Читать онлайн "Ночные тени стройки"

Иногда мне кажется, что всё это просто приснилось.

Что я, как обычно, задремал в своей будке — уставший, отрешённый, под глухое бормотание старого радио. И всё, что случилось потом, — лишь сон. Плод тревог и одиночества, выдумка измученного сознания, пытавшегося вырваться из серой рутины.

Но потом я просыпаюсь — и в груди что-то стучит.

Тяжёлое, липкое чувство, как ржавый гвоздь, вбитый слишком глубоко.

Слышу шорох за тонкой стенкой. Замечаю, как кто-то медленно проходит мимо подъезда.

И понимаю: это было.

Не знаю, зачем пишу всё это. Наверное, чтобы убедить себя, что я ещё человек.

Что способен говорить. Способен вспоминать — и не сойти с ума.

Это не рассказ о героизме.

Не о борьбе света и тьмы.

Даже не о выживании — не в том смысле, к которому мы привыкли.

Это просто история охранника, который однажды увидел слишком многое.

Если дочитаешь до конца — возможно, поймёшь, почему теперь я закрываю дверь на два замка.

И почему больше никогда не подойду близко к стройке.

Особенно ночью.

***

Ночь выдалась тихой — настолько, что казалось, сама стройка уснула вместе с городом. Где-то вдали лениво гудела машина, глухо, будто звук шёл из-под земли. Я провёл лучом фонарика вдоль забора — всё, как всегда. Металлические секции скрипнули на ветру, отражая тусклый свет. В небе висела бледная луна — словно старая, потёртая монета. Прожекторы, расставленные по периметру, выхватывали из темноты ржавые остовы кранов и бетонные блоки. Всё застыло, как кадр на выцветшей фотографии.

Я зевнул и потянулся, ощущая, как неприятно хрустнули затёкшие суставы после нескольких часов сидения.

Рутинный обход — дело нехитрое: пройтись по кругу, заглянуть за вагончики, проверить, не пролез ли кто через дыру в заборе, — и обратно в будку. Чай из термоса, тиканье часов, слабый голос радио — всё по привычке.

Иногда мне казалось, что я сам уже часть этой стройки: такой же забытый, пыльный, ненужный.

Я шёл мимо каркаса будущего дома, когда фонарик выхватил движение. Что-то мелькнуло в темноте — резкое, чужое.

Я замер. Прислушался. Сначала подумал — показалось. Но потом услышал глухой стук. Ритмичный, тяжёлый — как будто кто-то копал землю.

Я медленно направил свет в ту сторону.

Мужчины. Пятеро. В строительной форме, но лица скрыты капюшонами. Они стояли у ямы, глубокой, тёмной. Один отступил, вытер лоб. Двое других подтащили к краю большой мешок. Он выглядел... странно. Как будто внутри было что-то тяжёлое. И мягкое.

Они переглянулись — и сбросили мешок вниз.

Глухой удар.

Я невольно отступил, чуть не уронив фонарик. Сердце бухнуло так громко, что я испугался — вдруг услышат? Воздух стал липким, вязким, словно кисель.

Что это было? Мусор? Почему ночью? Почему так тихо?

И почему мне так страшно?

Я прижался к стенке вагончика, прячась в тени, не смея пошевелиться. Рука нащупала в кармане телефон, но пальцы дрожали. Позвонить? Кому? Что сказать?

«Я видел что-то… странное»?

А если это просто рабочие? Ночная смена, нанятая в обход графика? Если я устрою шум — а они ни при чём?

Но мысли в голове уже собирались в острые, тревожные образы: яма, мешки, пятеро молчаливых мужчин. Ни разговоров, ни перекура, ни фонарей — будто всё рассчитано на то, чтобы остаться незамеченными.

По спине пробежал холодок.

Я хотел уйти. Вернуться в будку, запереть дверь, сделать вид, что ничего не было.

Но ноги не слушались.

Я стоял, будто врос в землю, и смотрел, как они сбрасывают второй мешок.

Колени подкосились, я осторожно присел, стараясь дышать как можно тише.

В груди разливалась тревога — густая, липкая, перемешанная с глупым, почти детским любопытством.

Что, чёрт возьми, они делают?

И должен ли я что-то предпринять?

Или лучше… молчать и дождаться утра?

***

Гравий скрипнул.

Я едва не выронил фонарь, когда один из них — высокий, широкоплечий, с лицом, скрытым под капюшоном — резко повернулся в мою сторону. Лампа над его головой качнулась от ветра, и в ту же секунду я увидел его глаза.

Пустые. Без намёка на сомнение. Без искры.

