Читать онлайн
"Битва Света и Тьмы. Падение Звезды"

Стих о Сыне Звезды и Человека

В тени олив, под небом опаленным,
Родился Сын, судьбой предрешенным.
Не царь в палатах, не воин в доспехах,
А в яслях скромных, в пещере бедной, ветхой.

Звезда сияла, путь волхвам указывая,
Несла весть миру, о чуде возвещая.
И ангелов хор, в небесах разливаясь,
Славил рожденье, в мир новый вторгаясь.

Он рос средь смертных, учился и трудился,
Но в сердце тайна, что свыше открылась.
Он исцелял больных, изгонял демонов,
И словом мудрым, сердца преобразовывал.

Он говорил о Царстве, что не от мира сего,
О любви безмерной, о прощении всего.
Он призывал к добру, к состраданию, к вере,
И сеял зерна истины, в души людские сея.

Но тьма восстала, против света ясного,
И зависть змеиная, плела коварство опасное.
Преданный другом, оклеветанный ложно,
Он принял муки, за грехи людские сложно.

На кресте распят, под градом насмешек,
Он отдал жизнь, за прощение грешных.
И тьма сгустилась, земля задрожала,
Когда душа Сына, в небеса воспарила.

Но смерть не властна, над Сыном Звезды,
Он воскрес из мертвых, разрушив оковы судьбы.
И ныне Он правит, в Царстве небесном,
Надежда и вера, в сердце воскресшем.

И эхом легенды, сквозь время летит,
О Сыне Звезды, что мир искупил.
И каждый, кто верит, в Его воскресенье,
Обретет спасение, и вечное блаженство.
***
Арес: Багряный Бог Раздора

Из чрева ночи, где спят кошмары,
Рожденный Герой, но сердцем зверь,
Восстал Арес, в доспехах алых,
Владыка битвы, смерти дверь.

Его дыханье – крик сражений,
Его улыбка – блеск клинков,
Он жаждет крови, разрушений,
И слышит зов своих богов.

Не мудрость тактики, не слава,
Влечет его в кровавый пир,
А дикий гнев, что рвется яро,
И жажда власти, что мир кумир.

Он скачет в бой на колеснице,
За ним Фобос и Деймос мчат,
И страх, и ужас в каждой птице,
Когда его знамена парят.

Земля дрожит под поступью коней,
И реки кровью обагрены,
Арес ликует средь теней,
Где души в муках рождены.

Он презираем мудрой Афиной,
Не понят Зевсом, грозным царем,
Но в сердце воина, в сердце сильном,
Он – бог, он – сила, он – закон.

И пусть Олимп его не любит,
И смертные его боятся,
Арес живет, Арес все губит,
Пока сердца еще стучатся.

Ведь в каждом сердце, даже слабом,
Таится искра той войны,
И ждет Арес, с усмешкой злобной,
Когда она разгорится вновь.
***
Афина Паллада: Песнь о Мудрости и Войне

Из чрева Зевса, громовержца властного,
В шлеме златом, с копьем в руке, явилась,
Афина Паллада, дева прекрасная,
Мудрости свет, что в сердце зародился.

Не знала мать, ни ласки материнской,
Лишь отчий ум, да сила громовая,
Впитала в себя мощь небес великих,
И справедливость, что сердца питает.

Олимпа гордость, воительница смелая,
Защитница градов, искусств покровительница,
Ткачиха дивная, в трудах умелая,
И стратег мудрый, в битвах победительница.

Взор серый, острый, видит суть вещей,
Сквозь ложь и лесть, сквозь козни и обманы.
Она советчик царей и мудрецов,
И вдохновительница для дерзких планов.

Ее любимый город – Афины славные,
Где Парфенон, как символ, возвышается,
В честь девы мудрой, вечно прославляемой,
Искусством, знанием, что в мире умножается.

Не ищет брака, не стремится к власти,
Ее любовь – к труду, к познанью мира.
Она – пример для юности прекрасной,
Что мудрость – сила, а знание – лира.

Так славься, Афина, дева вечная,
Защитница правды, света и добра!
Твой дух бессмертный, в веках отмеченный,
В сердцах людских горит, как искра серебра!
***
Марс, Багряный Бог Войны

Из хаоса и звездной пыли рожденный,
Марс, Багряный Бог, в небеса вознесенный.
Планета ярости, пылающий взор,
Он смотрит свысока на смертный наш спор.

В колеснице огненной, запряженной страхом,
Он мчится по небу, развевая прахом
Надежды слабых, сея семена раздора,
И слышит лишь звон мечей, да крики укора.

Его дыхание – вихри красной пыли,
Его поступь – землетрясения, что мир крушили.
Он брат Ареса, бога битв и брани,
Но в Марсе – холод, расчет и планы тайные.

Он видит слабость в каждом смертном сердце,
И искушает властью, что может разорваться.
Он шепчет о победе, о славе и чести,
Но забирает души, не оставляя вести.

В его храмах – жертвы, кровь и пепел тлеющий,
Молитвы воинов, о смерти не жалеющих.
Он слышит их мольбы, но не дарует милость,
Лишь закаляет волю, дарует силу дикую.

Но даже в ярости его есть красота,
В багряном зареве, что льется с высоты.
Он – символ мужества, отваги и силы,
И даже в поражении – он непобедимый.

Так помните о Марсе, Багряном Боге Войны,
Когда в сердце закипает пламя злобы и вины.
Он ждет вас в битвах, в сражениях и спорах,
И заберет вас в вечность, в багряных коридорах.
***
Громовержец и Лилия: Песнь о Небесной Страсти

С Олимпа златого, где вечность царит,
Взирал Зевс на землю, на смертных людей.
И взгляд его, молнией яркой пронзит,
Упал на долину, где лилия цвела.

Не лилия белая, что в росах дрожит,
А дева земная, что краше зари.
Её имя шептали ветра и дожди,
И звали её нимфой, что в сердце горит.

Увидев её, Громовержец забыл
Про гнев свой и власть, про богов и дела.
В душе его пламя любви закипело,
И жажда коснуться земного тепла.

Он спустился с небес, в обличье орла,
И кружил над долиной, где дева жила.
Она, испугавшись, от страха застыла,
Но в сердце её что-то странное жгло.

Затем он предстал перед ней, как пастух,
С улыбкой лукавой и взглядом огня.
И дева забыла про страх и испуг,
В его голосе слышала песню дождя.

