Читать онлайн
"Заклинатель огня"

ЗАКЛИНАТЕЛЬ ОГНЯ

Джозеф встал сегодня чуть свет. Боялся проспать, но едва в окне забрезжил жиденький рассвет, открыл глаза. И улыбнулся: он давно мечтал порыбачить на поющем холме, но никак не мог улучить момент. Не успевал он проснуться, мать тут же брала его в оборот: огород, починка, рынок и прочие совершенно неинтересные для Джо занятия.

Мальчику нравилось рыбачить, бегать в лес, купаться в холодном, затянутом ряской озере, и рисовать. Откуда в нём это ни он, ни родители не знали, но Джо с самого раннего детства рисовал всем, что попадалось под руку: палкой на земле, углём на куске кожи и краской из острой приправы — на больших плоских камнях. Он умолял отца привезти ему из города бумаги, но тот и слушать не хотел: тратить такие деньги только ради того, чтоб Джо покалякал углём. Родители не приветствовали увлечения сына, ругали и пару раз даже наказывали розгами. Джозеф так и не понял почему…

— Баловство это всё, — сурово произносила мать. — Посмотри на Лиенни или Дика. Они не витают в облаках, не занимаются ерундой! Стыдоба: брат младше тебя, а умеет больше!

Джо на такие речь обычно не обижался: брат и впрямь был для матери подспорьем, когда отец уезжал на заработки в город. Из него рос настоящий — по меркам селян — мужчина. Починить сломанный плетень, отыскать заблудшую дуру-козу или продать дикую капусту по выгодной цене, — всё это Дик умел. А главное — всё это Дику нравилось. Пару дней назад брат даже напросился подмастерьем к Кузнецу.

Лиенни, старшая дочка, тоже не расстраивала мать: работала в огороде, шила полотенца, вышивала на юбках причудливые узоры и мечтала о хорошем муже и куче детей.

К Джо брат и сестра относились снисходительно и слегка настороженно — словно к кукушонку, невесть как оказавшемуся в их крепкой и такой понятной семье. Однажды он попросил Лиенни позировать для портрета углём, и девушка отказалась с таким оскорблённым видом, словно он предложил что-то ужасное. Дик просто старался обходить брата стороной.

Джозеф осторожно потянулся, бесшумно проскользнул к выходу, схватил по пути с вечера собранную суму. Удочки он спрятал в кустах накануне — если бы мать увидела их в руках сына, то утром до поющего холма он не добрался бы.

Мальчик ловко, словно кот, выскользнул за дверь и аккуратно прикрыл её — она чуть скрипнула — будет Дику сегодня работа смазывать петли!

Едва выйдя за ограду, он припустил к кустам со спрятанными удочками. Отец приедет со дня на день: когда он дома, Джо не выбраться на холм. Отец всегда был с ними строг, и дети слушали его беспрекословно. Джо тоже слушал, но делал иногда по-своему, за что нередко был бит.

Мать была мягче, но сварливее. Она больше заботилась о детях, на многое закрывала глаза — а может, не было сил от тяжёлой, изнуряющей ежедневной домашней работы. Была только одна вещь, которая могла вывести её из себя — это бродячий цирк. В их деревеньку он заезжал нечасто, но каждый раз, когда на площади у полуразрушенной колонны зазывалы начинали выкрикивать приглашения, мать зеленела от злости и категорически запрещала детям смотреть представление. Однажды Джо пробрался к площади тайком, но соседская девчонка выдала его родителям, и его высекли. А ещё как-то раз он сказал, что хочет уехать из деревни, когда вырастет, посмотреть мир, и людей. Мать тогда разозлилась ужасно: он был наказан на два дня, пришлось сидеть в чулане почти без еды. Это было самое суровое на памяти Джо наказание. Почему цирк приводил мать в такое состояние, он не знал. Но ему нравились эти беззаботные, лёгкие люди, у которых вся жизнь — фургончик, да их собственный талант… Они были свободными и могли заниматься, чем хотели — не то что Джо.

Пока мальчик шёл к холму, небо посветлело. Скоро деревня проснётся окончательно. Джо бежал, подгоняемый летним ветерком, предвкушая рыбалку и несколько часов тишины и покоя. Он почти забрался на холм, но запыхался и остановился отдышаться. Окинул взглядом озеро и свою деревню… какая же красота! С высоты всё выглядит другим: более далёким и интересным. Стоит поглядеть поближе и становится не так интересно. Вдруг на окраине мальчик заметил небольшую повозку. Неужели отец возвращается? Не может быть, не так рано… Джо закусил губу. Вернуться? Но такой шанс выпадет ещё нескоро — отец говорил, что в это лето он больше не уедет так надолго. Джо махнул рукой и решительно направился к спуску к воде. Но на полпути остановился. Если отец узнает про холм, запретит строго-настрого… и тогда Джо никогда не выберется сюда. Да, лучше будет подождать. Ничего, рыбалка от него никуда не денется, а зря злить родителей не нужно.

Мальчик вздохнул и поплёлся обратно в деревню. Солнце, словно сочувствуя, ласково касалось рассветным лучами макушки Джо, освещала ему путь.

— Я скоро вернусь, — твёрдо пообещал он холму.

Мальчик ускорил шаг. По пути надёжно спрятал удочки и к дому уже практически бежал. Мельком глянул на повозку (она показалась ему какой-то странной), которая стояла неподалёку и, ловко прокравшись к задней части дома, по-кошачьи быстро вскарабкался по шаткой лесенке до окна. Постели Дика и Лиенни были пусты. Плохо. Брат с сестрой вряд ли его выдадут, но если мать поднималась к ним, то Джо ждёт наказание.

Родители Джо смогли сделать шаткую пристройку, когда пошли дети. По сути, мальчик с братом и сестрой жили на чердаке. А родители спали в каморке рядом с кухней.

Джо скинул сумку, закрыл её ветхим одеялом и спустился вниз. Едва он переступил порог кухни, как сразу понял: что-то не так. Сестра выглядела испуганной, прижимала к себе Дика, и оба они явно были встревожены, а не рады. Неужели что-то случилось с отцом?

Джо обернулся к матери и увидел, что та стоит напротив какого-то незнакомого мужчины. И тут Джо понял, что в повозке показалось ему странным: она была резная. У отца поводка была простая, скучная…

Поза матери говорила о том, что мужчина ей сильно не нравится: руки были сжаты в кулаки, лицо искажено, глаза горели. Мать напоминала дикое животное, которое хочет защитить свой дом. Джо потихоньку начал оглядываться в поисках какого-нибудь оружия, чтоб помочь матери в случае чего…

— Смотри-ка, а этот посмелее, — внезапно произнёс незнакомец хрипловатым голосом. — Как тебя звать, малец?

Джозеф растерянно заморгал, уставившись на незнакомца. Тот спокойно сидел на стуле — казалось, нерадушный приём его совершенно не тревожил. Но Джо был очень наблюдательным малым и видел, что при желании незнакомец мог справиться с ними одним махом: под расшитой курткой перекатывались мышцы, руки были жилистые, но сильные, да и всё тело его обладало какой-то грацией и упругостью — как у зверя. Нежданный гость спокойно и открыто рассматривал Джо, и мальчику почему-то казалось, что до этого тщательному осмотру подверглись и Лиенни с Диком.

Джо глянул на мать — та застыла в одной позе, даже не глядя на детей. Незнакомец закончил осмотр Джо, удовлетворённо кивнул каким-то своим мыслям и перевёл взгляд на мать:

— Кора, ну в самом деле. Давай поговорим. У меня вон внуки какие взрослые и красивые, а я с ними даже не знаком.

— А кто в этом виноват, — дрожащим от ярости голосом прошипела мать.

— Я, — просто признал незнакомец. — Но я хочу всё исправить.

Джозеф же потрясённо молчал… дедушка? Это его дедушка?? Да он выглядел ровесником отца, разве что морщин на лице чуть больше, да движения более неторопливые. Мальчик бросил взгляд на Лиенни и Дика. Брат был также поражён, как он, а вот сестра выглядела скорее испуганной, чем удивлённой — значит, для неё существование дедушки секретом не было. Взрослые тем временем как будто вели какой-то безмолвный диалог — мать и дед молча смотрели друг на друга. Джо подумал — кто первый отведёт взгляд, тот проиграл. Хотя мальчик даже не понимал, что это за состязание. Наконец незваный гость слегка кивнул и прикрыл глаза — словно поддался. Мать, набрав воздуха в лёгкие, твёрдо сказала:

— Уходи.

— Уйду. Но только из твоего дома, Кора. Не из твоей жизни. Я хочу познакомиться с внуками. Пойду к старосте, буду просить места в вашей деревне.

— Нет! — грозно, не дав даже договорить, воскликнула мать. Казалось, она потеряла остатки самообладания. Она двинулась к незнакомцу, схватила его за руку, рывком заставила встать и стала выталкивать из дома. Джо подбежал к ней, чтоб защитить, если новообретённый дед вдруг сделает матери больно. Дик тоже подобрался, Лиенни схватила тяжёлую сковороду. Но незваный гость не делал попытки защититься, хотя Джо видел, что мать сжимает руку на его плече так, что ногти впиваются. К тому же, она била и пихала его к двери, иногда проявляя совершенно ненужную силу: он и так шёл абсолютно безропотно.

Так и не сделав попытки защититься, он успел сказать только, что ещё вернётся, как мать со злостью захлопнула дверь у него перед носом.

— Матушка? — неуверенно произнёс Дик после небольшой паузы.

— Смажь петли, Дик, — хриплым голосом произнесла та. — Лиенни, собирайся, мы идём на речку. Джозеф, ты уже четвёртый день обещаешь подлатать половицы на кухне.

Было ясно, что обсуждать случившееся мать не собирается. Джо подумал, что сейчас задавать вопросы было даже опасно. Все молча разошлись по делам.

Уходя на речку с дочерью, Кора развернулась и твёрдо сказала:

— Если придёт он, дверь не открывать!

Она остановила взгляд на старшем сыне.

— Это ясно?

— Да, — кивнул Дик. Но мать молча смотрела на Джо.