— Эй! Кто там?! — голос у него был резкий, как стекло по металлу. Острые края звука вонзались в уши.

Остальные тут же замерли. Один выпрямился, медленно положил руку за пояс.

Пистолет.

— Ты кто такой? Чего подглядываешь? — шаг за шагом они приближались. — Любопытный, да?

Я застыл. Горло пересохло, будто я наглотался песка. Фонарь дрожал в руке, сердце билось где-то в ушах — гулко, сбивчиво.

— Сейчас мы с ним поговорим, — хмыкнул кто-то.

— Лучше бы тебе не знать, что ты видел, — бросил другой, уже доставая оружие. — У тебя выбор: либо в яму, либо в тишину. Решай.

Бежать.

Мозг не приказывал — он взрывался. Вопил, умолял, гнал прочь. Я сорвался с места, метнул фонарь в сторону, как приманку. Он ударился об бетон, откатился под плиту и теперь светил в небо — слепой, бесполезный.

— Он побежал! Лови его! — рявкнул кто-то. И сразу же — хлопок.

Пуля с визгом ударила в металлическую балку справа от меня.

Я нырнул за кучу стройматериалов.

Адреналин вспыхнул, разлился по телу, всё внутри сжалось — будто сама плоть поняла: или сейчас, или никогда.

Живой или мешок в яме.

Бежать. Не думать.

Только ноги. Только воздух — горячий, острый, как ржавый нож в рёбрах. Я перескочил поддоны, проскочил между досок, поскользнулся, грохнулся коленом, но поднялся и продолжил.

Сзади свистели пули.

Как в кино.

Только я не герой. Я охранник. Просто охранник.

За поворотом — коридор между недостроенными стенами. Я свернул, прыгнул на бетонный блок, перелез через перекладину.

Вперёд. Только вперёд.

Тени и бетон — всё, что ждёт дальше.

Но хотя бы без пуль возле уха.

Дышать становилось всё труднее. Казалось, сердце выскочит из груди и убежит первым.

Ладони в крови — где-то поцарапался. Неважно.

Главное — уцелеть.

Я не оглядывался. Не хотел видеть, насколько они близко.

Казалось, сзади тянется не погоня, а одна жуткая тень — плотная, бесформенная, убийственная.

Выход.

Забор.

Вон он. Чёрт возьми, вот он!

Я бросился к знакомой дыре в сетке, ухватился за ржавый металл, рванул и проскочил. Куртка порвалась, плечо обожгло — но я был снаружи.

Темнота за забором пахла пылью и спасением. Я бежал ещё с десяток секунд, прежде чем рухнуть за каким-то контейнером, прижавшись к холодному металлу.

Тело трясло. Грудь ходила ходуном.

Я зажал рот рукой — чтобы не заорать.

Меня хотели убить.

Настоящие люди. Настоящие пистолеты. Настоящее желание стереть меня с лица земли.

Я был в шаге от того, чтобы стать частью их тайны.

Мешком в яме.

Но я выжил.

Пока что.

***

Я выскочил на улицу — ледяной воздух ударил в грудь, как пощёчина, врываясь в лёгкие, будто учил дышать заново. За спиной осталась стройплощадка — чужая, тёмная, враждебная. Впереди — асфальт, фонари и равнодушие спящего района.

Луна висела высоко, как будто ей было всё равно. Где-то вдали глухо проскрипел троллейбус, щёлкнул светофор. Город продолжал жить, словно ничего не произошло.

Я добежал до машины, рванул дверь и рухнул в кресло своей старой «десятки». Сердце бешено колотилось, словно выламывало рёбра изнутри. Лоб был мокрым, руки дрожали — но я был жив. Цел. Здесь.

Повернул ключ — двигатель заурчал с привычным хрипом. Моя развалюха, мой старый друг. Сегодня — крепость на колёсах.

Я опустил лоб на руль. Только сейчас почувствовал, как устал. Тело ломило, как после марафона через пекло. И сквозь боль — дикое, почти первобытное облегчение. Меня не убили. Не прикопали. Не сделали частью той мерзости в темноте.

И тут — хлопок. Что-то ударилось в стекло.

Я дёрнулся. В следующую секунду боковое стекло разлетелось на осколки.

Выстрел.

По машине.

По мне.

Они нашли меня.

Я вдавил газ в пол — мотор взвыл, колёса сорвались в визг. Машина вырвалась вперёд, зигзагами пронеслась по пустой улице.

В зеркале что-то мелькнуло — капюшон? Тень? Мне не нужно было подтверждения.

Главное — уехать. Домой.

