Читать онлайн
"Смерть, больница, бал и Вита"

11 вечера. Февраль. Некогда воздушный снег превратился в грязно-серую массу под ногами. Резкий ветер заставлял губы трескаться, щеки неприятно покалывали от соприкосновений с мелкими каплями. Одинокий фонарь изо всех сил пытался спасти этот мир, создать ощущение тепла и уюта, но его оранжевого света было слишком мало, чтобы разогнать тьму на улице.

Он неспеша брел по этой улице. Начальство предоставило ему и служебный автомобиль, и водителя, но он каждый день предпочитал добираться до работы пешком. Дорогие кожаные туфли мужчины загребали тонны снежных останков, но он этого не замечал. Его черная кожаная куртка была нахально распахнута, шапка и шарф – намеренно забыты на полке магазина одежды. Но почтенный ветер не привык к такому неуважению. Он посылал мужчине в черной одежде все новые и новые колючие капли в лицо, он зарывал пальцы в его угольные волосы, он бил его длинными плетьми по ногам...

Но как бы ветер не старался, мужчина ничего не ощущал. Он был просто не способен всего этого ощутить...

Ведь он Смерть. Он тот, кого люди, от мала до велика, боялись на протяжении всей истории. Он тот, кто появлялся в кошмарах, кому посвящались самые страшные легенды. Он тот, кому никогда не рады в доме даже самые гостеприимные хозяева. Он тот, кому на роду написано ходить в черных одеждах. Он тот, кто всегда в гуще людей и событий, но всегда одинок...

Он тот, кто призван впитывать всю людскую ненависть и страх.

Он Смерть.

***

Проходя мимо того самого фонаря, Смерть остановился и посмотрел на огненную сферу в плафоне. Как же они со старым фонарем были похожи! Смерть тоже был маяком, к нему всегда стягивались какие-то люди, какие-то души... Вот только оказаться под фонарем, окунуться в его оранжевый свет все живые существа были рады, а сесть за один стол со Смертью – лишь те единицы, которые либо устали искать свой фонарь, либо давно разочаровались в его существовании.

В прочем, не только в этом Смерть завидовал фонарю и вообще любому другому предмету окружающего мира. Дело было в том, что Смерть ненавидел черный цвет. Устраиваясь на работу в Контору, он пытался оспорить этот пункт в контракте. Небесно-голубой, травянисто-зеленый, песчано-желтый, – в мире существует столько цветов, но славяне почему-то выбрали для одеяния Смерти именно черный, который даже цветом, по сути, не является – так, отсутствие цвета...

– Но почему черный!? – воскликнул еще совсем молодой Смерть в кабинете Начальника в свой первый день. – Я не хочу всю жизнь ходить в этих скучных лохмотьях! Почему моим коллегам из других стран разрешено носить и красный, и синий, и даже зеленый?..

– Не расстраивайся, Смерть Славянович, – ответил Начальник, медленно похаживая по кабинету со сложенными за спиной руками. – Ты же знаешь, таково правило: не мы повелеваем людьми, а они нами. Кто знает, может, спустя пару лет, все поменяется и ты будешь ходить в розовом платье.

Прошло много-много лет с того разговора, но славяне не изменили своего мнения. Любая ткань, стоило ей прикоснуться к коже Смерти, по-прежнему окрашивалась в угольно черный.

***

Погруженный в свои мысли, Смерть достигнул своего пункта назначения – трехэтажного здания с большой надписью “Областная больница” над крыльцом.

Смерть вальяжно толкнул тяжелые двери и вдохнул привычный аромат его работы: смесь запахов резиновых перчаток, больной крови, антисептических средств и ледяной медицинской стали. Он поравнялся с квадратным автоматом, бросил в него монетку и надел на туфли бахилы, мгновенно ставшие черными. Затем он взял с вешалки очередной медицинский халат и накинул поверх куртки. Встретившись взглядом с уборщицей тетей Зиной, пожилой женщиной крупной комплекции, Смерть виновато улыбнулся.

– Простите, Зинаида Аркадьевна, я тут опять вам наследил, – негромко произнес Смерть. Он каждый день (а вернее, каждую ночь) забывал отряхнуть ботинки после уличной грязи, чем создавал старушке лишнюю работу. Ему было стыдно, но поделать с собой он ничего не мог: вдыхая запах больницы и наблюдая за её полусонными постояльцами, он напрочь забывал о существовании старой половой тряпки у входной двери.