— Это конечно, ясно, но вдруг…

— Не. Открывать.

Джо глянул на мать и поспешно кивнул.

Половицы скрипели и буквально рассыпались в руках — пол был очень старый, и заменой парой досок было уже не отделаться. Джо снял несколько штук, подчистил концы и собрался во двор — нужно было выбрать подходящие доски и подготовить их.

— Ты куда собрался? — насторожился Дик. Он уже смазал петли и теперь починял табурет.

— За досками, — коротко сказал Джо.

— Не вздумай разговаривать с ним! Матушка чётко сказала.

— Вообще она сказала ему дверь не открывать…

— Джо! Это не шутки. Видел, какая она была злая и расстроенная?

— Да я за досками, честное слово…

Дик недоверчиво проводил брата взглядом, но ничего не сказал.

Джозеф выскочил во двор и пошёл к сараю. Они с отцом всегда складывали найденные доски, хорошие деревянные бруски и крепкие ветки — в их деревне вырезать из дерева было в порядке вещей. Он вытащил несколько досок из сарая и начал их обтёсывать и подчищать. Процесс был долгим и методичным, поэтому мысли мальчика пустились в свободный полёт.

Дед… Неужели у них есть дедушка? Джо знал только бабушку по отцовской линии, но она умерла когда мальчику было пять, поэтому воспоминания были смазанными. Родителей матери они никогда не видели, да она о них и не говорила… Джо кажется припоминал, что отец рассказывал о своём отце. Тот был то ли рыбаком, то ли моряком, осевшим в деревне неподалёку. Значит, этот незнакомец — отец их матери??

В такое почему-то сложно было поверить. Во-первых, на взгляд Джо, они были совершенно непохожи. А во-вторых, строгая сухая мать никак не вязалась с этим загадочным и таким… необычным человеком. Джо так задумался, что неловко повернул руку с наждачкой и полоснул ею по острому в зазубринах краю доски. Мальчик вскрикнул и выронил шершавую бумагу. Перевернул руку и, морщась от боли, стал вытаскивать занозы из руки. Надо же было так задуматься…

— Наверное, это ужасно больно, — вдруг произнёс кто-то.

Джо от неожиданности дёрнул рукой и одна из заноз чиркнула по ранке.

— Уу, — поморщился мальчик и поднял взгляд.

Перед забором стоял давешний незнакомец. Джо застыл. Разговаривать с ним было нельзя.

— Прости, я не хотел тебя пугать, — произнёс тем временем тот. — Джозеф, верно?

— Откуда вы знаете? — выпалил Джо.

— В деревне расспрашивал людей.

— О нашей семье?

— О разных семьях. О вашей в том числе.

Джо замолчал, ковыряясь в ране.

— Помочь? — спросил предполагаемый дедушка.

— Спасибо, но нельзя. Мать запретила нам разговаривать с нами.

— Однако мы беседуем. Я знал, что из всех троих ты один способен не послушать, а сделать по-своему.

— Почему? — растерялся мальчик.

— Потому что ты один наблюдал сразу за всеми. И за Корой, и за мной и за братом с сестрой. Они смотрели только на маму, готовые послушаться первого же указания.

Нежное слово «мама» резануло слух Джо. Кажется, дети звали её так давным-давно, когда были совсем малышами. Она рано приучала их обращаться к ней «матушка». Джо посмотрел на незнакомца. Раз уж они всё равно разговаривают и запрет уже нарушен…

— Вы правда мой дед?

— Правда, — кивнул мужчина. — Зови меня Эйденом.

— Вы… отец моей матери?

— Верно, я отец Коры. К сожалению, её матери давно нет в живых, а Кора совершенно заслуженно ненавидит меня.

— Почему?..

— Видишь ли…

— Джо!! — донёсся с крыльца крик Дика.

— Встретимся у подножия поющего холма, завтра на рассвете, — быстро проговорил Эйден. — Приходи и я всё тебе расскажу!

С этими словами он исчез. Джо мог бы поклясться, что ещё секунду назад он стоял перед ним, отделённый покосившимися забором, и вот там уже пусто…

— Джо! — Дик выскочил из-за угла домика. — Ты почему так долго? Скоро вернётся матушка с Лиени, а у нас пол дырявый. Ты что, порезался? Ох, Джо, почему ты такой неловкий…

Дик споро и быстро помог брату подготовить доски и вместе они в два счёта залатали дыру. Джо кое-как перебинтовал руку, постаравшись вытащить из неё все деревянные занозы. Главное, чтоб не загноилась.

Через пару часов вернулись женщины. Кора выглядела спокойной, у Лиенни тоже заметно поубавилось тревоги, и дом потихоньку зажил в прежнем режиме. Все ждали отца. Дик вечером убежал в кузню — ему должны были доверить сегодня первую серьёзную работу. Лиенни ушла к подружкам гадать и собирать травы для ароматного чая, а мать поставила тесто для рыбного пирога — к приезду мужа. Джо было сунулся на рыбалку, но был пойман и приставлен как помощник на кухне.

Готовили в тишине. Джозефу иногда казалось, что мать просто не знает, о чём именно с ним говорить.

— Матушка…

— М?

— Это и правда был наш дед?

Хрясь. Мать с хрустом разрубила капустный качан.

— Я не разрешала тебе задавать вопросы об этом.

— Прости… просто вы так непохожи.

— Я сказала: нет.

Джо замолчал. Он не хотел злить мать, но ведь это и его касается…

— Непохожи… — вдруг заговорила мать. — А почему я должна быть на него похожа? Он выбрал другую дорогу, бросил нас с мамой, вот жизнь и припечатала его. По нему видно, что ничего праведного да правильного он и не сделал. Шлялся с цирками, да с бродячими музыкантами, игрался со своими дурацкими огоньками! А теперь опомнился? Захотел благостную старость в окружении семьи и внуков? Ну уж нет, не бывать такому! Как жил, так и доживай. Он всю жизнь только брал да наслаждался, пришла пора платить.

Джо затаил дыхание, опасаясь прервать поток откровений. Так вот почему мать так ненавидит цирк! Оказывается, дедушка бросил их с бабушкой… Интересно, что за огоньки, которыми дед играл?.. Ох, да какая разница! Ясно же, что мать права — это нечестно: приехать как ни в чём не бывало после такого поступка. Джо понимал, что должен сердиться и даже презирать деда, но у него почему-то не получалось. Дедушка был таким… другим. Джо будто впервые видел такого же человека, каким был он сам. Не поговорить с ним было сродни отказу

от встречи с самим собой. Мальчик посмотрел на мать, вздохнул и понял, что он принял решение в тот самый момент, когда Эйден заговорил с ним во дворе дома.

***

Серый рассвет мягко коснулся щеки Джозефа. Мальчик поморгал и потёр глаза. В эту ночь он так и не сомкнул глаз. И судя по лёгкому шуму на кухне и нервным шагам, мать тоже не спала. Ощутив укол вины за то, что собирается ещё больше её расстроить, мальчик решительно тряхнул головой и аккуратно выбрался из-под одеяла. Лиенни и Дик спали — это радовало. Дик никогда не ябедничал, но если бы ему пришлось выбирать между Джо и матерью, выбор был бы очевиден.

Мальчик быстро и бесшумно спустился по шаткой лестнице из окна, пробрался по мокрой от росы траве и вылез через дырку в заборе. К холму он шёл очень быстрым шагом, заставляя себя не переходить на бег.

Эйдена он увидел издалека. Тот сидел на пне и небольшим острым ножичком ловко и легко вырезал что-то из ветки.

— Доброе утро, Джо, — поприветствовал он внука, — я рад, что ты решил прийти.

— Доброе утро. Я пришёл, чтоб узнать правду. Вы обещали всё рассказать, но я кое-что уже знаю.

— Кора проговорилась?

— Да.

— Что ж, полагаю, ты должен меня ненавидеть?

— Бросить её с бабушкой — это был низкий поступок…

— Позволь мне рассказать тебе, как было дело. Я обещаю, что не буду выгораживать или оправдывать себя. Но разве люди не заслуживают шанса всё исправить? Разве не должно проявлять милосердие к ближнему?

— Я…я не знаю, — растерялся Джо. О таких вещах он не думал, да и мало что в них понимал.

— Тогда позволь спросить тебя: ты хочешь выслушать мою историю или нет?

Джо молча раздумывал. Затем вздохнул и сказал:

— Да. Иначе я бы не пришёл сюда, верно?..

Эйден кивнул и во взгляде его проскользнуло облегчение.

— Тогда садись, Джо, и приготовься слушать мою историю. Историю Заклинателя Огня.

Знаешь, я всегда был каким-то другим, каким-то странным… Мне кажется, ты понимаешь меня как никто. Будто ты живёшь среди людей, которые знают, как надо, а ты чувствуешь, что их «надо» — скучно и глупо. Будто ты не человек, а подкидыш какой-то.

Меня всегда завораживал огонь, я рано начал знакомство с ним. Когда я был младенцем, мой дом и мои родители сгорели. Огонь пощадил только меня.

Меня отдали на воспитание в деревню, но обо мне ходила дурная слава — дескать, родился на свет повелитель огня и всякий, кто возьмёт его к себе в дом, поплатится. Из-за этого я переходил из семьи в семью, а к тому моменту, как был в состоянии задавать вопросы и удерживать в голове ответы, история моего происхождения и моей семьи стёрлась и забылась.

