Читать онлайн
"Нефилад"

От лица Алисы:

О чем мечтает девушка в восемнадцать? Или, скажем, в двадцать? Не знаю, как другие, а я не грезили о принцах на белых конях или о том, как буду танцевать под неоновыми огнями до утра. Мои мечты были проще, почти осязаемы: вырваться из университета, вдохнуть свободу полной грудью и шагнуть в школьный класс, полный детских голосов. Я любила детей с малых лет — их смех, их любопытные глаза, их маленькие тайны, которые они прячут в ладошках. Братьев и сестёр у меня не было, если не считать тех, кого я мельком встречала в детском доме. Но там не найти родных душ — дети, озлобленные судьбой, грызутся за каждый лучик внимания, словно голодные волчата. Кому-то достаётся чуть больше тепла, и вот уже летят кулаки, злые шепотки, слёзы. Не будем о плохом, лучше о себе.

Меня зовут Алиса Сергеевна Громова. Двадцать три года. Ничем не примечательная, не красавица, но и не дурнушка. Глаза светло-карие, будто выцветший янтарь, волосы русые, мягкие, до лопаток — мама всегда говорила, что они у меня как шёлк. Расчёсывала их перед сном, напевая что-то тихое, и это был наш ритуал, кусочек тепла в мире, который позже рухнул. Теперь я распускаю их только наедине с собой, словно прячу маленькую тайну. Лицо моё простое — прямой носик, бледные пухлые губы. Фигура? Не модельная, но я в меру худая, хоть и скрываю себя под мешковатой одеждой. Так привычнее — не выделяться, не привлекать взглядов. Да и зачем? В детском доме я научилась быть незаметной, а после… после просто не было причин сиять.

После трагедии — гибели родителей — я в девятилетнем возрасте оказалась в детском доме. Там было тяжело, хотя кого я обманываю — тяжело было всегда. Но даже в том сером месте нашёлся светлый человек — воспитательница Екатерина Алексеевна. Она была нам как мама: понимала, кормила, иногда приносила фрукты или конфеты, чтобы мы хоть на миг почувствовали себя счастливее. Детей своих у неё не было, и всю свою любовь она отдавала нам. Именно она помогла мне понять, кем я хочу стать. Однажды утром я проснулась с мыслью: буду учителем. Математика давалась мне легко — числа складывались в голове, как паззлы, и в этом тоже её заслуга. Она терпеливо объясняла всё, что я не понимала, пока формулы не становились моими друзьями. Так я выбрала профессию — учитель математики. Люблю детей, особенно младшие группы, их пытливые умы. Сдала экзамены, поступила в университет, закончила с отличием и пошла работать в школу. До сих пор навещаю Екатерину Алексеевну, благодарю её за доброту. Стараюсь и сама помогать детям — приношу конфеты или фрукты, когда могу. Хотя, если честно, могу я редко, но пытаюсь.

Как любая девушка, я перед сном придумываю себе идеальный мир. Идеальную жизнь. Идеальную любовь. Влюбляться мне было некогда — в детском доме стараешься выжить, а после я отдавала всё время учёбе, чтобы стать профессионалом, зарабатывать на жизнь. Квартира у меня есть, но кушать-то хочется, а мне никто ничего не должен. Из-за этих фантазий я часто не могу уснуть почти до утра. И сегодня… сегодня я проспала. Просто шикарное начало дня, не находите?

Будильник завопил, как сирена, и я подскочила — третий по счёту, а это значит, что я безнадёжно опаздываю. Впервые в жизни. Работаю я в элитной школе — туда меня привела Светка, подруга детства. Мы дружили ещё до того, как мои родители погибли, и не потеряли связь, хоть виделись редко. Её семья приезжала ко мне в детский дом, даже хотели забрать, но что-то не сложилось. Может, побоялись лишней обузы, но я не в обиде. Мы со Светой остались подругами, в отличие от других, кто отвернулся. В университете она училась на платном, а я цеплялась за бюджет — это было моё будущее. После выпуска её папа устроил нас обеих в эту школу. Зарплата там отличная, и я всегда была ответственна до дрожи, но сегодня… Сегодня будто кто-то держал меня в постели, шептал: «Не вставай».