– Да ничего страшного, красавчик, – добродушно ответила уборщица и устремила на собеседника восхищенный взгляд. – Я специально не уходила, тебя ждала...

Смерть еще раз неловко улыбнулся одними уголками губ и поспешил скрыться за поворотом. Видавшую виды уборщицу Зинаиду Аркадьевну он помнил еще молоденькой медсестрой Зиночкой. У Зиночки была тяжелая форма астмы, из-за которой она каждый день висела на волоске от смерти. Это объясняло то, как еще живой человек смог увидеть Смерть в больничном коридоре почти пятьдесят лет назад...

***

Это было первое дежурство Зиночки. Майская ночь, теплая, манящая в кино, в парк, на танцы... Ей, высокой стройной девушке с темно-русыми косами до пояса и бездонными карими глазами, идти бы сейчас за руку с каким-нибудь парнем по тротуару, и чтобы легкий ветерок перебирал складки юбки, и аромат сирени пьянил...

Но нет, Зиночке нужно было дежурить в больнице: сидеть на вахте с библиотечной книжкой и молиться, чтобы за ночь никому из больных не стало хуже.

Тогда в отделении и появился Смерть. Не обнаружив на вахте ни одной из знакомых медсестер, у которых он каждую ночь отмечался для Конторы, Смерть решил сам найти на вахте нужный журнал.

– Вам чем-нибудь помочь? – спросила Зиночка, откладывая в сторону “Анну Каренину”.

– Да нет, я, наверное, сам справлюсь... – пробормотал Смерть, методично превращая аккуратный стол в один сплошной бардак. – Мне нужна такая черная тетрадь...

– Эта? – спросила Зиночка и робко протянула большую и раздувшуюся от стрости тетрадь красивому мужчине в черном костюме в полоску.

– Да, эта..

Смерть уже было начал заниматься рутинным заполнением журнала, но вдруг резко вскинул голову:

– Что? Как ты меня видишь? Ты же такая молоденькая и красивенькая...

– Спасибо, за поразительную наблюдательность мужчина! – съязвила медсестра. – Меня, к слову, Зиной зовут.

– Ох, лучше бы мне не знать твоего имени, – слегка испуганно произнес Смерть и попятился вглубь коридора...

***

Вопреки опасениям Смерти, Зинаида пережила ту ночь. И получила вторую работу.

Дело было в том, что Конторе требовался новый Наблюдающий для Смерти, и с той ночи Зина стала хранительницей черного журнала Смерти. Она довольно часто видела Смерть и, сама не заметив как, влюбилась в него. Конечно, ни о какой взаимности она даже не думала. Но Контора, видя как бедная девушка чуть ли не поселилась в больнице на бесконечных ночных дежурствах и как она отказалась от возможности иметь любящего мужа и сорванцов-детишек, решила оставить за Зинаидой возможность видеть Смерть даже после выхода на пенсию: Начальник Смерти немного похлопотал, и Зинаиде Аркадьевне предложили должность уборщицы.

Сам же Смерть был способен лишь стыдливо улыбаться Зинаиде Аркадьевне и быстро убегать в лабиринты коридоров больницы. Ведь он чувствовал вину за то, что в тот злополучный майский вечер оказался рядом с юной медсестрой Зиночкой, тем самым лишив её будущего.

– Смерть Славянович, опять вы опаздываете! – воскликнула нынешний Наблюдатель Смерти: крашеная блондинка средних лет с до ужаса рациональным мышлением и нереализованными карьерными амбициями в военной сфере.

– Натэлла Викторовна, поверьте моему вечному опыту – смерть не опаздывает, а даёт шанс попрощаться с тем, что тебе дорого.

– Не паясничайте! – возмутилась старшая медсестра, поправляя огромные очки на переносице. – Заполняйте журнал... И обзаведитесь уже собственным халатом! Контора просила передать, что устала списывать тонны черных халатов, которые вы вечно уносите из больницы домой и не возвращаете.

– Передайте своей Конторе, что это моя премия за вредность! – беззлобно прокричал Смерть, скрываясь за поворотом. Браное словечко, которым Натэлла Викторовна попрощалась со своим объектом наблюдения, уловил лишь кончик черного халата.

***

Несмотря на непрерывную трансформацию всего в мире, работа Смерти Славяновича не менялась. Уже который год его служебная инструкция оставалась неизменной.