Он пел ей о звездах, о ветре в горах,
О силе любви, что способна творить.
И в сердце девичьем растаял весь страх,
И чувства, как ростки, начали прорастать.

Но боги Олимпа, увидев любовь,
Во гневе завыли, грозя ей бедой.
Ведь смертной не место в небесной крови,
И Зевс должен помнить про долг свой святой.

Но Зевс, опьяненный земною красой,
Не слушал ни гнева, ни криков богов.
Он выбрал любовь, что сияла звездой,
И бросил вызов небесным оковам.

И долго они были вместе, вдали
От глаз всевидящих, от злобных речей.
Но счастье не вечно, как капли росы,
И боги нашли их, в объятьях ночей.

Разгневанная Гера, супруга его,
Обрушила гнев свой на деву земную.
И лилия белая, что цвела так давно,
Увяла под взглядом, полным колдовства.

Зевс плакал, как смертный, над телом её,
И клялся, что месть его будет страшна.
Но время не властно над горем его,
И память о ней в его сердце жива.

И с тех пор, когда громы над миром гремят,
И молнии небо пронзают лучом,
То Зевс вспоминает о деве своей,
И плачет о ней, под небесным дождем.

И лилия белая, символ любви,
Растет на земле, напоминая всем нам,
Что даже бессмертный, владыка небес,
Может быть сломлен земною любовью.
***
Гнев Морского Владыки

Из пены морской, из глубин бездонных,
Восстал Посейдон, владыка соленый.
Трезубец сверкнул, как молния в туче,
И волны взметнулись, яростны, жгучи.

Он правил морями, от края до края,
И каждый корабль пред ним замирает.
Дельфины играли, как верные слуги,
А нимфы морские плели ему круги.

Но гнев его страшен, как буря ночная,
Когда он услышит обиду случайную.
Тогда содрогается твердь под ногами,
И волны вздымаются, словно цунами.

Он помнит обиды, он помнит предательства,
И месть его будет жестока, карательна.
Разрушит он стены, потопит он земли,
И крики отчаянья в небо взметнутся.

Но если почтите его, властелина,
Приносите жертвы, дары из глубин.
Тогда он смилуется, бурю утихнет,
И море лазурное снова затихнет.

И будет вам ветер попутный и свежий,
И рыбы богатый, обильный улов.
Но помните, смертные, силу морскую,
И гнев Посейдона, владыки морского!
***
Владыка морей и дева земная

В лазурных глубинах, где волны поют,
Владыка морей, Посейдон, обитал.
Могучий трезубец держал он в руках,
И бури, и штормы ему подчинялись.

Но сердце владыки, как тихая гладь,
Томилось в безмолвии, жаждало чувств.
И взгляд его, полный тоски и надежд,
На берег земной устремился однажды.

Там дева прекрасная, словно заря,
Гуляла по кромке прибрежных песков.
Ее имя звучало как шепот волны,
А волосы вились, как солнечный луч.

Посейдон, плененный земной красотой,
Забыл о величье, о власти своей.
Он принял облик смертного юноши,
И к деве несмело приблизился он.

«О, дева прекрасная, кто ты, скажи?
И что ищешь ты здесь, у бурных морей?»
Она улыбнулась, и вмиг засиял,
Весь мир вокруг них, словно в сказочном сне.

И долго они говорили вдвоем,
О звездах, о солнце, о жизни земной.
Посейдон скрывал свое царское имя,
Боясь, что испугом наполнится взгляд.

Но сердце девичье не знает преград,
И чувства возникли, как робкий цветок.
Она полюбила в нем душу и свет,
Не зная, что рядом – властитель морей.

И вот, на закате, когда тишина
Спустилась на землю, укрыв все вокруг,
Посейдон открылся, явил свою суть,
И трезубец сверкнул в его сильной руке.

Она не испугалась, лишь в сердце зажглась
Любовь еще ярче, сильнее огня.
Ведь знала она, что истинный бог
Не станет обманом губить красоту.

И вместе они ушли в глубины морские,
Где ждал их дворец из кораллов и жемчуга.
И правила дева земная морями,
Любима владыкой, сильна и мудра.

Так встретились небо и твердь, и любовь
Связала навеки владыку морей
И деву земную, что сердцем своим
Достойна была править мирами богов.
***
Молот Грома, Сердце Бури

В чертогах Асгарда, где злато сияет,
Тор, сын Одина, мощью своей восседает.
Взор его ясен, как молния в небе,
Сердце пылает, как пламя в кузне.

Он – защитник Мидгарда, оплот против зла,
Когда Йотунхейм тьмой на мир нанесла.
Сквозь радужный мост, Биврёст, он летит,
Гром грохочет впереди, земля дрожит.

Мьёльнир, молот священный, в руке его крепок,
Удар его страшен, и враг его слеп.
Разрушит твердыни, расколет скалу,
И силу небес принесет он в войну.

Сражался с Ёрмунгандом, змеем морским,
Что мир обвивает кольцом своим злым.
Кровь чудища брызгала, волны вздымались,
Но Тор устоял, и силы собрались.

Он пил из рога, что Хрунгнир держал,
И горы вина в нем он осушал.
Сразил великана, что землю топтал,
И Мидгард от гибели он удержал.

Он – бог грозы, бог силы и чести,
В его руках судьба мира, поверьте.
Когда буря бушует, и молнии бьют,
То Тор в небесах свой дозор несет тут.

Так славься же, Тор, сын Одина славный,
Защитник людей, герой величавый!
Пусть гром твой гремит, и Мьёльнир сверкает,
И Мидгард под мощью твоей процветает!
***
Немейский Лев: Песнь о Первом Подвиге Геракла

Восстал Геракл, Зевса сын могучий,
Предстал пред Эврисфеем, царем трусливым.
И тот, дрожа, как лист осенний,
Вручил ему задачу, злую и немилую.

«В Немейской роще, - прошептал он, -
Лев обитает, шкура - сталь и камень.
Ни стрелы, ни копья его не тронут,
Он сеет смерть и ужас повсеместно».

Геракл, не дрогнув, взял свой лук и стрелы,
И дубину, что сам он вырвал с корнем.
Отправился в Немею, в рощу темную,
Где смерть дышала в каждом шелесте.

Три дня искал он зверя, рык его слыша,
Как гром небесный, сотрясающий землю.
И вот, в пещере мрачной, укрытой тенью,
Увидел льва, глаза его горели гневом.