Я рос непутёвым, не слушался, часто убегал. И только огонь всегда привлекал меня. Я пробовал сжигать разные материалы, тренировал свою выносливость и вскоре придумал несколько фокусов. Когда мне исполнилось 10, я сбежал из очередной семьи с бродячим цирком. Так началась история моих странствий. Чтоб рассказать тебе всё, нас придётся говорить безостановочно несколько недель, а потому я перейду сразу к моменту, когда встретил твою бабушку. Она была молода и очень любила цирк. Судьба свела нас на одном из выступлений — она пришла с просьбой взять её на работу, мечтала ходить по канату. Мы полюбили друг друга, и это был один из самых чудесных моментов в моей жизни. Я чувствовал себя почти нормальным. Почти как все. Когда на свет появилась твоя мать, это был пик счастья. А потом… А потом мы начали ругаться. Энира хотела осесть в деревне, обзавестись ещё несколькими детьми, остепениться. Но я не мог так жить. Мне нужен был огонь, нужны были путешествия…

— А бабушка и мама? Были нужны? — Джо не выдержал и прервал рассказ. Он видел, что Эйдену непросто давались воспоминания. Он редко поднимал взгляд на Джо, уделяя больше внимания маленькой деревянной фигурке в руке. Периодически ножик в его руке останавливался и зависал над поделкой. Джозеф не хотел перебивать Эйдена, но когда он заговорил о бабушке, в его голосе зазвенело столько боли и каких-то трудно определяемых чувств, что мальчику внезапно действительно стало обидно за мать и бабушку.

— Конечно, — тихо произнёс мужчина. — Но ты пойми, это словно разрываться на две части, невозможно выбрать что-то одно.

— Но вы выбрали.

— Не совсем, — вздохнул Эйден. — Мы пытались осесть, но каждый раз что-то да происходило, и мы снимались с места, вновь путешествуя, выступая… Кора росла, она была в восторге от цирка, от артистов и бродячих певцов. Энире это не нравилось. В какой-то момент она поставила передо мной условие: или семья, или свобода и огонь. Я умолял её передумать, предлагал договориться, но она не хотела ничего слушать. Либо я соглашался на её условия, либо уходил навсегда… Но я не мог бросить огонь.

— И вместо этого ты бросил их! — вскрикнул Джо, от волнения и гнева забыв про то, что перед ним взрослый. — Ты обещал, что не будешь оправдывать себя! Обещал, что расскажешь, как есть…

— Но это и есть, как есть, Джо. Я много раз потом пытался вернуться, приезжал, но каждый раз Энира задавала один и тот же вопрос: мы или огонь, путешествия или мы… Я не мог выбрать иное, но и отказ её каждый раз приносил столько боли, что со временем я перестал приезжать. Иногда я жил по несколько недель в деревне неподалёку от них, не решаясь зайти и вновь получить от ворот поворот. Я пробовал высылать деньги, но часто они или терялись или приходили обратно… Я не хотел, чтоб так получилось. У Коры есть все основания меня ненавидеть, но я уже немолод, и понимаю: сейчас самое время для последнего шанса. Боюсь, Энира рассказала ей не всю правду.

Эйден замолчал. Джо тоже безмолвствовал, только часто дышал, пытаясь успокоиться. Буря чувств в душе сбивала его с толку: он понимал деда, жалел его, злился; обижался на бабушку за то, что не дала шанса и стояла на своём; досадовал, что пришёл, винил себя, что расстроит мать…

Эйден, постаревший, казалось, лет на 10 разом, поднял взгляд на мальчика и молча протянул ему маленькую деревянную фигурку камышового кота. Джо смотрел на предложенный подарок и понимал: принимая или не принимая фигурку, он выносит свой приговор деду.

— Не могу, — со слезами на глазах произнёс мальчик, быстро развернулся и побежал к дому.

Размазывая слёзы по лицу, он добежал до дома, нырнул в дыру в заборе и спрятался в сарае. Там он вволю поплакал, а потом, успокоившись, стал думать. Почему же рассказ дела так задел его? Почему ещё вчера он не чувствовал такой злости? Ответ Джо нашёл почти сразу: слишком много надежд появилось у него с появлением Эйдена. Джо не мог не признать, что они с дедом удивительно похожи, что тот не зря выбрал именно среднего внука, чтоб доверить свою историю. Джо надеялся, что вновь обретённый дедушка позволит ему быть более… свободным. Но то, что он рассказал, то, что он не смог выбрать свою семью глубоко потрясло мальчика: неужели он такой же? Неужели он повторит судьбу Эйдена? Всю жизнь отец и мать твердили им, что важнее семьи ничего нет на этом свете. Но мальчику иногда казалось, что это не совсем верно. Джо потряс головой и несколько раз глубоко вздохнул. Он уже не помнил, когда в последний раз так горько и долго плакал.

Он решительно встал и отправился в дом. С этого дня всё изменится, с этого дня он постарается быть как Дик — правильным и обычным. Таким, чтоб его родители, да и вся деревня признали в нём своего.

***

Отец вернулся через пару дней. Семья встретила его с привычной сдержанной радостью: Кора испекла рыбный пирог, Лиенни вручила новое вышитое полотенце, Дик продемонстрировал первую кузнечную работу, а Джо — половицы в кухне. Мальчик был до того непохож на себя, что отец не выдержал и спросил:

— Джозеф, да что с тобой? Ты заболел?

Все замолчали, как преступники, переглядываясь и безмолвно спрашивая мать — можно ли рассказать об объявившемся дедушке.

— К нам… заходил кое-кто, — произнесла наконец Кора. И замолчала в нерешительности глядя на мужа.

— И кто же? — поторопил он.

— Мой отец. Он… он хочет остаться в деревне.

Муж нахмурился.

— Почему ты сразу не сказала? Ты ведь этого не хочешь? Ты говорила, что он ужасный человек, зачем нам такое соседство? Я сейчас же пойду и поговорю со Старостой.

Джо быстро взглянул на отца. «Ужасный человек»! Какие слова! Конечно, Джо тоже злился, но Эйден не показался ему ужасным… Может, они все просто заблуждались на его счёт? Бабушка очевидно была очень зла на мужа, и передала эту злость дочери, а та — мужу и теперь детям.

Отец тем временем встал и направился к выходу.

— Можно мне с вами? — вызвался Джо.

Все удивлённо оглянулись на него.

— Идём, — коротко кивнул отец.

Они молча вышли из дома, затем всё в том же молчании свернули на главную дорогу, которая вела к дому Старосты.

— Вы хотите, чтоб его выгнали? — наконец выпалил Джо. Он толком не понимал, зачем увязался за отцом, но бездействовать, пока деда выселяют не мог. Мальчик даже не понимал, хочет ли он, чтоб Эйден остался в деревне. Он совершенно точно не хотел, чтоб тот уходил. Пока.

— Такое соседство нам не нужно, — повторил отец. — Староста должен знать, что это за человек.

— А…а что это за человек?

— Он ненадёжный, циркач, — скривившись, произнёс отец. И больше ничего не добавил, словно одного этого слова хватило, чтоб описать все грехи Эйдена.

И дальнейший путь они проделали в молчании. В дом к Старосте их впустили не сразу — оказывается, у него кто-то был. Пока они ждали, Джо лихорадочно соображал, что такого сказать отцу, чтоб он послушал. Он почему-то был уверен, что, узнай отец Эйдена, он бы ему понравился.

В доме Старосты их ждал сюрприз: на одном из массивных деревянных стульев сидел Эйден и спокойно пил чай из большой кружки. При виде Джо и его отца, он неспешно встал и вежливо поклонился. Джо быстро кивнул, с опаской взглянув на отца, который даже не смотрел на чужака. Его взгляд скользил как бы сквозь Эйдена.

— Приветствую вас, — произнёс отец, обращаясь к Старосте.

— Здравствуй, Рилан, с возвращением, — негромко произнёс Староста.

— Я хотел поговорить с вами. Наедине.

— Думаю, нам стоит поговорить всем вместе. Эйден поведал мне о своей истории и о Коре. Я знаю, зачем ты пришёл Рилан.

— Я пришёл просить вас не принимать этого человека в деревне, — несмотря на заявление Старосты твёрдо сказал отец. Джо невольно восхитился его прямотой. Он глянул на деда. Тот сидел за столом и спокойно смотрел на отца. В его взгляде не было ни враждебности, ни смущения. Только… интерес. Будто мужчине было искренне любопытно, чем же закончится эта ситуация.

— Рилан, почему бы вам не попробовать наладить отношения? Вы могли бы зажить одной семьёй. К тому же Эйден уже показал себя очень хорошо: он много помогает в кузнице, а сегодня починил печь в общем доме.

— Нет, — покачал головой Рилан, — и если вы откажетесь, я потребую общего собрания.

Староста вздохнул.

— Хорошо, Рилан, будь по-твоему. Соберём собрание.

Отец коротко кивнул, попрощался и развернулся, чтоб уйти, как вдруг староста обратился к Джо:

— А что ты думаешь? Ты тоже хочешь, чтоб Эйден ушёл?

Джо кинул быстрый взгляд на отца. Тот стоят вполоборота к мужчинам с непроницаемым лицом.

— Я…я думаю, мы должны прежде всего думать о благе нашей деревни, — тщательно подбирая слова, произнёс Джо.

Староста едва заметно ухмыльнулся и кивнул. На деда Джозеф не смотрел. Но почему-то был уверен, что тот наблюдает за внуком.

***

Джо вприпрыжку бежал за отцом. Когда они вышли из дома Старосты, Рилан был вне себя от гнева. Он шёл огромными шагами к дому, а Джо бежал за ним, боясь нарушить напряжённое молчание. Ему было ужасно стыдно — он в очередной раз разочаровал отца. По сути, предал свою семью, а ведь ничего важнее нет на свете, чем семья…

Дома отец молча указал ему на чулан. Это было гораздо хуже, чем если бы он ударил Джо, накричал на него или побил. Молчание и чувство досады на лице отца действовали хуже, чем самые тонкие розги в мире.

Мальчик просидел в чулане три дня. За это время общее собрание почти единогласно поддержало Эйдена в его желании остаться в деревне. Но Джо догадался об этом лишь на четвёртый день, когда отец его выпустил. Тогда же, когда измученный голодом и чувством вины, мальчик поплёлся спать, и обнаружил под подушкой маленькую деревянную фигурку камышового кота.