Все всегда начиналось в холле на последнем этаже – в отделении для особо тяжелых пациентов. В этом отделении всегда царила тишина. Но не та тишина, которая дает ощущение блаженного спокойствия и умиротворенности. Эта не та желанная тишина, которая наступает в детском саду во время тихого часа. Властителем реанимации было гнетущее беззвучие. Оно было настолько сильным, что, казалось, оно даже иногда поглощало писк медицинских систем поддержания жизни и разговоры врачей. Это беззвучие настолько глубоко пустило свои корни в цементный пол и голубые стены третьего этажа областной больницы, что пугало не только посетителей этого учреждения, но и его работников. Ведь означало оно лишь одно: пациенты этого отделения либо в коме, либо не могут даже пальца оторвать от жесткой больничной койки.

И нарушалось это гнетущее беззвучие только в двух случаях: либо когда кому-нибудь в отделении становилось еще хуже и требовались некие резкие манипуляции со стороны врачей, либо когда наступала ночь и в отделение приходил Смерть.

Будничную обстановку просторного холла Смерть всегда воспринимал как вызов. Ведь какой может быть Бал Смерти среди уток и брошенных уборщиками швабр?

Первый щелчок пальцами – и на больничном потолке с коричневыми разводами и размокшей штукатуркой зажглись длинные лампы. Они недовольно жужжали, и Смерть хлопнул в ладоши. Лампы дневного света словили укоризненный взгляд и замолчали. Смерть довольно улыбнулся.

Второй щелчок пальцами – и из всех дверей, окон и вентиляционных щелей начали вылезать странные существа. У них не было ни роста, ни веса, ни лица; было не понятно гладкая у них кожа или с подшерстком, передвигаются они на двух или на четырех конечностях, – все свои характеристики они изменяли за секунду. Словно масса из черного пластилина, они то сливались в одно целое, то снова разбивались на группы, чтобы выполнить любое приказание своего начальника – Смерти Славяновича.

– Черти, тащите все столы и стулья, что только найдете! – велел Смерть. И уже через секунду посреди холла появилась сложная конструкция из разнообразных столешниц: от столов из кабинетов врачей до тумбочек и этажерок. Со стульями ситуация обстояла хуже, их было недостаточно. Но слугам Смерти было не привыкать решать такого рода проблемы. Когда в больнице закончились стулья, они начали сносить на третий этаж инвалидные коляски и кушетки из процедурных кабинетов.

– Достаточно! – сказал Смерть, пересчитав посадочные места и сверившись со списком приглашенных гостей. – Теперь накройте на стол. И поспешите – гости будут с минуту на минуту!

Черти бросились врассыпную. Звеня посудой и шурша упаковками, они в миг заполнили импровизированный стол едой и напитками. Запеченная курочка с золотистыми боками, овощное ассорти, сырные и мясные тарелки, игристые вина... И где только эти странные существа достали все это февральской ночью?

Вскоре из недр куртки Смерти раздался звон будильника. Поспешно отключив телефон, Смерть щелкнул пальцами в третий раз. Режущий глаза белый свет ламп изменился на неоново-синий, свечи на столе зажглись зеленым, голубым и фиолетовым пламенем. Слуги Смерти выстроились в одну шеренгу и подравнялись так, будто ожидали императора на смотр войска.

Смерть провел рукой по волосам, поправил одежду и распахнул двери в отделение.

– Объявляю сегодняшний Бал Смерти открытым! – воодушевленно объявил Смерть Славянович собравшимся гостям и застыл в ожидании аплодисментов.

***

Первые пять минут Бала Смерти всегда проходили в молчании, которое черти старались разбавить легкой музыкой. Большинство гостей прибывало в состоянии фрустрации. Ведь только что они лежали в кроватях, из их рук торчали какие-то трубочки и провода, а все, что они видели, это лишь размытый потолок палаты...

И тут – Бац! – они перед дверями отделения, вокруг полумрак и незнакомые люди в ночных сорочках, а главное – все они стоят на своих ногах. Еще мгновение назад они не могли сами себе поправить подушку, а сейчас – стоят на холодном цементном полу и не чувствуют ни боли, ни усталости!

– Здравствуйте, назовите ваше имя, – услужливо спросил Смерть у гостя, который оказался к нему ближе всех. Он всегда так поступал, когда молчаливая пауза задерживалась дольше нужного. За столетия работы он повидал много балов и понимал: люди в шоке, люди запутались и им нужен пинок.

– Головлев Семен Антипович, – сипло прошептал тощий старик, напряженно оглядываясь по сторонам.