Я мчался вслепую. Сердце грохотало в ушах, пальцы вцепились в руль мёртвой хваткой. Мир за окнами размазывался, как сон на грани кошмара. Я не помню, как доехал. Как припарковался. Как поднялся по лестнице.

Всё — на автомате.

Дверь захлопнулась за спиной — и наступила тишина. Густая, тяжёлая. Неправильная.

Квартира встретила, как всегда: тусклая лампа у дивана, монотонный гул старого холодильника, полумрак и родные стены.

Но сегодня это место не казалось безопасным.

Каждый скрип паркета — как выстрел. Каждая тень — как чужой силуэт.

Я стоял в прихожей, не раздеваясь: в потной форме, в грязных ботинках, с дыханием загнанного зверя.

Полиция. Позвонить. Немедленно.

Пальцы дрожали. Я вытащил телефон, набрал 112. Экран дрожал перед глазами. Сердце бухало в висках.

— Чёрт… давай же…

Сигнал. Гудок. Ещё один.

— Служба 112, оператор слушает. Чем могу помочь?

— Да… здравствуйте… это… стройка… я охранник… в меня стреляли… там что-то… они… они копали яму…

— Кто? Кто "они"? Постарайтесь говорить медленно.

— Люди… какие-то мужики… я не знаю! Они… мешки… я не уверен, может, тела… что-то прятали…

— Где именно это произошло?

— На третьем объекте. Стройка у МКАД. Заброшенный участок… Я должен был быть там один.

— Вы пострадали? Вас ранили?

— Нет… не попали… стреляли рядом… специально — не знаю…

— Можете назвать ориентир?

— Там бетонные блоки, ржавый кран, рядом вагончик. Я там каждый день. Я покажу! Только пришлите кого-нибудь!

— Уже отправляем наряд. Не отключайтесь. Как вас зовут?

— Сергей… Сергей Нестеров…

— Хорошо, Сергей. Вы сейчас в безопасности? Где вы находитесь?

— Дома… я… добежал…

— Оставайтесь внутри. Не открывайте никому, кроме полиции. Мы всё зафиксировали. С вами свяжутся.

— Они… они смотрели на меня…

— Кто?

— У ямы… один с пистолетом… второй говорил что-то. Они видели, что я жив. Не добили. Просто смотрели…

— Вас поняли, Сергей. Всё будет хорошо. Главное — вы живы. Полиция скоро будет у вас. Держите телефон при себе.

— Я… я не знаю, как это забыть…

— Сейчас главное — безопасность. Остальное решим.

— Хорошо… да…

Связь оборвалась.

А в ушах всё ещё звенело.

Я стоял в прихожей, повторяя, словно мантру:

— Я живой. Я живой. Я живой…

Будто если замолчу — исчезну. Или проснусь.

Сцена вспыхнула в памяти, как ожог:

Они стояли у ямы. Один поднял пистолет. Второй — что-то прошептал. Выстрел. Земля рядом взорвалась комьями. Я побежал. Крики. Ещё один выстрел.

Страх. Не паника, не испуг — а всепоглощающее, животное чувство.

Я сел на край дивана, сжал голову руками, вцепился пальцами в волосы.

Что теперь? Что я сделал?

Я просто охранял стройку. Просто подписался под дежурство.

Теперь — я внутри этого кошмара.

Я хотел обратно — к ночной рутине, к скуке, к бесконечным чаепитиям.

Но теперь я знал, что видел.

И знал, что они знают, что я это видел.

Сбежать не получится. Забыть — тем более.

Даже сейчас, здесь, в квартире, за шторами и светом лампы, я чувствовал: снаружи — та же стройка. Та же тьма. Те же пули.

Они уже ищут меня.

И я не знал, когда это закончится.

Если вообще закончится.

***

Я проснулся от настойчивых стуков в дверь.

Сначала не понял, что происходит. Будто бы вынырнул из глубокого сна в чужую, тревожную реальность. Кто-то стучал — коротко, уверенно, без колебаний. Так обычно стучат не с вестями, а с приказами.

Я зевнул, потёр глаза, тяжело поднялся с кровати и подошёл к двери. Щёлкнул замок — и передо мной предстал человек в полицейской форме.

— Вы Сергей Нестеров? — спросил он.

Я кивнул, не зная, что сказать. Он шагнул ближе, пристально посмотрел в лицо. Его взгляд был сосредоточенным и насторожённым — таким, каким смотрят, когда не исключают угрозы.

— Расскажите, что вы видели. Мы расследуем происшествие.