Натянул Геракл тетиву тугую,
Пустил стрелу, но та отскочила, словно от скалы.
Копье метнул, но лев лишь рассмеялся злобно,
И бросился на героя, ярость изрыгая.

Тогда Геракл отбросил лук и стрелы,
И дубину поднял, тяжелую и мощную.
Встретил льва в бою, лицом к лицу,
И обрушил удар, сокрушительный и грозный.

Лев зарычал, но дубина не дрогнула,
Снова и снова Геракл бил без устали.
И вот, под натиском силы нечеловеческой,
Лев Немейский пал, поверженный героем.

Но шкура льва была тверже стали,
Ни нож, ни меч ее не брали.
Когда Геракл, умом своим блистая,
Использовал когти льва, чтоб шкуру снять.

На плечи накинул шкуру львиную,
Как доспех непробиваемый и страшный.
И с головой льва, как шлем ужасный,
Вернулся Геракл к Эврисфею, победоносный.

Царь, увидев льва, в ужасе забился,
В кувшин бронзовый спрятался, дрожащий.
Так завершился первый подвиг Геракла,
Начало славы, что вовек не угаснет!
***
Лернейская Гидра: Второе Испытание Геракла

Зевс, громовержец, в гневе бросил взгляд,
На Геракла, сына смертной плоти.
«Искупишь грех, что кровью был запятнан,
Двенадцать подвигов - твоя дорога к богам».

И вот, второй, как ядовитый змей,
Встал пред героем, испытание злое.
Лернейская Гидра, в сумраке долин,
Дышала смертью, в логове своем.

Девять голов, извиваясь в темноте,
Шипели ядом, жаждущие крови.
И каждая, отрубленная в бою,
Рождала две, с утроенною злобой.

Геракл, в броне, что Гефест ковал,
С мечом в руке, как молния сверкал.
Он головы рубил, с яростью в глазах,
Но Гидра множилась, вселяя страх.

Иолай, племянник, верный друг и брат,
Пришел на помощь, в час, когда Геракл пал.
Он факелом пылающим клеймил
Обрубки шей, чтоб росту преградил.

Огонь и сталь, союз смертельный,
Сломили Гидру, чудовище презренное.
Последняя глава, бессмертная, в земле,
Под камнем тяжким, обрела забвение.

Геракл победил, но яд ее коварный,
Стрелы пропитал, для будущих сражений.
И этот подвиг, вписанный в века,
Напомнит миру, что сила духа крепка.

И пусть боги взирают с высоты,
На сына Зевса, что идет к мечте.
Двенадцать подвигов - его судьба,
И слава ждет его, сквозь времена!
***
Медный Крик Стимфалийских Птиц

Вновь Эврисфей, дрожащий от испуга,
Грозит герою, словно жалкий трус.
«Стимфалийские птицы! Вот заслуга!
Их медный крик пронзает даже грудь».

И Геракл, сжимая лук из тиса,
Вздохнул устало, вспомнив прошлый бой.
Не льва задушить, не Лернейскую гидру
Сразить птиц, но долг есть долг, герой!

Стимфалийское озеро, как зеркало,
В лесной глуши таило смертный страх.
Там птицы жили, с перьями из металла,
И клювами, что превращали в прах.

Они летали стаей, словно буря,
И медный крик, как звонкий смертный стон,
В сердца вселял лишь ужас и безумие,
И сеял смерть, где только слышен он.

Геракл стоял, вглядываясь в чащу,
И думал, как же птиц оттуда гнать.
Не стрелами ж их всех перепахать,
И как же медный крик тот обуздать?

Тогда Афина, мудрая богиня,
Явилась в блеске, словно луч зари.
«Вот трещотки, Геракл, возьми их ныне,
И громким звоном птиц ты разбуди».

Герой послушно трещотки взял в руки,
И зазвенел, как будто гром гремит.
И птицы, взмыв от неожиданного звука,
Встревожено над озером кружит.

И Геракл, лук натягивая туго,
Стрелу за стрелой в небо посылал.
И падали, сраженные недугом,
Металлические птицы, словно град.

Одни бежали, в страхе улетая,
Другие пали, смерть свою найдя.
И озеро, от крови заалев,
Вздохнуло облегченно, как дитя.

Вернулся Геракл, подвиг совершивший,
И Эврисфей, от страха чуть живой,
Вновь отвернулся, злобно прошипевший:
«Иди, герой, тебя ждет подвиг новый».

Но Геракл знал, что долг его священен,
И подвиги его - бессмертный след.
И пусть судьба его порой изменчива,
Он Геракл, герой на много лет!
***
Четвертый подвиг Геракла: Керинейская лань

В Аркадии, в тени лесов густых,
Где нимфы водят хоровод игривый,
Жила лань Керинейская, златорогая,
Быстрая, как ветер, неуловимая.

Артемида, дева-охотница,
Посвятила лань эту себе,
И Гераклу, сыну Зевса,
Эврисфей повелел добыть ее.

Год целый Геракл преследовал лань,
Через горы, долины и реки,
Не давая ей передышки,
Не позволяя ей утолить жажду.

И вот, утомленная, лань остановилась,
Чтобы испить воды из ручья,
И Геракл, метнув стрелу,
Ранил ее в ногу, не смертельно.

Схватив лань, Геракл понес ее в Микены,
Но Артемида, разгневанная, явилась ему,
И упрекнула его за дерзость,
За то, что посмел тронуть ее священное животное.

Геракл смиренно объяснил ей,
Что выполняет волю Эврисфея,
И Артемида, смягчившись, позволила ему,
Отнести лань в Микены, но велела вернуть ее обратно.

Исполнив волю богини, Геракл
Вернул лань в Аркадию,
И Эврисфей, увидев ее,
Изумился силе и ловкости Геракла.

Так завершился четвертый подвиг,
И Геракл, утомленный, но гордый,
Готовился к новым испытаниям,
Чтобы доказать свою силу и доблесть.
***
Пятый Подвиг Геракла: Авгиевы Конюшни

Геракл, сын Зевса, славой обуян,
Пятый подвиг принял, тяжкий и дурман.
Эврисфей, царь подлый, злобой полон,
Задание дал, что смрадом напоён.

Авгий, царь Элиды, скотом богат,
Но конюшни его – то зловонный ад.
Тысячи голов, в грязи по колено,
И смрад такой, что дышать нестерпимо.

«Очисти конюшни, Геракл могучий,
За день один, чтоб блестели, как лучик!
Иначе – позор, и слава твоя
Померкнет навек, как утренняя заря».