Живу я в маленькой однокомнатной квартирке в старом районе — её выдали, когда я выпустилась из детского дома. Училась хорошо, получала стипендию, подрабатывала официанткой в кафе, потому что долги родителей сами себя не оплатят. У отца был бизнес и огромный кредит, после их смерти всё рухнуло, дом, машины, счета — всё забрали. Осталась только эта квартирка и странная история: машина, что врезалась в родителей, так и не найдена. Виновных нет, родственников нет, и я оказалась там, где оказалась.

Замужем я не была и не стремилась. На втором курсе Света уговорила меня пойти на вечеринку. Там всё пошло не так: меня чем-то накачали, парень, который мне нравился, попытался… в общем, хорошо, что у Светы был парень-боксёр. Она вовремя меня хватилась, они нашли нас, и он избил того подонка. Ничего страшного не случилось, но я трое суток проспала от стресса. После этого парни вызывали у меня либо дружеские чувства, либо отвращение. Мешковатая одежда стала моей бронёй — не привлекать внимания, мой девиз. Света винила себя, клялась, что никого ко мне не подпустит. Я смеялась над её обещаниями — сама никого не подпущу! Так я думала. Пока всё не перевернулось.

Занятия в школе начинаются в восемь двадцать. У меня двадцать пять минут, чтобы долететь до работы — на крыльях такси, конечно. Завтрак? Забудьте. Кофе с корицей? Мечта, сгинувшая в утреннем хаосе. Я наспех натянула юбку, блузку, пиджак, волосы скрутила в пучок. Ресницы чуть тронуты тушью — всё, больше не успеваю. Весна уже дышит в окно, скоро станет тепло, а я всё таскаю этот серый гардероб, будто мне сорок, а не двадцать три. Надо бы что-то поменять… или нет? Кроме школы я ведь ничего и не вижу. Пришло уведомление — такси ждёт. Последний взгляд в зеркало: бледная, немного растрёпанная, но живая. Сумка, ноутбук — и я вылетела из квартиры, как птица, выпущенная из клетки. Пока мы неслись по улицам старого района, я подумала: а вдруг сегодня что-то изменится? Вдруг этот день — не просто провал, а начало?

Такси затормозило у школы, и я глянула на часы — семь минут до урока. Ещё нужно забежать в учительскую за журналом. Времени в обрез, а нервы уже звенели, как натянутые струны. Выскочив из машины, я рванула к дверям, и тут — бац! — налетела на какого-то парня. Чуть не сшибла его с ног, сама еле устояла. Он застыл в проходе, как вкопанный, и я мысленно выругалась: Нечего торчать в дверях, идиот!

И тут он разразился тирадой:

— Ты что, курица, ослепла? Не видишь, куда идёшь? — орал он, размахивая руками, будто дирижёр на концерте хаоса.

Терпеть не могу, когда на меня кричат. А уж оскорбления — тем более. В детском доме я однажды дала понять, что со мной так нельзя, и после этого все общались на "пожалуйста". Так что я выпрямилась и выдала в ответ:

— Как вы смеете повышать на меня голос? И уж тем более оскорблять! Да, я врезалась, но это не критично. А вот вы перегородили проход, люди опаздывают на работу! Где ваше воспитание, хам?

Он стоял в тёмных очках, и хотя глаз его я не видела, чувствовала, как взгляд прожигает меня насквозь. Будто дыру хотел во мне выжечь — или вовсе испепелить. Адреналин бил в виски, сердце колотилось. Я давно ни с кем не ругалась — всегда старалась сглаживать углы, но этот тип… Этот тип выводил меня из себя, как никто другой. Хотелось заорать ещё громче, обозвать его так, чтобы он поперхнулся своим кофе. Что со мной творится? Наваждение какое-то.

Я откровенно пялилась на него, пытаясь понять, кто он такой. На родителя не похож — слишком молод. У нас элитная школа, богатые ученики, и родители тут — сплошь солидные дядьки в костюмах за миллион. На учителя? Смешно — неподобающий вид, у нас даже молодые педагоги носят строгие пиджаки. На ученика? Старше одиннадцатиклассников, да и не вписывается в школьную форму. Может, парень какой-нибудь богатенькой девчонки? Хотя провожать до школы вроде запрещено… Впрочем, этим всё можно.