***

Последний месяц лета догорел почти незаметно. Казалось ещё утром деревня жила в тепле летнего солнца, а уже к вечеру повеяло осенней прохладой и дождями. Джо в этот вечер был в кузнице. С того момента, как отец вернулся, а Эйден поселился в их общине, прошёл как раз месяц. И весь этот месяц Джо старался вести себя как подобает. Он устроился подмастерьем в кузницу, слушался отца, чинил сломанные вещи в доме и помогал матери. О рыбалке и рисовании даже не помышлял, и не забрал удочки из секретного места, а на поющий холм смотрел только когда они ходили с Диком в лесок неподалёку за пахучими травами. Отец был невероятно доволен старшим сыном, а один раз даже сказал, что гордится им. Да что там отец, даже Дик перестал сторониться брата, словно наконец понял, как с ним разговаривать. Мать тоже была довольна, хоть в её взгляде Джо чаще замечал сомнение и недоверие. Ему и самому иногда казалось, что он просто притворяется и его вот-вот выведут на чистую воду. Узнают, что он скучает по холму, по рыбалке, по рисованию угольками; что ему так хочется иногда сбежать ото всех в лес; что ежедневная работа навевает скуку своей однообразностью, а в кузнице бывает так жарко и шумно, что хочется зажать себе уши. Что порой невероятно тянет поговорить с дедом.

После того, как Джо нашёл у себя под подушкой камышового кота, он ни словом не перемолвиться с Эйденом. Да и тот вёл себя тише воды ниже травы, вероятно, опасаясь быть изгнанным. Хотя после месяца жизни с ним односельчане скорее выгнали бы Рилана — так всем понравился чужак.

Эйден был вежлив, спокоен, чинил всё, что можно и нельзя, часто рассказывал истории из жизни, а детей прямо-таки завораживал игрой с огнём. Бывало, как стемнеет, около воды он устраивал небольшое представление для ребят (Джо лишь раз не утерпел и сбежал подсмотреть из зарослей камыша), мастерски обращаясь с небольшими подожжёнными мешочками на верёвках. Он крутил их, подбрасывал, ловил — и проделывал это до того ловко, что ребятня даже днём бегала по пятам за заклинателем огня, канюча и требуя фокусов. Иногда казалось, что у Эйдена с огнём был давний уговор — до того ловко и безболезненно его пальцы обращались с весёлыми костерками. Однако мужчина старался не злоупотреблять этим своим талантом. Он вообще старался не делать ничего, что могло бы рассердить или расстроить Кору. Даже сказки и истории, которые он рассказывал односельчанам, больше походили на небылицы, нежели на реальные истории — лишь бы лишний раз не напоминать о том, что когда-то он выбрал не семью.

Иногда Эйден заходил в кузницу: что-то починить, перекинуться парой слов с Кузнецом, или помочь с работой. Первое время Дик и Джо неотрывно следили за дедом — один с тревогой, другой с надеждой — так, что даже работа вставала. Но мужчина вёл себя безукоризненно — к внукам не подходил, а если и обращался, то только как к подмастерьям. Дик постепенно успокоился, а Джо стало ещё тоскливее от того, что дед не пытается с ним даже заговорить. Но однажды днём, когда Эйден в очередной раз пришёл в кузницу, мальчик с удивлением увидел у него в руках… удочки. Те самые, что спрятал в кустах ещё в день появления деда в деревне. Мальчик так и не забрал их, и был уверен, что они пропадут — ведь скоро должны были зарядить дожди, и древесина бы просто разбухла и потрескалась.

— Здорово, Эйден, — прогудел Кузнец, приветствуя гостя, — на рыбалку собрался? Холодновато будет.

Осень в их деревне наступала резко.

— Нет, просто вспомнил, что оставил удочки в кустах, когда рыбачил в прошлый раз, — дед с улыбкой глянул в сторону Джо, — решил забрать и сохранить, чтоб не испортились.

Джозеф радостно встрепенулся и с благодарностью посмотрел на него.

С тех пор мальчик точно знал: Эйден держится на расстоянии не потому, что ему всё равно. После этого случая притворяться нормальным стало не так тоскливо. И всё же, всё же… мальчик чувствовал, что живёт не своей жизнью, будто одолжил её у кого-то из сверстников. Он хотел странствий, приключений, рисования, хотел вырваться из узкого мира кузницы, воскресного рынка и бесконечных разговорах о скоте, урожаях и приближающейся зиме. Дик мечтал о том, как унаследует кузню от своего учителя и станет лучшим, Лиенни вовсю готовилась к сватовству — парень через два дома от старосты хотел взять её в жёны… Родители были заняты насущными делами. Быт и многие заботы, а также примерное поведение Эйдена успокоило их, хоть Кора по-прежнему становилась похожа на каменное изваяние, если её отец был поблизости.

Было странно, что именно в эти дни — когда все жители деревни и семья наконец приняла его, и когда в деревне появился единственный человек, который мог понять настоящего Джо — мальчик чувствовал особенно острое одиночество. Дни тянулись и тянулись, словно эта осень была заколдованной. Серость и ветра завладели деревней, и на душе у Джо было также тоскливо. Пока однажды обычный день не изменил для мальчика всё.

***

Надо сказать, день не задался с самого утра. Мать и Лиенни ходили по дому, лихорадочно перебирая вещи и огрызаясь на мужчин, которые попадались под горячую руку — вечером должны были пожаловать сваты, и женская часть дома была слегка на взводе. Джо с самого раннего утра получил два выговора и одно наказание. А потом, не став дожидаться, пока ситуация станет ещё хуже, мальчик поспешно сбежал в кузницу. И там его ждала ещё одна неприятная неожиданность: их мастер, могучий и сильный, умеющий запросто гнуть подковы и не страшившийся открытого огня… слёг с простудой! Дик и Джо — два подмастерья — оказались одни наедине с целой армией односельчан. Кому подкову выковать, кому нож, а кому и удила подавай.

— Главным буду я, — уверенно заявил Дик.

Джо спорить не стал — всё же брат в кузнице учился дольше да и проявлял гораздо больше рвения, нежели Джо.

До обеда мальчики проработали, не поднимая голов. Пот лился градом, руки болели, а под конец на ногу Джо попала раскалённая медная капля. Она прожгла одежду и сильно поранила плоть.

— Джо! — сердито прокричал Дик с другого конца кузницы. — Ну ты без приключений не можешь!! Перебинтуй как-нибудь, у нас работы невпроворот!

Джо, глотая слёзы — боль была очень сильная — попытался замотать ожог, но прикосновение к обгоревшей коже отозвалось такой болью, что он завыл в голос.

— Эдак ты себя ноги лишишь, — добродушно произнёс кто-то рядом. Джо поднял взгляд. Дед.

— Помочь?

Джо молча кивнул.

— Спасибо, но мы справимся сами, — взволнованно произнёс подоспевший Дик.

— Да ладно тебе, — спокойно улыбнулся Эйден, — я с ожогами всю жизнь, знаю, что делать надо. А тебе ведь нужен целый работник, верно? Сейчас я его подлатаю, и вы всё успеете.

Дик задумчиво нахмурился.

— Ладно… Только, ну, не разговаривайте много, пожалуйста. Нам… Нам запрещено много говорить с …посетителями.

— Ну разумеется, — невозмутимо кивнул Эйден. Джо заметил как в глазах деда мелькнула и исчезла озорная искорка.

Как только Дик отошёл, Эйден тут же присел рядом с внуком.

— Будет больно, — предупредил он Джо, закатывая штанину.

Мальчик кивнул. Дед достал из сумки небольшую бутылочку с зеленоватой жидкостью и пузырек с чем-то грязно-жёлтым. Он деловито вытащил пробку из бутылочки и щедро полил рану внука зелёной жидкостью.

Джо вскрикнул. Ему показалось, что нога вся горит, пульсирует и болит от бедра до кончиков пальцев. Запахло спиртом. Джо ещё подвывал, а дед также деловито протер руки этой же жидкостью и затем прямо пальцем достал из банки немного мази. Он осторожно и ловко нанёс её на рану, а сверху крепко замотал добытым из недр сумки бинтом.

Джо замутило от непрекращающейся боли и он прикрыл глаза.

— Терпи, — велел дед, — скоро полегчает.

И Джо терпел. Через пару минут боль стала потихоньку отступать. Мальчик открыл глаза.

— Легче?

— Да, — осипшим голосом сказал Джо.

— Посиди ещё минут пять и можешь идти работать, — поговорил Эйден, собирая склянки и бутылки в сумку. — Постарайся сильно ногу не тревожить хотя бы пару дней, а вечером смени повязку. Завтра вечером приходи — я проверю, не загноилась ли рана. Но с этим снадобьем она, скорее всего, начнёт заживать уже к вечеру.

— Так быстро? — удивился подошедший Дик.

— Ну да. Когда имеешь дело с огнём постоянно, нужны самые лучшие лекарства.

Дик кивнул и отошёл.

— Спасибо, — слабо улыбнулся Джо. Боль совсем затихла, и он собрался было встать, но дед его остановил:

— Придёшь завтра?

— Я…я не знаю, — засомневался Джо. — Родители будут недовольны.

— Будут да, но это же их выбор, — серьёзно сказал Эйден.

— Почему это? — удивился Джо. — Ведь это мой поступок станет причиной их недовольства.

— Вовсе нет, — качнул головой дед, — причина в том, что они ждали одного, а получили другое. Это очень грустно, но расстраиваться долго или нет — это их выбор. А твой — приходить или нет.

Мальчик растерянно заморгал — он не был уверен, что точно понимает, о чем говорит Эйден.

— В общем, ты знаешь, где мой дом. Утром я рыбачу на реке. Приходи.

И с этими словами он встал и ушёл.

***

Джо не спал всю ночь. Сначала ныла и чесалась нога, потом он захотел есть, затем всё думал, как поступить… пока суд да дело — забрезжил жиденький осенний рассвет. Джо сел. Затем аккуратно ступил на раненую ногу и решительно потопал на кухню. Схватив краюху хлеба, он, почти не таясь, вышел из дома и отправился прямиком к реке.

Эйден неподвижно сидел на берегу, неотрывно следя за удочками.

— Кхм, — кашлянул мальчик.

— Джо. Всё же пришёл, — негромко произнес мужчина и с улыбкой обернулся, — идём, я осмотрю рану. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — пожал плечами мальчик. — Только чешется.

— Значит заживает.