Геракл, не дрогнув, принял вызов смело,
Но хитрость в сердце его закипела.
К Авгию явился, и молвил так:
«За труд великий, мне нужен пятак!
Десятую часть скота ты отдашь,
Иначе, клянусь, не сдвинусь я с места».

Авгий, надменный, в хохоте залился:
«Ты шутишь, Геракл? Ты что, укусился?
За день очистить конюшни мои?
Да это безумие! Смех один, смотри».

Но Геракл молча, к делу приступил,
Не силой грубой, а ум свой включил.
Он русла рек Алфея и Пенея
Направил в конюшни, не жалея.

Вода хлынула, мощным потоком,
Смывая навоз, с грязью жестокой.
И к вечеру, чудо свершилось вдруг,
Конюшни сияли, как солнечный круг!

Авгий, увидев, что Геракл свершил,
Свой договор презрел, и слово забыл.
Не дал он награды, обманул героя,
И гнев Геракла разгорелся с войною.

Но месть придет позже, об этом молчим,
А пятый подвиг Геракла почтим!
За ум и смекалку, за силу и волю,
За то, что не дрогнул пред злобною долей!
***
Шестой подвиг Геракла

Зевса сын, Геракл могучий, вновь судьбой испытан,
Эврисфей, царь подлый, новый подвиг предписал.
Не с львом сразиться, не гидру одолеть,
А грязную работу, что смертному презреть.

Авгий, царь Элиды, стада держал несметны,
Но конюшни царские годами не чищены.
Навоз скопился горами, смрад землю отравлял,
И смертным дышать в округе сил уже не хватало.

«Очисти конюшни Авгия за день один,
И получишь в награду десятую часть стад» –
Так Эврисфей насмешливо Гераклу приказал,
Надеясь, что герой в грязи навек погрязнет.

Но Геракл, сын грома, не знал отчаянья,
Он разумом и силой всегда врагов сражал.
Не стал он лопатой махать, навоз копать,
А мудрость применил, чтоб подвиг совершать.

Он реки Алфей и Пеней направил в русла,
Пробил стены конюшен, чтоб хлынула вода.
Потоки бурные, как гнев богов могучих,
Смыли грязь и смрад, очистив землю вмиг.

Авгий, увидев чудо, награду пожалел,
И Геракла обмануть коварно захотел.
Но Зевса сын не потерпел обмана,
И местью страшной царя он покарал.

Так Геракл, герой великий, подвиг совершил,
Не силой грубой, а разумом победил.
И слава о нем, как эхо, разнеслась,
О том, как конюшни Авгия он очищал.

И помнят люди подвиг тот до наших дней,
Как символ мудрости, силы и чести своей.
Геракл, герой бессмертный, в веках живет,
И подвиги его народ всегда поет!
***
Седьмой подвиг Геракла: Критский бык

Вновь Эврисфей, дрожащий от испуга,
Герою шлет задание, как проклятье.
«Ступай на Крит, где ярость и разруха,
И Критского быка усмири, Геракл».

Тот бык, рожденный Посейдоном в гневе,
За то, что Минос жертву не принес,
Критян терзал, в безумном, диком реве,
И сеял смерть, и страх, и горький слез.

На Крит Геракл прибыл на корабле,
И Минос, царь, его радушно встретил.
Но подвиг рассказать он не посмел,
Боясь, что гнев быка его настигнет.

Геракл сам нашел чудовище в полях,
Где тот крушил деревья и посевы.
В глазах быка пылал безумный страх,
И ярость, что не знала передышки.

Геракл, мышцами играя, словно сталь,
Схватил быка за рог, могучим хватом.
И, несмотря на ярость и печаль,
Смирил его, как будто бы дитя.

Он долго бился с ним, в пыли и зное,
Но сила Геракла была сильней.
И вот, бык Критский, с поникшей головою,
Лежал у ног героя, словно зверь ручной.

Геракл связал быка крепчайшей цепью,
И повел его морем, как трофей.
На Микенской земле, в ужасной цепи,
Предстал бык Критский пред Эврисфеем.

Тот, от испуга, спрятался в кувшин,
И приказал быка освободить.
И вновь Геракл, подвигом свершив,
Мог дальше свой великий путь творить.

Бык Критский же, свободу обретя,
Бродил по Греции, пока не встретил
Тезея, что, отвагой пламенея,
Его убил, и подвиг совершил сам.
***
Восьмой подвиг Геракла: Кони Диомеда

Во Фракии дальней, где ветры свистят,
И царь Диомед над землей восседает,
Жили кони, что плотью людей насыщают,
И кровью людской их утробы кипят.

Диомед, сын Ареса, жестокий и властный,
Коней этих страшных в стойлах держал,
И каждого путника, в земли попавшего,
На корм им безжалостно он отдавал.

Геракл, по велению царя Эврисфея,
Отправился во Фракию, подвиг свершить,
Коней людоедов добыть, не робея,
И землю от ужаса освободить.

С дружиной отважной Геракл прибыл в Фракию,
И вызов бросил царю Диомеду.
В жестокой битве, с яростью дикою,
Геракл сразил его, не зная победу.

Но кони, почувствовав смерть господина,
Взбесились, порвали цепи свои,
И бросились в ярости, словно лавина,
На воинов храбрых, что были близки.

Геракл, не дрогнув, коней усмирил,
Их мощной рукой обуздал и связал.
Абдера, друга, он им поручил,
Но кони, безумные, друга сожрали.

В печали великой Геракл был объят,
И в память о друге город воздвиг,
Абдеры назвав его, так говорят,
И подвиг свой славный навеки застиг.

Коней же, усмиренных, Геракл привел
К царю Эврисфею, исполнив приказ.
И тот, испугавшись, их в жертву принес,
Богам, что хранят его трон и указ.

Так кончился подвиг, восьмой по счету,
Геракла могучего, сына богов.
И слава о нем, как яркое солнце,
Сияет сквозь время, сквозь тьму веков.
***
Девятый подвиг Геракла: Пояс Ипполиты

Склонилось солнце к западу багряно,
И Геракл, герой могучий, в путь собрался вновь.
Не золото он жаждал, не тирана,
А пояс дивный, сотканный из снов.

Ипполита, царица амазонок,
Владела поясом, что Арес ей дарил.
Он символом был власти, силы звонок,
И Геракл, по воле Эврисфея, к ней спешил.

На корабле, с верными друзьями,
Он пересек Эгейское море, бурный вал.
Пристал к земле, где воительницы сами
Свой лагерь у реки Фермодонт разбили, встал.