Одет он был странно: тёмные джинсы, кеды — серьёзно, кеды? — белая рубашка, слегка помятая, и кожаная куртка. Плюс эти чёртовы очки, которые он даже не снял. Похож на типичного "плохиша" из универа — тех, что ещё не блещут умом, но уже мнят себя взрослыми. И тут я заметила: на рубашке пятно кофе. Он пытался оттереть его салфеткой, ворча себе под нос. Похоже, это я его залила, когда врезалась. Ну и пусть, поделом! Хотя… ладно, чуть-чуть пожалела. Совсем капельку.

Он снова открыл рот, но уже тише, с каким-то недобрым, грозным оттенком в голосе:

— Вы мне рубашку испортили. Если вы одеваетесь, как безвкусная клуша и заучка, это не значит, что можно портить чужой безупречный вид.

Нет, вы слышали это? Хам, мерзавец, наглец! Назвать меня клушей? Да я не на дискотеку сюда пришла! Я вспыхнула, как спичка:

— Вы… вы просто мерзавец! Ведёте себя, как мальчишка, и одеваетесь так же! Это нынче только малолетки носят такое и самоутверждаются за чужой счёт. И ещё смеете меня оскорблять? Это вы тут проход загородили, а теперь что-то вякаете!

Я пылала от злости. Обычно меня до такого состояния нужно долго доводить, но этот индюк справился за две минуты. Руки чесались его треснуть, в голове гудело от ярости. Почему он вызывает во мне такую бурю? Это ненормально!

И тут он сменил тактику. Улыбнулся — хитро, мерзко, смазливо — и выдал:

— Детка, приходи ко мне, и я покажу, какой я "малолетка". Уверен, после ночи со мной ты не будешь думать, что мне нужно самоутверждаться. Через секунду будешь плавиться от моих рук.

Он ухмылялся, как гад, и я чуть не задохнулась от возмущения. Этот подонок ещё и в постель меня тащит? Ненавижу таких — хамят, а потом думают, что все вокруг мечтают с ними переспать. Я сжала кулаки, готовая его прикончить. Ещё чуть-чуть — и меня точно посадят за убийство этого мудака. Надо убираться, пока не поздно. Я попыталась протиснуться мимо, но не удержалась и язвительно выпалила:

— Да чтобы я с вами в одной постели? Лучше с дьяволом пересплю! И ещё лучше, если вас метеоритом пришибёт, чтобы я вас больше не видела, иначе точно не сдержусь!

И тут он схватил меня за талию — резко, сильно, так что дыхание перехватило. Наклонился к моему уху и прошептал, слишком низко, слишком интимно:

— Как пожелаешь, детка. Твоё желание я могу исполнить прямо сейчас. Только попроси ещё раз…

Его голос был недобрым, с какой-то тёмной, звенящей ноткой. А потом он поцеловал меня в щёку. Кожу обожгло, будто кипятком плеснули. Я решила, что это от отвращения — он мне настолько противен, что аж щеку жжёт. Оттолкнула его с силой и рявкнула:

— Да пошёл ты, придурок! Сам вали в постель к дьяволу!

С гордо поднятой головой я рванула прочь. Хотя, если честно, бежала я не только от него, но и потому, что звонок уже трещал, как пожарная сирена. Думать об этом некогда — урок начинается!

Первый урок у меня в восьмом "Б". Эти ребята поспокойнее, чем пятые или седьмые — там вообще ураган, а тут можно хоть дух перевести. Сегодня намечалась самостоятельная, и, конечно, я не успела за журналом — спасибо тому хаму у входа. Придётся отправить кого-то из учеников. Я строга к себе, и вот мой собственный стандарт трещит по швам. Ну что ж, бывает.

— Доброе утро, класс! Прошу прощения за опоздание. Сегодня, как обещала, пишем самостоятельную. Надеюсь, все готовы? — сказала я, стараясь звучать бодро, хотя внутри ещё кипела злость.