В доме дед усадил его на скамейку и ловко промыл и перебинтовал рану заново. Джо тем временем смотрел по сторонам во все глаза. Жилище Эйдена отличалось от всех остальных домов в деревне. Односельчане Джо любили меха, деревянную мебель и много нужных и ненужных вещей. В какой дом не зайди, можно было наткнуться на огромное количество утвари, шкурок, меховых ковров и прочих мелочей. Дом Эйдена резко отличался простотой, большим количеством воздуха и какой-то… гармоничностью. Словно все предметы, вся мебель были на своих, положенных им, местах. На столе стояла миска с яблоками, и тарелка со свежим хлебом. Кровать была аккуратно застелена, в небольшой печи уютно пылал огонь, а в углу стоял большой кованый сундук. От него веяло тайной и загадкой, Джо уже нафантазировал себе невероятные инструменты или волшебные предметы, которые позволяют деду легко управляться с огнём. Эйден, заметив интерес внука, усмехнулся.

— Интересно, что там?

Джо кивнул. Дед встал, убрал бинты и мазь, и подошёл к сундуку.

— Иди, покажу, — он приоткрыл крышку.

Джо, словно ожидая этих слов, подскочил к сундуку, с любопытством заглянул внутрь. И не сдержал вздох разочарования: в сундуке лежали верёвки, палки, тряпки, стояли какие-то бутыли и пузырьки. Словом, ничего интересного. Мужчина тем временем с улыбкой наблюдал за внуком.

— Не торопись с выводами, всё это только кажется скучным, но если взглянуть чуть ближе…

С этими словами Эйден вытащил из сундука бутыль, несколько тряпиц и верёвки. На концах у них висели уже знакомые Джо мешочки — точно такими же, только подожжёнными, дед крутил восьмёрки и огненные круги на берегу реки по вечерам, развлекая ребятню.

Эйден немного смочил тряпицу в жидкости из бутыли, и по дому разнёсся резкий запах. Затем бывший циркач ловко, почти незаметно поджёг тряпочку и аккуратно положил её — задорно горящую — себе на открытую ладонь. Джо ахнул и инстинктивно попытался стряхнуть горящую ткань с руки деда.

— Эй-эй, — остановил его Эйден, — ты мне дом-то не спали! А за руку не бойся, огонь меня не кусает.

— Почему? — мальчик как заворожённый смотрел на пылающую тряпицу и твёрдую руку деда.

— Уже искусал вдоволь, — вздохнул тот, — а потом мы подружились. С ним как с диким зверем — чуть слабость покажешь, сожрёт. А если увидит, что ты сильный, — подчинится.

— Так просто? — с подозрением спросил Джо.

— Ну не совсем, — с хитрецой улыбнулся дед. — Кроме философии нужно еще в травах хорошо разбираться. Уметь готовить мази, да снадобья. К примеру сейчас моя рука натёрта специальной смесью, и потому мне не больно.

— А…а можно мне попробовать? — тихо спросил Джо.

Эйден оценивающе взглянул на мальчика. Тот затаил дыхание, и чуть не зажмурился от страха — а вдруг дед откажет, решит, что Джо слабый да глупый. Он ведь даже не знал, что такое философия… Может, её можно было сделать из дерева или собрать из подручных материалов. Мальчик был согласен на всё!

— Думаю, можно, — наконец изрёк Эйден, и у Джо отлегло от сердца. — Но предупреждаю тебя, — вдруг сдвинул брови дед, и мальчик снова напрягся, — один раз попробуешь, и остановиться не сможешь. Я же вижу по глазам — охоч ты до приключений. В меня пошёл…

Последнюю фразу мужчина произнёс с непонятной интонацией — то ли с гордостью, то ли с тревогой. Джо быстро закивал, не давая себе время для размышлений. Если он хоть чуть-чуть подумает сейчас, то вспомнит про мать, про отца, который только-только начал гордиться сыном, про семью и деревню, которую нельзя подводить… Видимо, все эти переживания отразились на лице мальчика, потому что дед очень внимательно наблюдал за ним. Затем, не сказав ни слова, принёс миску с каким-то вязким содержимым и намазал ладонь внука. Не успел Джо и глазом моргнуть, как очередная горящая тряпица весело плясала у него на руке. Джо не отрываясь смотрел на огонь и понимал, что все пропало: его послушание, гордость отца и главное — он, нормальный Джо — тоже окончательно пропал.

***

С того дня мальчик бегал к деду почти каждый день. Весь остаток осени он изучал огонь, приручал его, рассматривал и учился чувствовать. Джо казалось иногда, что дед шутит с ним, называя пляшущие огоньки живыми, а иногда мальчик думал, что Эйден и впрямь считал огонь настоящим. Он совсем его не боялся: перекидывал из руки в руку подожжённые мешочки, подкидывал вверх горящие булавы, обвивал вокруг предплечья и кисти огненные верёвки. Они жадно впивались в кожу Эйденна, словно живые горящие змеи, и со стороны казалось, что они не причиняли никакого вреда. Но Джо знал, что это не так: вместе с дедом он учился делать мази, составы, отвары и даже микстуры, — только чтоб огонь не ранил кожу. А ещё Эйден специально оставлял головёшки угля, чтоб внук мог рисовать. У деда откуда-то был приличный запас бумаги, и иногда он выдавал внуку несколько листов, а потом с удовольствием наблюдал, как тот упоенно рисует, забыв обо всём на свете.

Отец и мать так и не узнали, что Джо бегает к деду. Он продолжал притворяться нормальным, но теперь это не составляло труда: у Джо был дед. И огонь. И мечта.

Лиенни выдали замуж, и она уехала жить к мужу. Дик и Джо продолжали помогать в кузнице, и Джо знал — брат догадывается о том, куда по вечерам исчезает Джо. Но Дик пока молчал — он не только не выдавал брата отцу или матери, но и самому Джо не говорил ни слова. Мальчик очень надеялся, что так будет всегда. Он любил свою семью, но Эйден ведь был её частью — признавала это мать или нет. Джо так спокойно, уверенно и счастливо чувствовал себя рядом с дедом, словно они были знакомы всегда. Тот учил его, журил, иногда серьёзно ругал. Но всё это он делал с такой любовью, что Джо, по сути, было всё равно — отчитывал его дед или хвалил. Конечно, родители тоже любили своего сына, но словно… не целиком. Только ту часть, которая была нормальной, за которую не было стыдно перед односельчанами. А дед любил его целиком — даже дурацкую привычку мечтать прямо посреди какого-то занятия. Так у Эйдена в доме появилось целых три подпалины на полу и стене.

К началу зимы мальчик уже твёрдо знал — в деревне он не останется. Как бы ни было ему страшно и больно разочаровывать родителей, но разница между тягомотным существованием и жизнью, полной огня, рисования и творчества, была настолько разительной, что сомнения ушли сами собой. Только вот деда он жалел. Ведь тот приехал помириться с дочерью, а если Джо сбежит, то она наверняка обвинит в этом Эйдена, и примирению не бывать.

— Не беспокойся обо мне, — качал головой дед, когда Джо делился с ним опасениями. — Живи своей жизнью.

— Но ведь ты будешь несчастен, — тревожно говорил мальчик, — ты же хотел помириться с матушкой.

— Джо, ошибки когда-то делал я, и расплачиваться, стало быть, тоже мне. Причём же тут ты.

Так они беседовали почти всю зиму: вновь и вновь всплывал один и тот же разговор, который ни приводил ни к чему: Эйден упорствовал, считая, что Джозеф должен думать о себе, а мальчик отказывался добавлять деду и матери разногласий.

Тем временем наступил месяц вьюг, и почти вся деревня попряталась по домам. Лиенни, которая уже месяц носила под сердцем ребёнка, вместе с мужем носа из дома не казала, навещая семью лишь по выходным. Рилан целыми днями вырезал фигурки из заготовленной древесины, чтоб с началом весны поехать в город и продавать их. Кора шила и вязала, Дик и Джо продолжали ходить в кузницу, но гораздо реже: работы было мало, и Кузнец вызывал их по очереди при необходимости. Джо всё реже удавалось ускользнуть из дома к деду, и мальчик грустил. Он тайком вёл альбом, где сушил, приклеивал и обозначал каждую из трав, что они с дедом собирали осенью. Альбом был не из бумаги, конечно — так расточительно обращаться с драгоценным материалом Джо просто не мог. Он распорол и разрезал на куски свою старую сорочку, вымочил её в отваре дуба, чтоб она была потемнее и пожёстче.

А на редких встречах с дедом, он так торопился наиграться с огнём, что у Эйдена подпалины появились ещё на столе и на спинке кровати.

— Джо, куда ты торопишься, — покачал головой дед, с сожалением потирая испорченные места. Внук стоял, виновато опустив голову. — Будешь спешить — огонь станет кусаться. Он спешки не любит.

— Кто знает, когда мы теперь увидимся, — расстроенно ответил Джо, — в кузнице совсем мало работы, и мне всё сложнее приходить к тебе. Прости за стол, пожалуйста… и за кровать…

— Джо, зима закончится, и мы будем видеться также часто, как и прежде. Холода и вьюга не повод палить мой дом, — дед улыбнулся, и шутливо толкнул Джо. — Вижу, ты сегодня не в настроении для игр с огнём. И не спорь, — сурово отрезал мужчина, видя, что внук пытается возразить, — спешка — плохой товарищ. А ну-ка, порисуй.

Джо покорно сложил инструменты в сундук, и взял предложенную дедом бумагу с тонким угольком.

— В этот раз постарался сделать тебе углей потоньше, чтоб линии получались аккуратнее.

— Да это не беда, — отмахнулся мальчик, — тонкие линии я делаю гранями угольков… Я хотел попросить тебя. А ты можешь, ну… посидеть передо мной, я хочу попробовать нарисовать тебя.

— — Конечно, — произнёс Эйден слегка растерянно. Было видно, что ему очень приятны слова внука.