Ипполита, услышав о герое,
Сама к нему навстречу вышла, без вражды.
Пленила Геракла красотой живою,
И пояс отдать согласилась, без нужды.

Но Гера, богиня ревнивая, коварна,
В обличье амазонки в лагерь пробралась.
И слух пустила, будто Геракл варвар,
Что хочет царицу пленить и власть украсть.

Взметнулись копья, зазвенели стрелы,
Амазонки, в ярости слепой, пошли в бой.
Геракл, хоть и не жаждал битвы смелой,
Сражался, защищая честь свою и свой.

Он многих воительниц могучих одолел,
Ипполиту, в смятении, в плен захватил.
И пояс дивный, что так сильно он хотел,
В руках его, как трофей, заблестел.

Но Геракл, хоть и воин, был справедлив,
Ипполиту отпустил, свободу ей вернул.
Он понял, что обманом был он введен,
И пояс, как награду, с честью получил.

Вернулся Геракл в Микены, утомленный,
И Эврисфею пояс тот отдал.
Девятый подвиг был им завершен,
И слава Геракла еще сильней звучала.

Так Геракл, сквозь козни и обманы,
Свою судьбу геройски продолжал.
И пояс Ипполиты, как символ славы,
В историю его подвигов вошел, блистал.
***
Десятый подвиг Геракла: Похищение коров Гериона

Зной палил землю, выжигая травы,
Когда Геракл, герой, сын Зевса славный,
Отправился в путь, исполненный тоски,
На запад дальний, где закат близки.

Эврисфей, царь трусливый и жестокий,
Задумал подвиг, что казался роком.
Велел Гераклу коров Гериона
Пригнать в Микены, через все препоны.

Герион – чудовище, трех тел хозяин,
И страж его – двуглавый пес Орф, отважный.
Жил Герион на острове Эрифия,
Где солнце гасло, в сумраке застыло.

Долго Геракл шел через пустыни,
Сражаясь с дикими зверями, словно сны.
И вот, достигнув края Океана,
Он воздвиг столбы, как вехи великана.

Столбы Геракла, что поныне зримы,
Разделили море, стали нерушимы.
И, переплыв на лодке Гелиоса,
Геракл достиг Эрифии, без вопроса.

Там, на лугах, паслись стада Гериона,
И пес Орф, злобно лая, рвался в оборону.
Но Геракл, силой бога одаренный,
Двуглавого пса стрелой был пораженный.

Герион, увидев гибель стража верного,
Вступил в сраженье, ярости безмерного.
Три тела в бой вступили, словно буря,
Но Геракл был крепок, словно фурия.

Стрелы Геракла, меткие и острые,
Пронзили тела Гериона пестрые.
И пал Герион, сраженный наповал,
Геракл победу в битве одержал.

Собрав стада, Геракл двинул в путь,
Через земли дальние, где страх и жуть.
Преодолел он реки и болота,
Сражался с великанами, что были злобны.

И вот, Микены, город долгожданный,
Геракл пригнал стада, трудом добытые,
Эврисфей, увидев подвиг великана,
Вновь задрожал, в душе тая обманы.

Десятый подвиг Геракла свершился,
И слава героя в веках сохранилась.
Он доказал, что сила духа может
Преодолеть все трудности и ложь.
***
Одиннадцатый подвиг Геракла: Яблоки Гесперид

Усталый Геракл, герой полубог,
Закончил десять тяжких дел, как мог.
Но Эврисфей, коварный царь Микен,
Ему готовил новую цепь измен.

«Иди, Геракл, к Гесперидам в сад,
Где яблоки златые вечно зрят.
Дракон Ладон их зорко охраняет,
И путь туда лишь боги точно знают».

Вздохнул Геракл, судьбе не прекословя,
И в путь далекий двинулся, не ропща.
Он странствовал по землям незнакомым,
Сражался с чудищами, ветром гонимый.

Он Нерея, морского старца, сжал,
Пока тот тайну сада не сказал.
И путь лежал через гору Атланта,
Что держит небо, тяжкая расплата.

Геракл Атланту предложил подмогу:
«Держи ты небо, я же, понемногу,
Схожу за яблоками, лишь на миг,
И облегчу твой вечный, тяжкий крик».

Атлант согласился, яблоки сорвал,
И, ощутив свободу, ликовать стал.
«Нет, Геракл, я сам их отнесу,
А ты держи, я отдохну, посплю».

Но Геракл был хитер и мудр, как змей:
«Я соглашусь, но подложи мне камень, ей.
Чтоб на плечах удобней было небо,
И тяжесть эту выдержать сумел бы».

Атлант поверил, небо вновь взвалил,
И Геракл, яблоки схватив, поспешил.
Вернулся в Микены, царю их отдал,
Одиннадцатый подвиг свой свершал.

И яблоки, сияя золотом ярким,
Напомнили о подвиге Геракла жарком.
О силе, хитрости и воле к победе,
Что в сердце героя жила, как в тверди.
***
Двенадцатый подвиг Геракла: Цербер, страж Аида

Спустился Геракл во тьму, где нет солнца,
В обитель теней, где лишь Эреб царит.
Не ради забавы, не ради коронца,
А выполнить волю царя Еврисфея велит.

Последний из подвигов, самый ужасный,
Задание, что смертному не по плечу:
Из царства Аида, обители страстной,
Привести Цербера, пса, что рычит.

Прошел он сквозь реки, что души омывают,
Увидел он тени героев былых,
И плач, и стенания, что мир наполняют,
И ужас, что в сердце рождает лишь стих.

Предстал пред Аидом, владыкой подземным,
И молвил Геракл, не дрогнув ничуть:
«Позволь мне, о царь, исполнить веленье,
И Цербера пса на землю вернуть».

Аид, мрачный бог, в ответ проронил:
«Возьми его, Геракл, если сможешь одолеть,
Но без оружия, лишь силой одной,
Сумеешь ли ты его ярость смирить?»

И вот он, Цербер, трехглавый и злобный,
С пастей его пена, как яд, истекает.
Хвост змеями вьется, шипящий и скорбный,
И рык его душу смертных терзает.

Но Геракл, герой, не дрогнул ни разу,
Он бросился в схватку, как лев на добычу.
Сжимал он могучими руками три пасти,
И Цербер, рыча, от боли корчился.