— Ну нет, Алиса Сергеевна, давайте не будем её писать! — загоготал весь класс, как стая галдящих воробьёв. Самостоятельные они не любят, но план есть план, никуда не денешься.

— Так, тише! Я обещала — я делаю. И помните: если все напишете без двоек, с меня вкусный тортик, — улыбнулась я, подмигнув им.

Да, я иногда их подкупаю. И они мне об этом не забывают напомнить. Но зато это работает — результаты отличные. Я строгая, но знаю, где нужен кнут, а где пряник.

— Подкупаете нас, Алиса Сергеевна! Ну ладно, так и быть, пишем ради тортика. Да, ребята? — подхватил Артём, заводила класса, и все тут же закивали, загудели: "Дааа!"

С Артёмом легко подружиться — весёлый, язык подвешен, а за ним и весь класс тянется. Дети тут непростые, золотая молодёжь, как говорится, но мне повезло — проблемных почти нет.

— Ну и отлично, договорились. Ксюша, сходи, пожалуйста, за журналом в учительскую, — попросила я девочку с первой парты. — А я пока проверю, кого нет, и раздам листки. У всех задания разные, так что списать не выйдет, — добавила я с лёгкой улыбкой.

Ксюша убежала, я раздала листочки, отметила отсутствующих. Когда она вернулась, дети уткнулись в работу, а я села за стол, открыла журнал и принялась заполнять. Параллельно поглядывала, чтобы никто не тянул шею к соседу. Но мысли мои упорно возвращались к тому мерзавцу. Щека до сих пор горела — не просто покраснела, а пылала, будто я приложилась к раскалённому утюгу. Его слова кололи, как шипы: "безвкусная клуша". Да, я не хожу с декольте до пупка, но это же школа, а не ночной клуб! Хотя вот Валентина Фёдоровна, наша биологичка, плевать хотела на приличия — выставляет все прелести напоказ, и как её директор до сих пор не приструнил, ума не приложу.

Я давно хочу сменить гардероб. Мечтаю о чём-то стильном, ярком, чтобы не чувствовать себя серой мышью. Но деньги… Они уходят на долги родителей, на еду, на коммуналку. Старенький ноутбук скрипит, как телега, и вот-вот откинет коньки. Может, взять дополнительные занятия? Ученики просили, родители тоже. Время есть, да и лишний доход не помешает. Жизнь моя — мечты мечтами, а реальность бьёт по голове. Но я молодая, всё впереди. Заработаю на красивую одежду, слетаю к морю, вдохну солёный ветер. И, чёрт возьми, надеюсь, больше никогда не увижу этого индюка! Брр, как он бесит!

А щека всё горит. Это ненормально. Что за ерунда? Я машинально потёрла её ладонью, но жар не уходил — наоборот, будто расползался, пульсировал под кожей. Словно что-то чужое поселилось там, где он меня коснулся. Его шепот — "твоё желание я могу исполнить" — снова всплыл в голове, и по спине пробежал холодок. Да что за бред?

От лица Марка:

Утро и без того паршивое, а тут ещё эта возня. Бесит, что нельзя просто взять и прикончить демона, как в старые добрые времена. Раньше всё было проще: нашёл, сжёг, забыл. А теперь отец вбил себе в голову, что я должен "влиться в коллектив", вынюхивать, строить стратегии, учиться дипломатии и прочему бреду. Серьёзно? Я сын Люцифера, а не какой-то канцелярский крысёныш! И тут ещё эта кукла налетела на меня, как ураган на ветхую хижину. Испортила рубашку — кофе теперь как трофей на белой ткани. Сначала хотел спалить её на месте, прямо у этих чёртовых дверей.

На первый взгляд — серая мышь. Из тех, что кроме работы ничего не видят. Может, её кто-то когда-то сломал, вот она и прячется в этом мешке с картошкой, который называет одеждой. Но я пригляделся: а она ничего. Симпатичная, милая, с характером. Глаза карие, с зеленоватым отливом, а когда злится — пылают, как угли в адском костре. Фигура? Под этой бесформенной тряпкой явно есть что-то стоящее. Недотрога, огонь в оболочке льда — всё, как я люблю. Надо её растормошить, вывести из этой скорлупы. Может, подкинуть ей платье покороче? Или вообще спалить этот костюм к чёрту, пока она спит. Ха, хорошая идея.