– Да не волнуйтесь вы так, Семен Антипович, мои слуги помогут вам отдохнуть, – подбадривал гостя Смерть, скользя взглядом по списку приглашенных. Все это – и выяснение имени, и поиск в списке приглашенных, – было лишь формальностью. Ведь Смерть прекрасно умел угадывать не только имя попавшего к нему человека, но и факты его биографии. Да и ошибок с приглашениями за весь рабочий стаж Смерти никогда не бывало: если уж человек оказался перед дверьми реанимации, то он висит над пропастью.

– О, кого я вижу, Роза Семеновна! – радостно воскликнул Смерть, похлопывая по плечу полную даму в аляповатом розовом халате. Конечно же, Роза Семеновна посмотрела на Смерть как на городского сумасшедшего. Ведь она видела этого мужчину в черной одежде впервые и просто не могла помнить, что оказывалась на балу уже седьмую ночь подряд.

Подозрительные переглядывания, нервные перебирания складок халатов, неуверенные ответы, – среди всего этого хаоса Смерть ощущал себя как рыба в воде.

Во внутреннем кармане куртки у Смерти лежала технологическая карта проведения подобного мероприятия. Начальство обязывало Смерть постоянно сверять с планом, но он уже давно не разворачивал кусочек потертого пергамента. Ведь зачем соблюдать эту глупую условность, если все движения отработаны до автоматизма?

Смерть никогда не сбивался с алгоритма. Сначала подготавливал банкетный зал и накрывал стол. Затем встречал гостей, сверялся со списком приглашенных и рассаживал их по местам. После этого Смерть усаживался во главе стола и начинал пир. С этого момента, по инструкции, он должен был наблюдать за гостями и предлагать им отведать чего-нибудь со стола. Если человек за обе щеки уплетал заморские (и не очень яства) и запивал литрами вина, то ему еще рано умирать. Это означало то, что утром он проснется там, где заснул накануне, и не вспомнит ни голубых огней, ни чертей-официантов, ни Смерти. Да, возможно, этот человек не проживет долгой и счастливой жизни и, как Роза Семеновна, вернется в отделение для особо тяжелых пациентов. Но это будет в другую ночь, и думать об этом Смерть будет тоже в другую ночь...

Иным образом обстояли дела с гостями, которые отказывались от угощений. Из страха быть отравленным или из-за отсутствия чувства голода – неважно по какой причине человек отказался от еды. Главное, что эта ночь для него станет последней, и, когда в конце трапезы Смерть прикажет убрать стол, этому гостю придется станцевать последний вальс с одним из черных существ. И нет разницы добропорядочную или преступную жизнь прожил гость. Слуги Смерти выведут всех умирающих из зала легко, танцуя...

***

И вот, словно робот чеканя дежурные “Проходите, пожалуйста, к столу!” и “Располагайтесь по-удобнее, чувствуйте себя как дома!”, Смерть впускал в холл уже сотого (а может, двухсотого или трехсотого – Смерть давно сбился со счета) гостя, когда перед ним появилась девушка. Её золотистые локоны были слегка взлохмачены, а на щеке багровели несколько полосок, словно она еще пару минут назад спала в неудобной позе. При этом её голубые и прозрачные, как горный ручей, глаза вполне ясно смотрели на Смерть. Без страха, без угрозы, без вопросов...

Девушка в белоснежном медицинском халате стояла перед лицом Смерти со спокойным лицом и прямой спиной.

И это заставило Смерть испытывать незнакомое ему чувство, которое его гости называли испугом...

Смерть знал девушку с золотыми волосами и спокойным лицом. Да, он знал всех людей на Земле, ведь каждый должен был когда-нибудь с ним встретиться. Но Виту Адамовну, врача отделения для особо тяжелых пациентов, он действительно “знал”. И знал хорошо, ведь к своим тридцати годам она ни раз встречалась со Смертью. Блондинка с ангельским личиком и миниатюрной фигуркой, Вита Адамовна отважно бросалась в бой со Смертью. Старичок с кардиостимулятором, чудом выжившая в пожаре женщина, выпрыгнувший из окна парень, – Вита Адамовна не делила людей на категории и сражалась за любую жизнь, словно от исхода поединка зависела её собственная судьба. Такое бесстрашие и самоотдача работе восхищали Смерть. И хоть с врачом они были по разные стороны баррикад, он испытывал к храброй девушке чувство уважения и симпатии.