Джо работал несколько часов, сосредоточенно хмурился и что-то бормотал. Он боялся сделать ошибку, ведь запас бумаги у деда с каждым днём таял. И мальчик не мог себе позволить наложить неверный штрих. Эйден сидел почти неподвижно, изредка улыбаясь, глядя на внука. Ему нравилась сосредоточенность мальчика, его серьёзное лицо. Эйден вздохнул. За эту зиму он хорошо узнал внука, крепко привязался к нему и понял — во что бы то ни стало он отправит Джо в путешествие. Даже если это будет стоить ему испорченных вконец отношений с Корой. Он любил дочь, и страдал от того, что не мог с ней разговаривать. Но то, что он испытывал к внуку вряд ли можно было бы описать простыми словами о любви и заботе. Эйден видел в нём себя, он понимал его так хорошо, словно беседовал со своей молодой версией. И он не мог допустить, чтоб Джо жил не своей жизнью.

— Вот, замри так, пожалуйста, — встрепенулся вдруг Джо. Эйден вздрогнул — внук впервые за несколько часов обратился к нему. — Не знаю, о чём ты думаешь, но с этим выражением твоё лицо такое… настоящее.

Ещё через несколько минут портрет был закончен. Эйден обошёл стол и взглянул на кусок бумаги.

— Джо, это… это потрясающе! Мальчик мой, ты должен рисовать, это твоё дело!

Эйден не мог оторвать взгляда от портрета — с помощью неуловимых штрихов, с помощью игры света и тени мальчик передал самую сущность мужчины. Что-то трудно определимое, что-то сокровенное и потаённое сквозило в глазах нарисованного заклинателя огня. Джо со счастливой улыбкой наблюдал за дедом.

— Я так рад, что тебе понравилось!

— Очень! Пойду-ка повешу его куда-нибудь.

Джо засиял, как редкое зимнее солнце. А затем вздохнул — пора отправляться домой.

***

Последний месяц зимы ещё буйствовал, изо всех сил цепляясь за деревню, а жители уже стали потихоньку готовится к весне. В домах заколосилась рассада, люди стали чаще выходить из дома, а те, кто всю зиму занимался рукоделием, готовились к поездкам в город. Кузница постепенно наполнялась людьми, и Джо с братом вновь целыми днями пропадали там, помогая Кузнецу и жителям деревни. За зиму Джо вытянулся, окреп, стал спокойней и уверенней. Он всё реже стал смотреть на отца в поисках одобрения, чаще и больше помогал матери, но легче пропускал мимо ушей её нравоучения и недовольства. Рилан, занятый подготовками к весеннему путешествию в большой город, не придавал этому значения, а вот Кора стала что-то подозревать. Один раз, когда сыновья были в кузнице, она перетряхнула постель старшего сына, покопалась в его малочисленных вещах, но так ничего и не нашла. Она даже толком не понимала, что искала.

Весь день, занимаясь делами на кухне, Кора была задумчива. Уж больно странно в последнее время вёл себя Джо.

Вечером, когда мальчики вернулись из кузницы, и они все вместе собрались за столом, Кора спросила:

— Как работа? Джо, ты сегодня не поранился?

— Он пытался, — мрачно ответил за брата Дик.

— Задумался и схватил железо в тонкой перчатке, — пожал плечами Джо, уплетая ужин.

— Ты с ума сошёл? — строго спросил отец. — Если покалечишься, кто будет за тобой ухаживать? У нас и так забот полно, с калекой мы не справимся.

Мальчик пожал плечами и продолжил молча есть.

— А к вам сегодня не заходил… Эйден? — тихо спросила Кора. Все трое — и сыновья и муж — с удивлением уставились на неё.

— Нет, — наконец ответил Дик, — Он заходит нечасто, только чтоб помочь Кузнецу.

— Он разговаривает с вами? — продолжила Кора.

Дик бросил взгляд на Джо. Мальчику не нравилось скрывать что-то от родителей, но он не хотел, чтоб ужин закончился скандалом. К облегчению Дика, Джо ответил на вопрос матери сам:

— Изредка. После того случая осенью, когда он помог мне с ожогом, почти не говорит с нами.

— Случая с ожогом? Что? — в голос спросили родители.

— Да, — кивнул Джо, — всё обошлось, и я не стал вам говорить. Это было в тот день, когда кузнец заболел. Я сильно обжёг ногу, и Эйден мне помог. Просто перевязал рану, чем-то помазал. И всё, — добавил он, глядя на напряжённые лица родителей.

Все молчали. Тишина за столом была такой густой, что, казалось, её можно было пощупать.

— Вам запрещено было говорить с ним, — строго напомнил отец.

— Мы почти не говорили, — забормотал Дик, — честно, он просто помог Джо, и тут же ушёл. Я всё время был рядом, они и парой слов не перекинулись! И я тоже с ним почти не говорил. Было много работы, я бы не справился один, а поблизости не было больше никого, кто мог бы помочь…

Рилан молчал, глядя на Кору. Та с тревогой следила за старшим сыном. Он бы так спокоен, что женщина сразу поняла — опасения мучили её не зря: Джо видится с дедом. Внезапно Кора поднялась из-за стола, схватила сумку Джо, лежавшую неподалёку на скамье.

— Матушка, нет! — вырвалось у мальчика. Но было поздно. Мать с остервенением вытряхивала на пол угли, обрывки бумаги с рисунками, тканевые мешочки, с которыми Джо тренировался… Последней на пол со стуком упала фигурка камышового кота. Все замерли. Джо быстро глянул на отца. Быть может, удастся соврать, не приплетая деда. Но затем перевёл взгляд на мать и понял, что всё бесполезно. Она с отстранённым видом подняла с пола кота.

— Я его дурацкие фигурки с детства помню.

И с этими словами она кинула кота в печь.

— Нет!! — закричал Джо, кинувшись к печи, но отец схватил его за ворот рубахи.

— Ты будешь наказан, Джо, — сурово молвил он.

Мальчик словно не слышал — он в отчаянии смотрел на печь, не замечая, что по лицу текут слёзы.

— Я запретила разговаривать, а тем более видеться с ним, — проговорила Кора. Глаза её горели. — А ты ослушался.

— Это страшный человек, — поддержал её муж, — он бросил свою семью, бросил твою мать. То, что сделал ты — настоящее предательство. Предательство твоей семьи.

Джо внезапно очнулся и с остервенением вырвался из рук отца.

— Нет, — приглушённо сказал мальчик, — Эйден — тоже моя семья. Я никого не предавал.

— Марш в кладовку, — рявкнул отец, не дав сыну договорить.

— Нет, — качнул головой Джо.

Дик резко выдохнул. Кора и Рилан переглянулись, и взбешённый непослушанием мужчина двинулся на сына. Но Джо уже рванул к двери. Он выскочил во двор, и побежал, не разбирая дороги. Он плакал, и деревня расплывалась перед его глазами. Хоть мальчик и не видел, куда бежал, он нисколько не удивился, обнаружив, что ноги сами принесли его к дому деда.

Эйден открыл дверь и с удивлением воззрился на внука. Окинул взглядом порванную рубаху, заплаканный вид, вздохнул и посторонился, приглашая войти.

Несколькими часами позже успокоенный и уставший мальчик спал на наскоро сооружённой из скамьи постели, а Эйден, перекатывая между пальцев небольшой огонёк, предавался мрачным размышлениям. Наконец он поднялся и направился к выходу.

***

— Уходи!! — шипела Кора.

— Кора, он твой сын…

— Никогда я тебе не прощу этого, никогда! Ты свою жизнь разрушил, а теперь за Джо взялся?

Сцена была ужасная: Эйден стоял в дверях, а Кора изо всех сил молотила по груди отца кулаками. Рилан и Дик беспомощно метались позади неё. Эйден терпел побои и спокойно увещевал дочь.

— Уходите, — наконец крикнул Рилан, осторожно пытаясь оттащить жену в дом. — Иначе выйду я. А мои побои пострашнее будут.

— Он ваш сын, — повторил Эйден, игнорируя угрозу, — как бы вы не относились ко мне, пора уже открыть глаза и увидеть, какой он. А не то, каким вы хотите его видеть.

— Не лезьте в нашу жизнь, — резко оборвал его Рилан. — Как поступить с Джо мы решим сами, когда вернётся и будет просить прощения. А пока — уйдите.

— Он не вернётся, — покачал головой Эйден, — потому я и пришёл. Если не хотите потерять его, приходите ко мне. Поговорите, приструните, но хватит его уже ругать за то, что он не такой, как вам хочется. Иначе он и впрямь не вернётся.

Рилан хмурился, Кора тяжело дышала, опираясь на мужа. Дик беспомощно смотрел на родителей. Эйден окинул взглядом всю семью и ещё раз повторил:

— Приходите за Джо.

И наконец ушёл, чувствуя себя самым скверным образом. Он понимал, что окончательно отрезан от дочери. Он шёл быстро, размеренно, и таким же размеренным постепенно стало его дыхание. Когда-то давно он дружил с одним гимнастом, которого владелец цирка выкрал еще ребёнком из заморской дальней страны. И тот научил молодого Эйдена очень полезной дыхательной технике. Вместе с дыханием в такие моменты у Эйдена прояснялось и в голове. Всё еще задумчивый, он зашёл в дом. Джо не спал. Он сидел на скамье и усердно рисовал. Все пальцы, лицо и даже пол под мальчиком был испачкан углём. Он поднял глаза на деда и неуверенно улыбнулся. Затем снова нахмурился.

— Ты ходил к ним?..

Эйден кивнул. Джо вздохнул:

— Сильно досталось?

— Не очень, хотя Кора всегда была сильной девочкой, — усмехнулся дед. — Твой отец даже не успел до меня добраться.

Джо неуверенно хихикнул, а затем уже не таясь захохотал в голос. Эйден тоже посмеивался. Всё напряжение, весь страх и обида — всё выходило из мальчика через смех. Через несколько минут он успокоился и произнёс:

— Наверное, я должен грустить… И мне, конечно, грустно, — поспешно добавил он. — Но вместе с тем я чувствую какую-то… свободу.

Эйден кивнул. Он и сам ощущал нечто похожее после того, как дыхание выровнялось, и мысли улеглись.

— Это хорошо. Я тебя понимаю. Кажется, и я теперь свободен.