В голове всё ещё царила сумятица, но я попытался выстроить хронологию событий. Поведал о том, что случилось на стройке ночью: о выстрелах, о том, как спрятался за бетонными плитами, как слышал голоса — всё, как было. Полицейский слушал молча, лишь иногда кивал, словно сверяя мои слова с чем-то известным только ему.

Наконец он сказал:

— Поехали. Покажете место.

Я быстро оделся, мы вышли. Его внедорожник был старым, глухим на поворотах, но ехал уверенно. Всю дорогу он не произнёс ни слова, а я лишь сжимал ладони, пытаясь понять: во что я влез?

Когда мы приехали, стройка выглядела спокойно — будто ночь с её ужасами была просто сном. Несколько машин, несколько полицейских, лениво обходящих периметр. Они действовали без спешки, как будто уже знали, что найдут.

Я указал, где прятался. Где мелькнула фигура. Где, как мне показалось, что-то закапывали.

Полицейские начали копать. Сначала осторожно. Потом — быстрее, торопливо, будто под ними горела земля. И вот — показались мешки. Чёрный, плотно обмотанный полиэтилен. Один за другим, как страшные свёртки с тем, чего никто не хотел видеть.

Трупы.

Молчание нависло над местом, как дым. Даже те, кто, казалось бы, видел многое, замерли на мгновение.

Один из полицейских взглянул на меня, кивнул:

— Хотите остаться? Или лучше отвезти вас обратно?

— Вернусь, — выдохнул я. Голос прозвучал тише, чем хотелось бы.

Обратная дорога тянулась дольше. Или это нервы исказили восприятие времени. Когда мы остановились, полицейский вдруг повернулся:

— Послушайте. Лучше увольняйтесь. Ради своей безопасности.

Я уже сам подумывал об этом. После увиденного не представлял, как можно вернуться туда — на стройку, где земля буквально хранила смерть. Но прежде чем успел ответить, он добавил:

— У меня такое ощущение, что ваше начальство связано с теми, кто был там ночью.

Я вышел из машины. Подошёл к двери квартиры. Рукой потянулся к ручке — и вдруг, словно удар: Почему он приехал только сейчас? Почему полиция не была на месте сразу, а дала всему этому пролежать под землёй до утра?

Мысль была настойчивой, липкой. Она не отпускала.

Что, если он знал? Что, если они все знали?

Я попытался отогнать это — не хотелось верить в худшее. Может, были другие вызовы, может, не хватало людей… Кто знает. Неважно. Главное — я выбрал: ухожу. Не буду больше частью этого.

Но всё равно... что-то внутри не давало покоя. Словно в груди поселилось чужое дыхание — тревожное, холодное, наблюдающее.

И я понял: история только начинается.

***

Я вошёл в его кабинет, когда решение уже было принято.

Я знал, где он будет — за тем самым столом, усыпанным папками, отчётами, документами. Всё было на своих местах, как и всегда. Этот стол давно стал символом его мира — мира порядка, точности, безошибочного расчёта. Здесь не было места вопросам. А уж тем более — сомнениям.

Я замер в дверях, не зная, с чего начать. Слова, которые хотелось бы сказать, не поддавались, словно застряли в горле.

Он сидел за столом, безмолвно перелистывая бумаги. Глаза сосредоточены, но я чувствовал — он знает, что я здесь. Знает, зачем пришёл. И всё же что-то в его поведении было… не тем.

— Пришёл поговорить? — спросил он, не поднимая глаз. Будто речь шла о чём-то обычном, рутинном.

Я кивнул. Сердце грохотало в груди, как молот. Я хотел что-то сказать, но слова не находились.

— Ты ведь всё понимаешь, правда? — наконец, он взглянул на меня. Его лицо оставалось спокойным, почти безучастным. — То, что произошло… Это случайность. Пару разговоров, пара выстрелов — бывает. Ты не должен воспринимать это так остро. Всё уляжется, как всегда. Ты же знаешь, как у нас бывает: стройка, напряжение, обстановка… Всё это — просто часть процесса.

Его голос был сух и ровен, словно он обсуждал непогоду или задержку в поставках. Мне показалось, что он вытирает грязь с подошвы — с тем же безразличием говорил о том, что сжигало меня изнутри.

— Это не случайность, — выдавил я, едва сдерживая гнев. — Ты знаешь, что произошло. Я видел… Я был там.

Он замер на мгновение. Лицо осталось прежним. Он знал, что я прав. Но этого было недостаточно, чтобы признать.

— Я понимаю, что ты взволнован, — произнёс он после паузы. — Но у нас есть свои методы. Существуют люди, которые занимаются такими делами. Не стоит загонять себя в угол из-за одной… ночи. Всё можно переосмыслить, если смотреть под нужным углом.