Смерть был удивлен появлением Виты Адамовны на своем балу. И дело было не столько в юном возрасте врача, сколько в том, что Смерть уже видел её сегодня. Когда он убегал от своего Наблюдателя Натэллы Викторовны, он краем глаза заметил, как Вита Адамовна выходила из палаты. Она была уставшей, даже можно сказать измотанной, но вполне живой.

Как же её угораздило умереть за полчаса?

– Здравствуйте, Вита Адамовна! – сказал Смерть со своей самой гостеприимной улыбкой. – Не могу сказать, что очень рад вас видеть, но добро пожаловать на мой бал.

– Бал? – переспросила врач. – Но ведь я как-то совсем не одета...

Девушка смущенно взглянула на свою одежду: голубую блузку, джинсы-клеш и слегка застиранные кеды. Все-таки, хоть и говорят, что врач – существо бесполое, Вита Адамовна была настоящей леди, для которой явиться на прием в повседневной одежде было дурным тоном.

– Не хочу вас пугать, но об одежде вы сейчас должны волноваться в последнюю очередь, – ответил Смерть, продолжая сдерживать свой страх за врача. Чтобы вернуть себе самообладание и помочь Вите Адамовне расслабиться, он решил сделать её комплимент: – Посмотрите вокруг: даже если бы все здесь были одеты в платья от кутюр, они бы и в подметки вам не годились.

Смерть слегка наклонил голову и старомодно поцеловал тыльную сторону ладони Виты Адамовны. Та улыбнулась и изобразила реверанс. Смерть бы и дальше держал её маленькую ручку в своей руке и смотрел в её глаза, если бы в его кармане не лежала бумажка с технологической картой, в которой вся ночь расписана по часам.

Поэтому Смерти пришлось пожелать девушке приятной ночи и пропустить её в холл, занявшись другими гостями.

***

Когда все места за импровизированным столом были заняты, Смерть вальяжно забрался на свой трон – коричневую “каталку”, поставленную параллельно столу. Как только он занял своё место, к нему подскочил один из слуг и подал бокал с шампанским. Смерть слегка взболтал вино и обвел взглядом стол: меж разноцветных огоньков на него неподвижно смотрела тысяча глаз. Карие, зеленые, серые, голубые... Смерть видел эту картину уже миллион раз, и поэтому откровенно скучал.

Но служба есть служба, поэтому Смерть набрал в грудь воздуха и громко закричал:

– Доброй ночи, дамы и господа, ladies and gentlemen! Я, Смерть Славянович, торжественно объявляю пир по случаю Бала Смерти открытым. Ешьте и пейте, друзья мои, сколько вашей душе угодно!

Черные существа вытащили из укромных мест музыкальные инструменты и начали играть что-то очень популярное и веселое. Какие бы времена не наступали, слуги Смерти всегда предугадывали предпочтения публики.

Гости вопросительно завертели головами. Никто из собравшихся не решался первым притронуться к угощению. Так случалось каждую ночь, и Смерть давно придумал способ завести механизмы стадного инстинкта.

– Эй!.. – почти не шевеля губами, прошептал Смерть и махнул головой одному из своих слуг. Тот ответил кивком и тут же перелетел через стол и занял самое видное место. За три секунды существо перевоплотилось в обычного человека из плоти и крови и с диким воплем впилось в курицу-гриль. Причмокивая и слизывая жир с пальцев, существо продолжало издеваться над бедной курицей до тех пор, пока его соседка – интеллигентного вида старушка с длинными седыми волосами и кружевами на сорочке – не схватила с тарелки дольку помидора и не начала её грызть беззубыми деснами.

Спустя пару секунд существо покинуло стол, оставив гостей наедине со своим чревоугодием.

Смерть же довольно улыбнулся. Именно когда за столом начинался хаос, во все стороны начинали сыпаться крошки, музыка тонула в чавканье и хрюканье, а об пол то и дело разбивалась посуда, – именно тогда начиналась любимая часть работы Смерти.

Дело было в том, что он периодически нарушал инструкцию, по которой должен был лишь наблюдать за гостями. Еще из далека завидев, что кто-то сидит с закрытым ртом или с грустью смотрит на бокал шампанского, Смерть мчался туда. Заходя со спины, он шептал такому человеку что-то очень важное для него, мотивируя съесть хотя бы кусочек.

“Подумайте о своей дочке Марине, ведь она толь-только вышла из депрессии после смерти вашей жены...”

“Чтобы сказала ваша бабушка, если бы увидела, что вы даже не притронулись к совей порции?..”