— Прости, — сокрушённо покачал головой мальчик, — это я виноват, что ты с матерью окончательно рассорился…

— Тебе не в чем себя винить, Джо, — устало потёр глаза дед. — Мои ошибки — только мои, я сам буду за них отвечать. А ты… ты пытался быть таким, как они. Пытался притворяться. Но ты либо удобный, либо настоящий. И, к сожалению, тебя настоящего могут любить не все. А какой смысл жить ненастоящим?..

— Мне кажется, мать не сможет тебя простить, — помолчав, произнёс Джо, — я это понял ещё тогда, после нашего разговора. Я не оправдываю тебя, но ведь ты пытался…

— Пытался, — кивнул Эйден. — Пытался помогать, приезжать, пытался быть хотя бы неподалёку.

— Но ведь ты сам сказал мне, что это выбор.

— Выбор, — вздохнул Эйден. — Я понимаю, Джо, я выбрал другую жизнь, но…

— Да нет, — перебил деда мальчик, — это уже выбор матери. Ты сделал всё, что в твоих силах, ты много раз просил прощения. Но она выбрала. И это тоже… тоже надо принять.

Эйден внимательно посмотрел на внука и вдруг почувствовал, что может дышать полной грудью. Он не отдавал себе отчёта, что с того момента, как он поселился в деревне, он словно сдерживал себя, будто боясь вздохнуть в полную силу. Он смотрел на внука и чувствовал, что груз вины на плечах тает. Сколько лет он таскал его на себе? Сколько мучительных лет?

— Спасибо, — тихо проговорил он. Мальчик робко улыбнулся и кивнул.

***

Пришла весна. Не сразу, конечно. Не так резко, как осень. А постепенно, робко. Проявляясь сначала нежными цветами прямо из-под снега, затем птичьими трелями и мягким, несмелым теплом. Деревня ожила. Родители так и не пришли за Джо. Он попытался вернуться в кузницу, но Кузнец отправил его к деду, сделав суровый выговор за непослушание. Дик трусливо прятался, склонив голову над очередной подковой. Лиенни, если и встречала брата на улице, делала вид, что не видит его. Поначалу все эти явления больно ранили Джо, а потом стало легче: больше не нужно было притворяться. Кроме того, невероятно радовала его предстоящее путешествие с дедом. Они поговорили и решили, что оставаться в деревне смысла больше нет: после ссоры многие — хоть и далеко не все — жители осуждали их. Эйден сразу же написал своему давнему другу-гимнасту, и тот пригласил его вместе с внуком к себе. Эйден и Джо занимались последними приготовлениями: продавали дом, собирали вещи, закупались необходимым. Джо хотел было попрощаться с родителями, братом и сестрой, но не решился зайти домой, опасаясь, что отец посадит его в чулан. Тогда мальчик написал короткую записку (Эйден всю зиму учил его грамоте), и передал Дику — мальчик знал, что брат не сможет ему отказать.

В то весеннее свежее утро Джо укладывал последние вещи в повозку и заново перебирал короткую беседу с братом. Дик сначала напрочь отказывался брать записку, но когда узнал, что Джо уезжает надолго, наконец согласился. Он даже украдкой пожал руку брату и незаметно сунул ему несколько свежих подков — вдруг пригодятся в дороге.

— Всё готово? — Эйден вышел из дома.

— Да, — кивнул мальчик, — можем отправляться!

— Отлично. Я запасся едой, пока ты бегал к брату, так что можем спокойно продержаться до близлежащего городка.

— Как тебе удалось? Я думал, на нас все злятся.

— Не все, — улыбнулся Эйден, — некоторые помнят, как я помогал.

Дед с внуком забрались на козлы и тронулись в путь. Джо грустно окидывал взглядом знакомые окрестности. Вон поющий холм, вот студёная речка, а если приглядеться, можно увидеть крышу его дома… его бывшего дома. Мальчик тряхнул головой, избавляясь от неприятных мыслей. Его ждёт новая жизнь, надо думать об этом!

Эйден тоже был задумчив. Видимо, тоже прощается с деревней, — подумал Джо. Так они и ехали — каждый думал о своём.

Вдруг мимо пронеслась вереница ярких повозок. Цветные флажки, сбруи, яркие крытые повозки, звук музыкальных инструментов и смех, — всё это яркой неразберихой пронеслось мимо Эйдена и Джо. Несколько человек, свесившись с повозки, пристально смотрели на них.

— Цирк, — вздохнул Джо. — Может, из-за нас с тобой его откажутся принимать. Хотя после зимы им захочется…

— Нам надо вернуться, — внезапно проговорил дед и остановил повозку.

— Зачем? — Джо испуганно смотрел на враз помрачневшего деда.

— Это мошенники.

— Но… как ты понял?

— Я просто знаю, Джо. Я их знаю.

Он стремительно разворачивал повозку. Лошади, почувствовав состояние Эйдена заволновались.

— Давай я, — предложил мальчик. — Так ты знаешь этот цирк? Они обманут всех?

— Хуже. Если почувствуют наживу, могут поджечь ночью несколько домов. В неразберихе можно унести гораздо больше.

— Поджечь?? — теперь уже и Джо заволновался. — И что нам делать? Нам не поверят, нас же теперь ненавидят…

— Успокойся, никто нас не ненавидит. Осуждают, конечно, но мы можем предупредить Старосту. Всё будет хорошо.

И они помчались обратно в деревню.

Джо ещё не успел толком остановить повозку, как Эйден спрыгнул с неё и помчался в дом к Старосте. Он побежал вслед за дедом, но внезапно дорогу ему преградил отец.

— Ты что, уезжать собрался?? — взревел Рилан. — До меня слухи доходили, но я не верил! И ещё хватило наглости записку передать.

— Я… — пискнул Джо, но отец одним движением сгрёб его и потащил к дому.

Как мальчик не отбивался, как ни кричал про цирк и мошенников, отец словно оглох. Он втащил корчащегося сына в дом, кинул в чулан и запер. Джо метался по чулану, натыкаясь на стены и почти воя от отчаяния. Поймёт ли дед, куда он делся? Удастся ли Эйдену убедить старосту? Пострадав еще несколько минут, мальчик попытался выровнять дыхание — как учил дед. Сначала не помогало и клокочущее отчаяние затапливало его изнутри — он боялся, что дед уедет без него. Но постепенно мысли мальчика угомонились. Он осмотрел чулан — раньше там были ветхие доски и можно было сбежать. Просто до этого момента такое и не приходило в голову Джо. К несчастью, после зимы отец починил все дыры, и Джо зарычал от бессилия. Он задрал голову вверх — может, удастся сбежать через крышу. И вдруг:

— Джо, — из-за двери донёсся слабый шёпот Дика, — Джо, ты тут?

— Дик! — от облегчения мальчик чуть не заплакал. — Дик, беги к дому Старосты! Предупреди Эйдена, предупреди Старосту. Новый цирк — это мошенники, они…

— Джо, я не хочу, чтоб ты уезжал, — проговорил брат. — Мы с тобой никогда не дружили, но всё же… это как-то неправильно, ведь мы — твоя семья.

— Семья, Дик, семья, но пожалуйста, предупреди деда…

— Нет… прости, но будет лучше, если он уедет, а ты останешься. Тебе будет лучше тут, правда. Отец простит. Мать уже тоже остыла, она даже скучала по тебе, Джо.

Джо взвыл и саданул кулаком по стенке. И тут же зашипел от боли. Костяшки моментально окрасились кровью. Это немного отрезвило мальчика. Всё равно рано или поздно его отсюда выпустят. Всё равно он уедет из деревни. А Эйден… они смогут друг друга найти, наверное. В любом случае, сейчас есть кое-что важнее.

— Ладно, Дик, не надо искать Эйдена, но прошу тебя беги к Старосте. Надо предупредить его, надо предупредить деревню. Нам всем грозит опасность. Цирк — это мошенники, они сожгут дома, разграбят всё и всех!

— Джо, ты же это специально говоришь, это же неправда…

— Да как это вообще связано?? — взвыл Джо. — Я уже остаюсь тут, смотри, я под замком и не выберусь. Пожалуйста, поверь мне, поговори со Старостой!!

Дик молчал. Джо, затаив дыхание, тоже.

— Ладно, — наконец проговорил брат, — я спрошу у отца или матушки, и если они разрешат…

— Дик, нет! Они не поверят, они не позволят тебе! Беги сей же час, пока Староста не согласился, пока не дал добро на вечернее выступление!!

— Я не могу, Джо, не могу их ослушаться…

— Диик! — чуть не заплакал Джо, но брат уже убежал. Мальчик остался один.

Он ползал и лазал по чулану, пока хватало сил, искал лазейку или что-то острое в самом чулане, что помогло бы ему выбраться. Но через некоторое время он рухнул почти без сил на солому и закрыл глаза: ранний подъём, переживания, страх, и физические усилия измотали его. Джо лишь надеялся, что Эйден смог предупредить старосту… Но если так, почему дед не ищет его? Ведь можно догадаться, кто забрал его… Почему Джо за всё это время не слышал, чтоб он пришёл, чтоб он кричал и требовал вернуть ему внука? С этими горькими мыслями мальчик провалился в тревожный сон.

***

Джо проснулся резко — словно от крика или другого внезапного звука. Он сел, качая головой и прислушиваясь: вроде тихо. На улице стемнело и похолодало. Мальчик зябко поёжился, обхватил себя руками за плечи и вздохнул. И вдруг он встрепенулся: снова крик! Он был уверен! Джо прильнул ухом к двери чулана. Да, определённо он слышал крики и… музыку? Джо как ледяной водой окатили: это выступал цирк. Он начал царапать и пинать дверь: нельзя допустить, чтоб деревню сожгли. Даже злясь на деда за то, что тот оставил Джо в чулане, он безоговорочно верил его словам.

— Если ты успокоишься и отойдёшь от двери, я смогу сбить замок, — вдруг раздался знакомый спокойный голос.

— Дедушка! — заревел Джо.