Долго боролись они в царстве теней,
Пока не сломился пес адский, могучий.
Связал его Геракл цепью своей,
И вывел на свет, из тьмы непроглядной, жгучей.

Увидев Геракла с Цербером страшным,
Еврисфей от страха в кувшин забился.
А Геракл, исполнив веленье ужасное,
Вернул пса в Аид, где ему и положено было.

Так завершился двенадцатый подвиг,
Последний и самый сложный из всех.
Геракл, герой, победил и тьму, и обиды,
И слава его разнеслась выше всех!
***
Песнь о Циклопе, ослепшем во тьме

В лазурных волнах, где Посейдон гневно правил,
Блуждал Одиссей, судьбой жестокой гоним.
На остров Циклопов, где зверь одноглазый правил,
Причалил корабль, ветром туда занесен.

В пещере огромной, где камни навалены грудой,
Жил Полифем, сын морского владыки, дик и жесток.
Он путников жалких, как скот, пожирал безрассудно,
И в сердце его не было места для жалости, ни для строк.

Одиссей хитроумный, с дружиной своей отважной,
В пещеру вошел, надеясь на милость богов.
Но Циклоп, вернувшись, запер их в клетке ужасной,
И начал пировать, не слыша мольбы и слов.

Тогда Одиссей, смекалку свою напрягая,
Вино крепкое дал, что с собой привезли.
И Циклоп, опьянев, в сон глубокий впадая,
Забыл о своей силе, забыл о своей злости.

Из ветви масличной, что в пламени закалили,
Одиссей и товарищи сделали острый кол.
И в глаз Полифему, спящему, вонзили,
Ослепив чудовище, лишив его сил и воли.

Взвыл Циклоп от боли, сотрясая пещеру,
И братья его, услышав, к нему прибежали.
Но он, ослепленный, лишь крикнул в отчаянии серую,
Что «Никто» его ранил, и братья назад убежали.

Под брюхом баранов, огромных и шерстяных,
Одиссей и дружина, цепляясь, бежали прочь.
И выбравшись к морю, на корабль свой родной,
Они отплыли, оставив Циклопа во тьме и в ночи.

Но гнев Посейдона, услышав про боль сына,
Обрушился на Одиссея, на долгие годы вперед.
И странствия долгие, полные горя и тризны,
Ждали героя, пока он домой не придет.

Так помните, люди, о хитрости и отваге,
О том, как разум может победить грубую силу.
И помните, люди, о гневе морского владыки,
Что преследует тех, кто богов оскорбил.

***
Песнь о Сиренах и Мудрости Одиссея

В лазурных далях, где море спит,
И солнце плещет в пенных гривах,
Плыл корабль, судьбой храним,
Ведомый мудрым Одиссеем.

Уж близок остров, страшный слух
О нём летел по волнам синим,
Где Сирены, девы зла,
Пленяли души сладким гимном.

Их голоса, как мед лились,
Вплетая в песнь тоску и славу,
О битвах прошлых, о любви,
О вечной жизни, лживой яви.

Одиссей, предвидя беду,
Велел команде уши воском
Залить, чтоб чары не смогли
Их разум подчинить жестоко.

Себя же крепко привязал
К мачте высокой, словно жертву,
Чтоб слышать песнь, но устоять,
И избежать погибельной смерти.

И вот, из дымки голубой,
Явились девы, ликом дивны,
И зазвучал их сладкий зов,
Пленяя сердце, разум, силы.

«О, Одиссей, герой войны,
Приди к нам, слушай наши сказки!
Мы знаем все, что ты искал,
И тайны вечной жизни маски!»

Он рвался к ним, кричал, молил,
Чтоб развязали, дали волю,
Но веревки крепко держали,
И разум побеждал неволю.

Команда, глухая к мольбам,
Гребла усердно, не внимая
На зов сирен, на их обман,
К земле родной путь продолжая.

И вот, миновал корабль тот край,
Где смерть таилась в сладкой песне,
Одиссей, измученный борьбой,
Вздохнул свободно, в сердце тесно.

Он выдержал, он устоял,
Пред искушением, сладким ядом,
И мудрость, стойкость проявил,
Победу одержав над адом.

Так помните, о смертные, всегда,
Что сладкий голос может лгать,
И только разум, воля, честь,
Помогут вам не погибать.
***
Одиссея: Песнь о Море и Судьбе

Воспеваю мужа, хитроумного, странника дальнего,
Что после паденья Трои, долгие годы скитался.
Видел он земли чужие, и нравы людей незнакомых,
В сердце храня лишь Итаку, дом свой, любовью согретый.

Гнев Посейдона могучий, обрушился бурей на море,
Волны вздымались горами, корабль бросало как щепку.
Девять лет он блуждал, гонимый ветрами и гневом,
Сражался с циклопом свирепым, в пещере мрачной запертый.

Сирены пели сладко, маня в объятья забвенья,
Но разум Одиссея, крепче канатов был связанных.
Сцилла и Харибда ждали, в проливе узком и страшном,
И лишь отвага и хитрость, спасли его от погибели.

На острове нимфы Калипсо, он семь долгих лет томился,
Обещала бессмертие, вечную юность и радость.
Но сердце его рвалось к дому, к жене Пенелопе верной,
И боги смилостивились, позволив ему путь продолжить.

Приплыл он, измученный, нищий, в родные стены Итаки,
Не узнанный никем, лишь верный пес Аргус его помнил.
Женихи, наглые, дерзкие, пировали в его доме,
Расточая богатство, посягая на трон и на жену.

Но лук Одиссея, тяжелый, лишь в его руках покорился,
Стрела пронзила горло, первому дерзкому жениху.
И началась битва кровавая, месть справедливая грянула,
Очистил он дом свой от скверны, вернул себе трон и любовь.

Так воспеваю Одиссея, героя, что море осилил,
Что хитростью, силой и верой, судьбу свою переспорил.
И пусть его подвиги вечные, в веках звучат эхом громким,
Напоминая о мужестве, верности и возвращении домой.
***
Возвращение Героя: Песнь об Одиссее

Воспойте, музы, мужа многострадального,
Что долгих лет скитался по морям,
Чей ум и храбрость, богам неугодные,
Его домой, в Итаку, не пускали.

Десять лет Троянской битвы отгремели,
И пал Приам, и рухнул гордый град.
Но Одиссей, герой, в победе славный,
Не знал, что ждет его еще впереди.

Разгневал Посейдона, владыку моря,
Ослепив циклопа, сына его, Полифема.
И взвыли волны, бури налетели,
И корабль Одиссея брошен был судьбой.