“Ну давайте, выпейте бокальчик, съешьте канапешечку, вы же так долго сидели на диете...”

И порой эти примитивные уловки срабатывали, и человек начинал есть и получал право на еще одно утро...

В этом Смерть был очень близок с Витой Адамовной, ведь он тоже спасал людские жизни, хоть ему и приходилось ради этого идти наперекор своим принципам.

***

“Вита...” – неожиданно вспомнил Смерть. Он тут же с надеждой заскользил взглядом по гостям, надеясь найти её голубые глаза и спокойное лицо где-то рядом с тарелкой салата или бутылкой вина... Но нет, Вита Адамовна сидела в самой гуще гастрономического хаоса, но вовсе ему не принадлежала. Словно каменная статуя, она все так же ровно сидела на стуле и рассматривала непривычно синие лампы на потолке.

Смерть тут же сорвался с места, обогнул длинный стол и склонился над ухом девушки.

– Вита Адамовна, отведайте креветок, они сегодня очень вкусные. Я ведь знаю, как вы их любите, – голосом искусителя прошептал Смерть. Но так легко Виту Адамовну было не расшевелить. Даже не взглянув на любимые королевские креветки, она любезно улыбнулась и ответила:

– Спасибо за угощение, Смерть Славянович, все действительно очень вкусно.

– Но как вы можете это говорить, если даже не притронулись к столовым приборам? – картинно возмутился Смерть и ловко присел рядом с девушкой.

Вита Адамовна сжала в руках вилку и нож. В начищенном металле отразились её взволнованные глаза. Где-то в глубине души Смерть уже понимал, к чему все идет, но снаружи отказывался в это верить. Пододвинув свой стул еще ближе к врачу, он задал дежурный вопрос:

– О чем вы сейчас думаете?

– Я думаю о моем пациенте, – ответила Вита Адамовна, продолжая изучать синий блеск на вилке.

– Расскажите мне о нем, – попросил Смерть, украдкой пододвигая поближе тарелку с крабовым салатом.

– Его зовут Ваня и ему всего лишь пять лет. Он попал к нам прямо с трассы. Жутчайшая авария... Они с отцом ехали в снегопад домой, видимость на дороге была нулевая. На полпути у них заглохла машина, и, пока отец пытался починить машину, Ваня начал во что-то играть и случайно вышел на дорогу... В общем, мальчика на полной скорости сбила машина. Я двенадцать часов буквально собирала по кусочкам этого ребенка... – Вита Адамовна чуть не заплакала, но во время сдержалась, глубоко вдохнула и продолжила говорить: – Перед тем, как попасть сюда, я заходила к нему. Он все еще без сознания и состояние его нестабильное. Да, у него впереди долгий период реабилитации, ему придется заново учиться ходить, но главное – чтобы он выжил, чтобы смог пережить эту ночь...

По щеке Виты Адамовны побежала слеза. Смерть не растерялся и подтолкнул к девушке бокал с вином. Надрывисто дыша, врач прислонила его к губам и начала жадно пить. Смерть уже начал было радоваться...

Но спустя мгновение Вита Адамовна рывком поставила бокал на стол, слегка расплескав остатки напитка, и согнулась по полам под столом. И пока девушка извергала из себя липкую черную массу на ноги других гостей, Смерть нерешительно поглаживал её по спине и подавленно смотрел вдаль. Ведь теперь Виту могло спасти только чудо, которое не так часто посещало Бал Смерти.

***

– Ой, что это со мной? – смущенно прошептала Вита, вновь появляясь среди хаоса за столом. – Наверное, перенервничала...

– Боюсь, причины намного серьёзнее, – с горечью произнес Смерть и протянул Вите черную салфетку. Девушка быстро привела своё лицо в порядок и устремила взгляд в даль: на людей, одолеваемых животным голодом.

– Скажите, Смерть Славянович, – сказала она. – Я что, умираю.

– Как не прискорбно мне это говорить, но да.

Вита Адамовна секунду помолчала, затем снова провела пальцами по отражающей таинственное синее свечение вилке и спросила:

– И куда я теперь: а Ад или в Рай?

– Если скажу, что в Ад, испугаетесь?

– Да нет. Я, знаете ли, человек науки, поэтому никогда не придерживалась какой-либо религии. Я всегда считала, что все эти страшилки про Ад и Рай больше нужны моим пациентам, чтобы цепляться за жизнь, иметь какой-то стимул к выздоровлению... А теперь я увидела этот зал и вас... Я просто в замешательстве.