Раздался треск, и через пару мгновений Джо уже выпал из чулана прямо в объятья деда. Тот наскоро похлопал мальчика по плечу и быстро проговорил:

— Скорее, у нас мало времени, они собрали почти всех на площади, отвлекают. Значит, скоро где-то вспыхнет пожар! Вдвоём гораздо больше шансов их вычислить. Бежим!

Эйден схватил внука за руку и они побежали. По пути дед говорил:

— В доме старосты меня ждали. Видимо, узнали, когда мы были на дороге. Ударили по голове, скрутили. Очнулся уже под вечер из-за музыки. Не знал, где ты, но решил, что родители тебя поймали… Так, бегом — твоя часть левая. Обходи все дома, предупреждай людей. Увидишь чужих — ни в коем случае не подходи! Наблюдай и жди — как подожгут, бей тревогу. Слышишь? Не подходи к ним!!

Последнюю фразу Эйден уже кричал в спину Джо. Тот со всех ног помчался к домам по левую руку от дома старосты. Он заходил в дома, но циркачи собрали почти всех на площади, и Джо, как ни старался, не смог найти никого из односельчан. Чужих людей тоже не было, Джо уже хотел обходить деревню по второму кругу, как вдруг услышал крик. Он отличался от криков, что разбудили мальчика. Это был крик паники и ужаса. Джо оцепенел внутренне, страшась того, что могло вызвать этот крик, но тело его действовало словно отдельно. Он мчался на крик и уже издалека видел, что план циркачей удался — один из домов горел. «Почему так быстро? Как спичка вспыхнул!» — метались мысли в голове Джо. Метались до тех пор, пока он не увидел, чей это был дом. Лиенни и её мужа. Горел дом его беременной сестры. И тут Джо оцепенел по-настоящему, он просто остановился, не в силах сделать даже шага.

— …мошенники, поэтому кто-то тушит, остальные — бегите по своим домам! — донёсся до Джо уверенный голос деда. И он-то и вывел мальчика из оцепенения. Джо побежал на голос.

— Джо, скорее, к повозке, там состав, — Эйден говорил короткими предложениями. Джо добежал до повозки, благо она стояла совсем рядом, схватил сумку деда и рванул обратно. По всей деревне бегали люди, были слышны крики, кое-где также вспыхивали дома, где-то шли драки — это жители деревни защищали свои дома от жуликов. Джо прибежал к дому сестры, где Эйден уже наскоро смочил две тряпки. Одну из них он протянул внуку. Мальчик вытряхнул из сумки состав, и они с дедом быстро обмазались им, как смогли. Эйден глянул на внука и кивнул. И они вместе побежали: Джо в дом сестры, Эйден — в соседний горящий дом.

Джо дышал через тряпку, огонь слепил его, мешал, грозился обрушить балки, державшие крышу. Но мальчик упорно шёл вперед. Наконец он увидел сестру — она лежала, едва дыша, неподалёку от кровати. Её рот тоже был накрыт тряпкой. Джо рванул к ней, кое-как подхватил её и потащил к выходу. Лиенни очнулась и стала помогать Джо, еле-еле перебирая ногами. Из дома они в буквальном смысле выпали. Девушка тяжело дышала, кашляла и дрожала всем телом. Но её уже подхватили руки Коры и Рилана. Джо краем глаза заметил, что дом тушат, и побежал к другим домам.

Он успел вытащить ещё четверых людей — мать с маленьким ребёнком и двух стариков. Помогло то, что он знал, в каких домах людей не было. Все те, кого он спас, были дома и спали, когда случилась беда. Наверняка ещё нескольких человек спас Эйден и другие жители. Он не спрашивал односельчан, но знал — кто-то не успел выйти. Но об этом сейчас старались не думать — надо было помочь пострадавшим и прогнать мошенников. Часть из них мужчины изловили и связали. Но многие сбежали почти сразу. Джо, еле держась на ногах, вернулся к повозке. Он не мог думать ни о чем, ему только хотелось поскорее найти деда и уехать. Но деда около повозки не было. Джо огляделся и увидел, что у дома Лиенни до сих пор стоит небольшая толпа людей. Мальчик, подавляя плохие предчувствия, изо всех оставшихся сил пошел туда. И ещё за несколько шагов услышал всхлипы… Толпа расступилась перед Джо и он увидел сестру: она сидела на коленях и плакала, обнимая мужа.

— Ну всё, всё, — успокаивал её Рилан, — с ним всё будет хорошо, он просто в обмороке, милая…

Джо пригляделся и увидел, что муж сестры и впрямь дышит. Он облегчённо закрыл глаза. И вдруг услышал рядом тихие всхлипы. Голос показался ему знакомым. Он открыл глаза и похолодел: прямо на земле сидела мать и тихо плакала. Она, в отличие от Лиенни не прикасалась к телу лежавшего рядом мужчины. Но её тихий плач был до того полон боли и горя, что Джо уже знал, кого он увидит рядом. Мир почему-то расплывался и стремительно терял чёткость. Джо просто плакал, но не чувствовал этого. Мальчику показалось, что он вообще перестал чувствовать в тот момент, когда увидел лежавшего рядом с матерью деда.

ЭПИЛОГ

— Джо, ты уверен? — в который раз спросил Дик.

— Да, — в который раз ответил мальчик.

— Но ведь твоя помощь нужна тут, — вновь попытался брат.

— Дик, я уезжаю, это дело решёное. Уже и мать с отцом смирились, ты-то чего, — покачал головой Джо, запрягая лошадь.

Он ненадолго остановился, чтоб отдышаться. Сил было мало. Почти месяц после похорон Эйдена Джо провалялся в горячечном бреду. Его семья успела мысленно проститься с ним, но Джо выдержал и выжил. Первое, о чём он подумал, когда вынырнул из лихорадочного бреда — что должен уехать. Оставаться тут после того, что случилось у Джо не было сил. Он знал, что дед хотел бы, чтоб внук уехал.

Эйден погиб как герой — он спасал мужа Лиенни, который тоже пошёл кого-то спасать и потерял сознание в горящем доме. Эйден почти вытащил его, но, надышавшись дымом, не смог дойти до двери. Их обоих вытащили Рилан и кузнец. Мужа Лиенни — живым, а Эйдена… Джо сглотнул горький комок. Нет уж, он будет сильным. Как дед. Об этом он просил его, пока Джо лежал в бреду. Пришёл к нему во сне и укоризненно покачал головой:

— Ты что это, умирать собрался? Давай-ка, вылезай.

— А смысл? — прошептал мальчик. — Тебя нет…

— Как это нет? Вот же он я, — улыбнулся Эйден. — Не грусти, Джо. Я всегда буду с тобой, ты же понимаешь.

— Но я не смогу поговорить с тобой… я не смогу побыть с тобой, позажигать огни…

— Ну, возможности слегка ограничены, — не стал спорить дед, — но поговорить мы всегда сможем. Я знаю, тебе сейчас всё это кажется ужасно несправедливым, но так лучше. Огонь забрал меня, лучшего ухода я и придумать не мог. К тому же, я успел спасти того молодого мужчину… Это же муж моей внучки? И Кора… Кора простила меня, Джо. Давай-ка, не глупи. Будь сильным. Поправляйся. Тебя мой друг уже заждался. Надо ехать, Джо.

— Я не хочу ехать без тебя, — грустно проговорил мальчик.

— Милый мой, я всегда буду с тобой, — ласково улыбнулся Эйден. — Всегда. Я никогда и никуда не денусь. Я знаю, что тебе горько. Но пройдя через эту горечь, ты станешь мужчиной, Джо. Моя история закончена, но твоя только начинается. И я хочу, чтоб ты прожил её так, как можешь прожить только ты!

— А ты будешь рядом, когда я очнусь? — спросил Джо.

— Я всегда буду рядом, — твёрдо пообещал дед.

И Джо поверил ему. И открыл глаза. И впрямь с тех пор он чувствовал незримое присутствие деда — куда бы не пошёл и что бы не делал. Временами горе затапливало его, но Джо не боялся, шагал ему навстречу. Он знал, что дед бы посоветовал делать именно это. А ещё он знал, что уедет, чтоб жить свою жизнь. Жить так, чтоб Эйден гордился внуком. Жить так, чтоб сам Джо гордился собой.

А Кора и впрямь простила отца — так казалось Джо. Она отыскала в вещах сына портрет заклинателя огня и повесила его рядом с кроватью. Вообще вся семья и жители относились теперь к Джо совершенно по-другому. Покупатель вернул дом Эйдена мальчику, Староста и Кузнец помогали собираться в дорогу, Лиенни вообще не могла оторваться от брата — всё обнимала и плакала, плакала… Даже Рилан, хоть и молча, но помогал сыну собираться. Вот только Джо уже совсем не важно было их мнение, хоть он и был благодарен за помощь.

— Ну может ты поедешь в следующем месяце? — опять заканючил Дик.

— Дик, — резко произнёс Джозеф. — Я уезжаю сегодня. Точка.

Младший брат вздохнул. Затем убежал в дом и вынес все свои скудные сбережения. Как Джо не отнекивался, всё равно сунул их в повозку.

— У меня работа есть, — деловито произнёс он, — и матушка с отцом рядом, а ты вон в какое путешествие пускаешься…

***

Провожали Джозефа всей деревней. Мать наскоро обняла его, пряча глаза. Отец похлопал по плечу. Лиенни долго плакала, пока муж не увёл её, а Дик так долго тряс руку брата, что Джо стал подозревать — вдруг он решил его немного покалечить, чтоб тот остался. Староста, Кузнец, все, спасённые Джо люди и даже та противная девочка, которая давным-давно выдала его — казалось, это было в другой жизни, — все вышли проводить Джо за ворота. Он окинул взглядом родную деревню, всех людей и вдруг почувствовал — сквозь пелену горя, сквозь боль — силу. Все они стояли здесь из-за него. И из-за Эйдена. Джо кивнул своей семье, односельчанам и медленно тронулся в путь. На минуту он закрыл глаза и проверил — тут ли дед.

Эйден как всегда сдержал обещание — он был рядом, и он сопровождал своего смелого и талантливого внука в его первое путешествие.