Она меня взбесила, конечно. Настроение и так на дне, думал, повеселюсь, подразню эту мышку, а она только хуже сделала — орала, как базарная торговка, и даже не дрогнула. Знала бы, с кем связалась, бежала бы без оглядки. Но нет, стоит, дерзит, глаза сверкают. Решил её проучить — чмокнул в щёку, оставил метку. Теперь её кожа будет гореть, как после жгучего перца, напоминать обо мне. Сказала, что лучше с дьяволом переспит? Ну, детка, я не против — желание исполню, только попроси. Подразнил её ещё, а она съёжилась, как ёжик, выругалась и дала дёру. Чувствовал её страх — острый, пряный, как вино. Девственница, что ли? Или просто моя аура её придавила? Обычно земные женщины тают от одного взгляда, а эта… сбежала. Интересно.

Ладно, с ней потом разберусь. Надо переодеться и идти знакомиться с персоналом. Особенно с этой огненной мышкой. Чую, мы с ней ещё повеселимся.

Кстати, обо мне. Я Марк, сын Люцифера — да, того самого, с рогами и репутацией. Отец спихнул меня на землю с заданием: найти низшего демона, паразита по имени Карбаал. Этот стервятник сбежал из Ада, маскируется под человека и жрёт души молодых девчонок. Приманивает их то жалостью, то демоническим обаянием, а потом высасывает кровь и жизнь. Я здесь, в этой школе, под видом нового директора. Полномочия, вседозволенность — то, что мне по вкусу. Это отец придумал, стратег хренов. Думает, я стану как он — весь из себя расчётливый, вкрадчивый. Но я не он! У меня свои методы: быстро, жёстко, без соплей. Я жесток? Да, и это нормально для будущего правителя Ада.

Пока Карбаала не найду, придётся торчать тут. Он уже кучу душ загубил, и это начало напрягать не только отца, но и небесных голубков. Баланс, видите ли, нарушается — между демонами, ангелами и этими бесполезными земными муравьями. Не понимаю, зачем они вообще нужны, кроме как для утех. Хотя смазливые девчонки и парни — это да, ради них можно потерпеть. А теперь ещё эта малышка попалась на пути. Задание стало интереснее. Поиграю в дипломатию, отца не расстрою, а заодно получу своё. План — огонь.

Переодевшись, я глянул в зеркало. Тёмные волосы растрепаны, глаза горят золотом — маскировка пока держится, но демоническая суть всё равно просачивается. Усмехнулся сам себе:

— Ну что, Марк, пора в игру. Найдём этого Карбаала, а заодно посмотрим, как далеко зайдёт эта серая мышь. Может, она не такая уж серая?

И с этой мыслью я шагнул в коридор, чувствуя, как школа дрожит под моими шагами. Или это просто моё воображение? Неважно. Веселье начинается.

Я ввалился в кабинет директора, который должен был передать мне дела. Слушал его вполуха — этот старый хрыч нудел про расписания, отчёты и прочую чушь. Мне оно нафиг не сдалось. Как только он свалил, я щёлкнул пальцами — магия мигом разложила всё по полочкам, бумаги сами собой выстроились в стопки, а пыль сдуло, как ветром из преисподней. Рубашку тоже сменил — белоснежная, как новая, без следа того дурацкого кофе. Ну, малышка, держись, скоро увидимся. Я ухмыльнулся, уже представляя, как выведу эту серую мышь из себя, когда дверь скрипнула, и меня выдернула из мыслей секретарь.

— Марк Богданович, после этого урока нужно в актовый зал. Там соберутся учителя для знакомства, — прошамкала она.

Чёрт, какая она страшная. Реально страшная — такую даже в Ад не возьмут, побоятся, что черти разбегутся. Вот поэтому я и не понимаю, зачем людям жить. Сотри их с лица земли — и всем легче. А отчество "Богданович" — это прикрытие. Не говорить же, что мой отец Люцифер, верно?