Сирены пели сладко, завлекая,
Но ум героя спас его от гибели.
Сцилла и Харибда, чудовища морские,
Ждали добычу в узком том проливе.

На острове Калипсо, нимфы дивной,
Семь долгих лет он пленником томился.
Любовь и ласки, вечная свобода,
Но сердце Одиссея к дому рвалось.

Гермес, посланник богов, явился к нимфе,
И Зевс велел отпустить героя в путь.
На хрупком плоту, сквозь бури и ненастья,
Он плыл к земле, где ждала его жена.

На Итаке, в доме его родном,
Женихи бесчинствовали, пировали.
Пенелопа, верная супруга,
Ждала его, надежду не теряя.

Под видом нищего, старого и слабого,
Вернулся Одиссей в свой отчий дом.
Лишь пес Аргус, старый и больной,
Узнал хозяина и умер от любви.

Стрелу натянул, что много лет лежала,
И метко поразил он всех врагов.
Сразил женихов, что дом его терзали,
И справедливость восторжествовала вновь.

Пенелопа, долго сомневаясь,
Узнала мужа по тайному знаку.
И слезы радости, и объятья крепкие,
Завершили долгий путь домой.

Так воспоем же мудрость и отвагу,
Того, кто сквозь страдания прошел.
Воспоем Одиссея, героя славного,
Что к дому своему, в Итаку, вернулся!
***
Архангел Михаил: Песнь Небесного Воина

В горниле звезд, где вечность дремлет во снах,
Рожден был свет, что тьму пронзает страх.
Архангел Михаил, небесный вождь и щит,
В сиянье славы пред престолом Бога стоит.

Из пламени души, из веры крепкой, чистой,
Соткан его меч, что правды луч лучистый.
Доспехи – свет, что ангелов питает,
А взгляд – как молния, что зло и ложь карает.

Когда Люцифер, гордыней ослепленный,
Восстал на Творца, безумием плененный,
Михаил поднял знамя, глас его гремел:
«Кто как Бог» – и адский мрак затрепетал и истлел.

В небесной битве, в грохоте и пламени,
Он низверг мятеж, рассеял тьмы знамя.
С мечом в руке, он ангелов вел в бой,
И падших духов сбросил в бездны мрак густой.

Он страж небес, защитник слабых душ,
В час скорби и печали, он верный друг и муж.
Он исцеляет раны, дарует утешенье,
И вводит в Царство Божье, даря прощенье.

Когда душа в сомненьях мечется, дрожит,
К Михаилу воззови, и он тебя защитит.
Он проведет сквозь бури, сквозь тернии и мрак,
И к свету истины укажет верный шаг.

Так славься, Михаил, небесный воин света,
Твоя любовь и сила – вечная примета.
В веках звучит хвала, в сердцах горит огонь,
Архангел Михаил, заступник наш и Бог!
***
Падение Светоносца

В Эдеме, где рассвет был вечен,
И ангелы плели хвалу,
Сиял Люцифер, безупречен,
В лучах, что Богу он дарил.

Он был прекрасен, словно утро,
И голос – арфы нежный звон,
В его глазах горело мудрость,
И слава лилась из всех сторон.

Но в сердце, чистом и высоком,
Закралась тень, как тихий шепот,
Зависть к Творцу, к Его истокам,
И гордость, что росла, как топот.

«Зачем мне вечно преклоняться?
Зачем мне петь Его хвалу?
Я сам могу царем подняться,
И мир построить по уму».

И вот, восстал он против Бога,
Собрал вокруг себя войска,
И в небесах разверзлась злоба,
И началась война жестокая.

Архангел Михаил, с мечом огненным,
Вступил в сражение с гордым врагом,
И с криком яростным, победным,
Сразил Люцифера, как громом.

И пал Светоносец с небес,
В пучину тьмы, в бездонный ад,
Лишившись славы и чудес,
В проклятие вечное облачен.

Теперь он Дьявол, Князь Тьмы,
Владыка боли и греха,
И вечно помнит дни свои,
Когда сиял он у Творца.

И в каждом вздохе, в каждом стоне,
Звучит тоска по небесам,
По свету, что был им отброшен,
По раю, что он предал сам.

Так пал Светоносец, гордый ангел,
В бездну отчаянья и зла,
И вечно будет он изгнанник,
Навеки проклят, навсегда.
***
Битва Света и Тьмы: Падение Звезды

В небесах, где вечность дремлет в тишине,
Где звёзды – искры божественной руки,
Разверзлась буря, невиданная доныне,
И дрогнули небесные замки.

Архангел Михаил, в сиянии лазурном,
С мечом из света, кованным в огне,
Стоял пред Люцифером, ликом хмурым,
В глазах которого лишь пепел тлел во тьме.

Когда-то брат, теперь – враг заклятый,
Он жаждал власти, божественный престол,
И в сердце гордом, злобой обуятый,
Восстал против Отца, презрев Его закон.

«Ты предал Свет» – воскликнул Михаил,
И меч его сверкнул, как молния в ночи.
«Я жажду свободы» – Люцифер ответил,
Пыл в его словах, как пламя из печи.

И началась битва, грозная и страшная,
Где ангелы сражались, крыло к крылу.
Светлые воины, верой бесстрашные,
Против падших, что тьму несли в пылу.

Меч Михаила рассекал тьму кромешную,
Отбрасывая демонов в бездонный мрак.
Но Люцифер, в ярости безутешной,
Сражался, словно раненый зверь, вожак.

И вот, в последнем, яростном порыве,
Михаил обрушил меч на гордый лик.
Люцифер вскрикнул, в агонии томимый,
И рухнул вниз, в бездонный, чёрный пик.

Падение Звезды – так назвали тот миг,
Когда Люцифер, изгнанный из небес,
В пучину ада, в вечный мрак поник,
И тьма навеки стала его удел.

Но Свет восторжествовал, и в небесах опять
Воцарилась гармония, мир и покой.
И ангелы пели, славу воздавать,
Архангелу Михаилу, герою неземному.

И помнят небеса ту битву вечную,
Напоминая всем, что Свет всегда силён.
И даже в самой тьме, надежда бесконечна,
Пока в сердцах горит божественный огонь.
***
Гефест и Искра Надежды

Когда мир был юн и холоден,
И тьма клубилась, словно дым,
В пещере горной, одинокий,
Трудился Гефест, бог-кузнец незрим.