– Значит, теперь вы уверовали?

– Нет, я верю только тому, что вижу своими глазами. А вижу я пока что только вас. Поэтому я верю в вас.

– Эх, Вита Адамовна, – печально протянул Смерть, – знали бы вы, что находитесь здесь только лишь из-за людской веры в меня...

***

Тишину между Витой Адамовной и Смертью прервал звук будильника, который за чавканьем и звоном бокалов кроме них двоих никто и не услышал.

– Извините, работа, – негромко сказал Смерть, а затем встал и добавил громче: – Убрать столы! Объявляю последний танец этой ночи!

В мгновения ока вся мебель из холла исчезла. Разноцветные свечки, стоявшие на столах, взмыли в воздух и образовали круг, внутри которого остались лишь те, кто в эту ночь не притронулись к еде и напиткам. Некоторые из оказавшихся не у дел гостей попытались прорваться на импровизированный танцпол, но прочная невидимая стена не позволила им нарушить атмосферу последнего танца своим весельем.

Смерть махнул рукой, и его слуги, подбоченившись, начали приглашать оставшихся в круге гостей на танец. Конечно, некоторые гости пугались странных, почти нематериальных сущностей и их продолговатых конечностей. Но стоило черному дыму мягко дотронуться до их бледных рук, как страх и тревоги отступали, и образовавшаяся пара занимала свое место в круге.

Когда очередь дошла до Виты Адамовны, та взглянула на обращенную к ней полосу черного дыма больше с научным интересом, чем с испугом. Она хотела дотронуться до этого дыма, но Смерть перехватил её руку.

– Спасибо, с ней я буду танцевать сам, – сказал Смерть слуге и увел Виту Адамовну в центр зала. И если бы слуги Смерти имели свои собственные эмоции и память, они бы удивились поступку хозяина, ведь тот уже давно не удостаивал этой чести своих гостей.

Смерть встал напротив Виты Адамовны и приобнял её за талию.

– Какой ужас, я ведь совсем не умею танцевать! – слегка смущенно, слегка испуганно сказала девушка.

– Не бойтесь, – с улыбкой ответил Смерть, – я буду вести.

Смерть щелкнул пальцами, и по холлу разлились первые гитарные аккорды. Обстановка и протоколы обязывали Смерть приказать слугам сыграть какой-нибудь старинный вальс. Но Смерть предпочитал идти в ногу со временем, поэтому всегда выбирал музыку из мировых топ-чартов.

– Я и не знала, что на сверхъестественных балах танцуют под рок-баллады, – усмехнулась Вита Адамовна, словно она танцевала на чьём-то дне рождение со своим парнем, а не со Смертью на её последнем балу.

– Лучше бы вы и дальше оставались в неведении, – ответил Смерть, бережно наклоняя в танце девушку в сторону. – Вы такая спокойная. Неужели вам и вправду не страшно рядом со мной?

– А почему мне должно быть страшно рядом с вами? Я же врач: мне кажется, мы с вами уже встречались и не раз.

– Вы правы. – Смерть выставил руку в сторону и покружил партнершу вокруг своей оси. – Но ведь раньше мы всегда встречались как противники, а теперь вы в моих объятьях. Вас действительно не страшит смерть?

– Нет... Хотя знаете, есть одна вещь, которая меня гложет.

– И что же это?

– Вернее будет сказать “кто”. Я все еще продолжаю думать о моем пациенте Ване. Вот я сейчас умру... А вдруг он тоже? Как же я узнаю, что у него все хорошо?

– Вы удивительная женщина! – беззлобно восхитился Смерть и легко поднял Виту Адамовну за талию. Он закружил её в воздухе с такой скоростью, что полы их халатов, черного и белого, в какой-то момент образовали инь-и-янь.

– Все будет хорошо, – сказа смерть, ставя Виту Адамовну обратно на пол. – Я не вижу здесь Вани, а значит сегодняшнюю ночь он переживет.

– Отлично, – прошептала девушка. – Теперь я действительно не боюсь умирать.

***

Музыка стихла. Пары расцепили руки и разошлись на несколько шагов. Смерть манерно поклонился Вите Адамовне, и та тоже слегка склонила голову.