— Хорошо, Марта Леонидовна, — буркнул я, еле сдерживая раздражение. Отец настоял, чтобы я влез в шкуру директора. Говорит, это "стратегия", пригодится, когда я стану повелителем Ада. Стратег хренов. Я бы и без того поймал этого Карбаала — голыми руками за шкирку и в клетку. А тут сиди, улыбайся, изображай важную шишку.

Только я собрался выйти, как в дверь постучали. Кого ещё принесло? В кабинет вальяжно шагнул Тир — мой братец с его ангельской физиономией и мерзкой улыбочкой.

— Здравствуй, Марк. Как дела? Осваиваешься? — пропел он своим слащавым голосом.

— Чего тебе, Тир? Зачем тебе мои дела? Я только зашёл в этот гадюшник, ничего ещё не узнал. Так что вали к своим пернатым и передай, что результата пока нет. Пусть ждут. Сам наведаюсь, когда будет что сказать, — огрызнулся я.

Ангелы меня бесят. Все до единого. Эта неприязнь тянется веками, даже если войн между нами давно нет. А Тир — отдельная заноза.

— Почему ты такой злой, братик? И настроение явно не в порядке. Кто же посмел самому Марку, будущему повелителю Ада, испортить день? Обычно это ты всем портишь жизнь, — подколол он, растягивая губы в надменной ухмылке. Слизняк.

— Тир, свали к своим. Ты меня раздражаешь своей ангельской кровью и этим писклявым голоском, — прорычал я, сжимая кулаки.

— Придётся меня потерпеть. Наша мать настояла, чтобы мы работали вместе. И, кстати, я наполовину демон, как ты наполовину ангел. Так что не бесись, — спокойно парировал он.

Это меня добило. Мать! Вечно она лезет не в свои дела. Командует там, наверху, как будто не ангел, а демон в юбке. Я зашипел:

— Я не буду с тобой работать. Мне нянька не нужна. Вали отсюда, скажу, что ты был тут. Хочешь, даже совру, что помогал, если не будешь путаться под ногами.

Конечно, я не совсем ненавижу Тира — он всё-таки брат. Но мать… Её я презираю каждой клеткой. А теперь она подослала этого голубка следить за мной. Нянька хренова.

— Марк, я остаюсь. Буду учителем истории — место как раз свободно. И это не обсуждается. В няньках ты и раньше не нуждался, так что я просто помогу, — сказал он, скрестив руки.

Терпение лопнуло. Я швырнул в него сгусток синего огня — адское пламя лизнуло воздух, шипя, как змея. Но Тир, зараза, увернулся и выставил щит из своего ангельского пламени — яркого, слепящего, как расплавленное золото. Чёртова святость! Мы пару секунд сверлили друг друга взглядом, пока я не рявкнул:

— Вон из моего кабинета!

Он пожал плечами и вышел, а я пнул стул, чуть не расколов его пополам. Теперь придётся терпеть этого пернатого придурка.

Мы с Тираэлем — братья. Один отец, Люцифер, одна мать, Лилея. Она наполовину ангел, наполовину человек — до сих пор не пойму, как отец в неё влюбился. Запреты их не остановили, и сначала появился я, а через год — Тир. Пять лет они жили вместе, пока не "развелись". Законы небес и ада не терпят таких союзов — ангелу и демону нельзя быть парой, каждому положено искать себе подобных. Мать забрала Тира к ангелам, а меня бросила с отцом. И я её за это ненавижу. Она хотела, чтобы я стал светлым, как она, но я весь в Люцифера — тёмный, жёсткий, беспощадный. И мне это нравится. Когда сяду на престол, буду править Адом, как подобает — без любви, без соплей. Меня не любили, и я не умею любить.

Марком меня назвала мать — человеческое имя, ведь родила она меня на земле. После родов она стала ангелом, думали, и я пойду по её стопам. Но нет, я демон до мозга костей, и слава Хаосу за это. Прошлое не изменить, да и плевать.

Я встряхнулся, поправил рубашку и шагнул к двери. Пора знакомиться с этими жалкими людишками. В коридоре наткнулся на Тира — он ждал меня, как верный пёс.

