Читать онлайн "Что-то похожее на любовь"

Глава 1.

Я пью четвёртый стакан воды за сорок минут, но это нормально.

Верно?

Келли ничего не говорит, а она бы не стала молчать. Она из тех, кто сразу замечает, если кто-то сидит неровно или держит бокал не с той стороны. Эдакий симбиоз между сверхточными швейцарскими часами и голодной пираньей. Волосы идеально уложены, костюм элегантен, но по тому, как она бешено стучит пальцами по дисплею планшета можно судить, насколько близка она к эмоциональному выгоранию.

Но я всё равно ей не сочувствую. Ни капельки.

Келли считает себя выше остальных, потому что греет задницей кресло в офисе и получает стабильный доход выше среднего.

А ещё она руководит ивентом, повелевая артистами, как болванчиками в кукольном театре. Её влияние мелкое, но отравляющее, как плохо вымытый стакан. И никто не упрекнёт Келли за тонкий сарказм, мягкие угрозы и обволакивающую вежливость, за которой прячется простое: "Ты мне не нравишься — до свидания."

Власть портит людей, это не новость.

Я всё ещё помню, как она посмотрела на меня на финальной репетиции и сказала:

— Ты будешь сиять на сцене, Лиззи.

Тогда я подумала, что она говорила это каждому до меня и скажет каждому после.

— Люди обожают простушек, стремящихся добраться до мировой сцены. Это очаровательно! Очень…по земному.

Я уверена, что некоторые ядовитые змеи позавидовали бы её токсичности. Хотелось бросить ей вызов – этой акуле с безупречной улыбкой и завуалированными оскорблениями, но здравый смысл победил. Вместо этого я кивнула, проглотив унижение.

Деньги и слава. Слава и деньги. Просто, банально и жалко. Если я хочу добиться большего, чем выступления в баре у дома и сотню прослушиваний на альбомах, придётся сложить гордость в коробку и убрать на самую дальнюю полку.

Святая вера в то, что путь к успеху выстилается упорным трудом, рухнула. Глядя на то, как добиваются успеха мои знакомые, я понимаю, что нужно научиться ползать по грязи и угождать правильным людям.

И вот я здесь, ожидаю своей очереди.

К счастью, правильных людей хватает - гости богаты, влиятельны и, как я надеюсь, любят, когда им угождают. Пару раз вижу организатора издалека. Он выглядит так, будто вышел из рекламы дорогого виски: улыбка, уверенные жесты, дорогой костюм, который как бы намекает: "Я — вершина пищевой цепи."

Я узнаю его сразу — его лицо мелькает на экране все двадцать четыре часа. Он будто создан для камер. Харви Торнтон — наш местный Волк с Уолл-стрит. Может показаться, что Колорадо мелковат для его амбиций.

Конечно, я предвзята.

Интернет говорит, что он очередной миллионер из трущоб. Ничего не имел, но приобрёл всё. Биографии богачей всегда говорят одно и то же.

Этот "вечер искусств" — его идея. Хотя, по сути, это вечеринка для сильных мира сего, замаскированная под культурное событие. Красиво, торжественно и совершенно безвкусно.

Похоже на то, что Торнтон, просто покупает всё нелепо дорогое, что попадается ему на глаза, чтобы втереть своё богатство партнёрам в лицо.

Слышу разрозненные возгласы и негромкие аплодисменты. Это единственный сигнал, который я получаю. Выступающий закончил сет, а значит, на сцену пора выходить уже мне.

Я поднимаю гитару, думая: Я делала это сотни раз. И правда — сотни. В барах, на вечеринках, в маленьких залах, где пахнет пивом и дешевыми колонками.

Что если моя жизнь неудержимо поменяется именно сегодня? Что если меня кто-нибудь заметит? Что если...

Выхожу на сцену, осматривая оживлённый зал. Картина ожидаема. Хорошо одетые люди разговаривают, поглощают закуски или изучают выставленные предметы искусства. Ноль внимания к моей персоне, но Келли об этом предупреждала. И музыканты, и арт-объекты служат одной цели – создавать приятный фон, пока большие дяди в костюмах и цепкие бизнес-вуман приумножают свои богатства.

Я подключаю гитару к усилителю и сажусь на стул. Пока звукорежиссёр настраивает звук, я ловлю себя на мысли, что всё это выглядит довольно жалко. Как будто я всё ещё надеюсь, что кто-то вдруг поднимет голову и скажет: «Вот она, звезда!»

Сигнал — и я начинаю играть.

Мгновенного затишья, как в кино, не происходит. Обычно мне нужно работать с залом и проверять отношение публики, но здесь, кажется, всем всё равно, и я исполняю пару хорошо узнаваемых каверов. Это то, что приходится делать, чтобы люди прислушались. Даёшь им что-то знакомое, а заканчиваешь своим. Иногда им нравятся мои песни, но чаще они просят Тейлор Свифт. Я стараюсь не обижаться.

На третьей песне я решаю рискнуть и сыграть свою. Лёгкая, светлая, пропитанная робкой надеждой на безоблачное будущее. Как раз то, что надо людям, которые завтра забудут обо мне, пока будут покупать очередной бессмысленно дорогой арт-объект.

Закончив, я прерываюсь на минутку, чтобы сделать глоток воды. Публика продолжает жить своей жизнью, а я присматриваюсь. Не смотрит ли кто-то в мою сторону? Не увижу ли я в их глазах страстное желание спродюссировать мою карьеру?

И вот оно. Харви Торнтон.

Он смотрит прямо на меня. Пристально, в упор. У меня сердце сжимается —хочется думать, что это хороший знак, но… он смотрит так, будто я должна ему денег. Я чуть не давлюсь водой. Может быть, он смотрит так на всех. Богачи и их причуды.