Пары начали покидать зал. Оставшиеся в живых гости растворились в воздухе, перенеслись в свои постели, чтобы еще немного беззаботно поспать и проснуться на рассвете. Смерть подставил свою руку Вите Адамовне, и та облокотилась на его плечо, вдруг почувствовав страшную усталость. Мышцы девушки начали наливаться свинцом, ей становилось все труднее сгибать руки и ноги в суставах.

– Я так хочу спать, – медленно проговорила Вита Адамовна, чувствуя, что её веки вот-вот слипнутся.

– Это нормально. Все идет по плану, – негромко проговорил Смерть.

Когда все живое и неживое покинуло зал, Смерть хлопнул в ладоши три раза. Разноцветные огни лопнули и разлетелись тысячами разноцветных искр, синие лампы сменились на привычные белые. Все следы еще пять минут назад царившего здесь бала исчезли, смылись первыми лучами рассветного солнца.

Бросив последний взгляд на грустные голубые стены и белый потолок в разводах, Смерть взял на руки засыпающую Виту Адамовну. Та что-то промурлыкала, и Смерть горько улыбнулся.

На посту он снова встретил Натэллу Викторовну. Как всегда ворча, она спросила много ли Смерть в этот раз забрал жизней. Тот попросил записать за него число в журнал, потому что у него были заняты руки.

– Ну, покажи что ли, какая красавица смогла заставить самого Смерть Славяновича спину ломать, – съязвила Натэлла Викторона. В ответ Смерть легонько качнул тело на руках, золотистые локоны, отлетев в сторону, окрыли одухотворенное лицо Виты Адамовны.

– Матерь божья! – прокричала Натэлла Викторовна и побежала по коридору, чтобы на диване в ординаторской обнаружить блаженно улыбающийся труп одного из лучших врачей их больницы.

Смерть же пошел своей дорогой – сквозь главный холл, пахнущий резиновыми перчатками, больной кровью, антисептиком и медицинской сталью...

У выхода из больницы Смерть встретил Зинаиду Аркадьевну. Та как обычно отвлеклась от тряпки и швабры и с любовью уставилась на Смерть.

– Ну что, красавчик, когда уже и меня так понесешь?

– Зинаида Аркадьевна, я бы с радостью, хоть сейчас. Сколько я вам страданий принес – не счесть! Но, к сожалению, не я повелеваю, кому есть, а кому танцевать.

Оставив позади озадаченную уборщицу, Смерть вышел из больницы и спустился с крыльца. На улице шел снег. Мокрые хлопья сразу же облепили халат Смерти и осели на волосах Виты Адамовны.

– Вот мы и на улице, Вита Адамовна, – негромко сказал Смерть. – Сегодня, к слову, опять снегопад.

– И в правду, снег, – еле ворочая языком, сказала Вита Адамовна. Её тяжелые веки не позволяли полностью открыть глаза, поэтому она не видела ничего, кроме плеча Смерти и нескольких снежинок. – А мне совсем не холодно.

– Ничего. Поверьте моему опыту, к этому быстро привыкаешь.

– Может быть, может быть...

Веки Виты Адамовны окончательно сомкнулись, снежные хлопья облепили ресницы. Но разум не спешил покидать девушку, и она прошептала:

– Смерть Славянович, а можно последний вопрос?

– Конечно.

– А где же твоя коса...

Смерть понимал, что Вита Адамовна уже находится под действием пьянящего сна. Её вопросы и слова нельзя воспринимать всерьез. Ей просто нужно помочь уйти спокойно.

– Так вот же она, на шее, – улыбнулся Смерть. Вита Адамовна отыскала у него на груди небольшой серебряный кулон в виде косы и попыталась сжать окаменевшими пальцами.

– Хотите подарю? – спросил Смерть, еле сдерживая скупую слезу, которая копилась у него на протяжении тысячелетий.

– Да нет, не надо... Как же вы без косы за людьми приходить будете...

– Хорошо, оставлю её себе, Вита Адамовна, – ответил Смерть, усаживая девушку вместе с остальными покойниками в черный туристический автобус.

Подумав, что Вита Адамовна уже покинула его, Смерть развернулся к ней спиной и уже хотел было уйти, когда почувствовал, как его халат за что-то зацепился. Обернувшись, он увидел, что Вита Адамовна пытается сжать подол его халата двумя пальцами.

– Вита... Просто Вита, – хрипло прошептала девушка, прежде чем её рука бессильно упала.

– Вита... Вита... Просто Вита... – шепотом напевал Смерть, бредя в как обычно распахнутой куртке и кожаных туфлях сквозь снегопад и мокрые сугробы.