— Что, братишка, решил проводить меня до зала? — язвительно бросил я.

— А ты думал, я тебя одного отпущу портить людям жизнь? — ухмыльнулся он, но в голосе мелькнула тень тепла.

Я закатил глаза, но промолчал. Как ни крути, Тира я люблю. Хоть и бесит он меня до чёртиков. Мы двинулись в актовый зал вместе, и я уже предвкушал, как увижу там эту серую мышь. Интересно, что она скажет, когда узнает, кто я теперь?

От лица Алисы:

У рок закончился, и я сидела за столом, дожидаясь звонка и следующего класса. Тишина в кабинете давила, мысли путались. Щека всё ещё ныла — не просто покраснела, а горела, как будто кто-то поджёг её изнутри тонкой струйкой адского пламени. Я потёрла её пальцами, но жар только пульсировал сильнее, словно напоминая о том утреннем хаме. Его голос — низкий, насмешливый — до сих пор звенел в ушах: "Твоё желание я могу исполнить". Да что за бред? Может, я перегрелась от злости? Или это нервы после опоздания? Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в класс влетела Светка — моя подруга детства и по совместительству учитель химии. Её отец устроил нас сюда, и с тех пор мы держимся друг за друга, хотя она вечно затягивает меня в свои безумные идеи.

— Лиска, чего сидим? А ну бегом в актовый зал! — выпалила она, сверкая глазами, как девчонка, которая узнала чужой секрет.

Я уставилась на неё, как на ненормальную, даже не сдвинувшись с места.

— Чего я там потеряла? — буркнула я, скрестив руки и скептически изогнув бровь.

Она закатила глаза и посмотрела на меня так, будто это я забыла что-то жизненно важное. Потом театрально вздохнула и хлопнула ладонью по парте.

— Как ты могла забыть? Сегодня же новый директор и новый историк приходят! Серьёзно, Лиска, где твоя голова?

Я хлопнула себя по лбу — точно, вылетело из головы. Вскакивая со стула, я пробормотала:

— Ладно, пойдём, посмотрим на наше новое начальство и коллегу. А то потом проблем не оберёшься. С начальством лучше сразу знакомиться, чтобы потом не вышло недоразумений. Знаешь, как это бывает — один косой взгляд, и ты уже на карандаше.

Мы двинулись по коридору, и Светка тут же оживилась, понизив голос до заговорщического шёпота:

— Лиска, я краем уха слышала, что они красавцы. Молодые, сексуальные, не женаты… — Она хитро ухмыльнулась и поиграла бровями, будто уже представляла нас в подвенечных платьях.

Боже, она опять за своё! Вечно пытается выдать меня замуж, а заодно и себя пристроить. Я закатила глаза, но уголки губ предательски дрогнули. Мы переглянулись и расхохотались — громко, до эха в пустом коридоре.

— Света, ты в своём репертуаре. Мне плевать, какие они. Главное, чтобы директор был нормальный и я не осталась без работы, — сказала я, стараясь звучать серьёзно, хотя внутри всё ещё подрагивало от смеха.

— А что? Мы с тобой свободные девушки! И брось, не лишишься ты работы, слушай меня — и всё будет в шоколаде! — бодро заявила она, хлопнув меня по плечу. — Может, ещё и романы закрутим. Представь: ты с историком, я с директором… или наоборот!

— Свет, ты неисправима, — фыркнула я, но её энтузиазм был заразительным.

Мы дошли до актового зала, и я толкнула тяжёлую дверь. Внутри уже собрались учителя — кто-то шептался в углу, кто-то листал телефон. Воздух гудел от тихих разговоров, пахло старым деревом и лаком с потёртых стульев. Я заметила Валентину Фёдоровну — её декольте сегодня было особенно вызывающим, будто она собралась не на собрание, а на подиум. Светка ткнула меня локтем и шепнула:

— Смотри, наша биологичка опять в ударе. Скоро директор её точно отчитает.

— Если этот новый вообще обратит внимание, — хмыкнула я.

