Читать онлайн
"Овцы"
“Вот что я вам скажу: величайшая подлость – посылать животных на войну.”
Эрих Мария Ремарк, “На Западном фронте без перемен”
Бада. Тысячи квадратных километров пустынных равнин, девственных лесов, величественных гор, песчаных барханов и междоусобных войн.
На самом деле у этой территории нет названия, это лишь отколовшийся кусок Йемена, о котором, будем честны, в самом Йемене то и знать не знают, поэтому “революция” для местных радикалов прошла как по маслу - сопротивления не было. Они спокойно вошли в здание местного самоуправления в “столице” и убили всех, кому не посчастливилось находится внутри. Удобная тактика: если топтать каждый гриб на своëм пути, среди растоптанных лисичек и сморчков обязательно попадутся несколько лживых притворщиков и поганок.
Сами местные себя никак не называют, да и незачем. Дальше своих деревень они не видели и никогда не увидят, а то, что находится где-то там, за горизонтом, их мало интересует, что логично. Когда перед твоим домом с рëвом проезжают побитые пикапы, полные отбитых подростков, вооружённых до зубов ворованными автоматами, тебе вряд-ли будет дело до того, кто сейчас выигрывает на выборах в Конгресс. Когда за стенами слышны автоматные очереди и предсмертные сдавленные крики, тебе явно не будет интересна величественная река Луара, берущая своë начало на горе Жербье-де-Жон и впадающая в Атлантический океан. И когда в твоë окно без приглашения стучится самопальный коктейль Молотова, по горло заполненный бензином и гудроном, тебе будет абсолютно плевать на то, какое место занял Петер Эрни по перетягиванию каната на Олимпийских играх в две тысячи тринадцатом.
“Бадой” эту дыру прозвали мы, с местного переводится как “погибнуть”.
Наш отряд перебросили сюда с Йемена: вертушка, пулемёт и миномёт на борту, десять человек личного состава и по винтовке на каждого - комплектация, мягко скажем, небогатая. Но всяко лучше, чем попасть под удар “Точки” в Аль-Анаде - уж тут нам, можно сказать, повезло.
Война здесь - сказка. Бóльшая часть территорий не заселена. Хоть климат и ужасный, зато нет артиллерии, наëмников, регулярной армии и прочих прелестей остальных точек, куда нас могли командировать. По-крайней мере, к такому заключению мы пришли, пока тряслись в новеньком UH-60M, держа в руках по свежесмазанной AR-15 с коллиматорами, галографами и тактическими рукоятями в комплекте. Мы ещё не знали, что загнанному в угол волку нечего терять. Когда у тебя за спиной сгоревший дом, тебе некуда вернуться, негде спрятаться и горько плакать, закрыв лицо руками, некуда отступать. Местные дерутся до последней капли крови, до последнего вздоха - и молодые, и старики, и женщины, и дети. Особенно дети. За свою короткую жизнь они не видели ничего, кроме войны, так что им не с чем сравнивать, не о чем задуматься в самый неподходящий момент, незачем задаваться философскими вопросами о неприкосновенности человеческих жизней: они жмут на спусковой крючок, и волшебный столп огня заставляет чужого дядю уснуть вечным сном. Никто не сможет победить анархию, пытаясь найти в ней главную опору и подорвать еë: она питает силы из масс, из нищеты, из голодных детей с автоматами, бегущих на бронетехнику, сломя голову, из истощённых матерей без молока, кладущих в пелёнки взрывчатку, из свирепых звероподобных мужчин, воспитанных в культе насилия, и подростков, бросающих в соседские дома кустарные коктейли Молотова из бензина, смешанного с гудроном.
Оружие. Иногда вещи бывают настолько просты, что с ними способен справиться даже ребëнок. Здесь автоматы Калашникова дарят на дни рождения. У Бады даже была своя “детская армия”.
Была.
Первым же делом нам дали задание освободить от военных формирований западный сектор, где предположительно находилась база, предназначенная для подготовки специальных солдат. Генерал Джамал Ибн Насаб, получивший своë звание от местного лидера повстанцев, собрал несколько десятков детей с окрестных деревень и перевёз в “комплекс для боевой подготовки”.
Ораторы, ораторское искусство, поставленная речь - разве можно научиться зажигать сердца, заставлять с лопатой бежать на танк? Думаю, что нет. Такой одарённой сволочью нужно родиться. Грамотно составленные предложения из простейших слов, чем проще, тем лучше, немного эмоций и жестов, несколько громких лозунгов - и вот уже вчерашние мальчишки и девчата с радостью бы вернулись назад во времени и сами бы передушили своих соседей, родителей, братишек и сестрëнок - только дай приказ. Человек хочет быть частью чего-то большего, а когда ты ребёнок, всë вокруг - игра, и ты участник большой игры, ты лучше других, и ты можешь лишить их жизни, потому что они не играют в игру с тобой, они из другой команды, по ту сторону баррикад. И вот человек испорчен, ещё в зачатке формирования личности. Он мыслит неверно, неправильно, его уже нельзя изменить.
Первой на территорию “комплекса” зашла компания из нескольких шестидесяти миллиметровых снарядов, выпущенных с нашего новенького M224A1, а после его посетил обстрел со стороны: запрошенная нами огневая поддержка с воздуха. После мы высадились неподалёку и осторожно вошли в дымящиеся руины “комплекса”.
Сорок один труп, шестеро - семь лет, остальным больше десяти. Наш UH-60M стоит неподалёку, приглушив мотор, пилот задремал. Солнце печёт как не в себя. Одетые в прочные тканевые рубахи, облачённые в полноразмерные бронежилеты и каски с наушниками, обутые в прочные берцы, мы потеем как свиньи. Кто-то осмелился снять шлем, я остался при своём. Мокрые и уставшие, мы, вяло беседуя, обходим сорок один труп и проверяем, не остался ли кто в живых. ‘Комплекс” существовал всего два года, но за это время Ибн Насаб смог сделать из сорока одного ребёнка послушных псов. Один из таких, лëжа под телами двух погибших товарищей и затаившись, смотрел со стороны. За два года Ибн Насаб обучил их множеству грязных приëмов, и этот сукин сын знал их в совершенстве. Выскочив из укрытия, когда мы проходили мимо, он бросился на Поула, старшего в нашем отряде, и воткнул длинную иглу ему в запястье. Я вскинул винтовку, и горячее содержимое черепной коробки двенадцатилетнего убийцы полетело на землю. Поул, пнув ещё тёплое тело ногой и отбранившись, со стоном вытаскивает иглу из руки.
Я подхожу поближе.
-Чёрная, - с ужасом восклицаю я, - кожа вокруг раны чëрная!
***
Поул умер. Его забрали на вертолёте на следующий день, но он уже был мëртв. Мы ничем не могли помочь. Его рука полностью покрылась гангренами, а яд через кровь распространился по всему телу. Сердце остановилось.
Загнанному в угол беспомощному волку нечего терять.
Ибн Насаба в “комплексе” мы не обнаружили, и ещё даже не знали, что останемся охотиться за его головой на долгие два года, а многие из нас не вернутся домой.
“Бада”, с местного, переводится как “умереть”.
И мы умерли.
.
ЛитСовет
Только что