Он ковал доспехи для героев,
И молнии для Зевса-царя,
Но сердце его томилось болью,
Видя, как люди в холоде горят.

Они дрожали, словно листья,
Искали солнца, но напрасно,
Лишь ветер ледяной им свистел,
И тьма сгущалась ежечасно.

И вот, однажды, в час полночный,
Когда лишь звезды в небесах мерцали,
Гефест решил: «Я дам им пламя!
Я искру жизни подарю им в дали».

Он взял уголь, пылающий жаром,
Что в горне вечном он хранил,
И спрятал искру, словно тайну,
В стебле тростника, что рядом рос и жил.

Спустился с гор, как тень ночная,
К кострам угасшим, где люди спали,
И тихо тростник им положил,
Надежду новую, что в нем пылала.

Проснувшись утром, люди в страхе
Увидели тростник, что светом дышит,
И поняли, что это дар богов,
Что тьму прогонит и сердца согреет.

Они раздули пламя осторожно,
И искры вспыхнули, как звезды в ночи,
И мир наполнился теплом и светом,
И люди радостно воскликнули: «Смотри!»

С тех пор огонь горит в очагах,
Согревая души и сердца,
И помнят люди Гефеста подвиг,
Кузнеца, что дал им искру до конца.

И в каждом пламени, что ярко пылает,
Живет частица божественной любви,
Напоминая о Гефесте, что людям
Подарил надежду, что в сердце живи.
***
Восход из Гроба: Миф о Вечном Свете

В ночи, когда земля дрожала в страхе,
И лунный серп скользил по камням хладным,
В пещере, где лежал Он, бездыханный,
Творилось чудо, неподвластное праху.

Три дня молчания, три ночи скорби,
Над миром пала тень отчаянья густая.
Но в сердце тьмы, в утробе камня твердой,
Зарождалась сила, смерть попирающая.

И вот, как молния, пронзившая завесу,
Как первый луч, рождающийся во мраке,
Воскрес Он, Сын Божий, Царь Небесный,
Оставив саван, словно тень на камне.

Ангел спустился, лик его сияет,
И стража, в ужасе, бежит, не в силах зреть.
Камень отвален, гробница пуста,
Лишь аромат мирры витает в воздухе.

Воскрес Он, победитель смерти вечной,
Разрушив цепи ада, тьму развеяв.
Воскрес Он, Свет Истины, нетленный,
Надежду миру, веру даровавший.

И эхом разнеслось по миру слово:
«Воскрес! Воистину воскрес» – ликуют души.
И в каждом сердце, где любовь жива,
Воскреснет Он, как вечный, светлый лучик.

Так миф о Воскресении живет,
В сердцах людей, как пламя негасимое.
И в каждом новом дне, что нам даёт,
Мы видим отблеск чуда, нерушимого.
***
Сон Пилата о Голгофе

В покоях кесаря наместник спал,
И сон терзал его, как знойный ветер.
Не кровь и пот, а ужас наполнял
Его чело, и взор его был светел,

Но лишь на миг. Потом сгущалась тьма,
И в ней вставала Голгофа проклятая.
Три креста черных, словно письмена
Судьбы, что Пилату предначертана.

Он видел толпу, злобную и дикую,
Кричащую: «Распни! Распни его!»
И слышал голос, тихий, но великий,
Прощающий безумство их и зло.

Он видел лик, измученный и кроткий,
В терновом венце, с каплями багрянца.
И чувствовал, как в сердце бьется робко
Сомнение, как хрупкая дистанция.

Меж правдой и политикой стирается.
Он видел руки, гвоздями пригвожденные,
И слышал стон, что в небесах теряется,
И чувствовал, как души оскверненные.

Взирают на него с укором вечным.
Он видел солнце, что затмилось в страхе,
И землю, содрогающуюся в смерче,
И слышал крик: «Свершилось! Все в прахе!»

Проснулся Пилат в холодном поту,
И долго в темноте лежал безмолвно.
Он знал, что этот сон не просто бред,
А эхо будущего, что невольно.

Он сам призвал, умыв свои ладони.
И понял он, что кровь не смоет грех,
Что Голгофа навеки в его памяти
Останется, как вечный, тяжкий смех.

И будет он скитаться в вечном мраке,
Не зная покоя, не зная прощенья,
Пока не искупит он свой проступок тяжкий,
И не найдет в страданьях утешенье.

Так сон Пилата стал его проклятьем,
И Голгофа – его вечным кошмаром.
И в памяти людской, как в древнем тракте,
Он будет жить, как символ вечной кары.
***
Бездна шепчет имя Кракен

Из черных глубин, где свет умирает,
Где вечность спит в ледяной тиши,
Пробуждается древний, кто знает,
Лишь ярость волны и зов души.

Он – тень кошмара, рожденная бездной,
Сплетение щупалец, глаз-фонарей.
Он – страх моряков, легенда болезней,
Что шепчут ветра в ночной мгле морей.

Он спит под волнами, гигантский и древний,
В его снах – затонувшие корабли.
Он ждет пробуждения, час его гневный
Наступит, когда задрожат корабли.

И вот, в лунном свете, вздымается пена,
И тьма разрывается криком чаек.
Он вышел из бездны, чудовищный, бренный,
И небо дрожит, от его атак.

Он тянет на дно, в пучину забвенья,
Корабли и души, что смеют плыть.
Он – Кракен, владыка морского презренья,
И вечно ему в этой бездне жить.

Так слушай же, путник, шепот прибоя,
И помни легенду, что в сердце храни.
Ведь Кракен не дремлет, он ждет за тобою,
В бездонной пучине, в морской тени.
***
Кронос на троне из скал

В бездне времени, где тени спят,
Кронос восседает на троне из скал.
Взор его мрачен, как звездный закат,
В руках его серп, что судьбу предрекал.

Он – повелитель эпох и веков,
Властелин титанов, отец богов.
В его дыхании – шепот ветров,
В его молчании – эхо грехов.

Он пожирал своих собственных чад,
Боясь пророчества, что свергнет его.
Но Рея, скорбя, укрыла дитя,
И Зевс восстал, чтобы свершить торжество.

Теперь Кронос изгнан в Тартар глубокий,
В пучину забвения, в вечный покой.
Но память о нем, как отголосок далекий,
Живет в мифах, окутанных тьмой.

И если услышишь ты шепот ночной,
И почувствуешь холод, пронзающий кость,
Знай, Кронос следит из бездны темной,
И ждет он момента, чтоб снова прийти в гости.
********