И тут я увидела их. Двое парней стояли у сцены. Один — спиной ко мне, широкие плечи под чёрной рубашкой, тёмные волосы чуть растрепаны. Другой смотрел прямо на нас, и я невольно задержала дыхание. Он был… красив. Не просто красив, а какой-то нереальный. Глаза голубые, как кусочки летнего неба, светились мягким, почти волшебным теплом. Пухлые розовые губы растянулись в дружелюбной улыбке, обнажая белоснежные зубы. Светло-русые волосы слегка вились, а одет он был просто — джинсы, белая рубашка с закатанными рукавами. От него веяло чем-то притягательным, успокаивающим, как будто рядом с ним можно забыть все тревоги. Он поймал мой взгляд и подмигнул — легко, непринуждённо. Я улыбнулась в ответ, и Светка рядом хихикнула.

— Ну что, Лиска, этот ничего, да? — шепнула она, толкнув меня в бок.

— Да, симпатичный, — признала я тихо, всё ещё глядя на него.

И тут повернулся второй. Его глаза — огненные, с изумрудным отблеском — вспыхнули, как факелы в тёмной пещере. Они прожигали насквозь, и я почувствовала, как кровь стынет в жилах. Улыбка у него была, но не добрая — хищная, демоническая, с острым краем насмешки. Я застыла, как вкопанная. Это был он — тот самый хам, из-за которого я чуть не опоздала на урок и который испортил мне утро. Он узнал меня, и его губы растянулись ещё шире, обнажая зубы в издевательской ухмылке. Щека снова вспыхнула жаром, будто кто-то приложил к ней раскалённый уголь. Я схватилась за неё рукой, пытаясь унять это странное, почти болезненное жжение.

— Лиска, ты чего? — шепнула Светка, толкнув меня локтем. — Ты покраснела, что ли? Это твой типаж?

— Да какой типаж! Это тот придурок, из за которого я опоздала! — прошипела я, не отрывая взгляда от него. Сердце заколотилось, как барабан, а в голове металась мысль: Почему он здесь?

Он шагнул ближе, и я заметила, как воздух вокруг него задрожал — лёгкая дымка, почти невидимая, заклубилась у его ног. Никто, кроме меня, похоже, этого не видел. Его голос — низкий, с хрипловатым оттенком — прорезал гул зала:

— Ну что, детка, рада видеть своего нового директора?

— Директора?! — вырвалось у меня громче, чем хотелось. Светка рядом захихикала, прикрыв рот рукой, а я стояла, как громом поражённая. Это что, теперь он мой начальник? Да как такое возможно?!

Второй парень — тот, с голубыми глазами — мягко кашлянул и шагнул вперёд, кладя руку на плечо хаму. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая сила:

— Марк, не начинай. Дай людям освоиться. — Потом он повернулся ко мне, и его улыбка стала ещё теплее. — Я Тир, новый учитель истории. Рад знакомству.

Я кивнула, всё ещё ошарашенная, но его доброта немного сняла напряжение. Тир… имя странное, но ему подходило. А вот Марк — так, значит, его зовут — только ухмыльнулся ещё шире и наклонился ко мне так близко, что я почувствовала жар его дыхания на шее. Он шепнул, почти касаясь моего уха:

— Щека горит, да? Это только начало, малышка.

Я отпрянула, сердце заколотилось ещё быстрее, а щека запульсировала, как живое существо. Жар пополз по шее, и на секунду мне показалось, что я слышу его голос в голове — тихий, насмешливый: Ты моя. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Светка, заметив моё состояние, нахмурилась:

— Лис, ты в порядке? Выглядишь, будто призрака увидела.

— Да я… нормально, — выдавила я, хотя внутри всё кричало обратное. Марк смотрел на меня, не отрываясь, и его глаза блестели, как раскалённый металл. Тир, стоя рядом, слегка нахмурился, будто что-то заметил, но промолчал.

В этот момент свет в зале мигнул — раз, другой, — и по стёклам прошёл лёгкий звон, как от далёкого удара. Учителя зашептались, кто-то нервно хихикнул, но я видела, как Марк и Тир переглянулись. В их взгляде мелькнуло что-то острое, почти звериное. Что за чертовщина тут творится?