Я не мог понять, к чему он ведёт. Но суть была ясна: он снова пытался успокоить меня. Заткнуть. Сделать вид, будто ничего не случилось.

Злость и отчаяние, которые я пытался держать в узде, вдруг прорвались наружу. Это было, как волна, захлестнувшая до макушки. Я не заметил, как произнёс вслух:

— Я хочу уволиться. Без лишних слов. Просто оформи.

Он посмотрел на меня прямо, и я уловил в его взгляде тусклый отблеск — будто он уже знал, что так всё и закончится. Знал, что я не смогу больше молчать. Но возражать не стал.

— Ты уверен? — спросил он с той же отстранённой вежливостью. Без капли сожаления. Он знал мой ответ, но вопрос был данью ритуалу.

Я кивнул. Объяснений не требовалось. Я уже всё решил. И чем скорее это закончится — тем лучше.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда завтра заберёшь трудовую. Всё будет готово.

Я развернулся и пошёл к выходу. С каждой секундой напряжение в груди отступало. Он вновь уткнулся в бумаги, словно мы просто обсудили смену графика. Не взглянул вслед. Не остановил. Всё должно было закончиться тихо. Без шума.

На пороге я обернулся. Его профиль остался неизменным — та же поза, те же жесты, тот же стол. Только теперь я знал: для меня всё изменилось.

— До свидания, — сказал я.

Он не ответил.

Я ушёл.

***

Дома всё оставалось по-прежнему — те же стены, тот же шкаф с перекошенной дверцей, тот же чайник с облупившейся краской. Как будто ничего не случилось. Как будто мир не перевернулся.

Я начал складывать вещи: одежду, документы, фотографию в рамке, где я ещё улыбаюсь. Тогда я ещё умел.

Обычная суета. Механическая. Руки движутся, как заведённые, голова — молчит. Почти.

Почти.

Потому что каждый хлопок двери в подъезде заставлял меня замирать. Каждый голос под окнами — прислушиваться, напрягаться. Я не смотрел в окно. Не хотел. Боялся увидеть их. Или его. Или просто чьи-то глаза, которые знают.

Я начал задвигать занавески, заклеивать глазок скотчем. Чувствовал себя идиотом. Параноиком. Психом.

А потом вспомнил — выстрелы. Землю, разлетающуюся у самых ног. Их головы, что поворачивались на звук, как будто знали, что я появлюсь. Ждали.

Шорох за дверью.

Я застыл.

Тишина. Может, кот. Может, сосед.

Может, уже не важно.

Я стал оставлять свет на кухне включённым. Засыпал только с телефоном рядом. В одну ночь, кажется, проспал всего пару часов. Проснулся в холодном поту, уверенный — кто-то стоит рядом. За спиной.

Но в комнате никого не было. Только стена.

Только я.

И чей-то взгляд, будто впившийся в затылок. Он не исчезал. Ни днём, ни ночью.

Я знал: уехать — правильно.

Но куда бы я ни поехал, этот страх поедет со мной. Эти шаги за спиной. Эти мешки в яме. Эти глаза, сверлящие сквозь темноту.

Что бы я ни сделал, я уже часть чего-то чужого. Чего-то страшного.

Оно не просто произошло. Оно прилипло. Въелось.

Я не знаю, найду ли покой в другом городе.

Не знаю, хватит ли смелости рассказать всё. По-настоящему. До конца.

Да и времени, может быть, уже не так много.

Но знаю одно:

Прошлое не отпустит.

Оно внутри.

И оно ждёт.

***

«С чего начать?» — я сидел перед ноутбуком, глядя в пустое окно текстового поля.

Пальцы дрожали, будто я снова сжимал в ладонях тот самый фонарь на стройке.

Курсор мигал, как слабый пульс: я жив, я здесь, я могу говорить.

Я слишком долго молчал.

Начал с простого:

«Я был ночным охранником. Всё началось с обычного обхода...»

Слова шли тяжело — не как вода, а как гравий, соскальзывающий с насыпи.

Писал, стирал, снова писал. Каждый абзац будто сдирал с меня кожу — обнажённую, трепещущую, правдивую.

Но я продолжал. Потому что должен был.

Может, кто-то прочитает — и не пойдёт туда.

Не останется один на один с безликими силуэтами в яме.

Не будет потом просыпаться от глухих выстрелов в собственной голове.

Я опубликовал пост на форуме.

Закрыл ноутбук.

И впервые за долгое время почувствовал... не свободу.

Но движение.

Внутренний сдвиг — будто лёд подо мной начал трескаться не от ужаса, а от начала весны.

И, может быть, всё это — не зря.