Читать онлайн
"Шелест в камышах"
На то ль глаза, чтобы не видеть ими?
На то ль сердца, чтоб ими не любить?
И.А. Крылов
Солнце садилось в воду, как брошенная на возвращение монетка. Раскалённый докрасна диск плавно погружался в тело реки на горизонте, отбрасывая на поверхность алые всполохи. Судя по всему, горизонт был очень далеко, поскольку здесь, на уединённом, тихом берегу не было слышно никаких звуков, и в особенности – того громового шипения, с которым солнце должно было опускаться в вечернюю, остывающую воду. Единственное, что достигло этого берега – вода, испарившаяся от погружения гигантского светила, что в виде тонкой плёнки тумана, простиралась теперь над землёй. Славику не доводилось видеть такого раньше. Ему было двенадцать, он сидел на бревне, что лежало на берегу, сползая с него задом практически до самого песка. И хотя двенадцать, такой возраст, относительно которого можно лишь фыркнуть: «Да что он там мог видеть вообще за эти немногие годы?!», с позиции автора, могу уверить, что многие люди проживают всю жизнь, так ни разу и не столкнувшись с тем явлением, которое сейчас наблюдал Славик. Ох уж эти взрослые! Они постоянно пытаются отвергать чудо! Объяснить его с научной точки зрения и пожать плечами: «Ничего удивительного!». И зачем только они это делают? Неужели в иные моменты им недостаточно просто созерцать и восхищаться? Неужели они становятся счастливее оттого, что умеют препарировать магию, раскладывать красоту по полочкам логики?
Что может быть странного в тумане? В самом деле, явление заурядное, хорошо знакомое не только жителям деревень, рыбакам, живущим в своих лачугах, да охотникам, ведущим отшельнический образ жизни в своих егерских домиках, но также не вызывающее никакого удивления в больших мегаполисах. Хотя, конечно, для тех, кто живёт ближе к природе, само понятие тумана куда более разнообразно, чем для городских обитателей. Они, как правило, различают только слабый туман или туман густой, вот и все их градации. Туман для них, это как облако, спустившееся на землю, иногда обволакивающее только лишь верхушки многоэтажек, а иногда опускающееся ниже, до самого асфальта. Мир начинает терять чёткость и конкретику, его очертания становятся размыты, словно город надевает тебе очки, которые тебе не подходят. Туман, как фотограф-экспериментатор, который наносит тонкий слой вазелина на объектив перед съёмкой, для получения интересных эффектов. И тогда городские романтики вздыхают, завидев в этом явлении таинственную загадочность, бросаются домой писать стишки под влиянием навеянного туманом вдохновения.
Туман, который видел Славик, был другим. Совсем другим. Он не опускался откуда-то сверху, не шёл стеной на него. Он приближался тонкой полоской, как змейка-медянка, параллельно земле. Словно огромный, невидимый нож намазывал этот туман на землю невесомым, прозрачным слоем. Настолько невесомым, что тот даже не касался земли, а спокойно покачивался в полуметре от её поверхности. Славик смотрел заворожённо на это тончайшее, колышущееся покрывало. Может, прекрасная невеста молодого бога, утомившись после торжества скинула с себя фату, перед церемонией брачной ночи?
Загипнотизированный этим зрелищем, Славик подумал – как бы этот туман не перерезал его пополам.
Он вскочил на ноги и уже стоя продолжал смотреть на приближающуюся дымку. Вскоре туман достиг его, нежно обогнул и двинулся дальше, а он так и продолжал стоять по пояс в тумане. Глядя сверху на летнюю траву, он смутно различал её очертания. Затем присел, заглянул под туман, словно под кровать. Под туманом оказалось гораздо теплее. Он накрылся туманом с головой, как одеялом. В таком тумане вполне можно было бы играть в прятки. Если бы сейчас пришли взрослые, они ни за что не нашли бы его. Он несколько раз встал и сел, забавляясь фантастичным зрелищем. Смеркалось. Решив провести под туманом ещё немного времени, он снова опустился на старый, упавший когда-то тополь, на котором сидел раньше. Перед ним лежал весьма пологий берег, хоть и песчаный, но не дотягивающий до звания пляжа, поскольку был диким, неприрученным, неосвоенным туристами и на всём его протяжении довольно часто росли жёсткие колючки. Дальше начиналась вода, Славик видел её кромку, с ритмичными накатами, а дальше уже всё смешивалось с туманом.
Комары постепенно начинали заявлять свои права на сумерки. Одеяло тумана не спасало от них. Их стаи невыносимо звенели миллиардами своих крыльев, словно предупреждая: «Эй, дружище! Это наше время! Шёл бы отсюда подобру-поздорову. Приходи ночью, или в полдень и сиди сколько влезет». Их уколы становились слишком назойливы – пора было возвращаться в лагерь.
И тут он услышал странный, лёгкий шелест. Мягкий и нежный, словно осторожная поступь хищного зверя. Славик насторожился, медленно приподнял взъерошенную макушку и выглянул из-под тумана. Увидел шевеление в прибрежных камышах и замер. Там, в трёх метрах от берега сквозь камышовые заросли шла цапля. Их Славик видел и раньше, и не раз, но всегда они были в какой-то далёкой недосягаемости, а здесь – вот прям перед носом. Благородного серого цвета, она шла, касаясь перьями длинных листьев тростника, торчащего из воды. Цапля была словно растеряна, она смотрела себе под ноги, выискивая лягушек, но туман очевидно сбивал её с толку. Красивая, грациозная птица. Это продолжалось секунд тридцать-сорок, затем, почуяв человека, цапля повернула голову к нему и очень нехотя расправила огромные крылья. Взмахнув пару раз, издавая отчётливые громкие хлопки, она взлетела.
Славик вскочил и бегом, подгоняемый комариной ордой, помчался в лагерь.
.
ЛитСовет
Только что
