-то взвесил внутри, – фон Браун нам здорово помог с космической программой. Да и что ворошить прошлое, мистер Юсупов, холодная война заканчивается, скоро мы все будем жить в мире, войны станут не нужны.

Перед глазами Владлена медленно поползло вниз по флагштоку знамя Советского Союза, и что-то внутри тут же вздрогнуло, точно от холода, по коже пробежал озноб.

– Да, – коротко согласился он, – будем надеяться, что так и будет.

– Поверьте мне, – белозубо улыбнулся генерал, – так и будет.

В дверь коротко стукнули, и в кабинет заглянул один из конвойных.

– Заключённого отвели обратно в беседку, господин генерал, – лениво откозырял Роджерсу подчинённый.

– Спасибо, Майк, – кивнул в ответ генерал, – Владлен, я вас провожу.

По пути к летнему домику Роджерс напряжённо молчал и то и дело поправлял фуражку. Солнце светило с самого центра небосвода, и генерал несколько раз промакивал взопревшую шею сложенным вчетверо платком.

– Прошу, – Роджерс открыл дверь перед журналистом и жестом пригласил того войти.

Владлен застыл на пороге, глядя на распахнувшуюся вместе с дверью жуткую картину. Рудольф Гесс полусидел, полувисел на скамейке, его выпученные глаза вылезли из орбит и стеклянно смотрели под ноги посетителям, побагровевший язык жирным червём вывалился из перекошенного рта, а на брюках расползлось мокрое пятно. Провод удлинителя, намотанный вокруг шеи старика, тянулся к ручке оконной рамы, где был завязан на узел. Владлен медленно повернулся к Роджерсу, который открыл рот и стянул с головы фуражку, а потом рванул к телу Гесса. Быстро размотав провод, он попытался нащупать пульс на запястье. Пульса не было.

– Чëрт! – проорал Юсупов и несколько раз ударил немца кулаком в грудь, – чего застыли, генерал! – гневно бросил он замершему в ржавом ступоре Роджерсу, – зовите на помощь!

Через несколько минут Владлен наблюдал, как тело бывшего нациста накрыли белой простыней и погрузили на носилки. Дрожащими пальцами он достал сигарету из пачки и закурил.

– И что вы ему такое сказали? – не поворачиваясь к собеседнику, так же задумчиво наблюдая за процессом начала последнего пути своего узника, произнёс Роджерс.

– Я? – словно вырванный из сна глупо переспросил Владлен.

– Ну не я же, – монотонно ответил генерал, – вы с ним общались последний.

– Вы сейчас серьёзно? – возмущённо хмыкнул журналист, – я вообще сомневаюсь, что это было самоубийство.

– Вам лучше уйти, – всë так же, не поворачивая головы, произнёс Роджерс, – я скажу Майку, он вас проводит.

Спустя десять минут Владлен сидел за рулём служебной татры и вслушивался в мерный рокот мотора. Мысли ураганом вертелись в слишком тесной для такого напора голове. «Куда теперь? Ну, сейчас понятно – в первую очередь в контору, отчёт сдать. А поверят? Да поверят, конечно, и не с такими делами сталкивались. А что потом? Просто жить, служить, работать? И ждать пока страна погибнет? Может, в Дрезден к Володе махнуть? А что я ему скажу? Вова, поздравляю, ты будущий генсек!? Или кто там у них? Российская Федерация, значит президент, наверное. А толку, чем он поможет? Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа… А что там Гесс сказал в конце? Тогда лишь двое тайну соблюдают, когда один из них её не знает? Что он хотел сказать? Он что-то не договорил? Нет! Он хотел сказать, что тайна остаётся тайной, пока её знает только один человек. А Гесса больше нет… Это теперь моя тайна. Я срочно должен с кем-то поделиться. Так, ладно, сначала в контору. Ох, и шума будет».

Мелко хрустнула передача, и автомобиль вырулил с подъездной площадки у тюрьмы. Владлен опустил стекло и снова закурил. Мысли потихоньку складывались в алгоритм действий, и план упрямо, но верно вырабатывался в его голове. Впереди пересечение границы с восточным Берлином, снова эта бюрократия…

Жёлтый фонарь светофора, вспыхнувший под красным, оповестил водителя татры, что сейчас загорится зелёный. Владлен выбросил сигарету на раскалённый асфальт и нажал педаль газа. Мощный протяжный гудок вырвал его из вязких мыслей, и он резко повернул голову в направлении звука. Оскаленная радиаторная решётка огромного мусоровоза, вдруг заполнившая своими прутьями всë пространство обзора, была последним, что увидел в своей жизни майор государственной безопасности Владлен Юсупов.

Эпилог

После самоубийства Рудольфа Гесса, тюрьма Шпандау была закрыта, а позже снесена. На её месте построен торговый центр. Прах одного из главарей третьего Рейха был развеян над Балтийским морем. Тайну своего полёта он унёс с собой в могилу. В 2041 году, через сто лет, после легендарного полёта через Ла-Манш рейхсминистра и руководителя проекта «Новая Швабия», английская разведка обещает обнародовать секретные данные об этом событии. А пока нам остаётся только догадываться об истинных причинах побега Рудольфа Гесса, нациста номер три в третьем Рейхе.