Кто-то не может жить без позолоченных унитазов и телевизоров, вмонтированных в пол, а кому-то нравится разглядывать незнакомцев без особой на то причины.

Смущённо откашлявшись, ставлю бутылку рядом со стулом и сдвигаю каподастр для следующей песни.

Когда я снова бросаю взгляд в его сторону, он всё ещё наблюдает, поджав губы и нахмурив брови. Двое мужчин рядом с ним пытаются что-то ему сказать, но он даже не смотрит на них. Только кивает, не глядя.

Я говорю себе, что меня совершенно не тревожит этот взгляд в духе «на твоём месте мог бы быть кто угодно, но вот незадача – ты».

Надеюсь, мне всё равно заплатят.

Начинаю играть последнюю песню, отказываясь смотреть на что-то кроме своих пальцев, подбирающие правильные аккорды. Его интерес напрягает сильнее, чем безразличие остальных. Никогда ещё люди со страниц Forbes не тратили на меня больше пары секунд рассеянного внимания.

Закончив, я встаю со стула и вежливо улыбаюсь на тихие аплодисменты. Торнтон уже исчез. Вероятно, я не зацепила его так сильно, как успела себе вообразить.

Глупая я.

Однако я вижу его снова — за кулисами. Он стоит рядом с Рози и заглядывает в её планшет, хмурясь. Не из-за меня, конечно. С чего бы? Может быть, его состояние внезапно уменьшилось на пару миллионов…или миллиардов. Или что-то ещё, не менее значимое, но точно не мои пятнадцать минут славы, но без славы как таковой.

Келли похожа на напуганного оленёнка. Я бы злорадствовала, но у меня есть смутное подозрение, что минуты промедления выйдут мне боком. Вместо этого пытаюсь как можно быстрее преодолеть последние две ступеньки.

— Вот и она! — громко говорит Келли и я останавливаюсь на месте, когда Харви Торнтон преграждает мне путь, — Милая, это мистер Ха…

— Харви Торнтон, — учтиво заканчивает он, взяв мою безвольную руку и сжав её в своих тёплых ладонях. – Пожалуйста, зови меня Харви. Ты — нечто особенное, малыш.

Малыш?

У меня пересыхает во рту, и я опускаю глаза. Вероятно, для него и подобных ему, вполне естественно обмениваться нежными словами с незнакомцами. А как быть нормальным людям, лишенным харизмы и уверенности, которая приходит только с деньгами и влиянием?

Его доброжелательность сбивает с толку. Сейчас он совсем не похож на того холодного наблюдателя из зала. Он снова тот самый Харви с телеэкрана — великолепный мужчина в дорогом костюме, с уложенными каштановыми волосами и удивительно честным взглядом тёмных глаз. Могу понять его инвесторов.

Удивительно, как такие люди заставляют всех остальных чувствовать себя… слишком обычными.

Он улыбается. Чёрт, у него красивая улыбка. Его одеколон божественно пахнет. Его руки загорелые, тёплые и сильные. На пальцах сияют кольца...и он всё ещё держит мою руку в плену.

Надо что-то ответить. Надо что-то сказать, пока я не превратилась в растаявшее на солнце мороженое. Но мой мозг внепланово завершает работу, а встреча очень быстро перетекает из неожиданной в неловкую.

Что с тобой? Соберись!

Деньги и слава — это то, ради чего я просыпаюсь по утрам. Это то, почему я здесь. Нужно срочно задействовать мои навыки общения, пока Харви Торнтон не ушёл!

Если моё вынужденное молчание закончится тем, что кто-то другой уведёт шанс на красивую жизнь у меня из под носа, я не выдержу. Забьюсь в какую-нибудь нору, зализывать раны на своём эго, может, брошу карьеру и вернусь к родителям.

Переживу унижение, снова буду выслушивать об успехах сестры и о том, что нужно жить реальной жизнью, а не детскими фантазиями. Успех, слава, сцена — это для других, для особенных. Ты не особенная, Лиззи.

Депрессия. Алкоголизм. Смерть.

Я поднимаю глаза и использую самую милую улыбку в моём арсенале. Его глаза практически сияют в ответ, словно бы я и не застряла в плену собственного разума на неприлично долгое время. Неожиданно тактично с его стороны.

— Большое спасибо, — говорю я, неловко улыбаясь. — Это… э-э… очень важно для меня, мистер Торнтон.

О боже, ужасно. Это не стоило таких долгих мыслительных вычислений. Как будто я благодарю учителя за хорошую оценку.

Его руки сжимают мою, прежде чем отпустить.

— Ты должна — нет, обязана — сыграть для меня ещё раз, дорогая, — энергично говорит он.

Я моргаю. Харви выглядит так, словно действительно имеет это ввиду. Может быть, я ошиблась — может, он не ненавидит мои песни. Может, я даже понравилась ему.

— Конечно! Да… с удовольствием, мистер То...

— Харви.

— Да, да, конечно… Харви. Просто скажи, когда и где.

— Вот это я люблю слышать, — с улыбкой говорит он и оборачивается к Келли. — Разве она не находка?

— Я сразу это поняла, мистер Торнтон, — бессовестно врёт Келли. Она не смотрит мне в глаза.

Он выпрямляется, поправляет пиджак — как будто собирается на подиум.

— Мне нужно произнести речь. Как я выгляжу?

Он отходит на пару шагов назад и разводит руками. Я не могу сдержать смех, больше похожий на задушенное фырканье.

— Ты выглядишь отлично, э-э… Харви.

Он расплывается в очередной белозубой улыбке и направляется к выходу на сцену.

— Мои люди позвонят твоим, договорились? — бросает он, уходя. И растворяется за кулисами, как в кино.

Мы с Келли смотрим друг на друга.

Съела, сучка?